Текст книги "Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2)"
Автор книги: Венедикт Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 51 страниц)
– Знаю-знаю, – замахал руками Ферми, – бредовая теория о разумных зубастых и четвероногих. Разведчикам просто повезло, что звери пока не распробовали чужеземного мясца.
Майорана вновь взял слово:
– Мы также считаем, что план надо расширить. Остров посередине внутреннего моря – да, пусть будет нашей основной базой. Но мы предлагаем заселить весь тропический пояс.
– Плюс 10 в среднем, тоже мне, тропики… – усмехнулся Ферми. – И полпланеты в снегу.
Слабая улыбка тронула губы Эмти.
– Со временем прозрачность верхнего слоя атмосферы увеличится. Май считает, что инерция климата велика, но через триста лет он станет теплым.
– Ну-ну, голубушка. Вы со столетиями накоротке. А нам надо решать насущные вопросы.
Майорана сказал:
– Можно ничего не менять, оставить в силе прежние наработки. Как тебе придется по вкусу командовать людьми, среди которых почти половина с тобой не согласны?
– «Каждое дело для своего человека и каждый человек для своего дела», – процитировал Ферми.
– Полет завершен и закон изменился… – начала Эмти.
– КТО это сказал?!
– Жиль говорит, что…
Ферми сдержал гнев. Командира группы разведчиков к порядку не призовешь, пока сам не окажешься на поверхности Нового Мира, да с большой группой блюстителей. Одно утешение, что и Жиль, как его… не сможет вернуться на «Аванту», чтобы здесь смутьянствовать. Посадочные модули – суть средства одноразовые, как и весь ковчег.
– Личный номер этого… вашего друга?
– Его зовут Гилберт Амброзо. Он и его товарищи больше не пользуются личными номерами. Я тоже верну себе имя, когда буду там.
Ферми долго молчал, глядя перед собой.
– Изменение к плану, предложенное гражданами – принято. Благодарю за обсуждение.
Эмти и Майорана вышли вместе.
– Видите, Май, мы его убедили!
– Мне понравилось, как вы отстаиваете общие интересы. У нас три дня, чтобы определить подходящие места высадки по всему Миру. Архив съемок местности открыт для общего доступа.
– Спасибо, Май! Знаете, что я думаю? В будущей истории Мира вы станете легендарным героем.
Майорана сдержал улыбку. Эмти все еще – наивная девочка. У потомков будут свои заботы и свои герои. Через четыре поколения имена первопоселенцев забудут.
– Спасибо. Помните? Наш с вами модуль – 222.
– Здравствуй Жиль. Поверни чуть камеру, чтобы я тебя видела. Вот так. Спасибо за фильм, что ты прислал вчера. Я выложила его для всех. Мир прекрасен. Что смеешься? «Поля под снегом и дождем?» Это – не навсегда. Мы скоро увидимся воочию, а не так, как сейчас. Я познакомлю тебя с Гучем Майораной. Он очень хороший человек. Не хмурься. У нас с ним ничего нет из того, что ты подумал. Наш модуль – 222. До встречи… мой дорогой.
Постой! Нет, все хорошо. Просто, мне почему-то тревожно. Девчачьи страхи. Помнишь стихи, что ты мне прислал? Не извиняйся, я быстро раскусила шифр. Так вот: последняя строфа… На крайний случай, только тебе! Не спрашивай, как. Сумела. Я тебе верю, помни! Ты будешь осторожен. Сотри запись. Пока!
Посадочные модули имели форму чечевицы и являли собой стандартные аппараты аэродинамического спуска, вмещавшие до 6 человек. Обязательным элементом каждой квартиры в Городе были два посадочных модуля. Пассажирский и грузовой. Каждый модуль снабжен необходимым аварийным запасом, средствами радиосвязи, и, на первых порах, мог служить надежным и прочным временным жилищем.
Когда наступит время, модули покинут «Аванту». Центробежная сила, порожденная вращением ковчега вокруг продольной оси, отведет модули на безопасное расстояние, где они смогут включить тормозные двигатели. Тогда и наступит время финального аккорда! Великий полет окончательно завершится. Разумеется, не для всех одновременно. Спешка уместна только при ловле блох и казнокрадов. Процедура высадки растянется примерно на неделю.
На экране визуализатора перед Гинжем Ферми прокручивался список модулей.
…
221 – исправен.
222 – исправен.
223 – исправен.
224 – !!! поврежден теплозащитный слой.
225 – исправен.
…
Пальцы Ферми шевельнулись. «Переименовать: 222 в 000; 224 в 222; 000 в 224». «Удалить из списка: 224». «Обоснование: серьезная техническая неисправность».
«Проверка окончена». «Готовность к высадке: ПОЛНАЯ».
«…И обратил Сеятель к Миру свой милосердный взор. И увидел Он, что нет ловца на зверя и рыбака с неводом, и некому бросить зерно в землю. И молвил: «Да будет так: я сделаю это сам». И семь дней и ночей падали брошенные им зерна и выходили из них мужчины и женщины. И не было в Мире места, куда бы не пало благодатное семя…»
Модуль-222 начал разрушаться на высоте восьмидесяти километров, когда прогорело днище с нарушенной теплозащитой. Он резко накренился, автопилот не смог выправить такое сильное отклонение. Струя сверхраскаленного воздуха ворвалась внутрь модуля, вспоров его, как нож убийцы вспарывает грудь жертвы. После чего Модуль-222 распался на три части, которые, в свою очередь, стали делиться на всё более мелкие фрагменты. С каждой секундой их становилось больше, они лились огненным дождем… и гасли, сгорая дотла, не достигнув поверхности. А стратосферные ветры развеяли их пепел над Миром.
20. ЗАПРЕТНАЯ ИКОНА
Ветер и дождь, и мрачное небо с несущимися по нему рваными тучами. Ерунда, по сравнению со вчера, когда «Катрин» летела впереди шторма. Гениальной конструкции катамаран с жестким парусом. Девятнадцать дней пути через Великий океан. Жара и ветер. Злые, палящие дни и таинства ночей. Скудная пища (как осточертели пеммикан и галеты!) и отмеренные порции воды. В непогоду вы с Арин укрывались в тесной каюте; Джеди в такие часы всегда сам стоял у руля. Он и сейчас на посту.
Выбираешься на палубу, суденышко идет удивительно ровно. А ведь «Катрин» уже в Чертовом горле – узком, извилистом проливе, делящем Остров на две части. Меньшая, северная называется Грааль.
– Джеди! Держитесь правого берега! Камни…
Он кивает, его клочковатая борода дергается в такт. Ответа не слышно за свистом ветра, но он сказал: «Знаю». Старый искатель приключений. Волнение усиливается, слева волны с ревом останавливаются, налетая на невидимое препятствие и выбрасывают вверх фонтаны пены. Там дно поднимается острым скальным гребнем, на который в один несчастный день ты посадила «Громовержец». Ведь если идешь из Норденка, то указания лоции надо понимать наоборот. Ты тогда перепутала право и лево… Почти семьдесят лет прошло, а боль и стыд живут в тебе до сих пор.
Не ошибись нелепо – одержала бы блистательную и бескровную победу. У Острова появилась бы веселая и добрая королева. А так ты обрекла себя на плен, муки и позорную казнь. На последующее чудесное избавление и жестокую радость реванша…
Ладно. Что было, то безвозвратно ушло. Ты сбрасываешь прожитую жизнь, как змея кожу. Годы не властны над колдуньей, владеющей грозным даром вечной молодости. Скоро Остров останется позади, и ты не обернешься. Не взглянешь на пенные гребни, захлестывающие беспомощный крейсер. Твою козырную карту, бездарно оброненную со стола. Нет-нет, оглянись! Видишь? Позади ничего нет, кроме серых волн.
Какая чушь! Ты сильно устала, вот и хандришь. А уже пора объясниться с Джеди. Потом. Не мешай ему сейчас. Через двенадцать часов «Катрин» выйдет на большую воду и возьмет курс на Норденк. Тогда к рулю станет Арин. Тебе Джеди позволяет править своим детищем только в открытом море. Интуиция подсказывает ему… Подсказывает тебе не верить.
Через семь часов Джеди вваливается в каюту, Арин тут же освобождает койку и поднимается к рулю. Джеди плюхается навзничь, его борода гордо задирается вверх. Он шумно переводит дух и тут же задает храпака. А чего ты ждала? Задушевной беседы? Здесь нет мужчин и женщин, есть экипаж.
…Проснись… Пора… «Громовержец» вот-вот минует Чертово горло…
Сон улетает, унося с собой череду напрасных воспоминаний. Оставляя после себя горечь и злость.
Джеди тоже не спит, смотрит с прищуром. Надо ему сказать.
– Джеди! Вы – великий мореход… Но я не знаю, как вам заплатить.
Он, хмыкнув, ждет продолжения.
– Если б не катавасия, что устроил «Ксанаду»… простите, Скайтаун… Я выписала бы чек на банк Магистрата.
– Да, в сегодняшнем бардаке без наличности не обойтись. – подтверждает Джеди. – Вы были состоятельной дамой? Сочувствую.
Ты не намерена рассказывать, какойбогатенькой была. Сейчас у тебя нет ничего. Капитал Нины Вандерхузе потрачен на подогрев восстания в Суоре. Не самое достойное дело, но лучше, чем допустить конфискацию грошей по суду в пользу государства. За отсутствием законных наследников.
Попробовать вернуть деньги, которые ты когда-то подарила Ригли? В знак извинения за безумную, дикую вспышку. Девочка ничего на это не сказала, кроме нескольких холодных слов прощанья. Сколько лет… сколько лет прошло! Никто за все годы не снял денег со счета… Что такое говорит Джеди?
– …Я с самого начала знал, что за душой у вас ни гроша. Всегда понимаю, когда человек врет.
Опаньки! А мужичок-то – пси?!
Мгновенным ментальным броском прощупываешь его сознание; он тут же наглухо замыкает его. Ого! Сноровистый какой. Жаль, что вы с ним не встретились лет сорок назад. Был бы соратник и друг. Или враг.
Чуть-чуть приоткрываешь свой ментальный образ. Не спеша, осторожно. Следишь за реакцией Джеди. Потом решительно убираешь все преграды. Глаза Джеди расширяются.
– Когда-то могла бы вас озолотить. А нынче – не обессудьте.
Он подымается с койки, худой, жилистый. Обросший неопрятной бородкой. Ты встаешь тоже. Минуту вы молчите. Потом Джеди получает свою награду.
– …Пора на вахту, – говорит он, и жестом пресекает возражения. Не твоя вахта, а опять его. Провожаешь Джеди на палубу. Ба!
Курс – явно не Норденк! По-прежнему справа виден Остров, слева бескрайняя морская гладь. Распогодилось. Море совершенно успокоилось; послеполуденное солнце купается в облаках.
Арин передает штурвал Джеди и идет отдыхать.
– Джером Даррел! Куда это мы прём? – немного официального холодка не помешает. Пусть поймет, что ты очень даже умеешь сердиться. Но, что Арин, с ним в сговоре?!
Джеди оглаживает кудлатую бороду.
– Вагнок. Может, ждет вас там кто. Тогда… Ему – задавать вопросы. Вам – держать ответ.
Ты узнаешь и не узнаешь Вагнок. Город, с которым связана большая половина твоей жизни…
Память – вообще очень странная штука. Как ночной фонарь за спиной. Обернешься и увидишь, что пройденный путь, чем дальше назад, тем ярче. Жестокие и мрачные годы видятся исполненными тепла и света. И радости побед.
А ныне ты радуешься тому, что удалось на халяву помыться в общественной бане. Там же выстирать и выгладить одежду. В свое время Хозяйка повелела обеспечить народ бесплатной горячей водой и мылом, дабы грязные голодранцы не оскверняли ни видом своим, ни запахом славную столицу Острова. «Большое ей спасибо…» Вот и ты – грязная (о, простите, уже отмытая!) голодранка. Так проходит мирская слава.
Электричества в городе нет. Как в любом другом краю Мира. «Ксанаду»… черт! Скайтаун пожирает его без остатка. На ходу подметки режет. Хорошо, баня старая, еще времен зари Светлого пути, котел топят углем. И одежку гладят… угольными утюгами! Вот так: сильно плохо – на деле хорошо. Остров при Хозяйке заметно отставал по части бытовых удобств от той же, в конце концов, Эгваль. Все средства шли на удовлетворение экспансионистских амбиций Ее высочества. По сию пору (а после войны особенно) на Острове красивой жизнью не сильно пахнет. А чего не имеешь, того не лишишься. Вот так логично ты доказала себе, что от многолетнего владычества Хозяйки островитяне больше выиграли, чем проиграли.
Эй, люди! Это я среди вас! В обносках с чужого плеча, голова укрыта шелковым платком, по суорской моде. Это мои ноги, обтянутые дырявыми джинсами вышагивают по разбитому тротуару. Помнится, здесь за поворотом стояла будка мороженщика. Вот остатки кирпичного цоколя. Трава лезет сквозь щели в асфальте. Напротив, по другую сторону улицы – свежесобранный из деревянных панелей магазинчик. Мальчишка проехал на роликовых коньках посередине мостовой. Разогнался, прокатился по инерции, сложил ладони рупором, крикнул кому-то: «На переучет!» Жизнь во всех проявлениях берет свое.
Вдали видна башня небоскреба неподалеку от Двора Хозяйки. Так назывался правительственный квартал. Высотному зданию повезло – оно почти не повреждено. Чуть левее – пустое пространство, прогалина в городском пейзаже. Обломки рухнувших строений давно разобрали, но ты видишь исчезнувшие дома мысленным взором. Ты узнаёшь свой город. Но твой город отказывается узнавать тебя.
Вздрагиваешь от звука автомобильного сигнала, шарахаешься с мостовой на тротуар. Вот черт! Тебя обгоняет колонна грузовиков, обдав чадом бензиновых выхлопов. Крытые брезентовыми тентами кузова, на дверцах кабин буквы «LBR». Молодые парни беззлобно скалятся, глядя через задний борт. Отчего не посмеяться над симпатичной дурочкой. Молча соглашаешься с ним – вид у тебя довольно глупый. Ни в одном краю Мира, с появлением Скайтауна, не работают бензиновые моторы. Кроме Острова…
Первые ДВС на Острове не нуждались в электрической свече зажигания. Ее заменяла так называемая запальная трубка. Изобретение одного гениального юноши… Здесь просто вернулись на полвека (или чуть больше) назад. Ты не знаешь, насколько существенной должна быть переделка современного двигателя, но это – возможно. Доказательство – вот эти колонны военных грузовиков. На них перебрасываются всё новые и новые воинские части, чтобы форсировать Пролив. Остров избавляется от избытка молодежи, издавна служащей движущей силой всяческих революционных смут. Безжалостно бросая своих отпрысков в бой с ошеломленной и растерянной Эгваль.
Колонна прошла и скрылась вдали. Ты вновь одна, народу на улицах мало, ты инстинктивно стараешься держать дистанцию между собой и редкими прохожими. Они идут по своим делам, а ты – по своим. Так совпало, что прохожие (и ты вместе с ними) держат путь в одном направлении. И лишь один человек идет вам навстречу.
Он огромен. Его гигантские шаги легки и неслышны. Вместе с тем, он недвижим и остается на месте. Не он, а ты приближаешься к нему. Портрет Хозяйки Острова на слепом, без окон, торце двадцатиэтажного дома. Легкое пальтецо распахнуто, руки в карманах. На физиономии мечтательная, с легким оттенком презрения ко всем и вся, полуулыбка. Это тебе так кажется.
Ты узнаёшь это место. Вон там, вдали, тяжеловесные корпуса Адмиралтейства – постройки времен Великого Ваги. А этот обширный пустырь, огороженный забором из металлической сетки, был когда-то площадью Искупления. Здесь казнили Наоми Вартан. Что было бы, если б в тот далекий день стояла хорошая погода? И мрачное небо не грозило обрушиться на землю шквальным дождем? Палачи не суетились бы и были внимательны. Их не отвлекла бы от работы навязчивая мысль завершить торжественное действо до того, как народ побежит врассыпную, опасаясь вымокнуть до нитки…
Циклопического портрета здесь не было бы. Вблизи видно, что он составлен из отдельных квадратных кусков окрашенной ткани, натянутых на каркас. Кто-то хорошо потрудился, переводя кадр кинохроники на гигантский холст. Хозяйка, ставшая легендой, по-прежнему незримо властвует над своим народом. Хотя, какое там незримо? Вот она, любуйся. А ты стоишь под ней – маленькая и жалкая.
Тебя здесь тоже не было бы. Какие порой мелочи решают судьбу человека…
Хозяйка держит свой путь, ее поступь легка и уверенна. «Пройдя долиной смертной тени, не убоюсь я зла». И ты не испугалась его. Ни чужого, ни творимого тобой.
Небо над головой безоблачно, в нем наметилась легкая, почти невидимая глазу дрожь. Это энергетическая сеть Ксана… Скайтауна раскинулась на полпланеты. Сам он еще за горизонтом. Да? Оборачиваешься, полуденное солнце слепит глаза, прикрываешь их ладонью. Вон он, зараза, восходит на юге. Похож отсюда на плоский блин, почти не видимый сейчас, низко над горизонтом. Каждые 106 минут он чертит небо с юга на север; дуга его орбиты с вращением Мира смещается с востока на запад. Восемь раз за день… сейчас будет четвертый и Скайтаун пройдет над Вагноком в зените.
Плоский, бледно-голубой издали, он всплывает в небо, становясь все более пухлым, формой приближаясь к кругу. В наивысшей точке ты будешь лицезреть его плоское днище; «Ксанаду» будет размером с солнечный диск. Он закроет солнце в этот раз?
Глаза колет точечная яркая вспышка рядом с Небесным городом… Что такое? Замечаешь еще одну… Слезы мешают тебе видеть, ноги внезапно слабеют, становятся ватными. Так было когда-то… к месту казни тебя вели под руки. История повторяется, замыкается в круг, но вместе с тобою сегодня казнят весь Мир.
– Тебе плохо, сестренка?
Парень в форме, на Острове почти все молодые парни мобилизованы, остановился рядом с тобой. Неопределенно машешь рукой, он понимает.
– А-а… гадость в небе. Приходится терпеть. Жизнь не заканчивается. Не расстраивайся так. Сколько всего было и прошло. И это пройдет.
Благодарно улыбаешься юному философу. Улыбка получается вымученной.
– Спасибо. Не буду больше бояться.
Он прощается с тобой грубовато-ласковым пожатием руки. Грозно молчаливый Скайтаун все так же взбирается в небо. Не отвечающий на радио-призывы, недоступный для ментального контакта. Ты уже пробовала. Пустой номер.
Только что его атаковали с территории Тира. Твердотопливную баллистическую ракету можно запустить и с помощью химического запала. А дальше положиться на гироскоп и механический таймер, коль скоро управление по радиолучу не работает. Ты видела в небе далекие взрывы ядерных зарядов. За пределами атмосферы, на высоте трехсот километров. А Скайтаун даже не почесался. Но и на булавочные уколы ответит беспощадным ударом. Дело принципа. Разве не так ты сама поступала когда-то?
Гелла… Гелла… Вот кто затеял атаку. В расчете, что Эгваль потом не пострадает, а возмездие обрушится на Протекторат Тир. Военная техника и знания Тира теперь служат… Кому? Кем стал тот, кого ты любила когда-то? Ловишь себя на привычной маленькой лжи. Не любила. Он тебя любил.
Глупо торчать на одном месте и ты бредешь, куда глаза глядят. Это ты так думаешь. Автопилот у тебя в голове не иначе, как решил устроить тебе экскурсию по памятным местам. Дом Арды. Это – уже слишком! Седовласый владыка Острова, Вага Картиг отписал молодой возлюбленной дом своей покойной жены. Мол, понимай намек, как знаешь. Подумай, может, примешь подарок. Но времени на раздумья не дал, послав зазнобу свою на смерть. Ради сиюминутной политической выгоды.
Дом Арды выглядит так, будто время не коснулось его. Стены из тесаного камня. Окна, закрытые в полдень деревянными ставнями. Четырехскатная красная черепичная крыша. Забор из литой чугунной решетки, опирающейся на каменные столбики. Калитка с бронзовым колокольчиком. Наоми Вартан никогда не переступала этого порога. Она не простила Вагу. Ни живого, ни мертвого. Хотя позже и говорила обратное, но это тоже была ложь. Или то, что она ошибочно считала тогда правдой.
Косой взгляд, это всё, чем ты удостаиваешь старинный домишко. Не останавливаясь и не замедляя шага. Ты уже минуешь его, когда слышишь звук распахнувшейся входной двери. И голос Аниты Гариг:
– Наоми! Добро пожаловать домой!
Удар сотряс подземный бункер до основания. Разом погасли экраны мониторов, из числа тех, что еще действовали. Из динамика донеслись и смолкли вопли ужаса. Андрей поднялся на ноги, проверил оружие. А что ему оставалось? Шагнул к двери. Всему когда-то бывает конец.
Бронированная дверь перед ним исчезла, как не было. В тот же миг исчез «Мини-Крамер» в его руке, оставив боль в насильно разжатых пальцах. Андрея потащило в черный проем, он рванулся и увяз, как жук в патоке. Пола под ногами не было! Его окружали черные, блестящие как отполированные, каменные стены вертикальной шахты. Неизмеримой глубины и диаметром метра четыре. Спеленавшая Андрея сила не давала делать резких движений, но медленно поднять голову он смог. Увидел сияющий кружок света верху.
Который рос, летел навстречу, внезапно раздался, объял Андрея и исчез. Оставив быстро удаляющуюся равнину внизу и бездонный купол неба наверху. И рвущийся из легких безумный вопль.
Если он и потерял сознание, то ненадолго. Потому что помнил, как цвет неба сменился с голубого на густо фиолетовый, потом черный. А мир внизу стал далеким и прекрасным, каким до этого его видел лишь один человек. Как звали ту чертовку из Тира? Мысль мелькнула и пропала. Обнаружил себя стоящим у овальной двери глубокого синего цвета. С мерцающими серебряными буквами. Они плясали и расплывались перед его взором. Сильно кружилась голова. Андрей разобрал только имя: Marsia.
Глубоко вздохнул. Вот еще задача: унять дрожь в руках и коленях. Андрей никогда не был трусом, но нечеловеческая мощь противника его глубоко поразила. Теплилась внутри слабая, жалкая надежда. Чем дьявол не тешится? Авось, несколько дней, как подготовленные к запуску ракеты с ядерными зарядами, попадут-таки в яблочко. И пустят на распыл весь этот небесный вертеп, с его надменными хозяевами. Он надеялся успеть прожить необходимые мгновения, чтобы воочию убедиться в успехе своего отчаянного замысла.
Дверь перед ним, нет, не открылась. Красиво исчезла, и Андрей приготовился шагнуть внутрь убежища загадочной начальницы новтеран.
– Смелее… адмирал! Что топчетесь, как девственник на пороге борделя!
Насмешливые, сказанные с легким акцентом, но на языке Мира слова, и смутили и разозлили его. Расправил плечи, шагнул вперед. Побежден, но не сломлен. Овальный проем был достаточно высок, чтобы ему не пришлось нагибаться.
Вошел. И замер. Перед глазами, как недавно, все поплыло. Ноги подкосились. Он хотел что-то сказать, но из горла вырвался лишь хриплый, каркающий звук.
Небрежный жест Марсии, и падение Андрея сделалось плавным, пока он не коснулся мягкого, ворсистого, как трава, пола каюты.
– Простите. Не учла психологический шок.
Извинений Андрей не услышал, потому что на самом деле лишился чувств. Оказывается, есть на свете то, чего не в силах вынести даже такой закаленный человек, как он.
Чей-то внимательный взгляд с высокой орбиты отметил единственный движущийся на ночной стороне планеты крупный неживой объект.
– Мы загнали их в каменный век!
И чей-то серебристый голос отвечал ему смехом.
Бесконечной мертвой вереницей замерли на ночном шоссе разномастные авто. Все – пустые с погасшими фарами, их водители и пассажиры давным-давно разбрелись, кто куда. Ночь стояла серебряно-лунная. Под равнодушным светом Минны несколько человек в потрепанной одежде взобрались на железнодорожную насыпь.
– Ерунда! Послышалось, – сказал один.
– А я точно вам говорю! – кипятился другой, – Глухие тетери!
На севере, на горизонте зародилось едва заметное, но набиравшее с каждой секундой силу движение. Тут вся группа призывно закричала и замахала руками. Ответом им был зычный свисток и нарастающий, ритмичный шум поезда.
Древний, времен покорения Норденка Хозяйкой, паровоз увлекал за собой восемь вагонов. Голые торсы кочегаров лоснились от пота, парни метали в топку одну лопату угля за другой. И паровой двигатель, получая привычную пищу, отдавал энергию колесам. Небесный насмешник был почти прав, хотя и перепутал каменный век с веком пара.
В одном из купе, при свете флуорлампы, тоже очень древней штуки, миловидная женщина читала полезную для духовного развития книгу. Рядом дети, мальчик и девочка, делали уроки – конец света не повод для безделья. Так сказал отец, удалившись на время, поразмыслить над одной задачей. Потруднее, чем ваши примеры, так он сказал.
Люди в других вагонах тоже выглядели спокойными, хотя в их сердцах поселилась тоска. Ничего хорошего будущее не сулило.
За окном проносился безрадостный, безлюдный, смутный ночной пейзаж. Хотя нет, вон кучка похожих на привидения, растрепанных граждан что-то неслышно провопила вслед грохочущему, оставляющему за собой султан грязного дыма составу.
На котором вместе с немногочисленными приверженцами, домочадцами и скудной охраной бежал из Норденка «Великий» Магистр.
Очнувшись, Андрей не мог сказать, сколько времени провел в беспамятстве. Он лежал навзничь. Слышал, как Марсия неторопливо расхаживает взад-вперед. Иногда видел ее, заложившую руки за спину; маршрут свой она прокладывала по каюте так, что периодически оказывалась рядом с ним. Андрей с удовольствием бы увидел ее в кандалах. При повторном взгляде на нее эта мысль показалась постыдной. Вновь накатило ощущение неизбывного позора и горечи.
– Вставай! – сказала она. – Или помочь?
Мягкая сила начала приподнимать Андрея, и он быстро перевернулся на бок, потом встал на ноги. Осторожно осмотрелся.
– Ага. Любуйся, – подбодрила Марсия.
Каюта ее была просторной, роскошной, лишенной острых углов. Удобное жилище, но не обиталище командира. Марсия, в свою очередь, с любопытством разглядывала его. Сказала, как думая вслух:
– Отборный экземпляр. Правда. Высокий, сильный, красивый. Но, все же… Я терпима к любым наклонностям и лишена предрассудков. Просто… секс с животными – это не моё.
Настолько необъятным и удивительным было ее презрение к нему, что Андрей даже забыл разозлиться.
– Ты – тоже… экземпляр. Настолько уверена, что станешь властвовать над нами?
Возразила:
– Не я. Мы.
Спохватилась. Встряхнула головой. В центре каюты возникло изображение Небесного города. Примерно метр в длину, чуть меньше в ширину и с десяток сантиметров толщиной. Оно было объемным, красочным и позволяло разглядеть мельчайшие детали.
– Наш «Ксанаду». Смотри.
Андрей смотрел и так, безо всяких понуканий. Смотреть было на что. Со всех сторон Небесный город (как там его назвала Марсия?) окружали светящиеся точки. Они медленно двигались, сжимая кольцо осады, за каждой крошечной точкой тянулся такой же миниатюрный огненный след.
– Красиво. Да?
Марсия прошлась танцующим шагом вокруг изображения «Ксанаду». Ее тонкие пальцы быстро схватили светлую точку. Так ловкий человек снимает нагар с фитиля свечи, не обжигая пальцев.
– А вот еще. И еще… сейчас поймаю!
Обомлев, Андрей смотрел на ее игру. Понимая, что там, снаружи, далеко в пространстве, одна за другой реально гибнут запущенные с территории протектората Тир ракеты.
Рванулся в прыжке. Мягкая, невидимая сила схватила его на полпути, не дав сбить Марсию с ног. Но, все же, рефлекторно отшатнувшись, она не удержала равновесия и шлепнулась на пол. В другое время Андрей рассмеялся бы, насмешливо и зло, прямо в ее сконфуженную физиономию. А сейчас, спеленатый силовым полем по рукам и ногам, мог только смотреть, как две оставшиеся яркие точки, которые не успела «погасить» Марсия, жалят «Ксанаду». Неужели у новтеран нет автоматической системы ведения огня?! Марсия поднялась на ноги… Она не успеет! Почему-то в этот миг Андрей испытал острое чувство сожаления. Не о себе.
Она не сделала даже попытки. Вместе с Андреем смотрела, как расцвели два маленьких огненных бутона… и медленно погасли.
– Добавочная энергия в наши аккумуляторы. Можно было и остальные так. Но мне захотелось побегать, размяться.
Недоверчиво посмотрела на Андрея.
– Любопытно. Ты всерьез ждал, что «Ксанаду» погибнет? Даже с одной десятой мощности в накопителях Ричи он неуязвим для любых ваших средств. А мы никогда не снижаем заряд ниже одной трети. Даже через тысячу лет вы вряд ли сможете нас победить. Ах, я ужасно нелогична. Раз уж мы здесь, то… У вас никогда не появится шансов нас превзойти.
– Вы не дадите. Разрушив цивилизацию…
– Этовы называете цивилизацией? Мы введем этов рамки. Промышленного феодализма вам с лихвой достаточно. А мы станем сюзеренами. Нас примут, не сомневайся. Простой Средний Человек, для краткости скажу… «быдло» (я верно произношу?), примет любую власть, при которой будет счастлив. Мы изменим вашу культурную парадигму и сделаем быдло счастливым.
– Быдло?!
– Не в обиду, а для краткости. И верно по существу.
Андрей попытался прочесть на ясном лице Марсии издевку… и не смог.
– Тебя я назову сукой. Не в обиду, а для краткости. И верно по существу.
Мимолетная ли ее улыбка или просто игра освещения…
– Я ошиблась, употребив слово с негативной окраской. Правильно сказать: «обыватель».
Снова вперилась в него.
– Допустим, «Ксанаду» погиб бы. Вместе с нами. Но ты… умер бы тоже!
– Разумеется.
Она зло пнула воздух ладонью и картинка Небесного города исчезла.
– Разумеется! Разумеется… Разум имеется… Ты – дурак! Знаешь это?
Андрей промолчал. В стене возникла еще одна дверь, Марсия повелительно указала:
– Туда! Вон с глаз моих.
Когда Андрей ушел (там дикарю приготовлено удобное жилище), Марсия плюхнулась на софу, уставившись взглядом в потолок. Надо систематизировать свои воззрения в свете новых данных. Не животные, а дикари.
Осознанное самопожертвование свойственно только людям.
«Прямо штаб какой… Один сидит, а трое ходят. Думают», – подумал Фома о себе и о помощниках, имитирующих кипучую деятельность в соседнем купе. Он строго настрого запретил входить к нему, пока не позовет. На полу, на деревянной, наскоро сколоченной подставке перед ним покоился ртутно-блестящий, геометрически правильный предмет. Параллелепипед. Ну… ящик. Метр на метр на полтора, без швов или заклепок. Без единой ручки, за которую его можно было бы поднять.
Под порхающими над ним пухлыми ладонями Фомы он отзывался то чистой, звонкой нотой, то низким, скорбным звуком. В воздухе появлялись и гасли призрачные картины: чертежи, схемы, просто пейзажи далеких миров. Они вспыхивали, бледнели и таяли, чтобы через мгновение воскреснуть вновь. Библиотека. Квинтэссенция загадочных, превосходящих всякое разумение знаний. Недоступная для смертных, словно чаша Грааля. Словно локоть, который не укусишь.
Только что Фома получил над Библиотекой полный контроль на сто лет и один день вперед. Бездна любопытнейшей информации – впитывай, не хочу. Он тяжко вздохнул. Сто лет – слишком оптимистично, когда речь идет о последних днях человечества.
В воздухе перед ним застыло изображение лиловой иззубренной линия на фоне бледно-серой координатной сетки. Фома покачал головой. Вот так пульсирует поле энерголовушки Скайтауна. Каждые 3 миллисекунды сильный всплеск, потом быстрое падение почти до нуля. Если правильно играть частотой радиосигнала… связь в Мире, худо-бедно, можно было бы поддерживать до сих пор. «Кто-то должен был догадаться об этом раньше. Например, я».
– Видишь, какая я… – говорит Анита. Ей пятьдесят восемь, она выглядит моложе. И все равно переживает. Глядя на тебя. Видя воочию эту убийственную разницу между вами.
Она встречает тебя в дверях. Не сходя с места, ожидая, когда ты подойдешь. И приходится войти; колокольчик на калитке нахально звякает, смеясь над побежденным твоим упорством. Ты переступишь этот порог? Вы обнимаетесь с Анитой, она не отрывает от тебя глаз.
