Текст книги "Отец подруги, или Влюблен без памяти (СИ)"

Автор книги: Виктория Победа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Я знаю, малыш, – шепчет мне на ухо, – спокойно, все хорошо, слышишь?

Еще немного помедлив, он осторожно покидает мое тело, а я сглатываю вязкую слюну, осознавая, чем все это грозит.

Черт, хотела ведь сходить к гинекологу, но так и не дошла, обходились презервативами. В крайнем случае Володя просто успевал выйти прежде, чем…

Черт.

– Кир, иди сюда, – он ложится на кровать и утягивает меня за собой, укладывая на себя, – посмотри на меня.

И я смотрю.

– Малыш, я не собирался в тебя кончать, я облажался, но я прошу тебя сейчас, не паникуй, хорошо?

Я заглядываю в его глаза, он, в отличие от меня, выглядит спокойным.

– Я забеременеть могу, – озвучиваю очевидное.

Он обхватывает ладонями мое лицо, смотрит внимательно и вздыхает.

– Кир, я не планировал, но… – замолкает и на его красивом лице проскальзывает тень неуверенности, – черт, малыш, я не делал это намеренно, но если так получится, я буду очень рад.

Его слова заставляют меня беззвучно открыть рот. В смысле очень рад?

Наверное, этот вопрос застывает у меня на лице, потому что в следующую секунду Богомолов начинает смеяться.

– Малыш, что тебя так удивило? Я жениться на тебе собираюсь, естественно, я хочу от тебя детей.

Я ничего не могу с собой поделать, улыбка сама растягивается на лице.

– Но как же учеба и вообще… – бормочу едва слышно.

– А что с ней? Будешь учиться, Кир, ну ты правда думаешь, что я не смогу о вас позаботиться? Я же лучший отец на свете, по версии одной бедовой особы.

На меня вдруг накатывает столько противоречивых эмоций, что я теряю способность говорить, а потому просто качаю головой.

Сможет. Конечно, он сможет. Это же Богомолов.

– Иди ко мне, малыш, я отвечу на твой вопрос.

Я устраиваюсь у него на груди, почти урча от удовольствия.

– На какой вопрос? – поднимаю голову.

– Ну как на какой, тебе же интересно было, о чем мы с твоей бабушкой разговаривали в твое отсутствие, – он произносит это таким довольным тоном, что мне невольно хочется его ущипнуть.

Впрочем, я не отказываюсь от удовольствия, а он смеется.

– Все-все, не дерись.

– Так, о чем вы говорили? – заглядываю ему в глаза.

Он становится серьезным, молчит, прищуривается.

– О будущем, Кир, о нашем с тобой будущем, я дал слово, что по отношению к тебе у меня самые серьезные намерения, и я собираюсь это слово сдержать, как ты понимаешь.

Я не отвечаю, просто прижимаюсь сильнее и закрываю глаза, мысленно благодаря Бога за то, что в тот прохладный вечер он буквально столкнул меня с этим невероятным человеком.

Глава 66

Владимир

– Что, Володя, опять не спится? – усмехаясь, замечает Антонина Павловна, когда я появляюсь на крыльце.

Вдыхаю ночной воздух, улыбаюсь и опускаюсь рядом с ней на крыльцо.

– Не спится, Антонина Павловна.

– Будешь?

Как и в прошлый раз она протягивает мне одну из своих самокруток. Я не отказываюсь.

Воздух вокруг наполняется едким сигаретным дымом.

– А ты молодец, обещаниями не раскидываешься, прямо как мой покойный супруг, – она нарушает непродолжительную тишину.

Я молча вздыхаю, делаю затяжку.

Уверен, с ее стороны это больше, чем просто комплимент. И я это, конечно, ценю.

– А дочь твоя как восприняла новость, или она не знает?

В голосе женщины слышится обеспокоенность, пусть она и пытается старательно это скрыть.

– Все переживаете? – поворачиваюсь к ней лицом.

Мало что могу разглядеть в приглушенном свете уличной лампы.

Только взгляд серьезный, направленный на меня.

В целом мне ее переживания понятны. Единственная внучка как никак, любимая внучка.

Я бы, пожалуй, тоже волновался.

– Переживаю,Володь, – подтверждает, даже не думая отрицать, – Кира у меня одна, я ей счастья желаю, и не хочу, чтобы ее семейная жизнь превратилась в борьбу за твое внимание, – говорит вполне логичные вещи.

– Саня обо всем знает и ничего против не имеет, единственная опасность, которая грозит Кире, это чрезмерная воодушевленность моей дочери предстоящей свадьбой, – у меня непроизвольно вырывается смешок, и я делаю еще одну глубокую затяжку.

– Даже так? – словно не это она ожидает услышать.

– Вы как будто удивлены.

– Ну, – она пожимает плечами, – я за свою жизнь всякое повидала, и плохое тоже, – заключает с какой-то философской отстраненностью.

– Антонина Павловна, я вам еще в прошлый раз сказал, что очень хорошо знаю свою дочь, и ничего кроме радости она по поводу моего отношения к Кире не испытывает.

Она несколько секунд молчит, упрямо глядя мне в глаза, и наконец кивает.

– Что ж, я рада это слышать, – улыбается, – а чего ж знакомиться не привезли Сашку-то твою? Не чужие чай, породнимся скоро, познакомили бы нас.

– Решили, что пока с вас достаточно потрясений, – уже откровенно смеюсь, – у вас еще будет возможность с ней познакомиться поближе, уверяю вас.

– Дай-то Бог.

– Она вам понравится, Сашка всем нравится, она у меня уникальная в этом плане.

– Ну, если она похожа на тебя, то несомненно, – соглашается Антонина Павловна, – а вообще, Володь, я тебе спасибо хочу сказать, – добавляет уже серьезно.

– За что?

– Да уж есть за что. За внучку мою, она впервые за много лет светится, глаза горят, такие перемены дорогого стоят. Со мной старухой возишься, есть за что, Володенька.

– Какая же вы старуха? – усмехаюсь, и не лукавлю ничуть, она фору молодым даст. – Да и потом, не то чтобы вожусь.

– И все же, – качает головой, – клиника эта не из дешевых, я хоть и старая, но слабоумием пока не страдаю, слава Богу.

– Антонина Павловна…

– Я уже много лет Антонина Павловна.

– Насколько много? – отшучиваюсь.

– Столько не живут, Володя, – понимает мою шутку, – я серьезно, Володя, правда. спасибо.

– Не за что, Антонина Павловна.

***

Кира

Я просыпаюсь еще до восхода солнца. В комнате стоит полумрак. Протерев глаза и потянувшись, поворачиваю голову и улыбаюсь. Володя спит рядом, придавив меня своей рукой и слегка посапывая.

Некоторое время смотрю на него спящего и понимаю, что вот таким должно быть утро. Рядом с ним.

Осторожно, чтобы не разбудить, убираю его руку и скатываюсь с кровати. Знаю, что уже не усну, а потому набрасываю на себя хранящийся в бабушкином шкафу халат для гостей, заматываюсь в него и выхожу из спальни.

Первым делом прислушиваюсь к звукам в доме. Со стороны кухни доносится едва слышный скрип.

Бабушка уже проснулась.

Щеки мгновенно опаляет огнем, прикладываю к ним прохладные ладони и делаю глубокий вдох.

Так, сначала умыться.

Проскальзываю в ванную, включаю холодную воду и первым делом несколько раз ополаскиваю лицо, приводя себя в чувства.

И чего я разволновалась? Это ведь бабушка. Уж она-то меня точно не осудит, не теперь. То, как она приняла новость о нашем решении пожениться – лишнее тому доказательство.

Даже вопросов задавать не стала. А к отношениям бабушка относится очень серьезно, Пашку она не знала, но уже заочно не одобряла.

И зачем я только о нем вспомнила.

Поморщившись, трясу головой, прогоняя это нелепое воспоминание.

Умываюсь, привожу себя в порядок и смотрю в зеркало.

Охаю и пальцами касаюсь припухших губ. Тут слепым надо быть, чтобы не заметить.

Мысленно возвращаюсь к сегодняшней ночи. Одного раза Богомолову оказалось недостаточно, как, собственно, и двух последующих. Я даже не помню, как вырубилась без сил.

Стоит мне только вспомнить его всепоглощающую жажду, как тело тут же откликается приятным покалыванием в низу живота.

Так, Кира, стоп. Остановись.

Как я и предполагала, бабушка уже успела проснуться. Я застаю ее на кухне, за замешиванием теста.

– Доброе утро, бабуль, – останавливаюсь у порога, зеваю.

– О, Кирочка, а ты чего так рано встала? – удивленно отзывается бабуля.

– Не знаю, проснулась.

– А жених твой?

– Володя еще спит, – улыбаюсь.

– Ну и правильно, пусть поспит мужик, – одобряет бабушка, – ну чего ты там встала, садись, – она взглядом указывает на стул.

– Тебе помочь? – спрашиваю, проходя на кухню.

– Еще чего, мне двигаться надо в моем возрасте, – хмыкает бабушка, продолжая месить тесто, – чебуреки буду жарить, – объясняет.

Ух. Чебуреки – это хорошо. А бабушкины – вообще отлично. Я как ни старалась, так и не научилась делать такие же. У нее они особенно сочные и тесто мягкое-мягкое, тает во рту.

– Бабуль?

– Что, Кирочка?

– Ты правда не против…

– Не против чего?

– Ну, – пожимаю плечами, – отношений наших, свадьбы. Не будешь говорить, что я тороплюсь и мне надо получше подумать?

– А ты хочешь, чтобы я это сказала? – уточняет бабуля, убирая тесто в пакетик.

– Если честно, как раз не хочу, – признаюсь открыто, – но и не хочу, чтобы ты не договаривала.

– Ох, внученька, молодая ты еще совсем, – улыбается и я улыбаюсь ей в ответ, – нет, Кира, я не против, прекращай уже себя накручивать. Хороший он у тебя, правильный, а насчет того, что торопишься… Мы с твоим дедом поженились почти сразу, а потом всю жизнь друг друга узнавали. А можно много лет прожить под крышей и ничего друг о друге так и не узнать, все это относительно, Кирочка, – в ее взгляде промелькает нечто напоминающее тоску.

– Ты скучаешь по дедушке, да?

– Скучаю, Кир, а как не скучать, я за ним, как за каменной стеной была. Такие как твой дед – штучные экземпляры. Жених твой, – она кивает в пустоту, – такой же, удивительно даже, как это он холостяком до таких лет дожил.

– Хороших щенками разбирают, да? – шучу, желая сбросить свое напряжение.

– Вот именно, Кирочка, – смеется бабуля, – Володя твой, видимо, тебя ждал.

– Да ну тебя, – отмахиваюсь, – я же серьезно.

– Я тоже не шучу. И вообще, Кирусь, что ты хочешь от меня услышать?

– Не знаю, наверное, мне просто нравится слушать, как ты его хвалишь.

– Ну это само собой, кому ж не нравится, когда любимых хвалят.

Бабушка подмигивает.

– Любишь ведь его? – как будто на всякий случай уточняет.

– Люблю, – отвечаю без малейшего промедления, совершенно не колебаясь, – разве можно его не любить, – добавляю тише.

Бабушка одобрительно кивает.

– Хороший он, Кир, надежный. Обещаниями не разбрасывается, слово держит, не говорит много, зато делает. Вот таким и должен быть мужик, не то что этот твой Павлик, прости Господи, тьфу.

– Он не мой, и не вспоминай о нем больше, пожалуйста, – тяну жалобно.

Бабушка удивленно вскидывает брови.

– Даже так?

– Только так!

– Ну и правильно.

– Доброе утро, – за спиной неожиданно раздается голос Богомолова.

Я резко оборачиваюсь. Он стоит в паре шагов от меня, с растрепанными волосами, в домашних штанах и футболке, и с босыми ногами. И когда успел за вещами сходить?

Пялюсь на него в упор, и не могу оторвать взгляд. Еще чуть-чуть и слюни начну пускать, честное слово.

– Доброе, Володенька, что-то вы совсем уж у меня ранние пташки, – шутливо возмущается бабуля.

– Кто бы говорил, Антонина Павловна.

– А я что? Я дама в возрасте, мне много спать и не надо, а вы молодые, вам силы нужны.

Володя улыбается и направляется ко мне. Я все это время неотрывно смотрю на него. Подходит совсем близко, наклоняется и, совсем не стесняясь, целует меня прямо при бабушке.

Целует, правда, целомудренно, ограничиваясь легким соприкосновением губ.

– Вот теперь точно доброе, – шепчет, абсолютно довольный.

Интересно, долго он встал? Все слышал?

Заглядываю ему в глаза, всматриваюсь в плещущиеся огоньки на дне и почему-то не сомневаюсь. Слышал.

Глава 67

Кира

– Офигеть, скажи, что это правда.

Я как раз поливаю цветы, стоящие на подоконнике, и едва не роняю лейку, когда за моей спиной раздается чересчур возбужденный голос Маши.

Прикрываю глаза, втягиваю в легкие побольше воздуха, ставлю лейку на край подоконника и оборачиваюсь.

Конечно, я уже знаю, о чем сейчас пойдет речь и что конкретно привело Машу вот в такое состояние.

Коллега, стоит посреди приемной Богомолова, держась за грудь и пытаясь выровнять сбившееся дыхание.

Бежала, что ли?

– Смотря, что, – смотрю на нее, приподняв бровь и делая вид, что не понимаю, о чем она.

Просто развлекаюсь, если честно.

Машка так забавно выглядит. Слегка растрепанная, с порозовевшими щеками, и таращится на меня во все глаза.

Вообще, Маша у нас далеко не сплетница, лишний раз слухи не подбирает и не обсуждает, однако почти всегда все знает. Не зря же ее за глаза правой рукой Смолина называют.

Отдышавшись, девушка прищуривается подозрительно, упирает руки в бока и смешно надувает щеки. Еще некоторое время она стоит в такой вот позе, не двигаясь, потом отмирает и свойственной ей грациозной походкой направляется к моему столу.

Откинув одной рукой за спину копну своих волос, второй она выдвигает стул и садится, продолжая сверлить во мне дыру своим взглядом.

– Ты не прикидывайся давай, все ты поняла, – ставит ладони на стол и подается вперед, напоминая мне сейчас хищную кошку, готовящуюся к прыжку.

Я прикрываю ладонью рот, давлю в себе смешок и сажусь напротив полной ожидания Машки.

– Тебе же неинтересны офисные сплетни, – напоминаю ей, вдруг забыла.

– Зубы мне не заговаривай, – парирует ожидаемо, – то, что они мне неинтересны еще не значит, что я не должна быть в курсе, – подмечает справедливо.

– Ну вот ты вроде в курсе, – беру кружку с оставшимся в ней кофе и делаю глоток.

– В курсе, да, – она кивает, – но это тот редкий случай, когда мне еще и интересно. А ну колись, тихушница, как так вышло, что я возвращаюсь из командировки, а ты уже замуж за генерального собираешься. Вы когда успели? – все также возбужденно интересуется Машка и глаза ее в этот момент вспыхивают любопытством.

– А ты разве не должна была только завтра появиться в офисе? Вы же только сегодня вернулись? – задаю ей встречный вопрос.

– Прекращай уходить от темы, – восклицает Маша и тут же, видимо поняв, что перегнула с громкостью, косится на дверь, – рассказывай, реально выходишь за него? – кивает в сторону двери, понизив голос.

Я в ответ только загадочно улыбаюсь.

Нет, ну правда, оказывается, это весело.

Еще недавно меня пугала даже сама возможность появления сплетен в офисе. Но, да простит мне вселенная мое злорадство, оказалось даже забавно наблюдать весь этот переполох.

И ведь серьезная же компания, неглупые люди в ней работают. Но сплетни – это святое.

Вообще интересно, конечно, наблюдать, как быстро стихают всякого рода разговорчики, при моем появлении на горизонте: в комнатах отдыха, в курилке, в туалете. Да везде.

И столько любопытных взглядов.

Слухи о нашей с Володей помолвке разлетелись по офису с невероятной скоростью. Компания стояла на ушах, да что там, до сих пор стоит.

Генеральный женится!

Извечный холостяк Богомолов, ранее не замеченный в каких-либо личных связях, вдруг собирается жениться. И не на ком-нибудь, а на собственной помощнице. Словом, и раньше обсуждений моей персоны было более, чем достаточно, а сейчас и подавно. Теперь в компании гадают: я в компанию пришла уже будучи пассией Богомолова или стала ею после получения места помощницы.

Задачу сотрудникам никто не облегчает. Так и остаются в неведении.

Зато есть что обсуждать ближайшие пару месяцев.

Короче говоря, все оказалось не так страшно. Пусть болтают.

– Эй, – щелчок пальцем у меня перед лицом выдергивает меня из размышлений в реальность.

А в реальности Маша.

– И с кем я разговариваю, – она театрально закатывает глаза, откидывается на спинку стула и закидывает ногу на ногу, – зараза ты Кира, молчать о таком.

Я тихонько посмеиваюсь. Знаю, что она все это несерьезно.

– Да не было у меня возможности рассказать. Все как-то очень быстро завертелось.

– Завертелось, значит? – Маша снова тянется ко мне, кладет локти на стол и опускает голову на ладони. – То есть, ты хочешь сказать, что когда ты пришла в компанию, между вами ничего не было? – она щурится с недоверием.

– Не было.

Маша молчит, хмурится.

– Дааааа… – протягивает задумчиво, – но вы уже были знакомы, так?

– Да, – я киваю.

– Ну ты красотка, – она расплывается в улыбке, – поздравляю, что ли.

Я открываю рот, чтобы поблагодарить ее, как в приемной раздаются шаги и мы оказываемся не одни.

Клянусь, в помещении сразу становится холоднее. Так происходит всякий раз, когда сюда заходит Смолин. Я ко всему привыкла, даже обсуждения моей личной жизни за спиной оказались не так страшны, как Смолин Вячеслав Павлович. И вроде он мне не хамил никогда, даже не наорал ни разу, а орать он любит, но на меня всякий раз мороз накатывает, как только он оказывается в поле моего зрения.

Как и на каждого рядового сотрудника в этом здании. Кроме Маши.

И кажется, я догадываюсь почему.

– Добрый день, – мужчина останавливается, обращается больше ко мне.

– Добрый день, Вячеслав Павлович, – здороваюсь.

Ну хоть не заикаюсь, уже хорошо.

– У себя? – он кивком указывает на дверь.

– Да, – отвечаю быстро, как в армии, честное слово.

Он как-то странно на меня смотрит, слишком долго задерживается на мне взглядом, рассматривает. Уголок его губ едва заметно дергается.

– Поздравляю вас, Кир.

Я едва челюсть не роняю, когда вижу, как на лице Смолина появляется улыбка.

– С…спасибо, – все-таки заикаюсь.

Он улыбается еще шире, потом переводит взгляд на Машу, подмигивает ей. Девушка в один миг становится пунцовой, а Смолин тем временем направляется в кабинет босса.

Только когда он скрывается за дверью, я позволяю себе выдохнуть.

– Офигеть, он улыбаться умеет, – шепчу Машке.

Она как-то неловко отводит взгляд.

Не показалось мне значит.

– Маааш, а Маш, а ты сама-то ничего рассказать не хочешь?

– Я? – она моргает удивленно. – Что рассказать?

– Ну, например, как долго у вас уже с мистером “все вокруг идиоты”?

– Что ты имеешь в виду? – она старательно пытается скрыть волнение, но выходит у нее из ряда вон плохо.

– Я имею в виду весьма красноречивое красное пятно на твоей шее.

Она тут же машинально прикрывает рукой засос. В том, что пятно на ее шее именно засос, я даже не сомневаюсь.

– Это… – она замолкает.

– Это засос, Машунь, – я улыбаюсь, глядя, как она старается его скрыть под воротом, – и насколько я помню, до командировки его не было, да и выглядит он свежо. Так что либо в командировке у тебя случился курортный роман, либо случился служебный. И что-то мне подсказывает, что правильный вариант у нас номер два.

Она молчит, продолжая теребить несчастный ворот свитера.

– Да оставь ты его уже в покое, – я чуть подаюсь вперед и хлопаю ее по руке, – ладно, Маш, перестань ты так волноваться. Все же хорошо.

Маша вздыхает, бросает на дверь быстрый взгляд, а потом неожиданно начинает смеяться.

Я сначала держусь, но вскоре следую ее заразительному примеру.

– Офигеть, конечно, Смолин? Серьезно? – продолжаю смеяться. – Нет, он, конечно, красавчик…

– Он хороший, на самом деле, – она так искренне улыбается, когда это произносит, что и у меня никаких сомнений не остается.

– Значит, у вас серьезно?

– Ну, мы пока не говорили толком, как-то не до того было, – отвечает и, кажется, еще сильнее краснеет, – короче, этот разговор не на трезвую голову, предлагаю завалиться куда-нибудь на выходных и отметить.

– Давай, – соглашаюсь сразу, а про себя отмечаю, что надо будет еще Сашку вытащить с нами.

Следующие полчаса мы болтаем больше о работе. Маша рассказывает о поездке, я – о том, что происходило в офисе за время их со Смолиным отсутствия.

Обстановка вокруг снова тяжелеет, когда в приемной появляются очередные гости.

Я резко сглатываю подступивший к горлу ком, как только в помещение входит человек, чье появление, даже несмотря на то, что меня заранее предупредили, становится для меня тем еще испытанием.

– Здравствуйте, дамы, – приветствует нас с Машей Вознесенский прямо с порога.

– Добрый день, – отвечаем одновременно, и я машинально вскакиваю со своего места.

Маша в отличие от меня реагирует спокойно. Впрочем, у нее нервы стальные, учитывая, кто ее непосредственный начальник.

Вместе с Вознесенским в приемную входят еще двое мужчин. Спохватившись, я нажимаю на кнопку селектора.

– Слушаю, Кира, – голос Богомолова действует на меня успокаивающе.

– Владимир Степанович, тут господин Вознесенский прибыл.

– Я понял, пригласи пожалуйста.

Отключаюсь, переключаю внимание на Вознесенского.

– Проходите, пожалуйста, – натягиваю улыбку, и чувствую, как мышцы на лице сводит.

– Виталь, я задержусь на минуту, – Вознесенский обращается к одному из мужчин, – ты проходи пока.

Мужчина кивает, а Вознесенский подходит к моему столу.

– Кира, – я смотрю на него удивленно, – я задолжал вам извинения.

– Извинения? – второй раз за последние полчаса я чуть не роняю челюсть.

– Именно, – он кивает утвердительно, – я был не совсем справедлив по отношению к вам при нашей последней встрече. Надеюсь, вы меня простите.

Не зная, что ответить и пребывая в легком шоке, я молча киваю.

– И примите мои поздравления, – добавляет мужчина, а потом ставит на стол небольшой черный подарочный пакет, который, надо сказать, я только сейчас замечаю, – это мой вам подарок, в честь помолвки, – объясняет.

– С… спасибо, – таращусь на него во все глаза.

Он одаривает меня улыбкой, и более ничего не говоря, скрывается в кабинете.

Третий мужчина, видимо, охранник, остается в приемной.

– Это что сейчас было? – хмурится Машка, разглядывая пакет.

– Понятия не имею.

– Посмотришь? – Маша кивает на пакет.

Я кошусь на охранника, он в свою очередь не обращает на нас никакого внимания. Беру пакет, достаю из него продолговатую бархатную коробочку и открываю.

– Ого, – заключает Маша.

Не то слово. Рассматриваю элегантный браслет, усеянный чередой драгоценных камней, даже не представляя, сколько стоит это чудо. Мне как-то не по себе становится. Не могу я такие подарки от чужих людей принимать, тем более от мужчин. Но и вернуть вроде как не смогу. Не в том я положении.

Боже, ну почему так сложно-то?

– Ты чего? – Маша замечает мое смятение.

– А ты не понимаешь? – шепчу. – Эта штука явно стоит баснословных денег.

– Ну и отлично, – Маша пожимает плечами, – в чем проблема?

– В том что я не могу его принять, вроде как.

– Это еще почему?

Я молчу, не зная, как ей объяснить.

К счастью, она сама догадывается.

– Кир, ну ты дурная, что ли, Богомолов явно не из тех, кто ревнует к брюликам, это же подарок на свадьбу, к тому же, что-то мне подсказывает, что мужик этот, – она указывает на закрытую дверь, – серьезный и фамилия у него знакомая какая-то.

– Серьезный, – вздыхаю.

– Успокойся, Кир, все нормально будет, лучше примерь.

– Нет, – захлопываю коробочку, – не сейчас.

– Ну как хочешь.

В этот момент раздается щелчок и в динамике снова звучит голос Богомолова.

– Кир, сделай нам пожалуйста три кофе со сливками и один черный чай с молоком.

– Хорошо, Владимир Степанович, – отвечаю, убирая коробочку в пакет.

– Пойдем, помогу тебе, а то еще грохнешься в обморок, чего-то ты побледнела, мать, предсвадебный мандраж?

– Маш, ну тебя, а.