Текст книги "Коронованный лев"
Автор книги: Вера Космолинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)
– Не правда ли, чудесен мир, сотворенный господом? – многозначительно проговорил все тот же главарь застывшей на своих местах четверки, буравя меня неотступным, но мало что выражающим взглядом, остальные по-прежнему хранили осязаемое, повисшее в воздухе молчание. И ярость куда-то схлынула, уступив место прежней холодной настороженности.
– И да сохранится в мире, – ответил я словами Карла. Главарь медленно кивнул.
– Идем с нами, – велел он. – Отдай нам оружие.
Если просто пойти с ними я, может быть, и не отказался бы из глубоко запущенного любопытства, то последнее предложение придавало всему предприятию слишком сильный оттенок сомнительности.
– И куда я должен с вами пойти? – поинтересовался я.
В ответ мне раздался слаженный визг извлекаемых клинков.
– Ты лжец и обманщик! – прогремел главарь, кидаясь вперед.
Я метнулся вбок, за угол, и подставил ему подножку.
Главарь вылетел из проулка во двор рыбкой, растянувшись на грязных булыжниках. Другие замешкались, пытаясь не наступить на него, и встретил я их во дворе уже с рапирой и дагой в руках, спокойно удерживая их на безопасном для себя расстоянии.
– По-моему, я только спросил!
– Лжец! – рявкнул главарь, быстро поднимаясь. – За это ты должен быть покаран!
– Да кто вы, черт побери, такие?! Чтобы об этом рассуждать?!
Кажется, я их немного удивил. Наверное, их давно не обвиняли в том, что они еще и рассуждают.
И разумеется, они не ответили. Должно быть, им было не велено отвечать, или велено не отвечать. Если призадуматься, несколько разные вещи, и говорящие о несколько разных вещах… Я мельком глянул на арку, мне казалось, уйти от них будет нетрудно, они явно не отличались большой сообразительностью, но было в них что-то меня беспокоящее. В том, как они меня догоняли, видна была откровенная неуклюжесть, как и в том, что они позволили остановить себя в узком переулке. Мне пришло в голову, что они могли занимать первоначально и более выгодную позицию, а изменить ее им пришлось оттого, что сойдя с крыльца, я внезапно свернул не в ту сторону. И все же, это было неуклюже, будто они совсем не думали, исполняя данный им приказ. Атаковали они, не считая своего главаря, все так же молча, не бранясь и не подбадривая друг друга – просто выполняя свою задачу. Я без особого труда парировал их первые атаки, но… словно как-то замедленно. Странно… Так и не выбрав нужного момента, чтобы с легкостью разбросать их оружие по двору. В какой-то момент, казалось, даже едва успел отвести в сторону чужой клинок, который чуть не царапнул меня по руке. Собственная медлительность меня озадачила, но вдруг я понял, что это не я двигаюсь медленно, а они – необычно быстро и слаженно. И это при кажущейся-то тупости… Диссонанс был налицо. Говорить с ними было, похоже, бесполезно, а вот реакция у них была преотменная. Кем же они и впрямь, черт побери, были? Конечно, до кого-то из нас им было далеко, но и для нас они могли представлять серьезную опасность, особенно, если их было много. И эти пустоватые взгляды – «безжизненные, спящие, заколдованные», – как сказала Жанна. И еще она сказала, что их много. Хранители? Которых прежде я видел только с зелеными ветками, а не со шпагами? Что же, они все такие?.. Если так, то было отчего волосам на голове зашевелиться.
Но похоже, и я оказался для них сюрпризом, несмотря на то, что они не очень-то были склонны раздумывать.
– Ты можешь противостоять нам, – озадаченно проговорил главарь. – Кто ты такой?.. – вопросил он требовательно.
Странный вопрос, учитывая, что они знали мое имя.
– Князь тьмы! – пошутил я. – А вы и не знали? – Универсальное объяснение, и ничего не говорящее и исчерпывающе.
Главарь только серьезно кивнул, а в глазах прочих что-то загорелось. Других вопросов не будет – слишком мал шанс на то, что они могут оказаться критически-мыслящими атеистами, а любому, кто их спросит, принесет кругленький ноль информации. Разумеется, кроме самого того факта, что они почему-то со мной не справились и не выполнили задание. Что же с ними такое сделать?.. Убить? В одиночку? И что тогда в самом деле обо мне подумают?.. Меж тем, они бросились в бой с новым жаром, а я понемногу отступал, решая, что же делать дальше и просто тянул время. Как оказалось, не зря. От арки лавиной покатил грохот – с дюжину всадников с гиканьем промчались под ней. Оглянувшись, я зазевался и все-таки получил легкую царапину на запястье.
– А что у нас тут?! – с веселым звериным азартцем поинтересовался молодой голос.
– Каррико!.. – воскликнул было я, узнав своего преемника на посту лейтенанта королевских шеволежеров, и вдруг уже оцарапанную руку обожгло, будто в ранку угодил перец. Я непроизвольно поморщился, втянув воздух сквозь зубы, и отступил, с подозрением посмотрев на своих противников. У них что же, еще и оружие отравлено?.. Правильно расценив мой взгляд, главарь торжествующе усмехнулся, в его глазах по-прежнему горел маниакальный огонь, но все шестеро как по команде отступили, чуть опустив оружие и не обращая внимания на появившихся во дворе всадников.
– Лейтенант! – воззвал кто-то, и голос тоже был знакомым, не уверен, окликал ли говоривший Каррико или просто узнал меня.
– Шарди! – удивленно воскликнул балагур Каррико. – А что это вы тут развлекаетесь? А нам-то можно?!..
– Грешников жгут их грехи, – многозначительно произнес главарь, глядя только на меня. – А тебя – тем паче.
Они снова отступили со странными слабыми улыбками. Но я отчего-то понял – это не яд. Это и впрямь что-то вроде перца, убеждающее их в том, что они действуют правильно. А прочих это должно пугать, отбивая охоту к сопротивлению.
– Мы передали послание! – подытожил главарь. – Он грядет. Он низвергнет тебя и воинство твое.
– Спасибо, – процедил я. – Приму к сведению. – И они, вложив шпаги в ножны – видимо, что такое превосходящая сила они все же понимали, преспокойно пошли прочь.
– Эй! – изумленно напомнил о себе Каррико. – Что происходит? Куда это вы? Шарди, что… черт побери, что тут у вас?..
Похоже, он еще не оставил давнюю привычку спрашивать у меня, что ему делать, оставшуюся со старых времен, когда он был еще только корнетом.
– Пусть идут, – сказал я. В этой ситуации это был лучший выход. Перестук копыт по булыжникам прозвучал как еще один вопрос. Я посмотрел на Каррико – тот склонился в седле и глядел на меня изумленно большими глазами, как подросший птенец, выглядывающий из гнезда, его темные волосы стояли торчком, топорщась из-под сдвинутого набок берета. Я невольно улыбнулся, у него всегда был такой забавный вид.
– Спасибо, – сказал я на этот раз сердечно, – ты появился как раз вовремя!
– Но… э… – Каррико протянул было руку вслед проскальзывающим в тот же узкий переулок, откуда они появились, хранителям. – С ними-то что?
– Да, лейтенант… – относительно пожилой солдат с пронзительно голубыми глазами поводил головой от меня к Каррико, так что никто из нас так и не понял, к кому же он обращался. – Мы б их вздрючили, чего там?..
– Не надо, Фьери. Мне нужно, чтобы они вернулись к тому, кто их прислал. Пусть возвращаются.
Может быть, мне это и не было так уж нужно, но чего мне точно было не нужно, так это того, чтобы кто-то с ними связывался, пытался слишком явно выяснить, что происходит, или перебил их всех. Такой выход казался самым повисающим в воздухе и безопасным. Неважно, что они скажут, что не могли со мной справиться. Вернутся они целыми и невредимыми, и про появившийся отряд не умолчат, значит, все еще будет неясно и спорно.
– Аа… – протянул Фьери и понимающе подмигнул мне. Что он там понял, кто его знает. Но как бы то ни было, теперь-то я уж точно опаздывал на встречу. Убедив Каррико и компанию, что со мной все в порядке, и конечно, я когда-нибудь расскажу ему, в чем дело, я расстался с ними и наконец добрался до «Пьяного фонарщика», без дальнейших приключений. Когда я вошел в таверну, уже смеркалось, и внутри вовсю плясали огни, как в маленькой веселой преисподней.
– Поль! – тут же крикнул Пуаре, раньше, чем я заприметил его и всю компанию за столом в дальнем углу. Готье казался недовольным, по-видимому, он что-то увлеченно рассказывал – рука его зависла в воздухе.
– А, вот ты где! – воскликнул он сердито. – Мы уже начали волноваться.
– Да не то, чтобы, – небрежно улыбнулся Рауль. – Мы же знали, где он.
– А если не только мы это знали? – резонно возразил Готье. – Должен же он был понимать…
– Я все понимаю, – перебил я, садясь на скамью рядом с приглашающе подвинувшимся Фонтажем. – И представь себе, ты совершенно прав.
Фонтаж тут же повернулся, принявшись выискивать на мне следы очередного приключения, на мгновение задержался взглядом на вспухшей царапине на моем правом запястье и скептически поднял брови.
– Опять подрался?! – с безнадежной усмешкой всплеснул руками Пуаре. – Вот только оставь тебя без присмотра…
Я уже сто раз слышал эту банальность.
– И что?
– И опять.
– Ну и ладно.
Рауль подвинул мне наполненную кружку. Что там, я даже не спросил – когда Рауль бывает один, он еще может подшутить, но когда рядом Фонтаж, все, в чем они оба могут соревноваться – это в изысканности вкуса. Я сел поудобнее и окинул компанию осмысленным взглядом. Огюста здесь не было, для Пуаре и Фонтажа он, разумеется, был не настолько своим, чтобы они могли говорить при нем свободно, при всем желании.
– Что стряслось? – спросил Готье.
– Да так, – ответил я, – шестеро по дороге. Правда, я все равно уже опаздывал.
– Вот, – назидательно произнес Пуаре, будто это что-то объясняло и выводило определенную мораль.
– Средь бела дня? – поинтересовался Фонтаж.
– Среди него, – подтвердил я. – Я так понимаю, вы уже успели без меня что-то обговорить?
– Немного, – ответил Рауль. – А что случилось с шестерыми?
– Разбежались, – несколько преувеличил я, чтобы долго не объяснять. Потом кое-кому перескажу подробнее и с некоторыми выводами, но не сейчас. – Неожиданно прискакал Каррико с ребятами из отряда – проезжал мимо, услышал звон оружия и решил заглянуть во двор, побыть миротворцем.
– Славный парень! – заметил Пуаре.
– Большой город – большая деревня, – усмехнулся Готье. – Все всех знают!
– Вот только, знаете что… – проговорил я. – Впервые видел хранителей без зеленых веток, зато со шпагами.
Пуаре неожиданно фыркнул, поперхнувшись своим вином.
– Да ты что?! – вопросил он удивленно, смахнув с усов повисшие капельки. – С чего ты взял, что это они?
– Сами сказали.
– Быть не может, – заявил Пуаре с каким-то сосредоточенным видом, будто обдумывал что-то, о чем подозревал, но в чем не был уверен. – Зачем бы им это?
– И мне хотелось бы знать.
Пуаре что-то задумчиво пробормотал под нос.
– Вообще-то, не к добру все это, – заключил он уже громче.
Фонтаж буравил взглядом стол.
– С ними, конечно, не все чисто, – проговорил он негромко. – Только говорить об этом как-то не принято. А возможно, тебе солгали. Все говорят друг о друге все, что только могут. К тому же, король их общество одобряет и это всем известно. Стали бы они разбегаться от королевской гвардии?
– Возможно, ты прав, – допустил я. Зачем настаивать? Семена сомнения есть в каждом из нас и только ждут, когда пригреет солнце, чтобы прорасти. – Тем более, требование из их уст не приближаться больше к дому Ранталей, звучало определенно странно.
– О, – сказал Фонтаж мрачно. – Дизак окончательно обнаглел.
– И ему, как ты помнишь, король тоже в последнее время благоволит.
– Ну, сегодня ты его все-таки уел! – удовлетворенно заметил Пуаре. Явно имея в виду не короля.
Фонтаж, поморщившись, кивнул.
– И все-таки, эти линии как-то плохо сходятся и вяжутся.
– Не нравится мне все это, – снова проворчал Пуаре, покачав головой.
– А мы ведь говорили, – подал голос Рауль. – Все эти «духовные ордена» хороши на первых порах, а потом от них приходится избавляться, затевая войны…
– Когда они забирают слишком много власти, – прдолжил Фонтаж. – Но сейчас не до них. Сейчас мы миримся с кальвинистами. Кто станет обращать внимание на какие-то погрешности в отправлении культа?
– Пока не начнут резать черных козлов, – добавил Готье.
– А какие такие погрешности? – поинтересовался я.
– Мы говорили, пока тебя не было, что они собираются в своих молельных домах – объединяют богослужение католическое и протестантское, – пояснил Фонтаж. – Делают из него что-то серединка на половинку. Пару таких домов мы знаем.
Верно, собственно говоря, ради этого-то мы сегодня и встретились.
– А теперь знаем и мы, – небрежно обронил Рауль, и я кивнул.
– Как-нибудь надо будет заглянуть и посмотреть, – еще небрежней сказал Готье. – Причина его небрежности была ясна – не стоило обсуждать, когда мы туда отправимся здесь и сейчас, будет удобнее заглянуть сперва туда самим, прежде чем звать с собой друзей.
– Да, пожалуй, – согласился я. – Удивительно, как быстро что-то появляется, а затем исчезает, ведь еще месяц назад о них ничего не было слышно, – заметил я с напускной наивностью.
– Да нет, больше, – возразил Пуаре. – Я о них слышу уже самое меньшее полгода, просто это никогда не было мне интересно. Но я о них слышал.
– Я тоже, – сказал Фонтаж.
– Интересно, – пробормотал я, не удержавшись. Впрочем, что мешало тем, кто попал сюда, использовать в своих целях уже существующее общество, а не создавать новое? Но мне не давали покоя слова Жанны о том, что она видит таких людей не первый год. С чего я взял, что она говорит именно о них? С того, что сказал бы о них то же самое, хоть был лишен способности видеть их насквозь, и это могло быть совпадением только с какой-то совершенно мистической натяжкой. Куда большей, чем то, что я согласился всерьез верить во всякую мистику. Но во что я еще верил – так это в то, что люди ни с того ни с сего «безжизненными» не становятся, и не обретают способность к тому, чтобы уметь так драться «не приходя в сознание». Если только они не такие же как мы, им нужно для этого учиться, и скорее всего дольше чем месяц…
– «Есть многое на свете, друг Горацио…» – проворчал Готье, по своему рассеянному обыкновению цитируя то, что цитировать было пока рановато. Впрочем, не мне с моим Гумилевым было его поправлять.
XVIII. Лампадное масло
– Прежде чем мы туда сунемся, хочу вам кое-что рассказать.
Мы уже распрощались с Пуаре и Фонтажем и подумывали о том, чтобы не теряя времени нанести хранителям дружеский визит. И вот тут совсем не мешало бы поделиться открытием, что они куда сильнее обычных людей, обладают своеобразным мышлением, да еще неизвестно чем смазывают свое оружие. Когда я закончил рассказ, Готье и Рауль выглядели задумчиво и, судя по всему, рассказ мой им не нравился.
– Знаешь что, – сказал Готье. – Похоже, сегодня вообще не стоит к ним соваться. Во-первых, уже поздно, мы тут засиделись и вряд ли у них идет какая-то служба, а во-вторых, – его глаза предупреждающе сузились, – боюсь, что в любом случае придется идти туда без твоего замечательного общества. Вдруг там окажутся какие-то твои фанаты, числом минимум шестеро.
Может, тут и хотелось бы возразить, но возражать было как-то глупо.
– Если службы нет, это-то как раз неплохо, – заметил Рауль. – Мы могли бы просто оглядеться на месте и даже без лишних свидетелей. Особенно, если есть какая-то опасность нарваться на «клуб фанатов».
– Тоже верно, – согласился я. – Стоит ли просто уходить, не выяснив еще хоть чего-то? Времени у нас не так уж много.
– Осмотреться в тьме кромешной? – сниходительно-язвительно осведомился Готье.
– Зато мало шансов, что и нас кто-то разглядит, – как само собой разумеющееся вставил Рауль.
И в конечном счете, мы все-таки отправились осмотреться. Тьма была все же не совсем кромешная. Ближайший из указанных домов находился в довольно диком квартале, не так уж далеко от кладбища Невинноубиенных младенцев с его легендарными катакомбами и не менее легендарным «Двором чудес».
Уже на воздухе, когда мы немного остыли и легкий пар не чрезмерного количества выпитого вина чуть развеялся, мне подумалось, что мы все же немного погорячились, направляясь ночью туда, куда мы направлялись. Уверен, Готье и Рауль думали о том же, но дружно об этом помалкивали. Пуаре ведь, кажется, упоминал, что, как ни странно, именно в этих кварталах в последнее время стало куда спокойнее – видимо, из-за благотворного влияния все тех же хранителей. Пожалуй, уже можно было составить несколько правдоподобных гипотез о природе этого благотворного влияния.
Да и к нам все же трудно было подходить с обычными человеческими мерками, и мы начинали к этому привыкать. «И может быть, чересчур на это полагаться», – подсказал внутренний голос, тварь ехидная, но по большому счету, бесполезная.
Чем ближе мы подходили к нашей цели, улицы становились безлюднее и пустыннее, но пока все было тихо. Тихо и спокойно. Как в покойницкой…
– «О мертвых или хорошо, или ничего», – пробормотал Готье. Это очень хорошо передавало царящее тут настроение.
Нужный нам дом оказался простой для этого места и времени обшарпанной двухэтажной каменной коробкой, слишком скромной и невыразительной. Соседние дома тоже выглядели неважно, пусто и глухо. Закрытые двери и ставни. Дом выглядел спящим. Разойдясь в разные стороны, мы обошли его кругом, спугнув несколько кошек. Создавалось впечатление, что внутри совершенно никого нет, но это впечатление могло быть обманчивым. Рауль взобрался на какую-то приступочку и проверил показавшиеся ему не очень надежными ставни. Вытащил кинжал, как-то слишком ярко блеснувший в темноте, и послышалось упорное царапанье.
Готье шикнул, тут же подбежав – стараясь ступать при этом так же тихо и мягко как вспугнутые нами кошки.
– Ну куда ты лезешь?!
– Внутрь, – твердо ответил Рауль, отодвигая ставень и толкая оконную раму – она была рассохшейся, но вскоре поддалась, и окно открылось. Рауль сосредоточенно заглянул в зияющую черноту.
– Черт бы тебя побрал, – сердито проворчал Готье, тревожно озираясь, но похоже, никого этот небольшой шум не разбудил и не потревожил. – Никого?!
– Представления не имею, – сказал Рауль, все еще гипнотизирующе глядя внутрь, и ловко взобрался на подоконник. Готье только шумно вздохнул. Рауль канул во тьму.
– С кем я связался… – пробормотал Готье, и с беспокойством уставился на меня. Я поставил ногу на ту же приступочку, схватился рукой за подоконник и полез за Раулем. – А кто будет караулить снаружи?!..
– А может проще залезть всем внутрь и прикрыть за собой окно? – предположил я.
– И влезть сразу всем троим в ловушку? – поинтересовался Готье, но было поздно. Я уже залез в окно, а оставаться одному снаружи ему явно не хотелось, и чертыхаясь вполголоса, Готье зашуршал вслед за нами.
Рауль, оглядываясь, бродил в темноте между рядами простых и легких деревянных скамей.
– Действительно – молельный дом, – признал он, будто ставил диагноз.
– А вы ждали, что тут портовый бардак? – фыркнул Готье, даже спрыгнуть с подоконника на пол ему удалось раздраженно. – Прикрыть ставни?
– Не до конца. Что-то еще видеть хочется, а зажигать свет – идея плохая.
Святилище, покрытое изнутри гладкой, но небеленой штукатуркой чем-то походило на подземный храм, по крайней мере, в темноте. В одном его конце находилось что-то напоминающее алтарь и кафедру, простые и условные как сцена в провинциальном доме культуры. Ничего лишнего. Пустота и странный, пропитывающий стены, сладковато-дымный запах курений.
– Не похоже на ладан, – заключил Готье, пару раз потянув носом. – Но голова от этой дряни покруживается, – добавил он, потянув носом еще несколько раз.
– Не увлекайся, – негромко пробормотал Рауль.
Заглянув за алтарь, я обнаружил за дверцей в стене маленькое помещение в котором висели какие-то серые балахоны, стоял сундук и пара больших керамических кувшинов в углу. В сундуке были уложены плотными рядами толстые свечи. Вытащив парочку свечей из сундука, я принюхался, кажется, от них исходил тот же самый запах, что и от стен, или мне мерещилось – просто все вокруг было пропитано этим запахом. И Готье был прав – голова от него начинала кружиться.
– Видимо, масло для лампад, – предположил я, открыв крышку большого сосуда, расписанного каким-то узором, напоминающим растительный. Сладкий запах резко усилился.
– Ага, – произнес протиснувшийся в комнатку Готье, окунул в масло палец, понюхал и собрался было сунуть палец в рот, попробовать необычное масло на вкус.
– Не смей, – тихо, но твердо сказал неслышно подобравшийся сзади Рауль. – Вытри палец об одежду.
– А что такое? – удивился Готье.
– Вытри его, – с нажимом сказал Рауль, и я увидел в темноте его странно горящий взгляд, его немного трясло и говорил он сквозь зубы. – Закрой кувшин, – велел он мне, и его голос упал до свистящего шепота. – Закройте дверь и уйдем отсюда! Это важно. Я не могу сказать, что это… но я знаю, когда-то знал, что это такое. Что-то чертовски скверное, и самое плохое, что я не могу вспомнить, но чувствую – это где-то рядом. Я вспомню… я потом вспомню.
Я закрыл кувшин.
– Послушай, может, нам стоило бы взять немного с собой – нет ли тут какой-нибудь посудины?
Рауль дышал в темноте тяжело и затрудненно.
– Да, может быть… Черт, мне лучше уйти…
– Готье, помоги ему! – быстро сказал я и кинулся к какой-то полочке, на которую было навалено что-то вроде подсвечников и лампадок. Готье буквально отволок Рауля ближе к окну. Я на миг прислушался к своим ощущениям. Кажется, у меня не было никакого желания упасть. Возможно, Рауля скрутило не от самого запаха, а от каких-то связанных с ним ассоциаций и напряженных попыток вспомнить, что же это такое. Если бы только это было возможно… вспомнить еще что-то… Эта мысль одновременно вдохновляла и леденила кровь. Стать неизвестно кем хорошего мало, но любопытство ведь никуда не денешь…
Торопясь, я чуть не рассыпал всякую мелочь с полки на пол, под руку подворачивалось все что-то не то. Подсвечники, какие-то сосудики, все запечатанные и не пустые. Тут мне пришло в голову, что можно ведь прихватить и пару сосудиков. А кувшин? Вдруг там что-то другое? Наконец я нашарил и лампадку, навел на полке относительный порядок, открыл кувшин, зачерпнул маслянистую жидкость, закрыл комнатку за собой, и с добычей направился к окошку. Голоса Готье и Рауля раздавались уже снаружи. Готье переправил Рауля через окно как только увидел, что я выхожу из комнатки, и последовал за ним сам. Я передал ему через окно похищенные предметы, и тоже выбрался из ограбленного дома. Готье держал лампадку в руке и, глядя на нее, скептически хмыкал.
– Так и потащишь это как молоко в блюдце? – спросил он.
– Хочешь выпить? – поинтересовался я.
Я с трудом прихлопнул на место рассохшуюся оконную раму, которую толком не за что было ухватить, порядком взмокнув от этого неблагодарного занятия, закрыл ставни и спрыгнул на землю немного злясь, как будто больше заметать следы никому было не интересно, хотя на самом деле я просто начал нервничать. Но кажется, кругом было по-прежнему тихо.
– Как ты? – спросил я Рауля.
– Ничего, – отозвался он приглушенно, так как старался дышать в сторону, подальше от странного, беспокоящего его запаха. Я забрал у Готье трофеи, посмотрел на темное небо и прислушался.
– А дождь ведь так и не пошел, – заметил я.
В небесах полыхнула зарница.
– Типун тебе на язык! – воскликнул Готье.
И мы уже не задерживаясь отправились домой, не то, чтобы кратчайшим, но самым быстрым и удобным путем. Рауля, похоже, немного пошатывало, но Готье мягко направлял его на верный путь. Несколько раз, пока мы шли, небо снова озарялось зарницами, но только под самый конец прогремел слабый далекий гром, стал подниматься ветер и начали падать первые капли.
Но за «блюдце с молоком» я беспокоился напрасно. Ливень начался, только когда мы были уже под крышей, хотя, нет слов, встречавших нас слуг мы своими трофеями несколько удивили. К тому же, естественно, за нас уже начали тревожиться, и мы сразу направились к отцу в кабинет. Выглядел он действительно обеспокоенным, но, похоже, не впрямую из-за нашего отсутствия, так как нас он окинул только удовлетворенным взглядом, будто мысленно пересчитав и обратив внимание, что никакого видимого ущерба мы не понесли, и кивнул.
– Что-то случилось? – спросил я сходу, едва заметив его напряженно-отстраненный вид.
Он посмотрел на меня, на «блюдце с молоком», и ответил как ни в чем не бывало:
– Да не то, чтобы. Просто стреляли в Таванна.
Я аккуратно поставил «блюдце» на стол, испытав внезапное неправильное желание уронить его на ковер. Готье и Рауль издали заинтересованные звуки и встрепенулись.
– Он жив? – снова спросил я.
Отец кивнул, не менее удовлетворенно чем раньше, хоть и с некоторым замешательством – все-таки происходящее ему закономерно не нравилось.
– И даже здоров. Ему только прострелили плащ и сбили шляпу. Возле самого Лувра.
– Ого! – сказал Готье.
– Неожиданно, – сказал Рауль. – А как же теперь Колиньи? В него-то стрелять будут? Впрочем, это я риторически… – добавил он.
– Может, в Таванна и правда стреляли вместо него? – вслух предположил Готье.
– И на два дня раньше срока, – вставил я. Теперь ведь даже неизвестно, произойдет ли Варфоломеевская ночь именно в Варфоломеевскую ночь или в любую другую…
Отец пожал плечами.
– Меня спрашивать бесполезно. Я в него стрелять не собираюсь.
Я молча кивнул, и заметил, что остальные сделали то же самое. Мы и впрямь знаем только, что ничего не знаем.
– Что это у вас? – спросил отец, глядя на источающую уже не такой густой и тяжелый аромат лампадку.
Рассказа в двух словах не получилось. Ни о хранителях молящихся и миротворящих, ни о хранителях воинствующих. Более того, отец остановил нас на первых же минутах, и к нам позвали остальных – это было важно для всех. То, сколько это, возможно, продолжается, и какие у наших врагов есть помощники – куда опаснее обычных людей. И в отличие от того, сколько именно тут было злоумышленников из другого времени, их количество могло быть не ограничено.
Рауль был категорически предубежден против той алхимии, которую использовали хранители у себя дома, и которую я принес сюда с собой. Изабелла нашла где-то подходящий флакон и перелила туда не так уж неприятно пахнущую жидкость, надежно закрыв ее пробкой. Возможно, у Рауля действительно с чем-то ассоциировался этот запах, а возможно, это была лишь естественная догадка – что именно делает их не совсем обычными, «пустыми», как говорила Жанна. Как именно действовало это средство? Насколько было опасным? И что может случиться под его воздействием, например, с кем-то из нас?
Но как бы этот запах ни внушал Раулю отвращение, он вызвался вместе с Готье вернуться назавтра в тот же молельный дом уже на службу и посмотреть, что именно там происходит. Службы, по сведениям Пуаре, были открытыми. А по соображениям, уже высказанным сегодня Готье, кое-кому было лучше туда лишний раз теперь не соваться.
– А кто стрелял в Таванна? – вдруг вспомнил я. – Его не схватили?
– Нет, – ответил отец. – Ведь представь, тогда получилось бы, что кто-то должен был стрелять прямо из окна.
– Из гладкого ствола… – подхватил я, кивнув.
– Это как раз необязательно. Но все равно можешь себе представить, как это было бы метко по нашим временам.
– Но он ведь так и не попал в Таванна, – трезво заметил Готье.
– А вчера кое-кто угодил только в седло, – безмятежно добавил Рауль.
– И все же, – вздохнула Диана. – Теперь все становится как-то яснее…
– Или только чуть виднее, – подсказал отец.
Но видеть хотя бы какую-то часть цели лучше, чем не видеть ничего.
Похоже, никто не хотел, чтобы я выходил сегодня на улицу. Я оказался не нужен ни во дворце, ни у Таванна, ни у Колиньи, ни у Гиза, ни в испанском посольстве, ни, тем более, в молельном доме хранителей. Вместо этого мне поручили интереснейшее дело – оставаться дома, зачем-то охранять его и ждать всех «в штабе» с новостями, никуда не отлучаясь. Что ж, может быть и стоило немного переждать, никому не мешая и не привлекая лишнего внимания все тех же хранителей. Исчезнуть на день – с глаз долой, из сердца вон.
Поэтому, вместо того, чтобы заняться чем-то вне дома, я собрал всех слуг и прочел им небольшую лекцию из курса гражданской обороны, а заодно выяснил, кто из них умеет стрелять или обладает хоть какими-то навыками обращения с холодным оружием. Получилось довольно негусто.
Так что я превратил наш сад в небольшой полигон, велев принести то, что могло бы сойти за мишени – старые мешки, натянутые на наспех сооруженные рамы с пометками, сделанными известью, и расставить их за розовыми кустами.
– Жозеф, – окликнул я нашего привратника, долговязого парня, стрелявшего очень старательно, высунув язык и серьезно рискуя откусить его себе при отдаче. Он все время попадал чуть не на метр выше мишени, растерзав стоявшую неподалеку злосчастную яблоню. – Ты же видишь, куда улетают пули, целься ниже.
– Но я целюсь в самую середку! – возразил тот с озабоченным видом.
Я подошел к нему и опустил аркебузу так, что ее дуло теперь смотрело чуть не в землю у основания мишени.
– Стреляй.
Мешок дернулся, рама покачнулась, и когда все успокоилось, все со священным трепетом вытаращились на появившуюся в мешке дыру именно в том месте, которое было помечено известью.
– А если вдруг вам доведется стрелять в человека, – прибавил я, – не цельтесь в голову, скорее всего не попадете, цельтесь ниже, хоть в колено, тогда, может быть, попадете в живот, ну а будете целиться в живот, может быть, угодите и в голову.
– А во что ж еще стрелять-то, как не в человеков? – бесхитростно удивился Жозеф.
– Гм… ладно, пойдем дальше.
Огнестрельное оружие отложили в сторону и взялись за палки, а кто и за шпаги, как Мишель с Антуаном. И разыграли несколько довольно «подлых» приемов на выбивание оружия из рук противника и некоторые хитрые, но, в общем-то, простые финты. Достаточно было нескольких эффективных трюков, все равно некогда было подводить какую-то общую базу, и не только потому, что у нас оставалось мало времени, а еще и потому, что у всех было еще полно других дел и обязанностей. Но все-таки и мою блажь никто не обсуждал – зачем все это нужно. Кому-то это просто понравилось, кто-то решил, наверное, что я слишком серьезно отношусь к грядущей фламандской кампании и вообще по какой-то причине скучаю, или что-нибудь еще, довольно безобидное. Тем более что гонять я никого сильно не гонял, так, слегка поднатаскивал, в меру возможностей и даже предрасположенностей. Но разумеется, и Антуан и Мишель понимали, что дело тут не совсем чисто, но если Антуан и решил обо всем справляться, если, конечно, решится на это, у отца, то Мишель все же, после нескольких вопросительных взглядов, спросил:
