Текст книги "Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2)"

Автор книги: Венедикт Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 51 страниц)

12. СМЕРТЬ ДОКТОРА ГАЯРА

Дворец над морем. На ступенях

Стоишь в небрежной позе ты,

И не тревожит тень сомненья

Твои холодные черты.

Тебе покойно и удобно

Над чистым зеркалом воды,

Как будто дух звероподобный –

В него ты смотришь с высоты.

Зарю провидишь жизни новой

И ищешь знания ключи,

В фундамент счастья мирового

Кладешь ты смерти кирпичи.

Глуха к молитвам, воплям, стонам,

Ведь нету сердца и души

В тебе – владыке миллионов,

Кому все средства хороши.

Своим обликом Хозяйка сейчас живо иллюстрировала строки, сочиненные скандально известной пасквилянткой. Венец темных волос обрамлял миловидное, немного скуластое лицо – на нем так выразительны ее карие глаза. Черный брючный костюм – больше подходящий владелице похоронной конторы, и такой же веселенькой расцветки, наброшенный на плечи плащ. Некоторый недостаток роста восполняли туфли на высоченных каблуках. «Канонический» образ Наоми Вартан.

– Грустите, Рон? – она всегда хорошо меня понимала.

Напрасно согласился я взглянуть еще раз на Гнездо Ваги. Трехэтажное, простецкой архитектуры здание и его внутреннее убранство сохранялись в полном порядке, но… Когда в доме не живут уже много лет – делай что хочешь, а печать запустения ничем не стереть. Умерли, исчезли, забыты, смыты временем все, кто здесь когда-то обитал и только мы с Наоми стоим на пороге, глядя на гладь Большой бухты.

Солнце клонилось к закату над черной клешней Толстого мыса, а Тонкий – напротив золотился под его лучами. Море абсолютно спокойно, в неимоверной дали не различить, где смыкаются вода и небо. Чудесный вид. Сто восемьдесят метров – высота утеса, где полвека назад Великий Вага возвел символ своей власти. Много воды утекло…, нет, неистребима моя привычка к словесным штампам. Это все – возраст.

Теплая ладонь Хозяйки осторожно коснулась моей щеки.

– У меня все-таки были друзья. Первый из них – вы.

– Пойду, прогуляюсь по окрестностям, – сказал я.

– Далеко не ходите, Рон, скоро стемнеет.

Я не стал углубляться в изрядно запущенный сад, (впрочем, содержался в небрежении он и во времена Ваги Картига), а пошел ближе к берегу. Обрыв местами ограждали невысокие каменные стенки. Моя длинная тень вела меня знакомой тропинкой, но я не слишком за ней торопился. В моем возрасте бегать вредно. Как-никак, восемьдесят шесть. «У меня все-таки были друзья».Наоми обманывала себя – друзей у нее не было. Во все времена участь правителя не слишком радостна. Захочешь погладить кого по головке, и не заметишь, как руку откусят.

Тропа шла под уклон, я взял правее и вышел на каменную плиту, выступавшую над кромкой обрыва. От светящего мне в спину солнца по телу разлилось приятное тепло. Вдали пламенели стеклянные стены небоскребов Вагнока. Воскресни на минуту старый Вага, и тут же снова дал бы дуба от удивления: во что превратилась его одноэтажная столица. Жизнь идет все быстрее, а для меня годы уже слились в мелькающую вагонную череду. Что ж… остановка близка. «У меня все-таки были друзья…».Один, точно был. Извините, Наоми – мне скоро сходить.

Я спохватился – времени до заката немного, но оставался еще уголок, который хотелось увидеть. Неподалеку к обрыву лепилась вырубленная в скале лестница. Вереницы ступеней сменялись площадками, чтобы путник мог отдыхать. Вот на первую из них я и решил спуститься. Задумано – сделано. Задевая левой полой пиджака скалу, я осторожно переставлял ноги. Для пущей надежности придержаться бы за деревянные перильца, ан нет! Не верю в надежность старинных построек. А лететь вниз ой как не близко.

Под каблуком вылущился камешек, нога скользнула, я всплеснул руками, удерживая равновесие. Бесполезно. Черт! Шлепнулся, проехался тем местом, где спина теряет свое благородное название. Ударился, перекатился пару раз, старательно растопыриваясь. Затормозился. Кляня себя за неловкость, понял, что пора немедленно возвращаться. Ну и вид будет у меня, когда предстану перед Хозяйкой! Объясню: вспомнил-де молодость. (То есть, время, когда мне не было семидесяти).

Встать на ноги помешала нахлынувшая жуткая слабость. Не меняя неловкой позы, я начал глубоко и резко дышать носом, делая медленные выдохи ртом. Сердце постепенно успокоилось, дыхание выровнялось. Но силы не возвращались. Что же делать? Если, сойдя вниз на десяток метров, я уже беспомощен, то как вскарабкаюсь обратно? Влип. Налицо утрата способности оценивать последствия своих поступков – старческий маразм подкрался незаметно.

«Сомнение в собственной нормальности – есть признак здравого рассудка»– вооружившись этой мудростью, я размышлял, как быть. Осторожно переменил позу, убеждаясь, что ничего себе не сломал, приготовился встать… и замер. Я все-таки добрался, куда хотел. Перил у этой узкой площадки никогда не было, во всяком случае, на моей памяти. Святая Мария Дева хранила меня все время, пока я выделывал здесь кренделя. Слабость не проходила, единственный неверный шаг означал бы мою смерть.

Без всяких сослагательных наклонений! Любая попытка подняться, даже резко повернуться – гибель. Я невесело рассмеялся, смех мой рассыпался дробью по этим проклятым ступеням. Поднес руку с часами к глазам, стрелки уже слабо светились в наступающей тьме. Очень-очень медленно повернулся так, чтобы опереться спиной о скалу, нагретый за день камень хранил тепло. Алый свет заката становился все глубже, одно время его оттенок напоминал цвет флага Острова, потом стал незаметно угасать. И наступила ночь.

Когда-то я умел входить в состояние легкого самогипноза. Не бодрствование, но и не сон, какой-никакой контроль над собой сохраняешь. Попытался оживить былой навык. Увы. Но спать нельзя, иначе могу проснуться уже на том свете…

Все ж на короткое время я задремал, к счастью, не переменив позы. Когда очнулся, луны уже взошли: маленькая серебристая Минна была наполовину скрыта крупным желтком Обо. Ночь соединения. Редкая ночь. Она выпала мне, чтобы умереть сегодня? Предположим, к неожиданной смерти я давно готов, но умру с досадой: кое-что так и не доделал. Да и Наоми будет огорчена. Я почти отвык называть ее так. Хозяйка… и все тут. Когда-то было иначе.

Тридцать три года назад я встретил молодую женщину двадцати двух лет от роду. Видите: и в цифрах какая-то многозначительность, разве это случайно? Впрочем, опять я отвлекся. Наоми Вартан – странноватое имя, да и сама она бывала временами не от мира сего. Физиономией, на мой вкус, больше миловидная, чем красивая, а сложена божественно хорошо. Нет, мы ни разу не были близки, но мне приходилось видеть ее обнаженной.

Много чего было. Борьба и победы. Любовь – моя к ней, но не ее ко мне. Роль друга-конфидента, временами ужасно меня тяготившая. Наоми, вовсю эксплуатировавшая свое исключительное обаяние, но вначале ужасно наивная, избегавшая любых проявлений жестокости – едва не погибла. А после… начался ее Светлый путь к вершинам абсолютной власти. На карте Остров, прилепившийся у западного побережья Мира, выглядит козявкой. Но все прибрежные государства четвертый десяток лет – наши вассалы. С севера на юг: Магистрат Норденка – наша кузница, верфь и крупнейший банк, Протекторат Ганы – торговля на нашем краю Мира. И южный форпост – Тир вкупе с Горной страной. А на востоке за невысокой горной грядой Барьера лежат необъятные земли Эгваль, столько лет тужащейся стать великой державой.

Пережитые испытания закалили Наоми. За обликом суровой, а временами свирепой владычицы давно не прочитывается прежняя забавная девушка. Так меняемся мы, так время и жизнь меняют нас. И какая все-таки жизнь странная штука! Дочь некоего малого народа, сегодня, по сути – повелительница империи. Вот только с преемством власти возможны проблемы. У Наоми нет детей, хотя однажды ребенок был. (Очень печальная история, я не хотел бы ее вспоминать). Будущее внушало мне известные опасения. Любая тенденция, дойдя до крайности, вызывает к жизни силы, противодействующие ей. Когда-то бурно растущая, «Империя Хозяйки» теперь сталкивалась с сопротивлением, чреватым будущей большой войной. К счастью, это случится уже за пределами моей жизни.

Однажды Наоми пошутила, что любопытно было бы увидеть меня молодым. К тому времени старый развратник – я оставил глупые надежды на ее взаимность. А позже Наоми сама предложила мне выбор. Тысячу дней любви, как плату за спасение ее жизни, затем почетную ссылку. Или – роль тайного соправителя, серого кардинала за спинкой ее трона – до конца моих дней. Рядом с ней и никогда вместе. Разумеется, я собирался выбрать первый путь. Как случилось, что пошел по второй дороге?

«Не смей спать!»– прикрикнул я мысленно на себя. – «Вспоминай, размышляй, выстраивай свои дурацкие оправдания. Только не спи!»

– Тонка?! Что вы здесь делаете?

Все время, пока я спускался, она делала вид, что не слышит моих шагов, пришлось ее окликнуть. Она премило улыбнулась, повела рукой.

– Вид потрясный! Вы тоже любите здесь бывать. И нервы щекочет, правда?

Еще бы. Отсюда до воды сто пятьдесят метров. Перил у площадки и нижних пролетов лестницы отродясь не водилось. Идешь вниз: слева от тебя вертикальная, плотная каменная поверхность, справа… Летите голуби. И летали. Древняя каменная лестница вдоль обрыва, ее верхние пролеты – для романтичных натур излюбленное место самоубийств.

– Мурашки по спине топают, – согласился я. – Но с поры, как Гнездо покинуто, я тут не бывал.

Девять лет назад Наоми решила устроить свою резиденцию в самом Вагноке. А Гнездо превратилось во что-то вроде музея или памятника. Сегодня Хозяйку Острова с небольшой свитой на полдня занесло сюда, я, естественно, был при ней, а Тонка… Служанка не из любимых, но дисциплинированная и старательная.

– Я знала, что захотите… – Тонка гордилась своей проницательностью – дескать, не все госпоже нашей в души заглядывать.

– Хм… я, наверно, помешал вам, Антония.

Проявившийся в моем тоне холодок ее не смутил.

– Идите поближе, доктор, места хватит.

Я уставился на гладь моря, слева внизу еле слышно шумел порт, белели паруса, а паровой буксир гадил в утреннее небо дымной струей.

Тонка тихонько пододвинулась ко мне, я ощутил ее теплое бедро.

– Завтра мне – двадцать два… Да взгляните же на меня, доктор Гаяр!

Рыжеволосая и зеленоглазая, личико с выступающей вперед нижней губой усыпано веснушками. Короткое зеленое платье служанки, да шлепки на босу ногу. Хм…

– Некрасивая?

– Но чертовски милая, – похвалил я.

– Вот. Оценили. Наконец-то. Все еще по ней сохнете?

– О… о ком вы?

– Не притворяйтесь. Она вам еще снится ночами? Наоми. Та что была. Не это чучело – «ее высочество».

– Всего лишь маска, Антония. Всего лишь. Но, в общем-то, это – не ваше дело.

– Повернитесь ко мне.

Она прижалась спиной к гладкому, будто отполированному камню. Повторила:

– Посмотрите на меня.

Дернула завязки платья, оно начало сползать с ее узких плеч. Открылись округлые грудки.

– Я сложена не хуже. Смотрите.

Она взяла мои ладони в свои.

– Вот сюда. Вот так. Какая у меня тонкая талия, видите?

– Антония… – я задыхался.

Повел ладонями по ее бедрам. «Женщина должна быть похожа на амфору». Черт с ним, неказистым личиком, главное – фигура и характер.

Ее пальцы расстегнули застежку моих брюк. Потом руки ее легли мне на плечи.

– Держите меня крепче!

Платье окончательно свалилось с нее. Оставшись голой, она с коротким вскриком обхватила меня ногами. Темная скала впереди и бездна за спиной. И содрогающаяся в любовных спазмах девушка в моих руках. Когда я кончил, Тонка опустила ноги и стала сползать вниз, на каменный пол, приглашая меня последовать за ней. Она легла навзничь, я навалился на нее и взял ее еще раз. Теперь я довел ее до оргазма – отличный результат для шестидесятидвухлетнего сластолюбца.

– Все-все, Рон. Отдыхайте.

Она неторопливо оделась, позволив мне напоследок любоваться ее телом. Подошла ко мне, отряхнула мой костюм. Усмехнулась:

– Выбила с вас пыль. Как вам?

– Антония…

– Что так официально? Официоз наступит завтра, когда будете вскрывать мой труп. А сегодня я – Тонка. Смотрю, дышу, чувствую. Живу. Соблазнила второго после Хозяйки человека на Острове. С эти рекордом и ухожу.

Я раскурил сигарету, глубоко затянулся. Выдохнул ароматный дым.

– Тонка! Сейчас вы пойдете со мной. Я провожу вас в порт. Там посажу на корабль, идущий в Гану. Никто и никогда не станет вас преследовать. Вы могли уехать давно. В любой, удобный для вас день. Но, сегодняшний день – последний. Глупая игра окончена.

– Это – не игра, – Тонка часто замигала, смаргивая слезы. – Как вы не понимаете?

– Ошибаетесь. Я все понимаю. Девочка-служанка заявила права на наследство Великого Ваги. На его деньги и власть. Над ней посмеялись и погнали взашей.

Слезы Тонки мгновенно высохли.

– Я не сдамся. Поняли? И кем бы я вам ни казалась, я вам – не кто-нибудь.

– Тонка! Тонка… Девять лет назад ваши претензии еще можно было (при желании) воспринять серьезно. Поведи вы себя правильно… Но – шанс упущен. Призрачная мечта окончательно стала сном. О несбывшемся. Смиритесь.

Тонка размеренно сказала:

–  Я была его законной женой.Я – вдова Первого адмирала Острова – Вагариуса Картига.

– Ничем не могу помочь, – мне оставалось спрятаться за привычным цинизмом. – Разве что посоветовать завтра весь день ничего не есть, и пить поменьше. Идемте, Антония.

Мы порознь воротились в Гнездо, там уже шла подготовка к возвращению в Вагнок. Наоми выглядела усталой и недовольной.

– Нашли что-нибудь интересное в библиотеке Ваги? – поинтересовался я.

– Мне дашь назавтра отгул? – перебила Тонка.

Она всегда обращалась к Хозяйке без титула и на «ты».

– Увы, Рон. Плохо, когда не знаешь не только «где», но и «что» искать, – обернулась к Тонке. – Успеешь сегодня убрать у меня – завтра свободна.

Когда Тонка ушла, я решил, было, поднять давнюю тему. С чего начать? За прошедшие годы Наоми ни разу не вспомнила об отложенном приговоре, и я могу только ухудшить ситуацию, напомнив о давней обиде. Ладно. Будем в Вагноке, я выберу подходящий момент.

Но когда мы вернулись ко Двору Хозяйки, Наоми вежливо пожелала мне спокойной ночи, сославшись на то, что будет работать до утра – надо дел разгрести ужас сколько. Уединилась в рабочем кабинете, расстелив на обширном столе подробную карту Мира… Позже к ней наведался хозяин Тира – Натан Гариг – молодой хлыщ, теперешний ее любовник. Для Рона Гаяра места в расписании явно не было. Черт! В запасе у Тонки оставался лишь завтрашний день. Или Наоми в самом деле забыла?

На утреннем заседании Госсовета Наоми слушала доклады в пол-уха, прикидывая распорядок сабантуйчика на девятую годовщину своего воцарения. Визитки складывала в общую кучу, на клочках бумаги малевала карикатуры на присутствующих (меня она не рисовала никогда). Призадумалась на секунду, вывела пером смешную рожицу с сильно выступающей верхней губой, и положила эту бумажку поверх кучи визиток.

Я поспешил к Тонке в ее каморку под лестницей сразу после окончания пустопорожнего толковища.

– Тонка!!

На спинке дряхлого стула лежало аккуратно расправленное новое платье – на него Тонка истратила весь свой заработок за последние полгода.

– Знаю. Я тоже приглашена, доктор Рон.

– Тонка! У нас… у вас мало времени…

– Вы будете рядом?

– Тонка! – забывшись, я схватил ее за руки, она не сопротивлялась.

– Рон… Я не отступлю. Скажите только,… это больно?

– Вероятно – да, но не очень. И не слишком долго.

– Спасибо, Рон. Пожелайте мне быть храброй.

Я поцеловал ей руку и откланялся. Вышел в сад, покурить, и столкнулся с Наоми. Простецки одетая, она ухаживала за цветами – для нее вроде отдых. Щелкнула садовыми ножницами, срезая лишний побег, мотнула головой, стряхивая со лба волосы, искоса глянула на меня.

– Любуетесь? Как вам я?

«Вы – отвратительны».

Сквозь смеженные веки пробился яркий свет.

– Он здесь! – раздался рядом голос Хозяйки и меня подхватили сильные руки.

Сверху послышались голоса парней из охраны.

– Не надо меня страховать, – отозвалась она.

В свете фонарей она поднималась по ненадежной каменной лестничке, взвалив меня на плечо! Тут не было чуда – сверхъестественные силы придавал Хозяйке «метаморф» – облегающий костюм из тонкой, мягкой, но становящейся по ее воле очень упругой, ткани. Он мог менять цвет, держать комфортную для его владелицы температуру, а также выполнять функции экзоскелета. А впрочем, сам метаморф и был чудом – единственный в своем роде, как и «бластик» – пистолет, стреляющий тепловым лучом. Отличительные атрибуты Хозяйки – вроде скипетра и жезла тиранов мифической Терры.

…Только когда я, укутанный пледом, полулежал в глубоком кресле, вытянув худые ноги, и прихлебывал некрепкий кофе, только тогда Хозяйка изволила чуток усмехнуться.

– Такого вредного мальчишку нельзя оставлять без присмотра.

– Простите меня, – ответил я. – Ну, дурак я старый, что же поделать…

Уголки рта Хозяйки угрюмо опустились.

– Нет старых и молодых. Есть – в своем уме и выжившие из. Вы – такой же рассудительный, каким были всегда. Не рыпались, а спокойно дожидались помощи. Знали, что я вас не потеряю.

Она помолчала, глядя на огонь в камине, потом добавила:

– Но, все же, вам пора.

Дрова потрескивали, отблески огня играли на стенах, впервые за долгое время в одну из комнат Гнезда вернулся уют. Я допил кофе.

– Да… Наоми.

Она подошла и стала рядом со мной на колени. Ее костюм-метаморф сейчас выглядел шелковисто блестящим трико. Я вспомнил, что она носит его на голое тело.

Перехватила мой взгляд.

– Хороши, как всегда, – сказал я.

– Рон… ведь так не бывает. Можно любить человека пару-тройку лет, потом останется, в лучшем случае, привычка. Есть уникумы, чья любовь не умирает лет десять – снимаю перед ними шляпу. Но вы… Вам еще приятно смотреть на меня?

– Обалденная. Да, Наоми. Да.

– И вы… все медлили, потому… что хотели дольше оставаться со мной?

– Вы знаете, – ответил я.

Ее рука нашла мою, нежно сжала.

– Знаю. Прощайте, Рон.

– Прощайте, Наоми. Очень жаль оставлять вас одну. Все боюсь – вы без меня пропадете. А еще досадую, что не смогу сам заняться нашим сложным пациентом – видите: я даже шучу…

– Я позабочусь о нем за вас.

Встрепенулась, быстро встала.

– Я сейчас. Кажется, в глаз что-то попало.

Она долго не возвращалась, и я скоротал время, заканчивая свой дневник. Эта глава из моих записок никогда не увидит свет.

СЕКРЕТАРИАТ ЕЕ ВЫСОЧЕСТВА. 5 ЗЕВСА 1360 ГОДА. ИНФОРМАЦИОННОЕ СООБЩЕНИЕ.

ВЧЕРА, НА ВОСЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОМ ГОДУ ЖИЗНИ СКОНЧАЛСЯ ВЕЛИКИЙ УЧЕНЫЙ, ДОКТОР МЕДИЦИНЫ, ГЛАВНЫЙ ВРАЧ ОСТРОВА РОНАЛЬД ГАЯР. ЕГО ВЫДАЮЩИЕСЯ ДОСТИЖЕНИЯ ЗАСЛУЖИЛИ ВСЕОБЩЕЕ ПРИЗНАНИЕ И ОПРЕДЕЛИЛИ ЛИДИРУЮЩЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ НАУКИ ОСТРОВА СРЕДИ ПРОЧИХ СТРАН МИРА. ПАМЯТЬ О РОНЕ ГАЯРЕ ОСТАЕТСЯ В НАШИХ СЕРДЦАХ.

ВЕРХОВНЫЙ КООРДИНАТОР РАСПОРЯДИЛАСЬ ОБЪЯВИТЬ НА ОСТРОВЕ ТРЕХДНЕВНЫЙ ТРАУР.

13. СЛОЖНЫЙ ПАЦИЕНТ

Белые снега Арктиды..

Белые. Снега. Арктиды.

Мои глаза слепят белые снега…

Нет.

Надо мной высокий белый потолок..

Я смотрю.

Я. Могу. Только. Смотреть.

Или не.

Закрываю глаза.

Открываю.

Надо мной лицо. Губы шевелятся.

– Вы видите меня?

Я шевелю губами:

– Вижу…

Я – вижу. Чувствую. Недоумение. Страх. Я – мыслю. Я – существую.

– Как вас зовут?

Меня зовут. Меня зовут – Я.

Ящик на столе говорит, показывает цветные картины. Он называется: видео. Ви-де-о. От слова «смотреть». Я могу смотреть. Я смотрю. Я слушаю. Дни тяжкой болезни прошли. Я возвращаюсь к жизни. Снова способен думать. Управлять эмоциями. Хорошо. Раньше я мог только плакать и повторять, как заведенный: «Не так… Не так!» Иногда случались краткие проблески, тогда я скорбно произносил: «У меня что-то с головой».

Ужасно – быть сумасшедшим. Ужасно для тех, кто знал тебя раньше. Сам ты этого уже не понимаешь. Но все прошло. Я выплыл из мрачной бездны.

Видео, настроенное на волну Эгваль, продолжает трепаться. (Речь вполне вернулась ко мне, я и жаргонизмы понимаю и использую).

…«Голос Эгваль» из Майи! Становятся известными страшные подробности проводимых в ГИН преступных экспериментов над людьми…»

Интересный, но слишком нервный рассказ. Переключаю канал.

«…Говорит Вагнок. Ее светлое высочество в своем традиционном радиообращении к народу подчеркнула необходимость всемерного укрепления обороны перед лицом растущей эгвальской угрозы…»

Голос диктора хорошо поставлен. В нем фальшь.

Переключаюсь обратно на волну Майи.

Так текут мои дни: когда я не принимаю процедуры или не гуляю по скудным аллеям больничного двора. Тогда я смотрю и слушаю. Еще – пробую читать. Постепенно проступает, яснее очерчиваясь, круг бытия.

Есть Я. Есть Мир. В нем есть Добро и Зло. Добро – это Эгваль – великая, светлая страна. Я мечтаю побывать там. Зло – это Остров и его Хозяйка. Зло – это садист и маньяк Рональд Гаяр.

Добро – это мои врачи. Чаще всего я вижу двух мужчин и женщину – ее я увидел первой. Вот и теперь она пришла ко мне. Я знаю: она – психиатр, ее задача – помочь мне снова стать собой. Она – молодая, темноволосая.

– Как дела сегодня?

– Хорошо. Много гулял. Я все больше могу ходить.

– В том же духе и продолжайте. Вам необходимо восстановить мышечный тонус. Позже займетесь специальными упражнениями… Как чтение?

– Лучше. Я почти все понимаю.

– Отлично. Что непонятно – спрашивайте.

Я обрадовался. Сразу спросил:

– Где это место? То – где Я.

– Где вас лечат? Это учреждение находится в столице Магистрата и называется Гаяровский институт в Норденке. Сокращенно – ГИН.

Я начал вести счет времени. Стал наблюдать, незаметно, чтобы не вызвать подозрений. Здание, где меня держат – тюрьма, ее называют научным институтом. Двор окружен бетонным забором, наверху – колючая проволока. Раньше ее не было, и один подопытный экземпляр сбежал. Женщина. Она бродила по ночным улицам, и вскоре скончалась. Ее труп приняли за останки бездомной, и расследования городских властей удалось избежать.

Откуда я это знаю? Я слушаю, притворяясь ничего не соображающим идиотом. Молоденькие медсестры понимают, где служат. Им нелегко и иногда они шепчутся между собой. Им страшно, я ощущаю их страх. Я ощущаю свой страх. И продолжаю смотреть по ночам видео – тогда волна «Голоса Эгваль» принимается надежно. Доктор Гаяр однажды поставил опыт, введя в кровь пациента микроскопических червей, и наблюдал, как они поедали человека изнутри. Жестоких опытов он поставил много. Его Хозяйка, владычица Острова, запасает разные виды дьявольского оружия для войны с Эгваль. Она сама – дьявол, пятидесятипятилетняя матрона в черных очках. Такой люди видят ее в дни новогодних торжеств. Тогда она обращается к народу с обещаниями дальнейшего счастья и процветания на Светлом пути.

– Не ограничивайте себя одним источником информации, – моя врач отлично осведомлена о моих тайных ухищрениях. – Послушайте Остров тоже, почитайте тамошнюю прессу, я принесла вам. Больше физических упражнений.

– Я должен быть здоров, прежде чем в мое тело внедрят пожирателей? – сорвалось нечаянно с моего языка. Я испугался.

– Пройденный этап. Они уже вышли из вашего организма. Микрофаг выедает холестерин, скопившийся на стенках сосудов. Такой метод – один из сотни составляющих Ренессанса. Отдыхайте. Я приду завтра.

Метод. Метод… Он спасет тысячи жизней, которые иначе бы прервались инсультами или инфарктами. Но любое средство надо испытать. Это и делает доктор Гаяр – безжалостный и гениальный медик. Наверное, я несправедлив к нему. Я был болен и он меня спас. Нелогично.

Нелогично. Неправильно. Я худощавый молодой мужчина – много раз изучал себя в зеркале. От чего меня лечить? Что со мной было?

На следующий день, когда я отдыхал в палате, врач зашла меня проведать. Я спросил:

– Как долго продолжается эксперимент надо мной? Что со мной было? Я в самом деле был болен? Или на мне пробуют новые лекарства? Разве мог я согласиться на это добровольно?

– Больше года. И у вас выбора не было.

– Я – преступник?! Чтобы избежать наказания…

– Мы – оба преступники.

Впервые мне в голову пришла странная мысль.

– Вы… Как вас зовут?

Она не успела ответить, когда я почти закричал:

– Как зовут меня?!

Она слегка усмехнулась.

– «Что в имени тебе моем…» – мой милый доктор любил эту присказку.

Я вскочил с кровати.

– Ведите меня к нему! Вы – подчиненная и ваш рот на замке. Пусть онмне ответит!

– Вот речь не мальчика, но мужа… Пошли.

Со стен смотрели фотографии знаменитостей ГИН. Моя провожатая замедлила шаг, я проследил за ее взглядом. В конце галереи, крупнее остальных, черно-белый фотопортрет кудесника, единственного в своем роде, величайшего в Мире врача. Я подошел ближе, не в силах отвести взгляд. Холод стал закрадываться в мое сердце.

– Портрет Дориана Грея, – непонятно сказала моя провожатая.

Великий и преступный ум был стар. Очень стар. От природы, видно, худощавый, в какую же иссохшую мумию он превратился с возрастом! Невозможно в старике угадать исчезнувшие навсегда молодые черты. Невозможно представить согбенные плечи молодцевато расправленными. Не услышать за шепелявой речью раскатистый смех юности.

Я попятился, споткнулся, и врач крепко ухватила меня за руку, стараясь уберечь от падения. Это не до конца удалось ей, и мы в обнимку повалились на пол.

– Он… знал? – меня сотрясали рыдания. – Он знал, что будет именно так? Он знал, что убивает себя?

Врач ответила холодно – видно, давно готовилась к такому моменту:

– Мы оба знали. Он оставил вам письмо. Вставайте. Идемте в палату.

Письмо было написано от руки, крупным, с сильным наклоном почерком. Почтенный доктор обращался в нем ко мне тоном любящего старшего брата. Кем, собственно, и был. И подписался полным именем: Рональд Астер Сельхио Роберт Иван Мария Фиделио Гаяр.

В конверте еще оказалась фотография, на ней доктор выглядел молодцом – лет эдак на семьдесят, не больше. Он улыбался фотографу, казалось, улыбается мне. Странное было в этом чужом для меня лице.

У доктора Гаяра – мои глаза.

Я с трудом отвел взгляд от пожелтевшего куска фотобумаги и спросил врача (она все не решалась оставить меня одного):

– У него… был близкий человек? Я имею в виду…

Она постаралась скрыть, что мой вопрос ее развеселил.

– Так и скажите: втюхивался ли Рон в бабу по крепкому? Да.

– Вы… Простите, странное желание, бессмысленное… Как ее звали? Рыжая… Вся в…

Чуть родившуюся улыбку словно смахнуло с лица моей врачевательницы. Она молча встала и вышла вон.

Как же ее звали? Огненноволосую, с лицом, усыпанным веснушками? Или это – безымянный фантом, пришедший ко мне из забытого сна?