Текст книги "Мираж"

Автор книги: Василий Викторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

ИЗ-ЗА ПРОИСШЕСТВИЯ в парке Эриксон опоздал в посольство минут на двадцать. Он сразу же зашел в кабинет руководителя политического отдела посольства, главного резидента ЦРУ в ФРГ Томаса Полгара, и доложил ему о случившемся. Тот был занят просмотром телеграмм, поступивших ночью, и слушал Джэкоба как будто рассеянно. Однако в конце концов, метнув на Эриксона колкий взгляд, пробурчал:

– Не получилось. – И тут же посоветовал: – О происшествии знаю я и вы с Сандерсом. Других не посвящайте. В посольстве незачем сеять панику, да и немцам незачем омрачать настроение. Понятно?

Аллен Сандерс, одетый в безукоризненно сшитую тройку из светло-серой английской фланели, сейчас, в кабинете Эриксона, мало чем напоминал человека, который утром вывел из строя за одну минуту двух соперников.

Сандерс, по дипломатическому справочнику Бонна третий секретарь политического отдела посольства США, был кадровым сотрудником Управления тайных операций ЦРУ, непосредственным подчиненным Джэкоба.

– Еще раз спасибо, Аллен.

– Сегодня была мелкая работа. – Сандерс пренебрежительно махнул рукой. И в этом не было никакого кокетства.

– Где кастет? – спросил Джэкоб.

– Я его отправил в нашу лабораторию во Франкфурте-на-Майне. Пусть проверят отпечатки пальцев по досье. Уверен, результат будет интересным.

– Хорошо, подождем ответа. Официально сообщать властям о случившемся пока не будем. Пусть сами нас запрашивают. Вы, разумеется, обратили внимание на то, что один из полицейских в штатском обратился ко мне по-английски? Значит, он знал, с кем имеет дело, еще до того, как я дал ему свою визитку…

– Безусловно знал. Так же, как прекрасно знали эти двое моих утренних спарринг-партнеров.

– А как вы определили, что утром на меня будет охота?

– Вчера вечером я, к счастью, не поленился и прочитал сводку нашего радиоперехвата. Вы знаете, мы берем и волну, на которой работает боннская служба безопасности. В радиоперехвате я вычитал, что на сегодня на семь двадцать утра они распорядились послать две машины в район парка в Бад-Годесберге. Я вспомнил, что каждое утро вы там совершаете свои пробежки. Вот и все.

– Ну что ж, вполне логично. Следовательно, эта группа знала о предстоящем нападении на меня или… имитации нападения.

– Имитация?.. Возможно, в группе безопасности получили от своей агентуры среди террористов сигнал о предстоящем нападении на вас и поспешили на выручку.

– Нет. Во-первых, они должны были бы предупредить нас заранее, чтобы не подвергать риску жизнь советника посольства. А даже если они не смогли или не успели это сделать, то почему же они опоздали утром и примчались в тот момент, когда те двое уже могли бы прикончить меня? Вывод один: или действительное нападение на меня, которое немцы почему-то не успели упредить, или инспирация нападения. Для чего?..

Зазвонил телефон. Джэкоб поднял трубку, кивнул и передал ее Аллену:

– Спрашивают вас.

Тот внимательно слушал говорящего по телефону, не перебивая, потом, положив трубку, сказал шефу:

– Видимо, вернее всего будет ваша вторая версия: имитация нападения. По отпечаткам пальцев установлен Ян Вальрауф, член ультралевой террористической организации «Фракция «Красная армия». Он же глубоко законспирированный осведомитель БНД[7]7
  Федеральная разведывательная служба Западной Германии.


[Закрыть], специально внедренный в террористическую организацию три года назад. Не думаю, чтобы он готовил это нападение по указанию «фракции», не сообщив об этом своим хозяевам.

– Вот тебе и объяснение, почему у него в руках был кастет с серпом и молотом: официально на меня должны были напасть молодцы из «Красной армии». Но для чего весь этот цирк?

СОТРУДНИК по особым поручениям при руководстве БНД Гельмут Фельбах закрылся в своем кабинете, включил аппаратуру против подслушивания, долго набирал шифр сейфа и, открыв его, вытащил объемистое досье в тисненой темно-синей обложке с надписью «Объект «Зодиак».

Вверху на правой странице дела стояли два жирных черных штампа: «Строго секретно» и «Секретное личное дело, только для сотрудника!».

На этой же странице в верхнем правом углу была налеплена фотография мужчины, а далее шел текст, написанный от руки:

«Объект Зодиак – Эриксон Джэкоб. Год рождения: 1922. Место рождения: США. Бостон. Пол: мужской. Семейное положение: женат. Гражданство: США. Национальность: американец немецкого происхождения. Специальность по образованию: историк-германист, социолог. Знание языков: немецкий, английский, французский, русский. Место работы: руководящий сотрудник ЦРУ. В настоящее время руководитель секции по связям с федеральными спецслужбами главной резидентуры ЦРУ, одновременно советник политического отдела посольства США в ФРГ. Заработок: несколько тысяч долларов в месяц. Политические взгляды: консервативные. Республиканец. Германофил. Семья. Жена: Хенриксон (урожд. Мэрфи) Сьюзен, род. в Бостоне в 1925 году. Трое детей: Эрик, 1947 года рождения, родился во Франкфурте-на-Майне, профессиональный баскетболист, живет в США; Лола, родилась в 1967 году в Вашингтоне, была в коммуне хиппи, в настоящее время находится где-то в Индии. Оценка работы объекта Зодиака: инициативный, остро мыслящий и энергичный сотрудник, предпочитает нестандартные решения. Знание проблем: Восточная зона Германии, Польша, Советская Россия. Прежнее место работы: 1945—1955 годы – американская зона оккупации Германии, затем ФРГ. 1955—1959 годы – Вашингтон, Управление тайных операций ЦРУ. 1959—1966 годы – посольство США в Польше. 1966—1968 годы – посольство США в ФРГ. Срочно отозван в связи с операцией «Ясное небо».

Внизу на листе была сделана приписка: «В память ЭВМ не закладывать! Хранить в единственном экземпляре!»

Фельбах начал дальше листать страницы знакомого дела, нетерпеливо поглядывая на часы. Наконец раздался звонок телефона. Фельбах, не сдержавшись, набросился на абонента:

– Почему такая задержка? Вы опоздали с сообщением на целый час! В чем дело?

Он внимательно слушал собеседника, изредка перебивая его дополнительными вопросами:

– Второй появился неожиданно? Он вам известен?.. Сандерс?.. Да, знаем. Но при чем здесь он?.. Где Сто двадцатый и Триста восемнадцатый?.. Оба в госпитале?.. Приезжайте. Да, срочно, первым самолетом в Мюнхен – и сразу в Пуллах! Доложите генеральному лично!

Фельбах аккуратно положил трубку и сразу позвонил в приемную генерального директора БНД, чтобы спросить, на месте ли тот и нет ли у него сейчас других посетителей. Затем он вновь позвонил – на этот раз прямо начальнику.

– Шеф, – голос Фельбаха звучал встревоженно, – акция закончилась неудачно… Да, я вас жду. – Фельбах бросился открывать запертую изнутри дверь.

Через минуту в кабинет вошел его шеф. Для обсуждения особых дел, которые вел только Фельбах, он предпочитал посещать своего подчиненного в его кабинете, специально оборудованном против подслушивания и скрытного фотографирования. Своему кабинету шеф не доверял, не без основания полагая, что «большой брат» присутствует на его беседах и совещаниях.

– Слушаю вас. Что же все-таки случилось? – прервал шеф молчание.

– Все в деталях доложит Штилике. Он вылетает ближайшим самолетом из Кельна в Мюнхен. Вкратце по телефону он сообщил следующее: операция по Зодиаку сегодня утром сорвалась, хотя все было заранее тщательно спланировано и подготовлено. Предусматривалось нападение на Зодиака парней из «Красной армии» как свидетельство терроризма, подогреваемого русскими. Личная просьба резидента Полгара. Это он подставил Эриксона как наиболее весомую фигуру в посольстве: советник. Возможно, у Полгара с Зодиаком и свои какие-то личные счеты. Это неважно. К операции привлекли агентов Сто двадцатого и Триста восемнадцатого, внедренных в террористическую группу «Красная армия». Предусматривалось своевременное подключение полиции в момент нападения, а потом и своры журналистов.

– Все правильно. Вы только несколько повторяетесь. Эту операцию мы дважды обсуждали. – Голос шефа звучал крайне раздраженно, что было большой редкостью. В отношениях с подчиненными он никогда не позволял выходить за рамки ровного, корректного тона. – И жаль, что мы не оправдали надежд господина Полгара.

– Извините, я повторил только для того, чтобы воссоздать картину к моменту операции. Агенты вовремя прибыли на место, заняли заранее отработанную позицию. Однако в это время рядом с объектом появился второй человек.

– Кто он?

– Это Аллен Сандерс – третий секретарь посольства и наш коллега. Ребята из группы безопасности – они прибыли на место происшествия точно в назначенное время – установили его. Подчинен непосредственно Зодиаку, круг обязанностей – работа с журналистами, выезжающими в страны Восточного блока.

– Наш коллега? Вы имеете в виду – из ЦРУ? Фельбах, не уподобляйтесь наивному студенту. Везде нам кажутся сотрудники ЦРУ, во всем видим их козни, создали такой ажиотаж, а в это время парни из РУМО остаются в тени и спокойно обделывают свои дела. Их не видно и не слышно. Везде ЦРУ! Наивно. Кстати… почему для вас оказалось неожиданностью появление второго человека на мосте операции?

– Видимо, наши люди прошляпили. Думаю, они настолько привыкли к тому, что объект бегает в парке только в одиночку, что и предположить не могли, что именно сегодня с ним вместе окажется Сандерс. Кстати, он оказался настоящей цепной собакой. В минуту уложил обоих наших.

– Следовательно, Зодиак заранее знал о готовящейся операции, значит, снова утечка. Кто знал о предстоящей операции?

– Только я и Штилике. Обоих агентов держали наготове, но о сроках и месте проведения акции они узнали сегодня ночью. Группе безопасности сообщили лишь вчера днем, что они должны будут сегодня утром быть в парке. Это все.

– Хорошо. Вам и Штилике доверять можно, – с оттенком юмора сказал шеф. – А если нет, то кому вообще можно доверять в нашем государстве? Группе безопасности?

– Они знали только одно: время и место, куда они должны были приехать на двух машинах. Участники группы – пять человек. Особо проверенные сотрудники.

– А по рации они это время и место не упоминали?

– Не знаю. Штилике об этом ничего не сказал. Подождем его прибытия.

– Хорошо. Когда он приедет к нам, сразу же сообщите мне. Я хочу его лично послушать. А теперь дайте мне дело на Зодиака. Посмотрю еще раз.

Генеральный молча и очень внимательно перечитывал дело. Некоторые абзацы отчеркивал простым карандашом. Фельбах протянул ему сигареты – оба курили один и тот же сорт, – но шеф отрицательно покачал головой.

– Итак, снова проанализируем поведение Зодиака в последние недели, – прервав затянувшееся молчание, сказал шеф. – Вернувшись из своего центра, он начал проявлять повышенную активность. За неделю зафиксировано четыре официальные поездки Эриксона из Бад-Годесберга в Мюнхен о посещением наших родственных ведомств: побывал в федеральном и баварском ведомствах по охране конституции, в министерстве внутренних дел Баварии и у Фольмана из полицай-президиума Мюнхена. О содержании его бесед говорить пока не будем. Пока не вполне ясно: одни намеки, что они хотят что-то сварганить на своей радиостанции РСЕ—РС в Английском парке в ближайшем будущем, мы должны «содействовать» следствию, а в печать дать соответствующие импульсы. Эти поездки и контакты выходят из круга обязанностей Зодиака.

– Добавлю, шеф: за это время он посетил нас, однако вопросов о радиоцентре в Английском парке не затрагивал, хотя мы тоже находимся рядом с Мюнхеном.

– Это легко объяснить. Если что-то и произойдет, то заниматься этим должны исключительно органы внутренних дел и безопасности. Мы, разведка, от этого далеки – формально. Но главное… Он провел еще три, мягко говоря, частные встречи в Мюнхене. С кем – так и не установили?

– Абсолютно ничего не известно. Все три раза, как мы вам уже докладывали, он уходил из-под наблюдения…

– Продолжайте. Я вас не виню: ведь это я сам распорядился, чтобы наблюдение за ним вели «мягко»… Он не должен обнаружить наш интерес к своей особе. Все правильно. Но почему на машине Зодиака после его ухода из-под наблюдения не сработал «Импульс»?

– «Импульс» не сработал по одной причине: все три раза Зодиак использовал новый автомобиль, только что доставленный из Штатов. «Препарировать» его и установить новый «Импульс» мы не имели никакой возможности за эти десять дней. И еще… Все три раза за рулем был не сам Зодиак, а все тот же Аллен Сандерс.

– Сандерс? Тот самый, что сегодня утром отправил наших агентов в больницу?

– Именно. К тому же он еще и профессиональный автогонщик.

– Значит, Зодиак тщательно готовился к этим трем встречам с неизвестными для нас людьми. И даже пошел на то, чтобы резко изменить свой обычный режим дня.

– Не хочу вас заранее радовать, но кое-что, по-моему, есть: Зодиак периодически встречается с моим агентом – одним из главарей здешних «серых волков».

– Он у нас проходит как…

– Совершенно верно. Джакыр. Сегодня состоится внеочередное рандеву с «волком» – агентом. Вчера он звонил и сообщил – у него есть важная информация. Я не исключаю, что одну из своих трех встреч Зодиак провел с моим человеком. Он, кстати, снабжен техникой и должен задокументировать весь разговор с Зодиаком на пленку.

– Ну вот, не все так уж и плохо, как вы представили вначале. Это не проблеск в ночи, а пусть небольшой, но маяк.

ВОТ УЖЕ целый месяц Джэкоб Эриксон был в приподнятом настроении. Куда девались прежняя апатия, подавленность и раздражительность, вызванные, как утверждала Сьюзен, так и не приехавшая из Штатов к нему в Бонн, наступившей импотенцией. Оказались забытыми сердечная аритмия, разочарование работой, желание послать к черту бюрократов-начальников и уйти в отставку. Тем более что за последнее время появились предложения перебраться в частный бизнес…

Но уже в ноябре 1980 года, сразу после победы республиканцев, дышать стало легче. Директор ЦРУ Стэнсфилд Тэрнер должен был уйти. Одно это радовало Эриксона. А потом пришла особенно радостная для него весть: на должность директора центральной разведки Си-ай-ди и одновременно директора ЦРУ должен прийти Уильям Кейси. Именно под руководством Кейси начинал свою службу в УСС – Управлении стратегических служб – в далеком 1945 году Джэкоб Эриксон.

Он был вправе рассчитывать на перемены к лучшему в своей судьбе. И они произошли.

Об этой старой и неожиданной для многих дружбе Эриксона с Уильямом Кейси вскоре, видимо, узнали многие сотрудники главной боннской резидентуры. Джэкоб почувствовал это в отношении к себе: появилась какая-то особая предупредительность, у некоторых – заискивающие взгляды, а в глазах двух-трех промелькнула завистливая ненависть. Последнее встревожило Эриксона: из своей многолетней службы в ЦРУ он знал, что ненависть может толкнуть человека на любую подлость.

Успокаивало, правда, то, что сам главный резидент Томас Полгар, до этого игнорировавший Эриксона вне работы – он знал, что Эриксон ярый антисемит, – теперь стал регулярно приглашать его к себе на ленч и в свою сауну, делился своими планами на будущее, спрашивал совета Джэкоба, хотя тот был всего лишь начальником секции, и постоянно – это становилось уже назойливым – высказывал свой восторг по поводу перемен в Вашингтоне. При этом он вопросительно посматривал на Джэкоба, ожидая его ответной реакции. Но тот предпочитал отмалчиваться, с трудом скрывая торжество.

А потом последовал неожиданный вызов в Лэнгли, но не главного резидента, как следовало ожидать, а его, Джэкоба Эриксона. Хотя он и возглавлял в резидентуре важную секцию, но главным резидентом или его заместителем никогда не был.

В знаменитом кабинете, где работали руководители управления, теперь поселился напористый, с неприветливым взглядом, быстрой, неразборчивой речью из-за привычки глотать слова новый директор. Эриксон услышал, что времена жалкого прозябания ЦРУ канули в Лету и что в ближайшем будущем предстоит возродить славные боевые традиции разведки довьетнамских времен.

По указанию Кейси в ЦРУ были вызваны его ветераны, действующие, подобно Эриксону, или отставные, те, кто покидал с проклятиями и чувством глубокого разочарования свои кабинеты в Лэнгли совсем недавно.

Новый директор излагал ветеранам свои мысли очень просто. Он призывал их вернуться «на корабль, который отнюдь не тонет». Такая уверенность Кейси в себе и в реальности своих планов основывалась на личной дружбе с новым президентом, которому директор звонил по нескольку раз в день.

Со своей мрачной улыбкой на стариковском, но все еще энергичном лице Кейси передал ветеранам личный привет президента и его уверенность в том, что сотрудники «разведывательного сообщества», и в первую очередь центрального аппарата управления, окажутся достойными доверия. Руководителям департаментов ЦРУ и ветеранам он с ходу предложил разработать новые инициативные предложения и возродить старые, которые не были реализованы.

После совещания новый директор сам подошел к Эриксону, покровительственно похлопал его по плечу и громко сказал: «А вот с этим парнем мы вместе начинали в сорок пятом в Европе».

Джэкоб был почти на десять лет моложе Кейси, но в их возрасте слово «парень» было вроде бы неуместным. Однако он радостно заулыбался, чувствуя, как на лице появились выражение какого-то подобострастия и непомерно радостная улыбка.

Эриксон прекрасно понимал, что громкие слова Кейси о сорок пятом были сказаны не ради него, Джэкоба, а чтобы напомнить всем присутствующим, что новый директор отнюдь не новичок в разведывательном ремесле и знает его еще с далеких времен войны.

Гораздо тише Уильям Кейси сказал Эриксону: «Зайдешь сегодня ко мне в шесть. Обсудим несколько вопросов».

Вечером, после беседы с Кейси, он вернулся в свой пустой особняк (Сьюзен, узнав о его приезде в Вашингтон, демонстративно перебралась к своей сестре), где все было чисто, ухоженно и трава на лужайке перед домом аккуратно подстрижена. Джэкоб печально подумал, что из всех он теперь может положиться только на старого Джима, который не зря получал свои деньги.

Расхаживая по гостиной, Эриксон вспоминал тот далекий сорок пятый год, о котором говорил сегодня Кейси, и себя – молодого, подтянутого, уверенного в «великой миссии Америки в Европе».

В памяти, словно кадры старого кино, полетели картины немецких городов, сдававшихся американцам без единого выстрела, немцев, покорных, с пустыми, голодными взглядами, торопливо сходящих с тротуара на мостовую при виде американца в форме.

Их вид рождал у Джэкоба двойственное чувство: он, американец, пришел сюда победителем, солдатом великой нации, которой принадлежит отныне право руководить всем миром. Но одновременно он был наполовину немцем, частичкой этого народа, который еще вчера воевал со всей Европой.

Ему вспомнились совсем другие немцы – в маленьких городах средней Америки, где жили преимущественно выходцы из Германии: чистые, ухоженные улицы, аккуратные коттеджи под черепицей, уютные ресторанчики и пивные, где звучала только немецкая речь, где подавали великолепные немецкие национальные блюда и настоящее баварское пиво.

Отец регулярно водил его на заседания американо-германского клуба. Дискуссии всегда велись на немецком языке, речь всегда шла в основном вокруг личности фюрера. В клуб доставляли из-за океана свежие немецкие газеты, с первых страниц которых смотрел Адольф Гитлер. Лишь некоторые в клубе решались осуждать фюрера. Большинство склонялось к тому, что Гитлер «пойдет далеко и ему предстоит большое будущее».

Правда, в декабре 1941 года, когда Гитлер зашел слишком далеко и объявил войну Штатам, которые тем самым оказались союзником красной России, в немецких пивных и клубах в Америке жизнь словно застыла. Джэкоб, в то время студент Йельского университета, стал пламенным американским патриотом, однако в окопы не рвался. В конце войны, когда призыв в армию казался неизбежным, отец через своих друзей-бизнесменов сумел пристроить Эриксона в УСС – Управление стратегических служб; американскую разведку, где в то время оказалось много финансистов, адвокатов, предпринимателей. Служба в УСС никак не была связана с риском быть убитым. Покровительство друзей отца обеспечивало Джэкобу мирную жизнь и в годы войны. Однако он, по натуре темпераментный и энергичный человек, активно включился в работу с агентурой. Произошло это уже на Европейском континенте, когда война вступила на территорию Германии и дело шло к развязке.

Именно тогда судьба свела Эриксона с начальником европейского отдела УСС Уильямом Кейси, до этого пробивным адвокатом с Уолл-стрит, защищавшим интересы ряда крупных компаний.

По рекомендации Кейси молодого Эриксона, отлично владевшего немецким языком и знавшего русский, включили в группу военной контрразведки Джи-2, направленную в Берлин для установления первых контактов с русскими коллегами. Компания в группе подобралась разношерстная. Кроме кадровых контрразведчиков в нее включили и людей из УСС: молодого Эриксона, заносчивого Гарри Розицке, похваляющегося своим дипломом доктора философии, и скользкую личность – некоего Джорджа Бейли, американского венгра, который угодливо лебезил перед каждым из них, надеясь на поддержку. Мнение у группы было единым: либо он неудачник в разведке, либо агент службы безопасности, либо просто подонок, либо все вместе.

…Они подъезжали к Берлину на джипах. Русские патрули, завидев американцев, приветливо махали пилотками и пропускали машины, не проверяя документов. Покорно расступались в стороны немцы, тащившие на себе по дорогам разбитой Германии тележки с домашним скарбом. Несмотря на недавно закончившиеся бои, автострада была в довольно приличном состоянии, лишь в кюветах валялись сожженные танки и орудия.

Вишневые деревья вдоль дорог распустились весенним цветом. Но вот горизонт изломала кривая линия, которая при постепенном приближении стала казаться серой, мрачной, хаотически вздыбленной горой. Это были скелеты взорванных и сгоревших зданий с обнаженными внутренностями квартир, разбросанные трамваи, опрокинутые столбы. Еще недавно город назывался Берлином.

С большим трудом они пробирались по бывшей столице, едва разъезжаясь со встречными машинами русских в местах, где рухнувшие стены домов завалили узкие улицы.

На главных перекрестках стояли симпатичные русские девушки-регулировщицы. Американцы спрашивали у них дорогу, с трудом выговаривая немецкое название пригорода Берлина – Карлсхорст. И девушки, приветливо улыбаясь, четко показывали своими флажками, куда надо ехать американцам.

На следующий день предстояла поездка в Потсдам и Бабельсберг, где должны были поселиться в скором будущем участники встречи «большой тройки». А вечером русские устроили товарищеский ужин.

Стол был великолепен. Больше всего американцев обрадовало обилие бутылок с водкой. А знаток Джэкоб, показывая своим новым друзьям из Джи-2 на блестящие черные зернышки в небольших стеклянных баночках, пояснил: «Русская икра».

Часа через полтора, обмякший от выпитого, Бейли неожиданно для всех сорвался. И теперь, тридцать пять лет спустя, встречаясь с Бейли где-нибудь на европейских перекрестках, Эриксон напоминал ему о том скандале с русскими. И каждый раз Бейли самодовольно повторял: «Памятник в Фултоне надо было поставить не Черчиллю, а мне. Я первым открыл фронт «холодной войны» с русскими…»

Да, тогда, в сорок пятом, в разгар веселья, когда американцы начали неумело подпевать русским «Катюшу», а какой-то русский офицер сыграл на аккордеоне «Далеко до Типперрери», Бейли, глядя на эти смеющиеся, поющие лица русских, в особенности на двух из них, видимо казахов или узбеков, вдруг повернулся к Джэкобу и довольно громко сказал по-английски со своим певучим венгерским акцентом: «Мы вовремя пришли в Европу. Иначе орда проклятых красных обезьян докатилась бы до Ла-Манша».

Все продолжали петь, и лишь светловолосый русский майор с несколькими боевыми орденами и нашивками трех ранений на груди – в этих наградах и других знаках отличия русских Эриксон хорошо разбирался – вдруг замолчал, пристально посмотрел на Бейли, а потом сказал ему многое на настоящем сленге нью-йоркских докеров. Бейли, с его знанием английского языка, наверняка понял далеко не все сказанное русским, но смысл уловил. Он рывком отодвинул от себя тарелку с остатками еды, вскочил и потянулся за пистолетом. Мгновенно протрезвевший Эриксон сгреб его в охапку и быстро уволок к машине. Бейли особенно не сопротивлялся, он сразу обмяк и сам вполз в джип. Русские в это время обступили майора, и он им что-то объяснял.

В тот же день русские заявили протест. А Эриксон, вместо того чтобы ехать со всеми в Потсдам и Бабельсберг, где он надеялся попасться на глаза большому начальству, чертыхаясь, повез Бейли обратно в американскую зону оккупации. По дороге, не глядя на притихшего венгра, Эриксон мрачно размышлял о том, что судьба Бейли предрешена. Как он тогда ошибался! После Фултона такие типы оказались в цене.

Тогда Эриксон не мог себе представить, что ему предстоит еще долгая служба бок о бок с такими вот бейли и даже в подчинении у них. Да и нынешним начальником Эриксона, главным резидентом, был Томас Полгар – опять-таки выходец все из той же хортистской Венгрии.

Через несколько дней Джэкоба вызвали к самому генералу Зиберту[8]8
  В 1947 году Зиберт был назначен помощником директора только что созданного ЦРУ.


[Закрыть] – шефу службы военной контрразведки Джи-2 при штабе американских войск в Европе, поджарому, сухому, с гордо посаженной головой, короткой стрижкой и отличной выправкой выпускника академии Вест-Пойнт. В кабинете генерала было еще два американских офицера. Колтер, Хельштедт коротко представились молодому Джэкобу после того, как он назвал себя.

Генерал посмотрел на всех троих и неожиданно заговорил по-немецки. Оказалось, что все отлично понимают его. Подобно Эриксону, Хельштедт и Колтер были американцами немецкого происхождения.

– Вам поручается, – генерал перешел уже на английский, – строго секретная акция: обеспечить нормальное существование в условиях жесткой изоляции группы немецких военнопленных, представляющих для нас особый интерес. Это крупнейшие специалисты по Востоку. Группой руководят генерал германского генерального штаба Рейнхард Гелен и его заместители Вессель и Баун. В вермахте они были ведущими знатоками России. Именно поэтому они, с их архивами, представляют для нас громадный интерес.

Генерал сделал паузу и внимательно посмотрел на своих подчиненных. Но лица всех троих были невозмутимы.

– Мое заявление, кажется, вас не удивляет и не шокирует, – с удовлетворением в голосе подытожил Зиберт. – Значит, меня правильно информировали, что вы не заражены нынешней эйфорией «американо-русского братства». С этого момента вы все должны четко себе представлять: одна война закончилась. Предстоит война новая – с коммунистическим колоссом, который, к сожалению, оказался не на глиняных ногах, как это предрекал Гитлер.

Генерал объяснил, что помимо изоляции группы Гелена от внешнего мира необходимо установление личного доверительного контакта с опекаемыми.

– Сейчас по всем трем западным зонам рыщут представители русской военной администрации в поисках так называемых военных преступников. Если они обнаружат Гелена, пеняйте на себя, – закончил Зиберт.

– А почему бы не переправить их в Штаты? – осмелился спросить тогда Эриксон.

Генерал, не скрывая раздражения, ответил:

– К сожалению, наше общественное мнение пока что не готово к приему таких специалистов. Надо ждать. Со временем мы тихонько, без шума, переправим их в Штаты. Опыт этих людей для нас необходим в будущих конфронтациях с русскими.

Тогда Эриксон не мог предполагать, что судьба свяжет его с генералом Геленом почти на четверть века.

ШЕФ ВНОВЬ ПОЯВИЛСЯ в кабинете Фельбаха, и тот молча протянул ему три донесения, на каждом из которых вверху и внизу стоял черный штамп: «Строго секретно!» Шеф вновь отметил карандашом наиболее важные, по его мнению, места, а потом по привычке тихо спросил:

– И это все? Почему так отрывочно? Нет цельной картины. Мне совершенно непонятны причины возросшей активности Зодиака по возвращении из Штатов. Я получил сведения, что его лично принимал новый директор Уильям Кейси. То, что он теперь носится как угорелый по треугольнику Бонн – Кельн – Мюнхен, а за рулем его новой, специально доставленной из Вашингтона машины, причем доставленной по воздуху на самолете ВВС, сидит автогонщик, заставляет меня и вас, Фельбах, серьезно задуматься. Трижды он уходит из-под наблюдения.

– Но вы лично распорядились вести слежку так, чтобы он ни в коем случае ее не заметил. Ребята не садились ему на «хвост». А где расположены в Кельне и Мюнхене видеокамеры, Зодиак знает не хуже нас. Они сами нас консультировали, как и в каких местах устанавливать их же аппаратуру.

– Фельбах, я далек от того, чтобы упрекать вас и ребят из службы наружного наблюдения. Но… Ладно, не буду вам мешать. Проанализируйте самым тщательным образом эти так называемые материалы. Может, что-нибудь удастся выудить. А Фольману, простите, а этому ЭФА-пятьсот двадцать три скажите, чтоб больше не писал таких отрывочных сообщений. Его положение позволяет более дотошно потрошить Зодиака при встречах.

Шеф указал на листки бумаги, лежавшие на столе, и вышел из кабинета.

Фельбах снова запер дверь и углубился в чтение.

«Строго секретно.

284/А

Номер по входящему журналу: 10-584.

Кому: лично 125. Источник: ЭФА-523.

Касается: операция «Зодиак».

5 февраля с. г. меня посетил в моем служебном кабинете Зодиак. Мотивировка: необходимость обсудить активизацию работы против террористов, угрожающих безопасности американских объектов и военнослужащих на территории ФРГ. Передал ему новые агентурные данные о возможности взрыва казармы в Карлсруэ.

После этого З., как всегда в подобных случаях, резко усилил звук приемника, затем, ссылаясь на строгую доверительность своего распоряжения, предложил мне ограничить активность земельного ведомства в Баварии в третьей декаде февраля, даже если произойдут «некоторые события». Инициативно обратил его внимание на то, что события должны носить сугубо локальный характер, а по возможности ограничить ущерб и потери немецким гражданам, поскольку взрыв, произведенный недавно в Мюнхене правыми экстремистами, вызвал неприятные политические последствия. Более того, Йозеф [9]9
  Франц-Йозеф Штраус.


[Закрыть] лично выразил свое неудовольствие.

З. заверил меня, что для местных жителей акция будет иметь характер нервного шока – не более. Вновь подчеркнул необходимость держать в строжайшей тайне его просьбу.

ЭФА-523».

Фельбах аккуратно уложил донесение в досье «Зодиак», затем вытащил из миниатюрного футляра крошечную кассету, вставил ее в небольшой магнитофон, на котором не была указана фирма-изготовитель, надел наушники и нажал кнопку. Постепенно на лице его появилось удивление. Кассета медленно прокручивалась, а в наушниках звучало лишь равномерное потрескивание. Фельбах снял наушники, выключил магнитофон и отрывисто сказал вбежавшей по его звонку секретарше Монике: