Текст книги "Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2)"
Автор книги: Венедикт Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 51 страниц)
« Да, дружок. Но с тобой мы придем в Адонис через сутки, а так я доберусь за три часа».Через десять минут тряская грунтовка кончилась, выведя на магистральную дорогу. В ранний час движение по ней было небольшим. Дорожное полотно отсвечивало голубизной – небо отражалось в укатанном множеством шин асфальте. Нойс прибавила газу, и стрелка спидометра вышла на цифру 100.
Скоро увидела, как разматывающаяся перед ней лента шоссе ныряет под виадук – президент Солтиг, «строитель и архитектор Эгваль» приложил свою властную руку к обустройству и этих краев. Он же разгромил Хозяйку жестокой западной империи, хотя насладиться победой не успел. Хозяйка Острова оказалась личностью, способной достать недруга даже из могилы.
Мотоцикл нырнул под мост, и рокот мотора ударился о бетонные стены, отскочил грохочущим эхом, смешавшимся с гулом идущего наверху состава. Поезд из Адониса. Вблизи Олдеминя делает минутную остановку, – девочки и Глория как раз успеют сесть. Нойс мимолетно подумала об этом, еще раз пережив печаль расставания.
С дочками она скоро увидится, а с Глорией простилась навсегда. «Как это странно», – вспомнились ее недавние слова. Да, странно. Не это. Другое. То, что Глория стала для нее самым близким и верным другом. В то время, как должна ненавидеть.
Впереди снова лежал простор с серо-голубой лентой шоссе, отделенной рядами деревьев от окрестных полей. Навстречу пронесся рейсовый автобус, половина пассажиров мирно дрыхли, остальные скучали. Нойс не увидела этого, но знала наверняка. Показалась вывеска придорожной харчевни: «Ника два» – пора заморить червячка. Когда Нойс подрулила, толстый хозяин показался в дверях, радушно встречая раннего посетителя.
– Милости просим! Чего желаете, миз? Все самое свежее, самое горячее!
Толстяк не соврал. Его худой, усатенький, помоложе, помощник подал на стол. От вида и запаха толстого ломтя хорошо прожаренного мяса с зеленью у Нойс аж слюнки потекли. Она жадно уплетала завтрак, запивая холодным молоком из глиняной кружки; между делом прислушивалась к разговорам кулинаров. После смерти Северины Тома, долгое время бывшей комиссаром ОСС на Острове, там ожидаются волнения. Граждане покоренной страны не забыли эпоху славы и величия; не верят, что она минула навсегда.
– Вы жили на Острове? – спросила толстого, не сомневаясь, что он станет отвечать с охоткой. Нойс знала: ее внешность, и манера общения вызывает у незнакомых людей симпатию.
– Жили и воевали за него. Так, лейтенант?
– Точно так, – отозвался худой.
– Хельм был моим командиром и, скажу вам, хлеб свой недаром ел.
– А почему вы здесь?
Худой всплеснул руками.
– А там теперь не жизнь. Развал полный. Так, Гус?
– Так, лейтенант. У нас еще посетитель, прими заказ.
Когда напарник ушел, толстяк сказал Нойс:
– Скажу вам по большому секрету, миз. Мы с ним – два Николая, могли изменить ход войны. Рядовой и хилый лейтенантик. Если б смогли вовремя доставить к нашей дрянной девочке еще одну – та бы промыла ей мозги.
– К кому? Кого? – подняла брови Нойс.
Гус наклонился к уху Нойс и прошептал, обдав запахом чесночного соуса:
– Антония Аркато! Спешила сообщить Хозяйке, что ее бесследно исчезнувший ребенок… Сын, которого она не привечала, в чем потом долго и безнадежно раскаивалась… Что…
Нойс поперхнулась последним глотком молока, и Гус отечески похлопал ее по спине.
– …Сын ее не умер! Заброшенный далеко от родного дома, выжил и, как говорится, «сделал себя сам». Заодно имя другое принял. Что это – человек, с которым она воюет! Что это – вождь Эгваль, Ариэль Солтиг!
Нойс подняла глаза на монументально возвышавшегося над ней экс-воина, а ныне кулинара.
– Интересно. То, что вы рассказали. Это вы узнали от нее? Аркато?
– Да, то есть, нет! – торжественно возвестил Гус. – Сам догадался. Сводил все вместе, сверял. Анализировал, как говорит лейтенант. Встреться две дамы, как думаете, что было бы?
– Думаю, знай Хозяйка, что Ариэль – ее сын, она не приказала бы его убить.
Нойс встала, пресекая тем самым попытки Гуса посвящать ее дальше в тайны новейшей истории. Да только ли ее? Наверняка, развлекал этой байкой посетителей не раз.
Далекий, нарастающий гул, привлек внимание обоих. Подошел Хельм, смущенно подкручивая усики.
– Тир запустил еще одну ракету!
– Помогите надеть эту штуку, – обратилась к нему Нойс, протягивая шлем. А сама придержала обеими руками свою буйную шевелюру.
– Спасибо! – чмокнула Хельма в щеку, Гус пыхтел рядом, ловя момент вставить слово.
Глядя на него сквозь прозрачное забрало, Нойс сказала:
– Не продолжайте. Если Солтиг – Хозяйкин сын, то Тина, убившая отца по наущению Хозяйки – ее же внучка. За такие сплетни посадили моего знакомого журналиста. Враги Эгваль хотят опорочить Великую Освободительную Войну. Выставить ее в ложном свете, вроде некрасивой семейной разборки.
Нойс расплатилась и вышла. Запрокинула голову. Невидимая на большой высоте, угадываемая только по растущему белому следу, баллистическая ракета взбиралась в зенит. Из года в год Тир наращивал мощь, его руководитель Ян Тон-Картиг выступал с заявлениями все более решительными. Что-то еще будет… Ленивая, жиреющая на чужих хлебах Эгваль; уничтоженный, униженный Остров, лелеющий напрасные мечты о мщении… Расколотый на части Мир – плод неуемных амбиций Хозяйки, ее глупости, ее слепоты. А совершившая безумный поступок Тина Солтиг получила тяжкие ранения и десять лет находится в коме, без надежды на выздоровление. Такие дела.
Нойс завела мотоцикл. Оглянулась напоследок – на обратном пути можно остановиться здесь же. Хорошие люди. В дверях появился Гус, что-то взволнованно крикнул. Второй Николай из-за его широкой спины показывал куда-то вверх. «Тир», – по губам прочла Нойс. Приветливо помахала рукой обоим и продолжила путь.
– Остановись, – молвила Мария Дева. – Или я остановлю тебя. Тогда – берегись.
– Что ты, – возразила Хозяйка. – Меня не остановит никто, даже ты. Твои уговоры – знак отчаяния.
– Ошибаешься. Я могу все. Но даю тебе шанс.
Хозяйка никогда не смеялась, но губы ее тронула улыбка.
– Лжешь, божья дочка. Я, бывает, тоже вру. Для пользы дела. Но, если нет…
Мимолетная улыбка погасла, на смену пришел сдержанный гнев.
– Тогда… ВЕРНИ МНЕ СЫНА, негодная! И сокруши врага. Верни мне мальчика, что умер полвека назад, о ком я плачу ночами, когда никто не видит. И убей того, кто столько лет стоит у меня на дороге.
Мария молчала. А Хозяйка сказала:
– Видишь: только моя воля имеет значение. А ты – бессильна. Ты – ничто. Ты – плод воображения, легенда и утешение слабых. Прочь!
Мария Дева растаяла, словно не было, а вместе с нею растаял сон. Наступало утро, предвестник дня. Очередного дня воли и власти.
Наивные верят, что святая Мария исполнила просьбу Хозяйки. Вернула ей сына и сразила врага. Кто виноват, что это оказался один и тот же человек? Наивные верят, что она покарала Хозяйку так, как это умеет только Заступница. Наивные верят, что она спасла Хозяйку из огненного ада Вагнока, зажженного вражеской авиацией. Наивные верят, что кара, постигшая ее – иная. Может быть, хуже смерти.
Мария Дева вернула Хозяйке молодость.
С той поры, никем не узнанная и никому не нужная, бродит Хозяйка по свету. Видит на своем пути разоренные земли, встречает людей с изломанными судьбами. Но не может ничего исправить и не в силах никому помочь.
2. ПОИСКИ НАУГАД
В Адонисе Нойс лихо, но аккуратно подрулила к гостинице «Фай». Сняла шлем и, оставив его на сиденье, взбежала по широким ступеням главного входа, игнорируя внимательные взгляды гостиничных проституток. Прошла к стойке портье (новоприбывшие, ожидавшие номеров, также проводили ее взглядами). На ее вопрос о некоем Горации Винере портье, с трудом оторвавшись от экранчика портативного видео, ответил, что Гор съехал пару месяцев назад.
– Гораций, – поправила Нойс. – Он никогда не пользуется этим нелепым сокращением.
– Почему? Звучное и короткое имя.
– Потому что мне оно не нравится.
Портье молча пожал плечами. Как угодно госпоже. Дело вкуса. Но «Гор» – хорошее имя. Принадлежавшее герою, павшему в борьбе с Хозяйкой. И… уважаемая госпожа переоценивает свое влияние на парня. Здесь он всегда пользовался сокращенным вариантом имени. Мысли эти портье, конечно, держал при себе. Снова уставился в маленький экран, где диктор с плохо скрытым злорадством описывал ожидаемую катастрофу устройства, которое Тир вывел утром на околопланетную орбиту.
«…Так называемый «пилот» – полковник Арин Ашадо сообщил, что после отстрела приборного отсека часть кабелей не разъединилась. Сейчас неуправляемая связка спускаемого аппарата и громоздкого приборного отсека, беспорядочно вращаясь, входит в атмосферу…»
Нойс круто повернулась и вышла обратно на крыльцо. Одна из раскрашенных девок подошла к ней.
– Слушай сюда! Если хочешь работать, представься Мамочке. Она внесет тебя в график и назначит долю. Или вали отсюда, пока цела. Красуля.
Нойс смерила ее взглядом.
– Я – не дешевка, а работаю по вызову. Продюсер у меня есть. А здесь ищу чувака, который должен мне кучу грошей, – она кратко описала приметы Горация.
– Наверное, Мила знает, – встряла в разговор вторая девушка.
Стеклянные двери распахнулись, из них вылетела длинноволосая девчонка.
– Мила?! Что с тобой? Тебя обидели!? – хором вскричали товарки.
Мила вопила и размахивала руками.
– Тир! Ашадо… – только и разобрала Нойс в словесном потоке, что лился из окрашенных в малиновый цвет губок.
Работящие девушки дружною толпою, и Нойс в том числе, ринулась в гостиничный холл следом за Милой, Там уже включили большой настенный экран. Сконфуженная физиономия диктора исчезла, сменившись равнинным пейзажем. Вокруг слышались ахи да охи. А в синем небе на экране плыл оранжевый купол парашюта с подвешенной под ним черной сферой. Бодрый закадровый голос, с резким тирским акцентом, комментировал происходящее:
«…После входа в плотные слои атмосферы, не отстыкованные кабели питания и телеметрии сгорели. Приборный отсек, наконец, отпал, и спускаемый аппарат восстановил ориентацию… Сейчас мы наблюдаем раскрытие основного парашюта. Посадка ожидается через три минуты. С полковником Ашадо поддерживается устойчивая радиосвязь. Первый в истории Мира пилотируемый космический полет триумфально завершен!»
И, через несколько минут, он таки был завершен. Как обещано, триумфально. Поисковый вертолет сел неподалеку от покрытой окалиной сферы, спасатели торопливо вскрыли люк и помогли пилоту выбраться наружу. Тот непослушными руками поднял стекло шлема, оператор крупным планом показал потное, усталое, донельзя счастливое лицо. Нойс ахнула, как многие в зале.
Полковник Арин Ашадо был молод. Он был красив, какими почти всегда бывают мароны – человеческая порода, образовавшаяся от браков жителей Острова с барнабами. Все помнят, что, засеяв Горную страну вирусом крэг, Хозяйка практически ее уничтожила, лишив горцев способности производить потомство. Последнее поколение барнабов было очень немногочисленным – редко кто имеет к крэгу природный иммунитет. Этих детей вывезли тогда в протекторат Острова – Тир и на сам Остров – почти сорок процентов их населения нынче – мароны. Хозяйка добилась этого, надолго запретив подданным все браки, кроме смешанных – еще один пример варварства и чудовищного деспотизма.
Поэтому Арин Ашадо был красив и хорошо сложен. Он, бесспорно, обладал твердым характером, производным от сильно разбавленной в иной крови природной жестокости барнабов. Он был решителен и смел, что опять же брало начало в безрассудной отваге его предков.
Арин Ашадо был таким, что при взгляде на него возникал вопрос…
Если в Тире такие женщины, то каковы же его мужчины?
Нойс проголодалась и девчонки повели ее в ресторан, здесь же при гостинице. Болтовню новых знакомых слушала внимательно, сама говорила мало. Пара оброненных ею замечаний заставила девушек переглянуться. В самом деле, профи. Нойс отлично их поняла. «Просто у меня было больше времени. Я чуточку старше, чем вам кажется».
В обеденном зале тоже вовсю разорялось настенное видео. Крутили запись старта чудесной машины – огненный факел, исчезающий в глубине неба. Показывали кадры с орбиты, которые передала полковник Ашадо. «Мы впервые увидели нашу планету со стороны!» – заливался соловьем диктор.
– Здрасте-мордасте! – поперхнулась Мила, – «Глаз Хозяйки» сфоткал наш шарик десять лет назад! Пока его новтеране не стырили!
– Кого? Шарик? – подняла брови Нойс.
– «Глаз!» Шарик они нам оставили. Не добровольно, конечно. Ты откуда, такая темная?
Нойс виновато пожала плечами и ее хором просветили. Нападение новтеран случилось аккурат в день подписания капитуляции Острова и его сателлитов. Ариэль Солтиг подсластил побежденным пилюлю и назвал их позорную сдачу «учреждением Эйкумены» – единого, всепланетного государства. И был его главой примерно две минуты, пока его не зарезала собственная сумасшедшая дочь.
– И только-только «Парящий орел» круто за нас взялся, как его сшибли!
– Так сразу?! – изумилась Нойс. – Я слыхала, с ним долго боролись…
– Ага. Целую неделю. Он пожег корабли и самолеты. Повзрывал склады… Велел всем убираться из городов, обещал порушить.
– И?
Мила подалась вперед. Прошипела:
– Секретное оружие! Адмирал Гелла заставил «Орла» сесть, а новтеран поубивал. Когда эти чудовища попробовали его обмануть. Одно только осталось. Уж из него все выпытают!
– А что, десяти лет не хватило?
Мила от возмущения чуть не лишилась дара речи.
– Не веришь?! «Орел» теперь наш! Это покруче ракеты с блядью! Весь Мир под Эгваль ляжет – увидишь!
Нойс согласно кивнула. Говорить было недосуг, чтобы не подавиться котлетой.
Формально, Мир сейчас един, а на деле… Победный козырь Эгваль – инозвездный корабль, громада которого до сих пор покоится на воде в порту Норденка – на поверку оказался блефом. Да, потенциально могучая машина. С загадочным принципом действия, напрочь отрицающим третий закон Ньютона. Но… больше не летает. Его пульт управления мертв с момента гибели последнего новтеранина. Хотя, уцелевшее чудовище, возможно, откроет секрет.
Оставалась, правда, одна нехорошая возможность. Чудовища, отправившие в путь межзвездный (слово-то какое!) крейсер и, не дождавшись его обратно, должны быть обеспокоены. Попробуют выяснить, что случилось. И месть их будет страшна. Вот кошмар всех правительств Эйкумены, сменившихся за последние десять лет.
Нойс тепло распрощалась с патриотически настроенными жрицами любви, они долго глядели ей вслед. Когда Нойс оседлала мотоцикл, Мила сказала:
– Всего час, как знакомы, а кажется, давно.
Ее подруги согласно кивнули.
Ближе к центру Адонис стал одноэтажной «большой деревней». Дома старой постройки, сады во дворах. Странно, но таким он нравился Нойс больше. Свернула с главной улицы в короткий тупик, откуда явственно несло помойкой. Остановилась у кирпичного здания со стертым до блеска металлическим порогом. На нем виднелась, едва читаемая, затейливая гравировка с фамилией купчины прошлого века. Нойс толкнула тяжелую входную дверь, звякнул колокольчик.
Нет, уважаемая госпожа не желает заказать отделочные работы. Нет, участки под строительство ее не интересуют. Ее интересует конкретный человек, работавший здесь по найму. Десятник Гораций Винер.
Уважаемую госпожу препроводили от одного служащего к другому. К третьему. Тот оказался осведомленным человеком, какого искала. Сверившись с платежной ведомостью, сказал что Гор взял расчет четыре недели назад.
– Ваш парень? В сезон прилично заработал, скажу вам!
– Спасибо, – машинально ответила Нойс и, ушла, не попрощавшись. И не попрекнув за неверно произнесенное имя.
Учетчик причмокнул губами.
– Хороша краля.
– Но малый-то ее бросил… – подал голос письмоводитель. – С чего-то она за ним бегает?
– Все может быть, кроме того, чего быть не может… Волю почуял и сбежал кхе… от надоевшей. А иногда люди просто пропадают. Бесследно. Последнее время исчезновений стало больше. Мой шурин – полицейский, он-то знает.
– Эт-то на чт-то намекает-те? – встревожился его собрат по бумажному ремеслу. – По улицам уже ходит-ть опасно?
– Ни на что. Просто был человек. С приличными (для простолюдина) деньгами. И нет его…
Следующую остановку Нойс сделала у дома, где на высоком шесте над крышей висел оранжевый платок.
– Доброго дня. Свободно? – окликнула вышедшую во двор женщину.
– Да, пожалуйте. Надолго к нам?
– Сиеста и переночевать.
Близилась дневная жара. Курточку Нойс давно скинула, приторочив к заднему сиденью. Теперь же с облегчением избавилась от шлема, встрепала пятерней начавшие липнуть волосы. В четырнадцать часов – полдень, начнется сиеста, время дневного отдыха. До восемнадцати закроются на перерыв учреждения, прекратятся работы в полях. Что поделаешь – юга.
Женщина открыла ворота, чтобы гостья закатила во двор видавший виды мотоциклет. Старая конструкция, сильная, надежная; у них тоже был такой. Пришлось продать. Вздохнула, вспомнив покойного мужа. Назвала гостье цену, та помялась немного, но торговаться не стала. Хорошая девочка. Тоже не из богатых – вещи на ней приличные, но порядком ношеные.
Комната на теневой стороне, марлевая занавеска с нижней кромкой, опущенной в деревянный желоб с водой. Чашка свежезаваренного зеленого чая. Выпив его, Нойс сбросила обувь, оставшись босиком, и растянулась навзничь на кушетке. Закрыла глаза. В наступившей тьме мельтешили светлые зайчики. Что-то меняется в мире. Десяти годам покоя и счастья приходит конец.
«А я была счастлива?»
Нойс выстраивала вопрос то так, то эдак.
«Ошиблась, когда мы с ним решили сменить имена. Надо было сразу сказать, что его новое мне не по душе».
Их с мужем охлаждение друг к другу началось с того давнишнего эпизода.
«Ерунда. Ищу понятные причины, боясь глянуть правде в глаза. Он меня никогда не любил».
Благодарность, признательность – но не любовь.
«По сути, я ничего особенного для него не сделала. Он мог получить это от любой женщины».
От любой.
«Но я-то… Чепуха, забыть… Все, что мне в итоге осталось – равно счастью. Да?»
С этой мыслью Нойс уснула.
– Туда не надо! – встревожилась хозяйка, когда выспавшаяся Нойс заявила, что собралась на пляж.
– Городской – дорого. Не бойтесь, я умею за себя постоять, – она быстро вышла, чтобы не слушать новых возражений. – Буду к ужину.
На галечном пляже, наполовину укрытым тенью скалы, расположилось человек с полсотни. Большинство – пары, одиночек вроде Нойс было мало и все мужчины. Она ощутила их взгляды. Выбрала место неподалеку от отвесной каменной кручи, так, чтобы никого не было за спиной. Отвернувшись к скале, разделась, оставшись лишь в плавках, оголенная грудь в этих местах неприличием не считалась. Сняла с правого запястья золотой браслет с часами – ее единственное украшение и незаметно спрятала под сложенную одежду. Завела руки за голову, глубоко вздохнула, ощутив запах выброшенных на берег подгнивших водорослей.
– Я думал, вы – левша! – услышала за спиной веселый голос.
Обернулась. Интересный тип. Среднего (для мужчины) роста, крепок и широколиц. Пшеничного оттенка шевелюра чуть длиннее, чем подобает человеку строгих занятий. Богатый бездельник, или творческая натура без гроша в кармане. На самом деле – он ни тот, ни другой.
– Почему «думал»?
– Потому что вы все начинаете делать с правой руки. Вот я и понял, что ошибся.
Он умел очень искренне улыбаться, и Нойс улыбнулась в ответ.
– Не знала в детстве, как правильно часы надевать. А потом не стала менять привычку.
– Вы проездом здесь?
Догадливый. Видит, по слабому загару, что не местная, а на туристку не похожа.
– Да, как и вы.
Он засмеялся и жестом пригласил пройти вместе с ним к воде. Дно в этих местах плохое – остро-каменистое, заросшее водорослями. Отдыхающие преодолевали трудное место на надувных матрасах. У Нойс с ее новым знакомым из плавсредств ничего не было, но неожиданно появилась помощь.
Пацан, лет четырнадцати, в коротких, донельзя изодранных шортах, подрулил к берегу на резиновой лодке. Жужжанье подвесного моторчика смолкло, и мальчишка крикнул:
– Экскурсию в Замок Тьмы не хотите, господа?
Этим страшным именем называлось древнее строение, толи крепость, толи тюрьма. Бетонный колосс размером с современный десятиэтажный дом, высился в километре от берега на почти ушедшем под воду островке. Столетиями вода прибывала, сантиметр за сантиметром и теперь гулко плескала в подвалах загадочного здания. Точно такое же, копия до деталей, виднелось на горизонте. Те, кто бывал и там, рассказывали, что Второй замок погружен в воды морские значительно глубже Первого.
Экскурсантов возили к Первому. Его стены с черными квадратами немногочисленных окон, ярко горели в свете вечернего солнца. Зловещая красота привлекала.
Пацан, видя согласие, предупредил:
– Кольца, брошки, ожерелья здесь не оставляйте – пропадают часто.
У светловолосого ухажера кольцо с крошечным рубином было на пальце, а за своим браслетом Нойс пришлось возвращаться. Осторожно сели в лодку и вскоре были на месте.
Здесь галечное дно было пологим, и купаться оказалось просто здорово. Узкая полоса гальки тянулась и вдоль ноздреватых, покрытых трещинами стен. Когда «клиенты» обсохли, мальчишка предложил показать внутренности Замка. Поднялись по каменной лестнице со стальными, не тронутыми ржавчиной, перилами на третий этаж. Каменный пол в середине провалился и зиял двухметровой трещиной от стены до стены. Нойс и ее спутник молча любовались солнцем, опускающимся за крутой берег на западе.
– Миз… – мальчишка подошел, было к Нойс, но она, резко обернувшись, перемахнула, почти без разбега, через провал и подошла к противоположному окну, любуясь морской синью. Позвала:
– Идите ко мне!
Ее ухажер без колебаний повторил трюк, а мальчишка, закусив губу, стал спускаться вниз.
Нойс, словно невзначай, держала дистанцию, мешавшую мужчине внезапно ее обнять… Он, похоже, это понял и предложил возвращаться. Добавил, смеясь, когда ступили на лестницу:
– Неправильно! Мужчина должен идти первым, чтобы женщина, поскользнувшись…
– Шлепнулась на него и не ушиблась, – подхватила Нойс, но лидерства не уступила.
Мальчишка-провожатый в ленивой позе ожидал их внизу. Нойс прошла к лодке, он уставился ей в спину. А Нойс, не оглядываясь, остановилась, поджидая незадачливого воздыхателя.
Мальчишка весь подобрался и метнулся к ней. В вытянутой руке сверкнуло лезвие. Нойс быстро пригнулась и перебросила пацана через себя.
– Что, чёрт… – светловолосый кинулся к ним и с криком метнулся в сторону. На его левом предплечье набухала кровью длинная царапина. Мальчишка извернулся и светловолосый с трудом отбил очередной выпад. Глухой удар. Мальчик секунду стоял с остекленевшим взглядом, потом рухнул наземь. Крупная галька, пущенная рукой Нойс, угодила ему в лоб. Выпавший из ослабевшей руки ножик валялся рядом.
Светловолосый свил в жгут пучок водорослей, и связал юному разбойнику руки. С долей растерянности сказал:
– Надо сдать его в полицию…
– Да ладно, бросим здесь, – предложила Нойс. – Только появимся с ним на пляже, как он заявит, что его хотели изнасиловать. Оборонялся. Его слова против наших. А мы – любовники, значит, в сговоре.
Светловолосый вскипел:
– А, может, он прирезал кого?! Спросим… – и, обращаясь к очнувшемуся, глядящему с вызовом пацану. – Расскажи о тех, кого убил.
И некоторое время остолбенело слушал. Потом схватил мальчишку за волосы, потащил к лодке. Брыкания и попытки лягаться пресекал жестокими ударами. Всю обратную дорогу зорко следил за пленником. Их возвращение на пляж под скалой встретили недоуменным молчанием. И тут мальчик закричал:
– Помогите! Помогите! Полиция! Меня изнасиловали!!
Вопли смолкли, потому что Нойс пихнула его так, что он упал в круг отдыхающих.
– Да. И режик отняли – злодеи мы, – она кинула нож ему между ног, и он мигом его схватил.
Оглянулась, где ее Ромео? Ошеломленно топчется рядом. Взяла за руку, как ребенка.
– Забирайте шмотки и пошли,
Он не упрямился, только сказал:
– Неужели это правда – в подвале, под водой горы трупов? Чтоб не всплывали, он вспарывал им животы, вынимал внутренности…
Позади них послышались ругань, удары, крики.
– Как интересно, – сказала Нойс, – Людей убивал, а сам умереть боится. Он чуть не подставил вас, как я предупреждала. Вот только за ножик зря схватился, да так умело, профессионально – этим себя выдал. Кстати, куда вы несетесь, давайте оденемся.
Когда они пошли к остановке элекара, светловолосого все еще трясло.
– Первым собирался убить вас, как более сильного. Но я слишком удобно для него встала.
– Не понимаю… Вы…
– Параноик. Когда из многих выбирают тебя, чужого здесь, чьим долгим отсутствием мало кто озаботится… Просят, чтоб ценные вещи держал при себе…
Светловолосый принужденно засмеялся.
– Вы – искушенная молодая женщина. А я – неосторожный дурак. Спасибо за помощь. Меня зовут Дан… Чёрт!
Элекар отходил от остановки, следующего придется ждать полчаса.
– Чтоб тебя перекосило! – пожелала Нойс удачи не в меру резвому транспорту.
Штанги элекара слетели с проводов и с лязгом переплелись. Он резко затормозил. Нойс и Дану даже не пришлось ускорять шага, пока водитель, недовольно бурча, ставил штанги на место. Закинув, наконец, ремни на крышу, занял свое место.
– Уже хотел вам помочь, – сказал Дан.
– Спасибочки. Вечно меня клинит на этом повороте…
Элекар тронулся. В не застекленные окна проникал освежающий сквозняк.
– Меня зовут Дан, – возобновил Дан процедуру знакомства.
– Мне сходить. Спасибо за приятный вечер.
Нойс подала руку, он растерянно ее пожал.
– Передайте вашей невесте, что ей повезло с женихом. Я так считаю.
Она вышла, а Дан, вывернув шею, следил за ней через окно набиравшего ход элекара. Потом посмотрел на кольцо с красным камнем на своем безымянном пальце. Носитель сего заключил пробный брак. По обычаям Ганы, с которыми в необъятном Мире далеко не каждый знаком.
Дрянное колечко из бросового сплава… А дорого стоит. Секрет в капельке жидкости, заключенной в крошечном стеклянном шарике. Через три года медленная химическая реакция обесцветит ее. Когда «камень» из рубинового, станет молочно-белым – слово, данное другу или подруге, утратит силу. А до той поры никто не смеет вас разлучить. Так жадные хитрецы из Совета Ганы обошли когда-то указ Хозяйки, запретивший (на долгие годы!) в ее Империи любые браки, кроме смешанных. Хозяйка хотела ускорить ассимиляцию барнабов. И добилась своего. Но скольких личных трагедий это стоило!..
Дан вскочил с места… И лихо выпрыгнул в широкое окно элекара. Кто-то охнул вслед.
Она не могла не слышать, что он догоняет ее. Но не обернулась, а только замедлила шаг.
– Я по-идиотски назойлив, – сказал Дан, – Можно… вас провожу?
В центре Адониса, после сноса старых домов там, где пересекались две его главные улицы, образовалось обширное, наскоро обустроенное пустое пространство. Слева старый сквер, справа щиты реклам, скрывшие безобразный пустырь. На редких клумбах – одна трава. На углу большой экран уличного видео, новости шли без звука, с бегущей строкой. «Повстанцы Суора начали наступление…» Всполохи огня на экране перебивались ритмичным мерцанием вывески казино напротив. Прохожих в этот час было мало.
Дан шел рядом с незнакомкой, остерегаясь неловких слов и движений. От этого меж ними царило молчание. За их спинами малиново тлел закат, а впереди рос, вздымался к зениту сизый мрак. Тучи шли с востока.
Свернули налево, здесь еще сохранились низкие, старые дома. Над одним из них, в свете разгорающегося уличного фонаря, Дан увидел оранжевый вымпел. Гостиный дом. Частная лавочка.
Незнакомка остановилась. В сумерках ее лицо казалось призрачно-бледным.
– Спокойной ночи, Дан.
С возрастающей неловкостью Дан сказал:
– Странно… вы одна…
– Многие люди одиноки.
– Но вы?!
– У меня был друг. Много лет. Надеюсь, его тоже ограбили и убили.
Пережитого за день оказалось недостаточно, чтобы Дан не вздрогнул, услышав неожиданные и жуткие слова.
– …
– Иначе выходит, что я спутала жизнь и мечту. Десять лет любила человека, который, когда пришло время, даже не удостоил меня расставания. Просто оставил, как ненужную вещь.
Никаких утешительных слов на ум не шло. Сейчас Дан видел, что непритязательный костюм незнакомки – не дань молодежной моде, а умело скрываемый знак надвигающейся бедности.
Она подняла голову.
– Гляньте! На лбу ничего не написано?
– Н-нет… – Дан напрасно призывал на помощь свое когда-то безотказное чувство юмора.
– У вас плохо со зрением. Anespero stulta.
Вот он, случай! Наконец-то! Не зря, оказывается, и его пичкали в свое время уроками Тонго, ныне запрещенного ритуального языка.
– Nocho tane, mateno xeviv. Ta seg feliche. Fidelej!
Привстав на носки, она обняла его и поцеловала. Потом решительно оттолкнула обеими руками.
– Ночь умирает, утро возрождается. Я верю, что буду счастлива… Спасибо, милый лжец. Прощай.
Дан шел обратно, храня в памяти тепло ее губ и рук и кляня себя за нерешительность. Что ему, дураку стоило, без затей спросить, как ее зовут? Пришлось старательно объяснять самому себе, что все – ерунда. Изголодался в долгой командировке и запал на ту, что первой подвернулась…
Стемнело. Во мраке огромным красочным плакатом сиял экран уличного видео. Поверх застывшей картинки слева направо беззвучно скользили крупные буквы, складываясь в ошеломляющие слова.
ГЛАВА ТИРА ЯН ТОН-КАРТИГ ОБЪЯВИЛ ВСЕ НЕОБИТАЕМЫЕ ЗЕМЛИ ЗА ЮЖНЫМ ХРЕБТОМ ТЕРРИТОРИЕЙ ПРОТЕКТОРАТА ТИР. ТАКИМ ОБРАЗОМ, НОСИТЕЛЬ ДВУХ ГРОМКИХ ФАМИЛИЙ: СЫН ТОЙВО ТОНА И ВНУК ВЕЛИКОГО ВАГИ ФОРМАЛЬНО ЗАЯВИЛ ПРАВА НА ПОЛОВИНУ ПЛАНЕТЫ.
