Текст книги "Коронованный лев"
Автор книги: Вера Космолинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)
Трактовка была вольная, но никто и не попытался возражать. Рейтары Таннеберга, особенно сейчас, после схватки, превосходили нас числом. Хотя, что значит «нас», если Таннеберг, собственно говоря, тоже был с нами? Оставалось только довести это в точности до сведения каждого из здесь присутствующих.
– Та, заговорщики! – жарко откликнулся Таннеберг. – Еретики! Какой-то новый вид. Откуда они взялись, а?
Какой хороший вопрос.
– Только недавно выяснилось, что они вообще есть, и что их много, и что они готовы перерезать нам всем глотки ради их собственного мира.
Таннеберг кивнул.
– Именно это я и слышал. Тавольно внезапно они объявились…
– Совершенно внезапно. Увы. Но натворить они теперь могут что угодно. А опознать их можно… вот по этим меткам. Я сорвал с одного из убитых хранителей повязку и протянул Таннебергу, краем глаза увидев, как кто-то из швейцарцев пошел снимать повязки со своих павших – не дай бог, спутают. Правильно, вот именно…
– Всевфидящее око, – заинтересованно отметил Таннеберг. – Отлишно, будем знать…
– А еще они, как правило, откликаются на слова: «Не правда ли, чудесен мир, сотворенный господом?» – спросил я, повысив голос, уже в который раз за ночь.
– Чег-го? – изумленно переспросил Таннеберг, и со стороны рейтар тоже не последовало никакого вразумительного ответа, кроме шушуканья.
– Прекрасно! – сказал я одобрительно. – Среди вас нет ни одного из них, а у нас были, даже среди людей Колиньи.
– О?
– На этот вопрос они всегда не задумываясь отвечают: «И сохранится в мире». Видите ли, они фанатики, совершенно сумасшедшие, да еще чем-то опоенные – можете их резать на куски, а они едва заметят, поэтому с ними бывает очень непросто справиться.
Бэм испустил громкий нервный смешок, отразившийся от каждой стены на этой улице.
– Непохоже, чтобы вы не справились, – заметил Таннеберг, красноречиво обозревая окрестности.
– Главное, не дать им опомниться, – серьезно ответил я.
– О та, помню, – не менее серьезно ответил Таннеберг, а в его глазах проскользнула одновременно смешливая и уважительная искорка. – Я очшень рад, что вы на нашей стороне, – прибавил он.
– И я тоже, – промурлыкал герцог, решив вмешаться в разговор. – А что сейчас происходит во дворце, вы не знаете?
– Все там на головах ходят, – небрежно, хотя и с некоторой долей вежливого почтения отозвался Таннеберг. – Говорят, подняли и гвардию, и людей де Муи, и всех, до кого дотянулись.
– Де Муи!.. – тихо, почти придушенно воскликнул Огюст, и издал серию невнятных звуков, будто пытаясь проглотить рвущийся из него восторг.
– Сдается, общий враг у нас объявился прежде Фландрии, – пожалуй, не без некоторого намека проговорил Таннеберг.
– Истинно так, – спокойно и несколько меланхолично отозвался герцог.
– Значит, наша помощь вам не требуется? – Таннеберг пристально смотрел на меня, а не на герцога.
– Здесь и сейчас – нет, – ответил я. – А что может случиться в ближайшее время, сказать трудно. На вашем месте, я бы сейчас направился к Лувру или устроил на отряды еретиков охоту по городу. Только будьте осторожны, это достаточно серьезный противник, и очень неприятный тем, что от них нельзя отделаться, пока все они не будут мертвы.
Таннеберг энергично кивнул.
– Что ш… А где адмирал, вы нам не скажете?
– Не сейчас, – сказал я очень мягко и расслышал как Огюст вздохнул с облегчением.
– Что ж, хорошо, – философски отозвался Таннеберг. – Господин герцог, господа… я вас оставляю. Да не изменит вам удача!
– И вам, капитан.
И рейтары, развернувшись, последовали к некоей цели, намеченной самим Таннебергом.
– Ну а что вы посоветуете нам? – спросил герцог, его голос звучал иронично, хотя все еще хранил в себе оттенки прежнего изумления и опаски.
– То же самое.
– О том, что происходит вокруг, вы явно знаете больше всех нас. – Он покосился на Огюста. – Мы не могли бы на минутку отлучиться?
– Конечно.
Герцог поднялся на крыльцо дома Колиньи и я последовал за ним. Какое-то время, не оборачиваясь, он задумчиво поддергивал пальцем какую-то отколовшуюся щепку в косяке, будто увлекшись этим бессмысленным занятием.
– Скажите, – наконец проговорил он негромко, не оборачиваясь. – Вы ведь отлично знаете, что должно было произойти на самом деле?
Учитывая, что об этом мы уже говорили, еще до схватки с хранителями, вопрос был риторический, но он ждал ответа.
– Да.
– А господин де Флеррн?
– Имеет некоторое представление.
– Каким же образом?
– Благодаря нашим новым общим врагам… все стало известно немного раньше, и не только тем, кто вам сочувствует, господин герцог.
– О… – Я промолчал, и он продолжил. – И какие же могут быть последствия расхождения повсюду этих сведений?
– Для вас? – Его палец, коснувшийся щепки, замер. – Полагаю, что никаких.
– Это отчего же? – он продолжал очень нежно касаться щепки, будто щекоча ее.
– Вы же слышали – они хотели убить и вас.
– Да… – его голос определенно поощрял к продолжению.
– И не вы приказали стрелять в Колиньи два дня назад, хотя все подумали именно так, ведь таков был их умысел.
– Так… – с той же самой интонацией.
– Так же как и покушение, совершенное на Таванна несколько раньше – это тоже были не протестанты.
– А!..
– И едва не состоявшийся погром в испанском посольстве.
– Ага. – Он наконец оставил щепку в покое и повернулся. – То есть, вы хотите сказать, что целая череда случаев, это лишь подталкивания со стороны, чтобы снова разжечь потухший было огонь?
– Тем более что многого тут вовсе и не нужно, – подтвердил я. – Вам это так же известно как мне. – Герцог неуловимо кивнул в ответ на этот намек.
– И все-таки, – он никак не желал отступать. – Как вы о них узнали?
– Все началось с того, что один человек заплатил за это своей жизнью. Возможно, вы его знали. Его звали Моревель.
Герцог приподнял брови.
– Но ведь его убили раньше…
– Не раньше чем он успел кое-что сообщить о хранителях – именно так они себя называют. И это привело к тому, что сейчас мы стоим здесь и все еще живы. Не только ваш план сорвался, господин герцог, и неизвестно, появился ли бы у вас этот план, если бы вас не вынудили защищаться.
– Пожалуй… – отозвался он через некоторое время, то ли кивнув, то ли качнув головой. – И что вы намерены делать дальше?
– Избавляться от них. Они – нечто противоестественное. Как результат черного колдовства.
Герцог серьезно понимающе кивнул.
– Стало быть, общее управление по устранению угрозы происходит в Лувре?
– Разумеется. – Мы помолчали, не уточняя.
– Почему вы так заинтересованы в том, чтобы никто из нас никого не убил?
– В такой ситуации это было бы безумным расточительством. Каждая из таких смертей им на руку – расчищает дорогу к власти.
– Понятно, – проговорил герцог, вряд ли, все-таки понимая. – И это значит, моя смерть вам не нужна… – прибавил он, размышляя вслух. Именно это его заботило больше всего, и трудно было его в этом винить.
– Франции нужна ваша жизнь, – сказал я, и он слегка дернулся. – Ваша сила, ваша способность вести за собой людей, ваша личность. Потому что… безличие вы сегодня уже видели.
Пристально глядя мне в глаза, не отводя взгляда, герцог поежился.
– Да уж… – он вздохнул. – Что ж, значит, для нас всех эта ночь еще не закончена.
– Да, господин герцог.
– Вы собираетесь пойти с нами?
– Нет, боюсь, у нас есть еще несколько дел на эту ночь. – Он испытующе посмотрел на меня, будто пытаясь догадаться, что именно это за дела, потом просто кивнул.
Мы сошли с крыльца и герцог махнул рукой Бэму. А потом снова полуобернулся ко мне.
– Как я понимаю, в дальнейшем я могу на вас рассчитывать в том, что касается этих… тварей?
– Разумеется, – повторил я, хотя слово «тварей» меня покоробило. Оттого, что эти люди собираются резать не друг друга, а «тварей», светлее и лучше им не стать. Может быть даже наоборот – ведь у них есть все основания буквально не считать врагов за людей, и от этого никуда не деться. А обернуться это все может еще чем-то худшим… Впрочем, это абстрактно. Пусть будет что будет. А того, что должно было быть – все-таки нет… И нельзя отрицать, что в этом есть какое-то огромное, почти сказочное утешение.
Мы распростились с Гизом и швейцарцами, отсалютовав друг другу, и отправились восвояси. Едва мы свернули за угол, я внезапно получил сильный, хоть и не сокрушительный удар кулаком в плечо и от неожиданности отлетел к ближайшей стене. Мишель издал тревожный протестующий возглас.
– Ох, извини! – возбужденно пробормотал Огюст, глаза его в темноте горели сумасшедшим азартным огнем. От избытка чувств он немного побоксировал с воздухом, а потом и со стеной, повторяя, будто не веря себе: – Это же надо!.. У них получилось!.. У нас получилось!.. – И развернувшись, снова толкнул меня, на этот раз мягче, хотя и не менее энергично.
Мы двинулись дальше. Огюст, не в силах справиться с собой, пританцовывал на ходу и подпрыгивал.
– Это совсем другая ночь!.. Это совсем другой мир!.. Видишь? Может, и правда все было подстроено! Того, что мы знали – не должно было быть!..
«Да черта с два!» – подумал я раздосадованно, но останавливать Огюста не хотелось.
Над нами послышался какой-то шум, в доме, который, как и прочие вокруг, казалось, мирно спал или пустовал. Грохот, сдавленные звуки, потом ставни на втором этаже распахнулись, и на нас головой вниз выпала белая фигура, неуклюже раскинув конечности, как кукла. В гротескном молчании она грянулась на мостовую. Характерно кракнули шейные позвонки. Вокруг все еще был островок почти мертвой тишины, но откуда-то из-за его границы доносились истошные вопли, дикое ржание и выстрелы.
– Ты уверен, что это совсем не та ночь? – медленно спросил я.
На лице Огюста, мгновенно переменившемся, был написан нездешний ужас. Он будто прирос к месту и только, задрав голову, пораженно уставился на открытое окно, должно быть, не в состоянии выдавить ни звука. Чьи-то шустрые руки аккуратно захлопнули ставни, и все стало как было, только перед нами лежал мертвец в заляпанной разорванной сорочке и вокруг него растекалась темная лужа. Мишель, такой же быстрый, как руки в окне, склонился над мертвецом и зачем-то потрогал его шею, прежде чем признать, серией мелких потрясенных кивков, что он мертв.
– Это… – прошипел Огюст, сделав бессознательное движение, будто собирался вломиться в дом.
Я остановил его, схватив за плечо.
– Оставь. Это частность. И тут уже все кончилось. Надо продолжать, чтобы все было не так, как было.
Огюст ожесточенно замотал головой, но ответил: «Да…» и мы пошли дальше, ускоряя шаг.
– Господи, ну куда ты смотришь?!.. – сдавленно простонал он сквозь зубы, протестующе и отчаянно тряхнув головой.
– А он любит смотреть триллеры, – пробормотал я едва слышно и мрачно.
Вся сумасшедшая радость из Огюста выветрилась. А я перестал сожалеть о хранителях. Как бы там ни было, расправа над ними – меньшее зло, хотя бы и потому, что они все равно, по большому счету, ничего не чувствуют. По дороге нам пару раз преградили путь отнюдь не хранители. Одну компанию мы отпугнули, другую, в буквальном смысле слова, обратили в ничто. А потом еще попалась некая пухлая дама в кружевной сорочке, кровь с молоком, миловидная и явно добродушная, азартно пальнувшая в нас в окно из аркебузы – наверное, муж не взял ее сегодня с собой на божье дело. Я громко велел ей прочесть в качестве епитимьи десять раз «Ave Maria», и мы оставили ее глубоко огорошенной. После этого Огюст начал истерически хихикать, снова приходя в себя. Все-таки, это была другая ночь. Сумасшедшая, гнусная и странная, но другая – все это были пусть жуткие, но мелочи…
– «О tempora – умора!» – перефразировал я, и Огюст откровенно сорвался в хохот. Мишель взирал на нас скорбно, но сдавалось мне, по-своему, он понимал нашу реакцию.
И мне вдруг подумалось, что, пожалуй, я знаю, почему Жанна не предвидела об этой ночи ничего определенного, хотя и испытывала перед грядущим мистический ужас. И мне казалось, я даже понимал, почему мог пролиться «океан крови», если бы мы не были осторожны – мы могли спугнуть хранителей, и если бы они не вышли сегодня на улицы… ох, ничего бы хорошего из этого не вышло… Происходящее действительно было слишком неоднозначно, неясно и ненадежно, и слишком связано с нами.
Жанна… – я подумал о ней со сдержанной нежностью, которую тщательно пытался спрятать от себя самого. – Что она чувствует теперь? О чем думает? Вряд ли испытывает облегчение, которое, в глубине души, чувствуем мы. Ей ведь не с чем сравнивать. Она смотрит только вперед, не назад – в прошлое, которого не было и уже не будет. Как переживут эту ночь наши друзья, находящиеся сейчас в нашем доме. Как восприняли это приглашение, когда мы все исчезли? От кого им ждать объяснений? От Жанны? Или от Дианы с Изабеллой. Надо наконец с ними увидеться. И не только с ними. Надо свести воедино то, что происходит в разных частях этого города.
Сперва мы заметили впереди слабое зарево, а потом услышали взрыв.
– Пожар? – встревоженно предположил Огюст. – Как раз над…
Последний квартал мы пробежали. Сбавив шаг на самом подходе, – мы уже поняли, что это не пожар, – и остановившись в глубокой тени под прикрытием стены ближайшего дома, заглянули за угол.
– Черт побери! – изумленно пробормотал Огюст. – Вот это да…
Зарево поднималось от факелов. Не то, чтобы их держала вся, должно быть, сотня человек, что мы увидели, факелы были, по-видимому, у каждого третьего. Перед нашим домом, на улице и за сорванными взрывом воротами, черной тучей толпились хранители – все с белыми повязками, узнаваемые и своим молчанием и почти одинаковыми, будто фабричными, касками, и своим предводителем… Он стоял на достаточном расстоянии от дома, чтобы не бояться случайного выстрела из него, и также как и его люди, в кирасе – разумеется, куда более эффектной и вычурной, но без каски, должно быть, полагая это небольшим и оправданным риском.
Дизак. Вот мы и встретились… Просто в бесподобном месте и в бесподобное время.
– Я знаю, что вы здесь! – зычным голосом провозгласил Дизак среди безмолвствующего пространства, в котором лишь потрескивали факелы. – Я уже побывал в вашем доме и мне подробно сообщили, где вы! – его голос был уверенной смесью издевки и патоки. – В Париже небезопасно, происходят беспорядки, на улицах идут бои, повсюду кровь и убийства, – голос Дизака драматически задрожал. – Я боюсь за вас, госпожа моего сердца, и я обязан защитить вас, окружив неусыпной заботой!..
– Грубо работает, – неромантично высказал свое мнение Огюст, сердясь и рассуждая сам с собой: – А потом было бы не проще это сделать? Без боя? Или раньше?..
– На его взгляд и так все просто, – я решил отдать врагу некоторую справедливость. – Плюс еще и наглядно, если б беспорядков было больше… И думаю, ему нравится идея под шумок немного порушить наш дом.
– Если вы выйдете, – патока, которой сочился его голос, напоминала взрывоопасный нитроглицерин, – обещаю, я не сровняю это место с землей и никого здесь не трону! Но я могу подумать, будто вас тут удерживают силой или обманом…
Ну да, конечно, превратим черное в белое. Да здравствуют драконы-спасители!
Одно из окон вдруг распахнулось, в него выглянул рассвирепевший Бертран дю Ранталь.
– Полно, Дизак! – каждое его слово исходило яростью – легкой и летучей, куда ей хотя бы до горящей смолы? – Вы смеете вторгаться сюда с войском, сносить ворота, и говорите о том, что в городе небезопасно?! Да вы и есть опасность!..
– Проницательно, – пробормотал под нос Мишель, должно быть, в глубине души разволновавшийся не на шутку, раз позволил себе вслух комментировать происходящее.
– И вы хотите, чтобы к вам кто-то вышел? Да ни за что!
– Постойте! – ответил Дизак почти смиренно и проникновенно, показным терпением гася ярость Ранталя. – Но я ведь хочу спасти и вас! Вы протестант, а хозяева дома – католики. Знаете ли вы, что это означает сегодня?
– Оххх… – пропыхтел Огюст.
– «Драконы обманывают правдой!..» – пробормотал я.
– И что же? – непонимающе, с вызовом буркнул Бертран.
– Да то, что они должны вас убить, как только им представится случай! По приказу короля! Думаете, они ослушаются? Не посмеют! Спросите их и пусть они попробуют это отрицать!
– Какой приказ короля? – озадаченно переспросил в пространство, по-видимому, вконец переволновавшийся МишельантальРан, он и так сегодня слишком много пережил, и все время, в основном, молчал.
Огюст угрюмо усмехнулся.
– Не бери в голову, – сказал я. – Король передумал.
Мишель с готовностью кивнул, как примерный ученик, с некоторой долей потрясения и благоговейного уважения к вещам, которые ему не следует понимать. Раз мы с Огюстом были сегодня явно заодно, ему лишь оставалось верить нам на слово.
Я внимательно оглядел пространство возле дома, заполненное толпой хранителей, но не приметил никого, кто мог бы претендовать на равный статус с Дизаком. А раз хранители появились намного раньше чем месяц назад, этот некто должен был бы претендовать на статус более высокий.
И раз Дизак явно действовал в своих личных интересах – хоть как провидица, Жанна могла представлять для него не только или не совсем личную ценность, но о личном интересе говорил сам бесцеремонный стиль его действий – его напарника или руководителя определенно не было рядом. А будь Дизак предоставлен себе раньше, он бы наверняка уже осуществил свое намерение, но что-то его сдерживало – и подготовка к этой ночи и – скорее всего – чей-то приказ, не дававший ему отвлекаться.
А этот некто наверняка с не меньшим войском действует сейчас где-то в другом месте и, пожалуй, к исходу ночи уже будет ясно, кем именно он является. Хотя, не исключено и то, что он продолжит дергать за ниточки, оставаясь в тени, а активные действия предоставив Дизаку. Но для этого последний находился сейчас в недостаточно стратегически важном месте для настоящего главнокомандующего. Если только он не раскусил нас. Но тогда он должен был бы знать, что большинства из нас здесь нет. Маловероятно… Нет, основное действо происходит не здесь.
Ранталь в окне, тем временем, заколебался, отвернулся, а потом и вовсе пропал.
Дизак с усмешкой продолжал смотреть на окно. Он был уверен, что все карты у него в руках, так или иначе.
– Так, – я посмотрел на Мишеля. – Отправляйся и зови на подмогу кого угодно, любой отряд, какой подвернется, если только не увидишь белых повязок.
– Если это будут протестанты… – неуверенно начал Мишель.
– Один черт!
Мишель удовлетворенно кивнул, не обиженный, а напротив, скорее обрадованный. Он всего лишь уточнил.
– А мы отправляемся в две другие стороны и зовем еще отряды, кто бы ни подвернулся? – подхватил Огюст, но в его голосе звучала явная фальшь, слишком похожая на подозрение.
– Нет. То есть, ты – да, неплохая идея… Мишель, пошел! – велел я свирепо, перебив самого себя. Мишель серьезно кивнул и почти бесшумно побежал во тьму. – Огюст, это отличная идея, давай еще за каким-нибудь отрядом!
– Ты что это задумал? – почти прорычал сквозь зубы Огюст, впившись в меня, по-волчьи, взглядом исподлобья.
– Отвлеку их пока.
– Спятил? – надсадным шепотом взвыл Огюст. – Один выстрел или нападение скопом хотя бы дюжины из них – какого черта им рисковать, если они даже не соображают?.. Смотри, они все-таки глядят по сторонам!
Огюст был прав – несколько хранителей по периметру стояли спиной к происходящему и поглядывали вокруг.
– Я знаю. – Вытряхнув из рукава припасенную метку со всевидящим оком, я принялся прилаживать ее на видное место. – Помоги мне.
Огюст машинально помог. Потом сделал большие глаза и повторил:
– Ты что?..
– Не могу же я оставить девушек в такой ситуации с этим типом.
– Вряд ли им что-то грозит, – осторожно предположил Огюст. – Не убьет же он их. А на что другое эти ходячие автоматы вряд ли способны…
– Может и убить, если они на него нападут. – Или превратить в ходячие автоматы. Мало ли что.
– Ох… – сказал Огюст. – Пошли вместе!
– Не надо.
– Почему?
– Тебя он не мечтает размазать по стенке тонким слоем. И не станет всерьез отвлекаться, убьет быстро.
– Черт возьми, это и есть твой козырь?!..
– Угу. Негативный интерес – тоже интерес…
– Ранталь, вы еще живы? – раздраженно позвал Дизак.
Ранталь снова выглянул в окно. Выглядел он мрачно.
– Вы лжете, – его голос был хриплым и севшим. – Вы католик, Дизак, так вот зачем вы пришли…
– О нет, нет! – проникновенно и певуче возразил Дизак. Вот ведь фанфарон… – Я отрекся от этой лживой веры. Я служу миру, и клянусь богом… – я пропустил, что он сказал дальше, так как меня снова отвлек Огюст, встревоженно себя охлопывающий.
– Черт, все пистолеты разряжены и зарядить нечем, Мишель уволок!..
– А… – я вытащил пару своих пистолетов. – Держи. Эти были недавно снова заряжены. – Огюст кивнул и попытался снова отдать их мне. – Да нет же, это тебе, вдруг пригодятся!
– А тебе нет?
Я терпеливо вздохнул.
– Нет. Если такая штука будет у меня в руках, меня точно пристрелят.
Огюст с сожалением глянул за угол.
– А отсюда не получится?..
– Увы, нет.
Огюст вздохнул и сунул и мои пистолеты за пояс, уж не знаю, где там они у него уместились.
– Найди кого-нибудь, – попросил я его. Огюст печально кивнул и, отчаянно тряся головой, будто у него в ушах была вода, ушел в ночь быстрым шагом. Я на мгновение прислонился затылком к стенке, глубоко вздохнул и снова прислушался. Чуть-чуть выждать, а потом… Надо же что-то сделать с этой сотней.
– Что вы сделали с нашими слугами? – резко спрашивал Ранталь. – Он тоже по-своему отвлекал его, тянул время. В ожидании чего? Что случится хоть что-нибудь?
– Разумеется, ничего. Но я знаю способ, как научить их лучше служить вам…
Скоро он потеряет удовольствие от этого разговора и перейдет к действиям. Ладно, значит, пора.
Не доставая никакого оружия, я плавно вышел из-под прикрытия стены. Глаза не шелохнувшихся сторожей метнулись ко мне и зацепились за метку на моем рукаве. Стражи не расслабились, но и тревогу поднимать не спешили. Я глянул на окно, в которое выглядывал Ранталь, он смотрел горящим взглядом прямо на Дизака, и меня все еще маскировали от него тени за пределами освещенного факелами пространства. Хорошо…
Раз – два – три – четыре – пять шагов… Стражи разглядели рисунок на метке, и их взгляды стали снова отрешенно-стеклянными. Я поравнялся со стражами, они еще немного посмотрели на меня, потом привыкли и отвернулись. На мои еще несколько шагов вглубь, уже за сорванные ворота, они никак не отреагировали. Ночь непуганых хранителей… Вряд ли пережившие эту ночь станут повторять старые ошибки, им будут давать инструкции похитрее. Хотя, какой смысл? Кто сказал, что их способ не достаточно эффективен? Исключения только подтверждают правило. Да и исключение ли это? Отсюда, наверное, я мог бы застрелить Дизака почти в упор. Но может быть, это была всего лишь иллюзия. Скорее всего, на это они все же успели бы отреагировать, охраняя своего вожака – на поднятый пистолет или на резкое движение, а реакция у них, я помнил, была отменная… Конечно, на мгновение ничего не стоит опередить кого бы то ни было, при должной неожиданности, было бы желание. Но есть ведь еще и такая вещь как промах – любая случайность, осечка и второго шанса уже не будет. Заняв удобную позицию поблизости, я снова обратил внимание на то, что он говорил:
– … Довольно, мое терпение и время иссякли! – его тон уже не был так любезен как прежде. – Мне ничего не стоит взорвать дверь так же как ворота! И почему я говорю с вами? Где хозяева этого дома? Режут гугенотов или отсиживаются, поджав хвосты, по углам, не смея показаться? Не самые благородные деяния, что одно, что второе! Где этот трус Шарди? Прячется за вашей спиной? Где это ничтожество?..
– Прячется за твоей спиной, – сказал я спокойно и мягко, чтобы не напугать его, спровоцировав на какую-нибудь фатальную для меня резкость.
Дизак, похоже, не поверил своим ушам. Какое-то мгновение мне казалось, он продолжит говорить, не обратив на меня внимания, и даже не обернется. Но он обернулся. Бросил снова быстрый недоумевающий взгляд на Ранталя в окне и отступил на шаг, резко положив руку на эфес бретты. Реакцию Ранталя, если ему было видно и хоть сколько-то ясно, что происходит, я оценить не мог, так как смотрел не на него, а только на Дизака.
– Ты?.. – выдавил он изумленно, мне показалось, что сейчас он потрясет головой, пытаясь проснуться или отогнать галлюцинацию, и тут же, опомнившись, рявкнул: – Взять его!
Да, реакция у хранителей отменная, приказ был выполнен, едва он договорил. Чьи-то руки вцепились в меня прежде, чем их владелец приземлился, совершив прыжок, и они были не единственными.
– Князь тьмы! – воскликнул кто-то воодушевленно или предупреждающе, посреди общего безмолвия, и глаза хранителей вокруг вспыхнули жутким одержимым огоньком. Еще один мой старый знакомец? Похоже, и у них в ходу свои легенды. Дизак, прищурившись, покосился на заговорившего и усмехнулся.
– Да неужели? Лучезарный принц Люцифер собственной персоной? – осведомился он с глумливой ноткой. – Как ты подобрался?
– Подошел.
Его взгляд приковался к повязке на моей руке. Сперва его губы дернулись в сардонической ухмылке – видно, он решил, что был недалек от истины, предположив, что я отправился резать в эту ночь гугенотов, но тут же ухмылка окаменела. Он разглядел «всевидящее око».
– Хитрый ублюдок!.. – он резко сорвал с меня раздражавшую его повязку и бегло осмотрелся внимательным взглядом по сторонам, задерживаясь на каждом из окружавших нас углов. Но там никого не было. В его глазах снова мелькнула озадаченность.
– Не правда ли, чудесен мир, сотворенный господом? – проговорил он с сомнением.
– Если, конечно, он сотворен именно им, – повторил я свою давнюю шутку. Дизак изумленно дернулся и недоверчиво усмехнулся.
– На что ты, интересно, рассчитывал, придя сюда?..
Именно на это и рассчитывал, что ему будет интересно. Поглядывал он на меня с кровожадным весельем, зная, что может позволить себе не торопиться.
– На то, что ты согласишься на поединок. Мы долго откладывали.
Дизак запрокинул голову и с плохо скрываемым восторгом расхохотался.
– Средневековый идиотизм, – он покачал головой почти дружелюбно и, небрежно левой рукой вытащив дагу, картинно потрогал лезвие, будто проверяя, хорошо ли оно наточено. – Зачем мне это? – Он глянул на дом. – Но похоже, ты можешь послужить мне ключом.
– Ты можешь просто взорвать дверь и ключ тебе не нужен.
Дизак снова приподнял брови.
– И верно. – Он с улыбкой поднял кинжал, вертя его в пальцах. – Тем более, зачем ты мне?
– Затем, что ты не любишь проигрывать.
Вместо кинжала, он уколол меня взглядом.
– И что дальше? На что ты надеешься?
– На то, что ты прикажешь своим людям убраться, в том случае, если будешь побежден.
Дизак помолчал, пристально глядя мне в глаза и продолжая раздражающе помахивать кинжалом. Потом смешливо фыркнул, хотя было в его лице что-то отчасти окаменевшее – его самолюбие и впрямь пострадало от кое-каких наших прежних встреч, и снова быстро окинул улицу внимательным взглядом. Затем задумчиво посмотрел на свой отряд. Сотня. Кто с ней справится, даже если застанет врасплох? Он ничем не рисковал. Был уверен и в себе и в своем отряде.
– И с какой же стати мне им это приказывать?
– Ты не уверен в том, что победишь?
Дизак прищурился, перестав рассеянно помахивать в воздухе кинжалом, перехватил его покрепче, уже без шуток.
– Ты чертовски надоедливый сукин сын, и слишком далеко зашел. Я мог бы одним движением перерезать тебе горло или приказать свернуть шею. Но ты прав – так будет слишком просто. Что ж, считай, что сам напросился. – Он снова бросил взгляд на дом. – И пусть это будет уроком для всех… – В его глазах появился шальной предвкушающий огонек. – Расчистите нам место.
Хранители потеснились, освобождая для нас достаточный пятачок земли. «Истоптали все клумбы», – подумал я с досадой, и вдруг услышал испуганный женский возглас. В доме разглядели, что происходит и все поняли. Но это был не голос Жанны, скорее, Дианы, и почему-то я был этому смутно рад. И продолжения, слава богу, не последовало. В доме затаились, не решаясь возобновлять переговоры. Верно рассудили, что могут лишь помешать.
– Ну-с, что медлим? – осведомился Дизак, положив ладонь на рукоять рапиры, дага и так давно была у него в руке. Прищурившись, он зорко посматривал, не выкину ли я чего-нибудь непредвиденного, хотя по нему было видно, он уверен, что не выкину, потому и опустил даже такой элементарный ход, как обыск.
– Ты так и не приказал своим людям убраться, если будешь убит. И…
– Что еще?
– Ты до сих пор в кирасе.
Дизак рассмеялся.
– Ты прав, в ней мне будет неудобно.
Он небрежным движением отстегнул ремешки, и сбросил ее на землю. Я тоже избавился от плаща, бросив его рядом.
– Что-то еще? – предупредительно поинтересовался Дизак.
– Приказ.
– К дьяволу, это все равно не понадобится. Можешь не надеяться.
– Если ты так уверен, почему бы не приказать?
– Нет, – в его голосе зазвучал металл. Понятно. Он считает, что одна эта фраза из его уст, в отличие от самого боя, только попортит его реноме. Посланец божий должен быть стоек и непреклонен, и не заключать ни с кем сделок. Значит, это его последнее слово. Жаль. Задуманное никогда не исполняется на все сто процентов. Что ж, стоило попробовать. Все равно, если они останутся обезглавленными, с ними будет легче справиться. Если. Если… Не так уж я и сам в этом уверен. Возможно, застрелить его было бы все же более верной мыслью. Но ведь одним выстрелом не потянешь время, не отвлечешь надолго. А там, мало ли что случится. Тихий визг извлекаемой бретты прозвучал раздраженно. – Выбирай, или ты дерешься, или ты не дерешься!
Я пожал плечами и тоже извлек рапиру и дагу. Рапира выскользнула из ножен с легкой заминкой, видно, я не слишком хорошо протер ее, когда прятал в последний раз, или в предпоследний… Некоторые полагают, что это дурной знак. Я внимательно посмотрел на Дизака и улыбнулся.
– Я рад чрезвычайно, что ты не уверен в своих силах.
– Дешевый трюк! – бросил он презрительно. – Если я согласен драться, то только на своих условиях. Надеюсь, тебе легче от мысли, что ты умрешь в любом случае, победишь или проиграешь? Ты сделал глупость, когда пришел. Вот и расхлебывай. Если хочешь, умри быстро! – и он сделал выпад.
Я парировал и отступил, не нападая в ответ. Стоило потянуть время, да и изучить его получше – на его стороне сила и память, на моей – только призрачная неожиданность.
– Дизак, похоже, не удивился, впрочем, я сильно сомневался, что он всерьез был намерен расправиться со мной одним ударом. В конце концов, а где же ужас в моих глазах? Где чувство западни и безвыходности?
