Текст книги "Искушение Марии д’Авалос"
Автор книги: Виктория Хэммонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)
– Благодарю вас, кузен. Он не кажется вам слишком смелым?
– Он действительно смелый, но также и изысканный. В этом кроется загадка его очарования.
С другого конца холла к ним спешил мужчина с седеющими волосами, похожий на птицу. В руках он держал большую шкатулку.
– Вот и ваш слуга, Карло, – сказала Антония. – Я зайду в гостиную и присоединюсь к Гаэтано и Свеве.
– Мы с Марией придем через минуту. Пьетро, чем ты занимаешься? – обратился Карло к слуге.
– Помогаю Сальваторе проверять ось, принц Карло. Он сказал, одно из колес кареты…
– Да-да, неважно, – перебил его Карло, отмахнувшись от него жестом, который скоро станет хорошо знаком Марии. – Следуй за нами, – добавил он, подавая Марии руку.
Когда они шли через холл, Карло, к изумлению Марии, прошептал ей в самое ухо:
– Давали кому-нибудь пощечины последнее время, кузина?
– Возможно, вам будет приятно услышать, что мне самой дали пощечину, – резко ответила Мария, глядя прямо перед собой. – И как вы думаете, что случилось с этим человеком?
– Вы отомстили? – спросил он с усмешкой.
– Не я. Бог. Через несколько минут этот человек был мертв.
К еще большему изумлению Марии, Карло громко расхохотался визгливым смехом, который эхом прокатился по всему холлу, и они вошли в гостиную.
– Мария, как великолепно ты выглядишь! Я вижу, вы с Карло прекрасно ладите, – сказал принц Гаэтано, приглашая их жестом сесть в два кресла, стоявшие напротив тех, в которых сидели он и принцесса Свева.
– Вы поделитесь с нами своей шуткой? – улыбнулась Антония, сидевшая в кресле у огня.
– Нет. Она личного характера, – лаконично ответил Карло, веселость которого внезапно улетучилась. – Пьетро, поставь шкатулку сюда.
Слуга, ставя ее на стол рядом с Марией, позволил себе украдкой взглянуть на изысканную золотистую даму, которая сияла, излучая тепло в этой комнате с темной мебелью и холодными красками. Потом он поклонился и вышел, думая про себя: «Значит, вот какова невеста молодого принца! Ничего удивительного, что последние тридцать дней в палаццо Сан-Северо такая суматоха».
Принц Гаэтано, знаток женской красоты, гордился Марией, столь великолепной в красном, и был взволнован. Принцесса Свева, хотя и сидела с недовольным видом, как обычно, тоже не могла отвести глаз от дочери. Глядя на родителей, сидевших рядом в бархатных нарядах сочетающихся друг с другом цветов – он в светло-коричневом, она в янтарном, – Мария ощутила прилив нежности к ним.
– Карло и Мария, ваш союз упрочит единение семейств, которые и так уже близки, – начал принц Гаэтано.
– Нет необходимости произносить сейчас свадебную речь, – перебила его принцесса Свева. – У нас есть всего один час…
– Семьи д’Авалос и Джезуальдо состоят в родстве со всеми благороднейшими семьями Неаполитанского королевства, – продолжал он, игнорируя замечание жены, – от северной границы с папскими государствами до южной оконечности Сицилии… – К сильному раздражению принцессы, он продолжал в том же духе еще две-три минуты. Взор Карло блуждал по комнате, останавливаясь на гладкой бледной коже шеи и груди Марии.
– Гаэтано, ты можешь показать Карло, в какую дверь входить через несколько минут, – обратилась принцесса Свева к мужу, а потом продолжила объяснять официальную процедуру предстоящей помолвки. Карло скрестил ноги и, устроившись поудобнее в своем кресле, внимательно слушал принцессу.
Мария изучала герб Джезуальдо, искусно сделанный из самоцветов на крышке шкатулки: стоящий на задних лапах лев, окруженный лилиями на серебряном поле, увенчанном красной короной. Древняя норманнская эмблема была теперь ее – или скоро будет. Ей очень хотелось приподнять крышку и взглянуть на содержимое шкатулки, но Карло, несомненно, скоро откроет ее сам.
– Вы слушаете, Мария? – вдруг спросил Карло, поворачиваясь к ней.
– У меня нет в этом необходимости. Я знаю эту процедуру, – ответила Мария, в свою очередь взглянув на него и заметив при этом, что глаза у него миндалевидной формы. Теперь, когда он сидел на свету, она ясно видела, какого они цвета, и вспомнила, что находила странным у него в детстве: на первый взгляд его глаза казались темными, но на самом деле были светло-карими, с крошечными крапинками.
– И каково ваше мнение о ней?
– Мое мнение? У меня нет никакого мнения. Это просто традиция, – ответила она, слегка нахмурившись. Чего он добивается?
– Вы не думаете, что мы могли бы войти в гостиную более подходящим образом?
– Карло! – сердито вмешалась принцесса Свева. – Тут не место для ваших причуд. Существует протокол, и как члены двух благородных семейств, отмечающих вашу помолвку, вы должны ему следовать.
– Почему? – спросил он.
– Что ты хочешь сказать этим «почему»? Я не потерплю никакого вздора, – отрезала принцесса Свева, еще выше подняв подбородок и сердито глядя на Карло своими большими глазами с нависшими веками.
– Давайте не будем ссориться из-за пустяков в такой счастливый день, – примирительным тоном произнесла Антония. – Мария входит с одной стороны, а вы, Карло, – с противоположной, и встречаетесь у центра основного стола. Вот и все.
– Почему вы считаете необходимым повторять то, что тетушка Свева четко объяснила мне двумя минутами раньше? Вы полагаете, что я тупой? – вскипел Карло.
– Напротив. Я только хотела подчеркнуть, что традиционное появление символизирует гармонию и естественность вашего союза.
Если бы такой спор возник перед первой или второй помолвкой Марии, она бы помалкивала и позволила другим принять решение. Но теперь она не собиралась молчать. Ей было безразлично, как она войдет в комнату. Но за всем этим стояло что-то другое – она не знала точно, что именно, но интуиция подсказывала ей, как себя вести и чью сторону принимать.
– Это символизирует, донна Антония, – возразил Карло, – устаревший обычай, который необходимо поменять, чтобы эта церемония снова обрела смысл.
Мария поднялась, и все взоры обратились к ней.
– Это начинает выводить из себя, – сказала она, поднеся ко лбу маленькую белую ручку, как бы опасаясь, что у нее разболится голова. – Мама. Папа. Тетя Антония. Разве мы, по крайней мере, не можем выслушать, что предлагает Карло? – Ее призыв был таким действенным и неожиданным, что все согласились. – Расскажите нам, Карло, – обратилась она к нему с улыбкой.
И таким образом Карло настоял на своем.
– Своенравен. Мой племянник, как всегда, своенравен, – пробормотала принцесса Свева своему мужу, когда они вместе с Антонией покидали комнату, чтобы жених с невестой могли несколько минут побыть наедине.
– Вы не считаете, что это лучше подойдет к платью? – спросил Карло, показывая Марии ожерелье.
Он открыл шкатулку, в которой, к восторгу Марии, обнаружились чудесные фамильные драгоценности Джезуальдо. Она рассматривала изумрудные и рубиновые ожерелья, браслеты и серьги и потрясающее главное украшение с сапфирами и бриллиантами. Мария потрогала изысканную камею, обрамленную желтыми бриллиантами, потом перевела взгляд на нитку восхитительного жемчуга, которую держал в руках Карло. Между жемчугами с хорошо рассчитанными промежутками были вставлены рубины, что было необычно. С минуту она разглядывала украшение. Приглушенный блеск жемчужин смягчал пылающие рубины – это ожерелье вполне подошло бы к платью.
Карло поднес ожерелье к ее шее, оценивая эффект. Интересовала ли его до такой степени ее внешность – или же он хотел дотронуться до ее кожи? В любом случае выбранное им ожерелье доказывало правоту Антонии. Мария нашла эротичным то, что этот молодой человек с изысканным вкусом принес ей украшения, выбирая, что ей надеть.
– Вы правы. Это ожерелье гораздо лучше подходит к платью. Мои жемчуга грубы по сравнению с ним, – сказала она, дотрагиваясь до крупных жемчужин на груди. Теперь их розовый блеск казался ей вульгарным.
– Садитесь, – велел Карло. Своими ловкими пальцами он снял длинную нитку жемчуга и, бросив на стол, надел Марии более короткое и элегантное ожерелье с рубинами. Он действовал быстро и умело; прикосновение его прохладных пальцев было легким.
– Я оставлю шкатулку с драгоценностями, чтобы вы могли выбрать из нее, что захотите, и надеть в предстоящие дни, – сказал он, помогая Марии подняться. – Мне бы хотелось, чтобы вы надели ожерелье из бриллиантов и неаполитанских сапфиров на нашу свадьбу – конечно, если оно подойдет к платью. Изумруды тоже пойдут. – Он запер шкатулку ключом на золотой цепочке и отдал его Марии.
– Спасибо, кузен, это очень великодушно с вашей стороны. – Она позвонила в маленький колокольчик, вызывая служанку, чтобы шкатулку унесли в ее комнату.
– Не стоит благодарности. В любом случае скоро вы станете их хранительницей.
Когда они стояли у дверей банкетного зала, Мария рассматривала свое отражение в одном из зеркал, которые висели по обе стороны двойных дверей. Карло внимательно изучал ее, взяв под руку, и в эту минуту Марии показалось, что его интересует ее внешность, а не тело.
– Как я выгляжу на ваш взгляд? – спросила она.
Он пожал плечами.
– Элегантно, в роскошном туалете – словом, вы выглядите именно так, как планировали, – ответил он небрежно, на краткий миг разочаровав ее, пока не добавил: – Но в вас есть блеск, которого не добиться искусственным путем. Вы – это природная красота, чувствующая себя непринужденно.
Именно так она себя и ощущала, когда входила с ним под руку в банкетный зал, и они стояли рядом, обводя взглядом украшенную комнату, элегантных гостей, стоявших группами возле столов, стол для помолвки на помосте в конце зала. А гости смотрели на них с удивлением: кто бы мог подумать, что жених с невестой войдут в эту дверь уже под руку, еще до ритуала помолвки? Хотя Мария была явно старше Карло, они были красивой парой: она, блистательная в своем необыкновенном красном наряде, он – величественный, с гордой осанкой, в черном бархате с белоснежными брыжами. Ее улыбка оттого, что они немного пошутили, войдя в зал вместе, вместо того чтобы появиться официально, под фанфары, была немного смущенной, но очаровательной. Гости тоже заулыбались их нетрадиционному появлению. Некоторые даже поднялись и зааплодировали, другие последовали их примеру. Все присутствующие были взволнованы, так как не видели Марию шесть лет. Что касается Карло, то изменение старого обычая и появление под руку с обворожительной женщиной в высшей степени импонировало его любви к театральности.
Когда они с Марией проходили между десятью круглыми столами, приветствуя собравшихся и принимая приветствия, заиграло трио музыкантов. Музыка была превосходной, поскольку Карло отобрал из своего оркестра лучших лютнистов и скрипачей. Это был банкет для дам. На него были приглашены восемьдесят правящих матрон со своими дочерьми. Многие из них приходились родственниками обоим семействам. Они были в великолепных нарядах. Мария и Карло словно пересекали море, разноцветное море. Марию приветствовали теплые улыбки и знакомые лица, и ей казалось, что многие из этих знатных дам не только в восторге от ее изысканного наряда, но и искренне рады снова ее видеть. Здесь была Мадделена Карафа, а рядом с ней – Беатриче, явно чувствовавшая себя непринужденно в обществе своей бабушки. Мария с грустью заметила, что Мадделена стала совсем седой, хотя ее карие глаза светились ярко и молодо. Она была в черном бархате. После смерти Федериго она одевалась только в черное. Черный цвет ей шел. Под влиянием порыва Мария коснулась ее руки и, если бы это не было сейчас неуместно, обняла бы эту красивую женщину, когда-то приходившуюся ей свекровью. Мадделена ответила крепким рукопожатием и теплой улыбкой. «Мы обе любили Федериго, так что между нами всегда будет любовь, что бы ни случилось», – казалось, говорили ее глаза. Когда Мария проходила мимо Антонии, у той был такой довольный вид, что Мария поняла: лучшего ее тетушка не могла бы пожелать. Как глупо, что она так волновалась, подумала Мария, усаживаясь вместе с Карло за стол на возвышении в дальнем конце зала.
Официальное рассаживание за этим столом шестерых участников свадебной церемонии было символично, и в комнате воцарилась тишина, а музыканты положили свои инструменты, когда гости обратили взоры к жениху с невестой и их родителям. Принцесса Свева и принц Гкэтано сидели друг напротив друга, на торцах стола, а четверо других были обращены лицом к собравшимся.
Молодая служанка принесла яйцо в декоративной серебряной чаше и поместила его перед принцессой Свевой. Одновременно молодой слуга поставил тарелку с panesperma перед принцем Гаэтано, который откусил от этой смеси муки с рыбой в форме фаллоса и передал ее отцу Карло, принцу Франческо. Принцесса Свева срезала с яйца верхушку и отправила в рот. Карло смотрел на ее длинные рукава, которые свешивались со стола. Она подняла свои глаза с тяжелыми веками и взглянула на племянника, как бы говоря ему: «Вот уж в этот ритуал ты не вмешаешься», – и передала серебряную чашу матери Карло. Принцесса Джеронима Джезуальдо была худой женщиной с впалыми щеками и большими печальными глазами. Ее темно-красное платье означало, что она решила ради сегодняшнего события отказаться от траура. Сидевшие за этим столом представляли собой поистине королевское зрелище: три женщины в ярких туалетах, в центре – Карло в черном с белым, а по обе стороны от него – стареющие принцы в светло-коричневом и темно-коричневом. Принц Франческо, на лысеющей голове которого сохранились остатки волос в форме треугольного мыса, как у Карло, отломил кусок panesperma и отправил в рот. Принцесса Джеронима, повернувшись к Марии с нежной улыбкой, отведала яйцо и передала ей, в то время как принц Франческо поместил серебряное блюдо с остатками panesperma перед своим сыном. Карло откинулся на спинку своего кресла с безразличным видом, но, когда Мария нетерпеливо вздохнула, поднося к губам ложку с остатками яйца, он положил в рот ритуальный хлеб, и они одновременно проглотили то, что было у них во рту, как того требовал обычай.
Когда с колоритной процедурой было покончено, слуга внес чудесную, сочную ветчину и поместил ее в центре стола, показывая этим, что можно начинать банкет. Снова заиграла музыка, и появились многочисленные слуги в праздничных красных косынках, разносившие подносы со сверкающими напитками и блюда с едой. Через несколько минут в зале уже раздавался смех, и гости оживленно болтали, угощаясь двадцатью тремя изысканными блюдами. Окидывая взглядом десять круглых столов, знакомые веселые лица и слыша обрывки живой беседы и обмениваясь с гостями улыбками, Мария почувствовала, что она снова дома.
Антония великолепно справилась с переделкой зала. Тяжелая испанская мебель, передававшаяся по наследству, уступила место изящным предметам из розового дерева. На веселых фресках была изображена свадьба Пресвятой Девы – сплошные голубые небеса, грациозно вздымавшиеся драпировки и игривые putti, резвящиеся среди розовых облаков. Взглянув вверх, Мария увидела в самом центре потолка Пресвятую Богородицу в синей накидке, и ей показалось, что та благословляет ее. Хотя предстоящий брак никогда не будет таким блаженством, как первый, на какую-то минуту Мария ощутила смутное волнение.
Карло ел мало. Излюбленная кухня принца Гаэтано для торжеств – рыба и дичь под тяжелыми соусами и заливное из жирного мяса – не соответствовала его тонкому вкусу. Итак, он беседовал. Мария никогда бы не поверила, что угрюмый Карло может быть таким разговорчивым. Он разглагольствовал об охоте, о великолепной породе лошадей, которых он держал в замке Джезуальдо – куда он скоро будет иметь удовольствие отвезти Марию, – а также о музыке и своих честолюбивых планах, касающихся его оркестра.
– Ах, это особенно интересный пассаж, Карло. Смотри, все навострили уши, – заметил принц Франческо, указывая на гостей.
Действительно, шум в зале затих. Карло составил программу из песен с простой, оригинальной гармонией. Но время от времени – так было и сейчас – они оживлялись более смелыми, выразительными пассажами. Мария засмеялась, услышав заключительный аккорд, который прозвучал диссонансом и был забавным.
– Как это ново и свежо, я никогда не слышала ничего подобного. Вы написали это сами, Карло?
– Нет. Я знаю одного-двух смелых композиторов. Правда, надеюсь посвящать больше времени своим собственным сочинениям.
– Несомненно, теперь у тебя уйдет много времени на визиты в поместья и изучение обязанностей принца Веноза, – заметила принцесса Свева.
– Естественно, тетушка! Хотя, пожалуй, эти обязанности – не столь уж интересная тема, чтобы обсуждать их на банкете, да, вероятно, и в любое другое время.
Мария сидела с открытым ртом. Никогда еще ее матери не делали такой строгий выговор на людях. Таким образом Мария впервые столкнулась с грубой искренностью Карло. Принцесса Свева так сердито взглянула на племянника, словно хотела дать ему пощечину.
– Карло с большим рвением изучает эти обязанности. Ты же помнишь, Свева, что не прошло еще и полугода с тех пор, как наш бедный Луиджи покинул нас, – вмешалась принцесса Джеронима, имея в виду старшего брата Карло. Мария с интересом взглянула на женщину, которая скоро станет ее свекровью. В детстве она редко ее видела. Хотя чрезмерная худоба придавала принцессе Джерониме хрупкий вид, голос у нее был звучный, а манеры уверенные. Помимо бледной кожи, у них с Карло было мало сходства – особенно в вопросах вкуса. Хотя цвет ее платья был красив сам по себе, он плохо подходил к лицу.
– Смерть Луиджи была ударом для всех нас, – сказал принц Франческо, взглянув на Марию.
– Он приехал в Венозу в полном здравии и был здоровее всех нас. Кто бы мог подумать, что его сразит болотная лихорадка, – печально произнесла Джеронима. – Даже не было времени послать за доктором. В четверг мы узнали, что он болен, а в пятницу…
– Не сейчас, Джеронима, не сейчас, – пробормотал Франческо. Он снова повернулся к Марии. – Мы и представить себе не могли, что в один прекрасный день Карло станет моим наследником. Как ты знаешь, Свева, именно я поощрял его тягу к музыке, – добавил он, многозначительно посмотрев на сестру, сильно раздраженный ее критикой в адрес Карло в день помолвки. Свева всегда найдет к чему придраться. – Мне удавалось делить свое время между поместьями и подданными и моими музыкантами и поэтами. Нет никаких причин, чтобы Карло не мог делать то же самое. – Он снова бросил взгляд на Марию и улыбнулся ей, подбадривая. – А что скажет по этому поводу будущая принцесса Веноза? – спросил он.
– Она соглашается, – ответила Мария. – И она также считает, что нынешний принц Веноза наделен дипломатическим талантом.
Старый принц расплылся в улыбке и игриво спросил:
– А считает ли она, что молодой принц Карло, возможно, унаследовал этот талант?
Мария посмотрела на Карло, который с вызовом встретился с ней взглядом.
– Она думает, что большой талант, которым наделен молодой принц, относится к другой сфере.
Даже Карло рассмеялся от этого честного ответа, и за столом было восстановлено праздничное настроение.
Молодая служанка с милым личиком, которая раньше принесла яйцо, поставила прямо перед Карло огромное блюдо с пирожными, густо покрытыми шоколадом и засахаренными фруктами. Он взглянул на них с отвращением.
– Переставь это туда, – прошептал он ей, указывая на Гаэтано с его солидным брюшком. Подавив смешок, девушка сделала, как ей приказали.
За десертом официальные правила, согласно которым рассаживали гостей, были нарушены, и некоторые из них пересели за другие столы. Карло и принц Гаэтано углубились в беседу о преимуществах аркебузы при охоте на оленей, и Мария спросила Карло, не возражает ли он, если она на несколько минут присядет за стол Карафа.
– Не считайте себя обязанной спрашивать мое разрешение, чтобы побеседовать с друзьями, – ответил он.
– Как вы думаете, на кого больше похожа Беатриче? – спросила Мария Мадделену Карафа, после того как обняла ее и поздоровалась с другими женщинами семейства Карафа, сидевшими за столом.
– На Федериго, – ответила Мадделена. – Просто его копия в этом возрасте, только в женском варианте. Те же глаза, тот же лоб, тот же нос.
– Это удивительно, не правда ли? – заметила Мария.
– Да, моя дорогая. Но она гораздо серьезнее, чем когда-либо был наш ангел Федериго. Она разумный ребенок, и ты хорошо ее воспитала. Она сказала мне, что пишет сонеты, как ее мама. Если ты когда-нибудь от нее устанешь, Беатриче может пожить у своей бабушки.
– Ты бы этого хотела? – спросила Мария у Беатриче, ожидая услышать детский ответ «нет».
Но девочка тщательно взвесила ответ.
– Если с принцем Карло приятно будет жить, я останусь с тобой. Но если он не будет меня любить, я буду жить у Карафа.
Хотя Мария и засмеялась вместе со всеми при этом мудром ответе, она почувствовала себя задетой, даже покинутой, ведь она по-прежнему считала, что Беатриче – это все, что у нее есть. Затем, к ее радости, дочь добавила:
– Но я бы хотела, чтобы ты ушла туда со мной.
– Я бы тоже этого хотела, – сказала Мария, глядя на Мадделену, – ко никогда не смогу это сделать. Я должна всегда жить с принцем Карло.
– А что, если он умрет? – спросила Беатриче.
– Тсс. Он не умрет. Я не хочу, чтобы он умер. Ты никогда не должна говорить о смерти живых людей. Это очень нехорошо, Беатриче.
– Но они же умирают. Они умирают все время, – настаивала серьезная девочка. Она начала считать по пальцам: – Мой папа умер. Папа Альфонсо умер. Мой брат и…
– Хватит! – чуть не закричала Мария, поднимаясь в тревоге.
– Какая ты ужасная маленькая девочка, – сказала Мадделена, обнимая Беатриче. – Но тебя окружают живые люди. Посмотри на нас. Все мы живы. Ты можешь думать о печальном, Беатриче, но лучше не произносить это вслух, – посоветовала она. – Ты делаешь окружающих несчастными. Посмотри на лицо твоей бедной матери. Когда люди женятся, это особый день, так что ты должна позаботиться о том, чтобы твоя мама была счастлива во время свадебных торжеств, и тебе не следует говорить скверные вещи.
– Прости меня, мама, – обратилась к Марии пристыженная Беатриче.
– Я думаю, ты говоришь такие вещи, потому что тебе нравится высказывать то, что ты считаешь правдой, – ответила Мария. – Я знаю, дорогая, что ты не хотела быть жестокой.
– Карло присоединится к музыкантам и сыграет для нас? – спросила Анна, сестра Мадделены.
– Мы должны позволить ему отдохнуть во время собственной помолвки, – сказала Мадделена.
– Но он же любит выступать. Наверно, ему не терпится, чтобы его попросили сыграть. Почему бы тебе не попросить его, Мария?
– Может быть, Беатриче хотелось бы его попросить, – сказала Мария, протягивая девочке руку. Разве есть лучший способ познакомить Карло с его будущей дочерью?
Беатриче, очаровательная в своем бледно-голубом платье, за руку с матерью подошла к столу жениха и невесты. Дедушка д’Авалос усадил ее к себе на колени, и она вежливо выжидала, пока нынешние и будущие родственники закончат суетиться вокруг нее. Она опустила умное личико и рассматривала свои блестящие каштановые локоны, в кои-то веки смутившись. Обычно в центре внимания была ее мать, и Беатриче не привыкла к комплиментам по поводу своей внешности.
– В один прекрасный день ты станешь красавицей, – прошептал принц Гаэтано.
Девочка взглянула на Марию и решила, что не стоит делиться своими мыслями с этими людьми. По ее мнению, к красивым женщинам предъявляются слишком высокие требования. Она поклялась себе, что если действительно станет красавицей, то будет делать себе самую простую прическу и носить самые простые платья. Склонив головку набок, она повернулась к Карло. Они рассматривали друг друга, как могли бы изучать экзотических животных на карнавале.
– Моей тетушке хотелось бы услышать, как вы исполняете какую-нибудь музыку, и она послала меня спросить, не сыграете ли вы что-нибудь, пожалуйста, – смело спросила Беатриче.
– Ты любишь музыку? – осведомился Карло.
– Я люблю слушать, как поют птицы.
– Это не музыка, – возразил Карло.
– Нет, музыка.
– Я имел в виду музыку, которую исполняют на лютне или каком-нибудь другом инструменте.
– Если вы сыграете для моей тетушки, я скажу вам, нравится ли мне это.
– Ты видишь того лакея, стоящего у средней двери? Скажи ему, чтобы принес мою лютню.
И Беатриче направилась к лакею. Мария не знала, как расценивать эту странную, лаконичную беседу. Либо Карло и Беатриче молча понимали друг друга без слов, либо между ними совсем не было контакта.
В тот вечер Мария улеглась в постель утомленной, но усталость была приятной, здоровой, и в целом она с удовольствием вспоминала события прошедшего дня. Однако Карло оставался для нее загадкой. Теперь, когда состоялась их встреча, с такой тревогой ожидавшаяся ею, мужчина, за которого она должна была вскоре выйти замуж, не стал менее таинственным, чем прежде. К своему огромному облегчению, она нашла его привлекательным и ожидала, что он окажется еще привлекательнее, когда брак сведет их ближе. Он не был красивым, в отличие от Федериго, но у него был гордый вид, умные глаза и царственная осанка. И он был элегантен и учтив – по крайней мере, с ней, если и не всегда с другими, и чуток к ее присутствию. Но что касается мужчин, Мария отличалась удивительной интуицией. Она чувствовала желание мужчины как солнечный свет, падающий ей на лицо. От Карло не исходили такие невидимые лучи. Возможно, он искусно скрывал свои желания. Или, быть может, он втайне любил другую женщину, с которой вынужден был расстаться теперь, когда его брак с Марией был делом решенным. Потом ей вспомнилась его грубость по отношению к тете Антонии, его непочтительное отношение к преклонению ее матери перед этикетом. Хотя он явно был хорошо образован и начитан, он казался эгоцентричным и не менее сложным в эмоциональном плане, чем в те времена, когда она его знала. Трудный ребенок превратился в трудного мужчину.
Их свадьбу сыграли две недели спустя. В течение четырех дней праздника, которым руководил Карло, неаполитанская знать наслаждалась банкетами, балами, турнирами, балетами, музыкальными представлениями и прочими увеселениями.
После банкета в палаццо д’Авалос, которым открылся первый день торжеств, в три часа должен был состояться рыцарский турнир. Его решено было провести на ровной площадке между дворцом и Неаполитанским заливом, представлявшим эффектный фон для турнира. Рабочие много дней сооружали деревянные трибуны, обращенные к заливу. Трава была посыпана песком, чтобы породистые лошади не пострадали.
Участники турнира готовились, пока гости были заняты трапезой, и, когда последние вышли из дворца и начали спускаться по склону холма как стая экзотических птиц, сверкавших всеми оттенками радуги, представление можно было начинать. Хотя было холодно и довольно ветрено, редкие облака на голубом небе не грозили испортить удовольствие.
В то утро Мария проснулась с желанием надеть черное, хотя Лаура приготовила ей золотистый наряд. Она знала, что ее семейство поднимет шум – так и вышло, – но Мария надела одно из траурных платьев, сшитых для нее в Мессине. Его фасон вышел из моды, но контраст черного бархата с ее белокурыми волосами был великолепен. Она хотела начать первый день своих свадебных торжеств в трауре по своему прошлому. Она наденет яркие наряды и обратит взор к будущему сегодня вечером и в последующие дни. Карло, сам человек с причудами, при виде нее лишь слабо улыбнулся и приподнял брови.
Марию с ее фрейлинами препроводили в середину верхнего ряда трибун, откуда открывался лучший обзор. На одном конце поля были три mantenitore, или мастера турниров, ка другом – combatieri, участники турнира.
Подобные турниры мало изменились со времен Средневековья, и в течение нескольких минут публике была предоставлена возможность любоваться пышным зрелищем: участники турнира в разноцветных боевых рыцарских нарядах и стальных латах, чехлы на лошадях, подобранные по цвету, и шелковые флажки с яркими геральдическими рисунками – синие, желтые, красные и розовые, – развевающиеся на ветру.
Турнир начали пешие участники, разыграв настоящую театральную сценку. Обычные участники сразились с самыми искусными и опытными игроками, которые фактически были арбитрами. Самый впечатляющий из mantenitore, с густыми, длинными черными волосами и смуглым цветом лица, закричал звучным голосом: «Пусть они идут!»
Рыцари, все еще пешие, побежали к mantenitore. Двоим из них удалось сломать свои копья о щиты двух mantenitore. Правда, не того, темноволосого. Он избегал ударов с такой легкостью, словно и не двигался вовсе. Публика бурно аплодировала ему. Затем, под наблюдением mantenitore, участники турнира стали фехтовать друг с другом, нанося большое количество ударов.
Затем начался настоящий турнир. Участники вскочили на своих лошадей. Марии они показались великолепными: фигуры лошадей с всадниками вырисовывались на фоне голубого горизонта и вздымавшихся волн залива. Темноволосый mandatora, сев на свою лошадь, прошептал ей что-то на ухо. Это был могучий серый в яблоках конь с густой кудрявой гривой, который нежно покусывал хозяина в ответ.
Мария была искусной наездницей, и она наслаждалась этой игрой, требовавшей идеальной согласованности между лошадью и всадником. В результате этого безопасного, но эффектного зрелища расщеплялись копья. Чтобы справиться с сильной лошадью и тяжелым, длинным копьем, да еще при ограниченном обзоре, требовались отвага и умение до доли секунды рассчитать время. Рыцари заняли свои места, и первый участник выехал вперед. Он пришпорил свою горячую лошадь и галопом помчался к противнику, но при столкновении с ним ударил копьем лошадь противника, что запрещалось. Лошадь заржала и встала на дыбы, чуть не скинув всадника.
Последовала перебранка: провинившийся участник утверждал, что из-за своей норовистой лошади вынужден был слишком низко держать копье. Он требовал, чтобы ему дали еще один шанс. Темноволосый mandatora подскакал к нему и в наказание дисквалифицировал.
– Кто это? – спросила Мария Антонию, указывая на mandatora.
– Его называют Сарацином, и не только потому, что у него черные волосы. У него репутация отчаянного бойца. Кое-кто из молодых женщин называет его Марсом. Но на самом деле, дорогая, ты его знаешь и будешь иногда видеть, поскольку он друг Карло. Он Карафа, герцог Андрия, племянник или кузен Федериго. Он…
Ее прервал оглушительный треск: копье следующего участника ударилось о щит противника. Публика аплодировала ему стоя.
Часом позже участники турнира закончили сражаться и разъехались в противоположные концы поля. Темноволосый герцог Андрия объявил победителя и, когда этот молодой человек подъехал к нему, вручил традиционный приз. Победитель, согласно традиции, укрепил этот приз – большой золотой перстень – на кончике копья, подъехал к трибунам и галантно преподнес его Марии.
