Текст книги "Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2)"
Автор книги: Венедикт Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 51 страниц)
– Что дальше делать-то будем, Парк?
Он вздрогнул. Пожаловался:
– У меня после вчерашнего – в мозгах торможенье…
Мне тоже было худо от осознания, как разошлось с действительностью мое представление о Хозяйке. Не может правящая много лет победоносная владычица оказаться заурядной фанатичкой! Не может глава могущественного и бесчеловечного режима рисковать собой, лично совершая безумные вылазки на территорию заклятого врага. Да хоть стикс меня трахай, не может!
– Не арестовать ли банду четырех прямо в логове? А, Парк?
– Если вместе с домом на воздух взлетит группа захвата… – мой начальник банально трясся за собственную шкуру – за такой провал Солтиг мигом его уволит, как пить дать.
– Парк! Поручи это дело мне! – выпалила я.
Он согласно кивнул. Письменных распоряжений не будет. Неудачу спишут на самоуправство Аниты Гариг, за которое ей отвечать головой.
Данные наружного наблюдения 13 афины 1369 года:
23:12 – миз Хайд в сопровождении «Р» и «Т» возвращается в «гнездышко».
25:27 – На крыльцо выходит молодая «С». Зевает в звездное небо, трет кулаком глаза. Курит. Уходит.
Так закончился день.
На утро, вставши с ранья, «С» в коротком платьице и шлепках на босу ногу бодро прошествовала на базар, размахивая «безразмерной» сумкой. Я скромно чапала следом, ничем не примечательная горожаночка. Служанка, ладно скроенная и крепко сшитая, деловито слонялась по рядам, от ее наголо остриженной головы едва ли не отсвечивали солнечные зайчики. Странная мода, но так принято в Суоре, а то, что здесь она смотрится экстравагантно, молодку не смущало. Я приблизилась вплотную, когда она приценивалась к ведру крабьих ног, любила, видать, ее Хозяюшка дары моря кушать.
Шприц я зажала в ладони, оставалось резким движением сделать укол в округлое бедро. Последнее, что я видела, было ведро, летящее мне в голову. Сперва на меня опросталось его содержимое, потом оно само нахлобучилось мне по самые плечи. Кррасота! Мотая головой и рыча от злости, я кое-как избавилась от оцинкованного головного убора, и увидела, как молодка удирает во все лопатки, сигая через прилавки. Гвалт кругом стоял невообразимый. Я выпростала из-под платья «Мини-Крамер», и дала очередь поверх голов.
На выходе с рынка торговали корзинами и подвешенные на веревках изделия образовывали живописную стенку, колышущуюся под легким утренним ветром. В центре был устроен проход, куда и устремилась беглянка, только пятки сверкали. Я стреляла поверху, пока случайность, божий промысел, простая удача или результат моего упорства не пришли мне на помощь. Верхняя веревка, перебитая пулей лопнула, и начался настоящий корзинопад. В него и угодила спортивная девушка. На первых корзинах она споткнулась, следующие били ее по башке, которую она прикрыла руками, и, наконец, из-под груды разнообразного плетенья торчали только ноги с грязными ступнями – шлепанцы свои она потеряла…
Я тоже давно так не бегала. Едва противница моя выгреблась на свет божий, как я зверски прыгнула на нее (получай мой эмвэ квадрат, хоть и пополам!), вколола-таки дозу и, пока девка млела, мстительно накостыляла ей по шее. Тут подоспели мои люди, спеленали… А я занялась собой, вытряхивая из прически застрявшие крабьи ноги…
Я сказала Парку, что допрашивать сучку буду только когда приму душ, чтобы от меня не разило рассолом. Он усмехнулся:
– А что, мне нравится. Афродита из пены морской.
В допросную конвоиры приволокли «С» на руках, она не рыпалась, только дико косила глазами. Уложили на металлический стол, зафиксировали ремнями запястья, талию и лодыжки. Я их отослала и занялась вредной девкой. Нажав рычаг, повернула крышку стола, так, что «С» повисла на ремнях мордой вниз. Сказала:
– Хочешь блевать, блюй, – и включила вытяжку, освежить воздух.
Затем развернула стол в прежнее положение. Девка тяжело дышала, ее большие карие глаза таращились на нож в моей руке. Я стащила с нее, разрезав, платье и нижнее белье. Голая она была… мда. Загляденье. Глаза закрыты – оглушающий наркотик действовал вовсю. Аккуратно проверила ей полость рта: ни яда в пломбах, вообще ничего такого. Зубы ровные, белые, но среди них несколько желтых, больных, выглядящих, если можно так выразиться, старше остальных. Так что, красуля моя, нет на свете ничего идеального. Телом хороша, а рот широко не открывай.
Оружия при ней не было. В интимных местах она не прятала капсул с пленкой или отмычек. Я стала осматривать, ощупывая швы, ее одежду. В нагрудном кармане платья обнаружился жесткий прямоугольник. Хоть что-то.
За моей спиной отворилась дверь, вошел Парк, укоризненно покачал головой. Так и надо, я – следователь злой, он – добрый.
– Представь, только что сообразил, что по данным «наружки» двое из великолепной четверки никогда не появлялись вместе.
– Да, – тупо отозвалась я. – Смотри. Ее личная карточка.
Парк, хмыкнув, глянул на чуть скуластую, обрамленную темным ежиком волос пухлогубую мордашку на фотографии. Прочел: «Гражданка Хитер Хайд».
16. ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ВЕЗДЕ
Пора было поступить известию о захвате сообщников «служанки». Мяукнул телефон, я рванулась к нему поперед Парка. Выслушала, уронила трубку. Парк сказал:
– Не кисни, Анита. Осведомлен. Тот, кого назвали «Телохранитель», устроил настоящую бойню, мы потеряли одиннадцать человек, пока сумели его пристрелить. «Референт» смылся. Случившееся доказывает, что мы столкнулись не с обыкновенными аферистами и дело это достойно-таки внимания ОСС. Займемся девушкой. Через час она придет в себя, и ты объяснишь, что ее ждет, если откажется сотрудничать.
Хайд, (так буду ее называть), очнувшись, не стала упрямиться.
– Спрашивайте…
Имя, возраст, место рождения и жительства – данные личной карточки не расходились с ее легендой – подготовлена Хайд была хорошо. Я сказала:
– Не буду мучить, не буду издеваться. Не бойся. Вколю тебе еще дозу. От первого средства отказали ноги. От второго исчезнет воля, ты не сможешь говорить неправду.
– Ошибочная формула… – прошептала Хайд. – …Установочная сентенция должна избегать отрицаний…
Она захлопнула глазищи и отрубилась.
– Притворяется, – сказала я Парку.
Он наклонил голову, присматриваясь, и вдруг рванулся к Хайд. Грудь Хайд не поднималась больше в такт ее неровному дыханию, губы приоткрылись. Замечательная игра. Трупик, да и только, но долго так не выдержать. Парк проверил ей пульс, брови его тревожно поползли вверх. Меня обожгло ознобом, я вспомнила: тело мамы на полу, ее полузакрытые глаза, не до конца угасшая, адресованная мне улыбка. И замершие на губах, оборванные внезапной смертью, так и не сказанные слова. Трагедия отца убила и маму. А отца убил человек, которому я сейчас служу. Чтобы сделаться вождем, он ловко устранил конкурентов, ласково удушил оппозицию, а многих бывших врагов соблазнил долей от пирога власти. «Забудем распри! Мы все – дети Эгваль!»
Дрожа, я склонилась над Хайд, жаждя услышать хоть слабый вздох. Бедная глупышка, попавшая в наши жернова! Возможно, тебе повезло – умереть быстро…
Глаза Хайд открылись.
– Холодно…
– Потерпи, милая, немного, – я расстегнула удерживающие Хайд ремни, приподняла за голые плечи.
– Сейчас придет врач, – сказал Парк. – Ты слишком много калмина ей впрыснула. Грубо работаешь, Анита.
Вот так. Я еще и виноватой осталась.
Хайд пробыла в лазарете (тут у нас и контора и тюрьмочка для упертых и лазаретик для хилых – все вместе) два дня. На утро третьего я пришла к ней.
– Вставай, пора с тобой работать.
Она повиновалась, облачилась в бесформенную, лимонного цвета хламиду, что ей было назначено носить, покосилась на чемоданчик в моей руке.
– Завтрака не будет, – объяснила я. – То, что тебе вкатят, может вызвать желудочные спазмы. Так что кормить тебя сейчас – напрасный перевод продукта.
– Как у вас просто. При аресте – колоть обездвиживающее. Допрос – лекарство, растормаживающее психику…
– Заткнись. Все лучше, чем в застенках Хозяйки. Она спец по пыточному оборудованию.
В тоне Хайд появился намек на иронию.
– А вы там были? В застенках?
Вот гадина! Знает же, что кроме страшных слухов, о работе спецслужб Хозяйки по сию пору толком ничего не известно.
– Нет. И нисколько этим не огорчена, – отрезала я. – Ручки назад!
Я связала ей запястья липкой лентой и подтолкнула в спину.
Сопровождаемая мною, Хайд безучастно прошествовала по коридору, не удивилась, когда мы стали спускаться по служебной лестнице во внутренний двор. Пересекли его, я знала, что часовые по четырем углам смотрят на нас, но что они увидят, кроме конвоира и заключенного?
Впихнула Хайд в узкую железную дверь, сама протиснулась следом.
– Стой смирно, стен не касайся – это лифт такой.
Хайд и не думала паниковать, очутившись в кромешной тьме на шаткой, уходящей из-под ног площадке, хотя не могла знать, что ждет ее дальше. Забрезжил смутный свет, и в нем проявились шершавые, едущие вверх стены.
– Как, морду не стесало? – спросила я.
– Нет, – глухо отозвалась Хайд.
Снизу всплыл широкий, светлый проем и мы остановились.
– Выходи.
Хайд вышла и встала, не оборачиваясь. Я освободила ей руки.
– Раздевайся.
Когда она осталась нагишом, я стащила с себя форму и кинула ей.
– Облачайся.
Она уставилась на меня. В облегающем коротком платье, которое я заранее надела под форму, я смотрелась нехило. Извлекла из чемоданчика туфли – они довершили мою новую экипировку. Хайд все так же молча пялила глаза.
– Шевелись, подруга! – прикрикнула я.
Пока она одевалась, я пояснила:
– Ты – офицер ОСС. Никто не смеет спросить у тебя документы, кроме старшего по званию. Будем считать – это я, а ты под моим началом, потому, если что, помалкивай, не лезь вперед мамки. Сейчас шагаем прямо и окажемся в служебном боксе городской подземки, ветка А, станция 12. Ты не заслужила того, чтобы тебя спасать, но… я так хочу.
«Вестник Вагнока» – официальное издание, голос Хозяйки, впечатанный в глянцевую бумагу.
Указ № 2026 от 17 зевса 1344 г. «О недопущении принятия на государственную службу лиц с дегенеративными признаками». В лаконичной и емкой манере Хозяйка разъясняла, кто есть дегенерат и как выявить его среди прочих людей. Через четыре дня, принимая на Госсовете поздравления с днем рождения, Хозяйка рассказала притчу. Старик барнаб пас овец. На молодого барашка упал орел, схватил и понес ввысь. «Помогите!» – закричал старик. Прибежали люди, стали стрелять, подбили орла, и он упал. А баран полетел дальше. «Так выпьем за то, чтоб орлы не падали, а бараны не летали». Смеясь, соратники Хозяйки подняли бокалы, звонко свели их с бокалом в руке повелительницы. Хозяйка была спокойна и серьезна. Ей исполнилось тридцать девять.
Указ № 2555 от 11 афины 1349 г. «О недопущении чрезмерного повышения уровня жизни». Потребительский образ существования ведет к падению рождаемости и снижению творческого потенциала нации – разъясняла Хозяйка. К тому же, сытое брюхо к указам Хозяйки глухо – добавим мы от себя.
Указ № 2991 от 1 аполлона 1356 г. «О применении правдоискателя». Одним махом Хозяйка разделалась с еще остававшимися на Острове реликтами классического судопроизводства. Ни обвинителя, ни защитника. Присяжных – как не бывало. К чему тягомотина судебных заседаний, когда под правдоискателем человек не может лгать. (Те, кому понесчастливилосьближе узнать Хозяйку и остаться после этого в живых, отмечали, что о принятых в цивилизованном обществе институтах суда и следствия Хозяйка отзывалась в выражениях исключительно непечатных).
Указ № 3508 от 23 августа 1368 г. «Об объявлении тонго официальным языком науки». Странное наречие, непохожее на остальные диалекты Мира – на нем Хозяйка могла говорить много и долго, нашелся бы слушатель. На двери ее кабинета висела табличка со словами: «Naomy Vartan-Peano se Insulo Maora. Dezhen la devo». Те, кому положено, отлично понимали, что это означает. «Хозяйка Острова – Наоми Вартан-Пеано. Я исполняю свой долг». Если кто и иронизировал по поводу пристрастия правительницы к родному языку (а где племя, что на нем говорило?), то высказывался осторожно и в тряпочку. Печально быть последним представителем вымершего малого народа, но необъятная власть над прочими должна же вознаградить несчастную? Шутка, но… сподвижники были убеждены, что их хладнокровная и всегда уверенная в себе Хозяйка и впрямь втайне несчастна.
Но это уже мои фантазии, среди агентов ОСС никто не проник (пока?) в ближайшее окружение Хозяйки. И в моем распоряжении, кроме твердых фактов были только зыбкие домыслы, замешанные на туманных предположениях. И все же…
Указы Хозяйки имели сквозную нумерацию, и по их номерам и датам хорошо было видно, как угасала с годами ее активность.
Так втолковывала я Хайд, пока мы отдыхали на конспиративной квартирке ОСС, о которой не знало руководство – у рядовых агентов тоже есть секреты. Мылись, готовили пожрать, болтали о разном. Хайд на пропаганду не то, чтобы не реагировала, а дала понять, что на идейные соображения ей глубоко наплевать.
– Ты, Анита тоже не за светлое будущее воюешь, а хочешь власти, которую отняли у тебя, убив твоего отца.
«Что ты мелешь?» – хотела я возмутиться, но прикусила язык. Дочь военного министра, а если б отец победил в борьбе за власть, то и правителя Эгваль. И дочь заговорщика, изменника родины… Чуете разницу? Ее я наверстываю, работая в ОСС. И мое инстинктивное желание выбраться из ямы, куда меня бросила жизнь хорошо известно Парку. Он знает, что служу я ревностно и со страстью. Хочу доказать всем, что многое умею, много могу. Хочу быть первой…
– Когда в тебе исчезнет надобность… – Хайд ловко чистила картофелину, выковыривая кончиком ножа глазки. – Чик! – она перерезала картофелину пополам и бросила в кастрюлю.
– А когда ты станешь не нужна Хозяюшке…
Хайд поставила кастрюлю на огонь.
– Картошка раз, соленый огурец два. Тушенка. Ужин, что надо. И мотаем отсюда.
– Отоспимся до утра.
– Нет.
– Да. Ночью шляться по Майе вредно. Для кошелька и здоровья.
– Как хочешь. Здесь нас сцапают тепленькими, увидишь.
Хайд преувеличивала мощь и организованность ОСС, а я знала, какой бардак у нас творится. Врач в лазарете оформил выписку, когда я забирала Хайд на допрос и уверен, что Хайд вернули в камеру предварительного заключения. Но я оставила его бумажку при себе, и то, что зарешеченная каморка пуста, объяснят продолжающейся болезнью Хайд. То, что ее нет ни там, ни тут… выяснится не раньше, чем Парк спросит: «А где Анита?» Случится это завтра, ближе к обеду. Вот тут все забегают.
– Скорее Хозяйка станет не нужна мне, – изрекла Хайд и я не сразу сообразила, что она продолжает прежнюю дискуссию.
– И ты, о могучая…
– Придушу ее. Ликвидирую, как класс.
– Чего?
– Тьфу ты! Выражение такое, из старых книг. Примитивная социоматематика, якобы общество движимо к прогрессу непримиримой борьбой классов – групп населения, различных по отношению к средствам производства и участию в оном.
– Э-э?..
– Ты либо владеешь этими самыми средствами, либо производишь что-то полезное, или и то и другое. Или ничего.
– Ага, четыре комбинации: + +, + –, – +, – –. Тот, у кого два минуса – форменный урод получается. Нищий, вор, бродяга… «Минус-плюс» – немногим лучше. Раб.
– Что ты! – возмутилась Хайд. Это – пролетарий, ему нечего потерять кроме своих цепей. Передовейший отряд общества, который свершит коммунистическую революцию и уничтожит эксплуататоров. Ну, этих, которые «плюс-минус».
– Что-то не пойму, – я вскрыла банку и разложила тушенку по тарелкам. – Коль я владею крупной собственностью, то управляться с нею – уйма времени и нервов. Это – не работа?
– Конечно, нет! Ты – паразит, вредный нарост на теле общества.
– Бредятина. У тебя, Хайд, нездоровый интерес к умственным извращениям.
– Положи мне еще, – перебила Хайд, вылизывая тарелку розовым язычком. – Я не наелась… И не только к умственным.
После ужина нас потянуло ко сну, и мы улеглись, не раздеваясь, вдвоем на узкую кроватку. Хайд глубоко вздохнула, ее рука коснулась моей, в этом прикосновении было больше неги и ласки, чем обыкновенно бывает между подругами. Секунду я размышляла, как вежливо пресечь ее домогательство, но… Хайд уже спала, тихо посапывая в колючую от лезущих перьев подушку.
Я проснулась затемно, постель рядом со мной пустовала. В комнате было тихо, лишь оконные стекла изредка отзывались тонким дребезжаньем на проезжающие по ночной улице авто. Пока я тревожно гадала, куда подевалась Хайд, в голову мне постепенно влезало ощущение бреда.
ЧТО Я ЗДЕСЬ ДЕЛАЮ? Зачем сгубила свою карьеру и, может саму жизнь, выручая из беды аферистку? Что общего между нею и мной?!
Хайд сбежала – ясное дело. Оставила меня одну расхлебывать последствия безумного поступка, она все просчитала заранее. А мне рвать когти поздно. Может, внизу в подъезде меня уже стерегут коллеги из ОСС. «Что скажешь, Анита?» – спросит Парк. И кто будет допрашивать меня так же, как я это сделала с Хайд?
Внезапно я увидела, что в комнате кто-то есть! Темная фигура у входа… Женщина в летах, усталая и мрачная, изучающе смотрела на меня. Потом кивнула, соглашаясь со своими мыслями. Я ей подхожу.
Я старалась не шевелиться и дышать спокойно. Пусть думает, что сплю. Сквозь полусомкнутые веки осторожно следила за незнакомкой. Но, нет! Я знаю ее, именно ее облик утрировала Хайд в своих недавних «выходах в свет». Я вижу настоящую Хозяйку.
И тут я проснулась окончательно. Хайд правда в постели не было, но она была здесь, в комнате – стояла у окна. Я видела ее в профиль: как она осторожно выглядывает в щелку между занавесками. Волчонок.
Обернулась ко мне.
– Вставай! Рвем когти!
Неумытые, непричесанные и незавтраканные, мы спускались по эскалатору в метро. Хайд являла собой картину полнейшей отрешенности. Станция была залита светом, люди вокруг нас спешили по делам, большинство на службу – президент Солтиг успешно победил безработицу, Эгваль при нем пробудилась от долгого сна.
Натужно затормозил состав, лязгнули двери вагонов. Я прибавила шагу, Хайд с полузакрытыми глазами, «на автопилоте» плелась за мной. Я уже занесла ногу, когда Хайд схватила меня за плечо, развернув на сто восемьдесят, и потащила обратно. Теперь я торопилась следом за широко шагающей Хайд. Мы нырнули под арку и оказались в уютном холле. Здесь стоял терминал видеосвязи с Банком Магистрата – два года, как крупнейший банк Мира распространил свои операции на Эгваль. «Тариф за услуги: 2%». Я поняла, что Хайд хочет разжиться деньгой, заодно мы и от слежки проверились.
Кроме нас здесь были еще двое, по виду приезжие, но они быстро закончили дела, и Хайд приступила к сященнодействию. Набрала длиннющий цифровой код и бронированное стекло медленно поднялось, открывая доступ к терминалу. Пальцы Хайд пробежались по клавишам, бледно-серый экран замигал, но шторка сбоку мешала мне видеть ответ, который получила Хайд. Она не стала ничего распечатывать, а секунду поглядела на экран и нажала «Сброс».
Мы вернулись на перрон, сели в подошедший вагон и никто не ринулся за нами следом. Вышли через шесть остановок, я поняла, что Хайд хочет «отовариться» немедленно. Когда подходили к представительству БМ в Майе, я готова была вырастить себе глаза на затылке, боясь, что сейчас нас и застукают, но вокруг было спокойно. Подождала четверть часа в прохладной приемной, пока Хайд провели в сейфовую комнату (наверное она хочет сразу снять изрядную сумму?). И то, с большими деньгами легче.
Вернулась Хайд с хозяйственной сумкой через плечо, с такой она давеча разгуливала по базару, а я ее ловила…
– Хайд… – я не отрывала взгляда от раздувшейся сумки, – ты забрала весь жульнически заработанный капитал?
(Меценатка, твою мать…)
– Немножко процентов.
Я отдернула молнию, заглянула внутрь. Пачки купюрами по 100 реалов. Хайд тащит на себе примерно миллион… Будь я змеей, брызгала бы ядом, столько его у меня было в голосе:
– Ты – мультимиллионерша?
– На этом счету миллиардов семь или восемь, я точно не помню, – ответила Хайд.
7 ноября 1350 года пришлось на середину астрономической тысячедвухсотдневной Зимы, которая выглядела настоящей зимой только в районах, прилегавших к Арктиде. Но так вышло, что циклон принес вьюгу и снежную порошу в Норденк. Горожане сидели по домам, печные трубы дружно дымили, и на оконных стеклах играли отблески каминных огней. По вымерзшим улицам с противным воем двигались трамваи, везя тех немногих, кого разные заботы гнали из дома.
И бродил по улицам убийца. Недавняя серия жестоких расправ над женщинами потрясла горожан больше, чем нежданные холода. Полиция и силы самообороны расписались в беспомощности, когда их руководители обратились к гражданам соблюдать осторожность и не выходить на улицы с наступлением темноты. Мрачный вечер сменялся глухой ночью, им на смену приходил хмурый рассвет.
Таким вот белесым и зябким утром заявилась на верфи Норденка Хозяйка. Как всегда с небольшой охраной, как всегда неулыбчивая. Темных очков она еще не носила, и счастливые корабелы смогли ее лицезреть.Недурна собой, черное пальто облегает ладную фигурку – роста великая правительница Острова и сопредельных стран оказалась самого среднего. На темных волосах сверкали снежинки.
Главный инженер, голубоглазый, коренастый и хромоногий, учтиво приветствовал Хозяйку, она кивком оборвала его заранее заготовленный спич, спросила:
– Как Пат?
Главный смутился.
– Э, ну я… если б не вы…
– Если б не я, ты никогда б на ней не женился. Духу не хватило бы… – могло показаться, что Хозяйка улыбается, – Вы до сих пор счастливы – я рада. Редко удается сделать кого-то счастливым.
Главный инженер показал Хозяйке только что заложенный боевой корабль, она выразила одобрение. Мощь Острова росла год от года и с ними могущество Хозяйки.
– Настанет день, и вы возьмете в руки весь Мир!
Совершенно неожиданно она положила руку ему на плечо.
– Этого никогда не будет. Просто людям надо на что-то жить и я даю им работу.
Сверкнуло мимолетно, дымок магниевой вспышки взвился над штабелем ящиков. Манием руки Хозяйка остановила запоздало вскинувшуюся охрану.
– Это не покушение, а фото на память. Не торопитесь. Фотограф юркнул в люк и выйдет наверх в цехе, где мы только что были.
Кривоногий главинж из этих слов сделал свои выводы, и его подчиненные сноровисто обыскали новый, еще недостроенный цех. Дерзкого типа отловили, он зло кривил рот в щербатой ухмылке.
– Нельзя фотку сделать?..
– Можно, – сказала Хозяйка и обернулась к старшему телохранителю. – Убейте. А пленку я оставлю себе.
Хайд внимательно выслушала очередной мой рассказ об ужасах правления Хозяйки, пока мы с ней нежились вдвоем в огромной ванне посреди неописуемо роскошного номера в лучшей гостинице Майи. «Прятаться надо на виду», – сказала Хайд, когда мы с ней решали, куда податься двум бедным девушкам.
– Пойми, Хайд… Твоя владычица – больное чудовище. Рядом с ней любой злодей – отдыхает. Вот и тогда, стоило Хозяйке обозначить свое присутствие в Норденке, как пугавший население серийный маньяк залег на дно. Даже год спустя не возобновились такого почерка убийства.
– А потом? – Хайд пододвинулась ближе ко мне.
– Не знаю… Что ты делаешь, Хайд?
– А ты не понимаешь? – она задышала часто.
Я – молодая здоровая женщина без вывиха в мозгах. И во мне нет влечения к особям своего пола. Но мольбе Хайд я уступила. Пусть этой несчастной хоть ненадолго станет хорошо.
Мне было хорошо тоже.
Наутро мы съехали, переодетые в купленные накануне обновки, Хайд еще прикрыла свою лысину симпатичным паричком. Две скромные девушки-студентки с сумками через плечо. В моей лежала наша прежняя одежка, а Хайд, ну да, вы поняли, это у нее такой кошелек. Наш путь лежал… А вот не знаю куда, инициатива незаметно перешла к Хайд и она не спешила делиться со мной нашимипланами. Она всегда говорила «мы будем», «мы сделаем», «мы должны». Но решала сама.
Мы направлялись к автобусной остановке, когда Хайд пришла в голову новая идея, и она круто развернулась к станции подземки. Я повторила маневр, нечаянно залюбовавшись ее уверенной, быстрой походкой. Подумала: сколько еще у Хозяйки молодых двойников? Красивых, дерзких женщин в темных париках и с муляжом взрывного устройства на поясе. Старая хитрая карга хочет остаться легендой, загадкой, женщиной, «которая везде».
Мы ввинтились в толкучку у входа, Хайд все прибавляла темп и я испугалась, что потеряю ее из виду, как бывает иногда в кошмарном сне: только что ты с кем-то и вот уже безнадежно ищешь его и в тоске просыпаешься. Меня крепко взяли под руки, и перед глазами все поплыло…
«Проснулась» я в автомобиле на заднем сиденье, правая рука оказалась прикована к спинке переднего. Плотный мужчина рядом с шофером обернулся, я узнала Парка.
– Что скажешь, Анита?
Допрашивали меня в том же бункере, где я недавно работала с Хайд. Медикаментозный подход применили в полном объеме – я не утаила ничего. Вообще-то, не помню, что говорила, просто знаю, что выболтала все. С охотой и удовольствием – такое свойство у этого лекарства. Парк что-то втолковывал мне, вежливо извинялся, объяснял, что делается это для моего же блага.
– Новый фактор, никак нами не учтенный… Утонченные методы психологического воздействия… Вспомни, что мы так и не ввели ей «сыворотку правды», почему? Что нас остановило?! Только когда я проглядел видеозапись, понял, как разнится мое субъективное восприятие с действительностью… Кстати, где Хайд, скажи нам…
Он разорялся втуне, моесубъективное восприятие к этому времени стало настоящим бредом. Я что-то отвечала ему и его подручным, а мысленно говорила с Хайд. «Где ты, где ты, где ты…» – мой зов отзывался в моем мозгу эхом, которое постепенно приобрело голос Хайд. «Где ты?»Я рассмеялась, порываясь встать со стола, к которому меня привязали – надо же, сама спрашиваю, сама отвечаю себе . «Я в склепе – тебя замещаю», – уже не могла удержаться от хохота.
– Дайте ей успокоительного, – это Парк…
«Дайте, дайте…Я улетаю. От тебя, Парк. От тебя Хайд…», – лампы на потолке закружились бешеным хороводом и с пронзительным звоном погасли.
… … … … … ? … … ?? … … ! … ! … … … !! … … … … !!!… … … … Ч Т О ? . . .
С потолка из кромешной тьмы капала вода. Мигнул тусклый свет – чей-то карманный фонарик. В нем качалось бледное, в каплях пота лицо Парка.
– Что случилось? – спрашивал он.
Ему отвечала гулкая темнота:
– Коридор свободен, но путь наверх завален… ждем помощь…
– Что случилось?? – Парка заело, как старую патефонную пластинку.
Я не чувствовала тела – реакция на передозировку, голова кружилась. В ушах гудело все громче, с трудом я сообразила, что звук идет снаружи. Извне допросной, так необъяснимо превратившейся в темный склеп – материализацию моего бреда.
Раздался треск и возник новый свет, невыносимо яркий – он исходил из разваливающейся стены справа от меня. Я выворачивала голову, не спуская глаз с необыкновенного явления. От мощного гуда сводило зубы. Огромный тупорылый цилиндр выполз из стены, фара на его «морде» ослепительно сияла, затем притухла и свербящий звук смолк. «Крот!» Устройство для прокладки подземных коммуникаций, а также средство спасения погребенных под обвалами. Случилось невероятное – больше трехсот лет в Майе не было крупных землетрясений и вот, на тебе… Как раз, когда промывали мозги изменнице Аните.
Помощники Парка, наплевав на субординацию, первыми нырнули на четвереньках в спасительный тоннель, их начальник, кряхтя, последовал за ними. Обо мне забыли. Я выругалась нехорошими словами, на большее не осталось сил.
Возник человек в комбинезоне службы коммуникаций – смуглый, горбоносый наклонился надо мной, перерезал удерживающие меня ремни.
– Пайдем, дэвшка…
И, сильный, жилистый, он выволок меня на свет божий. Вру. Стояла ночь, но озаренная светом прожекторов. Где-то рядом переговаривались громкими, тревожными голосами. Меня уложили на носилки, я услышала знакомый голос:
– Несите ее осторожней… – надо мной склонилось милое лицо Хайд.
Носилки с почти бездыханной мною стали впихивать в машину скорой помощи, а я силилась поднять голову, никак не узнавая место, где нахожусь. Воздух пах отвратительной кислой гарью, под ногами несших меня хрустело стекло.
И… НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Я все еще брежу!
Мы находились во внутреннем дворе нашей штабквартиры – оно похоже в плане на небольшую тюрьму, юго-западный угол венчает поверх третьего этажа башенка со шпилем. Но от здания ОСС остался лишь двор. Все остальное, сокрушенное невероятной силой, сметено, превращено в груды щебня и искореженного металла. Видны соседние дома, тоже поврежденные, у нескольких зданий обрушены стены, открывая внутренности квартир. В моем отравленном мозгу механически защелкали костяшки счет. В ночные смены у нас работает не больше пятой части сотрудников – это человек сто. Все они погибли. Но жертв много больше – разгромлен целый квартал, прилегавший к ОСС.
– Хайд… – пролепетала я, – Хайд…
Она снова наклонилась ко мне, и я разглядела, что Хайд также одета в форму службы коммуникаций.
– Мою подружку обидели. Ничего… Есть суд, и есть воздаяние.
Дверца захлопнулась за нами, Хайд взяла меня за руку, я почти не чувствовала ее касания. Язык мой тяжело ворочался во рту.
– Хайд… это ты… Что же ты делаешь?!!..
– То же, что и вы.
Автомобиль тронулся, а я не слышала звука мотора, не слышала обращенных ко мне слов Хайд и обрадовалась, что умираю. Но оставалась досада: я так и не узнаю, как Хайд умудрилась полностью уничтожить Главное управление ОСС.
Хорошо сложенный, немного выше среднего роста, не блещущий красотой, но улыбчиво-обаятельный Президент Солтиг невозмутимо выслушал доклад директора ОСС И. Парка. Резюмировал кратко:
– Пять тонн, говорите? Грузовик? Вышиб ворота? А… нет, но заграждения не помогли. Хмм… Мы пожадничали, Хозяйка не поскупилась, а? Перекупила наших барнабов…
Парк промямлил невнятное, он устал подавлять дрожь в голосе. За приятностью Президента крылось задуманное им для Парка жестокое наказание.
А Солтиг осторожно поправил свой роскошный чуб, покачал головой.
– Естественный отбор уничтожает неприспособленных. Вы живы – это судьба. Новую резиденцию сделаете поскромнее и не на виду. Идите, работайте.
А когда Парк ушел на ватных ногах, Солтиг тихо пробормотал, рассматривая список погибших, чьим семьям полагалась пожизненная пенсия:
– Ничего себе, сокращение штатов… Спасибо, Хозяюшка. Настанет день, когда я вас отблагодарю. Если, конечно, вы существуете.
