Текст книги "Отец подруги, или Влюблен без памяти (СИ)"

Автор книги: Виктория Победа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

Глава 45

И вроде бы ничего он сверхъестественного не сказал, а у меня внутри все переворачивается. Я не то чтобы имею большой опыт в интимных делах, но и совсем уж неопытной меня назвать сложно, и, конечно, нужно быть слепой чтобы не видеть, как сложно ему дается этот феноменальный просто контроль над собой.

Он готов остановиться, стоит мне только попросить, достаточно одного слова и он действительно не пойдет дальше.

И, наверное, было бы правильно не переступать запретную черту, тем более, когда мне вот так просто дают шанс передумать, отступить, но мне не хочется. Каждая клеточка, каждый нерв во мне неистово протестует, жаждет продолжения.

И я смотрю в потемневшие от желания глаза и тону в них, просто уплываю куда-то далеко.

– Не надо, – шепчу и мотаю головой.

Богомолов стискивает челюсти, на его красивом лице играют желваки, он делает тяжелый вдох и, оттолкнувшись ладонями от матраца, откатывается в сторону, давая мне полную свободу и продолжая тяжело дышать.

И лишь спустя несколько мгновений я вдруг осознаю, что он неверно расценил мои слова.

Остановился, потому подумал, что я...

Правда, остановился.

И меня с одной стороны накрывает от такой его сдержанности, а с другой – ощутимо потряхивает от своей же тупости.

Я же снова все порчу. Ну почему я не могу просто расслабиться, просто по-человечески нормально донести свои мысли?

Понимая, что продлив это неловкое молчание, окончательно испорчу момент, отбрасываю все возможные "против" и, сама не веря в происходящее, беру инициативу в свои руки.

Переворачиваюсь и прежде, чем Богомолов успевает хоть что-то понять, забираюсь на него сверху и встречаюсь с его удивленным взглядом.

– Я не то имела в виду, – произношу севшим голосом, – я не хочу останавливаться.

Он прикрывает глаза, вздыхает и вдруг начинает смеяться.

– Убиваешь меня, малыш.

Как кровь мгновенно приливает к щекам, кожа буквально горит, плавится.

Вся моя решительность испаряется так же быстро, как появилась.

Мужские ладони тем временем проникают под футболку, скользят по спине, пальцы касаются позвонков.

Чувствую, как тяжелеют веки, как тело, превращаясь в податливый пластилин, перестает слушаться. Упускаю момент, когда приняв вертикальное положение, Богомолов задирает мою футболку. Инстинктивно зачем-то пытаюсь прикрыться, наверное, это выглядит удручающе глупо, учитывая, что всего несколько секунд назад я дала ему зеленый свет.

Нет, я не передумала, просто какая-то часть меня опасается увидеть разочарование в глазах напротив. Я дура, полная, раз в такой момент сравниваю Богомолова и Пашу. Но никак не могу выбросить из головы те участившиеся упрёки и едкие замечания мою сторону.

– Подними ручки, малыш, расслабься.

Вероятно почувствовав мое смятение, он губами проводит по моему виску, покрывает поцелуями лицо, шею.

И я плавлюсь в его руках, таю от нежности в каждом движении, каждом поцелуе.

Выполняю его просьбу, позволяю стянуть с себя футболку и издаю протяжный стон, когда губы касаются груди.

– Красивая моя девочка.

Я непроизвольно толкаюсь бедрами и выгибаюсь в пояснице. Этот жест, он просто инстинктивный, первобытный. Мне хочется больше.

Он словно чувствует меня, улыбается и резко меняет положение. Я снова оказываюсь прижатой к матрацу.

Дышу тяжело, понимая, что сейчас его взгляду открывается максимальный обзор. И мне нравится, как он смотрит, нравится, как расширяются зрачки.

И в то же время я готова сгореть от смущение, потому что между ног становится горячо и влажно.

Я не фригидная, но не представляла, что можно вот так быстро возбудиться. Что может быть достаточно пары поцелуев, поплывшего взгляда и жаркого шепота.

Не представляла ровно до этой секунду. И словно в подтверждение моим мыслям, Богомолов, скользнув ладонью по моему животу, проникает под резинку пижамных шорт, отодвигает трусики, и прикасается к полыхающей от возбуждения плоти.

Улыбка, отразившаяся на его лице, вгоняет меня в краску, я невольно пытаюсь свести бедра, но он не позволяет, только усиливает давление пальцев, гладит, ласкает так умело и виртуозно, что я просто больше не могу сдерживаться. Подаюсь вперёд и бесстыдно постанываю.

Мой стон утопает в жадном, глубоком поцелуе. Пальцы между ног продолжают свои виртуозные движения, доводя меня до грани, но не позволяя переступить черту и рухнуть в бездну.

Я готова стонать от разочарования всякий раз, когда он останавливается, не позволяя мне получить разрядку.

И я в самом деле начинаю умоляюще скулить и двигать бедрами.

– Не торопись, солнышко, кончишь иначе, – он произносит хрипло, перестав терзать мои губы.

И смысл его слов я понимаю лишь в тот момент, когда Богомолов стягивает с меня шорты вместе с трусиками, разводит бедра и устраивается между моих ног.

Мамочки…

Я шумно сглатываю, когда пальцы заменяет горячий язык, непроизвольно дергаюсь в попытке отползти, потому что это слишком!

Слишком остро, слишком пошло, и еще много-много разных “слишком”.

Моя не очень удачная попытка мгновенно пресекается, меня жестко фиксируют на месте, не позволяя сдвинуться и на жалкий сантиметр.

Слушая грохот собственного сердца и не веря в происходящее, я обреченно откидываюсь на подушку, пальцами впиваясь в шероховатое покрывало. Комната перед глазами плывет, а до слуха доносится угроза:

– Еще раз попробуешь свести ноги, я тебя отшлепаю.

И я больше не свожу, даже ради приличия. Потому что надоело и сейчас я отчетливо понимаю, что вот в эту самую секунду я вовсе не хочу быть приличной, не хочу быть правильной. Все потом, а сейчас я хочу побыть счастливой, хочу наконец отпустить себя, перестать контролировать. И я просто не вижу смысла в этом дурацком контроле, хотя бы потому что поздно уже что-то контролировать.

Я послушно замираю, взглядом упираюсь в потолок и сильнее сжимаю пальцами жесткую ткань.

И даже стыд и смущение послушно отходят на второй план.

– Умничка, – довольно бормочет, продолжая свои ужасно пошлые ласки.

А я зажмуриваюсь от новых, невероятно сладких ощущений, не замечая, как поддавшись соблазну, сама двигаюсь навстречу, инстинктивно прося больше.

– Бл*дь…

Я впервые с момента нашего знакомства слышу мат из уст Богомолова, и это так странно, но мне нравится, потому что это на меня у него такая реакция, и меня она, конечно, подкупает.

Он целует меня там, шепчет пошлые и в то же время ужасно заводящие вещи, языком раздвигает губы, задевая самую чувствительную точку. Жестко, немного болезненно, приникает ко мне, делая что-то совершенно невообразимое.

И меня прошивает такой невообразимо сладкой волной ярчайшего удовольствия, что я напрочь забываю о хоть какой-то доле приличия, и лишь когда собственный крик доносится до слуха, понимаю, насколько несдержанной, оказывается, я могу быть.

Ошалелая от пережитого оргазма, я даже шевелиться боюсь. Кажется, будто стоит мне открыть глаза и все исчезнет, растворится в суровой реальности, окажется просто сном, таким же, как десятки тех, что я видела на протяжении долгих недель.

Все так же не решаясь разомкнуть веки, я лежу, прислушиваясь к происходящему вокруг. Матрац подо мною жалобно поскрипывает.

– Посмотри на меня.

Теплое дыхание приятно касается моего лица. Я медленно открываю глаза и тотчас натыкаюсь на восхищенный взгляд напротив.

По телу прокатывается предательская дрожь, низ живот скручивает сладкой судорогой, внутри снова разгорается недавно потухшее пламя.

Серьезно? Так действительно бывает?

– Знал бы, что ты такая сладенькая, давно бы вылизал, – говорит это, глядя мне в глаза и улыбается довольно.

Боже, он что правда это сейчас произнес?

Не выдержав на себе его взгляд, я жмурюсь и закрываю лицо ладонями.

– Открой глазки, малыш, я с тобой еще не закончил.

Глава 46

Владимир

Провожу ладонью по ее лицу, всматриваюсь в черты, кайфую от порозовевших от смущения и оргазама щечек и понимаю, что, пожалуй, впервые за свои почти сорок лет испытываю такую щемящую нежность по отношению к женщине.

Дочь не в счет, это другое, родная кровь.

А Кира…

Кира – это что-то необъяснимое, не поддающееся логике, контролю.

Девочка, от одного вида которой у меня внутренности в тугой узел скручивает. И все, чего хочется – обладать, защищать, оберегать, дать все, о чем только попросит.

Нормально, да?

Как мальчишка плыву от одного ее взгляда.

Маленькая, хрупкая, смотрит на меня своими большими глазами, старательно пряча свою симпатию.

Мне ведь и правда ничего не стоило надавить, ускорить развитие событий. Впрочем, отчасти я и надавил, не смог больше.

Видел же все в ее взгляде, и борью эту бессмысленную, и страх беспочвенный.

– Невероятная ты девочка, Кир.

Я бы, наверное, мог притормозить, несмотря на то, что хочу ее до боли, но она мне никаких шансов не оставляет. Пальчиками своими красивыми проводит по моим плечами, спускается к груди, гладит, изучает.

И как, спрашивается, я должен реагировать?

Я тут себя из последних сил в руках держу. Не хотел же ее торопить, правда, не хотел. И точно не представлял даже, что она сама ко мне потянется. Разве можно теперь от нее отказаться?

Меня ведет конкретно от каждого ее прикосновения, от каждого неуверенного движения пальцев. Она же в самом деле даже близко себе не представляет, как на меня действует и скольких сил мне стоит эта нечеловеческая выдержка.

Четко понимая, что не смогу больше, потому что та самая хваленая выдержка благополучно катится к чертям, отстраняюсь, стягиваю с себя остатки одежды и нависаю над все еще слегка дезориентированной малышкой.

Смотрю на ее припухшие губы, вспоминаю утренний случай в конференц-зале, перед глазами тотчас всплывает она – стоящая на коленях.

Бл*дь.

Наваливаюсь на нее, впиваюсь в манящие губы, целую жадно. Кира застонав тихо, сама ко мне навстречу подается, обнимает, ножками обхватывает бедра. Убивает всякую возможность остановиться.

Оторвавшись от ее губ, усмехаюсь. Она, конечно, мою реакцию интерпретирует по-своему и, естественно, неправильно. Сразу сжимается, на лице отражаются сомнения.

Ну откуда ты у меня такая неуверенная?

– Хочу послушать, как ты кричишь, малыш.

Она только губки свои разомкнуть успевает и охнуть, удивленно округлив глаза, словно не ожидала, что я вот так сходу в нее войду.

Ловлю губами ее тихий стон, запечатываю его, торможу себя, жмурясь от нереального кайфа. Малышка сжимается, немного даже дергается, словно некомфортно ей. И надо быть идиотом клиническим, чтобы не понять, что ей больно.

Впрочем, идиот и есть.

Не двигаюсь, лбом упираюсь в ее, даю привыкнуть.

Не знал бы, что она с дебилом тем встречалась, клянусь, подумал бы, что девочка она нетронутая. У меня от того, какая она тесная в глазах темнеет.

– Прости, – шепчу, покрываю ее лицо поцелуями.

Кретин. Я так не лажал даже… Да никогда не лажал.

Повело, как сопляка неопытного.

Она снова проводит пальцами по моим плечам. Ну что ты делаешь, а?

– Все нормально, мне просто надо к тебе привыкнуть, – смотрит на меня, улыбается, а у меня крышу сносит от того, какая она нереальная.

Двигаюсь медленно, стараясь больше не причинять боли. Она расслабляется, сильнее обхватывает меня ногами, прижимается, сама начинает покачиваться в такт моим движениям.

Хочу ее до безумия, не помню, чтобы в принципе кого-то так хотел.

Она расслабляется окончательно, выгибается, ногтями впивается в кожу. Целую ее, не осторожничаю больше, у меня башню рвет от того, какая она горячая, податливая и вся моя.

Ее стоны тонут в поцелуе, пальцы сжимаются на моих плечах, ногти глубже вонзаются в кожу. Сжимаю ладони на ее бедрах и, отпустив контроль, остервенело вбиваюсь в малышку.

Понимаю, что мне этого мало, потому что хочу я ее по-всякому: нежно, грубо, жестко. Она стонет подо мной, царапает спину, извивается, с ума меня сводит, и, замерев, выгибается, распахивает свои красивые глазки в удивлении и кончает, упрямо давя в себе стоны. Красивая, невероятно чувствительная девочка. И все бы ничего, но я хочу слышать, как ее крики. А она их упорно сдерживает.

Выхожу из нее, переворачиваю на живот.

– Я…

– Тихо, – приказываю, подтягивая малышку к себе и ставя ее на четвереньки.

Глава 47

Кира

– Тихо, – слышу короткий приказ.

В ушах до сих пор звенит от пережитого оргазма, тело потряхивает, конечности кажутся ватными.

Дезориентированная, я не очень понимаю, что от меня требуется, к счастью, Богомолов справляется сам.

Я позволяю поставить себя на четвереньки, вообще все ему позволяю, потому что не могу и не хочу сопротивляться. Я вообще до сегодняшнего дня не подозревала, что бывает настолько хорошо, и все эти разговоры вокруг какого-то сногсшибательного секса – это не просто разговоры.

Нет, я и раньше испытывала оргазм, но никогда не кончала так, что теряла связь с реальностью.

И я даже не знаю, в чем тут дело: то ли в умениях и опыте, то ли просто в человеке.

– Прогнись, – еще один приказ и давление на поясницу.

Я послушно его выполняю. Он дергает меня чуть назад, сжимает пальцы на моих ягодицах, и в тот же миг живот скручивает сильнейший спазм. Нет, так не бывает просто.

Я же только что…

Чувствую легкое давление между ног и меня снова бросает в жар, тело будто горит в огне, каждый нерв натянут до предела. Хочется податься назад, но меня жестко фиксируют на месте, словно дразня, продлевая агонию.

И мне с одной стороны ужасно стыдно от своего развязного поведения, от этой позы, слишком откровенной, а с другой – плевать, потому что внутри все горит и неистово требует продолжения.

Теплая ладонь ложится мне на горло, наши влажные от пота тела соприкасаются друг с другом, я чувствую дыхание между лопаток. Давление между ног усиливается и я стискиваю челюсти, давя стон, ощущая такое нужное проникновение.

Богомолов входит в меня медленно и глубоко, до упора, дышит часто, сжимая ладонь у меня на горле.

– Не больно? – шепчет рядом с ухом.

Я просто не могу найти в себе сил ответить, только головой мотая.

– Скажешь, если будет больно, малыш.

Его тяжелое дыхание оглушает и походит на хрип, губы прижимаются к шее, скользят к плечу. Легкий укус обжигает кожу и я невольно выгибаюсь навстречу мерным движениями. Он замирает на короткий миг, а потом снова толкается, на этот раз жестко, как будто перестав жалеть.

И нет, мне не больно, но низ живота сводит, а ноги подкашиваются.

Не выдержав, я издаю приглушенный стон, чувствуя, как толчки во мне становятся грубее, жестче.

Мое безвольное тело, словно тряпичную куклу, резко подхватывают, прижимают к горячему торсу, и я теряюсь в собственных ощущениях, кажется, весь мир вокруг исчезает, остаются только наши тела, сплетенные в порыве неутоленной страсти.

– Покричи, малыш, хочу тебя слышать, давай…

Очередной приказ, сопровождаемый остервенелыми толчками – и я повинуюсь, отпускаю себя, и комнату наполняют мои бесстыдные стоны. И это так громко, так порочно и пошло до невозможности.

Напряжение, скопившееся в теле, стекается в одну точку, концентрируется в ней и я больше собой не управляю, не думаю, о том, как сейчас выгляжу со стороны, потому что меня сметает первобытное желание. Удовольствие оглушительной волной растекается по обмякшему от пережитых оргазмов телу, глаза невольно распахиваются, но я ничего перед собой не вижу. Мой собственный крик доносится до слуха и во мне взрывается что-то, по мощности сравнимое с атомной бомбой. Меня трясет от перекатывающихся по телу сладких судорог, я ртом глотаю воздух, едва цепляясь за остатки сознания.

Рядом с ухом раздается глухой стон, больше напоминающий рычание. Последний толчок – и я обессиленно падаю на матрац, чувствуя, как теплая жидкость растекается по спине и ягодицам.

Несколько секунд я пытаюсь прийти в себя, лежу не шевелясь и не издавая ни звука.

Рядом прогибается матрац.

– Малыш, – чувствую легкие поглаживания вдоль спины.

Я никак не реагирую, потому что последние отголоски наслаждения затихают и приходит понимание.

Откат, который непременно должен был на меня обрушиться.

Я понимала, что делаю, и нет, я совсем не жалею, и да – непременно повторила бы, будь у меня возможность откатить время назад, но это вовсе не значит, что мне не стыдно.

Мамочки…

Я действительно с ним переспала.

На самом деле! Не во сне!

Я переспала с ним в реальной жизни.

И кончила, бесстыже кончила целых три раза.

– Кира, посмотри на меня.

Я отчаянно мотаю головой, продолжая прятать лицо, уткнувшись им в матрац. Но несмотря на накрывшее меня смущение, губы невольно растягиваются в глупой улыбке.

Нет, не жалею я.

– Посмотри на меня, – настойчиво.

Я делаю глубокий вдох и все-таки решаюсь поднять голову и взглянуть на Богомолова.

Он лежит совсем рядом, смотрит на меня, улыбается. Выглядит просто неприлично довольным. Интересно, я тоже?

– Иди ко мне, – просит хрипло.

Пододвигаюсь к нему, он тут же загребает меня в свои объятия и я вообще не понимаю, как вдруг оказываюсь верхом на Богомолове.

– Ложись, – надавливает на мою спину, заставляя меня лечь сверху и я, конечно, подчиняюсь.

Мне вопреки голосу совести, нравится его близость. Утыкаюсь носом в его шею, закрываю глаза и вдыхаю аромат его парфюма. И так хорошо мне становится, так спокойно рядом с ним. Неожиданно для себя я мысленно возвращаюсь в ту ночь, когда он забрал меня из полиции. Просто приехал, не задавая вопросов и забрал. А потом обнимал вот точно так же в своей машине, прижимал к себе, давая понять, что рядом с ним я в полной безопасности.

И меня тогда так напугали накатившие чувства, такими неправильными они показались, что как только у меня появилась возможность, я трусливо сбежала.

Сбежала, потому что просто не могла позволить себе в него влюбиться, запрещала себе даже думать.

И что в итоге?

– Все хорошо? – он гладит меня по спине, водит пальцами по позвонкам.

– Не знаю, – признаюсь честно, продолжая вдыхать его запах.

У меня голова кружится от этой близости. Никогда и ни с кем я ничего подобного не ощущала.

И по всем правилам я не имела права в него влюбляться, но я так устала этому сопротивляться.

Не могу я больше. И пусть меня осудят.

– Жалеешь? – его голос теперь звучит иначе, как будто с надрывом.

Словно этот короткий вопрос ему с огромным трудом дался.

И я вдруг понимаю, что не я одна тут испытываю это неподдельное волнение.

Усилием воли заставляю себя приподняться, ладонями упираясь в его плечи, заглядываю ему в глаза. И этот взгляд меня буквально размазывает.

Я так привыкла к уверенному и насмешливому взору, вечной, несползающей с лица улыбке, что просто теряюсь, когда вместо привычных эмоций вижу сомнение в его глазах. Он серьезный такой, брови сведены к переносице. Я впервые вижу его уязвимость. Уязвимость взрослого, самодостаточного мужчины.

Это для него правда так важно?

– Нет, – я сама удивляюсь, как уверенно звучит мой голос, – нет, не жалею.

– Нет? – лукавая улыбка касается его губ.

Ну вот, мой Богомолов вернулся.

Мой…

Усмехаюсь своим мыслям.

Смотрю на него и качаю головой.

– Поцелуй меня, – просит хрипло.

Его взгляд на меня действует гипнотически. Облизываю губы и наклоняюсь к его лицу, осторожно прижимаюсь к его губам. Он, конечно, сразу перехватывает инициативу. Ладонью фиксирует мой затылок и углубляет поцелуй.

Поглощенная близостью, я не сразу замечаю, что его руки опустились на мои бедра, и лишь когда ощущаю красноречивое давление, понимаю, что за ним последует.

– Малыш, приподнимись чуть-чуть.

Я округляю глаза, неверяще таращусь на довольного собой Богомолова.

Серьезно? Еще раз?

Мои вопросы так и остаются неозвученными, потому что в следующий момент меня одним резким движением насаживаю на твердый, невыносимо горячий член. И я только издаю жалобный стон и откидавась назад.

– Охрененно смотришься, малыш.

Он сжимает ладони на моих бедрах, до боли впиваясь пальцами в кожу, скользит взглядом по моему телу, и столько восхищения читается в его глазах, что я окончательно теряю остатки стыда. Ладонями сжимаю грудь, касаясь сосков, и вздрагиваю от разряда электричества, прокатившегося по телу.

– Двигайся, – приказывает, слегка толкнувшись вперед.

Опускаю руки ему на грудь, собираясь приподняться и вдруг чувствую какой-то странный запах.

В считанные секунды до меня доходит, где находится источник.

– Там еда на плите подгорает.

Вопреки моим ожиданиям, хватка на бедрах только усиливается.

– Похер, двигайся, мы быстренько.

– Но еда же сгорит.

– Закажем, двигайся.

Он снова жестко толкается вперед и я сдаюсь. Потому что да, похер, и мы быстро.