Текст книги "Отец подруги, или Влюблен без памяти (СИ)"

Автор книги: Виктория Победа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Глава 59

Выражение лица Богомолова тотчас меняется. Брови неминуемо ползут вверх, во взгляде всего мгновение мелькает некое подобие растерянности, тут же сменившееся игривым блеском неподдельной ликующей радости.

Мне на так часто удается застать его врасплох, обычно все как раз наоборот.

Я улыбаюсь, глядя на то, как меняется его лицо, как одна эмоция сменяет другую, как загораются глаза.

– Что? – чуть склонив голову набок и продолжая лукаво улыбаться, смотрю прямо на него, не желая отводить взгляд.

Правый уголок его губ чуть заметно дёргается. Примирившись, Володя одним резким движением притягивает меня к себе и прежде, чем я успеваю хоть как-то отреагировать, осторожно прижимается к моим губам.

И мне бы в этот самый момент подумать о том, что происходит наш поцелуй у всех на виду и снова смутиться, но мысли как по мановению волшебной палочки растворяются в ощущениях.

Все вокруг становится таким неважным, таким незначительным.

Чужие взоры, прикованное к нам внимание, обидные слова Паши, моя минутная ревность – все меркнет на фоне разливающих в груди ощущения безграничного счастья и абсолютной безопасности.

И нет больше ни страха, ни опасений, заполнявших все мое существо.

Мне совершенно все равно, что на нас, должно быть, сейчас с интересом глазеют окружающие, мне плевать, как я выгляжу в глазах присутствующих. Мне вообще на все плевать, кроме мягких и таких любимых губ, так осторожно целующих меня посреди огромного банкетного зала.

Наш поцелуй прекращается, кажется, спустя целую вечность.

Я чувствую легкое головокружение и безмерно радуюсь тому, что имею возможность опереться на Володю.

Тяжело дыша поднимаю на него глаза и встречаюсь с подернутым поволокой взглядом зелёных глаз.

На мгновение я мысленно возвращаюсь в вечер нашего знакомства. Тогда я точно так же, находясь в его объятиях, смотрела в его глаза и тонула, ещё не представляя, во что выльется моя неуклюжесть.

Несколько секунд мы стоим, глядя друг на друга, не замечая никого вокруг.

Первым наши гляделки прерывает Богомолов.

– Надо все-таки поесть, – замечает он, подмигнув.

Я, тихо рассмеявшись, и киваю.

Дальше вечер проходит спокойнее. Мне удается окончательно расслабиться и просто наслаждаться обществом Богомолова.

Я больше не думаю о том, что могу его опозорить и не теряюсь, когда к нам подходят поздороваться и пообщаться лично с Володей.

Не реагирую я и на оценивающие взгляды и на прикованное к себе внимание. Я вдруг осознаю одну простую истину: какая разница, что обо мне подумают малознакомые люди, ведь, если подумать, единственный человек, чье мнение действительно важно, смотрит на меня так, словно я самая настоящая драгоценность.

В общем, я чувствую себя вполне комфортно, но как это часто бывает, всему хорошему часто приходит конец.

Мы как раз остаемся наедине, когда к нашему столику неожиданно подходит виновник торжества, о котором я к своему стыду уже успела позабыть.

– Володь, ты не против, если я твою спутницу на танец приглашу? – спрашивает своим вопросом, кажется, не только меня.

Богомолов, правда, меньше чем за долю секунды справляется со ступором, навеянным внезапным вопросом именинника.

– Только, если Кира будет не против, – отвечает спокойно, давая мне возможность отказаться.

– Разумеется, Кира, окажите честь старику?

Не знаю, что находит на меня в этот момент, но хорошо помня, что Богомолову все еще необходимо распоряжение этого человека, я, улыбнувшись, киваю и вкладываю руку в протянутую мне ладонь.

Что-то мне подсказывает, что не для того, чтобы кости размять он меня пригласил.

Мои подозрения оправдываются мгновением позже.

Нет, мужчина не позволяет себе ничего лишнего по отношению ко мне, в этом плане он максимально учтив и осторожен.

Никаких неприличных намеков.

Однако его холодный, словно достающий до самого нутра взгляд меня настораживает, и неспроста.

Это я понимаю уже в следующую секунду, когда, продолжая вести меня в танце, он начинает говорить:

– Давайте так, Кира, вы сейчас рассказываете мне правду о том фарсе, что затеял ваш кавалер, а я в свою очередь даю вам своё слово, что не стану устраивать вам обоим проблемы за эту унизительную попытку ввести меня в заблуждение.

Я чуть не теряю равновесие, совершенно не понимая, о чем он говорит и чего от меня ждёт.

– Что вы имеете в виду? – спрашиваю, стараясь сохранять спокойствие.

– Кира, мне показалось вы умнее, освободите меня от этого не нужного спектакля, я не настолько глуп, чтобы поверить в ваши с ним, – он кивает в сторону столика, за которым, не отрывая от нас взгляда, сидит Богомолов, – серьезные отношения и скорую помолвку, – он усмехается, одарив меня красноречивым взглядом.

Я же в свою очередь не упускаю возможности оскорбиться.

Что значит этот снисходительный тон? И этот взгляд?

– Что вы хотите этим сказать? – мне хочется остановить танец и просто вернуться за столик, но я усилием воли подавляю в себе это желание и продолжаю танцевать, натянув на лицо самое непринужденное выражение.

– Я хочу сказать, что очень не люблю, когда из меня делают идиота, желая что-то от меня получить.

– И часто из вас делают идиота? – у меня это против воли вырывается.

Вознесенского, надо сказать, судя по вытянувшейся физиономии, мне удается удивить. Правда, никакой радости я от этого факта не испытываю и, конечно, о своей несдержанности жалею, но извиняться не спешу и нужным не считаю.

– Пока никому не удавалось, – усмехается, – но речь не обо мне, Кира. Я вам сейчас даю последний шанс признаться и раскаяться, без последствий, так сказать, – произносит насмешливо.

– Вы мне угрожаете, что ли? – интересуюсь несколько раздраженно.

Мне этот разговор все меньше и меньше нравится.

Какого, собственно, черта происходит?

– Что вы, как можно? Просто предупреждаю.

Я прикладываю просто титанические усилия, чтобы сохранить невозмутимость на лице, но внутри все буквально скручивается в тугой узел. Еще немного и меня просто вывернет наизнанку.

Хорошо хоть желудок почти пустой, не успела я его забить.

– Последняя возможность, Кира.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите, – возвращаю ему тот самый снисходительный тон и упрямо смотрю в глаза этому, пожалуй, слишком влиятельному человеку.

А что мне еще остается делать?

Признаться, что наши отношения фикция? Но ведь это не так. С помолвкой все сложнее, но кто вообще учитывает такие детали в имеющихся обстоятельствах.

– Значит не хотите по-хорошему, – ухмыляется, – Кир, вы всерьез считаете, что я куплюсь на этот спектакль? Я не вчера родился и уж поверьте мне на слово, моя интуиция меня подводит в очень редких случаях.

– Так может это и есть один из тех редких случаев? – я упорно продолжаю наживать себе врага в лице Вознесенского.

– Мог бы быть, если бы ваша биография не лежала у меня на столе еще две недели назад, – его слова все же сбивают с меня спесь, – я же говорю, Кира Константиновна, я не люблю, когда из меня делают идиота. Не подскажете, кем вам приходился тот симпатичный молодой человек, с которым вы беседовали несколько минут назад?

Сказать, что я удивлена его наблюдательностью, значит ничего не сказать. То есть он видела наш разговор с Пашей и, что еще хуже, не лгал, когда говорил о моей биографии у него на столе.

Впрочем, чему я удивляюсь.

Если даже Богомолов на меня все информацию собрал, то что говорить о таких, как Вознесенский. Пустили бы меня сюда без проверки. И о чем я, собственно, думала? О чем мы думали?

– Ну что вы притихли, Кира Константиновна? Давайте я сам отвечу, Павел Николаевич Шнырев, ваш молодой человек…

– Бывший, – я перебиваю его довольно резко.

– Пусть так, – он кивает, продолжая сверлить меня взглядом насквозь, – сколько времени прошло с момента вашего расставания?

– При всем уважении, Григорий Александрович, вас это не касается.

– Касается, Кира, раз уж у вас хватило смелости, или глупости, посетить это мероприятие.

Я ничего не отвечаю, а он продолжает:

– Так вот будьте добры, объясните мне, старому дураку, за которого вы меня, очевидно, принимаете, как едва закончив одни отношения, вы оказались в других? Впрочем, я допускаю некоторую легкомысленность свойственную барышням вашего возраста, мечты о красивой жизни, легких деньгах, но есть нюанс, Кирочка, Богомолов никогда не производил впечатление глупого человека и в сомнительных связях с смазливыми девицами почти вдвое младше его до сих пор замечен не был, из чего я делаю вполне закономерный вывод, что вы двое водите всех присутствующих за нос.

Я выслушиваю его продолжительный монолог, никак при этом не реагирую на почти оскорбительное замечание о моей возможной доступности. На самом деле я просто не знаю, что сказать. Переубеждать его бесполезно и всякая попытка только усугубит и без того не лучшее положение дел.

– Ну так что, Кира, может все-таки скажете правду, или будете продолжать убеждать меня в том, что просто воспылали к нему любовью на пустом месте?

– А знаете, Григорий Александрович, вы правы.

Он, конечно, ждет от меня другого, а потому не успевает совладать с эмоциями. На суровом лице отражается удивление.

– Вы правы, не на пустом, – продолжаю, воспользовавшись его замешательством, – вы наверняка успели составить о нем мнение, Григорий Александрович, вы правда считаете, что такого человека как Богомолов не за что любить? А что касается моих прошлых отношений… Скажите, вам когда-нибудь приходилось сидеть в камере временного содержания, трясясь от ужаса и ожидая самого худшего?

– Что, простите? – он прочищает горло. – Нет, вы знаете, не довелось.

– А мне, к сожалению, приходилось, – кажется, вечер удивлений для него продолжается, – не самый приятный опыт, особенно, когда урод, пытавшийся вас изнасиловать вешает на вас черт знает какие обвинения, а никому, включая симпатичного парня, и дела нет. Сами догадаетесь, благодаря кому я сейчас я танцую с вами, а не сижу в следственном изоляторе в ожидании суда? Удивлены? Так ведь у вас на столе моя биография еще две недели назад лежала, – на последней фразе я не удерживаюсь от сарказма.

Я совру, если скажу, что его слова меня совсем не задели.

– Иронизируете?

– Что вы, как можно, – отвечаю в его манере, – просто констатирую факт. Полагаю, я достаточно развернуто ответила на ваш вопрос о моих прошлых отношениях?

Он едва успевает открыть рот, как я его опережаю:

– А что касается ваших умозаключений относительно меня и Богомолова, я не буду делать вид, что меня совсем не тронули ваши слова, тронули и мало кому приятно было бы услышать что-то подобное в свой адрес, но если честно, мне все равно, что думаете вы и ваши гости, я забуду о вас как только покину этот зал и переубеждать вас в чем-то я тоже не буду, все равно это пустая трата времени. Вы можете и дальше строить свои догадки, это ваше право, а я бы хотела вернуться к неглупому человеку вдвое старше меня и продолжить вечер в его компании.

– А вы за словом в карман не лезете, да, Кира?

– Мне просто не нравятся беспочвенные обвинения.

– Так уж и беспочвенные? – он снова усмехается, но черты его лица как будто смягчаются. – Значит, говорите, собираетесь пожениться? – не без иронии.

– И детей нарожать.

Я, честно говоря, понимаю, что пора бы остановиться, но ничего не могу с собой поделать. Меня просто несет не в ту сторону и мой язык вероятно станет причиной проблем. Однако во мне истошно кричат злость и раздражение.

С одной стороны я Вознесенского чисто по-человечески понимаю, никому не нравится, когда его надуть пытаются, но ведь это вроде как не тот случай.

Не тот ведь?

– У него же уже есть дочь, – наш странный диалог вопреки моим ожиданием продолжается и сворачивает в менее напряженное русло.

Или просто мне так кажется?

– Значит будет еще и сын, или два, – тут я, конечно, погорячилась.

– В наше время молодые девушки рожать не спешат, все карьера, амбиции, – рассуждает.

– Одно другому не мешает, считайте, что я за семейные ценности выступаю.

Ой, не туда тебя несет, Кира, не туда.

Григорий Александрович в ответ ничего не говорит, только одаривает меня то ли улыбкой, то ли усмешкой. Я уже в том состоянии пребываю, в котором сложно одно от другого отличить.

Желание закончить этот диалог достигает своего пика, когда музыка затихает и со стороны неожиданно приходит помощь.

Появление Богомолова посреди отведенной под танцы зоны зала становится чуть ли не благословением и я даже не пытаюсь скрыть своего облегчения.

Глава 60

– Что ж, Кира, благодарю за танец, потешили старика, передаю вас в руки кавалера, – как-то неожиданно весело произносит Вознесенский.

Я тут же оказываюсь в объятиях Володи и едва сдерживаю громкий выдох облегчения.

Выдавливаю из себя очередную вежливую улыбку, коих за сегодняшний вечер накопилось великое множество и провожаю взглядом именинника, когда он оставляет нас с Богомоловым.

Он уже исчезает из поля моего зрения, затерявшись среди веселящихся за его счет гостей, а я все продолжаю пялиться в одну точку, пытаясь понять, что это было.

А главное – во что выльется этот не самый приятный разговор.

– Потанцуем? – меня из размышлений выдергивает бархатный голос рядом с ухом.

Теплое дыхание приятно щекочет кожу и я непроизвольно вздрагивают от прокатившегося по телу электрического импулься.

Еще недавно зашкаливающий пульс постепенно приходит в норму, внутри разливается уже привычное чувство безопасности, появляющиеся всегда, стоит мне оказаться в объятиях Богомолова.

Я киваю, даже не до конца поняв его вопрос.

– Допрос устроил, да? – спустя пару мгновений внезапно интересуется Володя.

Я тотчас вскидываю на него удивленной взгляд.

– То есть ты знал, что он устроит мне допрос с пристрастием?

– Я это предполагал, Кир, – он кивает.

– Что значит ты предполагал? – на меня накатывает волна негодования.

То есть он что? Он знал, что так будет?

– Не кипятись, малыш, – произносит с таким невозмутимым спокойствием, что мне в самом деле его стукнуть хочется.

– Да ты… Знаешь, что?

– Знаю, Кир, – наверное, он что-то чувствует, потому что усиливает хватку, сильнее прижимая меня к себе.

Видимо, чтобы драться не начала.

– Он вообще-то не верит в “нас”, – выдаю, чуть обиженно. – Считает, что я тебе подыгрываю.

Он ничего не говорит, только улыбается, как будто ничего не происходит и смотрит как-то странно.

– А если он тебе проблемы устроит? Мне показалось, он… может, – вспыхнувший во мне праведный гнев почти сразу угасает.

Наверное, только сейчас на меня окончательно сходит осознание грядущих неприятностей.

Я ведь Вознесенскому еще и нагрубить умудрилась.

– Ну что ты молчишь? – его, кажется, мало волнуют мои слова. – Я между прочим, глядя ему в глаза, подтвердила, что замуж за тебя собираюсь, – выдыхаю обреченно.

В принципе ничего нового не произошло, учитывая тот факт, что моя роль изначально и заключалась в том, чтобы играть счастливую невесту на публике.

Однако не деле все оказалось сложнее, чем предполагалось в момент моего согласия на эту авантюру.

Богомолов, словно издеваясь, продолжает загадочно улыбаться и бровь изгибает. Нет, ну что за человек?

– Володь! Ты понимаешь, что я ему в лицо лгала?

– Так ведь все по плану, малыш, чего ты распереживалась, – смеется, как будто это не его бизнесу возможно не грозят серьезные неприятности, – Кир, ну ведь ты сама согласилась побыть моей невестой, – продолжает забавляться.

Непробиваемый просто.

– Фиктивной! – напоминаю.

– Пусть так, но ты же с самого начала понимала, что придется поддерживать легенду.

– Я не думала, что это будет так сложно.

– Сложно?

– Он не поверил, я тебе об этом еще несколько недель назад говорила, никто не поверит, что мы собираемся пожениться. И вообще, я очень надеялась, что просто поулыбаюсь здесь и на этом моя роль будет окончена.

Мои слова вызывают у него приступ хохота, он уже даже не пытается сдерживать смех.

– Ну что ты смеешься?

– Ты просто чудо, Кир. И где ты так долго была? – произносит с улыбкой.

– Я ведь переживаю, да ну тебя, – отвожу взгляд, – ну вот что мы будем с этой фиктивной свадьбой делать?

– Как что? Жениться, конечно.

– Не шути так.

Володя молчит с секунду, потом останавливается резко, и не держи он меня так крепко, я бы совершенно точно потеряла равновесие и распласталась бы по полу.

– Ты чего?

– Пойдем.

Прежде чем я успеваю что-то понять, он берет меня за руку и тянет за собой. Мне ничего не остается, как послушно передвигать ногами.

Мы покидаем полный людей зал, выходим за не замеченную мною ранее дверь, ведущую наружу, и оказываемся на просторной веранде.

Несмотря на остекление, здесь довольно прохладно, ввиду отсутствующего отопления. На мои плечи тотчас опускается пиджак Богомолова, я киваю благодарно, не понимая, зачем здесь. Осматриваюсь по сторонам, приглушенного света фонарей снаружи и освещения, проникающего из зала достаточно, чтобы разглядеть детали. На веранде мы оказываемся одни. Только по углам мигают красные огоньки камер.

– Что мы здесь делаем? – спрашиваю, почему-то нервничая.

Я делаю несколько шагов к большим окнам, пока не упираюсь в холодные стекла.

– Кир, – позади, в жалких сантиметрах раздается голос.

Почти шепот, но кажется, будто стекла сейчас задрожат и лопнут.

Разворачиваюсь и прямиком влетаю в Богомолова. Отчего-то начинают подкашиваться коленки и кружиться голова. Меня начинает трясти и он, конечно, это чувствует, а я сама себе не могу объяснить эту странную реакцию.

– Ну чего ты опять дрожишь, малыш? – его голос пробивается сквозь шум в ушах.

Да что же это такое?

– Володь я…

Посреди горла будто ком огромный встает и кислорода не хватает. Воздух вокруг словно искрит от напряжения, мне внезапно становится невероятно душно. Тело охватывает неистовый жар.

Облизываю пересохшие губы и широко распахиваю глаза, когда Богомолов достает из кармана небольшую бархатную коробочку.

В виски больно ударяет пульс, глаза застилает пелена.

– Ты… ты чего…

Мои слова звучат ужасно глупо. Ведь сложно не догадаться, что именно находится в коробочке.

– Дыши, Кир, все хорошо.

– Ты что… зачем это… – я продолжаю заикаться.

В памяти всплывает недавнее ехидное замечание неприятной дамочки и слова Богомолова о том, что он ничего не забывает.

– Как зачем? – он улыбается, играя в удивление. – А зачем мужчины носят в кармане кольцо?

– Володь, это не смешно.

– А кто тут смеется?

– Это… это же часть спектакля, да? – меня вдруг посещает догадка. – Ты же несерьезно?

– Отчего же? – его улыбка становится шире, а глаза загораются лихорадочным блеском.

Я перестаю дышать, когда он открывает коробочку и начинает опускаться на колено.

Мамочки.

– Ты что делаешь, прекрати немедленно, – шепчу, искренне желая его остановить. – Володь, ну это уже не смешно.

– Кира Константиновна, выходите за меня замуж, – он меня не слушает, все-так опускается на колено и произносит эту фразу.

Я невольно кошусь по сторонам, пусть никто и не выходил, бросаю настороженный взгляд на камеры.

Ничего не могу с собой поделать, мне кажется, что мы в аквариуме находимся и все за нами наблюдают.

Впрочем, из зала ведь наверняка все видно и при желании можно рассмотреть происходящее.

– Володь, ну перестань, кто-нибудь же увидит, – шепчу обеспокоенно, начиная переживать за его репутацию.

– Увидит, конечно, – отвечает довольно, даже не думая вставать.

– Ты…ты это специально?

– Конечно я специально, Кир, – даже не отрицает, – ты же не откажешь мне на глазах у публики?

Я от возмущения даже дар речи на миг теряю и снова кошусь в сторону зала.

– Ты с ума сошел? Историю с фиктивной свадьбой можно было как-то иначе разрешить, ты…

– Кира, какая фиктивная свадьба, я тебе руку и сердце предлагаю, без всякого “фиктивно”.

Смысл его слов до меня доходит с запозданием.

Он продолжает стоять на одном колене, пока я, офигевая от происходящего, пытаюсь прийти в себя.

– Я…

– Просто скажи “да”.

– Но… так же нельзя, это же… мы же почти ничего друг о друге не знаем, мы же…

– Узнаем, лет тридцать, я думаю, у нас в запасе точно есть, – я уже даже не понимаю, шутит ли он или всерьез это говорит, – просто, скажи “да”, Кира, люди смотрят.

– Да ты… ты… – бурчу возмущенно, – знаешь что? ДА! Ай…

Взвизгиваю, когда резко вскочив на обе ноги, он подхватывает меня поднимает над полом.

– Ну вот и умничка, я в тебе не сомневался.

– Ты просто… ты…

– Влюблен без памяти и сражен наповал? – выдает в своем репертуаре.

– Ты замерзнешь, – выдаю не к месту.

– Все-таки ты неподражаема, малыш.