Текст книги "Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2)"
Автор книги: Венедикт Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 51 страниц)
18. НЕ ОГЛЯНИСЬ! (ЭПИЛОГ 1)
Ее светлому высочеству
Верховному координатору Острова
Наоми Вартан
Государственного секретаря
Станислава Боргезе
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Ваше высочество! Считаю необходимым пояснить, почему я решительным образом способствовал удалению ректора Политехнического института Ганы – Энвера Бернстайна с занимаемого поста. Как Вы помните, во время визита в Гану 20 аполлона 1370 года, в канун Нового года и Вашего 66-летия – осмелюсь заметить: выглядите Вы вдвое моложе, мы проезжали мимо главного корпуса общежития ПИГ. ( Не вдвое, а втрое, олух, если б я только позволила себе это. Замечание на полях документа.)
Стояла дивная звездная ночь, когда наш автомобильный кортеж проезжал мимо упомянутого общежития, которое еще зовут Большой ганской свиньей. Студиозусы мирно спали, кроме некоторых, особо упорных в учебе или возлияниях и отдельные светящиеся окна образовали на темном квадрате 8-этажного здания яркий замысловатый узор. Я позволю себе объяснить, отчего при виде этого зрелища у сопровождавшего нас Главного советника Ганы едва не случился удар, а кто-то из молодых его помощников осмелился дерзко усмехнуться. Как известно, алфавит англика – нашего единого всепланетного языка очень прост, оттого и зовется «линейным». Но знаки его можно писать не только в ровную строку, а на разных уровнях, что позволяет одной загогулиной изобразить целое слово, а то и фразу.
Это называется "эгвальская скоропись", простите за упоминание этой мерзкой страны. Такая скоропись очень популярна у студентов, вынужденных быстро записывать лекции. Даже в Университете Норденка.
Итак, на злополучном фасаде, умоляю, не сердитесь, было написано вульгарное слово, каким воспитанный мужчина никогда не назовет женщину, как бы ни был он ею недоволен.
Увы! Англик, вобравший в себя, кроме английского и китайского, словарные запасы некоторых других языков Терры, в этом смысле достаточно богат. ( А ты приторно деликатен. Написал бы коротко… Замечание на полях документа).
Когда я вывел нашего общего друга, Главного советника из ступора, он первым делом велел вызвать к нему господина Ректора и потребовал отчета, как допустили такое неслыханное безобразие. «Оскорбление ее высочества. Поношение имени!»
Началось разбирательство, закончившееся ничем: виновные студиозусы представили объяснительные записки, из которых следовало, что виноватых нет: кто-то занимался, кто-то смотрел видео, девушки справляли день рождения подруги и т.д. и т.п.
Уже тогда я, и смолоду бывший соглашателем, стал гасить пожар, пока он не разгорелся. Есть в юности такой период, когда порываешься взойти на жертвенный алтарь, вот кому-то из молодых безумцев и пришло в голову «поднять голос» против т.н. «диктатуры» Хозяйки Острова. Я сказал Главному советнику и господину Ректору: «К чему нам шум и скандал с политической подоплекой? Зачем суровой карой превращать молодых дуралеев в мучеников? Гораздо правильней сделать вид, что ничего не произошло. Случайность». Ректор, он вдобавок и доктор математики, возразил, что вероятность такого совпадения, чтобы рисунок освещенных окон сложился в осмысленное слово – близка к 0. «Вы даже не представляете, как она мала, господин секретарь!» – орал он, брызгая слюной, в праведном желании обелить себя и свалить вину на кого-то другого.
«Но такая вероятность, хоть и малая, все же существует?» – спросил, я и ректору не осталось ничего, как уступить. По обоюдному согласию, мы предали инцидент забвению. На следующий день Вы прочли в главной аудитории Вашу блестящую лекцию о путях исторического развития. Смею заметить, Вы произвели неизгладимое впечатление на наше молодое поколение. Помните, какая была овация, как все студенты стоя, провожали Вас?
То, что случилось дальше, доказывает, что математический талант отлично совмещается с житейской тупостью. В результате мне пришлось вспомнить, что хоть я и конформист по убеждениям, некая радикальность мне не чужда. Я даже в своей внешности подражаю одному из революционных героев Терры. ( Че Гевара мне нашелся. Замечание на полях документа).
Стояла такая же чудесная ночь, первая в новом году, когда наша автокавалькада следовала обратно в порт. Вас ждали государственные обязанности и даже в машине Вы работали с документами. Мы как раз проезжали мимо Большой ганской свиньи. Главный советник, провожавший Вас, оглянулся и, охнув, лишился-таки чувств, а у его помощника, от усилий сдержать смех, выступили на глазах слезы.
Ну, кто мог подумать, Ваше высочество, что господин Ректор в чрезмерном своем усердии решит свести вероятность повторения студенческой выходки к полному нулю? С этой целью во всех комнатах, где проживали виновники происшествия, в час, когда наш кортеж должен был проезжать мимо, находились преподаватели, следившие, чтобы НИКТО ИЗ ДЕРЗКИХ ВОЛЬНОДУМЦЕВ НЕ ЗАЖЕГ В СВОЕЙ КОМНАТЕ СВЕТ.
Вы были очень заняты, и не обратили внимания, что в этот раз здание студенческого общежития было целиком освещено, в каждом окне горел свет. Кроме тех, в которых… вы понимаете? И на ярко освещенном фасаде выделялись огромные, в 6 этажей высотой ЧЕРНЫЕ буквы. Те же самые.
Подписано: С. Боргезе
14 января 1371 года
от заселения Мира.
Оглядываться – вредно. Увидишь то, что лучше забыть.
В архив. NV
В тот же день, дома за ужином, Стас сказал жене:
– М-м… знаешь, я ушел с работы.
– Теперь знаю. Но ты изрек это так буднично, что я не поняла: смылся сегодня со службы пораньше или уволился?
– Не продлил контракт. Надоело все.
Дважды руководство предлагало ему продолжение четырехлетнего контракта на новый срок, и дважды он соглашался. Двенадцать лет. Ныне – свободен. Почувствовал женину ладонь на своем локте. Сказал:
– Успокойся. Меня не выгнали. Хорошие рекомендации и жирный кус выходного пособия. Все хорошо.
– Я толком никогда не понимала, чем ты занимаешься.
– Э-м-м… видишь ли… – мимолетное ощущение ускользнувшего при пробуждении сна удивило его. – Рутина. Экономика. Статистика. Прогнозы и всякие там вероятности. Но платили хорошо, потому я и тянул лямку.
– И постоянные твои разъезды. Дети так и выросли с папой, который «скоро вернется». Неля замуж выходит, ты знаешь?
– Теперь знаю, – ухмыльнулся Стас. – Эдак скоро дедушкой с бабушкой станем. Но мы-то с тобой молодые, разве нет? Не грусти.
– Я о Неле думаю: как у нее сложится.
– Все утрясется. И здорово, когда родителям еще нет сорока. Вместо того, чтобы метать громы и молнии в распутную дочь… Вспомни, как мы с тобой…
Они посмотрели друг на друга и расхохотались.
Через неделю Стаса приняли помощником управляющего в одну торговую фирму, и он с головой окунулся в новую для него деятельность.
Взял за правило проходить часть пути на работу пешком – в высшей степени полезно для моциона. Размахивая тонким портфелем, он вышагивал, размышляя о выгодах своего нового занятия. Повеселее будет, хотя зарплата не такая внушительная. И, внезапно, вновь нахлынуло и пропало странное ощущение, словно пытался припомнить что-то важное. Что? Что за ерундой он занимался прошлые двенадцать лет?
Стас как раз проходил мимо длинного трехэтажного здания с разбитым вокруг газоном. Мощеная цветным кирпичом дорожка вела ко входу, где в широкой двери виднелась грузная фигура привратника. «Институт экономики и социологии».
Вот так раз! Выходит он машинально сделал крюк к месту своей прежней работы! Вон и дядюшка Грей караулит опоздавших. Стас, перехватив портфель в левую руку, весело помахал привратнику, Грей невозмутимо кивнул – он всегда такой солидный. Стасу пришло в голову заскочить на минуту, проведать бывших коллег. Пропуска у него теперь нет, но Грей-то его помнит. А, впрочем, ерунда – нет времени на сантименты. Может, в другой раз, решил Стас, понимая, что на самом деле никогда больше сюда не вернется. По жизни надо идти, не оглядываясь назад.
Грей посмотрел вслед моложавому мужчине, бородатую физиономию которого украшали еще и фасонистые очки. Интересный какой-то. Поздоровался, как хороший знакомый, а, между тем, Грей раньше его никогда не видел. Может, встречал, но забыл? Сомнительно при его, Грея фотографической памяти. Скажем прямо: трудновато забыть такой характерный типаж.
Наверное, человек этот обознался. Или все же… Кто это мог быть? Впрочем, сейчас он оглянется от пристального взгляда в затылок. К досаде Грея, такой известный прием не сработал. Странный незнакомец не обернулся и вскоре окончательно затерялся в толпе.
19. ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА 14 ФЕВРАЛЯ 1394 ГОДА (ЭПИЛОГ 2)
Вартан, Наоми( Антегри, Хозяйка Острова) 01.01.1305 – 02.13.1383.
Правительница Острова, создатель и руководитель тиранического государства, основанного на жестком контроле общественной жизни и подавлении личных свобод. Поэт, художник, автор философского трактата «Tongani» ( «Речения»).Организатор агрессивных войн против Эгваль. Военный преступник.
Достоверные сведения о детстве В. отсутствуют, но известно, что она – не уроженка Острова. Появление ее на Острове относят к 1325 г. – батрачка на ферме во Флавере. В начале 1327 г. – фаворитка 1-го адмирала В.Картига в столице О. – Вагноке, затем формальный предводитель мятежников. Современники отмечали большое личное обаяние В. В ходе разразившейся на О. гражданской войны, в полной мере проявились присущие В. качества: лицемерие, неприкрытая социальная демагогия, авантюризм.
Успех не всегда сопутствовал В., широко известен эпизод с ее пленением сторонниками 1-го адм. и неудавшейся публичной казнью 2.09.1327 (День Искупления).С этого дня начался взлет В. к вершинам власти и в 1329 г. на О. окончательно утвердился абсолютистский режим. Был принят «закон о поношении имени», каравший смертью за любую публичную критику в адрес В. Приветливая и мягкая в общении, в своих действиях В. нередко отличалась крайней жестокостью.
Политическое влияние В. распространилось далеко за пределы Острова: Магистрат, провинция Мета, протектораты Ганы и Тира составили т.н. «империю Хозяйки». В. с успехом поддерживала в народе миф о своей исключительности, способности вести подданных по единственно верному «светлому пути». В. стала фактическим диктатором половины обитаемой части Мира.
В 1335 г. «Хозяйка», как стали называть В., нанесла свой первый удар по Эгваль, использовав биологическое оружие – новый штамм лихорадки крэг. 1356 г. ознаменовался прямой военной интервенцией, отраженной героическими усилиями армии и народа Эгваль. С приходом к руководству Эгваль А.Солтигасоотношение сил стало постепенно меняться и в 1383 г. в результате победоносной Освободительной войны«империя Хозяйки» перестала существовать.
С вступлением армии Эгваль на территорию О., престарелая и тяжело больная В. продолжала руководить остатками верных ей войск, угрожала применением сверхоружияв иллюзорной надежде выторговать «мирный компромисс». «Не все потеряно», – убеждала еще остававшихся с ней сподвижников. Последовавшая вскоре смерть В. навсегда положила конец невиданной по своим масштабам и длительности диктатуре. С присоединением О. к Эгваль на его территорию вернулись свобода и демократия.
Жизни и деятельности В. посвящено множество исследований и произведений. Самые известные: «Записки д-ра Рона Гаяра», монография Я.Тона-Картига «Лекции по новейшей истории», и худ. фильм «Ангел с черными крыльями» с Н.Вандерхузев главной роли.
– Прелестно, – сказал Джей Купер, глава и владелец издательского дома «Гирш» составителю энциклопедии. Тот сидел перед ним на краешке стула, не смея принять более свободную позу – вольностей господин Купер от молодежи не терпел. К счастью, сейчас главарь издательства был доволен. Ухмыльнулся в седоватые усы.
– Молодца… молодца… Все, как положено: осуждение деспотии, оценка положительной роли Эгваль в освобождении Острова и… в меру романтизма. А где портрет раздобыл? Экая редкость.
– Подлинное фото, господин Купер, – заторопился молодой, нервно облизывая губы. – В свое время была попытка снять э-э… разоблачительный фильм. Отдельные кадры мне удалось…
– Хвалю. С обеда – свободен. Извини, что припахал тебя в святое воскресенье, – господин Купер протянул подающему надежды сотруднику пухлую руку для пожатия. Высшая честь, которой он удостаивал немногих.
Молодой и подающий надежды ушел, двигаясь как-то боком, а навстречу ему в дверь ящеркой скользнула секретарша.
– К вам посетитель, шеф…
– Так пригласи. Но скажи, что не больше пяти минут.
Назойливым графоманам всегда надо предлагать издавать их опусы за их же счет. Мелованная бумага, цветные иллюстрации. Денежки только на бочку, извольте. Обычно, услышав сумму, такие люди спешили откланяться.
Вошедший показался господину Джею похожим на ворона. Также молодой, черноглазый и черноволосый, он и одежду носил под стать – темных тонов. Уселся без приглашения, пододвинув стул так, что оказался с Джеем нос к носу. Неприятный тип.
– Айвен Астер. Проездом, ненадолго. Я родственник покойного доктора Гаяра.
Наверное, какой-то мошенник. Спровадить, да побыстрей.
– Э-э… гм, я что-то не слышал, чтобы Гаяр был женат.
– Не слышали. И что же?
Джей внимательно пригляделся к посетителю. Лет двадцать пять, тридцать, вряд ли старше. Внук. Или сын?!
Этот тип словно читал мысли – видно, заранее подготовился к важной для него беседе.
– Я имею честь быть братом Рональда Гаяра, – нахал с удовольствием наблюдал за попытками Джея скрыть изумление.
Фу ты, черт! Ну, нет, нас на мякине не проведешь.
– Сводный, не так ли?
– Так. Огромная разница в возрасте не позволила мне поддерживать с ним отношения, обычно называемые братскими. Но и после смерти Рона его интересы дороги мне.
Джей понял, что пора брать инициативу в свои руки.
– Мы как-то ущемили интересы э… доктора Гаяра?..
– Мой брат никогда не захотел бы увидеть некоторые тексты, которые вы готовите к публикации.
Ах, вот как. Шантаж.
– Это не шантаж, а размен, – опять угадал его думы Астер. – Я не пущу в ход вот это, а вы переделаете в вашей популярной энциклопедии статью о докторе Гаяре. Эпитеты «изуверский», «преступный» и «варварский» замените на «дерзкий», «выдающийся» и «передовой». Извольте ознакомиться.
«Протокол допроса Д. Купера, младшего художника». Дела минувших дней. На дворе давно стоят новые времена. И, все равно, шорох – некстати.
– Статья будет называться «Кто выдал Седу Лин», – с иезуитской улыбкой пояснил Астер, – Вы еще больше прославитесь.
Джей пригладил усы. Большой человек тем и велик, что умеет с достоинством принимать удары судьбы.
– Полагаю, в вашей просьбе нет ничего невыполнимого.
– Вот и хорошо, – Астер поднялся, бережно спрятал компрометирующий документ в карман. – Лишняя слава вас тоже не ищет. Но, заранее по-хорошему предупреждаю: если что, рука моя достанет вас из самых дальних пределов.
– Ну, что вы, что вы, – Джей укоризненно покачал головой. – Если хотите, поправлю также все, что касается и той, кому док… э, ваш брат служил.
– Вот это мне безразлично, – сказал Астер. – Бывайте здоровы.
– Всего доброго, – машинально ответил Джей.
Оставшись один, какое-то время сидел в задумчивости. Надо обезопасить себя от дальнейших попыток давления со стороны Астера. Оружие из его рук он выбьет просто. Всего то: запустить в прессу какую-нибудь клевету на себя, да погрубее. Ее моментально опровергнут, после чего любым инсинуациям веры не будет. Хе-хе. Ладно, хватит об этом. Есть более приятные темы для размышлений. Да. Такой день…
Выдвинул ящик стола, открыл потайное отделение. Пожелтевшая открытка, пустая, ее никогда не касалось перо. Последняя из десятка утаенных юным Джеем. Давно, давно… Тридцать семь лет назад, когда старика Гирша чуть не хватил кондратий. (Впрочем, позже он его все равно, хватил). О том, что сам тогда же наложил в штаны, господин Купер вспоминал редко. Все ж таки именно он, Джей положил начало борьбе с деспотией. Кто бы мог предвидеть, что с того дня все так перевернется?
Он задумывался об этом не раз. С того знаменательного дня его перестали воспринимать, как сопливое ничтожество. Главное – он сам перестал так о себе думать. А когда начал открывать ногой дверь в кабинет Гирша… то и Гирш его зауважал.
Джей бросил открытку обратно в ящик. Раритет. Нынче коллекционеры дают за него баснословные деньги. И с каждым годом цена растет. Но стоит подождать еще пару лет, прежде чем загнать и этот экземпляр.
Часть II.
За светом идущие
1. ПЛОХИЕ ДЕВЧОНКИ
Восхищенно зевая, Бобби замерла на пороге. Утро! Свежо, сумеречно-светло, тихо. Осторожно ступая, сошла с крыльца – еще не забыла, как разбила здесь коленку. Мама тогда расстроилась, хотя Бобби ей понятно объяснила: «Не я маленькая, глупая, а ступеньки большие, дурацкие».
Справа, за зеленой стеной мелколистов, над огородами лениво вставало розовое, пухлое солнце.
– Давай, пошевеливайся, – сказала ему Бобби.
По улице проехал ранний велосипедист – почтальон. Не остановился, значит, письма от папы еще нет. Папа должен был приехать месяц назад, но мама сказала, что задержали дела. Бобби потянулась, и прошлась по двору, держа курс на загон стикса. Сарай без одной стены служил Бандиту ночлегом всякий раз, когда он решал, что возвращаться в свою деревню уже поздно. Сейчас большой, сильный зверь спал, положив голову на вытянутые передние лапы. При приближении Бобби кисточки на его ушах встопорщились и снова опали. Будить его Бобби не собиралась, все равно без мамы катать ее Бандит не станет: вот так оба против нее сговорились.
– Дрыхни-дрыхни, – прошептала Бобби и сделала такой резкий разворот вправо, что потеряла левый сандалий. Он отлетел на пару шагов, пришлось его догонять. К колодцу подходила осторожно и, чем ближе, тем больше замирало сердце. «Ближе чем на три шага не подходи!» – вспомнились мамины слова. Раз. Два… Три!
Шершавое дерево сруба местами поросло голубоватым мхом. Цепь намотана на вал, пустое ведро на краю. Осторожно, чтобы не столкнуть ведро (то-то скрипу и грохоту будет!), Бобби встала на носки и заглянула через край в прохладную глубину. Далеко внизу блестел светлый квадратик, в нем виднелась голова девочки с гладко зачесанными назад темными волосами.
– Буу-у! – сказала Бобби своему отражению и отпрянула, не желая слушать ответное жуткое: У!
Одернув задравшееся платьице, Бобби вторично сделала правый поворот и возвращалась к дому, но не к той двери, откуда вышла. На полпути ее намерения изменились, и она стала забирать левее, к огороду, к тому его углу, что весь зарос бурьяном. Длинный, тонкий прут – ветвь мелколиста, с трудом и пыхтеньем оторванная от родного дерева, послужила ей надежным оружием. Вжик-раз! Два! Отрубленные чертополошьи головы скатывались к ногам победительницы.
– Остынь! Глория зовет! – сестра, как всегда приперлась не вовремя.
– Я… ффу-у-у! Я – Хозяйка Острова… воюю с новтеранами! – сказала Бобби, но Тея испортила игру. Ляпнула:
– Хозяйка умерла до того, как они появились. Не будешь есть – мне больше достанется. Глория блинчики испекла.
Это было невыносимо. Отдать блины за победу – страшный выбор. Глотая слюни, Бобби бросила прут и двинулась вслед за Теей.
Глория вставала рано. Сейчас она, в цветастом, туго подпоясанном халате разливала по чашкам чай. На высоком платяном шкафу рядом с громко тикающими часами стоял в стеклянной вазе повядший букет.
– Цветы… – сказала Бобби.
– …Завяли, – дополнила Тея.
– Цветы завяли… и Глория завяла, – отозвалась Глория.
Это была правда, но правда несущественная. Бобби никогда не думала о Глории, как о старухе. В ее хрупкой, очень прямой фигурке поражало сочетание белой копны волос и веселой молодости светло-зеленых глаз. А готовила она обалденно, даже лучше мамы.
Глория с улыбкой оглядела стоявших перед нею двух абсолютно одинаковых девочек: тоненькие ручки-ножки, одинаковые платьица, одинаковые коротко-стриженые темноволосые головки. Близняшки. На двоих им – тринадцать и сейчас с ними легко. Вот когда каждой будет по столько лет…
– Бобби, – взгляд в сторону Бобби. – И Тея, – поворот головы к Тее. – Моем ручки и за стол.
– Видишь – она нас различает! – восторгнулась Бобби.
– Когда мы говорим. Как услышит глупость, значит – это Роберта.
Бобби облизывала пальцы и прикидывала: не съесть ли третий блинчик, когда услышала зов мамы.
– Мы здесь! – отозвалась Тея. – Иди скорей, а то все сожрем.
Мама прошла через общую прихожую, на ходу заправляя рубашку в выцветшие джинсы. В оставшуюся открытой дверь донеслись звуки видео.
– Что там брешут? – спросила Глория.
– Как всегда… – мама усмехнулась дочкам: не берите в голову, что мы тут несем.
«…настоящего времени сведения о ее местонахождении отсутствуют, а обстоятельства исчезновения предполагали намерение совершить самоубийство. Это вторая попытка добиться прав на многомиллионное наследство. Иск в Верховный суд с требованием признать умершей …»
– Тея, закрой дверь, – сказала мама. – Что мне оставили покушать любимые дочки?
– Мы такие твари прожорливые, – Бобби взяла третий блинчик и, встретив свирепый взгляд сестры, осторожно разорвала его пополам.
Доброе утро грозило незаметно превратиться в трудный день. Мама у Бобби хорошая. Молодая, красивая. Но ужасная зануда!
Примеры Бобби списала у Теи, а чтение…
– Почитай мне что хочешь… – смилостивилась мама.
Ура. Бобби раскрыла толстую, всю в картинках книжку. Читала быстро, словно торопясь донести до мамы то, что узнала сама. Закончила, перевела дух, с упреком подняла глаза на маму – не понравилось?
Мама задумалась немного. Небрежно поправила сбившиеся на лоб темные волосы, встала, подтянув джинсы.
– Молодец, Роберта. А теперь иди на свою войнушку. Учти только, что война Хозяйку и погубила.
Тому уже десять лет, как в огне, грохоте и дыме пал осажденный Вагнок. Рухнула выстроенная Хозяйкой за долгие годы гегемония Острова. И сама Хозяйка сгинула в пламени пожара, охватившем ее подземное убежище. А в стране победителей – Эгваль остались о ней жутковатые сказки, что так полюбились маленькой девочке.
Тея ждала во дворе. Еще бы, первой отвечала, первой на волю вышла. Жаловаться некому – прошлый раз было наоборот. Сестра протянула Бобби ее давешнее «оружие», та отбросила измочаленный прут в сторону – таким глупым представилось утреннее занятие. Все вокруг становилось проще и понятнее.
– Мелинда близко? – сказала Бобби.
Увидела, как шевельнулись губы Теи.
– Да.
Мелинда идет. Скоро она будет здесь.
Тея потянулась через шаткий забор, отгораживающий их двор от соседского. Там «выгуливался» в гордом одиночестве четырехлетний карапуз в желтом комбинезоне и белой панаме. Шею малолетнего щеголя украшал шелковый узорный платок.
– Пацан, иди сюда.
Вдвоем они помогли малышу перебраться через хлипкие штакетины, не зацепившись и не повредив костюма. Девочки не разговаривали, но действия их были удивительно согласованными.
– Отведем его…
– За сарай.
– Мы покажем…
– Тебе фокус.
– Интересный? – спросил мальчик.
У него не было оснований бояться девочек или не доверять им. Он знал обеих, не раз с ними разговаривал. Это всегда было интересно.
Темная щель между стеной сарая и глухим забором, отделяющим их двор от двора другой соседки (страшной вредины) выглядела мрачно. Рядом высился старый мелколист с ужасающими колючками.
– Где же ваш фокус? – малыш оглядывался.
– Стой смирно, – Тея развернула мальчика лицом к забору.
– Сейчас, – Бобби нырнула в узкую щель между забором и сараем и вернулась с медной коробочкой.
Спички. Детей очаровывает таинство огня и прельщает чувство власти над ним. Сейчас Тея и Бобби узнают еще одну.
Платок из ганского шелка на шее мальчика никак не хотел загораться. На нем оставались бурые пятна и все.
Тея и Бобби напрасно извели седьмую спичку.
– Что вы там делаете? – спросил мальчик.
– Сейчас… – Бобби не смогла бы определить, кто это сказал: она или Тея. Мелинда пришла. Подала совет: зажигать по три спички разом. Дельно. Попробуем.
– Вот он где! А я-то ищу…
Это сказала Глория. Мама стояла рядом, и лицо у нее было совсем бледное.
Глория отобрала у Теи блестящий, тяжелый коробок, а мама увела малыша, Бобби напрасно пыталась поймать ее взгляд. Девочки остались наедине с Глорией.
– Пойдемте…
Глория ни разу не обернулась, словно уверенная, что сестры беспрекословно следуют за ней. Прошли на их половину дома, в комнату девочек.
– Становитесь. Вытяните руки.
По очереди сильно отхлестала девочек по рукам. Бобби стоически терпела, Тея тоже – за испорченный мальчишкин шарфик Мелинде придется ответить. Странно, как мама и Глория одновременно догадались, чем она занята, и где ее искать? Тем временем Глория велела раздеться и лечь на кровать. Похоже, Мелинда влипла крепко. Но выхода не было, пришлось подчиниться.
Бобби истошно вскрикивала, ощутив голой кожей очередной хлесткий удар ремня. На кровати напротив, укусив уголок подушки, протяжно скулила Тея, – каждый второй подарок доставался ей. А Мелинда, подлая, незаметно смылась, бросив их в самый тяжелый момент.
Глория перевела дух и велела обеим одеваться.
– Я наказала вас не потому, что вы плохие девочки. Вы – хорошие. Просто сделали ошибку, которую нельзя забывать. Наказать вас должна бы мама, но не смогла.
Маму они нашли сидящей в кресле у окна с лицом, спрятанным в ладони. Тея шагнула было вперед, но на полпути уступила первенство Бобби.
– Мам! Не расстраивайся! – обеими руками Бобби погладила маму по голове, так приятно было ощущать ладонями ее густые, темно-каштановые волосы, – Ну, не переживай так! Нам было совсем не больно.
Ночью Бобби долго не могла уснуть. Ворочалась с боку на бок, подымала голову, поправляла подушку, снова укладывалась. Бесполезно. А Тея лежала в своей кровати тихой мышью, притворяясь спящей. Бобби это стало нестерпимо, и она позвала:
– Эй! Ты почему не сказала, что это все Мелинда сделала?
Тея зашевелилась. В смутном, проникающем сквозь щели в ставнях свете двух лун Бобби увидела, как она покрутила пальцем у виска. Потом затихла, отвернувшись к стене. Ее правда. Никто не поверит, а смеяться будут все. У Бобби стали слипаться глаза (наконец-то!) – удобный случай начать дрыхнуть. Все в порядке. Пацаненку мама отдала свой платок, почти такой же. Никто ничего не заметит. Но тревожило что-то еще, и Бобби опять окликнула сестру:
– Тея! Когда человек горит, ему… больно?
– Пошла вон, я сплю, – ответила Тея.
Бобби терпеливо дождалась, пока она, в самом деле, заснула. Встала, прошла, крадучись к двери. В коридоре по полу тянуло холодом – ночи в Олдемине зябкие, и Бобби пожалела, что вышла босиком. В прихожей на столе одиноко горела свеча, тем ровным светом, когда фитиль еще не подгорел. Широкая чашка подсвечника полна воды, от нее на потолке нарисован большущий круг отраженного света. По всему видно, что Глория ненадолго вышла и скоро вернется. Она любит полуночничать, иногда вместе с мамой.
Противоположная дверь отворилась, в ней показалась Тея. Как она здесь очутилась? Она же спала? Получается, ей пришлось обойти по двору и зайти в дом через половину, принадлежащую Глории.
Девочки шли навстречу друг к другу, под конец их разделял только стол. Две маленькие ладони одновременно потянулись к пламени свечи, оно, дернувшись, затрепетало. Вскрик Теи показался Бобби очень громким. Или это кричит она сама?!
Перед глазами поплыло, Бобби потеряла Тею из виду. Показалось, что в комнате стало темнее. «Мы погасили свечу?..»
Бобби вдруг ощутила присутствие мамы. Издалека раздавались испуганные аханья Глории. Услышала (тоже издалека) свой / Теи голос:
– Больно, мама!
Сопровождающие прибыли следующим утром. К их приезду девочки были умыты, одеты, накормлены завтраком, а их вещи собраны. Глория тоже была готова и наметанным взглядом окинула вошедших. Крепкого вида девушка и такая же решительная дама постарше. В дороге они приглядят за ней и детьми. «Раньше сама бы справилась, я – особа самодостаточная… Но, увы – зажившаяся на свете старуха. А что? Восемьдесят – дай бог каждому. Только… ветерок дунет – унесет».
Обе женщины показали личные карточки. Сказали, что они – те, кому директор поручила дочерей миз Винер.
– Нашу маму зовут Нойс, – просветила женщин Бобби, те с серьезным видом кивнули.
Мама ответила, что узнает обеих, копии их документов она заранее получила по видео.
– Мама, – внезапно спросила Бобби, – ты бросаешь нас?
– За то, что мы сделали? – уточнила Тея, часто смаргивая.
– Я сейчас не могу поехать с вами, – голос мамы дрогнул. – Позже. Если меня долго не будет, не бойтесь. Я стану навещать вас во сне. До свиданья, мои любимые.
Обернулась к Глории:
– Ты тоже знаешь, что делать. Я прошу, умоляю, настаиваю. Я приказываю тебе. Казню себя за то, что так и не убедила в свое время Сави.
Глория сдержанно улыбнулась.
– У Северины на этот счет был религиозный предрассудок. А я, как ты – безбожница. Давно все обговорено. Как это странно: я умру.
– Ты будешь жить.
– Вот это и странно.
Старшая сопровождающая сказала:
– Прошу извинить, но… пора. Симона поможет донести вещи. За такси заплачено, не волнуйтесь. Нет, мывознаграждений не принимаем, у нас строгий директор и отличная школа. Счастливо оставаться, миз.
– Потопали, девчонки, – скомандовала Глория.
Автомобиль в этих краях все еще был заметным явлением, местные грузовики ребятня знала наперечет. А это бежевого цвета шестиместное авто детей просто поразило. Да еще шофер, отгороженный от пассажиров стенкой из небьющегося стекла. Бобби не знала слова «бронированный». Как, и Тея, разумеется.
Шофер ничем не выказал изумления при виде двух одинаковых девочек, в одинаковых брючках и рубашках, с одинаково забинтованными правыми запястьями. Но, по правде сказать, удивился. Чего только не бывает в жизни. Будет о чем рассказать жене.
Все заняли места, только Глория медлила. Спросила у Нойс:
– Переживаешь? Еще бы. Одно с другим неприятно сложилось.
– Не могу успокоиться. Все думаю, что…
– Ерунда ерунд, и всяческая ерунда. Не ищи причин в себе. Элементарная детская жестокость. По незнанию, неведению, малолетству. Все пройдет. Обе вырастут прекрасными, добрыми девушками. А сейчас, дорогая, до свиданья. Хотя ядолжна бы сказать «прощай».
Уже садясь в машину, Глория усмехнулась.
– Да. Это мы с тобой были настоящими плохими девчонками.
Боковое стекло опустилось, выглянули две девчачьи головки.
– До свиданья, мама!
– Светлого пути, мои дорогие, – ответила Нойс.
Оставшись одна, Нойс переоделась по-дорожному: штаны, курточка поверх безрукавки, сапожки с низкими каблуками. Выкатила из сарая мотоцикл. Умело оседлала его, нацепила на голову защитный шлем. Когда, газанув, выезжала за ворота, Бандит – стикс с которым она всегда дружила, сердито глянул вслед. Глупостями занимаетесь, госпожа. Со мной безопасней и веселее.
