Текст книги "Отец подруги, или Влюблен без памяти (СИ)"

Автор книги: Виктория Победа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Глава 61

Я просыпаюсь от стойкого ощущения, что за мной пристально наблюдают и, конечно, не ошибаюсь. Только открыв глаза, я тотчас натыкаюсь на устремленный в мою сторону взгляд Богомолова.

Володя сидит на кресле, прямо напротив меня. Клянусь, еще вчера это кресло стояло в противоположном углу.

– Доброе утро, – произносит с улыбкой.

– Доброе, – потягиваюсь и сильнее кутаюсь в одеяло, – давно ты проснулся?

– Полчаса назад.

– А чего меня не разбудил?

– Зачем? – удивленно. – Ты так мило спала.

Он продолжает на меня смотреть, и во мне вновь, как в нашу первую встречу, пробуждается должно быть хорошо заметное смущение.

Честное слово, каждый раз как первый!

Пока я борюсь со своей реакцией, Богомолов встает и легкой походкой направляется ко мне. В голову лезут какие-то сумбурные мысли, обрывки картинок чередой всплывают в памяти, а слова застревают посреди горла.

Володя медленно садится на край кровати, и тепло его присутствия плавно растекается по комнате, распыляясь в воздухе.

Он наклоняется чуть ближе, и я ловлю на себе его взгляд, такой прямой, цепкий, что невозможно отвести глаза.

– Выспалась? – спрашивает с привычной ему улыбкой.

– Угу.

Иногда мне кажется, что всякий раз, когда мы оказываемся в непосредственной близости друг от друга, эта совершенно очаровательная улыбка буквально приклеивается к его лицу.

Осознание этого простого факта вызывает во мне прилив трепетной нежности и в то же время я чувствую, как уже, будто по традиции, мои щеки заливаются краской и начинают нещадно гореть.

Я невольно прикладываю к лицу прохладные ладони, чтобы хоть немного сбить этот невыносимый жар.

Кожу на щеке обжигает прикосновением холодного металла, я вздрагиваю, едва вспомнив о кольце, красующемся на безымянном пальце моей правой руки.

Перед глазами тут же пролетают события вчерашнего вечера.

Это странное предложение и данное мною не менее странное согласие. Наверное, мне только сейчас удается окончательно осознать, что на самом деле вчера произошло.

Поддавшись какому-то внезапному порыву и слабо контролируя собственные действия, вытягиваю руку перед собой и устремляю взгляд на украшающий мой палец ободок с красивым камнем в центре.

Если честно, я далека от всякого рода украшений и драгоценностей, и я совсем в них не разбираюсь, но что-то мне подсказывает, что кольцо на моем пальце стоит немалых денег.

– Нравится?

Засмотревшись на чудо ювелирного промысла, я как-то совсем забываю о том, что в спальне нахожусь не одна. Резко перевожу взгляд с собственного пальца на Богомолова. Его улыбка ожидаемо становится еще шире.

Я закусываю губу и беспомощно смотрю на него.

– Володь, скажи, что ты вчера несерьезно.

– Не скажу.

– Божеее…

Я обессиленно валюсь на подушку и закрываю ладонями лицо. Ну не бывает так, просто не бывает. Мы же не в сказке находимся, да и из меня так себе золушка.

Хотя, надо признать, принц из Богомолова отменный. Да что там принц – король.

Перспектива смены семейного статуса меня до чертиков пугает, но я все равно улыбаюсь, как идиотка последняя.

Губы сами растягиваются в улыбке, не реагируя на команды мозга.

Это сумасшествие какое-то.

Нет, не бывает так все-таки.

Проходят доли секунды, я слышу размеренный стук сердца, и на мгновение меня вдруг охватывает хорошо знакомый, предательский страх. Его холодные щупальца неприятно холодят кожу. В голове проскальзывает мысль о том, что все это может закончиться по щелчку пальцев.

Раз – и прекрасный воздушный замок разрушится, превратится в пресловутую тыкву, а принц утратит всякий интерес.

Эта мысль меня в ужас приводит. Сердце, замерев на миг, разгоняется, словно слетев с катушек, рвется наружу, вот-вот прорвет преграду и ускачет.

Каждый новый удар как маленькая смерть.

Я чувствую себя так, будто получила под дых, дыхание сбивается, точно что-то очень тяжелое сдавливает область солнечного сплетения. И если вчера на мероприятии полном важных шишек и толстосумов я думала, что страшнее уже ничего быть не может, то сейчас, в этот самый момент, я неожиданно для себя осознаю, что юбилей и прочие мелочи, омрачавшие мои мысли, не идут ни в какое сравнение с ледяным ужасом, сковывающим тело и сознание, при одной лишь мысли о том, что сказка, в которую так хочется окунуться с головой, может закончиться вовсе не начавшись.

С трудом отрываю потяжелевшие ладони от лица, нервно прикусываю нижнюю губу и устремляю взгляд на Володю.

Выражение его лица сразу меняется, улыбка сползает с губ, брови сводятся к переносице, на лбу выступают морщинки. Богомолов, явно заметив внезапные изменения на моем лице, хмурится.

– Ты как будто призрака увидела.

Уголок его губ едва заметно дергается вверх.

А мне хватает сил только покачать головой, виновато глядя на Богомолова. И как так получается, что я умудряюсь испортить даже те моменты, что, казалось бы, испортить невозможно.

И мне сейчас столько сказать хочется, столько всего нужно сказать, но я даже слова обронить не в состоянии. Слишком много эмоций и изменений в моей жизни для такого короткого промежутка времени.

Я беззвучно открываю рот, в бессмысленной попытке произнести хоть что-нибудь, но мысли, спутавшись в один большой клубок, встают посреди горла, а потому, не придумав ничего лучше, я просто резко подаюсь к Богомолову, обхватываю его шею, прижимаюсь так сильно, как только могу, и так близко, что кажется мы вот-вот сольемся в одно целое.

Утыкаюсь носом в его плечо и с каким-то совершенно нездоровым удовольствием вдыхаю запах, от которого тотчас начинает кружиться голова, сердцебиение замедляется, а тревога медленно покидает создание.

В который раз я мысленно возвращаюсь в ту страшную ночь, когда мне довелось провести несколько часов в пугающе жуткой камере, пребывая в полной неизвестности и ожидании ужасающей участи.

В ту ночь, когда уже после, находясь в машине и все еще дрожа от ужаса произошедшего, я точно так же прижималась к Богомолову, чувствуя, как неизбежно отступает страх, как растворяется тревога и на смену им приходит ощущение абсолютной безопасности.

Ощущение, которое, несмотря на всю испытываемую палитру смущения и даже стыда, возникало всякий раз, стоило мне оказаться рядом с этим мужчиной.

И как бы я ни старалась, как бы ни отрицала и не пугалась собственных чувств, притяжение оказалось значительно сильнее.

– Кир, с тобой все в порядке?

В его голосе слышатся нотки веселья.

– Малыш, мне очень нравится, когда ты вот так меня обнимаешь, но я буду не против, если кислород все же продолжит поступать в мои легкие.

Не сумев сдержаться, я начинаю тихо смеяться. Все-таки он неисправим.

Мне приходится приложить просто нечеловеческие усилия, чтобы заставить себя от него оторваться.

Продолжая глупо улыбаться, я пристально всматриваюсь в черты его лица, старательно их разглядывая, словно желая запомнить каждую, даже самую незначительную деталь. Каждую родинку, каждую морщинку, каждую ямочку. И чем дольше я вглядываюсь в эти черты, тем теплее становится внутри.

– Расскажешь, о чем думала? – он неожиданно нарушает возникшую тишину.

– А?

– Я спрашиваю, что стало причиной резкого изменения твоего настроения?

– Уже не важно, – улыбаюсь, глядя в его зеленые глаза.

– Мне важно.

Я инстинктивно опускаю взгляд.

– Кир?

Вздыхаю, вновь ощутив опустившуюся на плечи тяжесть.

– Я думала о том, что бы со мной было, если бы в моей жизни не появился ты, и как сильно боюсь тебя потерять, если все это внезапно закончится.

Стоит мне только озвучить эти мысли, как на глаза наворачиваются предательские слезы.

Отлично, Кира! Пять с плюсом! Как пятнадцатилетка – чуть что в слезы.

Ну что со мной не так? Почему обязательно нужно все испортить?

Володя вскидывает брови, словно мне в самом деле удалось его удивить.

– И почему все вдруг должно закончиться? – со свойственной ему легкостью и несерьезностью, спрашивает, улыбаясь.

А вот я в отличие от него только сильнее напрягаюсь. Пожимаю плечами, все еще стараясь не смотреть ему в глаза, даже отвернуться к окну пытаюсь, правда, мне не позволяют.

Пальцами Богомолов обхватывает мой подбородок и осторожно фиксирует, вынуждая меня таким образом смотреть на него.

– Кир, ты не выспалась, что ли? – шутит. – Я тебе предложение вообще-то сделал, и подтверждение тому сейчас находится на твоем красивом пальчике.

Вздохнув, я едва ли набираюсь смелости начать говорить.

– Но все так быстро, как будто даже нереально, – шепчу, с трудом шевеля губами, – что если ты пожалеешь?

Я наконец решаюсь посмотреть ему в глаза. В эти зеленые, читающие меня как открытую книгу глаза.

Володя, зависнув на несколько секунд, вдруг взрывается хохотом. И хоть убейте, мне не понятно, что именно в моих словах его так рассмешила, а потому я только глупо хлопаю ресницами.

– Малыш, ты просто чудо, я говорил? – все еще не до конца отсмеявшись.

– Я же серьезно.

– Кир, – его теплая ладонь ложится на мою щеку и я машинально к ней прижимаюсь, чуть наклонив голову на бок, – во-первых, я очень рад, что ты даже мысли не допускаешь, что пожалеть можешь ты, – улыбается.

Я молчу, потому что просто не знаю, что на это сказать. И надо ли.

– Знаешь, о чем я действительно жалею?

– О чем?

Я, как завороженная, жду продолжения, а он… Он замолкает, как будто нарочно смакуя момент. И почему-то я уверена, что он вполне осознает, как действует на меня эта многозначительная пауза.

Мне остается только возмущенно сверлить его взглядом.

Наконец, еще немного выдержав паузу, он решает, что можно продолжить:

– Я желаю о том, что в ту ночь на кухне не решился тебя поцеловать, и потерял столько времени впустую, позволив тебе меня избегать.

Мне требуется не меньше десяти секунд, чтобы понять смысл сказанного. Несколько мгновений я тупо пялюсь на Богомолова, пока шестеренки в моей голове усиленно крутятся.

Когда же до меня наконец доходит, я только широко раскрываю глаза и неверяще таращусь на ожидающего именно такой от меня реакции Володю.

Именно в ту ночь я впервые конкретно так опозорилась, именно в ту ночь сбежала сверкая пятками. Мгновение, когда все мои мысли были сосредоточены на его губах и желание поцеловать их было настолько сильным, что я едва не поддалась этому безумному порыву.

Мгновение, которого я после стыдилась настолько, что нашла, как мне тогда казалось, единственно правильный выход – избегать даже самой возможности встретить еще раз Сашкиного отца.

– Но… – я до боли прикусываю уже и без того припухшую нижнюю губу и сжимаю кулаки.

– Что “но”, малыш?

– Я думала… Мне показалось, что тебе тогда было смешно…

– Смешно?

Его лицо буквально вытягивается от удивления.

– Д…да, – подтверждаю, заикаясь, – ну что ты на меня так смотришь, – выдыхаю, чувствуя себя каким-то несмышленышем.

Володя усмехается, качает головой и тяжело вздыхает.

– Кир, я взрослый мужик, вроде как закаленный жизненным опытом, построивший с нуля огромный бизнес, вырастивший дочь, понимающий, как мне казалось, эту жизнь, стоял посреди кухни рядом с девчонкой на пятнадцать лет младше и думал только о том, как сильно хочу ее поцеловать. Смешно мне в тот момент не было, малыш.

– Но у тебя был такой взгляд…

– Какой?

– Как будто ты потешался! – мой голос внезапно срывается и мне хочется стукнуть себя по лбу за излишнюю эмоциональность. – Я же чуть сама тебя не поцеловала, ты же видел, что я хотела, – добавляю уже тише.

– Видел, – кивает, – и надеялся, что ты это сделаешь.

– Я? – несдержанно.

– Да, Кир, почти сорокалетний старый хер, как подросток сопливый, трусливо надеялся, что понравившаяся ему девочка сама его поцелует.

Прижав к губам кулак, не готовая к таким откровениям, я всеми силами пытаюсь подавить рвущийся из меня смех.

– Смешно тебе, значит.

Я только взвизгнуть успеваю, когда, повалив меня на матрац, Володя и нависает надо мной угрожающе.

– Кажется, я влюбилась в тебя в тот день, – слова как-то сами слетают с губ.

– Кажется? – он изгибает бровь и опасно улыбается.

– Нуууу, – тяну, подхватив его настроение, – а может не в тот.

– Вот как?

– Может я влюбилась в тебя, когда ты вытащил меня из полиции, – загадочно закатываю глаза, – а может когда увидела тебя без рубашки.

Мне нравится то, как мы поменялись ролями. Теперь забавляюсь я в то время как у Богомолова темнеет взгляд и учащается дыхание.

– А теперь поподробнее, увидела ты значит меня без рубашки и…

Он резко наклоняется ближе, а я снова смотрю на эти губы. Кажется, я до конца жизни буду сгорать от желания их целовать.

– Ну так что?

Тянусь к нему, собираясь исполнить свое желание и почти касаюсь губ, когда внезапно раздается стук в дверь, а следом звонкий голос Сашки:

– Голубки, раз вы проснулись, извольте спуститься позавтракать.

Володя, закатив глаза, прижимается лбом к моемы и мы одновременно взрываемся смехом.

– Саша… – тянем в унисон.

Глава 62

Я не сразу спускаюсь на кухню, мне просто требуется несколько минут наедине с собой, чтобы переварить хотя бы часть от всего произошедшего в моей жизни.

Да и если быть совсем честной, нужно набраться смелости, чтобы столкнуться лицом к лицу с рыжеволосым вихрем по имени Сашка.

Наши отношения с Богомоловом, конечно, уже никакой не секрет, но мне по-прежнему неловко. И, наверное, пройдёт какое-то время прежде, чем я окончательно привыкну к мысли о том, что все хорошо.

Словом, отправив Володю на амбразуру, я еще некоторое время валяюсь в кровати с идиотской улыбкой на лице.

Однако оттягивать неизбежное бесконечно невозможно, новость о помолвке так или иначе разлетится, и будет лучше, если самый дорогой Володе человек узнает о ней из первых уст.

Напоминая себе мысленно, что переживать мне не о чем, я забегаю в ванную, быстро привожу себя в порядок, насколько это возможно, в спешке переодеваюсь и, сделав глубокий вдох, выхожу из своего убежища и направляюсь на кухню.

Еще спускаясь по лестнице слышу доносящиеся из кухни голоса и смех. Улыбаюсь непроизвольно, в который раз удивляясь про себя отношениям между отцом и дочерью.

На пороге кухни я появляюсь не привлекая к себе внимания. Сашка с Володей меня не замечают, больно занятые борьбой за место у плиты, они о чем-то возбужденно спорят.

Обозначать свое присутствие не спешу, тихонько наблюдая со стороны, словно опасаясь разрушить особенную атмосферу.

Впрочем, долго находиться в тени мне не удается, первой меня замечает повернувшаяся к двери Сашка.

– О, доброе утро.

Я ничего не успеваю понять, как Сашка, стремительно преодолев расстояние между нами, налетает на меня с такой резвостью, что мне едва удается устоять на ногах. Оказавшись в ее неожиданно крепких объятиях, я только и могу, что непонимающе смотреть на Володю и стараться дышать. Последнее мне к слову удается с трудом. Сашка, несмотря на внешнюю хрупкость, оказывается, обладает просто какой-то богатырской силушкой.

– Ты меня сейчас раздавишь, – произношу, выдавливая из себя слова.

– Прости-прости, – она лишь на секунду ослабляет объятия, но прежде чем мне удается выдохнуть, снова крепко меня стискивает, – поздравляяяю, – тянет, повысив голос на несколько тонов.

Смысл этого странного утреннего поздравления доходит до меня не сразу. Лишь спустя несколько секунд я осознаю, с чем именно меня поздравляют.

Сашка тем временем наконец дает мне свободу и кислород снова начинает поступать в мои легкие.

Я перевожу взгляд с Володи на Саньку, и меня вдруг посещает шальная, но, кажется, вполне логичная мысль.

Она знала! Она, черт побери, знала, что он собирается…

– Ты знала? – я ошарашенно смотрю на Саньку.

– Что? – невозмутимо.

– Ты знала, да? Вы… Да вы… Ладно он, но ты… – я от возмущения собственной слюной захлебываюсь, – ты могла меня предупредить!

Судя по выражению лиц отца и дочери, я попала в точку. Санька о предложении узнала еще до юбилея Вознесенского. Знала и ничего мне не сказала! Ну хоть бы намекнула.

– Да ладно тебе, Кир, я не хотела портить сюрприз.

– Сюрприз?

Меня подводит собственное тело, коленки подкашиваются и чтобы развалиться посреди кухни в позе морской звезды, я спешно подхожу к ближайшему стулу, выдвигаю и обессиленно на него плюхаюсь.

– Вы… вы оба просто невыносимы…

– Так уж и не выносимы? – Володе, как и Саньке, ситуация кажется забавной.

Ну что за люди? Кто так делает?

Хотя… Чему я, собственно, удивляюсь.

– Я же думала, как тебе сказать… – смотрю на Саньку.

– А что там думать, а ну дай-ка руку, – пока я пытаюсь собрать мысли в кучу, она хватает мою правую руку и принимается рассматривать кольцо, – на пальце оно смотрится шикарно, – дает свою экспертную оценку, – молодец, пап.

Я покрываюсь краской и жалобно смотрю на Володю. В ответ получаю задорный взгляд, наполненный абсолютным весельем.

Его-то все устраивает.

– Кир, – произносит мягко, подходит ближе и опускается на корточки.

Смотрит на меня снизу вверх, улыбается и я, конечно, сразу таю. Растекаюсь лужицей.

Ну как ему это удается? И ведь ничего делать даже не приходится. Разве это честно. Разве может один человек иметь столь безграничную власть над другим?

– Ой ну все, давайте, целуйтесь уже и будем завтракать. Горько! – Сашка в своем репертуаре.

Володе эта идея кажется отличной и я даже понять ничего не успеваю, как его губы уже соприкасаются с моими, оставляя на них осторожный, почти невинный поцелуй.

И в этот момент я хорошо ощущаю на себе любопытный взгляд Саши. Кожа на правой стороне лица нещадно горит.

Честное слово, я ни до какой свадьбы такими темпами не доживу, у меня от эмоциональных качелей сердце гораздо раньше остановится.

– Не злись, – шепчет Богомолов, разорвав поцелуй.

А я и не злюсь. Это невозможно. Я бы может и рада, да не выходит. Как можно на них злиться?

– Вы такие милые, – восторженно заключает Сашка.

Нет, я никогда к этому не привыкну, пожалуй.

– В этом мире существует хоть что-нибудь, способное испортить настроение? – спрашиваю в шутку.

– Не-а, я уже родилась позитивно настроенной, заводская пломба, так сказать.

В ответ я вздыхаю с улыбкой на губах.

– Все, давайте есть, и можно как раз обсудить будущую свадьбу, – счастливо продолжает рассуждать Санька, словно это ее замуж позвали.

Я даже не знаю, кто из нас больше рад, но подозреваю, что она. Мне пока сложно дается новый статус. Вероятно, подсознательно я была готова к иной реакции. К злости, обвинениям…

Но к чему я не была готова, так это к тому, что Саша так просто, без единого возражения примет выбор отца.

– Какое ты хочешь платье? Я тут наткнулась на один бутик…

– Помогите, – я роняю голову на стол.

Ну какое платье?

– Что я сказала? – в голосе Сашки слышится натуральное удивление.

Я с трудом поднимаю голову, она сейчас кажется свинцовой.

– Саш, ты торопишься, – произношу тихо, – ну какое платье…

– В смысле какое? – она погружает сырник в сгущенку и с ярко выраженным удовольствием на лице, откусывает добрую его половину. – Твое, конечно, это важно.

Понимая, что Сашка – это тяжелая артиллерия и сама я просто не справлюсь, я перевожу жалобный взгляд на виновника всего этого безобразия.

– Ты ничего не хочешь возразить?

– Я? – он как будто удивлен. – Да нет, я совершенно согласен, – и снова на его лице появляется эта лукавая улыбка.

Мне только и остается, что вздыхать. Впрочем, чего я ожидала? Эти двое одного поля ягоды.

– Кир, – он кладет свою ладонь поверх моей, заглядывает в мои глаза, улыбается шире.

Собирается сказать что-то еще, но со двора внезапно доносятся звуки. Судя по всему ворота разъезжаются.

Я невольно бросаю взгляд на окно.

Тем временем во двор заезжает знакомая машина. Черный внедорожник Даниила Барнса отпечатался в моей памяти в еще ту страшную ночь после моего фиаско с попыткой трудоустроиться. С тех пор там и остался.

Когда дверь со стороны водительского сидения открывается и из машины выходит мужчина, я только убеждаюсь в том, что не ошиблась.

– Это вообще нормально, что он вот так просто может заявиться в любой момент?

Резкое изменение в голосе Сашки заставляет меня переключить внимание на нее.

– Ну он вообще-то отвечает за нашу безопасность, – спокойно отвечает Володя, глядя на дочь, – чего ты на него взъелась? – усмехается.

Сашка, судя по нарастающему напряжению за столом, его мнения не разделяет.

Не нужно быть ясновидцем, чтобы разглядеть раздражение на лице девушки. Выглядит это, надо сказать, странно. Всегда веселая и улыбчивая Санька в одно мгновение превращается в совершенно другого человека. Видимо, заводские настройки дали сбой.

– Доброе утро, – я вздрагиваю, когда за моей спиной раздается голос Барнса.

Есть в этом человеке что-то пугающее. Я вообще иногда сомневаюсь в том, что он человек. Больше робота мне напоминает.

На секунду задумываюсь, в попытке вспомнить, сколько раз за все время, что мы встречались, мне удавалось разглядеть в нем хоть что-то, кроме учтивой и весьма сухой вежливости.

– Ты как раз вовремя, – Богомолов встает со стула, приветствуя неожиданного гостя. – Здравствуйте, – я сдержанно улыбаюсь и кошусь на Сашку, у которой вот-вот пар из ушей пойдет.

– Позавтракаешь с нами? – предлагает Володя. – Саша готовила.

Я же продолжаю наблюдать за Сашкой. Наверное, будь у нее возможность, она бы сейчас испепелила отца одним лишь своим взглядом.

– Я не голоден, спасибо, кофе бы выпил, – в свойственной ему лаконичной манере отвечает Даниил.

– Сам сделаешь? – Володя возвращается за стол. – А от завтра зря отказываешься, Саня очень хорошо готовит.

– Увы, пап, недостаточно хорошо для таких уважаемых гостей, как господин Барнс, – язвительно замечает Саша, а я, опустив глаза, обеими руками хватаюсь за свою кружку и подношу ее ко рту.

Володя, видно не ожидая от дочери столь едкого комментария, удивленно косится на Саньку.

В чувства всех приводит раздавшийся в кухне звон.

– Извините, – виновато произносит уронивший ложку Барнс, став центром всеобщего внимания. – Я тебя лучше в кабинете подожду, – наконец говорит он Володе.

– А кофе?

– В другой раз.

Больше ничего не говоря, он быстро удаляется из кухни. Мы все провожаем мужчину взглядами.

– И что это было? – когда Барнс исчезает из поля зрения, спрашивает Володя, глядя на дочь.

– Ничего, просто он мне не нравится, индюк напыщенный, – фыркает Санька и опускает глаза в тарелку.

– Поговорим об этом потом, – Богомолов неожиданно встает.

– Ааа… – я зачем-то открываю рот, но так и не выдавливаю из себя ничего путного.

Сашка, как-то резко сникнув, как будто даже не замечает, что Володя собирается уйти.

– Работа, – поясняет.

Вздохнув, он целует нас по очереди в макушку и, захватив с собой тарелку и кружку, удаляется почти вслед за своим безопасником.

В кухне повисает тишина. Я молча наблюдая за ковыряющей ложкой в тарелке Сашкой. Выглядит она так, словно мысленно вообще не здесь находится. Несчастный раздробленный на куски сырник, размазанный по тарелке, тому подтверждение.

– Саш? – обращаюсь к ней осторожно.

Она никак не реагирует и мне приходится повторить громче.

– Саш!

– А? – она поднимает на меня глаза, смотрит так, точно вообще не ожидала меня здесь увидеть.

– Все хорошо? – задаю, пожалуй, самый глупый вопрос из в принципе возможных.

– Д…да, – она кивает рассеяно.

– Сааааш?

Она вздыхает, отбрасывает ложку и откидывается на спинку стула, сложив руки на груди.

– Терпеть не могу этого придурка, – произносит обиженно, – и чего он приперся с утра, все настроение испортил.

– Саш, ты извини, конечно, но он же ничего не сделал, – говорю, опасаясь ее реакции.

И судя по вспыхнувшему в ее глазах пламени, не зря. и

– Ему и не надо, достаточно одного присутствия.

– Он тебя обидел? – делаю предположение.

Оно меня пугает, конечно. Мне совсем не хочется думать, что человек, которому Богомолов всецело доверяет, мог как-то навредить его дочери.

– Барнс-то? – усмехается. – Да что ты, он же идеальный, весь такой правильный высокомерный мудак. Все папины охранники люди, как люди, а этот… Он считает, что я – пустое место, какой там обидеть, он даже заговорить со мной нормально ни разу не соизволил. Видимо, это ниже его достоинства.

– Саш, ну может ты преувеличиваешь?

– Я? – восклицает. – А вот это что сейчас было? – она кивает на дверь, намекая на недавнюю сцену на кухне.

– Ну ты ведь сама его задела.

– Кир, я ни капельки не преувеличиваю, думаешь, я не пыталась с ним по-человечески общаться? Мудак он самовлюбленный. Тьфу.

И вроде она все складно говорит, но что-то слабо мне верится. Другое здесь.

– А может дело в другом? – намекаю издалека.

– Что ты имеешь в виду? – она прищуривается.

– Ну, возможно, ты реагируешь на него таким образом, потому что на то есть иные причины?

– Ты это на что сейчас намекаешь? Ты что, ты думаешь, что я… что он мне…

– Нравится? – заканчиваю за нее и вижу, как лицо Сашки покрывается красными пятнами, а дыхание учащается.

– Ты с ума сошла? – она даже вскакивает со своего места. – Нравится? Этот… этот… Я терпеть его не могу.

– Ладно-ладно, – произношу примирительно, лишь бы она успокоилась.

Да уж. Интересно, она только мне сейчас врет или себе тоже?

Пожалуй, не стоит развивать дальше эту тему.

– Все, – возвращается на свое место, – не хочу больше об нем говорить. Давай лучше о предстоящей свадьбе. Ты всех затмишь. Гости будут в восторге, – в ней снова просыпается привычная Сашка.

– Г… гости?

Боже, я ведь об этом даже не думала.

– Ну да, – она кивает, – папа не последний в городе человек, ваша будущая свадьба – это довольно громкое событие в определенных кругах, гостей будет много…

Она замолкает, видимо, заметив, как я начинаю бледнеть.

Мне юбилея хватило.

– Кир, ты чего? На тебе лица нет.

А я молчу, перевариваю. Потому что не думала об этом, хотя должна была. Но когда бы? Все так быстро закрутилось, завертелось. И вот уже на моем пальце кольцо и планируется свадьба.

– Кир, – Саня кладет ладонь на мою руку, – ну чего ты?

– Я просто… я просто пока не думала о том, насколько громким будет это событие, – произношу почти шепотом.

– Кир, блин, это я виновата, болтаю не думая. Слушай, ну я правда не подумала, что для тебя это так сложно.

Я всматриваюсь ей в глаза, вижу в ее взгляде сожаление.

– Это я от переизбытка чувств, просто от радости, у папы же не было никогда никого, а тут… Слушай, да не переживай ты так. Он же без ума от тебя, тебе достаточно просто сказать, и не будет вообще никаких гостей, – начинает заверять меня Сашка.

А мне от самой себя противно становится. Когда я успела превратиться в такую трусиху? Можно подумать, я не переживу собственную свадьбу. Подумаешь гости. Да какая собственно разница, если на самом деле действительно важно только присутствие Богомолова. Если подумать, разве все остальное имеет значение?

Да и Сашка права, не последний он человек в городе.

– Кир?

– Все нормально, – улыбаюсь, – просто мне нужно еще немного времени, чтобы привыкнуть к мысли о предстоящей свадьбе.

– Привыкнешь, – Сашка окончательно приходит в себя и берется за еще один сырник, – а вообще здорово получилось, – рассуждает, прожевывая кусок.

– Угу, – мычу в ответ, – мне еще бабушке предстоит рассказать, – вздыхаю.

Сашка хмурится, а я думаю о том, как лучше подготовить бабулю.

Не то чтобы она будет против или сильно удивится, но все-таки. К тому же ее операция ждет и я не знаю, насколько безопасны для нее сильные эмоции, пусть даже положительные.

– Уверена, она обрадуется, – не сомневаясь подбадривает меня Саша.

– Обрадуется, но я все равно не хочу ее волновать перед операцией, но и не говорить ей как-то неправильно.

Слегка поникнув, откидываюсь на спинку стула. В разговорах с бабушкой с тех неловких выходных тему наших взаимоотношений с Богомоловым я старалась не касаться, а бабуля, будучи весьма тактичной, когда это необходимо, не настаивала и излишнего любопытства не проявляла. Говорили мы больше о ней, об обследовании в клинике, прогнозах врачей, о хозяйстве ее в конце концов. Словом, я как могла откладывала неминуемый разговор о своей личной жизнь, а теперь, получается, вывалю на нее все сразу.

– Кир, все будет хорошо, твоя бабуля ведь не против кандидатуры моего папы? – уточняет, а у меня из груди вырывается смешок.

– Бабуля-то? Боюсь, она очень даже “за”.

– Ну и отлично, – она пожимает плечами, – нам надо бы уже с ней познакомиться, а то вроде как почти родственники уже, а я ее не видела ни разу. Так, Кира, спокойно, прежде чем ты начнешь паниковать, уясним, знакомиться будем после операции, когда твоя бабушка восстановится.