Текст книги "Искушение Марии д’Авалос"
Автор книги: Виктория Хэммонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
– Нет, Карло! – воскликнула Мария.
– Разве это не так, Беатриче? – спросил он, от злости топая ногой.
Девочка покраснела – это был один из тех редких случаев, когда Мария видела ее смущенной, – и переводила взгляд с Карло на Марию, потом на Сильвию, не зная что сказать. Сильвия стояла возле двери, ломая руки.
– Отвечай мне! – загремел Карло.
Беатриче вскочила со своего места, как бы готовясь к физической защите, и с вызовом отбросила волосы с лица.
– Да, – признала она. – Иногда я делаю реверанс, чтобы досадить вам.
– Беатриче! – выдохнула Мария, испуганно глядя на дочь.
– А кого еще ты нарочно стараешься разозлить? – холодно осведомился Карло.
– Ради Бога, не устраивай ей допрос, Карло, – взмолилась Мария. – Она ребенок и иногда ведет себя неразумно.
Игнорируя жену, Карло продолжал пристально смотреть на Беатриче.
– Больше никого, – ответила Беатриче, стараясь оставаться невозмутимой. Она терпеть не могла принца Карло, когда он становился таким. Просто ненавидела.
– Значит, я единственный оказался в привилегированном положении?
– Да, принц Карло, – спокойно ответила Беатриче, изо всех сил пытаясь быть вежливой. Марии стало жаль ее. Не в натуре этого ребенка было таким образом скрывать свои чувства.
– Почему же меня так выделили? – продолжал он расспросы.
– Карло, пожалуйста! – умоляющим тоном произнесла Мария, поднимаясь.
– Сядь! И не вмешивайся, – приказал он, не отрывая взгляда от Беатриче. – Сейчас неподходящий случай для твоих прочувствованных речей. Отвечай мне, Беатриче.
Девочка задумалась. С принцем Карло бесполезно было притворяться: он видел насквозь малейшую фальшь. Нужно было говорить только правду.
– Я не знаю точно, – начала она. – Я не планировала это делать. Просто так вышло. Это своего рода игра, способ быть с вами скверной. Я собиралась только немного подразнить вас, а не злить по-настоящему, и думала, что вы поймете, что это игра, и посмотрите на это свысока, как делают взрослые. Я думала, вы это так и понимаете, судя по тому, как вы смотрели на меня каждый раз, как я делала реверанс, – как будто говорили: «Не думай, будто я не знаю, что у тебя на уме».
– Значит, я смотрю на это свысока, так? – Он задумался над этой фразой, словно она чем-то его привлекла.
Сильвия воспользовалась этой минутной паузой в разразившейся грозе, чтобы объявить:
– Моей маленькой госпоже пора ужинать, ваша светлость.
Она сделала реверанс, затем, неуверенная, что поступает правильно, быстро поднялась, замешкалась и вновь полуприсела в реверансе, вызвав у Карло смех, который так же внезапно оборвался, как начался. Он отослал их из комнаты своим обычным жестом – как бы отмахиваясь. Затем он повернулся к Марии:
– Стражники Карафа провели утро у нас во дворе, слоняясь и праздно болтая, чем мешали моим людям работать. Сальвадоре доложил, что они сопровождали куда-то тебя с Беатриче. Пьетро сказал мне, что видел, как вы с ними совсем недавно вернулись. Не будешь ли ты так любезна просветить меня на предмет того, что происходит в моем доме?
Теперь пришла очередь допрашивать меня, подумала Мария, объясняя Карло, что нанесла визит во дворец Карафа.
– Почему Карафа сочли необходимым прислать стражу, чтобы защитить вас? – сердито спросил Карло.
– Спакканаполи слишком опасна, чтобы Беатриче и я шли по ней без сопровождения. Несомненно, тебе это известно. – Она чувствовала, что, какой бы ответ ни дала, он все равно придерется. Что-то спровоцировало его плохое настроение, и она ломала голову над тем, что это могло быть.
Он встал и приблизился к Марии, нависнув над ней.
– Посмотри на меня, Мария, и выслушай внимательно. Не уклоняйся от моих вопросов, утверждая очевидное с невинным видом. Поскольку ты притворяешься, что не понимаешь, что я имею в виду, я спрошу тебя снова. Почему стража Карафа?
– Потому что их прислала Мадделена, – ответила она нахмурившись в недоумении.
Карло схватился руками за голову, словно опасаясь взорваться от раздражения.
– Твоя дочь дает более честные и умные ответы, чем ты, а ей всего десять лет, – закричал он.
Мария глубоко вздохнула, поднесла руку ко лбу и, прикрыв глаза, тихо произнесла:
– Что-то рассердило тебя, Карло. Я не могу догадаться, что именно. Ты должен мне сказать.
– Меня рассердила не одна вещь, а несколько. Позволь мне перечислить их. Нет, это слишком нудно. Лучше я объясню, как ты должна себя вести в качестве принцессы Веноза. – Упав в кресло рядом с ней, он наклонился к Марии и оказался совсем близко, ухватил ее за подбородок большим и указательным пальцами, так что она ощутила легкую боль. – Ты не выходишь из дому со стражей Карафа, – заговорил он медленно и презрительно. – Если тебе понадобится стража, то это будет стража Джезуальдо. Ты не исчезаешь, чтобы развлекаться с семьей своего первого мужа, не поставив меня или одного из слуг в известность о своем местонахождении. Ты не позволяешь Мадделене Карафа, которая вбила себе в голову, что она матриарх города, строить планы, которые мешают действенно управлять этим домом. И так далее и так далее. Ты улавливаешь, куда я клоню? Короче говоря, ты ведешь тебя так, будто честь семьи Джезуальдо что-то для тебя значит.
– Она значит, Карло, значит, я искренне заверяю тебя в этом. Я объясню тебе мое поведение, которое, признаю, было беспечным, но сначала отпусти мой подбородок. Ты делаешь мне больно.
Он отпустил и жестом собственника потрепал ее по щеке. Мария поняла, что гнев Карло угас, – у него был утомленный вид.
– Не хочу еще больше тебя разозлить, но я даже не задумывалась на тему о страже. Единственное, чего я хотела, – чтобы Беатриче встретилась со своими кузенами, и они внесли радость в ее жизнь. Думаю, теперь ей не придется играть в глупые игры, обидные для тебя, чтобы развлечься… – Она продолжала спокойно говорить с ним, зная, что он слушает невнимательно. Она также знала, что ему нравится звук ее голоса и ритм речи, – он сам на прошлой неделе говорил ей это.
Итак, Марии казалось, что она постепенно учится управлять Карло. На следующей неделе она чудесно провела летние дни с Беатриче, наблюдая, как та носится по берегу залива с кузенами, взбирается на скалы или плывет вдоль берега на одном из их маленьких изящных парусников. Марк Антонио Карафа учил ее, как в одиночку управлять парусником, и она скользила по сверкающему морю с развевающимися волосами, как маленькая русалка. В эти минуты Беатриче была собой. Возвращаясь в Сан-Северо, она со стоическим видом делала то, что от нее требовалось: учила уроки, разбирала все увеличивающуюся коллекцию сокровищ, сидела, болтая или читая с матерью, – и старалась держаться подальше от Карло, за исключением тех случаев, когда он бывал в хорошем настроении.
Мария смирилась с тем, что брак с Карло – это лучшее, чего она теперь может ожидать от жизни, и что никогда больше у нее не будет того счастья, которое она познала с Федериго. Никогда больше не знать ей такой радости.
В начале зимы визит к повивальной бабке подтвердил, что она беременна. Она никому об этом не сказала. Карло должен узнать первым, и Мария выжидала подходящего момента. Даже самой себе она не признавалась, как боится пережить еще одну беременность. Это означало многие месяцы рвоты, муки и опасности родов, разочарование Карло, если будет девочка, – одному Богу известно, как он отреагирует, – и ужасный страх, что этот ребенок тоже умрет. Она уже почти три года отдыхала от предыдущих беременностей, но была еще не готова к новому испытанию. Ее подбадривала единственная надежда, что ожидание ребенка укрепит узы близости между нею и Карло. Вот почему она выжидала удобного случая, чтобы сказать ему.
Мария вошла в свою гостиную в сопровождении Лауры, которая несла стопку книг. Мария выбрала их в библиотеке внизу, чтобы читать в следующие месяцы.
– Положи их там, тремя аккуратными стопками, – сказала Мария, указывая на квадратный стол в центре комнаты.
Она задержалась у двери, оценивая свою работу. Она провела целый день, наблюдая за перестановкой мебели по своему вкусу. Пару великолепных искусно разрисованных шкафчиков поместили рядом у длинной стены напротив, которая слева заканчивалась двойными дверьми, ведущими во внутренние комнаты ее апартаментов. Письменный стол поставили у дальней стены, где на него падал свет из высоких окон. Теперь, когда началась зима, большие кресла были сгруппированы вокруг камина.
– Поставь туда также пару цветных свечей и принеси майоликовую вазу из моей спальни. Я хочу, чтобы в ней каждый день были свежие цветы, Лаура. Хотя сейчас не сезон, скажи торговцу цветами, чтобы он приносил нам все белые и бледно-розовые цветы, какие найдет.
– Вашей тетушке Антонии цветы доставляют прямо из теплицы. Мне спросить у ее служанки…
– Спроси. Но сначала поговори с продавцом цветов и скажи ему, что мы хотим цветы из теплицы. Их должны приносить первым делом утром.
Хотя гостиная теперь выглядела уютнее, в ней не хватало интимности. Карло выбрал мебель и убранство до их женитьбы, а теперь, когда она жила в Сан-Северо уже больше года, пора было оставить на окружающей обстановке свой отпечаток. До того как Мария забеременела, у нее не было такой потребности. Она достаточно часто бывала беременной, чтобы понять: эта жажда менять окружающую обстановку – инстинкт вить свое гнездо. В любом случае, этой комнате недоставало более личных штрихов.
Над камином висел пейзаж, на котором было изображено античное здание со сводчатыми галереями; фигуры, стоявшие на ступенях, отбрасывали длинные вечерние тени. Желтая тональность этой картины никогда не нравилась Марии, и она позвонила, чтобы пришел слуга и снял ее. Пока он этим занимался, она велела Лауре искать в трех еще не распакованных сундуках то, чем хотела заменить этот пейзаж.
Лаура принесла и поставила на камин статуэтку Виктории, которую Мария обнаружила на Искье. Бледный алебастр фигурки, заигравший на фоне синей стены, был того же тона, что и кремовый мрамор камина – таким образом, статуэтка прекрасно сочеталась с остальным антуражем комнаты.
Мария обошла комнату, переставляя разные вещицы, и на губах ее играла улыбка, потому что с появлением Виктории эта комната стала для нее роднее. Но чего-то все-таки не хватало. Мария не могла понять, чего именно. Карло подскажет. Под влиянием порыва она велела Сильвии послать за ним.
– Я уезжаю в Аструни рано утром, – сказал он, входя в гостиную. – Ах, – произнес он, заметив перемены в комнате. Он сразу же направился к Виктории и, взяв ее в руки, спросил: – Где ты это нашла? Это фамильная вещь д’Авалос?
– В некотором смысле. Я нашла ее в комнате моей тети Констанцы на Искье. Подозреваю, что она классическая. Как ты думаешь?
– Да, эллинская. Об этом говорит тонкая резьба. Произведения древних римлян грубее. – Он поднес статуэтку к свету. – Она необыкновенно красива.
– Ее языческий характер тебя не смущает? – спросила Мария.
– А должен? – Под глазами у Карло были мешки, словно он плохо спал.
– Нет. Она заставила меня понять, что существует красота и за пределами веры.
– Ты сегодня философски настроена. Может быть, ты сядешь и возьмешься за перо? Ты хотела показать мне свою переделанную гостиную или от меня требуется что-нибудь еще?
– Да. Твой совет. В комнате чего-то не хватает. Виктория оживила ее, но…
– Она стоит не на том месте. Ее нужно поместить на свету. – Он взял статуэтку, пересек комнату и поставил на письменный стол. – Теперь она может наблюдать за тобой, когда ты пишешь. В комнате нужно что-то еще, но сейчас мне некогда об этом думать. Я уезжаю на три дня, и мне нужно заняться сборами. – Он направился к дверям.
– Карло!
– Да, что такое? – Он повернулся, держась за дверную ручку.
– Я должна сказать тебе что-то. Присядь на минутку.
– Не теперь.
– Нет, теперь! – крикнула она, топнув ногой. – Это важно.
Удивленно взглянув на нее, он присел на краешек кресла рядом с разрисованными шкафчиками.
– Ну хорошо. Только быстро.
Усевшись в глубокое кресло, она заговорила с ним через комнату.
– Чет, не так быстро, Карло. Скоро ты поймешь, насколько это важно. Но перед тем, как я скажу это, есть кое-что еще. Ты слушаешь? – Он не отрывал взгляда от Виктории.
– Поскольку я нарушил планы ради твоих бесценных сведений – да, я действительно слушаю.
– Ну и интуиция у тебя, – сказала она сердито. – Бесценные! Да, он бесценен – этот ребенок от тебя, которого я ношу. – Она сделала паузу, отметив его удивление. – А теперь ты уделишь мне немного времени и выслушаешь то, что мне нужно сказать?
– Я рад, Мария! Не могу передать тебе, как я рад, – произнес он спокойно и искренне, его поведение тотчас же изменилось. – Это в самом деле так? Когда ты об этом узнала? Когда мы можем ожидать ребенка?
– Осенью – быть может, в конце сентября. Повитуха подтвердила это несколько дней назад, но я могу в любом случае тебя заверить, что это так, потому что тошнота, которую я испытываю по нескольку раз в день, не может иметь другую причину. Подойди и сядь поближе ко мне, – сказала она с легкой грустью от того, что он сам не приблизился к ней, не поцеловал и не обнял.
Карло сел напротив нее.
– Что я должен сделать? – спросил он.
– Ты должен быть ко мне добрее, – твердо ответила она. – Ты часто холоден и груб. Я понимаю, это оттого, что у тебя давно выработалась привычка так обращаться со всем миром, и ты можешь вести себя с другими как тебе угодно, но ко мне ты должен быть внимательнее. Поскольку в следующие месяцы я часто буду чувствовать себя плохо, то прошу тебя быть терпеливым, мягким и добрым. Я знаю, ты на это способен – ведь ты с такой нежностью обращаешься со своей лютней. Разве я прошу слишком многого?
На губах у него появилась характерная сардоническая улыбка.
– Ты пользуешься своей беременностью, чтобы изменить мое поведение?
– Да, пользуюсь, и у меня есть на то основания. Ты так не считаешь?
– Я не уверен. Роль заботливого мужа с беспокойным взором не для меня.
– Ты преувеличиваешь мою просьбу и доводишь ее до абсурда! Я не в настроении выслушивать сейчас такие пустые остроты. Я беременна от тебя. Либо ты будешь проявлять по отношению ко мне доброту, и у меня будет спокойная, здоровая беременность, либо нет, в каковом случае она будет проходить тяжелее, и трудно будет ручаться за здоровье твоего ребенка. Ответственность за это лежит не только на мне, но и в равной степени на тебе. Тебе решать. А теперь ты должен меня извинить – меня сейчас вырвет.
Когда Мария вернулась в гостиную, пролежав час в постели после того, как ее вырвало, Карло был еще там. Комната заметно изменилась, потому что Карло велел принести другую картину, гораздо большего размера, и сейчас над камином висела жизнерадостная идиллическая сценка. Под деревьями, на которых сидели яркие певчие птицы, Орфей играл на виоле в окружении нимф и прелестных животных. В нижней части картины павлин развернул свой великолепный хвост.
– Подойдет ли это в качестве завершающего штриха для гостиной принцессы? – спросил Карло.
– Да, – безучастно ответила Мария, поскольку убранство гостиной больше не занимало ее после такой реакции Карло на новость о беременности. Картина с Орфеем, очевидно, была его способом принести извинения, проявить интерес – да Бог его знает что еще? – сердито подумала Мария. Если бы только он просто поцеловал ей руку или улыбнулся от радости. Она позвонила, вызывая Сильвию.
– Это одна из моих любимых картин, – пробормотал Карло.
– Правда? Тогда, может быть, она должна висеть у тебя в комнате.
– Она предназначалась для музыкальной комнаты. Я купил ее на прошлой неделе. Она тебе не нравится? Я могу распорядиться, чтобы принесли другие.
– Нет, я хочу эту. Она очаровательна. Разве тебе не нужно собираться на охоту?
Появилась Сильвия. Мария попросила приготовить ей горячий сладкий напиток из трав, который Сильвия придумала специально для своей госпожи.
– Ты не хочешь попробовать, Карло? – спросила Мария мужа.
– А что в него входит? – осведомился он.
– Мед, сыворотка, мускатный орех и растения, которые растут только на Сицилии и о которых вы никогда не слышали – уж простите меня, ваша светлость, – ответила Сильвия.
– Мне было бы интересно его отведать.
Когда Сильвия вышла, Карло обвел взглядом комнату и снова посмотрел на Марию.
– Почему бы нам не переделать все твои апартаменты? – спросил он с энтузиазмом. – В любом случае, нам нужно подготовить две-три комнаты для ребенка.
– Да, конечно, но не все апартаменты. Будет слишком большая суматоха, а мне нужен покой.
– Я знаю группу архитекторов, занимающихся интерьерами, которые работают очень быстро. Всего три недели – и твои комнаты преобразятся в райский сад.
Мария не смогла сдержать улыбку. До нее дошло, что на самом деле известие сделало Карло счастливым, и идея переделать ее апартаменты – это его способ выразить свое счастье.
– Не должны ли мы сообщить эту новость твоим родителям? – предложила она.
– Я скажу отцу сегодня вечером.
– Думаю, что мы вдвоем должны сказать им. Давай пообедаем вместе с ними. – Мысль о семейной трапезе вдруг чрезвычайно понравилась Марии. Она с болью осознала, что ей не хватает теплой атмосферы таких семейных сборищ.
– Нет. От их постоянных перепалок пища плохо переваривается. Кроме того, я люблю есть один, как тебе известно. Мы спустимся к ним после ужина. Твой любимый цвет – зеленый. Почему бы не перекрасить стены в этой комнате в бледно-зеленый?
– В этом нет необходимости. Теперь, когда ты повесил эту картину, меня все здесь устраивает. Во всяком случае, лучше потратить оставшуюся у меня энергию на подготовку комнат для малыша.
– У тебя есть какие-нибудь идеи?
– Весьма смутные. Мне хотелось бы покрыть стены детской фресками – что-нибудь фантастическое – как в снах счастливых детей. Древний затерянный город, скрывшийся под морем. Волшебный лес, населенный радужными феями и дружелюбными экзотическими существами. Не знаю.
– Сапфировое звездное небо. Улыбающиеся ангелы, плывущие на облаках, – предложил Карло.
– Нет, не ангелы.
– Почему нет?
– Я видела слишком много комнат, украшенных ангелами. Я хочу чего-то более необычного. – Настоящая причина заключалась в том, что у Марии ангелы ассоциировались с Федериго и их спальней в палаццо Карафа, но она не могла сказать Карло об этом. – Почему бы тебе не попросить одного из друзей-художников, чтобы он набросал для нас какие-нибудь идеи?
– Я об этом думал, но мои друзья – нет! Они не сильны в фантастических сценах. Я найду художника, который специализируется на таких сюжетах.
– Хорошо. – Мария встала и потерла себе поясницу.
– Наверно, он будет работать с командой, но все же уйдут недели. А я не могу вынести мысль, что останусь здесь среди художников и шума. По-видимому, нам с Беатриче придется пока переехать в незанятую часть дворца.
– Может быть, и нет, – возразил Карло, задумчиво потирая подбородок.
– Что же тогда делать?
– Ты отправишься со мной в путешествие.
– Ты же знаешь, что я не люблю покидать Неаполь.
Сильвия вернулась, и они наблюдали, как она ставит поднос на стол и наливает им напиток.
– А ты быстро справилась, – заметил Карло.
– Я всегда держу все наготове, ваша светлость. Нужно лишь добавить сыворотку и подогреть напиток.
Она поместила между ними маленький столик и перенесла туда напитки, любуясь этим редким зрелищем: ее госпожа и молодой хозяин сидят и подкрепляются вместе, как другие супружеские пары. Она не понимала их странных отношений, поскольку никогда не сталкивалась ни с чем подобным. Грустно было смотреть, как ее госпожа сидит за трапезой в одиночестве. По вечерам Мария часто ужинала рано, чтобы поесть за компанию с Беатриче. И все-таки даже Сильвия понимала, что вынужденное одиночество Марии в этом браке гораздо предпочтительнее, нежели навязчивое общество предыдущего мужа. Принцу Карло, кажется, понравился напиток, а ведь он был весьма привередлив. Сильвия возблагодарила Бога. Возможно, этот брак еще наладится. Они обсуждали совместное путешествие. Сильвия от всего сердца надеялась, что будет сопровождать их, поскольку, выходя из комнаты, услышала, как принц Карло говорит, что они отправятся к Святой горе.
Глава 7
Замок Джезуальдо
о времени свадьбы Карло побывал в замке Джезуальдо три раза, но только теперь Мария согласилась сопровождать его туда. Она настояла, чтобы с ними поехала Беатриче, хотя ни Карло, ни Беатриче этого не хотели. Замок находился в предгорье Апеннин, вдали от цивилизованного общества. Одиночество страшило Марию, и она надеялась, что общество дочери ее утешит и развлечет. Повзрослев, Беатриче стала наблюдательнее, и ее лукавые замечания и способность, несмотря на невинность, проникать в суть вещей забавляли Марию.
Зима окрасила пейзаж в свои тона, и теперь снег блестел на солнце. Вдали на горизонте вздымались Апеннины, такого же стального голубого цвета, как и небо, а их заснеженные вершины возвышались над низко плывущими облаками.
Мария задрожала. Карло довольно нежно запахнул на ней плед из медвежьей шкуры. Сейчас она была на третьем месяце беременности, у нее округлилась талия и появился небольшой животик. Карло хотел, чтобы ее и их будущего ребенка благословила Черная Богоматерь Монтеверджине. Монастырь, в котором находилась эта знаменитая икона, был в Авелино, всего в нескольких километрах от замка Джезуальдо, и Карло настоял, чтобы на этот раз Мария сопровождала его в замок, ибо позднее ей придется избегать таких дальних поездок.
Они переночевали в одной из сельских вилл Карло, продолжив путешествие ранним утром. К полудню их окружали могучие скульптурные формы Апеннин. Карло учел, что уйдет много времени на дорогу, и рассчитал все так, чтобы прибыть в монастырь до наступления темноты. Однако подъем по крутой петлявшей тропинке был тяжелым. Копыта лошадей и колеса кареты вязли в снегу, Мария была в ужасе и ощущала дурноту. Дважды карету останавливали, чтобы она могла выйти, так как у нее были позывы к рвоте. Беатриче сжимала ее руку, а Карло придерживал сзади за талию, чтобы Мария не поскользнулась на снегу. Хотя и начало темнеть, белизна снега слепила. В карете Мария клала Карло на плечо разболевшуюся голову, а он вытирал пот с ее лба. Встревоженный ее бледностью, он прошептал:
– Мне не следовало привозить тебя сюда.
– Да, не следовало, – вторила ему Беатриче.
Через полчаса они добрались до монастыря. Внутри их ожидали пылающий камин, здоровая пища и чистые постели. Мария не могла даже смотреть на еду. Скоро она уснула в теплой постели и проспала одиннадцать часов.
Она хорошо отдохнула и горела желанием сопровождать Карло и Беатриче в часовню, чтобы получить благословение Богоматери Монтеверджине. Карло рассказывал ей, что эта древняя икона – самая большая в мире.
Карло опустился перед иконой на колени, коснувшись лбом пола. Мария преклонила колени, насколько ей позволил округлившийся живот. Беатриче постояла пару минут, открыв рот, прежде чем последовать их примеру. Эта древняя икона действительно вызывала благоговение, и не только из-за своих размеров, Она не была величественной. Как ни странно, напротив. Ее сила крылась не в небесных свойствах Пресвятой Девы, а скорее в том, что она была земной. Художник девятого века изобразил ее в виде молодой неаполитанки, темноволосой и смуглой – отсюда ее популярное название «Черная Богоматерь». Как ни парадоксально, именно ее земная природа придавала ей таинственную ауру. Она была отсюда, с этой земли, и Мария чувствовала, что Пресвятая Дева близка ей.
Карло поднялся с коленей и, приложив руку к животу Марии, шепотом помолился по-латински о том, чтобы у них родился здоровый сын, и чтобы Богоматерь Монтеверджине отныне всегда защищала его. От тепла его руки Мария снова ощутила тошноту и молча попросила Черную Богоматерь прийти ей на помощь, чтобы ее не вырвало в минуту, столь священную для Карло. Неимоверным усилием ей удалось удержаться, и она лишь украдкой приложила ко рту носовой платок, испачкав его.
Прежде чем они покинули монастырь, аббат подарил Марии три глиняных кувшина с настоями из трав. Он сказал, что монахи приготовили его специально для принцессы Веноза. Ее муж, принц, вчера вечером сообщил ему радостную новость. К горлышкам кувшинов были привязаны инструкции: одну смесь следовало принимать во время беременности, вторую должна пить мать после рождения ребенка, а небольшую порцию третьего следовало ежедневно помещать под язык кормилицы. Это должно было обеспечить здоровье матери и ребенка.
– Не сожалей о том, что привез меня сюда, Карло, – сказала Мария, когда лошади начали осторожно спускаться по скользкой горной тропе. – Это святое место избавило меня от страхов за нашего ребенка.
И за мою дорогую Беатриче, безмолвно добавила она, потому что она особенно молилась за свою дочь. Карло обладал пламенной энергией, и это вселяло в Марию уверенность, что с их ребенком все будет в порядке. Хотя Карло и не любил ее с такой страстью, как ей бы хотелось, она чувствовала себя с ним в безопасности – по крайней мере в роли матери его ребенка. А вот будущее Беатриче было неопределенным. Хотя Карло и выполнял свой долг по отношению к ее дочери, иногда у Марии наворачивались слезы на глаза, когда она сравнивала жизнь Беатриче в Сан-Северо – часто одна, в окружении женщин и лишь изредка в обществе мужчин – с той, которую девочка вела бы, будь Федериго жив. Тогда Беатриче росла бы в теплой атмосфере палаццо Карафа. Карафа бы планировали для нее счастливое будущее. А сейчас, размышляя о судьбе дочери, Мария чувствовала свое бессилие.
Они проезжали через Авелино, попав в возвышенное царство ледяных синих и голубых тонов. Горы тянулись ввысь, уходя в бесконечность. К полудню они добрались до их подножия. Карета проезжала мимо рядов заснеженных елей. Вдали виднелся равнинный пейзаж, простиравшийся до горизонта; в центре его вздымалась большая скала, на вершине которой стояла каменная крепость с круглыми сторожевыми башнями по четырем углам. Замок Джезуальдо.
Когда они подъехали ближе, старый замок стал казаться менее грозным: верхние окна башен были смягчены арками; можно было различить стеклянные двери и изящные железные балконы на верхнем этаже. Толстую крепостную стену вокруг строения скрывали оголенные зимние деревья.
Беатриче оживилась и с интересом прижалась к окошку, когда карета приблизилась к входу. Она издала возглас радости при виде фантастического лабиринта из фигурно подстриженных деревьев, каменных лестниц и скульптур, высеченных из камня. Большая площадь у подножия скалы была преобразована в оазис из художественных произведений. Казалось, Беатриче готова выпрыгнуть из кареты и затеряться в нем.
– Над этим садом я работаю последние два года, – сказал Карло и остановил на Беатриче долгий тяжелый взгляд.
Она знала значение этого взгляда. Он говорил: «Ты можешь исследовать этот сад завтра вместе со своей матерью, если она будет в силах. А сейчас ты должна вести себя надлежащим образом и познакомиться со слугами» – или что-то в этом роде. Беатриче научилась читать взгляды Карло, содержавшие спокойную угрозу, поскольку обычно он общался с ней именно таким образом. Один раз, всего лишь один, он дал волю своему холодному гневу, и это было так ужасно, что девочка не сказала матери, поскольку ей казалось, что Мария и без того несчастна.
Инцидент произошел из-за того, что один из преподавателей Беатриче дал ей довольно глупое задание написать сочинение о Данте и его музе, Беатриче, и раскрыть природу влияния Беатриче на поэзию Данте. Девочка решила написать что-нибудь более интересное, нежели банальную историю о том, как Данте с первого взгляда страстно влюбился в Беатриче и с тех пор считал ее своей музой. Прочитав авторские комментарии Данте к «Новой жизни», она написала короткое сочинение, в котором говорилось, что Данте считал Беатриче орудием своего духовного спасения.
Беатриче упорно работала над заданием все утро и получила от этого удовольствие. Она как раз закончила, когда в классную комнату вошел Карло, чтобы обсудить ее успехи с преподавателем. Он делал это раз в одну-две недели, и обычно, не считая пары замечаний, все шло довольно гладко. Однако на этот раз Карло взял ее сочинение и прочел. Это ее порадовало, так как она считала, что оно хорошо и умно написано, и, когда Карло, прочитав сочинение, взглянул на девочку, она улыбнулась ему. С бесстрастным выражением лица Карло перевел взгляд на учителя.
– Вы это читали? – спросил он, помахав сочинением.
– Еще нет. Я собирался…
– Тогда выйдите из комнаты. – Карло уселся напротив Беатриче, швырнул ей сочинение и, прищурившись, сказал: – Где ты набралась подобных идей, чтобы написать такую чушь?
– У самого Данте, – ответила она, пораженная этим нападением. Она пыталась скрыть свое разочарование от того, что Карло не нашел это сочинение умным.
Не скрывая своего презрения, Карло разразился ужасающим смехом.
– Чтобы Данте приписывал свое спасение женщине! – издевательским тоном произнес он. – Мы говорим об отношениях великого поэта с Богом.
– Он сам так пишет в «Новой жизни», – спокойно произнесла Беатриче, хотя и заколебалась на мгновение, стоит ли возражать. Ее маленькое сочинение стало причиной одного из настроений, в которые порой впадал Карло. Но если ему противоречить, будет только хуже.
– Где? Покажи мне.
Она показала ему отрывок. Хотя интуиция подсказывала ей отступиться, она была не в силах отказаться от спора с Карло, когда он стал настаивать, что она неверно толкует этот отрывок, и что Данте имел в виду нечто совершенно другое. Она все больше расстраивалась, когда в ходе этого неприятного спора Карло перешел к личным оскорблениям. От унижения Беатриче еле сдерживала слезы. Ее расстроили не только холодность Карло и его крики, но и несправедливость – это было чем-то новым в его отношениях с ней. Он отрицал то, что было перед ним, написанное черным по белому. Беатриче заподозрила, что Карло никогда прежде не читал это место у Данте, и, поскольку ему не нравится то, что он прочел, он притворяется, будто Данте сказал совсем другое. А дальше Карло сделал то, что было еще хуже: он попытался заставить Беатриче согласиться с ним и признать свою невежественность. Он утверждал, что она непроходимо глупа. Это было зло и жестоко, поскольку Карло знал, что Беатриче считала себя умной – разве Мария не говорила ему? – и гордилась этим. Тогда Беатриче приняла решение никогда больше не предоставлять Карло возможность говорить с ней подобным тоном.
Сейчас Беатриче ответила Карло своим характерным взглядом, иронически улыбнувшись и прищурившись. Именно так она отвечала на его безмолвные угрозы. Она знала, что это его раздражает, но не настолько, чтобы он сорвался.
