Текст книги "Отец подруги, или Влюблен без памяти (СИ)"

Автор книги: Виктория Победа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

– Проходите, – произношу, снимая обувь и отставляя ее в сторону.

Подхватив пакеты и воспользовавшись тем, что Владимир Степанович вынужден разуться, иду в свою комнату.

Прохожу внутрь, пакеты оставляю рядом с чемоданом, в котором все еще находится большая часть моих вещей. Шкафа в комнате не было, а тратиться на него лишний раз я пока не могла, потому обошлась вешалкой.

Я не слышу шагов, но четко определяю момент, когда Владимир Степанович переступает порог моей комнаты.

– И здесь ты живешь? – впервые за время нашего знакомства я не узнаю его голос.

Злые, не свойственные ему нотки, пробирают до костей.

Поворачиваюсь к нему лицом, сталкиваюсь с совершенно непроницаемым взглядом. И таким холодом от него веет.

В ответ на его вопрос только плечами пожимаю. Очевидно же, что живу.

– Что-то не так? – уточняю осторожно, не очень понимая, что именно его разозлило.

Нормальная комната, небольшая, но даже с ремонтом. Из неудобств, только отсутствие шкафа. И хозяйка адекватная.

– Нет так, – кивает, – здесь ты жить не будешь, – припечатывает меня к полу своим внезапным, но очень уверенным заявлением.

– Что значит, здесь я жить не буду? – теперь и во мне начинает нарастать злость.

– То и значит, Кира, это с самого начала была бредовая идея, не нужно было тебе позволять съезжать из моей квартиры.

– Владимир Степанович, при все уважении, не вам решать, где мне жить, – собираюсь сложить руки на груди, для придания своему виду большей уверенности, однако он как-то очень ловко сокращает между нами расстояние, хватает за запястья и резко притягивает меня к себе.

Я настолько теряюсь от его действий, что даже не сопротивляюсь, когда оказываюсь прижатой к нему.

– Вы чего?

– Ничего, – выдыхает мне в волосы, – просто помолчи, пожалуйста, и перестань упрямиться. Здесь ты все равно не останешься.

– Да что вам не нравится? – отталкиваюсь ладонями от его груди, – нормальная комната, нормальная квартира.

– Моя лучше.

Глава 31

Владимир

Ни черта не могу с собой поделать. С момента, как увидел ее в холле офиса, хотел это сделать. Просто схватить в охапку и прижать к себе. Еле сдержался.

Я же не слепой и не дурак, вижу, как смотрит на меня, и как с собой борется, тоже вижу, а потому не позволяю себе давить. Даже думал, оставить в покое, правда думал, и доводы логичный самому себе приводил.

Если не хочет девочка, если сама этому влечению сопротивляется, то и лезть к ней вроде как незачем. Логично ведь? Логично. Только нихрена эта логика, оказывается, не работает.

Она молча замирает в моих руках, не пытается освободиться, напротив, сама льнет, может не намеренно, чисто инстинктивно, но мне пока и этого достаточно.

Что я там говорил? В покое оставить? Да нихрена подобного.

– Собирайся, Кир, я серьезно.

Мне титанических усилий стоит вот эта необходимость выпустить ее из объятий. И вот этого я всерьез по своей воле лишал себя на протяжении нескольких недель? Мог ведь приехать, плюнуть на все, на эту ее гордость дурацкую, на ерунду, творящуюся в хорошенькой головке, на свои какие-никакие принципы и все эти логичные доводы. Просто плюнуть и приехать.

Она отмирает после моих слов, дергается, словно только теперь опомнившись, чем вызывает у меня довольную улыбку.

– Владимир Степанович, нет, – упирается ладошками в мою грудь, отталкивает, отходит на шаг.

Я не держу, отпускаю. Не хочу, но надо.

– Я тут останусь, и я сейчас не упрямлюсь, я правда не считаю уместным ваше предложение, – говорит складно, а голос дрожит.

Я еще раз прохожусь взглядом по комнате. Нет, Кира права, конечно. Вполне нормальная квартира, условия обычные. Так большинство живет. Чисто, весьма уютно. Но меня просто органически бесит сам факт ее проживания здесь, в этой маленькой комнатушке, где даже шкафа не имеется, когда есть отличная альтернатива. И только упрямство этой девчонки не позволяет ей трезво смотреть на вещи.

– Кир, – вздыхаю.

Неуместное предложение, значит. Ладно.

– Давай чисто логически, сколько времени у тебя будет занимать дорога отсюда до офиса? Почти час в лучшем случае?

Она открывает рот, но так ничего не озвучивает, а я продолжаю:

– Ты понадобиться мне можешь в любой момент. В теории я могу отправлять за тобой водителя, но это все равно время. Значительно больше времени, чем от моей квартиры до офиса. Мне нужно, чтобы ты была в доступе практически двадцать четыре на семь.

Я, конечно, немного преувеличиваю масштабы, но с ней иначе явно не получится.

Не на плечо же закидывать. Впрочем…

– У этой квартиры неудобное расположение, теперь представь, что тебе придется задерживаться допоздна. Как долго ты продержишься?

– Владимир Степанович…

– Если я правильно помню, то еще несколько часов назад ты переживала о том, что меня подведешь. Так вот именно это и случится, потому что ты просто не выдержишь такой ритм, к тому же, насколько я понимаю, свою подработку в той богадельне ты оставлять не планируешь? – мудак я, конечно.

Давлю ведь, намеренно давлю, уже заранее зная, что аргументов у нее не будет. И послать меня уже с этой должностью не пошлет. Я все это хорошо понимаю и бессовестно пользуюсь, не чувствуя при этом ни грамма вины.

А вот за что чувствую, так это за то, что позволил ей съехать.

Идиот, понимал ведь, что ничего больше конуры она не найдет.

Она несколько раз порывается что-то сказать, потом поджимает губы, вздыхает, смотрит на меня со смесью отчаяния и лютой злости во взгляде.

– Это нечестно, – произносит наконец, кусая губы.

Нечестно, безусловно. Но я только что себя уважать перестал, потому что вообще позволил ей здесь оказаться. А это куда хуже.

– Собирайся, Кир, иначе я тебе клянусь, закину на плечо и вынесу отсюда силой.

– Зачем вы это делаете? – спрашивает с хорошо различимой обидой в голосе.

– Потому что могу.

– Я уже заплатила за два месяца вперед, и залог мне не вернут, да и вообще, некрасиво с моей стороны так внезапно съезжать, хозяйка очень хорошая женщина, – продолжает цепляться за совершенно бессмысленные для меня доводы.

– Вопрос с хозяйкой я решу.

– Вот этого точно не надо.

– Кир, тебе удовольствие доставляют споры со мной? – улыбаюсь ей, давя в себе почти непреодолимое желание заставить ее замолчать самым действенным способом.

– А вам? – гордо вздергивает носик.

Смешная.

Поднимаю руку, касаюсь ее лица, она не отстраняется, не пытается увернуться.

– Давай объективно, малыш, ты не хуже меня понимаешь, что я прав, и мы оба знаем, что единственная причина, по которой ты сейчас отказываешься, это твое упрямство и, что ни говори, гордость. Тебе со мной работать, Кир, избегать меня в любом случае у тебя больше не получится.

– Я вас не избегала.

– Да? – усмехаюсь. – Ну наверное мне просто показалось. В таком случае, тем более нет никаких причин отказываться от моего предложения, и давай сразу договоримся, от тебя требуется только выполнять рабочие задачи, больше ты мне ничего не должна, и я точно не жду ничего взамен, и не собираюсь склонять тебя к чему-то, чего ты сама не захочешь. Это понятно?

Она таращится на меня во все глаза, размыкает свои пухлые губки, облизывает их, как будто совсем не понимая, что делает. Я сам охреневаю от своей феноменальной сдержанности. Мне сейчас вообще ничего не мешает притянуть к себе эту упрямую девчонку и забить на все. Всего один поцелуй, пара правильных прикосновений и я бы мог бы делать с ней все, что вздумается.

Мог бы, не будь у меня совести.

– Мы друг друга поняли? – спрашиваю, и отхожу на шаг, от греха подальше.

Она, сдавшись, вздыхает и кивает молча.

– Отлично, тогда собирай свой чемодан. Зря только пакеты туда-сюда таскали.

Глава 32

Кира

Я, наверное, только переступив порог квартиры, из которой чуть больше двух недель назад сделала ноги, понимаю, что натворила. Там, в моей комнате, слушая аргументы Богомолова, я словно лишенная способности трезво мыслить, согласилась на то, чего бы в здравом сознании никогда не допустила.

И все-таки я не знаю, как объяснить самой себе вот это стремительное отупение в его присутствии. Как ему вообще удается так ловко добиваться желаемого? И я ведь даже не возражала толком, потому что как ни старалась, не смогла придумать ни одной достаточно веской причины, почему мне стоит остаться там.

А он… Он напротив, методично и четко расставил все по полочкам.

Ладно, Кира, хватит. Себе-то не ври. Кого ты обмануть пытаешься? Не аргументы его подействовали, а твое собственное подсознательное желание согласиться. И желание это взяло верх над логическими доводами.

Плохая. Очень плохая идея была соглашаться на все это безобразие. Ну нельзя мне рядом с ним дольше пяти минут находиться, тем более наедине. Как я работать-то буду?

– Кир, ты так и будешь топтаться в прихожей, или все-таки пройдешь в квартиру?

Мои размышления прерывает вернувшийся в прихожую Владимир Степанович. Я и правда с места не сдвинулась, даже обувь не сняла. Застыла у порога.

Вздыхаю, снимаю обувь. Прохожу в квартиру. Осматриваюсь. В ней за эти две с лишним недели совсем ничего не изменилось, все ровно так, как я оставляла. Пустовала, получается? Или мне просто хочется так думать?

Богомолов идет на кухню, я двигаюсь следом, потому что не знаю, куда еще идти, пока он здесь.

Чувствую неловкость, преследующую меня со дня нашей первой встречи, зачем-то мысленно возвращаюсь в тот вечер. В тот идиотский эпизод, когда, поскользнувшись на скользкой плитке, влетела прямиком в его объятия, даже не подозревая, что спасший меня от позорного падения мужична – не кто иной, как отец Сашки.

Саша…

Я же когда соглашалась на ультимативного характера предложение Владимира Степановича, как-то совсем забыла подумать о Сашке.

Молодец, Кира. Браво. Передать ключи через Сашку, всячески открещиваясь от этой квартиры, чтобы вернуться в нее через две недели.

– Я твои вещи отнес в спальню, – информирует меня Богомолов, одновременно открывая холодильник.

Интересно, что собирается там найти?

– Пустой, – заключает и закрывает дверцу.

– А должен быть полный? – улыбаюсь против собственной воли.

Губы как-то сами растягиваются в улыбке.

– Не знаю, – он пожимает плечами, – подумал, может ты чего там оставила интересного.

– Даже если бы я что-то и оставила, оно бы уже покрылось плесенью.

Произношу все это, а сама думаю о том, что здесь за все это время никого не было.

Господи, Кира, ну тебе-то какое до этого дело? Правильно, никакого, но я все равно зачем-то интересуюсь:

– Вы сюда не заезжали за все время? – уже спросив, понимаю, что пора бы мне прикусить язык.

Он отвечает не сразу, усмехается. Меня рассматривает, вглядывается в лицо, заставляя меня краснеть, наверное, уже в тысячный раз с момента нашего знакомства. Правда, я сейчас совсем не уверена, что краснею от смущения.

Какой-то странный, покалывающий импульс зарождается на кончиках пальцев и медленно прокатывается по телу. Я чувствую, как по коже бегут мурашки.

Тряхнув головой, делаю тихий, но глубокий вдох.

– Нет, Кир, не заезжал, – он наконец отвечает, – зачем?

Я устремляю на него удивленный взгляд. Он меня спрашивает, зачем ему в собственной квартире появляться?

– Ну, – пожимаю плечами, сцепив пальцы рук, – это ваша квартира, мало ли, я тут что-то повредила, проверить.

– Проверить? – переспрашивает.

– Я киваю.

В несколько шагов он сокращает имеющееся между нами расстояние, так быстро и ловко, что я даже опомниться не успеваю, а он уже нависает надо мной с высоты своего роста.

Не знаю зачем делаю шаг назад, пяткой тут же упираюсь в небольшой выступ у порога, оступаюсь и теряю равновесие. Нога цепляется за дурацкий выступ, сердце ухает и мгновенно уходит в пятки. Я инстинктивно вскидываю руки, в попытке хоть за что-нибудь ухватиться. В следующее мгновение сначала зависаю в воздухе, а потом одним резким рывком оказываюсь прижатой к Богомолову. Он держит меня крепко, вовсе не спеша отпускать, даже несмотря на то, что на полу я уже стою твердо и вроде бы больше не собираюсь падать.

– Уже можете меня отпустить, – напоминаю ему робко.

Он и не думает, наоборот, только теснее прижимает к себе. Теплая ладонь давит на поясницу.

Смотрю ему в глаза, вижу, как постепенно их заволакивает тьма. Светлая радужка, теперь окутанная чернотой, практически исчезает.

У меня от этого его взгляда, от близости такой… обжигающей, ноги буквально ватными становятся и крупная дрожь по телу прокатывается.

Тяжело дыша от внезапно окутавшей меня духоты, с осторожностью Кошусь на Богомолова.

– Красивая ты Кир, – произносит, как-то надсадно, хрипло.

И я снова вздрагивают от этой волнительной хрипотцы в его голосе, от неожиданного комплимента, от прикосновения пальцев к щеке. Мамочки.

Что я делаю? А он что? Что мы делаем?

– Не надо, малыш, – шепчет, наклонившись совсем близко, настолько, что стоит мне немного приподняться на носочки и наши губы…

Ох, нет, Кира. Остановись.

– Что? – спрашиваю, сама не очень понимая о чем.

– Дрожать не надо, – улыбается, но в этот раз улыбка у него какая-то вымученная, – я же сказал, что тебя не трону.

– Я…

– Ты же этого опасаешься? – все так же шепотом. – Не бойся, малыш, я ведь обещал.

Я слушаю его, с трудом перевариваю сказанное. Обещал. Обещал, что не станет склонять ни к чему, чего я не захочу. И сейчас мою дрожь совершенно неправильно интерпретирует.

Не страх это, ох, совсем не страх ведь.

И в голове у меня сейчас только один вопрос:

“Он не тронет, если я не захочу. А, что если захочу?”

Я с огромным трудом нахожу в себе силы отстраниться, наверное, для него это становится неким толчком, потому что практически сразу он меня отпускает.

– Ладно, – откашливается, – я поеду, а ты отдохни, завтра день у тебя будет напряженный.

Я киваю. Меня все еще потряхивает и все, что я могу, это медленно передвигать ногами.

Только закрыв за ним дверь, чувствую мощнейший откат. Меня словно двухметровой волной прибивает к двери. Наваливаюсь на нее спиной, дышу часто, все еще прокручивая в голове мысль о том, что бы сейчас было, поддайся я своему нездоровому желанию его поцеловать. Просто потянуться к губами и почувствовать, как это.

Кажется, я схожу с ума.

Мне требуется не меньше получаса и, я даже не знаю, сколько литров спущенной в трубу ледяной воды, чтобы хоть немного усмирить грохот собственного сердца. Опираясь ладонями на раковину, смотрю на свое отражение в зеркале.

Щеки покрылись алыми пятнами, взгляд совершенно дикий. Ужас.

Мои гляделки с отражением прерывает внезапно раздавшийся в квартире звонок.

Выключаю воду, быстро вытираюсь полотенцем и иду в прихожую.

Ну не мог же он вернуться?

Подхожу к двери и на экране домофона вижу незнакомую мужскую фигуру.

– Вам кого? – произношу, нажав на кнопку.

– Кира Константиновна? Меня Владимир Степанович прислал, я вам продукты привез.

Продукты? Какие еще продукты?

Ничего не понимая, открываю дверь.

– Здрасте, – здоровается высокий и довольно крупного телосложения мужчина.

– Здравствуйте, – киваю.

– Тут вам посылка, – он добродушно улыбается и, вынудив меня отступить на шаг, ставит на пол какие-то пакеты.

– Это что? – спрашиваю растеряно.

– Так продукты, я же говорю. Велено было доставить.

– Аааа…

– Всего доброго.

Все происходит так быстро, что я и осознать ничего толком не успеваю, а мужчина уже исчезает из поля моего зрения так же быстро, как появился. Закрываю дверь и опускаюсь на корточки.

Открываю один пакет, рассматриваю его содержимое.

Он серьезно? Он что, мне еду купил?

Тянусь к брошенной на комод сумке, достаю из нее телефон, нахожу Богомолова и пишу короткое “Спасибо”.

Ответ прилетает не сразу, я как раз успеваю отнести продукты на кухню, когда отложенный на стол телефон начинает вибрировать.

“Кушай на здоровье”.

Несколько раз перечитываю это лаконичное сообщение и не сразу понимаю, что губы растягиваются в идиотской улыбке.

Глава 33

Кира

– И все-таки что-то в тебе со вчерашнего дня изменилось, – внимательно меня рассматривая, заключает Маша, – и дело не в одежде, – щурится, подавшись вперед.

Я в ответ пожимаю плечами, просто потому, что не знаю, что ответить.

А Маша продолжает пристально и очень тщательно меня разглядывать.

– Может, просто выспалась, – под давлением любопытного взгляда, я просто сдаюсь.

И впервые с того момента, как открыла глаза сегодняшним утром, задумываюсь о том, что ведь действительно выспалась. Да что там – я уже не помню, когда в последний раз так крепко спала.

Ночь пролетела незаметно, казалось, только положила голову на подушку, а на дворе уже утро и будильник звенит.

Мне даже не снилось ничего. А если и снилось, то я ничего не помню.

– Хмм… – задумчиво хмыкает Маша и как-то загадочно улыбается.

Мне от этой ее улыбки вкупе с пронзительными, заглядывающими в самое нутро зелеными глазами, как-то не по себе становится. Возникает ощущение, что она вот-вот мне в голову заберется.

А что? Собственно, она чем-то похожа на ведьмочку из детских мультиков.

– Отстань от нее, – мягкий и в то же время требовательный голос Галины Васильевны заставляет нас с Машей синхронно вздрогнуть и наконец вспомнить, что в приемной мы не одни.

Я вздыхаю смутившись, кошусь на сидящую рядом Галину Васильевну.

С утра в приемной меня ждал сюрприз. Я нагло совру, если скажу, что, собираясь сегодня на свою новую, свалившуюся буквально с неба работу, совсем не переживала. Переживала. Нет, не так – я была в ужасе, настолько, что даже кофе в себя запихнуть оказалась не в состоянии.

По дороге успела себя накрутить так, что едва заставила себя переступить порог бизнес-центра.

В голове то и дело билась одна единственная мысль: не справишься, значит подведешь Богомолова.

С этой невеселой мыслью я и переступила порог приемной, в которой меня ждал неожиданный подарок в лице женщины, сидящей за столом – боком – и резво щелкающей мышкой.

Только завидев меня, она тут же расплылась в широченной улыбке и представилась Галиной Васильевной, личным помощником Богомолова. Бывшим.

На последнем слове она сделала особое ударение.

Несколько секунд я, глупо хлопая ресницами, таращилась на женщину, не понимая, что происходит. Ступор, правда, попустил меня довольно быстро, опять же стараниями Галины Васильевны.

– Галина Васильевна, вот вам делать нечего, я бы на вашем месте заслуженно отдыхала, – Машка переключается на женщину.

– Я Володе обещала помочь с новой девочкой, – своим определением она вгоняет меня в краску, – раз уж он наконец нашел мне замену.

– Ой, не говорите, – закатив глаза, Маша качает головой и театрально вздыхает, – я думала с ума с ним сойду.

– С ним? – с хорошо различимой иронией уточняет Галина Васильевна. – Что-то мне подсказывает, Машунь, что проблема вовсе не в Богомолове.

На секунду забывшись, Маша замирает, как будто не дыша даже, но тут же, опомнившись, берет себя в руки, поправляет волосы и невозмутимо произносит:

– Не понимаю, о чем вы.

– Как же, – Галина Васильевна усмехается, но дальше разговор не развивает.

А я по изменившемуся взгляду Маши и появившемуся румянцу на щеках понимаю, о ком идет речь. Невольно вспоминаю вчерашние слова Владимира Степановича и сразу же себя одергиваю.

Это вообще не мое дело.

В следующее мгновение возникшую в приемной Богомолова тишину разрезает трель звонка. Кошусь на лежащий на краю стола Машкин телефон.

– Помянешь, – коротко бросает Галина Васильевна, откатываясь от стола на своем инвалидном кресле. – Кир, а ну помоги, нам тут с тобой все-таки места маловато, – обращается ко мне.

Я тотчас подскакиваю с места.

Еще бы. Я вообще до сих пор в шоке от того, что эта женщина приехала в офис из-за меня. С легким чувством вины осматриваю ее вытянутую, загипсованную ногу, и думаю о том, как хорошо, что ростом Галина Васильевна невелика.

Улыбаюсь своим мыслям, помогаю ей развернуть кресло.

– Давай-ка я на ту сторону, – командует, – Машка, а ну брысь оттуда, и вообще, иди на свое рабочее место, мы тут без тебя уже справимся.

– Тшш, – чуть раздраженно шипит Маша, прижимая телефон к уху, потом прикрывает ладонью микрофон и произносит, – если понадоблюсь, я у себя.

– Не понадобишься, иди к своему придурочному, он уже соскучился, наверное, – махнув рукой, довольно громко откликается Галина Васильевна.

Маша заметно вспыхивает, бросает на женщину искрящийся молниями взгляд и, кивнув мне, покидает нашу приемную.

Я помогаю Галине Васильевне удобно устроиться по другую сторону стола и переместиться на один из стульев для посетителей, второй ставлю ей под пострадавшую ногу.

– Спасибо, а то кресло мне уже надоело, громоздкое такое, навороченное, Володя перестарался, – улыбается женщина.

Я, одарив ее ответной улыбкой, возвращаюсь на свое место.

– Ну, рассказывай, – она ставит локти на стол, опускает голову на ладони и вперяет в меня взгляд, полный непонятного мне ожидания.

– Что?

– Как что? – улыбается. – Как тебе удалось Вовку убедить?

– Убедить в чем? – уточняю.

– Взять тебя на это место, конечно же, – поясняет Галина Васильевна

– подмигивает.

– Я не убеждала, – отвечаю, пожимая плечами.

Смысла что-то придумывать я совершенно не вижу. Исходя из того, что я успела узнать за время нашего с ней короткого знакомства, Галина Васильевна проработала бок о бок с Богомоловом много лет, и очень хорошо его знает. Лучше, чем многие.

– Просто так сложилось, – добавляю тише. – Саша за меня попросила.

– Саша? – уточняет, прищурившись.

– Ну да.

Галина Васильевна уже собирается продолжить, как дверь в приемную внезапно распахивается и пороге появляется начальство.

Я чисто на автомате, точно ужаленная, подскакиваю с места.

– Доброе утро, – судя по всему, пребывая в отличном настроении, приветствует нас Богомолов.

Окидывает взглядом Галину Васильевну, ненадолго задерживается на мне. Осматривает, что-то, по-видимому, для себя отмечает. Легкая тень улыбки трогает уголки его губ.

Таращимся друг на друга до тех пор, пока внимание не привлекает Галина Васильевна.

– Опаздываешь, Владимир Степанович.

– Начальство, Галя, не опаздывает, начальство задерживается.

Он подходит к женщине, наклоняется, обнимает ее, выглядя при этом абсолютно довольным.

– Рад тебя видеть.

– И я тебе, дорогой.

– Спасибо, что согласилась приехать.

– Я же обещала, – она тоже светится от улыбки, и смотрит на него так, как смотрят на очень близких людей, с какой-то особенной теплотой. – И потом, ты мне такой трансфер организовал, грех было не воспользоваться.

Я все это время продолжаю стоять, молча наблюдая за их беседой, и невольно улыбаясь.

– Долго ты себе помощницу подбирал, намучились с тобой, я уже наслышана. Еще немного, и Смолина бы переплюнул.

– Оказалось, я весьма придирчив, не поверишь, Галь, сам не подозревал, насколько. Хотя, в этом есть и твоя вина, Галина Васильевна.

– Моя? – она делает удивленный вид.

– Твоя-твоя, кто планку установил?

На этих словах я снова немного напрягаюсь. Непринужденная обстановка больше таковой не кажется. На плечи снова опускается тяжелый груз ответственности.

– Сложно было подобрать соответствующую кандидатуру, – он как будто нарочно продолжает, а потом поворачивается ко мне, улыбается и добавляет: – так что я выбрал лучшую, да, Кира Константиновна? – подмигивает.

А я дар речи теряю и ловлю себя на мысли, что готова его стукнуть. И стукнула бы, наверное, находись я ближе и будь мы одни.

Я и так на пределе, у меня нервная система вот-вот в окно шагнет, безвозвратно, а он шутить изволит.

– Я серьезно, – он снова переключает внимание на Галину Васильевну.

– Я не сомневаюсь, – как-то загадочно улыбнувшись и мазнув по мне быстрым взглядом, женщина согласно кивает.

– Так, Кир, первое на сегодня, закажи мне, пожалуйста, поесть, ни черта с утра не успел, – посерьезнев в одно мгновение, Богомолов косится на свои часы, – и кофе мне сделай, минут через десять. Черный, без сахара.

– Хорошо, – киваю болванчиком, слегка пораженная стремительными изменениями.

– И меня пока нет, ни для кого, – бросает, направляясь в свой кабинет.

Я практически падаю на свое кресло, когда дверь за Богомоловым закрывается.

Выдыхаю облегченно и не сразу замечаю прикованный ко мне взгляд Галины Васильевны.

– Что? – интересуюсь.

– Мне не показалось? – задумчиво тянет женщина.

– Вы о чем?

– Нравится он тебе, девочка, – подавшись вперед, шепчет достаточно тихо.

Я мгновенно вспыхиваю.

– Не понимаю, о чем вы.

Отвожу взгляд, чувствуя, как сердце в груди делает кульбит.

– Да перестань, я на свете давно живу и на зрение не жалуюсь.

Я открываю рот, чтобы возразить, но выдаю вовсе не то, что собиралась:

– Так сильно заметно?

Женщина ласково улыбается, выдерживает паузу, за время которой я успеваю себя накрутить.

– Не сильно.

– Но вы заметили.

– Я, Кирочка, повторюсь, на свете давно живу.

Я киваю, не зная, что еще сказать.

– А еще я вот что тебе скажу, – тем временем она продолжает: – симпатия твоя взаимная, Володю я как облупленного знаю, все-таки столько лет с ним бок о бок проработала, бывало сутками напролет. Ну чего ты смутилась. И на эту должность он тебя взял не просто так, и не только потому, что Саша попросила, хоть дочь он свою и любит безмерно.

Последняя фраза вызывает неприятный отклик в груду.

– Вы сейчас намекаете на мою профнепригодность? – получается резковато.

– Тише-тише, успокойся, ты меня не так поняла, в том, что ты со всем справишься я даже не сомневаюсь, он, – она кивает на дверь в кабинет, – очевидно, тоже.

– Но вы сейчас сказали…

– Да, Кира, я сказала именно то, что сказала, и не надо додумывать. Объект симпатии нужно рядом держать, иначе можно упустить. Мы давно знакомы, и на моей памяти, Кирочка, ты первая, кем он заинтересовался.

– Зачем вы мне это говорите? – не зная куда деть руки, я хватаюсь за торчащий из стакана карандаш.

– Как зачем? Чтобы ты не отрицала очевидное, а брала быка за рога, так сказать, и наслаждалась взаимностью.

– Вы же понимаете, что это непрофессионально? – шепчу, сгорая от стыда.

Нет, я серьезно это обсуждаю с едва знакомым человеком?

– Я старая больная женщина, мне можно, – отмахивается Галина Васильевна, – и потом, профессионализма в его жизни достаточно, да и в твоей наверняка тоже, а вот счастья недостает. Правда же? – она прекращает улыбаться.

– Мне нужно сделать кофе, – поднимаюсь, отводя взгляд.

Мне от этого разговора совсем не по себе становится. А кому бы не становилось? Мы меньше часа знакомы, а она меня прочитала, как открытую книгу.

Вот как можно быть такой дурой?

Галина Васильевна никак не комментирует мои слова, только довольно хмыкает, когда я буквально сбегаю из приемной.

Несколько секунд я просто пытаюсь унять дрожь в руках. Кружка едва не выскальзывает из пальцев.

Смотрю на здоровенную махину, занимающую добрую половину столешницы и мысленно благодарю Бога за то, что мне уже доводилось сталкиваться с подобным аппаратом на прошлом месте работы. Там была похожая модель, но поменьше.

Усилием воли заставляю себя отвлечься от странного разговора. Осматриваюсь, с полки беру беру небольшой серебристый поднос под кофе, ставлю на него блюдце с чашкой.

Что он говорил?

Без сахара?

Вроде так.

Делаю глубокий вдох, возвращаюсь в приемную.

Галина Васильевна что-то увлеченно печатает на своем телефоне. Проскальзываю мимо нее, стучусь и, придерживая одной рукой поднос, второй нажимаю на ручку.

Богомолов, стоит мне войти в кабинет, отрывает взгляд от бумаг. Жестом подзывает меня к себе.

Подхожу, ставлю на стол кофе.

– Спасибо, – он поворачивается в своем кресле, смотрит на меня снизу вверх.

Потом встает, и теперь мне приходится задирать голову.

– Все хорошо? – спрашивает, обдавая меня мятным дыханием.

– Да, – киваю, – я разберусь со всем, дайте мне пару дней и…

– Кир, – он меня перебивает, – спокойно, дыши, я не сомневаюсь в том, что ты разберешься, я спрашиваю, все ли у тебя хорошо?

– Да, – улыбаюсь, – я пойду?

Мой вопрос заставляет его рассмеяться.

– Иди, Кир.

Киваю, выхожу из его кабинета. Это будет очень длинный день.

– Вы мне не подскажите, где обычно заказывали ему еду? – обращаюсь к Галине Васильевне.

– Садись, Кирочка, все я тебе подскажу и расскажу. Меня сюда за этим и привезли.