Текст книги "Собрание сочинений (Том 4)"
Автор книги: Вера Панова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)
О л я. Тетя Нюра, а может, совсем не надо строго?
М а т ь. Как же без строгости?
О л я. Нельзя, да?
М а т ь. Конечно, нельзя. Воспитывать надо.
О л я. А может, не строгостью надо воспитывать?
М а т ь. А чем?
О л я. Верой?
М а т ь. Верой!.. Я ему верила, так верила!
О л я. А вы и сейчас верьте.
М а т ь. Не могу, Олюшка.
О л я. Вы же знаете – он хороший, он лучше всех! Верьте!
М а т ь. Не могу, Олюшка!
О л я (помолчав). Если встречусь... что ему передать?
М а т ь. Передай, если еще такое с ним случится, я жива не буду. Первый раз осталась жива сама не знаю как; а второй раз не переживу.
О л я. Еще что?
М а т ь. Еще – чтоб здоровье свое берег хорошенько. Чтоб свитер поддевал, когда холодно, не поддевши не выходил.
О л я. Хорошо.
М а т ь. Чтобы водку не пил. Чтоб курил поменьше. Натощак чтоб не курил ни в коем случае.
О л я. Хорошо.
Она уходит, и удаляется ее голос.
М а т ь. Передай ему – Игнатий-то Михалыч курил-курил натощак, да и помер!
О л я (издали). Хорошо...
М а т ь (кричит, сложив рупором руки). Чтоб плохих поступков никаких не делал, а только одни хорошие делал поступки! Оля! Оля! Слышишь?
Оля не отзывается.
8
Мы в горах. Горы уходят вдаль и ввысь. Недостижимо далеко
сияют под солнцем их легкие голубые линии. И где-то позади,
надо всем – одна чистейшая снеговая вершина горит и манит.
В горах проложена дорога. Она вьется серой лентой, уходя
в высоту, то скрываясь за поворотом, то снова видимая. До
крохотности уменьшенная расстоянием, идет по ней вниз грузовая
машина.
Вверху производится добыча руды. Время от времени глухой
взрыв доносится оттуда, и долго не смолкает горное эхо.
На одном из склонов, как разбросанные кубики, белеют
здания нового поселка. Над двумя незаконченными зданиями
стрелы кранов.
Внизу, перед главным подъемом, при дороге построены
маленькая станция для обслуживания шоферов: небольшой гараж и
дом, где можно переждать непогоду, обогреться, переночевать.
Сейчас погода прекрасная, летняя.
На сцене З а б о т к и н и П о л и н а. Она развесила
на веревке одежду: женские пальто, атласное стеганое одеяло,
мужские пиджаки разных размеров, яркие платья, вышедшие из
моды. Полина – пожилая женщина с крашеными губами и белой
наколкой на крашеных волосах.
П о л и н а. Ты кого, Женя, дожидаешь?
З а б о т к и н. Мишка должен завернуть. Заправиться есть?
П о л и н а. По сто грамм.
З а б о т к и н. Ну да, по сто. У вас много.
П о л и н а. Мало чего у меня много. Заправишься, а потом гонишь машину как осатанелый.
З а б о т к и н. Вы откуда знаете?
П о л и н а. Люди жалуются.
З а б о т к и н. А людям что?
П о л и н а. Боятся. Игрушки тебе?
З а б о т к и н. Туда и дорога.
П о л и н а. Какой удалой. Храбришься, на ровном месте сидя. А будешь греметь – небось "мама" закричишь.
З а б о т к и н. Не закричу. Я когда гремлю, то молча.
П о л и н а. А ты уже гремел?
З а б о т к и н. Еще как.
П о л и н а. Расскажи.
З а б о т к и н. Когда-нибудь.
П о л и н а. Где это было?
З а б о т к и н. Было.
П о л и н а. И цел остался.
З а б о т к и н. Ушибом отделался. А закусить чего дадите?
П о л и н а. Есть бычки в томате.
З а б о т к и н. Давайте бычки в томате.
П о л и н а. Еще печенье ассорти привезли.
З а б о т к и н. Плевать, давайте. Чего это вы барахло вытащили?
П о л и н а. Уезжаю, Женя.
З а б о т к и н. Все-таки уезжаете?
П о л и н а. Не сегодня-завтра придет мне замена, кого-то подыскали... Смешно!
З а б о т к и н. Почему – смешно?
П о л и н а. Я – на пенсию! При моей наружности и общем самочувствии. Смешно до слез.
З а б о т к и н. Так не идите. Не гонят же?
П о л и н а. Ах, Женя. Государство дает, надо брать. Такой мой принцип. Совесть замучает, если не взять; спать перестану. Я же эти деньги все до копеечки на книжку. Через десять лет – представляешь, сумма?
З а б о т к и н. А жить на что будете?
П о л и н а. Жить – у дочери. У меня дочь от первого мужа в Москве. За профессором замужем. Отдельная квартира с удобствами. Не то что здесь туалет за полкилометра. Они, конечно, рассчитывают, что я внуков буду нянчить. (Принимается выколачивать развешанную одежду палкой.) Вот уж это я плохо себе представляю, как я их нянчить буду... Дочка у меня тоже ученая, кандидат наук, с утра до вечера дома нет, пишет – ты, мама, будешь полной хозяйкой... Первый мой муж (выколачивает пиджак) был русский. Я за него вышла совсем молодой. Как приехала в эти места. При нэпе. Он в кооперации работал, ковры скупал. Надо тебе сказать, я когда приехала москвичка, одета по последней моде, представляешь, – форменный произвела фурор... А второй мой муж (выколачивает другой пиджак) был здешний. В Курган-Тюбе чайханой заведовал. Вот чем ты объяснишь: он от меня по-русски как ведь здорово научился говорить, и песни наши русские пел, и пословицы говорил, а я по-таджикски плохо научилась. Так, несколько слов: занихушру – красавица, мард – просто мужчина, а мардихушру – красивый мужчина. Мужской костюм будет – костюми мардона. А пальто – так и будет пальто... Чем ты, интересно, объяснишь – Женя, а Женя! – что я по-ихнему плохо научилась?
З а б о т к и н (зевает). Может, у вас способностей нет к языкам? Я когда-то английским занимался...
П о л и н а. Были способности?
З а б о т к и н. Говорят – были...
П о л и н а. А как по-английски красавицы?
З а б о т к и н. Не помню. Кажется, бьюти.
П о л и н а. Как?
З а б о т к и н. Бьюти.
П о л и н а. А меня второй муж зовет, бывало: ты где, моя занихушру? В переводе значит: ты где, моя красавица?
Взрыв.
Вчера опять тебя Раиса спрашивала. Прямо психованная: выскочит из машины, вбежит как бешеная – ни здравствуйте, ни до свиданья, подавай ей Заботкина. Ищет тебя день и ночь, как в голод хлеба ищут.
Взрыв.
А Ажогин знай взрывает... Почему это, интересно, я заметила, мужья никогда ни о чем не догадываются?
З а б о т к и н. А ему не о чем догадываться. Бодяга это все.
П о л и н а. Я знаю, что ты на нее ноль внимания. И ты прав. Женщина должна себе цену знать. Тем более – интересная. Она так должна себя поставить, чтобы ее добивались, а не она. Такой мой принцип. И вообще дуры мы. Ненормальные. Не ценим счастья. Такой у нее муж, а ей не надо, ей подавай, который похуже...
З а б о т к и н (усмехнулся). Который похуже... Верно, Полина. Я хуже во всех отношениях... А какая разница? Лучше, хуже – не проживу, что ли?
П о л и н а. Мне твой тон не нравится. Я этого тона не признаю. У меня был в жизни момент – форменное отчаянье, больше месяца не завивалась, представляешь? Это когда из Москвы пришлось уехать. А потом посмотрелась как-то в зеркало – кошмар – я или не я?! Сейчас же вымыла волосы ромашкой, завилась и взяла себе за принцип – завиваться при любых обстоятельствах! Ты что думаешь, я на пенсию ухожу – это все? Ничего подобного. Еще посмотрим. Не здесь, так в Москве. Если подходящий человек подвернется – я замуж выйду. Чем внуков нянчить.
Уносит одежду в дом. Заботкин – за нею, помогая.
Идет О л я с саквояжем. Остановилась, смотрит. Полина
выходит из дома.
П о л и н а. Вам кого?
О л я (достает бумажку). Вот, меня направили...
П о л и н а (читает). Удивительно.
О л я. Почему – удивительно?
П о л и н а. Кто ж тебя догадался направить?
О л я. Из комбината. Там написано.
П о л и н а. Из комбината! Чья голова сработала – тебя на это место прислать!
О л я. Какое особенное место? Буфетчицей...
П о л и н а. Замужняя?
О л я. Нет.
П о л и н а. Была замужем?
О л я. Нет...
П о л и н а. Ну как же тебе тут? Совершенно для тебя неподходяще. Наша клиентура – кто? Шоферы. Чудный народ, не хлюпики, не жмоты – во! Но ведь и хамло попадается. Феноменальное! Представляешь, зимой, в пургу такое хамло заскочит и пережидает, сидит, сколько придется по стихийным обстоятельствам. Хорошо, если другие тут: он перед коллективом стесняется. А если один – тут и "шумел камыш", и с руками полезет, – с ним же, чертом, надо уметь разговаривать. Есть у нас, например, один молодчик – сколько по району девчонок от него слезами плачет...
О л я. От кого это?
П о л и н а. Да есть такой Мишка. Ни одной молоденькой не пропустит. В Рязани жена, а здесь он холостой.
О л я. А вы не знаете такого – Заботкина, Женю Заботкина? Он в комбинате работает...
П о л и н а. Ты с ним знакома?
О л я. С детства.
П о л и н а. Боже, как тесен мир!
О л я. Вы его знаете!
П о л и н а. Кого я не знаю?
О л я. Как он живет?
П о л и н а. Живет... Иной раз настроение бывает дурацкое. Как бы не загремел.
О л я. Загремел?
П о л и н а. Так лихачит – привычным людям жутко смотреть. Судьбу искушает. Балда. Как будто действительно у него одного в жизни что-то случилось... А в общем, что ж, – зарабатывает хорошо, одет, обут – увидишь сама. (Зовет.) Женя! Женя! Иди-ка сюда. Тебя ждет сюрприз.
З а б о т к и н (выходит). Какой сюрприз?
О л я. Здравствуй, Женя.
З а б о т к и н. Здравствуйте...
О л я. Ты меня не узнаешь?
З а б о т к и н. Оля? Ну, здравствуй.
Здороваются за руку.
Ты как здесь очутилась?
Полина, напевая, занялась своими делами.
О л я. Работать буду. Буфетчицей.
З а б о т к и н. Что за муть. Лучше ничего не нашла.
О л я. Вот – не нашла.
З а б о т к и н. Что это ты так неважно собой распорядилась? Даже жалко. У тебя могло быть лучше.
О л я (улыбается дрожащими губами). Ну... как-нибудь. Поработаю, потом, может быть, переведут... что-нибудь найдется другое... Тебя, между прочим, тоже можно не узнать. Очень возмужал.
З а б о т к и н. Да?
О л я. Такой... большой стал. Ну как поживаешь, ничего?
З а б о т к и н. Я? Замечательно поживаю, великолепно. Лучше не может быть.
О л я. Нет, правда?
З а б о т к и н. Правда. Почему думаешь, что неправда?
О л я. Домой не собираешься съездить?
З а б о т к и н. Куда это домой?
О л я. К маме.
З а б о т к и н. Пока не собираюсь.
Звук подъехавшей машины.
О л я. Прежнюю специальность оставил?
З а б о т к и н. А эта хуже?
О л я. Не хуже?.. Не сердись! Я просто спрашиваю...
З а б о т к и н. А тебя этот вопрос с какой точки зрения интересует?
Входит М и ш к а.
О л я. Говорят – очень рисково ездишь.
З а б о т к и н. Да?
О л я. Правда?
З а б о т к и н. А не знаю. Спроси у тех, у кого ты обо мне справки наводила. (Идет от нее.)
О л я. Женя!..
З а б о т к и н. Мишка, поворачивай! Поехали куда-нибудь!
М и ш к а. Почему поехали, почему не здесь?
З а б о т к и н. Потому что и сюда няньки добрались! Бежал, бежал на край света... от нянек, от надзирателей... нет – нашли, добрались... Поехали в город.
М и ш к а (упирается). Обожди! Это что за симпатичненькая?
З а б о т к и н. Поехали, поехали!
М и ш к а. Ты с ней знаком?
З а б о т к и н. Был знаком когда-то. Когда был пацаном. Было сплыло. (Уходя.) Было – сплыло, было – сплыло...
Рев отъезжающих машин.
П о л и н а (выходит из дома). Улетели голубчики? И про сто грамм забыли? А я открыла бычки в томате...
Входит Р а и с а. Она в плаще, в сапожках. Вид вызывающий.
Р а и с а. Кто приезжал?
П о л и н а. Да много народу.
Р а и с а. Например?
П о л и н а. Новый вот работник, на мое место прибыла...
Р а и с а. Кто ее привез?
П о л и н а (Оле). Кто тебя привез?
О л я. Я на автобусе...
Р а и с а. А Заботкин был?
П о л и н а. И Заботкин был!
Р а и с а. Давно?
П о л и н а. Да только что уехал, если не ошибаюсь. Я, знаете, не особенно смотрю – кто приехал, кто уехал...
Р а и с а. Куда он поехал?
П о л и н а. Не могу сказать, не спрашивала. Мне ни к чему, знаете, куда он поехал.
Раиса тяжело смотрит на нее, поворачивается и уходит.
А еще геолог, высшее образование. За шоферюгой бегает. Господи!..
Взрыв. И долго не смолкает – бухает, осыпается горное эхо.
9
На улице города – райцентра – у табачного ларька
З а б о т к и н и М и ш к а покупают папиросы.
З а б о т к и н. Десять пачек "Беломора".
М и ш к а. А мне двадцать "Авроры".
Подходит ч е л о в е к.
Ч е л о в е к (в удивлении). Заботкин? Заботкин? Заботкин – ты?
З а б о т к и н. Ну, я, допустим.
Ч е л о в е к. Не может быть! На свободе! Как же это?
З а б о т к и н. Да вот так.
Ч е л о в е к. Неужели амнистирован? Повезло! Из какой истории выпутался... А мы-то на Металлострое считаем – ты сидишь крепко. Некоторые жалеют даже, а ты гуляешь, смотри-ка!.. И что же – опять на машине?
З а б о т к и н. Да, на машине.
Ч е л о в е к. Далеко тебя занесло от Металлостроя.
З а б о т к и н. Тебя тоже.
Ч е л о в е к. Ну, я! Я – другой разговор. Мы толкачами сюда приехали, в командировку. А ты, значит, вывернулся, ну и ловкач! Кто ж тебе это самое – знакомство, что ли, очень сильное было или письмо какое-нибудь особенное сочинил в вышестоящие инстанции?.. Ты чего ж уходишь, не хочешь даже спросить ни о чем?
З а б о т к и н. Не хочу.
Ч е л о в е к. А то бы я порассказал тебе, а?
З а б о т к и н. Не надо!
Ч е л о в е к. А ты бы мне рассказал!
З а б о т к и н. Я – ловкач, ты – толкач, о чем нам разговаривать? Привет. (Уходит с Мишкой.)
Ч е л о в е к. Вот сволочь, не хочет рассказывать. Из какой воды сухим вышел, вы подумайте! Героем смотрит... Да, удивятся у нас на Металлострое... (Уходит.)
10
Шоферы гуляют, провожая Полину, уходящую на пенсию. Это
происходит там же, где восьмая сцена, но поздним вечером.
Высокий фонарь освещает стол и группы пирующих. Здесь
П о л и н а, О л я, З а б о т к и н, М и ш к а и д р у г и е
ш о ф е р ы. Лица русские и таджикские. По-русски и
по-таджикски поют и пляшут. Играют на баяне, на гитаре и
местных инструментах – рубобе, сурнае.
Вечер темный, небо беззвездное. Высоко переливаются
огоньки поселка. Два огонька бегут сверху вниз, то исчезая, то
возникая снова, – по невидимой дороге спускается автомобиль.
Музыка мягко сопутствует разговорам. Голоса приподняты,
но не крикливы, а празднично-торжественны.
П о л и н а. Всегда говорила: нет на свете ребят лучше шоферов! Толик! Запомни, что я сказала: что нет на свете ребят лучше шоферов, не забудешь?
Т о л и к. Не забуду.
Ш о ф е р ы. Выпьем еще по этому случаю.
П о л и н а. Выпьем! Пей, Федя! Пей, Аширмад! Алексей Иваныч!.. Не хватит – я угощаю! За свой счет! Вы мои золотые! Помните Полину!
Ш о ф е р ы. Ура, Полина! За Полину! Будь здорова, Полина! Сто лет жизни, Полина! Отдыхай, Полина!
П о л и н а. Толик, ты же смотри мне, чтоб в газете все подробно было, как меня провожали, слышишь, Толик?
Т о л и к. Слышу.
П о л и н а (встает). Дорогие товарищи! Спасибо вам, дорогие товарищи! Профорганизация и не почесалась, как говорится, чтобы мне устроить проводы, и чего ей чесаться, когда уходит на пенсию простая буфетчица, но для вас, товарищи, буфетчица такой же человек, и вы по своей инициативе исправили эту несправедливость!.. Толик, насчет профорганизации обязательно отметь, не забудешь?
Т о л и к. Да не забуду.
П о л и н а. Ведь как там ни крути, чего б там ни было, а трудовая моя жизнь вот она, никуда не денется, уж государство пенсию зря не присудит, как думаете?
Ш о ф е р ы. Безусловно.
П о л и н а. Дорогие товарищи, выпьем за наши успехи!
Ш о ф е р ы. А Полина, оказывается, выпить здорова. А притворялась, что больше стопки ей никак...
П о л и н а. Служебная дисциплина, товарищи, даже за ту стопку могли быть неприятности, слава богу, что не было... Ах, товарищи, было когда-то выпито! И не этой паршивой водки, а шампанского, и не где-нибудь, а в самых первоклассных московских ресторанах... Как я грустила, когда уезжала из Москвы! А что же оказалось – всюду люди, всюду жизнь, и женщина, которая знает себе цену, не пропадет нигде...
Музыка.
О л я (она выпила, ее голос по-детски звенит). И нас когда-нибудь тоже будут провожать. Пенсию дадут, бессрочные паспорта...
М и ш к а. Увы. По этой причине, Олечка, – за нас! За нашу молодость и за все, что из нее следует. Очень, я считаю, симпатичненько, что у нас еще лет сорок в запасе, есть где развернуться... Между прочим, она правильную мысль выразила. Действительно, шофер – первый человек.
О л я. Конечно, уж и первый!
М и ш к а. А как же. Везде новые дороги. По горам, сквозь тайгу... И кто первый выезжает на дорогу? Шофер! Он оборудование тянет, он рабочих везет, и что жрать, и на чем спать, и лекарства, и почту, что угодно для души.
О л я. А летчик? А летчик?
М и ш к а. Руду взрывают, а вывозит ее кто? Шофер!.. Летчик что говорит? Летчик говорит – будьте любезны, а где я приземлюсь? А шоферу никакой посадочной площадки, шофер через пень, и через колоду, и сквозь метель, и сквозь тучи, только держись, чтоб не замечтаться, а то бац – и привет... Особенно зимой, когда заметет все к чертям. Бывает, по двое, по трое суток в кабине отсиживаешься, ни взад, ни вперед, пока снегоочистители не пройдут... Ох, слушай, ездили мы как-то с Женькой Заботкиным в Анархай, урочище Анархай, вон туда за перевал, тамошним чабанам возили продукты. Пурга – дворники не поспевают очищать стекло, дорогу и не разберешь, где она есть под снегом, ветрище – прямо тебя с горы сдувает к богу в рай... На обратном пути заехали сюда. Я – ничего, а у Женьки до того от напряжения руки задубели, веришь – кружку держать не мог. Полина его, как маленького, с блюдечка чаем поила... А то еще аттракцион – покроется дорога ледяной коркой...
З а б о т к и н. Дядя Вася! А как это вы разъезжаете – и не боитесь?
Д я д я В а с я. Чего?
З а б о т к и н. Вы – здесь, жена – там. А она у вас, говорят, молодая.
Д я д я В а с я. Не старая, да.
З а б о т к и н. Не боитесь?
Д я д я В а с я. Чего?
З а б о т к и н. Что надоест ей вас ждать.
Д я д я В а с я. Ждет...
З а б о т к и н. А как надоест? За что я, скажет, пропадаю? Возьмет и изменит. Они это могут!
Д я д я В а с я. Нет. У нас в деревне этого не бывает, чтоб изменяли.
З а б о т к и н и М и ш к а (в один голос). Как – не бывает?
Д я д я В а с я. Так – не бывает.
З а б о т к и н. Никто, никогда, никому?
Д я д я В а с я. Никто, никогда и никому.
З а б о т к и н. Такая деревня?
Д я д я В а с я. Такая деревня.
З а б о т к и н. Ай да деревня!
М и ш к а. Ну, дядя Вася, не может быть! Это не может быть! А? Дядя Вася, ну вы пошутили...
Д я д я В а с я. Мальчишки. Вам надо, чтоб я сказал: да, пошутил, да, изменяют! Так вот – не изменяют же! Хоть вы лопните!
М и ш к а. Но – дядя Вася! Вы сказали: никогда.
З а б о т к и н. Да брось, так он тебе и скажет правду. Он будет свое долбить, хоть ты что.
О л я. А почему вы не верите? Что тут невозможного? Да, не изменяют. Разве это обязательно – изменять?
Песня.
М и ш к а. Олечка. Деточка. Не слушай их. Слушай меня, солнышко.
О л я. Миша, ну я же слушала, мне надоело слушать, понимаешь? Что ты можешь нового сказать?
М и ш к а. Неужели я такой уж подонок, что ты на меня смотреть не хочешь?
О л я. Миша, я смотрю, во все глаза смотрю!.. А руку пусти.
М и ш к а. Тебе противно, что я беру тебя за руку?
О л я. Ну, мне ни к чему, понимаешь?
М и ш к а. Глупенькая. А ты знаешь, что к чему? Ни черта ведь не знаешь. Дурешка...
А л е к с е й И в а н ы ч. Скажи, Заботкин, хочу тебя спросить.
З а б о т к и н. Да?
А л е к с е й И в а н ы ч. Ты за что сидел-то?
З а б о т к и н. У нас, которые сидели, это считается не очень-то тактично спрашивать.
А л е к с е й И в а н ы ч. Ау нас, шоферов, вполне тактично считается. Говори-ка.
З а б о т к и н. Отвык я уже от допросов.
А л е к с е й И в а н ы ч. Не допрос. Разговор по душам.
З а б о т к и н. Сидел – а какая вам разница, за что?
А л е к с е й И в а н ы ч. Хочу разобраться, что ты за человек. Если человек состоит из своей наружности, голоса, глаз – то ты мне нравишься.
З а б о т к и н. Что-то не замечал, чтоб я вам нравился.
А л е к с е й И в а н ы ч. Но человек состоит из своих поступков... Знаешь, если верно о тебе говорят, то лучше бы ты был ворюга, рецидивист... чем то, что о тебе говорят. На мой личный вкус.
З а б о т к и н. На мой – тоже.
А л е к с е й И в а н ы ч. Потому что вор – ну это плохо, конечно, очень плохо, непочтенно, никоим образом не вызывает сочувствия и так далее. Но то, что о тебе говорят... Это ведь, значит, в самой сути человека заложена мерзость, жестокие скажу слова – фашистская, звериная мерзость, нормальный человек от нее шарахается. К вору я подойду с осуждением, конечно, но без этого омерзения, вора я возьмусь перевоспитать...
З а б о т к и н. А говорят обо мне, что с меня судимость снята?
А л е к с е й И в а н ы ч. Хочу разобраться, пойми, кому верить: людям или твоим глазам? Кто ты такой? Представления устраиваешь на дороге. Печорина изображаешь или в самом деле задумал шею себе свернуть? Заноза в тебе сидит или гниль? Что на душе у тебя?
З а б о т к и н. Сейчас, минуточку. Одну минуточку. Передайте мне баранину, будьте так добры. Сейчас поем баранины и выложу вам все, что у меня на душе, все выложу, себе ничего не оставлю, все будет ваше, все, все будет ваше...
А л е к с е й И в а н ы ч. Слушай, я в отцы тебе гожусь...
З а б о т к и н. Лучше выпьем давайте. Под баранину. На брудершафт.
А л е к с е й И в а н ы ч. Иди к черту. Буду я с тобой пить.
З а б о т к и н. Ай-ай-ай, какая жалость. Придется самому выпить.
М и ш к а (Оле, которая уходит от него). Ну куда ты? Ну ладно, не буду, слышишь? Ну чего тебе нужно?
О л я. Ничего мне не нужно.
М и ш к а. На вечеруху пришла, и ничего ей не нужно. Ну хоть разговаривать давай!
О л я. Все о том же?
М и ш к а. Серьезно. Совершенно серьезно. Принца ждешь какого-то необыкновенного? А вдруг не дождешься?
О л я. Похоже, Миша, что и не дождусь.
М и ш к а. Ну вот, сама понимаешь! И не заметишь, как молодость фью! – улетучилась неизвестно куда. Я не за себя хлопочу – вот честное! Я за тебя сейчас хлопочу.
О л я. Спасибо.
М и ш к а. Спохватишься, когда бессрочный паспорт будешь получать.
О л я. Возможно.
М и ш к а. Да ну, я не понимаю, как это так – жить, жить, и ни разу не побывать счастливой! Неужели не хочется, чтобы кто-то любил, думал, ждал...
О л я. Хочется, Миша!
М и ш к а. Ясно, хочется. Ведь хорошо же это! Дурешка!
О л я. Хорошо!
М и ш к а. Прямо тяжело смотреть на тебя, вот честное слово. Все кругом хватают у жизни, кому что достанется. У такого, посмотришь, мурла и то парень есть, хоть какой... А ты – ты! – одна-одинехонька. Так и озираешься – чтобы за руку тебя не взяли, не поцеловали, не дай бог. Для принца бережешься...
О л я. Не для принца.
М и ш к а. А для кого?
О л я. Для любви. С большой буквы.
М и ш к а. Иди ты, пожалуйста. Если каждый раз с большой буквы дожидаться... С маленькой, и то уж слава богу...
О л я. Не хочу побывать счастливой. Хочу быть счастливой.
М и ш к а. Навечно.
О л я. Хочу навечно. Хочу быть счастливой навечно с единственным моим.
М и ш к а. Чтоб серебряную свадьбу сыграть по прошествии четверти века. А по прошествии полвека – золотую.
О л я. Хочу и серебряную, и золотую! А вот чего не хочу – без любви играть в любовь.
М и ш к а. Я же не сказал – совсем без любви...
О л я. Видишь, Миша, любовь, по-моему, бывает только с большой буквы. Только очень большая. А если маленькая, то это, по-моему, не любовь.
М и ш к а. А что?
О л я. А не знаю, у меня этого не было, не понимаю даже, что это такое может быть – маленькая любовь. Что-нибудь, я думаю, пустяковое... Не знаю!
М и ш к а. Ты говоришь – серебряная свадьба, золотая... Не ты одна. Процентов девяносто девчат этого хотят. Даже если молчат из самолюбия все равно хотят... Но поверь ты человеку, который в курсе дела: это выдумки.
О л я. Что выдумки? Золотые и серебряные свадьбы?
М и ш к а. Свадьбы случаются. И серебряные, и даже золотые. Но не верю я, чтоб, прожив вместе пятьдесят лет, такое уж счастье испытывали, это вы еще, пожалуйста, докажите... Вот мне, скажу откровенно, жена за один год своими фокусами жизнь испортила!
О л я. Значит, не любил ее.
М и ш к а. Да нет, сначала вроде любил...
О л я. Если б любил, то и фокусы прощал бы. Все прощал бы! И какие фокусы! Ревновала?
М и ш к а. Да ну, понимаешь, как, то есть, ревновала – туда не иди, сюда не смотри...
О л я. Если б ты любил, ты бы только радовался, что она тебя бережет!
М и ш к а. Кто его знает... Я ведь как женился, собственно: познакомились и гуляли, а когда, ты понимаешь, в перспективе обнаружился ребенок...
О л я. У вас ребенок есть?
М и ш к а. Двое.
О л я. А ну тебя. И ты кругом девчат вьешься.
М и ш к а. Оля! Да ты знаешь, сколько мне было, когда вторая дочка родилась? Двадцать второй год шел!
О л я. Ах, да ну тебя!
М и ш к а (нерешительно). Между прочим, ты не думай, я на детей высылаю каждый месяц. Сам, без исполнительного листа.
О л я. Какое достижение! Без исполнительного листа!.. У тебя детских карточек нет?
М и ш к а. Есть.
О л я. Покажи.
Мишка достает карточку.
Славненькие девочки.
М и ш к а. Ничего?
О л я. Очень! Которая старшая?
М и ш к а. Вот эта.
О л я. Не различишь.
М и ш к а. Погодки. Одна за другой...
О л я. Эта не так на тебя похожа, а эта – вылитая ты. Как их звать?
М и ш к а. Эта – Надя.
О л я. А старшая?
М и ш к а (неохотно, имя нейдет у него с языка). Старшая... Оля.
О л я. Вырастет твоя Оля. Что ты ей порекомендуешь? Хватай у жизни что попало? Не надо большой любви, хватай маленькую, абы счастливой побывать?..
Входит Р а и с а.
Р а и с а (дерзко и неуверенно). Гостей принимаете?
П о л и н а (с достоинством). Присаживайтесь. Пожалуйста.
Р а и с а (садится возле Заботкина). Уже, наверно, много пили за Полину. Я тоже хочу выпить за Полину. Налей мне, Женя...
П о л и н а. Мое имя-отчество – Полина Вячеславна.
Р а и с а. За ваше здоровье, Полина Вячеславна.
П о л и н а. Благодарю вас.
Р а и с а (Заботкину). Я тебя давно не видела. Будет гроза. Ты чувствуешь, Женя, будет гроза?
З а б о т к и н. Кажется...
Р а и с а. Душно. Налей еще... Почему она со мной разговаривает таким тоном? Словно уличает в аморальности... У нее два мужа было и любовников без числа, ее в свое время выслали из Москвы за отъявленное поведение...
З а б о т к и н. Когда это было?
Р а и с а. Да лет тридцать пять назад.
З а б о т к и н. А сколько надо лет, чтоб люди забыли? Триста пятьдесят?
Р а и с а. Да, ты прав, и какое все это, действительно, имеет значение – никакого значения... Мне с тобой надо поговорить.
З а б о т к и н. И мне с тобой.
В музыке тонет разговор. Пляска. Две новые светлые точки
появились на дороге, бегут вниз. Глухой рокот вторгается в
музыку – близится гроза, ее дальние вспышки озаряют вершины
гор.
Р а и с а. Куда хочешь уедем. У меня никогда в жизни не было ни кола ни двора, я в бараке могу жить, в палатке, в землянке... Ни холода не боюсь, ни жары, есть могу что угодно, могу не есть по два дня... Только без тебя не могу, невозможно... Ты от меня бегаешь – не верю тебе! У тебя же нет никого – неужели никто не нужен?.. Ты меня полюбишь. Увидишь! За него беспокоишься? Совесть?.. Все равно я его переносить не в состоянии, видеть не в состоянии.
З а б о т к и н. Чем же он виноват?
Р а и с а. Серый, деревянный. Тупица. Ничего за душой, кроме службы. Глохнет от взрывов, кричать надо, чтоб услышал. Тридцать лет, а уже плешивый, лысеть начинает...
З а б о т к и н. Зачем ты его продаешь?
Р а и с а. Никому не продавала. Только тебе.
З а б о т к и н. А мне на что?.. Не надо, прошу, пожалуйста!
Р а и с а. Я больше не буду, Женя.
З а б о т к и н. Правильно. Больше не надо.
Гроза ближе.
Я тоже, Рая, хотел сказать. Я, наверно, уйду из комбината. Есть предложение в один совхоз.
Р а и с а. Все равно, пусть совхоз.
З а б о т к и н. Не обижайся, Рая. Я уеду один.
Р а и с а. Уезжай один. Но я за тобой.
З а б о т к и н. Брось, Рая. Это же ты все выдумала. Какая я тебе пара, ну подумай. Да ты через неделю скажешь: на кой мне черт этот шоферюга...
Р а и с а. Я оставила ему письмо. Что не вернусь.
З а б о т к и н. Агрессия в неприкрытом виде. Почему на мою долю сплошные агрессоры? Даже странно. Сколько я читал о нежных женщинах. Тихих, скромных женщинах. Ведь есть же такие – наверняка есть! Даже читать о них хорошо...
Входит А ж о г и н.
А ж о г и н (присматриваясь к лицам). Скажите, здесь нет Раисы Михайловны? Простите, Раиса Михайловна Ажогина здесь не была?
Р а и с а. Я здесь. (Идет к нему.) Только обойдемся, Шура, без публичных сцен.
А ж о г и н. Что ты говоришь?
Р а и с а. Говорю – обойдемся без сцен.
А ж о г и н. Боже сохрани! Какие сцены, зачем сцены...
Р а и с а. Я все написала.
А ж о г и н. Не будем этому придавать очень уж большое значение. Тому, что ты написала.
Р а и с а. Тогда – для чего примчался?
А ж о г и н. За тобой.
Они разговаривают в стороне.
Р а и с а. Ты хоть прочел до конца?
А ж о г и н. А как ты думаешь? Поразительно несерьезно. И намерение, и объект – прости, Рая, несерьезно в высшей степени.
Р а и с а. Ты – серьезно, а он – несерьезно? Что ты вообще смыслишь!
А ж о г и н. Рая, ты хотела без сцен.
П о л и н а (подходит). Товарищ Ажогин, прошу вас со мной чокнуться! Последний мой вечер, коллектив устроил мне проводы, и, между прочим, присутствует рабкор, корреспондент нашей многотиражки, Толик, так что все будет освещено в печати, не откажите меня на прощанье поприветствовать, приглашаем вас в нашу компанию...
А ж о г и н. Спасибо...
П о л и н а. Пожалуйте за стол. Раиса Михайловна, пожалуйте.
А ж о г и н. Подвинься, Раечка.
Его усаживают рядом с Раисой.
(Полине.) Ваше здоровье.
Ш о ф е р ы. Ваше, Александр Иваныч! За тех, кто руду выдает!
А ж о г и н. Спасибо, товарищи...
Хор, пляска. Сквозь хор все ближе гром. Резче озаряются
вершины.
П о л и н а. Вот как меня провожают. С блеском и треском!
В этом шуме долго и тщетно звонит где-то телефон. Наконец
его услышали, один из шоферов уходит в дом.
Ш о ф е р ы. Ажогина к телефону! Кого? Ажогина! Товарищ Ажогин, вас к телефону!
Ажогин уходит в дом. Длится пляска. Обходя танцующих,
Ажогин возвращается.
А ж о г и н. Рая! Мне нужно ехать.
Р а и с а. Поезжай.
А ж о г и н. Ты приедешь утром.
Р а и с а. Я не приеду.
А ж о г и н. Ты приедешь утром, на ближайшие часы дорога будет закрыта. В десять начнем взрывать. Не беру тебя с собой, потому что... потому что сам не знаю, как проскочу. Должны были начать в одиннадцать... Товарищи, кто меня подкинет на рудник?
Ш о ф е р ы. А на когда назначены взрывы?
А ж о г и н. Начинаем в десять.
Ш о ф е р ы. В десять ноль-ноль или с минутами?
А ж о г и н. Десять ноль-ноль. Успеем проскочить?
Ш о ф е р ы. Можно успеть, а можно и не успеть. Не успеть, пожалуй.
М и ш к а. Что значит – не успеть! Успеем замечательным образом. Что угодно для души. Только не замечтаться, а то к богу в рай. Поехали, товарищ Ажогин!
З а б о т к и н (толкает его на место). Ладно, сиди, выдыхайся, куда тебе!
М и ш к а. Что значит – куда, сквозь метель и сквозь тучи, шофер первый человек!
З а б о т к и н. Перебрал ты, первый человек, никуда не поедешь. Я довезу, товарищ А ж о г и н.
