Текст книги "Собрание сочинений (Том 4)"
Автор книги: Вера Панова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)
О л ю н я (дрожащим голосом). Они заплачут и скажут: пиши нам... до востребования.
Во дворе продолжается разговор Надежды и фотографа.
Н а д е ж д а. Нет, ты скажи мне, прежде всего мне скажи, как она смела написать такое письмо! Ты разрешил?!
Ф о т о г р а ф. Ты лучше спроси, как я вырвался! Чем только не пугали – сдохнешь, говорят, где-нибудь на станции или в грузовике! Лечиться, говорят! В клинику на исследование! Даже малышку научили, плакала малышка: дедушка, не уезжай! (Счастливо смеется.) Не уезжай, говорит, дедушка, живи с нами!
Н а д е ж д а. И ты пообещал!
Ф о т о г р а ф. Ты пойми: аппарат от меня заперли! Что я мог?! Кормят, поят, сигареты покупают... а денег ни копья! Ну что я мог?!
Н а д е ж д а. Без билета ехал?
Ф о т о г р а ф. Впервой, что ли?
Н а д е ж д а. Больно далеко. Ссаживали?
Ф о т о г р а ф. Ясно, ссаживали.
Н а д е ж д а. Доехал все-таки, ненаглядный! А аппарат отдали, тираны, ну тираны!
Ф о т о г р а ф. "Отдали!" Ключ подобрал. Хорошо, у этих модерновых шкафов замки стандартные.
Н а д е ж д а. Ты удрал потихоньку! Вот номер!
Ф о т о г р а ф. А как бы я вырвался? Они знаешь как насели? Уже на рентген я был записан, и кровь взяли на анализ. У них это скоро! Уже и о путевках договорились, куда, значит, приговорят врачи... Такая деловая постановочка. До того запугали, что вещи почти все бросил, все зимнее там осталось, придется им пересылать... Ну, до зимы далеко!
Н а д е ж д а (хохочет). Вот номер, пришли домой... а тебя нет, только анализ крови есть... (Вдруг сообразив.) А зачем анализ? Тебе было так плохо?
Ф о т о г р а ф. Нашли, что неважно выгляжу.
Н а д е ж д а. Ну, разве?
Ф о т о г р а ф. Морда серая, говорят, и постарел очень.
Н а д е ж д а. Почему серая? Ничего она не серая! И ни капельки не постарел, такой же красавец! А как печень?
Ф о т о г р а ф. Жить можно. В дороге первое время на полной диете сидел, так совсем стало хорошо.
Н а д е ж д а. А задыхаешься определенно меньше. Что они выдумывают! Ты им не верь.
Ф о т о г р а ф. А я и не верю. Зачем я буду верить всяким гадостям. Я верю тебе, что я красавец мужчина.
Н а д е ж д а. Да, а мои письма! В Тамбов, до востребования. Ты не получил?
Ф о т о г р а ф. Понимаешь: вы уехали. А я перебрался ночевать к Косте в редакцию. А ребята запротестовали: приходим, говорят, на работу, а там ночлежка. Посетители, говорят, заходят, а у секретаря на диване храпит кто-то, неинтеллигентно. А я, ты же знаешь, хоть убей – не могу вскакивать чуть свет. Лучше буду всю ночь работать, сделайте одолжение. Ну, куда деваться? А, думаю, поеду пока что в Кустанай, кстати повидаю малышку. Зашел на почту, ничего вам, говорят, нет...
Н а д е ж д а. Письма – бог с ними. Чего жалко, это посылочку. Там пленка была, рамочки, – ну ладно. Сходим вместе и купим еще. Здесь в магазине все есть.
Ф о т о г р а ф. Транзисторы есть?
Н а д е ж д а. Ты хочешь транзистор?
Ф о т о г р а ф. Очень большое удобство.
Н а д е ж д а. Я не смотрела. Может, и есть. Посмотрим вместе.
Они держатся за руки и сияют.
Витечка, мне прямо не верится!
Ф о т о г р а ф. Что тебе не верится? Почему тебе не верится? Ты что, не знаешь, что мне без тебя никак? Она не знает, действительно! Я же без тебя – что? Я без тебя – не целый, я без тебя – половинка, понимаешь? Понимаешь? Половинка неприкаянная, никчемная, ни то ни се!
Н а д е ж д а. Я тоже. Я еще меньше. Я четвертинка. Даже голос куда-то пропадает.
Ф о т о г р а ф. А можно в этом городке заработать?
Н а д е ж д а. Боюсь, Витечка... Есть, правда, многотиражка.
Ф о т о г р а ф. Что многотиражка!
Н а д е ж д а. Есть фотоателье. По-моему, его тут на всех хватает.
Ф о т о г р а ф. Ты скажи твоим родственникам и знакомым, что так, как я, их никто не снимет. Запечатлею на века. И обойдется недорого.
Н а д е ж д а. Братьям будет неприятно.
Ф о т о г р а ф. Почему?
Н а д е ж д а. Почему-почему. Вот они такие. Чего ты смотришь, а твои сыновья – не такие?
Ф о т о г р а ф. Странно. Странные люди – мои сыновья и твои братья. А? Ничего, не горюй, скоро наши дела в гору пойдут!
Н а д е ж д а. Серьезно?
Ф о т о г р а ф. Слушай. Затевается монументальнейший фотоальбом – по новостройкам. Москва будет издавать...
Из дома выходит Е в г е н и й, за ним О л ю н я.
Е в г е н и й. Здорово, брат. С приездом.
Ф о т о г р а ф. Спасибо.
Е в г е н и й. Соскучился по своим?
Ф о т о г р а ф. Погостили – хватит.
Е в г е н и й. Опять в дальние странствия?
Ф о т о г р а ф. Профессия, брат, такая. (Угощает Евгения сигаретой.)
Е в г е н и й. Профессия или предрасположение характера?
Ф о т о г р а ф. А кто его знает. То ли профессия от характера, то ли характер от профессии. Дело путаное, разбираться – времени жалко.
Е в г е н и й. Времени – это пожалуй. Времени, верно, у нас не так много.
Ф о т о г р а ф. То-то и оно.
О л ю н я (мягко). Я тебе поставила раскладушку. Покушаешь и ляжешь отдохнуть.
Ф о т о г р а ф. Правильно, дочка.
О л ю н я. И тебе нужно побриться.
Ф о т о г р а ф. Правильно, большая дочка! Видишь, как я тебя слушаюсь, видишь? (Достает из авоськи бритву.)
Е в г е н и й. Сейчас там мои хозяйки стол готовят, как на Первое мая. Чокнемся с тобой...
Ф о т о г р а ф. Чокнемся, чокнемся.
Н а д е ж д а (радостно). Споем в честь встречи...
Ф о т о г р а ф. Давненько я не пел. А ну, попробуем. (Запевает вполголоса, дирижируя бритвой.) "Станет Марусеньку свекор бранити..."
Н а д е ж д а (тихонько вторит). "Свекор бранити, свекрова корити..."
О б а. "Свекор бранити, свекрова корити – где ж ты, Марусенька, долго гуляла..."
15
Вечер. Т у с я в своем окне. Осторожно насвистывает Надеждин мотив:
(См. прилагаемый рисунок Sobs4504.gif)
В а д и м появляется под окном.
Т у с я (тихо). Ты догадался, что это я тебя зову?
В а д и м. Да.
Т у с я. Почему ты догадался?
В а д и м. Не знаю. Догадался.
Т у с я. Едешь?
В а д и м. Еду.
Т у с я. Уложился?
В а д и м. Долго ли там, рюкзак... А как же ты? Туся?
Т у с я. По-твоему, я могу сейчас ехать? Когда я его чуть не убила.
В а д и м. Как он сегодня?
Т у с я. Он со мной ночью разговаривал ласково... (Заплакала.) Я вспоминаю, как он меня маленькую гулять водил... игрушки покупал... аквариум с рыбками...
В а д и м (терпеливо). Сейчас что надо: отправить документы, и все. Пока еще напишут, что ты допущена.
Т у с я. Ничего такого, что для него – нож в сердце, ничего, ничего!
В а д и м. К сожалению, что бы ты ни сделала по своему усмотрению, для него будет нож в сердце. Такое сердце. Признает свободу выбора только для себя. Ты должна понять. Хочешь, я отвезу документы? Он к августу уже поднимется.
Т у с я. А вдруг еще не поднимется?
В а д и м. Во всяком случае, дело будет идти на поправку. Давай документы и заявление. Туся! Ты засядешь возле него на вечные времена?
За сценой – поющие голоса Н а д е ж д ы и ф о т о г р а ф а.
Давай их сюда!
Т у с я. А вдруг!
В а д и м. Давай!
Т у с я. Димочка...
В а д и м. Чудачка, ну в конце концов: чем ты рискуешь? Всегда можешь отказаться. И от института... и от Ленинграда... и от меня.
Туся отходит от окна. Вадим ждет.
Т у с я (возвращается с пакетом). Адрес на конверте.
В а д и м (подставив руки). Бросай!
Т у с я (бросает пакет, быстро). Если я не смогу завтра прийти проводить...
В а д и м (быстро). Дашь телеграмму заранее, когда поедешь. Слышишь?
Т у с я. До свиданья!
В а д и м. До свиданья!
Пение за сценой удаляется.
1967
Т Р Е Д Ь Я К О В С К И Й И В О Л Ы Н С К И Й
______________________________
Историческая драма
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
В а с и л и й Т р е д ь я к о в с к и й, российский
поэт.
А р т е м и й В о л ы н с к и й, кабинет-министр.
А н н а И в а н о в н а, императрица Российская.
А н н а Л е о п о л ь д о в н а, ее племянница.
И о г а н н-Э р н с т Б и р о н, герцог Курляндский,
фаворит и морганатический супруг Анны Ивановны.
Б е н и г н а Б и р о н, урожденная Готлиб, его жена.
П е т р }
Г е д в и г а } их дети.
А н т о н, принц Брауншвейгский, нареченный жених
принцессы Анны Леопольдовны.
Ю л и а н а М е н г д е н, фрейлина и подруга принцессы
Анны Леопольдовны.
Б и н а М е н г д е н, сестра Юлианы.
В а р е н ь к а Д м и т р и е в а, камеристка Анны
Леопольдовны.
А н т и о х К а н т е м и р, князь, посол и поэт.
В а с и л и й К у б а н е ц, доверенный человек
Волынского.
Ш у т Волынского.
Ж и в о п и с е ц Волынского.
Л е о н т ь е в, генерал.
Э й х л е р, кабинет-секретарь.
Х р у щ е в }
М у с и н-П у ш к и н }
Е р о п к и н } приятели Волынского.
М а р ф а П е т р о в н а, домашняя хозяйка
Тредьяковского.
Д е в у ш к а с л ю т н е й, являющаяся Тредьяковскому.
Я м с к о в, солдат.
Т а т и щ е в, камергер.
Ц а р ь П е т р В е л и к и й }
К н я з ь М е н ш и к о в }
М у л л а } являющиеся Волынскому.
У ш а к о в }
Р у м я н ц е в }
Я к о в л е в } члены следственной комиссии по делу
Волынского.
Ц е с а р е в н а Е л и с а в е т а П е т р о в н а.
Г р а ф Л и н а р, саксонский посланник. Щеголь,
сердцеед.
К н я з ь Г о л и ц ы н, русский аристократ }
К а л м ы ч к а Б у ж е н и н о в а } шуты Анны
П е д р и л л о, бродяга-итальянец } Ивановны.
П р и д в о р н ы е, с л у г и, н а р о д.
Действие всех сцен, кроме четвертой, происходит в 1740 году в Петербурге.
Четвертая сцена происходит в 1746 году в Холмогорах.
* * *
В этой пьесе автора не занимал сюжет, заданный историей.
Автора занимало – в вольной смене событий и лиц отобразить
течение жизни в странный век России, где столь неразрывно
сочетались слава и произвол, одическая поэзия и плаха.
* * *
Где бы ни происходило действие – в доме ли Волынского, во
дворце или на площади перед Адмиралтейством, – на сцене виднее
всего портрет Анны Ивановны в пудреном парике и пурпурной на
горностаях мантии. Это женщина рослая и дородная. Рука ее,
держащая скипетр, большая, мужская. Тяжелые груди выкатываются
из выреза платья. В ее облике нет ничего славянского, мягкого,
нет также немецки смягченного, как у Бенигны Бирон. В ней
скорее дикое, гуннское, аттилово начало.
1
Анфилада комнат в доме Волынского в Петербурге на Мойке. Ближе к рампе – сени, далее – приемная, в глубине сцены – спальня. В сенях слуги, в приемной – посетители, среди них – В а р е н ь к а Д м и т р и е в а и генерал Л е о н т ь е в. Их лица подобны старинным портретам. Будто сам XVIII век в своих париках и мушках воссел тут в ожидании приема. В о л ы н с к и й спит в спальне под стеганым шелковым одеялом. К у б а н е ц и Э й х л е р охраняют двери в спальню. С улицы в сени входит, хромая, ш у т Волынского, очень мрачный, с подвязанной щекой.
Ш у т (Кубанцу, тихо). Спит?
К у б а н е ц. Спит. С повинной явился?
Ш у т. Что ему моя повинная? С новыми шутовствами я.
К у б а н е ц. То-то с шутовствами. Выдумал бы раньше новые шутовства, так не разгневал бы барина. Должен бы, кажется, свою выгоду понимать.
Ш у т. Что, лихо он вчера?..
К у б а н е ц. Да уж было выпито. Теперь вот ежели проснется да опохмелиться не спросит – ох будет тут всем жарко!
Ш у т. А народу навалило...
К у б а н е ц. К сильному, брат, человеку народ всегда густо валит.
Ш у т. Ты, мудрец. Ты меня первым впусти, слышь?
К у б а н е ц. А как без опохмёлу встанет? И тогда взойдешь первым?
Ш у т. Ежели долго прожду, то все шутовства забуду.
К у б а н е ц. А как взойдешь, а он тебе опять зубы выбьет?
Ш у т. А у меня всего четыре осталось. Что мне четыре зуба? (Садится.)
С улицы в сени входит Т р е д ь я к о в с к и й.
С л у г а. Как доложить?
Т р е д ь я к о в с к и й. По приказу явился пиит Василий Тредьяковский.
С л у г а (Кубанцу). Тредьяковский какой-то. Говорит – по приказу.
Э й х л е р. По приказу-то оно по приказу; да только еще почивать изволят Артемий Петрович.
Т р е д ь я к о в с к и й. И как скоро проснутся?
К у б а н е ц. А это спроси у него. Войди да спроси. Ну-ка?
Т р е д ь я к о в с к и й. Как же мне – ждать?
К у б а н е ц. Возьми место, обожди.
Т р е д ь я к о в с к и й (садится на свободный стул возле шута). Я пришел в тот час, как велено.
К у б а н е ц. Подумаешь, велика птица. Тут и генералы дожидаются.
Звон колокольчика из спальни. Беготня слуг.
Т р е д ь я к о в с к и й. Благовестят! Наконец-то!
Л е о н т ь е в. А и дерзок ты, Тредьяковский. Как тебя терпят?
Т р е д ь я к о в с к и й (указывая на шута). А он не дерзок? Дерзит сильнейшим мира сего.
Л е о н т ь е в. Так он – шут. Ему дерзить полагается по должности: если не дерзит, так ведь не смешно.
Т р е д ь я к о в с к и й. Мне тоже по должности полагается, хотя и через иные причины.
Ш у т. Ишь ведь. Туда же.
Л е о н т ь е в. Через какие же причины, Тредьяковский, тебе дерзить полагается?
Т р е д ь я к о в с к и й. Я – пиит. Я выше всех владык. И вы неправильно произносите мое прозвание: не Тредьяковский, а Тре-ди-а-ковский. Потому что я происхождения духовного.
В о л ы н с к и й (зовет). Васька!
К у б а н е ц. Что, батюшка, прикажете?
В о л ы н с к и й. Кто там есть?
К у б а н е ц. Да полагаю, прежде бы впустить девицу.
В о л ы н с к и й. Что за девица? Не отпетая какая-нибудь?
К у б а н е ц. Весьма благоприличная дева. Сказывает – из благородных, офицерская, дескать, дочь, ее высочества принцессы Анны Леопольдовны камер-фрейлина.
В о л ы н с к и й. Ну давай девицу.
Кубанец вводит В а р е н ь к у.
Ее высочеству прислуживать изволите?
В а р е н ь к а. Так точно.
В о л ы н с к и й. При какой состоите части?
В а р е н ь к а. При чулках. На ножки надеваю и обратно снимаю, в стирку-штопку отдаю и чулочный ларь стерегу.
В о л ы н с к и й. И что же, жалует вас ее высочество?
В а р е н ь к а. Ее высочество ко всем служанкам весьма добры и милостивы.
В о л ы н с к и й. В настоящее время, поди, ее высочество к свадьбе готовятся?
В а р е н ь к а. Как же не готовиться? Такое событие в жизни девицы.
В о л ы н с к и й. Об женихе часто поминать изволит?
В а р е н ь к а. Поминают.
В о л ы н с к и й. А как именно поминают?
В а р е н ь к а. Что, мол, хороший человек принц Антон. Почтительный весьма и нежный, ни грубиянства от него, ничего.
В о л ы н с к и й. А любит она его?
В а р е н ь к а. Как же девице не любить мужчину.
В о л ы н с к и й. Вот ты говоришь, она милостива. А герцог Бирон говорит, что она уничижительна и недоступна.
В а р е н ь к а. Бог его знает, с чего он так говорит.
В о л ы н с к и й. Вот бы ты выбрала минутку да пересказала ей, что герцог на нее возводит напраслину.
В а р е н ь к а. Про герцога? Чтоб я пересказала?
В о л ы н с к и й. Почему же бы не ты?
В а р е н ь к а. Я, барин, человек маленький. Затрещат мои косточки на дыбе за такие пересказы – никто и не услышит, и вы первый не услышите, как они трещат.
В о л ы н с к и й. Я потому тебя попросил, что ее высочество, говоришь, к тебе добра. И еще бы ты ее известила, что есть у нее друзья преданные и верные, такие, что в трудный час за нее в огонь и в воду. Спросит – кто такие? Ты меня назови.
В а р е н ь к а. Не могу, барин, и не просите.
В о л ы н с к и й. Ей приятно будет. Она тебя наградит. И я награжу.
В а р е н ь к а. А я после того буду ходить озираючись и ждать, что на меня "Слово и дело" крикнут. Нет, барин, какая я ни есть последняя спица в колеснице, а и мне моя жизнь дорога. И если смею совет вам подать?..
В о л ы н с к и й. Совет? Ты?
В а р е н ь к а. Не гневайтесь, я ведь только вас жалеючи. Не след бы и вам в подобные дела встревать.
В о л ы н с к и й. Ты что, девка, врешь? В какие такие дела?
В а р е н ь к а. А вот – меж принцессой и герцогом.
В о л ы н с к и й. Будя врать. Ни во что я не встреваю. А и встрял бы – не твое рабье дело.
В а р е н ь к а. Конечно, барин, воля ваша.
В о л ы н с к и й. То-то. Я – кабинет-министр. Во все могу вмешаться.
В а р е н ь к а. Известное дело.
В о л ы н с к и й. Васька!
К у б а н е ц. Чего, батюшка, изволите?
В о л ы н с к и й. Кто еще там жужжит?
К у б а н е ц. Купец Мамыкин сукна принес штуку. Просит принять в презент.
В о л ы н с к и й. Положь в скрыню.
К у б а н е ц. В которую?
В о л ы н с к и й. Где сукна и парчи. А деньги принес?
К у б а н е ц. Две тысячи, как приказано.
В о л ы н с к и й. Положь в шкатулку.
К у б а н е ц. Он, Мамыкин, в деньгах расписку просит.
В о л ы н с к и й. Гони его в шею!
К у б а н е ц. Слушаюсь. Еще генерал-аншеф Леонтьев дожидаются.
В о л ы н с к и й. А, бедолага. Ну, кличь.
К у б а н е ц (вошел в приемную). Ваше превосходительство!
Л е о н т ь е в. Господи помилуй. Опохмелиться-то он не просил?
К у б а н е ц. Увы нам, нет!
Л е о н т ь е в. Пронеси, многомилостивый. (Крестясь, входит в спальню.)
В о л ы н с к и й. Ты что же, ваше превосходительство, отряд свой под разгром подвел, а теперь пардону прибежал просить?
Л е о н т ь е в. Наше дело военное: нынче – разгром, завтра виктория. Как, значит, фортуна рассудит.
В о л ы н с к и й. Фортуна! Фортуна фортуной, а своя голова тоже должна быть на плечах.
Л е о н т ь е в. Сами, Артемий Петрович, изволите знать, не в голове нынче дело. Не имел счастья немцем родиться – вот в чем дело.
В о л ы н с к и й. Тебе что – совсем плохо приходится?
Л е о н т ь е в. Загрызли, батюшка. Уж и у сына моего отобрали роту, Бенигниному племяннику отдают.
В о л ы н с к и й. Чьему племяннику?
Л е о н т ь е в. Герцогини Курляндской.
Леонтьев уходит.
В о л ы н с к и й. Васька!
К у б а н е ц. Чего, батюшка, изволите?
В о л ы н с к и й. Кто есть еще?
К у б а н е ц. Да полная приемная. Может, энтого кликнуть – с бородавкой?
В о л ы н с к и й. Тредьяковского? Покличь.
Т р е д ь я к о в с к и й (входит). С добрым утром, батюшка Артемий Петрович.
В о л ы н с к и й. Ну, возьми место, садись.
Тредьяковский подсаживается к кровати.
Я тебе велел прийти вот зачем.
Т р е д ь я к о в с к и й. Слушаю, батюшка.
В о л ы н с к и й. Предстоит в скором времени при дворе великолепная свадьба.
Т р е д ь я к о в с к и й. Слыхал, батюшка, как же – государыни принцессы с принцем Антоном Брауншвейгским.
В о л ы н с к и й. Та еще не так скоро. Сейчас князя Сергея Голицына будем женить.
Т р е д ь я к о в с к и й. На ком же?
В о л ы н с к и й. На девице Бужениновой.
Т р е д ь я к о в с к и й. Это на шутихе?
В о л ы н с к и й. Так ведь и он шут.
Т р е д ь я к о в с к и й. Да она калмычка.
В о л ы н с к и й. Так что ж, что калмычка.
Т р е д ь я к о в с к и й. А он рюрикович.
В о л ы н с к и й. Так что ж, что рюрикович.
Т р е д ь я к о в с к и й. Калмычка и шутиха, дурка, а князя Сергея предок без малого не занял русский престол.
В о л ы н с к и й. Так вишь ты, не занял все же.
Т р е д ь я к о в с к и й. И чем же я в этом случае могу быть полезен, батюшка?
В о л ы н с к и й. Свадьба-то будет небывалая. Ледяной дворец будем строить для молодых.
Т р е д ь я к о в с к и й. Какой дворец?
В о л ы н с к и й. Изольда. И самый дворец, и всякий предмет в нем будут изо льда. Вплоть до зеркал и стаканов. И машкерад состоится громадный. Все народы России съедутся на эту свадьбу. А ты оду напишешь в ее честь.
Т р е д ь я к о в с к и й. Не хотел бы, батюшка.
В о л ы н с к и й. Это почему ты не хотел бы?
Т р е д ь я к о в с к и й. Непонятно мне, в честь чего тут оду слагать. Что русского князя женят на дурке и в ледяном дворце собираются заморозить? Думается мне – дикие это забавы.
В о л ы н с к и й. Северная держава – и забавы северные. Так ты, Василий, не одобряешь?
Т р е д ь я к о в с к и й. Что ж одобрять-то тут? Да и не в одобрении суть, а не вдохновительно мне это всё.
В о л ы н с к и й. Государыня ее величество изволила одобрить и машкерадную комиссию назначить, а тебе не вдохновительно? Ой, Василий, не лезь на рожон. Чтоб была ода. Теперь скажи – в чем у тебя нуждишка?
Т р е д ь я к о в с к и й. У такого, как я, батюшка, кругом нуждишка, не знаешь, которую и называть.
В о л ы н с к и й. Что так? Вот намедни у Кантемира спрашивал, говорит – благоденствует. Ни в чем никакой нужды.
Т р е д ь я к о в с к и й. Всякому своя доля.
В о л ы н с к и й. Вот, заруби: не будет оды – неважная будет твоя доля. Зарубил?
Т р е д ь я к о в с к и й. Так точно, зарубил.
Тредьяковский уходит.
В дверь заглядывает шут Волынского.
В о л ы н с к и й. А, пустозвон! Опять опаздываешь на службу?
Ш у т. Я, барин, в сенях давно. Так не допущал мордастый ваш.
В о л ы н с к и й. Ладно, показывай новые глупости.
Шут обегает спальню на четвереньках, отчего гремят все бубенцы на его одежде.
А дальше что?
Ш у т. Дальше – всё, чего изволите.
В о л ы н с к и й. Что же – я за тебя буду глупости придумывать? Жалованье берешь, а кроме пустозвонства ничего не можешь.
Ш у т. Да я уж и не знаю, чем вашу милость распотешить.
В о л ы н с к и й. А коли не знаешь – какой же ты шут? Вот Педрилло не то цыган, не то итальяшка, а какую отмочил штуку – весь двор животики со смеху надорвал.
Ш у т. Так ведь чему смеются-то, батюшка? Кощунственной непристойности смеются. Что придумал, бесстыдник, якобы он на козе женат. Да я бы со стыда помер даже слова такие произнесть.
В о л ы н с к и й. А по мне – пущай хошь какое кощунство, какая хошь непристойность, было бы смешно. А что ты помрешь со стыда – да помирай на здоровье, кто об тебе заплачет? А Педрилле от его затеи профит недурен. Он ведь еще что ущучил – якобы супруга его от бремени разрешилась. И все вельможи и министры, и сама ее величество, – все ходили поздравлять и подарки носили родильнице. Ее величество алмазный перстень со своего пальчика на подушку положила.
Ш у т. Я же говорю – Педрилкино надругательство и пакость от начала до конца. Ему, конечно, терять нечего: проходимец, шулер, голь перекатная без роду без племени. Тогда как я в своей Васильевской части имею собственный дом и всем известен.
В о л ы н с к и й. Подумаешь! А Педрилло после сих награждений тебя со всеми потрохами и собственным домом может купить и в карман положить. (Зовет.) Васька!
К у б а н е ц. Чего, батюшка, изволите?
В о л ы н с к и й. Гони пустозвона. В толчки его, в толчки! Ничего придумать не может, даром хлеб ест. В зубы, в зубы!
Кубанец выталкивает шута из спальни.
Васька! Стой, слышь? Скажи: на чем он приезжал, с бородавкой который?
К у б а н е ц. На извозчичьих санях, известно. Своему выезду откуда быть?
В о л ы н с к и й. А шуба на нем какая?
К у б а н е ц. Самая что ни на есть худая, ношеная-заношенная.
В о л ы н с к и й. На лисах? На хорьках?
К у б а н е ц. Куда! На кошачьем меху.
В о л ы н с к и й. А извозчик у крыльца ждет?
К у б а н е ц. Могу глянуть.
В о л ы н с к и й. Глянь.
К у б а н е ц (выглянул в окно). Так точно, ждет.
В о л ы н с к и й. Возьми мою шубу на медведях и положь ему в сани.
К у б а н е ц. Котору шубу?
В о л ы н с к и й. Сказал: на медведях.
К у б а н е ц. Да котору: мало ли у нас шуб на медведях?
В о л ы н с к и й. А хоть ту, что в прошлом году дорогомиловские купцы презентовали.
К у б а н е ц. Не жирно ли будет, батюшка? К его образине – да медведей?
В о л ы н с к и й. Ложь, ложь, не скаредничай.
К у б а н е ц. И фигурой больно плюгав.
В о л ы н с к и й. И образина, и плюгав, да вот видишь – в хороших домах бывает, у вельмож. И Кантемир про него сказал давеча: этакое рыло, а котелок, говорит, варит. Так что неудобно все же в кошачьем меху содержать.
К у б а н е ц. А мне что, батюшка, шуба-то не моя, раздарите им хоть все.
В о л ы н с к и й. То-то.
К у б а н е ц. Я-то за многолетнюю верную мою службу на медведях ни разу не снискал.
В о л ы н с к и й. Ты другого много чего снискал. Что тебя жаловать? Ты без жалованья во все скрыни и закоулки, поди, ручищи запущаешь, гребешь без совести.
К у б а н е ц. Батюшка вы мой, да у кого язык повернулся про меня такое сказать? Да я ваше добро пуще глаза своего берегу. Да я, батюшка... (Целует в ногу.)
В о л ы н с к и й. Ну ладно, Вась, ладно. Я знаю – ты душа преданная, надежная.
Кубанец уходит.
2
Бедная комната Тредьяковского, снимаемая им у чиновничьей вдовы Марфы Петровны, великолепно освещена луной, бело и неподвижно стоящей в оконнице. М а р ф а П е т р о в н а метелкой из куриных перьев сметает пыль с мебели. В углу, поджав ноги под стульчик, сидит д е в у ш к а с л ю т н е й – не очень юная, скорее даже пожилая особа в греческой тунике.
Входит Т р е д ь я к о в с к и й.
М а р ф а П е т р о в н а. Ох, Василий Кирилыч, испужали. Померещилось – чужой кто-то входит.
Т р е д ь я к о в с к и й. Это вас моя шуба новая ввела в заблуждение.
М а р ф а П е т р о в н а. И впрямь новая. Да какая отличная. С обновой, Василий Кирилыч. Из этой – да в лучшую. Так моя бабушка, бывало, говорила в таких случаях, проздравляя. Где ж это вы разжилися?
Т р е д ь я к о в с к и й. Добрый человек подарил, Волынский Артемий Петрович.
М а р ф а П е т р о в н а. Ах он, благодетель. Дай ему бог здоровья.
Т р е д ь я к о в с к и й. Дай бог. Золотое сердце. Другой бы за дерзость вытолкать приказал, а он вот наградил.
М а р ф а П е т р о в н а. А вы уж и ему надерзить умудрились?
Т р е д ь я к о в с к и й. К слову пришлось.
М а р ф а П е т р о в н а. А я только-только хотела сказать, видно, вы, Василий Кирилыч, за ум взялись, коли вам награда восследовала.
Т р е д ь я к о в с к и й. Не воздержался, нет. Сгрубил.
М а р ф а П е т р о в н а. И что оно такое, что дома вы тихие и безответные, а чуть с вельможами – так бес вас толкает.
Т р е д ь я к о в с к и й. Истинно, толкает. Дома я – что? Человек есмь среди людей. А как увижу, насколько я этих вельмож выше, так и толкает говорить всё насупротив.
М а р ф а П е т р о в н а. Как же вы можете быть вельмож выше?
Т р е д ь я к о в с к и й. А вот так, что их много, а я один. Одна-единственная я такая персона на всю Россию.
М а р ф а П е т р о в н а. А мне, напротив, сдается, что их мало, а таких персон, как вы, не взыщите, в России пруд пруди.
Т р е д ь я к о в с к и й. Это ваше мнение неправильное, в силу неправильного воспитания.
М а р ф а П е т р о в н а. Мысли ваши зловредные, до добра не доведут.
Д е в у ш к а с л ю т н е й. Нет, он мыслит верно.
М а р ф а П е т р о в н а. Да как это может быть верно? Сколько лет живу – никогда это верным не было.
Т р е д ь я к о в с к и й. Прежде не было, а ныне стало и впредь пребудет единственно верным.
Д е в у ш к а с л ю т н е й. Он знает.
М а р ф а П е т р о в н а. Да чем же, чем же он выше вельмож?
Т р е д ь я к о в с к и й. Тем хотя бы, что во всем подлунном мире я один-единственный, Марфа Петровна, думаю о таких предметах, о коих ни кабинет-министры, ни даже коронованные особы самого чутошного понятия не имеют.
М а р ф а П е т р о в н а. К примеру?
Т р е д ь я к о в с к и й. К примеру: кто, кроме меня, думает о тоническом стихосложении?
М а р ф а П е т р о в н а. Об чем, об чем?
Т р е д ь я к о в с к и й. Об тоническом стихосложении.
М а р ф а П е т р о в н а. А что оно такое? Дельное что-либо или же вздор?
Д е в у ш к а с л ю т н е й. Дельное, и весьма.
М а р ф а П е т р о в н а. Для кого же оно дельное?
Т р е д ь я к о в с к и й. Для меня. И других пиитов, кои за мной придут.
М а р ф а П е т р о в н а. А с чего вы взяли, что господа министры, а тем более коронованные особы о менее дельных предметах думают?
Т р е д ь я к о в с к и й. А это мне Бог открыл.
Д е в у ш к а с л ю т н е й. Точно. Ему Бог открыл.
М а р ф а П е т р о в н а. А державе, Василий Кирилыч, какая-либо есть выгода от этого вашего... как его?
Т р е д ь я к о в с к и й. Тонического стихосложения? Прямая выгода.
М а р ф а П е т р о в н а. Да что вы!
Т р е д ь я к о в с к и й. Представьте себе. Ибо оным стихосложением возвеличивается слава отечественной нашей поэзии и просторы откроются отечественным нашим бардам. Нашей речи, Марфа Петровна, классический эксаметр не свойствен, нашему стиху, Марфа Петровна, свойственно своеобразное и прихотливое двухсложных стоп падение, в сладостных иамбах и хореях – сила нашего стиха, что вы бы усвоили, если бы предприняли, как я, глубинное исследование старинной русской песни.
М а р ф а П е т р о в н а. Уж вы скажете. Чего ради мне-то пустяками заниматься.
Т р е д ь я к о в с к и й. Ан не пустяки. И, верую, услышу себе за свои занятия спасибо от потомков.
Д е в у ш к а с л ю т н е й. Услышишь. Веруй.
М а р ф а П е т р о в н а. Дай вам бог. Жалко мне вас, Василий Кирилыч. Все-то вы беспокоитесь, все-то колотитесь кто его знает о чем.
Д е в у ш к а с л ю т н е й. Пускай беспокоится. В этом его счастье.
Т р е д ь я к о в с к и й (девушке с лютней). А тебя нынче попрошу о поддержке еще более мощной и щедрой, нежели обычно. Предвижу – за эту оду они семь кровей из меня выпустят.
Д е в у ш к а с л ю т н е й. А зачем взялся, коли предвидишь? Слабости своей не одолел?
Т р е д ь я к о в с к и й. Не одолел.
Д е в у ш к а с л ю т н е й. Все вы дерзкие – на язык. А окажи вам сильный мира сего ласку – уж вы и готовы.
Т р е д ь я к о в с к и й. Но все же: какими словами славить сих двух брачущихся дураков мне – третьему дураку?
Д е в у ш к а с л ю т н е й. Думай, пиит.
Т р е д ь я к о в с к и й. Сих двух шутов – мне, третьему шуту.
Д е в у ш к а с л ю т н е й. Думай. Думай.
Т р е д ь я к о в с к и й. Пожелать им здравствовать после совершения сего постыдного брака?
Д е в у ш к а с л ю т н е й. Конечно. Без пожелания как же?
Т р е д ь я к о в с к и й. Стало быть, можно начать прямо со слова "Здравствуйте".
Д е в у ш к а с л ю т н е й. Не мало ли? Похоже, будто ты просто здоровкаешься, повстречамшись.
Т р е д ь я к о в с к и й. А я напишу так:
Здравствуйте, женившись.
Д е в у ш к а с л ю т н е й. Уже ближе к сути.
Т р е д ь я к о в с к и й. И обращение надобно.
Д е в у ш к а с л ю т н е й. И обращение.
Т р е д ь я к о в с к и й. Коль скоро девка-калмычка, выйдя за князя, княгиней становится, можно обратиться так:
Здравствуйте, женившись, ваши сиятельства.
Д е в у ш к а с л ю т н е й. Ближе к сути. Скажу твоими же словами: сиятельств на свете много, свадеб справляется еще больше. А тут и свадьба одна-единственная на всю историю, и жених с невестой особенные, и обращение одическое требуется из ряда вон. Ты бери предмет в его естестве, а не кружи вокруг да около.
Т р е д ь я к о в с к и й (широковещательно, как человек, вдруг решивший труднейшую задачу). Здравствуйте, женившись, дурак и дура!
Д е в у ш к а с л ю т н е й. Так, пиит, молодец, пиит. Здравствуй, сочинивший первую строку оды. Вот оно, естество предмета.
Т р е д ь я к о в с к и й. Семь кровей всё одно спустят.
Д е в у ш к а с л ю т н е й. Сколько-то спустят, сколько-то все же оставят. Волков бояться, сочинитель, в лес не ходить. Назвался груздем полезай в кузов. Можно еще подходящих прибрать пословиц.
Т р е д ь я к о в с к и й. Довольно, я уже взбодрился.
Д е в у ш к а с л ю т н е й. В твоем сочинительском деле это самое главное: как бы худо ни было – знай повыше задирай голову.
