Текст книги "Собрание сочинений (Том 4)"
Автор книги: Вера Панова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)
В и к т о р (около проигрывателя перебирает пластинки). Где же гости? Это не гости?
В а л е р и к. Не гости. Это маму спрашивали. По ее каким-то делам...
В и к т о р. У тебя нет этой пластинки, знаешь – из фильма "Мост через Квай"?
В а л е р и к (бормочет). Через Квай?
В и к т о р. Ну помнишь – марш?
В а л е р и к. Марш?.. (Он нашел наконец место для чемоданчика – на платяном шкафу; забросил его туда и почувствовал облегчение. Дар речи вернулся к нему.) Конечно, помню. Марш английских солдат. (Насвистывает.) У меня нет, к сожалению. А это ты знаешь? (Ставит пластинку.)
Звонок в дверь.
(Слабея.) О черт! (Идет отворять.) Кто там?
Т а м а р а (за дверью). Боже, какие предосторожности! (Входит с тортом.) Поздравляю тебя! Поздравляю! Чего тебе пожелать? Расти большой? Ты уже вырос большой. Будь красивым и умным? Ты уже красивый и умный. Желаю тебе того, чего ты сам себе желаешь. (Сделала ему томные глаза.) Это тебе торт. Я не спросила – ты ешь торт? Лично я предпочитаю перец и уксус. Но мужчины любят сладкое, мужчины – сладкоежки... Помоги же мне раздеться!
В а л е р и к (бросается снимать с нее пальто). Деточка, я засмотрелся на тебя. Ты сегодня страшно красивая.
Т а м а р а. Больше, чем обычно?
В а л е р и к. Еще больше, чем обычно.
Т а м а р а. Слушай, не ври. Меня сегодня стриг другой парикмахер и все испортил.
В а л е р и к. Ничего он не испортил, наоборот. Не клевещи на человека.
Т а м а р а. Я специально стриглась ради твоего рождения, – ты оценил?
В а л е р и к. Еще бы...
Объятие.
Т а м а р а. Ну, идем.
В а л е р и к. Идем, я тебя познакомлю с моим лучшим другом, тем самым Виктором, будущей знаменитостью.
Т а м а р а. Торт, торт, забирай торт! Я требую, чтобы все будущие знаменитости ели мой торт!
В своей тихой комнате Нинка шьет детскую распашонку и разговаривает с Ж а н н о й, зашедшей ее навестить.
Ж а н н а. Может, еще придет. Еще рано.
Н и н к а (взглянула на часы). Уже не рано.
Ж а н н а. Ну, знаешь их. Вечно у них тысяча дел. Пока до тебя дойдет, в двадцать мест забежит. Вот и Костя где-то загулял.
Н и н к а. Костя теперь по вечерам у девчат сидит в общежитии.
Ж а н н а. Да ну.
Н и н к а. Домой только ночевать приходит. Кто-то там ему нравится. Бриться стал каждое утро. В Дом культуры ходят вместе.
Ж а н н а. Это все не так много значит.
Н и н к а. Она ему рубашки починяет.
Ж а н н а. Вот это уже что-то, что можно принять во внимание. Основательно, значит, поставили дело. Женятся, как считаешь?
Н и н к а. Не знаю. Он мне ничего не говорит. От посторонних узнаю.
Телефонный звонок. Нинка кинулась к аппарату.
Я слушаю!.. Кого?.. (Горько.) Сейчас. (Зовет.) Катерина Ивановна, вас к телефону! (Вернулась к своему шитью.)
Ж а н н а (вздыхая). Ты не волнуйся. Тебе волноваться нельзя. (Рассматривает Нинкино рукоделие. Грустно.) Чудные какие получаются вещички...
Сидят молча. Звонок в дверь. Нинка бежит отворять.
Н и н к а (дрожащим голосом). Катерина Ивановна, к вам! (Решительно звонит по телефону.)
У Валерика музыка. Виктор ставит пластинки. Валерик и Тамара танцуют. На столе пустые бутылки. Очень прямо сидит Г е р м а н, он выпил и настроен воинственно. В музыку врываются телефонные звонки.
В а л е р и к (продолжая танцевать, многозначительно). Виктор!
В и к т о р (выходит в переднюю, берет трубку). Да.
Н и н к а. Это Витя?
В и к т о р. Да.
Н и н к а. Это Нина говорит. Не приходил Валерик?
В и к т о р. Нет.
Н и н к а. И не звонил?
В и к т о р. Нет.
Н и н к а. Вы тоже его всё ждете?
В и к т о р. Да.
Н и н к а. Вы странно как-то говорите... Может быть, с ним что-нибудь случилось?
В и к т о р. Что могло случиться?
Н и н к а. Вдруг что-нибудь.
В и к т о р. Не думаю.
Н и н к а. Нет, правда, Витя. Ничего не случилось?
В и к т о р. Ровным счетом ничего, насколько мне известно.
Н и н к а. Вы еще будете ждать?
В и к т о р. Не знаю. Может быть.
Н и н к а. Если дождетесь – пожалуйста, обязательно ему скажите... Как мы с вами договорились.
В и к т о р. Хорошо. (Вешает трубку.)
Н и н к а (Жанне). И дома его нет.
Ж а н н а (не выдержала умиротворяющего тона, взорвалась). И ты им веришь! Этому Витьке ты веришь! Это не знаю кем надо быть, чтобы им верить!..
Валерик продолжает танцевать с Тамарой.
Г е р м а н (громко). Виктор, п-послушай!
В и к т о р. Слушаю.
Г е р м а н. Виктор, я чего-то недопонимаю.
В и к т о р. Чего ты недопонимаешь?
Г е р м а н. Я привык лицезреть ваш развратец. Ваш п-проклятый маленький гаденький развратец. Который вы обставляете разными красивыми вольнодумными словами. Вы меня приучили лицезреть. Вы меня даже приучили относиться либерально. Но этого я не п-понимаю.
В и к т о р. Чего?
Г е р м а н. Почему я относился либерально? К тебе, в частности. По одной причине. Потому что вы не столько развратники, сколько п-притворяетесь развратниками. Вам кажется, что это вас украшает. Что вы от этого привлекательней... (Показывает на танцующую пару.) Думаешь, они друг без друга не могут обойтись? Великолепным образом могут. А притворяются, что не могут. Думаешь, они развратники? Д-дураки они, а не развратники. Вот почему, Виктор, я отношусь либерально. Но этого все-таки не могу понять, нет.
В и к т о р. Да чего, чего?
Г е р м а н. Где девочка?
В и к т о р. Какую тебе девочку? Вон девочка.
Г е р м а н. Это не девочка, а знаешь кто? Сказать тебе?
В и к т о р. Лучше не говори.
Г е р м а н. Где Нина? Где девочка, которую заманили, сбили с дороги, душевно ограбили и т-теперь заменяют какой-то...
В и к т о р. Тише, тише.
Г е р м а н. Тебе известно, что она из-за него работу потеряла?
В и к т о р. Ну, работает где-то.
Г е р м а н. А тебе известно, что она ребенка ждет? Я на днях ее встретил...
В и к т о р. Слушай, что ты ко мне пристал? При чем тут я? (Меняет пластинку.)
Г е р м а н. Вот, вот. "При чем тут я". Вот это самый ваш с-сволочизм. Ненавижу. Не-на-ви-жу. Ответственность друг за друга должна быть, или как? На все начхать, кроме своих собственных дел? Человек будет задыхаться у вас на глазах, а вы на этом человеке отплясывать будете со своими?..
В и к т о р. Герман, ты надрался, давай помолчим немного.
Г е р м а н. И не п-подумаю молчать.
В и к т о р. Слушай музыку.
Г е р м а н. И не п-подумаю слушать вашу музыку.
Т а м а р а (со смехом падает на тахту). Не могу больше! Валерик, не могу! Голова кружится! Ты меня перепоил, Валерик! Зачем ты меня перепоил? Я пьяная, пьяная, пьяная! (Протягивает руку к Герману.) Сигарету!
Так как Герман на этот приказ не реагирует, сигарету и спички, суетясь, подносит ей Валерик.
(Закурила полулежа.) А зря ты ругал свою квартирку, Валерик. У тебя симпатично.
В а л е р и к. Смеешься. Вся квартира сделана из одной комнаты.
Т а м а р а. Ну что ж. И очень симпатично сделана. Такие миленькие коробочки.
В а л е р и к. Именно коробочки, особенно по сравнению с вашей квартирой.
Т а м а р а. У нас квартира ничего. Хотя, конечно, бывают лучше. Я больше всего люблю нашу ванную. Папа дивно оборудовал нашу ванную. Я начинаю день с ванны и кончаю день ванной. (У нее слегка заплетается язык. Она похлопала рукой по тахте.) Сядь сюда... Потухло, дай спичку... Валерик, я пьяная...
Г е р м а н (преувеличенно громко). Валерик!
В а л е р и к. А?
Г е р м а н. А где т-твоя невеста? Нина где? Почему нет Нины?
В а л е р и к. Герман, брось трепаться.
Г е р м а н. Она здорова? Как она себя чувствует? А? Валерик?
В а л е р и к. Да брось, ну что ты на самом деле.
Г е р м а н. Я читал в вечерке твое объявление о разводе – вы, значит, с Ниной скоро п-поженитесь официально?
В а л е р и к (Виктору). Что я тебе говорил? Я тебе говорил, что он будет портить настроение? Говорил я тебе?
Виктор отворачивается.
Т а м а р а (села на тахте – трезвая, деловая). С кем поженишься? Какая невеста?
А на улице зима, снег идет. Под снегом у дома, где живет Валерик, стоит ч е л о в е к. Белая эмалевая дощечка с номером мирно освещена... Другие люди приближаются, и все один за другим входят в подъезд.
Что за номера, Валерик?
В а л е р и к. Тамарочка, деточка, это же чистый треп!
Т а м а р а. Валерик, – нет, не треп. Отвечай: какая такая Нина?
В а л е р и к. Да нет же, господи помилуй, никакой Нины!
Т а м а р а. Валерик, ты врешь. Отвечай. Нет, ты молчанкой не отделаешься. Ты ответишь. Имей в виду.
В а л е р и к. Деточка! Ну какими тебе клясться клятвами? Радость моя! Это же известный трепач! И розыгрыш-то самый банальный, ну как не стыдно верить, ну ты же умница! Никакой Нины не существует в природе! Пошли танцевать!
Т а м а р а. Нет, правда?
В а л е р и к. Третий раз тебе говорю: никогда не знал никакой Нины! Слышишь, никогда!
Долгий громкий звонок. Виктор отворяет. Входят д в е степенные закутанные д в о р н и ч и х и, за ними м и л и ц и о н е р, за ним д в о е ш т а т с к и х.
О д и н и з ш т а т с к и х (Виктору). Вы тут хозяин будете?
В и к т о р. Валерик! Тебя спрашивают.
Валерик выходит, встрепанный.
Ш т а т с к и й. Синицын, Валерий Николаевич?
В а л е р и к. Да...
Ш т а т с к и й (показывает раскрытую книжечку). Уголовный розыск. С обыском к вам. Ознакомьтесь с ордером, пожалуйста.
Валерик знакомится.
Распишитесь, что ознакомились.
Валерик расписывается.
В первую очередь попрошу предъявить чемодан, который вам оставили на хранение сегодня вечером.
6
В кабинете у с л е д о в а т е л я рыдает м а т ь В а л е р и к а.
М а т ь В а л е р и к а. Товарищ следователь, товарищ следователь, да вы посмотрите на него! Вы же его видели! Ну посмотрите на него хорошенько! Чтобы с таким лицом – преступник?! Господи! Слепые вы... безумные, ох!.. Чтобы мой Валерик – преступник!
Следователь молча перелистывает бумаги.
Такой мальчик! Только что двадцать пять лет исполнилось. День рождения справляли... Товарищ следователь, я вас убедительно прошу, посмотрите на него как следует, в глаза ему посмотрите, это же не может быть!
С л е д о в а т е л ь. Чего не может быть?
М а т ь В а л е р и к а. Чтобы он в чем-нибудь был виноват. Он ни в чем не может быть виноват!
С л е д о в а т е л ь. Успокойтесь, и продолжим наш разговор разумно. У вас какая профессия?
М а т ь В а л е р и к а. Медицинский работник Мед сестра.
С л е д о в а т е л ь. Где работаете?
М а т ь В а л е р и к а. В больнице Эрисмана. Папочку нашего мобилизовали, я на курсы сестер пошла. Всю войну в тылу по госпиталям, а после реэвакуации у Эрисмана. Скоро юбилей могу отмечать.
С л е д о в а т е л ь. Муж когда убит?
М а т ь В а л е р и к а. В феврале сорок третьего пришла похоронная, семнадцатого числа. А когда его не стало, нашего папочки, мы не знаем.
С л е д о в а т е л ь. Сами, значит, сына поднимали.
М а т ь В а л е р и к а. Сама, товарищ следователь! Своими руками!
С л е д о в а т е л ь. Образование дали хорошее.
М а т ь В а л е р и к а (с гордостью). Да уж, кажется, ничего не упустила. И сейчас он... перед этим несчастьем... английские уроки брал, моя деточка. (Горько заплакала.)
С л е д о в а т е л ь. Частные уроки?
М а т ь В а л е р и к а. С самой первоклассной учительницей занимался. У нее произношение самое замечательное, он говорит.
С л е д о в а т е л ь. И не работал.
М а т ь В а л е р и к а. Товарищ следователь, он собирался работать! Он английским переводчиком собирался работать!
С л е д о в а т е л ь. А ведь это, наверно, дороговато – частные уроки, да еще у первоклассной учительницы, как вы ухитрялись из своей зарплаты?
М а т ь В а л е р и к а. Товарищ следователь, я с вами буду вполне откровенна. Наше медсестринское дело такое, что мы можем иметь приработок. У кого, конечно, настоящая квалификация. Меня, например, уважают в некоторых профессорских семьях. И даже один член-корреспондент. Если нужно укол, или банки, или подежурить около больного, они никаких сестер не признают, только меня. А почему, потому что у меня рука легкая. Я не болезненно делаю, приятно. И сильная: мне помогать не надо, какого хотите больного сама поверну, переложу как ему удобно.
С л е д о в а т е л ь. В тот вечер, когда справлялся день рождения, вы были в больнице?
М а т ь В а л е р и к а. Нет, я не была в больнице.
С л е д о в а т е л ь. Дежурили у какого-нибудь больного?
М а т ь В а л е р и к а. Нет.
С л е д о в а т е л ь. А где вы были, вы можете сказать?
М а т ь В а л е р и к а. Конечно, могу, в этом ничего нет такого. Я сначала была в кино. В "Титане". Потом пошла к знакомой и у нее осталась ночевать. Я вам адрес дам, она подтвердит.
С л е д о в а т е л ь. Почему же вы ушли из дому, когда праздновался день рождения сына? Поссорились с ним, что ли?
М а т ь В а л е р и к а. Что вы, разве я когда-нибудь ссорилась с Валериком. Просто, когда у него собирается молодежь, я ухожу. Квартирка у нас тесная. Что я там буду торчать, мешать им.
С л е д о в а т е л ь. Это сын вас просил уходить?
М а т ь В а л е р и к а. Да я бы и сама догадалась. Люди молодые, у них свои интересы... И не так часто у него собираются. А мне совершенно не трудно где-нибудь переночевать. Я на работе вообще привыкла, свободно могу не поспать одну, другую ночь.
С л е д о в а т е л ь. Вы слышали когда-нибудь такую фамилию Махровый?
М а т ь В а л е р и к а. Никогда не слышала.
С л е д о в а т е л ь. Не упоминал ваш сын эту фамилию?
М а т ь В а л е р и к а. Никогда не упоминал.
С л е д о в а т е л ь. А не замечали, чтобы он интересовался валютными ценностями?
М а т ь В а л е р и к а. Господи, – ценности, да еще валютные! Он их и не знает.
С л е д о в а т е л ь. Брильянтами.
М а т ь В а л е р и к а. Чем?
С л е д о в а т е л ь. Брильянтами.
М а т ь В а л е р и к а. Извиняюсь, мне даже странно. Мы с ним о брильянтах только в романах читали, как и вы, я думаю; чего ради он заинтересуется?
С л е д о в а т е л ь. А за что он получил от Махрового десять тысяч рублей?
М а т ь В а л е р и к а. Десять тысяч, это я не знаю. Я знаю четыре тысячи, это он занял, в долг взял. И не у Махрового, а у какого-то своего знакомого. Фамилию не скажу, знаю только имя-отчество.
С л е д о в а т е л ь. Какое же имя-отчество?
М а т ь В а л е р и к а. Алексей Аркадьич. Это когда Валерик приехал с Сахалина и у нас трудное было время – я болела, а его в дороге обворовали, и ему одеться надо было, – вот он приходит один раз и говорит – меня, говорит, мой знакомый выручает, Алексей Аркадьич, дает в долг четыре тысячи.
С л е д о в а т е л ь. Десять.
М а т ь В а л е р и к а. Валерик сказал – четыре.
С л е д о в а т е л ь. В расписке написано – десять.
М а т ь В а л е р и к а. В какой расписке?
С л е д о в а т е л ь. Которую нашли у Махрового.
М а т ь В а л е р и к а. У Махрового?.. (Вдруг что-то поняла, ослабела.) Товарищ следователь, во что его путают?
С л е д о в а т е л ь. Сам запутался.
М а т ь В а л е р и к а. Господи, куда?! Он не может быть преступником, что вы говорите?! Он по натуре своей не способен ни на что дурное! По своей прекрасной душе!.. Его, возможно, обманули какие-нибудь негодяи... Он такой, мой Валерик, доверчивый! Его каждый может обвести вокруг пальца!..
На набережной Невы, любуясь туманной панорамой города, стоят Г е р м а н и В и к т о р.
Г е р м а н. Из вопросов следователя я сделал з-заключение, что это крупные зубры, скупщики валюты, – дело явно очень д-дрянное, антигосударственное.
В и к т о р. Я не верю, чтобы он в этом принимал участие!
Г е р м а н. Да, я тоже не д-думаю. Думаю, что тут одно легкомыслие. Одно ваше кретинское – тра-ля-ля, давайте жить легко.
В и к т о р. Ты мне всю жизнь будешь этим колоть глаза?
Г е р м а н. Всю жизнь не выйдет, я ведь уезжаю.
В и к т о р. Представь – мне жаль.
Г е р м а н. Да что ты.
В и к т о р. Вот представь, мы с тобой пререкаемся с детства, и ты не даешь мне проходу, и вообще ты отвратительный педант, но мне почему-то не хочется, чтобы ты уезжал.
Г е р м а н. Спасибо, Витя. Видишь ли, Витя, у меня очень большая жизненная п-программа. Мне нужны просторы.
В и к т о р. Этих просторов тебе мало?
Г е р м а н. Мало!
Идет Р э м.
А, Рэм, з-здорово, Рэм!
Р э м. Здравствуйте, ребята.
В и к т о р. Привет.
Р э м. Герман, ну как – распределился?
Г е р м а н. Распределился.
Р э м. И куда?
Г е р м а н. Красноярский край.
Р э м. Не далековато?
Г е р м а н. В самый раз.
Р э м. И когда же?
Г е р м а н. Сразу п-после выпуска.
Р э м. А что с Валериком, ребята? Прояснилось что-нибудь?
В и к т о р. Еще проясняется.
Р э м. Вот бедняга, как это его угораздило?
В кабинете следователя сидит Т а м а р а.
Т а м а р а. Десять тысяч? Я у него десять рублей ни разу не видела. Если хотите знать, я все билеты за свои деньги покупала, и в кино, и в театр, и на эту аргентинскую певицу, как ее... Можете поверить. И за себя платила, и за него. Сигареты, и те покупались на мои деньги. Кстати, я бы хотела закурить.
С л е д о в а т е л ь. Пожалуйста. Но десять тысяч он получил. Он сам это признает.
Т а м а р а (закурила). Подумаешь. Ну, получил, допустим. Получил и истратил. Оделся прилично, и опять без гроша. Когда мы познакомились, я же вам говорю, – он был абсолютно без гроша.
С л е д о в а т е л ь. Но за что он получил?
Т а м а р а. Да ни за что. Просто в долг взял. Мне папа добавляет к стипендии очень прилично, и то бывает, случается – стреляешь у кого-нибудь десятку, а то и трешку.
С л е д о в а т е л ь. Как он мог взять в долг такие деньги, когда он не работал? На что он рассчитывал?
Т а м а р а. Ну... я не знаю. Выплатил бы когда-нибудь... Какое это имеет значение?
С л е д о в а т е л ь. Вы считаете, это моральный поступок – брать в долг, не предвидя реальной возможности вернуть взятое?
Т а м а р а. Гражданин следователь, я вас попрошу – не учите меня, что морально, что аморально. Я сама в этом как-нибудь разберусь. Очевидно, те, кто дал ему эти деньги, и не предполагали, что он их вернет завтра-послезавтра.
С л е д о в а т е л ь. Очевидно. Поэтому и встает вопрос: за что ему дали такую сумму при столь туманных перспективах?
Т а м а р а. Я же вам говорю: он эту сумму занял. А уж на что рассчитывал, это его личное дело. Не понимаю, почему это вас заботит когда бы он вернул долг этим подонкам. Почему вы требуете, чтобы Валерик беспокоился о подонках как о порядочных людях.
С л е д о в а т е л ь. Вам не кажется, что в этой истории все подонки?
Т а м а р а. Потрудитесь его не оскорблять. Вы не имеете права. Учтите, если дойдет до суда – его будет защищать самый лучший защитник. Я говорила с папой, и папа мне обещал. Вам не удастся закатать Валерика вместе с какими-то уголовниками.
С л е д о в а т е л ь. Мы не стараемся закатать Валерика. Мы стараемся выяснить истину.
Т а м а р а. Истина заключается в том, что бедного воробышка просто оболванили.
С л е д о в а т е л ь. Спорить с вами не буду. Может быть и так.
Т а м а р а. Увидите, что так, а не иначе!
...И вот опять набережная. Сияющий весенний вечер. Т а м а р а прогуливается с В а л е р и к о м.
В а л е р и к. Ну где еще у нас увидишь такие набережные, такие ансамбли?
Т а м а р а. Даже не подозревала, что это такое счастье, воробышек, слышать твой голос. Я боялась, что не скоро его услышу.
В а л е р и к. Что такое? Это теперь всегда будет, что ли? Даже злодея, ей-богу, не обрекают на то, чтобы на каждом шагу...
Т а м а р а. Что, что, что ты?
В а л е р и к. Опять ты напоминаешь! Зачем ты мне напоминаешь! Надо же быть хоть немножко чуткой, деточка!
Т а м а р а. Ну извини, извини!
В а л е р и к. Ненавижу вспоминать неприятности! Мало ли кто каких не делает глупостей! Неужели тебе нравится...
Т а м а р а. Не буду, не буду, не буду!
В а л е р и к (после небольшого молчания, прежним лирическим тоном). Ты знаешь – забавно, – когда я жил на Сахалине, ни разу мне Сахалин не приснился, всегда снился Ленинград.
Т а м а р а (прижавшись к нему). Скоро опять будут белые ночи...
В а л е р и к. Да, – ты только посмотри на это небо...
7
Светлый вечер смотрит поверх крыш с антеннами и трубами в окно Н и н к и н о й комнаты.
Н и н к а (над детской кроваткой). Ты мой маленький. Ты мой маленький. Ты мой такой смешной. Ты мой такой похожий на папу... Ну что, маленький? Ну что? Ну что?.. С понедельника в ясли с тобой пойдем. В ясли. Маленький в ясли, а мама на работу. Хватит маме гулять. Хватит, нагулялась. Иди, мама, лифчики шить. С лямками и без лямок. А маленькому в яслях будет хорошо. Спать на балконе будет маленький, на воздухе. Витамины будут маленькому давать. На весах взвешивать. Нянечки там хорошие... И дядю Костю меньше будем обременять. Разгрузим тебя, дядя Костя, бедненький. Дадим тебе отдохнуть. А то Катерина Ивановна говорит, что мы у тебя как две гири на ногах. Две гири... Ты на нас не сердись, дядя К о с т я. Мы больше не будем. Спасибо тебе за все. Теперь мы уже сами. Понемножку. Трудно – это ничего. Маленький мой не почувствует...
Входит К о с т я.
К о с т я (тихим голосом). Ко мне никто не приходил?
Н и н к а. Нет.
К о с т я. И не звонил?
Н и н к а. Нет.
К о с т я. Спит племянник?
Н и н к а. Засыпает. Ничего, Косточка, говори громко. Он заснет.
К о с т я (заглянул в кроватку). Все в порядке у племянника?
Н и н к а. Все в порядке. С понедельника в ясли несу.
К о с т я. Н и н к а. Мне с тобой нужно поговорить.
Н и н к а. Я давно жду, Косточка, чтоб ты со мной поговорил.
К о с т я. Зина обижается, что я чуть не полгода тяну, – это я специально и исключительно ради тебя тянул, имей в виду.
Н и н к а. Я знаю.
К о с т я. Даю тебе слово, если б твоя история закончилась иначе, я бы переехал в общежитие, я бы еще столько ждал...
Н и н к а. Я знаю, знаю!
К о с т я. ...лишь бы у тебя наладилось. Но вчера я узнал, что этот мерзавец...
Н и н к а. Не надо!
К о с т я. ...который даже ни разу не счел нужным зайти взглянуть на своего ребенка... Что он женился. Тебе это известно, я думаю.
Н и н к а. Да.
К о с т я. Во Дворце бракосочетаний, скотина, регистрировался. Я как узнал – в глазах потемнело...
Н и н к а. Не надо, Косточка.
К о с т я. Действительно, после драки – что ж махать кулаками. В свое бы время я должен вмешаться, Зина права. Воздействовать как-то... Ведь чувствовал, что этим кончится. Сбила ты меня тогда: заступалась очень... Да, я, собственно, вот о чем. Сейчас-то уж никакого смысла нам с Зиной дальше тянуть, ты согласна?
Н и н к а. Никакого смысла.
К о с т я. Можно эту комнату перегородить, как ты считаешь?
Н и н к а. Конечно.
К о с т я. Если вот так поставить перегородку.
Н и н к а. Можно и так. Нам с маленьким лишь бы какой-нибудь уголочек.
К о с т я. Зачем это. Почему вам с маленьким уголочек. Поровну будем делить, по справедливости. Зина человек очень справедливый. И, знаешь, открытый такой, прямой. Хороший человек... Причем я хочу тебя обрадовать, что вся эта заводиловка с перегородками – это ненадолго, месяца на четыре, самое большее на пять. К годовщине Октября нам квартирку обещают в новом доме.
Н и н к а. Как хорошо, Косточка!
К о с т я. А эта комната останется вам с племянником. Ты ничего не имеешь против, если Зина начнет перебираться сегодня вечером?
Н и н к а. Что я могу иметь против. Я за тебя рада, Косточка.
К о с т я. Да, понимаешь, прекрасный человек! Она, собственно, сегодня только зайдет посмотреть – что у нас есть, и чего нет, и что нужно купить. А завтра мы с ней все купим, и я ее перевезу. Что-то она задержалась.
Звонок.
Ага, вот и мы! (Идет отворять.)
Входит Ж а н н а.
Н и н к а. Это ты, Жанночка?
Ж а н н а. До чего у Кости ко мне антипатия. Открыл дверь, – прямо фыркнул на меня: "здрасте!" – как будто я не знаю кто такая. Во всяком случае, не человек. Я тебе принесла пивные дрожжи.
Н и н к а. Что принесла?
Ж а н н а. Пивные дрожжи.
Н и н к а. Зачем?
Ж а н н а. Наши бабки на фабрике все в один голос – чтоб ты пила пивные дрожжи. Пей.
Н и н к а. Это полезно маленькому?
Ж а н н а. Вот я не спросила, как маленькому, а тебе, они говорят, очень полезно.
Н и н к а. Я спрошу в консультации.
Ж а н н а. Слушай, пей! Уж наши бабки в этих вещах разбираются. Пей, пожалуйста! Я за этими дрожжами целый час стояла в очереди со сплошными алкоголиками.
Н и н к а. Почему с алкоголиками?
Ж а н н а. Так дрожжи ведь пивные. Алкоголики их пьют вместо пива. Жутко дешево: пятьдесят копеек литр. Он за полтинник так охмелеет, будь здорова. Некоторые вот с такими бидонами стоят. Пей!
Н и н к а. Нет, Жанночка, нет. Я сначала узнаю в консультации.
Звонок.
(Тихо.) Жанка, ты знаешь – Костя женится.
Ж а н н а. Да ну. На той самой?
Н и н к а. Той самой. Комнату будем перегораживать.
Ж а н н а. Новости...
Костя вносит сумки с кастрюлями и разной утварью, за ним входит З и н а.
З и н а. Здравствуйте.
Н и н к а. Здравствуйте...
К о с т я. Вот это Нина, знакомься.
З и н а. Здравствуй, Нина. А это, значит, племянник.
К о с т я. Это племянник.
З и н а (покровительственно). Хорошенький ребеночек. Носик какой симпатичный... Это, значит, ваша комната. Знаешь, Костя, что будем покупать первым делом? Первым делом придется покупать гардероб. Без гардероба очень портится одежда. Как ты ее там ни прикрывай, а на стенке одежда портится. Гардероб поищем хороший, но без зеркала, с зеркалом сейчас не модно. С остальной мебелью, мое мнение, подождем до новой квартиры. Кухонный шкафчик есть, ты говорил?
К о с т я. Есть.
З и н а. Покажи, что за шкафчик. (Вслед за Костей плавно выходит из комнаты.)
Н и н к а. Красивая...
Ж а н н а. Как себя держит, прямо министр.
Н и н к а. К работе приступлю – опять мало буду дома бывать.
Ж а н н а. Все же больше придется, чем прежде. Дома-то бывать. Купать будем сегодня?
Н и н к а. Попозже.
Ж а н н а. Я, может, воды пока нагрею?
Слышен голос Зины: "Ну хоть шаром покати! А хвалился, хвалился!.."
Н и н к а. Подожди. Попозже нагреем... Жанка, они расписывались во Дворце бракосочетаний?
Ж а н н а. Валерик с Тамаркой? Во Дворце. Я тогда не досказала, потому что ты была как сумасшедшая... А живут у Тамаркиного отца. Сейчас, кажется, на дачу уехали. В Ушкове у них дача. Слушай, только больше не сходи с ума, ладно? Думай о маленьком и не сходи.
Н и н к а. Жанка, наша любовь началась в Ушкове.
Ж а н н а. Думай о маленьком.
Н и н к а. "Любовь должна быть радостью, сияньем, праздником, балом..." И он может ходить по Ушкову и не думать обо мне.
Возвращается З и н а.
З и н а. Посмотрела ваше хозяйство – ничего у вас нет, пустой шкафчик. Ни круп, ни муки. Соли, и то на донышке. Чаю щепотки нет заварить.
Н и н к а. Я утром пойду гулять с маленьким, куплю чаю.
З и н а. А Костя хвалился – там сестренка у меня, говорит, борщи мне, говорит, варит. А у сестренки и луковицы в хозяйстве нет. Ни на что не похоже.
Н и н к а. Это я раньше, правда, варила...
Ж а н н а. Она варила!
Н и н к а. А сейчас как-то...
З и н а (твердо). Ни на что не похоже. Сразу давай-ка договоримся: забота пополам. Нас тут две женщины, значит обе должны заботиться. Я смотрю за хозяйством, и ты смотришь. И не как-нибудь – спустя рукава, а толково. У тебя ребенок, я сознаю, сочувствую, а у меня, дорогая, бригада на руках, тоже ответственность, особенно не погуляешь. Так что давай чтоб было у нас с тобой на высоте. (Достает из принесенных сумок кухонную посуду.) Какая симпатичная ваша соседка, Катерина Ивановна, до чего хозяйственная женщина и опрятная, вот на кого удовольствие смотреть. (Ушла.)
Ж а н н а (вздохнув). Хочешь, я сбегаю, куплю чаю. И чего там, соли?
Весело смеясь, входит К о с т я.
К о с т я. Да, теперь забегаем. Осрамились мы с тобой, Нинка. Всыпала нам Зина за наше цыганское житье. Почему, говорит, варенье не варили.
З и н а (входит за ним). О холодильнике тоже думать надо, по чужим холодильникам тыкаться – одни слезы.
К о с т я. Ну, не все сразу, Зинуша, не все сразу!
З и н а. Я не говорю – все сразу. Я говорю – думать надо. Сходи-ка, Костя, в продуктовый магазин. Чем сидеть сложа руки. Ты возьми эту сумку... Когда человек сидит сложа руки, он, между прочим, только хуже размагничивается... А себе я эту возьму. И авоську... Человек должен быть как гвоздик прямой и бодрый... Пошли, Костя, купим каких надо продуктов, ликвидируем, так сказать, этот прорыв.
Большая и решительная, она энергично движется по комнате, комната заполнена ее движением, ее властным голосом. Затихшие, сидят Нинка и Жанна, и вздыхают облегченно, когда Зина уходит с Костей, сказав на прощание: "Ну, мы скоро!"
Нинка и Жанна вдвоем. Некоторое время молчат.
Н и н к а. Он может ходить по тем местам и не думать обо мне. А я ничего не могу. Хочу и не могу. Иду по тем улицам, где мы вместе ходили, и не могу... Все во мне горит, горит, жжет, – уже силы нет, а оно никак не сгорит... Если бы не маленький, я не знаю, что бы я сделала... Куда мне деваться, Жанка? Ни на что я стала не годная. Как я буду жить?
Она с трудом выговаривает эти слова, и опять они молчат с Жанной. А тем временем посмуглело окно, и тускловатые лампочки экономно осветили лестницу, ведущую в квартиру. Какой-то человек поднимается по лестнице. Смотрит на номера на дверях. Дошел до самого верха... Звонок. Слышно, как отворили дверь. Потом голос из передней зовет: "Нинка! К тебе пришли! Нинка!"
Н и н к а (вяло). Кто там?
Входит Г е р м а н.
Г е р м а н. З-здравствуйте, Нина. Здравствуйте, Жанна.
Ж а н н а (вздрогнула, вспыхнула). Здравствуйте.
А Нинка только перевела дыхание.
Г е р м а н. Это ничего, Нина, что я зашел вас навестить?
Н и н к а (неловко). Садитесь, пожалуйста.
Ж а н н а. Садитесь, пожалуйста! (Подает стул.)
Г е р м а н. Благодарю вас, не беспокойтесь. (Заглянул в кроватку.) Мальчик?
Н и н к а. Мальчик.
Г е р м а н. Красавец. И здоровенький?
Н и н к а. Ничего.
Г е р м а н. При рождении сколько весил?
Н и н к а. Три девятьсот. Даже три девятьсот двадцать.
Ж а н н а. В больнице сказали – очень хороший вес. Вообще сказали редко бывают такие крупные и красивые дети.
Г е р м а н. Я очень рад и поздравляю вас от души с великолепным сыном! Как з-зовут?
Н и н к а (срывающимся голосом). Его зовут... так же, как отца. Но мы просто зовем – маленький.
Г е р м а н. Скажите, а д-доктор вам не нужен? Я к вашим услугам.
Ж а н н а (она не в силах сдержать широкой, простодушно-радостной, совсем не стильной улыбки). Вы уже доктор?
Г е р м а н. Да, уже доктор. Но пользуйтесь мной, как доктором, поскорей, прошу вас. Я скоро уезжаю.
Ж а н н а (потускнела). Далеко?
Г е р м а н. П-порядочно. В Красноярский край. А вы, Нина, работаете?
Н и н к а. Мне продлили отпуск... На днях начинаю работать.
Г е р м а н. Все там же?
Н и н к а. Там же. Год назад я тоже собиралась уезжать... далеко. Интересно, где бы я сейчас была? Что бы я была такое? Как бы все сложилось?
Г е р м а н. Уехать никогда не поздно.
Н и н к а. Иногда – поздно.
