Текст книги "Чаша и Крест (СИ)"

Автор книги: Вера Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

– Знаете, графиня, – сказал он доверительно, прикасаясь к локтю Рандалин, – мне бы хотелось, чтобы вы еще некоторое время побыли с нами. Я хотел бы представить вас некоторым своим друзьям.

– Я польщена, монсеньор, – ответила она, вновь исполняя свой глубокий поклон.

– Вот, например, самый верный из наших друзей и мой преданный сторонник и советник. Правда, говорят, что ваши Ордена находятся во вражде, но вы же не станете устраивать ссору здесь, на балу? Здесь все должны веселиться и радоваться наступившему лету. Не так ли, Гвендор?

– Вы, как всегда, сказали непреложную истину, ваша светлость, – согласился Гвендор с легким вздохом.

Рандалин подняла глаза на его голос. Мне невольно показалось, что все движения в зале странно замедлились, словно время застыло и падало теперь медленными тягучими каплями, а не текло быстрой песчаной струйкой. Она взглянула ему в лицо – ее глаза чуть расширились – бледность стала покрывать ее лицо, начиная со лба – я первый раз видел, чтобы люди бледнели постепенно – глаза ее стали пронзительно черного цвета, и она зашаталась, схватившись за горло.

– Что с вами, графиня? Вам плохо?

– Эй, откройте скорей окна!

– Рандалин, что с вами?

– Держите ее, осторожнее!

Мы все потянулись к ней, только Гвендор остался стоять не двигаясь, и Морелли особенно не выражал беспокойства, потому что находился к ней ближе всех и быстро подхватил ее за талию. Но она устояла на ногах, только стиснула пальцы так, что на коже проступили пятна, и она невольно закашлялась.

– Вам дурно? Что случилось?

Теперь я понимал, почему ее глаза показались мне черными – зрачки увеличились до предела, полностью вытеснив все остальные цвета. Не отводя расширенных глаз от лица Гвендора, она сказала хрипло:

– Простите, монсеньор… это, наверно, цветы… У меня от них кружится голова.

– В таком случае, может быть, вам стоит прогуляться на свежем воздухе, графиня? – произнес Гвендор со своей непередаваемой интонацией. Я хорошо знал этот его тон, он вроде бы произносил совершенно обычные слова, но выговаривал их с такой убийственной иронией, что вы невольно начинали думать, что же именно вы сделали не так. – Я был бы счастлив вас сопровождать.

Он протянул Рандалин правую руку, на которую демонстративно накинул полу плаща.

– Да, – сказала она, вздрогнув и почти не касаясь ткани плаща. – Я думаю… тогда мне станет лучше.

Кто-то довольно ощутимо ткнул меня в бок, я был уверен, что ножнами кинжала, и я услышал над ухом возбужденное дыхание Жерара. Оставалось только сказать ему спасибо, что он проделал это не обнаженным клинком.

– Мне кажется, Торстейн, – страшным шепотом сказал Жерар, продолжая пихать меня в бок и подталкивать в сторону выхода, – нам тоже не мешает прогуляться, и обязательно на свежем воздухе. А то ты стал такой бледный – вот-вот упадешь в обморок.

Видимо, Гвендор не особенно прислушался к словам Рандалин, будто ей стало плохо от запаха цветов. Он повел ее в оранжерею. Однако для Жерара это было истинным подарком – он быстро втянул голову в плечи и прошмыгнул среди растений, безжалостно таща меня за собой, а плеск фонтана скрыл нашу возню и шипение друг на друга.

Они стояли прямо напротив нас – Рандалин сделала несколько шагов и оперлась рукой о скамейку, а Гвендор остановился и сложил руки на груди.

– Не кажется ли вам, что это чересчур, графиня? – сказал он ледяным тоном. – Я не слишком высокого мнения о собственной внешности, но хотя бы из вежливости вы могли бы постараться не падать в обморок от моего лица. Тем более что я успел его вам один раз продемонстрировать, чтобы вы могли несколько привыкнуть.

– Дело не в этом, я…

– Теперь вы наверно понимаете, почему я был против того, чтобы вы вели переговоры от имени чашников? Я просто щадил вашу тонкую душевную организацию, миледи Рандалин.

– Я не поэтому! – почти закричала она, не выдержав. – Просто вы… вы мне напомнили человека, которого я… хорошо знала…

– Я напоминаю его и сейчас?

Некоторое время она не отрываясь смотрела в его холодное замкнутое лицо без тени сочувствия. Он повернулся к ней прямо, так чтобы обе половины лица были хорошо видны. Шрамы полностью лишали какого-либо выражения его правую щеку. Левая сторона казалась постаревшей и мрачной, в ней тоже ничего не было от того одухотворенного лица, которое я все еще помнил.

– Не знаю… – сказала она шепотом. – Наверно, нет, хотя черты лица… Простите меня, мне действительно не надо было приезжать в Круахан. Мне всюду мерещатся призраки.

– Другими словами, – резко сказал Гвендор, – я похож на какого-то покойника?

– Восемь лет назад в Круахане я была замужем. Правда, всего три дня, – Рандалин опустила голову, и волосы упали ей на лицо. – Потом мой муж оказался в самой страшной тюрьме Моргана… и там погиб. Вы… в какие-то мгновения вы очень на него похожи.

– Сомнительная честь – быть похожим на государственного преступника. К тому же еще связанного с вами личными отношениями. Уверяю вас, миледи Рандалин – это помимо моей воли.

– Не волнуйтесь, я убеждена, что из личных побуждений вы бы никогда со мной не связались.

– Я уже вам говорил, что против вас лично я ничего особенного не имею. Но женщины мне кажутся весьма ненадежными созданиями, а к носящим плащ чашников я просто обязан относиться без должного доверия.

– Хорошо, – устало сказала Рандалин, – закончим на этом? Считайте, что я принесла вам свои извинения.

– Я бы хотел, – Гвендор задумчиво прошелся вдоль фонтана, – найти какое-то логическое объяснение этому странному сходству. Иначе те ближайшие несколько недель, которые я посвящу вашему удалению из Круахана, вы каждый раз будете терять сознание, встречаясь со мной. Не можем же мы совсем нигде не сталкиваться.

– Я уже близка к тому, чтобы пожелать этого всей душой, – сквозь зубы процедила Рандалин. – А мои желания обычно исполняются.

– Как звали вашего… – он слегка усмехнулся, – трехдневного мужа?

– Бенджамен де Ланграль.

– Ну что же, это довольно многое делает ясным, – Гвендор так же размеренно прошагал в другую сторону. – Мои родители из Валора, но девичья фамилия бабушки со стороны отца была де Ланграль. То есть с вашим безвременно почившим мужем мы, скорее всего, какие-нибудь троюродные братья или что-то в этом роде. Никогда не разбирался в своих родственных круаханских связях, да они меня не особенно интересовали. Но круаханская кровь во мне явно сильнее валорской. Хотя сейчас, пожалуй, трудно рассуждать о моем сходстве с кем бы то ни было. Странно, что вы что-то еще разглядели в моем лице, кроме этого, – он закрыл рукой здоровую щеку.

– Возможно… Но это какое-то слишком простое объяснение.

– Прошу простить, но другого у меня для вас нет. Или вы станете уверять меня, будто я и есть ваша воскресшая из могилы единственная любовь?

– Упаси меня небо так думать, – искренне сказала Рандалин. – Ланграль никогда бы не повел так себя со мной.

– Послушайте, графиня де Ламорак… или правильнее будет де Ланграль? Не знаю, какой титул больше греет вам душу. Еще раз хотел бы подчеркнуть – я не являлся вам на порог и не тыкал в глаза своим сходством с кем бы то ни было. Я вообще, прошу заметить, никого не трогал, скромно жил в Круахане и служил по мере сил благу своего Ордена. Разве это я заявился в чужую страну с какими-то фантастическими прожектами, для исполнения которых вам срочно потребовалось с нами помириться? Разве это я всячески настаивал на аудиенции? И разве это я, едва ее добившись, начал капризничать, плести интриги и устраивать публичные падения в обморок?

– А я не добивалась вашего изгнания из страны, которая когда-то была вашей родиной, с такой завидной настойчивостью.

– Я не сделал вам ничего плохого, – Гвендор пожал плечами. – А если бы я вторгался в вашу жизнь, осаждал ваших друзей своим назойливым вниманием, а в итоге еще закатывал бы глаза под лоб от вашей внешности, вы тоже захотели бы гарантированно избавиться от сомнительного удовольствия видеть мое лицо.

Несколько мгновений Рандалин меряла его взглядом с ног до головы. В ее глазах постепенно проявлялся стальной оттенок.

– Я теперь довольно неплохо понимаю людей, которые самую нежную привязанность испытывают к своим родственникам. Мы же с вами, получается, в какой-то степени связаны дальним родством?

– И как истинно любящий родственник, я не остановлюсь ни перед чем, чтобы вы оказались от меня как можно дальше и не испытывали нестерпимых страданий в моем обществе, – Гвендор изобразил максимально вежливую, а значит самую ироничную из своих улыбок.

– Ваше счастье, командор Круахана, что я уже несколько лет разучилась испытывать чувство ненависти.

– Никогда не поздно начать снова. Хотя я польщен тем, что вызываю у вас столь яркие ощущения. Не могу, правда. ответить тем же, – с притворной печалью ответил Гвендор, чуть опуская глаза. Сквозь полуприкрытые веки он провожал взглядом Рандалин, с гневно вскинутой головой идущую к дверям, и насмешливое выражение на его лице медленно сменялось грустной нежностью.

– По-моему, господа, вам пора выходить, – сказал он не оборачиваясь. – Все равно больше ничего интересного вы уже не услышите.

– Это все Торстейн, – громко заявил Жерар, не моргнув глазом, – он все кричал, что ему нужны факты для его хроники. Я до последнего пытался его отговорить.

– Прекрасно, – сказал Гвендор с непередаваемой интонацией, рассматривая наши встрепанные головы, показавшиеся из-за особенно пышного розового куста. На лбу у Жерара красовалась глубокая царапина, но он лучезарно улыбался, преданно моргая глазами. – Хотите, я покажу вам еще любопытный материал для летописи? Тогда пойдемте.

Он толкнул какую-то маленькую дверь в боковой стене оранжереи, и за ней открылась узкая винтовая лестница. Приложив палец к губам, он стал спускаться вниз, и мы, недоуменно переглянувшись, последовали за ним.

Внизу была еще дверь, видимо, ведущая на улицу, и в ней несколько значительных щелей, через которые пробивался свет факелов.

– Посмотрите, Торстейн, – Гвендор сделал приглашающий жест, – что вы там видите?

– Там внутренний двор, – сказал я, наконец справившись с голосом. – Впереди еще одна дверь. Это какой-то тайный ход?

– Это потайной выход из личных покоев Морелли. Через некоторое время оттуда должен выйти некто. Взгляните, не вызывает ли он у вас определенных воспоминаний.

Мы с Жераром невольно приникли к щели. Долгое время ничего не происходило – только мигали факелы, вставленные в кольца по обе стороны от двери. Потом дверь медленно приоткрылась, и наружу выскользнул человек, закутанный в плащ по самые уши. Он оглянулся в обе стороны и проскользнул мимо, на мгновение обернувшись. Но этого нам хватило – я невольно прижал руку ко рту, чтобы сдержать восклицание.

– Я трепещу, – восторженным шепотом произнес Жерар.

Опустив ткань капюшона так, чтобы скрыть лицо до половины и тревожно сверкнув прозрачными глазами, мимо нас прошел когда-то бесследно исчезнувший Лоциус, бывший командор Круахана.

– Это ужасно, – сказал я потрясенно, глядя вслед немного согнутой на один бок фигуре, которая быстро свернула за угол. – Что это значит?

– Это значит, – серьезно сказал Гвендор, кладя руки нам на плечи, – что впредь я попрошу вас и Бэрда беспрекословно выполнять все мои приказания, не пытаясь вникнуть в их смысл. Если вы действительно относитесь ко мне… с некоторой симпатией, как я льщу себя надеждой, вы исполните мою просьбу.

– О мой проницательный командор, – осторожно сказал Жерар, – благодарим за предупреждение. Видимо, это означает, что вы собираетесь поручить нам заняться чем-то исключительно разумным. Осталось только узнать, чем именно, чтобы окончательно успокоиться на этот счет.

– Я прошу вас, – но голос Гвендора звучал твердо, как приказ, – с этого мгновения вы ни на секунду не должны спускать глаз с Рандалин. Вы будете сменять друг друга, но кто-то один постоянно будет следить за ней.

– Давайте я сразу выберу время своего дежурства, – быстро уточнил Жерар. – Например, после полуночи.

– И как только вы увидите, что ей грозит опасность, – продолжил Гвендор, не обратив ни малейшего внимания на его слова, – вы защитите ее так же, как защитили бы меня, и отдадите за нее жизнь так же, как отдали бы за меня. Я понимаю, что совсем не имею права просить вас об этом, но больше мне некого просить, кроме вас.

– Ну почему же! – Жерар взмахнул рукой в великодушном жесте. – Только я за разделение труда. Например, Торстейн может замечательно рисковать жизнью, он давно об этом мечтает, а я возьму на себя роль героического защитника, появляющегося в конце, когда все уже умерли.

– А о себе вы не хотите подумать, Гвендор? – спросил я вполголоса.

– Я ведь уже говорил вам, Торстейн, что я бесконечный эгоист. Как раз именно о себе я и думаю в данном случае.

Неделя прошла без особых событий. Мы опять перебрались в загородный дом, но в основном потому, что Рандалин сняла пустующий особняк неподалеку и довольно много времени проводила там, не торопясь уезжать из Круахана.

Ровно через семь дней мы с Гвендором сидели утром на террасе. Я пил горьковатый травяной настой, смутно надеясь взбодриться, а мой друг как всегда выпускал колечки дыма, любуясь ими на фоне светло-розового неба. Мы ждали Жерара, которому полагалось доложить о смене дежурства.

Наконец тот появился, хмурый и недовольный, плюхнулся в кресло и отхлебнул из моей кружки вместо всяческого приветствия.

– Знаете, Гвендор, – сказал он наконец, – настолько тяжелого задания не выдержит ни один смертный. Я вот только не понимаю, что такого плохого я вам сделал – казалось бы, я всегда демонстрировал исключительную верность и преданность. За что же так надо мной издеваться?

– Что такого у тебя случилось?

– Как что? Попробуйте сами следить за этой Рандалин по ночам!

– А что она такое делает? – я невольно испугался посмотреть в сторону Гвендора.

– Она спит! – возмущенно воскликнул Жерар. – Вы можете себе представить такую наглость? Я специально выбрал это время, изучил целых пять эффективных способов борьбы со сном в надежде, что я наконец смогу наблюдать что-то необыкновенное, а она, понимаете, спит!

– Вообще-то все люди ночью спят, – заметил я осторожно.

– Одни? Не смешите меня! Это по меньшей мере возмутительно. Я предлагаю объявить чашникам ноту протеста. Почему вы их до сих пор не выдворили из Круахана, Гвендор?

– И где она теперь? – прервал тот его разглагольствования.

– Блистательная Рандалин изволит совершать утреннюю прогулку верхом. Но это уж без меня. Увольте, я спать хочу.

Гвендор резко поднялся.

– Куда она поехала?

– В сторону Кру. Но вы зря беспокоитесь. Вокруг никого. И кому она нужна?

Гвендор, особенно не слушая его, уже сбегал по ступенькам. Я всегда поражался его способности отдавать мысленные приказания, или, скорее, настойчивые просьбы, даже людям, совершенно не способным к какой-либо магии. Один из младших послушников уже подводил к нему коня, причем я уверен, именно такого, какого тот хотел выбрать в это утро.

– Торстейн! – крикнул Гвендор на орденском языке, на мгновение приподнявшись в стременах. – Если вдруг… вы знаете, где лежит мой архив.

– Слышать не хочу, о чем вы говорите! – я в свою очередь вскочил на ноги. – Подождите! Мы поедем с вами!

Но темно-серая лошадь взяла с места в быстрый галоп, повинуясь легкому движению коленей всадника, и некоторое время я беспомощно смотрел на оседающие клубы пыли.

Мы действительно не видели его после этого целых два дня, поэтому мне придется рассказать о том, что происходило, опять-таки со слов участников событий, а не только опираясь на собственное свидетельство. Но почему-то мне кажется, что они вряд ли что-то приукрасили.

Рандалин не то чтобы очень любила кататься верхом с раннего утра, но с некоторых пор положила это себе за правило. Ей казалось, что таким образом ее жизнь в Круахане становится более размеренной, и если она обрастет постоянными готовыми привычками, то гораздо труднее будет что-то изменить в налаженном распорядке вещей.

На самом деле – у нее ведь никогда не было дома, который она могла бы считать своим. И вряд ли она могла назвать таковым старый круаханский особняк, по верхним этажам которого гулял ветер, а лестницы скрипели, даже когда по ним никто не ходил.

Она медленной рысцой двигалась по лугу в сторону реки Круаху, меньше всего желая думать о судьбе и одиночестве, но мысли сами вертелись в голове. Поэтому она не услышала сразу топот копыт за спиной и осознала, что за ней кто-то гонится во весь опор, только когда ее лошадь возмущенно заржала и шарахнулась в сторону. Рандалин с трудом удержалась в седле, обхватывая ногами бока коня, а руками цепляясь за его гриву и шею.

Пролетевший мимо всадник эффектно разворачивался, нарочито демонстрируя, насколько быстро он может придержать лошадь и сколько бурой пыли при этом поднимет. Впрочем, Рандалин уже догадывалась, кто именно удостоил ее счастья провести утро в его обществе, судя по темно-синему камзолу и безупречно белому плащу, несмотря на поднятую кругом грязно-рыжую тучу.

– Интересно, – сказала она громко, – вы теперь всегда будете меня преследовать, командор Круахана? Впрочем, я уже польщена тем, что сегодня с утра вы это делаете лично, а не подсылаете своих приспешников.

– Великодушно прошу простить меня, миледи Рандалин, но мы, к несчастью, являемся соседями, – сказал Гвендор, изящно прикасаясь к полям шляпы. – Так же, как и вы, я люблю совершать прогулки по берегу реки. По-моему, мы находимся на землях, принадлежащих короне, а стало быть, открытых для всех свободных граждан.

– Крайне признательна вам за предупреждение, – Рандалин наконец справилась с своим конем, – в следующий раз я поеду кататься куда-нибудь в другое место.

Она резко ударила коленями по бокам лошади и унеслась в сторону, упрямо стиснув губы и нипочем не желая оборачиваться. Она не хотела думать о том, какое именно чувство испытывает к командору крестоносцев. Ей не понравилось бы, если это была ненависть. Разве могла хладнокровная и блистательная Рандалин, гордая своей выдержкой, испытывать что-либо похожее? И за что, собственно, она могла его ненавидеть? За то, что он осмелился быть похожим на Бенджамена? Сейчас она очень сомневалась в их сходстве и всячески укоряла себя за свою слабость на балу. Снова и снова перед ее глазами всплывало навсегда застывшее с одной стороны, насмешливое и равнодушное лицо, все черты которого напоминали Ланграля – и вместе с тем она не представляла себе, чтобы тот когда-нибудь так же посмотрел на нее. Она не могла не признать, что первый раз за несколько лет встретила равного себе или даже скорее всего превосходящего ее человека. Но он вел себя слишком отталкивающе, чтобы она порадовалась этому.

Рандалин отпустила поводья, надеясь хотя бы ненадолго забыть свою неприязнь – ей не нравилось, что она была слишком яркой. Обычно она относилась к большинству окружающих ее мужчин со снисходительным превосходством или веселым презрением. К Гвендору она так относиться не могла, и это ее больше всего раздражало.

Дорога спускалась все ниже к воде, петляя среди холмов. И за очередным изгибом Рандалин неожиданно почувствовала огромное желание развернуться и ускакать во весь опор – впереди дорогу преграждали несколько всадников, а в кустах угадывался целый отряд. Но обернувшись, она поняла, что путь к отступлению тоже отрезан – сзади на тропу выехали несколько человек, за плечами которых угрожающе торчали дула мушкетов.

Насколько могла, она сбавила скорость и размеренно приближалась к поджидающим всадникам, чуть шурясь против солнца. Разглядев лицо одного из них, она невольно сжала коленями бока лошади, словно отвечая на перекосившую его лицо судорогу. Один из ее детских кошмаров казался бессмертным – Лоциус стоял посередине дороги, скромно спешившись, сняв шляпу и нежно улыбаясь.

– Я безмерно счастлив вас видеть, блистательная Рандалин. Отвечаете ли вы мне взаимностью?

– Все зависит от того, – Рандалин остановилась, положив руку на седло, – с какими намерениями вы решили организовать мне столь торжественную встречу.

– Наши намерения самые благородные, – Лоциус усмехнулся, – мы планируем освободить вас от бремени этого бытия. Жизнь ведь уже давно не имеет для вас особой ценности, правда? И вы так сильно тоскуете по безвременно покинувшему вас супругу, что приняли бы смерть с радостью?

– Зависит от способа, – сквозь зубы произнесла Рандалин. – По крайней мере, умереть от руки посредственного мага, изгнанного собственным Орденом – слишком большая честь для меня. Боюсь, что я не смогу ее принять.

– Разве кто-то будет спрашивать вашего мнения? – Лоциус тонко усмехнулся – Давай, Штей. Только побыстрее.

Стоящий рядом с ним человек вытащил из-за пояса пистолет и не скрываясь, прицелился. Рандалин сощурилась до предела и невольно вспомнила презрительно искривленные губы Скильвинга, когда тот говорил об ее интуитивной магии, не имеющей ничего общего с принятой теорией. Пуля из ствола ушла в сторону, просвистев над ее плечом.

– Я предвидел, что вы попробуете мне ответить, – Лоциус громко засмеялся, придержав рукой сведенную щеку. – Именно поэтому я захватил с собой целый отряд. Вряд ли вы одна сможете их нейтрализовать, великолепная Рандалин, да я вообще не знаю ни одного из чашников, кто сможет. Кроме разве что вашего достославного Великого Магистра, но он неблагоразумно отпустил вас в Круахан одну. Так что вы зря сопротивляетесь, это принесет излишнее беспокойство и вам, и нам, но никак не повлияет на результат.

На этот раз уже трое одновременно подняли дула мушкетов.

"Как-то быстро это получилось, – подумала Рандалин. – А сейчас мне почему-то этого совсем не хочется. Но уже ничего не поделаешь".

В этот самый момент ей показалось, что начался внезапный ураган. Нескольких людей из отряда Лоциуса, в том числе и тех, кто в нее целился, кинуло на землю, словно от сильного ветра, остальные лошади захрапели и шарахнулись в сторону. Вплотную к Рандалин пронесся всадник, его руки быстро выхватили ее из седла, и прежде чем она успела что-либо понять, они уже неслись по дороге. Ветер сразу закрыл ей рот и уши, так что она вряд ли могла что-либо сказать, хотя очень хотелось, и ей только приходилось безуспешно дергаться, стараясь устроиться поудобнее. У нее было твердое ощущение, что вот-вот она сползет из седла на землю, но спаситель крепко держал ее одной рукой, ухитряясь второй как-то управляться с лошадью. Она хотела бы подумать "неизвестный спаситель", но, к сожалению, ей был прекрасно знаком темно-синий цвет камзола, рукав которого она видела перед глазами, и поводья лошади были намотаны на запястье второй руки, потому что ее обладатель все равно не мог бы их удержать двумя согнутыми пальцами. Невольно она поразилась, сколько было силы в его руках – ей казалось, что ее стискивает железное кольцо, так что даже было трудно дышать. Оглянуться она не могла, но если бы у нее это получилось, она бы увидела растянувшуюся следом за ними цепочку всадников.

Дорога вела в лес. Туда они и влетели на полной скорости, но Гвендор быстро свернул, почти на первой же опушке, потом еще, видимо нарочно запутывая следы, отводя ветви кустов, мимо которых они проносились, но все равно Рандалин несколько раз ощутимо задело листьями по лицу. Постепенно лошадь стала двигаться медленнее, когда они выбрались на некое подобие узкой лесной тропы, окруженной уходящими вверх деревьями и густым зеленым подлеском. Тропа уходила все глубже и глубже в чащу, слегка сворачивая направо. Ветер и стук копыт за спиной перестали звучать в ушах Рандалин, сменившись бесконечным шепотом листьев над головой и мерным поскрипыванием седла, но ей показалось, что почти мгновенно упала полная тишина.

– Ага, – удовлетворенно сказал низкий голос у нее над ухом, – похоже, мы едем правильно.

– И куда именно? – Рандалин снова задвигалась в седле и вынуждена была опереться о плечо Гвендора, чтобы устроиться хотя бы слегка поудобнее.

– Это Гревенский лес, – констатировал Гвендор, не особенно стремясь отвечать на ее вопрос.

– И зачем вы меня туда тащите?

– А вы предпочли бы вернуться на опушку, к поджидающему нас отряду? Как справедливо заметил ваш давний друг Лоциус, с таким количеством народа ни одному магу не справиться.

– А вы полагаете, в лесу они нас не найдут, если возьмутся за дело обстоятельно?

– У меня есть одна смутная надежда, – пробормотал Гвендор, – и мы как раз едем туда, где я надеюсь ее осуществить.

– Замечательно, – язвительно сказала Рандалин, – вы как всегда очень подробно все объясняете. К несчастью, я сейчас не могу себе позволить роскошь освободиться от вашего общества и отпустить вас одного осуществлять свои надежды.

– Не беспокойтесь, это ненадолго, – спокойно отозвался командор Круахана, – по крайней мере, на это я тоже надеюсь.

– Мы с вами трогательно единодушны. Я тоже льщу себя надеждой, что мне не долго ехать в вашем седле.

Гвендор не ответил, словно считая разговор законченным, и некоторое время лошадь мягко ступала по тропе под напряженное молчание обоих всадников и возникший где-то далеко легкий плеск воды. Они уже забрались настолько глубоко в лес, что Рандалин потеряла чувство направления, а вместо этого начала физически ощущать древность деревьев, мимо которых они проезжали, и тяжесть чуть сыроватого лесного воздуха. Где-то поблизости была река или ручей. По обе стороны тропы было почти не видно просветов между ровными стволами, а если они и попадались, то в них был виден только простирающийся вокруг бесконечный лес.

– Я хотела бы спросить вас, командор Круахана, – сказала Рандалин через некоторое время. – Только я не уверена, что вы ответите мне правдиво.

– Я постараюсь, чтобы вы поверили моему ответу. – Гвендор усмехнулся возле ее щеки.

– Зачем вы бросились меня спасать? Вы ведь давно мечтаете, чтобы я исчезла из Круахана. Почему же вы не воспользовались замечательной возможностью убрать меня чужими руками?

– Видите ли, – в голосе за спиной звучала обычная ирония, – я все предпочитаю делать сам. Я собирался убрать вас из Круахана, и я постараюсь это сделать без посторонней помощи.

– Я польщена, – пробормотала Рандалин, – вы уделяете слишком пристальное внимание моей скромной особе.

– К тому же, – невозмутимо продолжал Гвендор, – не думаю, что после неожиданной гибели приехавшего в Круахан посланника Чаши здесь скоро появился бы следующий.

– Неужели вам так интересно, чтобы он появился? Вы действительно стремитесь к миру с нашим Орденом?

– К перемирию, – уточнил голос.

– И ради временного перемирия с врагами вы готовы рисковать собственной жизнью? Вряд ли вы были настолько уверены в своих магических силах, чтобы справиться с тридцатью.

– Хм, – задумчиво произнес голос. – Ну значит, можно считать, что я стараюсь соответствовать своему героическому образу, запечатленному на страницах наших последних хроник. Например, чтобы вы уехали в Валлену не менее восторженно настроенной относительно меня, чем когда вы сюда приехали.

– Сожалею, но моя восторженность давно развеялась, – Рандалин хотела бы отодвинуться, но в узком седле это было сделать трудно, и она вынужденно продолжала говорить, будучи тесно прижатой к плечу Гвендора. – Я вас не просила меня спасать, так что можете не рассчитывать на пылкую благодарность с моей стороны.

– Это ужасно, – голос почти упал до шепота, – а я так надеялся воспользоваться сложившейся ситуацией, и надеялся, что вы со слезами признательности броситесь ко мне на шею.

Рандалин выпрямилась, насколько смогла.

– Обещаю, командор Круахана, ваша шея будет последней, на которую я захочу броситься.

– Если мы с вами переживем эту ночь, – заметил Гвендор. – В противном случае вам будет все равно, чью шею осчастливить своими объятиями.

Странный тонкий вой послышался над лесом за их спинами, и по деревьям пронесся ветер, словно листья испуганно зашептались.

– Что это?

– Если я правильно понимаю, это перекликается отряд нашего с вами общего друга Лоциуса. Что-то они совсем близко.

– Дайте мне ваш второй пистолет, – Рандалин закусила губу.

– Оружие здесь не поможет, – Гвендор покачал головой. – И к тому же мы с вами уже в таком месте, где его лучше не доставать.

– А где мы?

– Тихо, – прошептал Гвендор, чуть отпуская поводья и направляя коня в просвет, видневшийся впереди.

Они выехали на небольшую поляну, окруженную высокими деревьями. Ручей, мерно журчавший вдоль тропы, растекался посередине, образуя небольшое озерцо, заросшее неожиданно крупными желтоватыми лилиями. Один из его берегов поднимался, образуя небольшой холм. Трава на поляне почти не колебалась, несмотря на то, что по верхушкам деревьев носился ветер. Рандалин с удивлением осознала, что наступили сумерки, хотя в свою неосторожную поездку верхом она отправилась еще до полудня.

Она испытывала странное чувство на этой поляне – ей неожиданно показалось, что на нее со всех сторон смотрит множество глаз. Она не ощущала враждебности, но здесь явно присутствовала какая-то чужая, непонятная ей сила.

Гвендор слегка шевельнулся в седле за ее спиной. Он не произнес вслух ни слова, но в ее сознании отчетливо прозвучал низкий шепот:

"Олирна".

Деревья снова встряхнули листьями, и с них посыпались капли ночной росы. Ветер пробежал по воде, покачнув кувшинки, и в волнах показался отсвет выглянувшей луны.

"Олииирна", – снова сказал голос.

Рандалин подняла глаза и увидела, что на холме над озером стоит странное существо, больше всего похожее на лань, с настороженно поднятыми и развернутыми ушами и короткой светлой шерсткой, которая словно светилась в полумраке. Лань внимательно разглядывала их большими темными глазами, не похожими на глаза ни человека, ни животного – в них была слишком большая печаль.

На поляне стояла полная тишина. Рандалин могла поклясться, что никто не издал ни звука, но в ее голове снова зазвучал голос, напоминающий шепот листьев:

"По границе моего леса ходит зло, Двухпалый. Это ты привел его сюда?"

"Я не приводил его. Но они гонятся за нами".

Лань беспокойно переступила копытцами.

"И ты посмел прийти сюда, зная, что они последуют за тобой?"

"Нам больше некуда было идти. Их слишком много".

"Мой народ беспокоится, – сказал голос печально. – Я не ждала этого от тебя".

"Прости меня. Но у нас было две возможности – или прийти к тебе, или умереть".

"И они осмелились бы убить Закрывшего Дверь?"

"Ими управляет тот, кто в свое время пытался ее открыть".

Лань не шевельнулась, но деревья угрожающе зашумели.

"Что ты хочешь от меня, Двухпалый?"

"Подними туман, Олирна, и закрой границы леса. И позволь нам переждать ночь здесь".