Текст книги "Отец подруги, или Влюблен без памяти (СИ)"

Автор книги: Виктория Победа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Глава 42

– Ты меня слушаешь?

Внезапно нарушивший тишину голос Маши заставляет меня вздрогнуть. Глубоко погруженная в размышления о прошедших выходных я, конечно, прослушала все, что она сказала.

– Я…

Первые пару секунд я судорожно пытаюсь придумать хоть что-нибудь, но в итоге сдаюсь, потому что бесполезно.

– Прости, – устало вздохнув, я выдвигаю один из стульев и буквально на него падаю, – что ты говорила?

Поворачиваюсь лицом к Маше, смотрю на нее снизу-вверх. Маша хмурится, сводит брови к переносице и руками подпирает бока, принимая весьма грозный вид.

– Ты не выспалась, что ли?

– Я не спала, – признаюсь честно.

– Тааак.

Последовав моему примеру, Маша садится напротив и вперяет в меня внимательный, пронизывающий до самых костей взгляд.

– У тебя что-то случилось? – интересуется несколько обеспокоенно, а я в ответ только губы поджимаю.

А что еще я могу сделать? Не рассказывать же в подробностях о моих запутанных отношениях с непосредственным начальством. Я это начальство, к слову, все утро избегаю. К счатью, Богомолов мне это позволяет. Пока.

Да и понедельник – день тяжелый. В общем, как только стрелка перевалила за полдень, я благополучно сбежала на обед, а после в конференц-зал, подготавливать его к сегодняшнему совещанию с главами отделов.

Словом, повод, к счастью, представился сам собой.

О том, как избегать предстоящего неудобного разговора и в дальнешейшем, я старалась не думать. Мы так и не поговорили о случившемся в деревне. Я как могла избегала даже самой вероятности остаться наедине с Богомоловым, благо, дел в деревне достаточно, главное, желание. Владимир Степанович, конечно, все понимал, как и бабушка. В общем эти двое только косились на меня: бабушка, не скрывая осуждения, Богомолов – веселья.

Его, впрочем как и всегда, мои попытки занять себя всем, что только могло прийти в голову, забавляли.

В город мы вернулись в воскресенье. По дороге я не проронила ни слова, просто не знала, что сказать. И я, конечно, осознаю вполне четко, насколько детским кажется мое поведение, но ничего не могу с собой поделать.

И чем дольше я избегаю разговора о случившемся, тем больше себя накручиваю, понимая, что переступила черту, которую обещала себе не переступать. И все было бы намного проще, будь на месте Богомолова кто-то другой. Кто угодно.

Потому что нельзя влюбляться в отцов подруг, нельзя даже смотреть в их сторону и уже точно не стоит их целовать. Это же элементарно, правда? Все просто, такие банальные правила, которым нужно было следовать.

А я что сделала?

– Кир, – щелкнув пальцами, Маша снова привлекает мое внимание, – что у тебя случилось?

Я медлю несколько секунд, собираясь с мыслями.

– Ничего, – произношу не слишком уверенно, – просто не могла уснуть.

– У бессоных ночей всегда есть причина.

– Это личное, Маш, давай лучше посмотрим, все ли готово.

Маша удивленно приподнимает бровь, но никак мои слова не комментирует, за что я ей, безумно благодарна. Не готова я сейчас обсуждать проблемы личного характера, даже с самой собой не готова.

Встаю, осматриваю зал на предмет готовности к проведению совещания.

– Расслабься, все хорошо, – подбадривает меня коллега.

– Я ничего не забыла?

Я еще раз прохожусь взглядом по разложенным на столе предметами. Особое внимание уделяю месту во главе стола.

– Кира, – Маша театрально вздыхает и закатывает глаза, – прекрати ты так переживать, ты еще ни разу не облажалась, – замечает вполне справедливо.

– И не хочу начинать, – отмахиваюсь, продолжая сканировать обстановку.

Ко мне до сих пор прикованно внимание сотрудников, всякий раз я чувствую направленные на меня любопытные взгляды. А мое согласие на авантюру Богомолова и вовсе убило даже призрачную надежду на то, что в ближайшее время коллектив потеряет интерес к моей персоне.

И о чем я только думала? Правильно, не думала. И когда целовала его я тоже не думала.

– Так, ладно, я пойду к себе, пока у босса не случился очередной приступ ярости.

– Хорошо, – отвечаю не задумываясь, все еще погруженная в себя, – спасибо, Маш.

Натягиваю на лицо благодарную улыбку, Маша только сочувственно качает головой и одаривает меня многозначительным взглядом. Она все еще меня страхует, когда есть возмоность. В основном в мелочах.

Оставшись одна, чувствую, как внутри растет напряжение.

– Хватит, – шепчу себе резко.

И правда, сколько можно себя накручивать? Мне давно не пятнатнадцать.

Кошусь на время, до начала совещания остается несколько минут. В сотый раз прохожусь глазами по залу, по большому Т-образному столу, подхожу к месту во главе стола.

Не знаю, какая именно сила заставляет меня взять в руки ручку, но именно в этот момент из коридора доносится до боли знакомый голос. Я мгновенно напрягаюсь, ручка выскальзывает из пальцев и как в самом дебильном сериале, по закону идиоского жанра, приземляется на пол, отскакивает и закатывыется под стол.

Не придумав ничего лучше, опускаюсь на корточки в поисках укатившейся ручки, правда, не успеваю порадоваться своей находке, как вдруг тишину нарушает подозрительный треск. Замираю на секунду, осмысливая происходящее.

Не нет, же. Нет!

Зажмурившись, как будто это хоть как-то поможет, провожу рукой по стратегическому месту и понимаю, что все-таки не показалась. Чертов шов действительно разошелся!

И стоит мне только подумать о том, что хуже уже ничего быть не может, как приглушенные шаги и скрип отодвигаемого стула говорят об обратном.

Следом раздается насмеливый голос:

– Кира, солнышко, я когда говорил, что мне нужна помощница, готовая работать в поте лица, не совсем это имел в виду, – Богомолов, застав меня в этом позорном положени, смотрит сверху, даже не пытаясь скрыть своего долбаного веселья. – Ты коленки свои красивые сотрешь.

Глупая, совершенно идиотская ситуация, я думала, такое только в кино бывает.

– Может, ты все-таки вылезешь из-под моего стола? Все же удобнее, когда твоё личико находится несколько выше уровня моего паха, – по глазам вижу, что он вот-вот взорвется от смеха.

Он же, зараза, весь остаток выходных сдерживался, и сегодня с утра.

– Вам обязательно издеваться? – бурчу недовольно, не спеша вылезать из своего укрытия.

А все чёртовы брюки. Новые, блин, брюки из дорогущего магазина.

Брюки с рынка меня ни разу так не подводили. Никогда ничего подобного не случалось.

– Ты зачем туда залезла? Нет, я, конечно, люблю сюрпризы…

Он, тем временем, продолжает веселиться.

– Да прекратите вы издеваться, я ручку уронила, – это даже звучит смешно.

Какая-то тупая комедия.

– И что, не нашла? – интересуется вкрадчиво, пока я пытаюсь развенуться и не стукнуться головой о стол.

– Нашла, – отвечаю, сжимая в руках виновницу сложившейся ситуации.

– А чего не встаешь?

– Не могу.

– Ну давай я тебе помогу, – наклоняется, заглядывает под стол и даже руку протягивает.

– Не надо мне помогать, я не могу вылезти потому что...

– Потому что? – уточняет.

“Потому что у меня дыра на заднице”

– Кир?

– Штаны.

– И что с ними?

– Они порвались, там… – шиплю раздраженно, чувствуя, как от стыда краснеют щеки.

– Там это где? – не успокаивается Богомолов, а я по лицу его напряженному виже, как он старательно подавляет рвущийся наружу смех.

– На заднице, блин!

Моя фраза становится последней каплей, не выдержав, Владимир Степанович начинает начинает ржать, хоть и старается из всех сил успокоиться, даже лицо ладонью прикрывает. Я все это время продолжаю сидеть под столом.

И все бы ничего, не первый раз я позорюсь перед Богомоловым, но в коридоре начинают звучать голоса и у меня душа в пятки уходит.

Понимая, что светить дырой на заднице перед старшими лицами компании вариант не из лучших, я не придумываю ничего лучше, как забраться поглубже.

– Ты что делаешь? – сквозь смех, спрашивает Богомолов.

– Ничего, я посижу тут до окончания.

– Кира.

– Все, я не вылезу, пока все не уйдут.

Глава 43

Более идиотскую ситуацию сложно даже представить. Господи, и когда я успела перед тобой так провиниться? Я же хорошо себя вела, правда ведь, хорошо.

И почему все дурацкие ситуации, в которые я влипаю, так или иначе связаны с Богомоловым? Мне как будто не суждено и недели прожить, не опозорившись.

Теперь эти чертовы штаны.

Ну не в кино же я, в конце концов.

Как только в конференц-зал повалил народ, я мгновенно притихла, забравшись настолько глубоко под стол, насколько это вообще было возможно. Идея, конечно, так себе, но придумать что-то лучше я бы просто не успела. Не светить же трусами перед толпой взрослых мужиков.

К счастью, мое нахождение в зале никто не обнаружил, Владимир Степанович, к слову, быстро взял себя в руки и теперь, как ни в чем не бывало, проводил совещание, словно я не сижу под его столом.

А у вот у меня затекли ноги и спина обязательно будет болеть. Каблуки и корточки – вещи совершенно несовместимые.

Богомолов, тем временем, продолжал вещать на собравшуюся аудиторию из глав отделов и их замов.

– Что у нас со школой?

Мне приходится приложить немалые, да что там, титанические усилия, чтобы несмотря на свое щекотливое положение сосредоточиться на рабочих моментах.

– Да активисты эти, задолбали в конец. В последний раз перегородили дорогу, техника не смогла проехать.

– Ты мне серьезно хочешь сказать, что целый мой юротдел не может решить вопрос с кучкой бездельников? – я впервые, наверное, слышу действительно пугающие нотки в голосе шефа.

Холодные такие, нет, я бы сказала ледяные.

– Так мы пытаемся с ними по закону, не в бетон же их закатывать, – голос нашего главного юриста срывается на последних словах.

Видимо, у мужика нервы сдают. Впрочем, оно неудивительно. Этот благотворительный проект, который компания решила возложить на свои плечи, уже изрядно попил крови всем, кто хоть немного к нему причастен. Планировалось капитально отремонтировать здание сельской школы, что-то снести, что-то достроить. Идея отличная, казалось бы, что могло пойти не так.

Как оказалось, могло. Группа из местных активистов решила во что бы то ни стало воспрепятствовать реализации проекта. Уверенные в том, что мы просто хотим снести здание и оттяпать кусок земли, плотно укоренилась в их сознании. Чем именно было вызвано подобное предположение, сказать сложно.

– В бетон не самая плохая идея, – звучит голос начбеза.

По залу прокатывается волна смешков, даже я едва сдерживаюсь, вовремя вспомнив о том, что сижу под столом Богомолова и взглядом упираюсь ему в пах.

– Пошути мне тут.

– Ну может и правда, того, припугнуть их? Достали, – это снова глава юротдела.

Следующие полчаса я, стиснув зубы, терплю прелести нахождения под столом начальства в разгар совещания. Смысл обсуждаемого проходит мимо моих ушей. Если в самом начале я еще пыталась вникать в суть происходящего, то спустя полчаса мучений, когда ногу сводит судорога, единственное, что действительно меня волнует – возможность вылезти из-под стола и вытянуть ноги. Кажется, еще немного, и я вообще буду неспособна разогнуться.

К счастью, то ли по воле случая, то ли потому что Владимир Степанович вспомнил о моем пикантном положении, совещание подходит к своему логическому завершению раньше, чем я ожидаю. Я едва ли не выдыхаю от облегчения, но вовремя вспоминаю о том, что зал по-прежнему полон.

Скрип отодвигаемых стульев начинает раздражать. Хочется поторопить всех присутствующих, чтобы поскорее освободили помещение.

В какой-то момент на меня даже накатывает нечто, отдаленно напоминающее истерику. Мысленно напоминая себе о том, что нужно потерпеть совсем чуть-чуть, я подавляю в себе желание расплакаться. И не знаю, что на меня давит сильнее: нещадно ноющая боль в теле или просто усталость ото всех эмоциональных качелей, что я себе обеспечила собственноручно.

– Кир, – голос Богомолова приводит меня в себя, – вылезай давай, чудо мое.

Он наклоняется, заглядывает под стол. Улыбка сползает с его лица стоит ему только заглянуть в мои глаза.

Вмиг сделавшись серьезным, он протягивает мне ладонь и я вкладываю в нее свою. Весь мой боевой дух, заставивший меня помалкивать под столом, не привлекая к себе внимание, испаряется сразу, как только я выбираюсь из своего укрытия.

Вылезаю и тотчас оказываюсь в руках Богомолова. Не желая думать о последствиях, утыкаюсь ему в грудь и позволяю себе выдохнуть.

– Ну все-все, Кир, иди сюда.

Я не сопротивляюсь, когда он утягивает меня за собой на кресло. Словно пятилетняя девчонка позволяю усадить себя на колени. На Владимира Степановича не смотрю до тех пор, пока он сам не заставляет меня поднять голову.

– Прости, я старался закончить быстрее, Кир, – от его взгляда у меня все внутри переворачивается.

Сглотнув противный ком, вставший посреди горла, качаю головой.

– Я сама виновата, никто не заставлял меня лезть под стол, мне надо…

– Посиди, ничего тебе сейчас не надо.

– Но…

– Кир, заканчивай от меня бегать, – он утыкается носом мне в висок, вздыхает шумно, губами касается уха.

Я моментально вздрагиваю, напрягаюсь, чувствуя, как мое тело откликается на такое простое, казалось бы, касание. Прикрываю глаза, лишь на секунду, позволяя себе раствориться в моменте и понимаю, что не хочу уходить, не хочу сопротивляться. Мне стыдно за собственную слабость, но я ничего не могу с собой поделать.

– Я не могу… – произношу совсем не то, что хочу, – так нельзя, я работаю на вас, и Саша… Она не поймет.

Трясущимися руками я упираюсь в его плечи. Нужно просто заставить себя встать.

– Можно, Кир, – он удерживает меня на месте, пресекая даже саму мысль о попытке выбраться из его рук, – я же тебе нравлюсь, – шепчет, скользя губами по виску.

А я не верю в то, что мы делаем. Разгар рабочего дня, дверь открыта и в любой момент кто-нибудь может войти и застать нас в этом интересном положении.

– Посмотри на меня, малыш.

Словно под воздействием гипноза я выполняю его просьбу.

– Я тебе нравлюсь, Кир, прекращай бороться с собой, – я молчу, а он продолжает: – на работе ничего не изменится, я не собираюсь затаскивать тебя в свой кабинет, при каждой подвернувшейся возможности, хотя не буду отрицать, эта идея мне нравится. Не нужно меня избегать, все равно бегать от меня вечно у тебя не получится. Давай поужинаем вечером и поговорим обо всем, что тебя беспокоит, хорошо? К тому же ты все равно уже согласилась быть моей невестой.

– Я согласилась не на это.

– Разве?

– Я согласилась ею притвориться, потому что вам требуется расположение какой-то большой шишки.

– Тебе.

– Что?

– Тебе, Кир, не надо мне выкать, когда мы с тобой наедине, привыкай, малыш. Ладно, давай разберемся с твоими штанишками, остальное вечером.

– Вот обязательно было это говорить?

Глава 44

Согласившись на ужин, я вовсе не предполагала, что ужинать мы будем у меня дома. И уж точно я даже близко не представляла полуобнаженного Богомолова у себя на кухне, ловко орудующего у плиты.

Боже, скажи, что мне это снится.

Заметно нервничая, и не зная куда себя деть, я останавливаюсь на пороге, плечом наваливаюсь на дверной косяк и не привлекая к себе внимания, наблюдаю за ничего не замечающим вокруг Богомоловым.

Правда, это только я думаю, что мое появление осталось незамеченным. Думаю я так до тех пор, пока, не меняя положения головы и продолжая орудовать лопаткой в сковороде, Владимир Степанович не озвучивает обратное:

– Тебе удобно там стоять?

Я невольно улыбаюсь и поджимаю губы. Ловлю себя на мысли о том, что мне совсем не хочется отводить взгляд, а еще мне действительно удобно тут стоять, потому что с этого положения я прекрасно вижу все, что происходит на кухне.

Он откладывает лопатку на небольшое блюдце, накрывает крышкой свое кулинарное творение, ароматом которого, за то время, что я была в душе, успела пропитаться вся квартира.

Я молча наблюдаю за тем, как он поворачивается ко мне лицом, сама не знаю зачем, но прохожусь взглядом по его обнаженному торсу. Мне не в новинку, но внутри все равно все натягивается тугой струной.

Пока я, не двигаясь с места, позволяю себе бессовестно рассматривать Богомолова, он в свою очередь, времени не теряет и в несколько широких шагов пересекает разделяющее нас расстояние. Я даже пикнуть от неожиданности не успеваю, когда оказываюсь в его руках.

Увернуться от его объятий не пытаюсь, мозг пока еще сопротивляется, но тело услужливо и радостно откликается на каждое его прикосновение.

И речь вовсе не о сексуальном возбуждении, нет.

Я и сама не знаю, как описать то ощущение, что я испытываю всякий раз, когда он прижимает меня к себе. И ни разу с первого дня нашего знакомства, с того неловкого момента, когда я оказалась в объятиях Богомолова, мне не хотелось вырываться, не хотелось сопротивляться. И сейчас не хочется. Особенно сейчас.

Наверное, это эгоистично и неправильно, но мне, черт возьми, больше не хочется.

Я не знаю, как потом буду объяснять это себе, как буду объясняться с Сашкой, не знаю, но сейчас мне совсем не хочется об этом думать.

– У нас есть минут сорок до ужина, – шепчет мне на ухо, а я чувствую, как предательски подгибаются коленки.

Все-таки ненормально он на меня действует, даже само его присутствие рядом.

– Расслабься, малыш, я тебя не съем, – его низкий, чуть хриплый голос действует на меня успокаивающе, – Кир, давай по пунктам, что конкретно тебя беспокоит? Кроме мнения моей дочери и работы на меня? Есть еще какие-то моменты? Возраст, может? – усмехается.

Боже. Ну какой возраст. Пожалуй, это последнее, что меня беспокоит.

Поднимаю голову, несмело заглядываю в его глаза. Взгляд в который раз самовольно опускается на его губы, а в памяти всплывает поцелуй.

Я до сих пор, наверное, полностью не осознала реальность произошедшего. Вероятно, где-то на уровне подсознания я все еще не верю в то, что могла по-настоящему заинтересовать человека вроде Богомолова.

Несмотря на его вполне прозрачные намеки и свою очевидную влюбленность, которую я так старательно пыталась задавить еще в зародыше. Ну где я и где Богомолов. У нас ведь нет и просто не могло быть точек соприкосновения.

Такие мужчины не смотрят на случайных девчонок и уж точно не планируют с ними ничего серьезного. И сказка про Золушку – по-прежнему всего лишь сказка.

А потому мне проще было отрицать и глушить свои неправильные чувства.

И вот теперь я стою в его объятиях, в его квартире и понимаю, что все мои старания, все усилия по убеждению самой себя в глупости и неправильности собственных ощущений катятся куда-то далеко к чертям.

И никакие доводы рассудка о том, как это выглядит со стороны почему-то больше не действуют, стоп-сигнал больше не работает, он просто меркнет на фоне отчаянного желания повторить поцелуй, почувствовать обжигающие прикосновения, позволить себе расслабиться, пустить все на самотек и забыться в руках мужчины, чьего внимания я старательно пыталась избегать.

Наверное, нет у меня все-таки совести и рамки приличия оказались слишком хрупкими, чтобы сдерживать мои внутренние порывы.

– Ну так что? – он прерывает поток нахлынувших на меня мыслей.

– Я не знаю, – мои пальцы сами сжимаются на его плечах.

– Дай угадаю, это неправильно, да? – спрашивает не без иронии.

Я ничего не говорю, потому что его вопрос не требует ответа. Богомолову он известен. Вздохнув, я резко взвизгиваю от неожиданности. Внезапно потеряв опору под ногами, инстинктивно цепляюсь за Богомолова, повиснув на нем обезьянкой.

Он молча выносит меня из кухни, несет вдоль коридора и, толкнув ногой дверь в спальню, вносит меня в комнату.

Продолжая держаться за него, словно за спасательный круг, только сильнее вжимаюсь в обнаженный торс, когда вместе со мной мужчина опускается на кровать, усадив меня так, что я оказываюсь в весьма провокационной позе. И мне, пожалуй, ничего не мешает сползти с его бедер, но я не спешу.

– Кир, – я вздрагиваю от его хриплого голоса, и чувствую, как сердце заходится в сумасшедшем ритме, – мне тридцать семь лет, я взрослый мужик и привык нести ответственность за свои действия и свой выбор. Я не хочу и не буду на тебя давить, но мы оба понимаем, что рано или поздно наши с тобой отношения тронутся с места. Прекрати с собой бороться, мы не делаем ничего, за что стоило бы оправдываться, мы с тобой взрослые свободные люди, и то, что между нами происходит никого не касается.

Он проводит пальцами по моей щеке, костяшками поглаживает скулу, а мне хочется закрыть глаза, прильнуть к нему и просто не думать о последствиях.

Ну почему он такой? Откуда взялся такой идеальный? Будь он другим, да хоть бы говнюком высокомерным, надменным богатеньким засранцем, мне было бы проще придумать еще сотню причин, по которым мне стоило бы держаться подальше.

– Ты хоть понимаешь, малыш, как на меня действуешь? Я же с тех пор как тебя увидел, Кир, ничего с собой не могу поделать, – он говорит все это и при этом смотрит так, что у меня дыхание сбивается.

И столько нежности в этом взгляде, столько неповторимого очарования, что я просто не выдерживаю.

Внутри меня что-то лопается, и усердно выстраиваемая на протяжении долгого времени стена вдруг рушится, оставляя после себя лишь столпы пыли.

Мне сложно объяснить, какая невидимая сила руководит мною в этот момент, но отбросив все грызущие меня сомнения, я сама обхватываю ладонями его лицо и прижимаюсь губами к его.

Не могу я больше сопротивляться этому желанию, не могу больше бороться с собой, только не рядом с ним, не после этих слов.

И пусть потом меня сожрет праведное чувство вины, плевать.

Я ведь тоже с тех пор как его увидела, ничего не могу с собой поделать.

Он, конечно, от меня такой прыти не ожидает, даже теряется заметно, но замешательство его длится недолго, и инициативу он перехватывает практически сразу.

А мне все равно, я и не хочу быть ведущей в этом танце.

И когда оказываюсь прижатой к кровати, только едва слышно ахаю, а потом мои губы снова накрывает сумасшедший, нереальный просто вихрь соблазна.

И я уже ничего не хочу контролировать, ни о чем не хочу думать. Возбуждение обжигающей волной прокатывается по телу. Все, что сейчас имеет значение – его руки, нетерпеливо скользящие по моему телу. Я прекрасно осознаю, что остановиться уже не получится и идти на попятную было поздно уже в тот момент, когда я сама потянулась к его губам.

Но даже сейчас, когда я уже полностью готова провалиться в бездну этого безумного соблазна, Богомолов умудряется меня удивить.

Он останавливается, отрывается от моих губ, нависает надо мною, уперевшись руками в матрац и всматривается в мое лицо, словно ища в нем что-то, одному ему известное.

И пока он вот так меня рассматривает, я успеваю вернуться в реальность. Сомнения тут же стремительно врываются в сознание. На меня вдруг накатывает смущение и я не к месту вспоминаю свой прежний опыт.

Боже, и зачем я только о нем вспоминаю?

Но как на зло в памяти всплывают не слишком приятные слова Паши, его бесконечные замечания относительно моей внешности и поведения в постели.

Все эти воспоминания обрушиваются на меня тяжелым грузом.

– Что-то не так? – спрашиваю, все сильнее себя накручивая. – Я…

– Малыш, – он шумно втягивает воздух, – давай проясним, я пока еще могу держать себя в руках и способен остановиться, я не хочу, чтобы после ты жалела о случившемся, поэтому, если ты собираешься меня остановить, то лучше сделай это сейчас, потому что потом уже не получится.