Текст книги "Мираж"

Автор книги: Василий Викторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

– Вот и прекрасно! Мы успеваем к вечернему пароходу. А теперь начинаем гонки. – И Тимоти нажал на акселератор.

Попыхивая трубкой, Ричард, отрешившись от всего, рассеянно смотрел по сторонам. Он не знал, что на острове Майорка его ждет еще одно открытие, которое спутает карты многим, так или иначе связанным с этой историей.

В БУНГАЛО РИЧАРД СПАЛ, как никогда, крепко и спокойно. Разбудили его крики птиц. Тимоти уже был на ногах.

– Доброе утро. Сейчас я заварю настоящий кофе по-турецки. В Анкаре меня кое-чему научили.

Ричард вышел на террасу, блаженно потянулся и застыл. Внизу по гаревой дорожке прямо на него трусцой бежал тот самый турок, с фоторобота. Его лицо с чуть впавшими щеками, короткая стрижка, слегка приплюснутый нос, запавшие глаза. Вот он. Живой и невредимый, уверенный в себе. Утренняя пробежка. А Ричард сбился с ног, чтобы найти его хотя бы малейший след.

– Ты где? – Тимоти вышел на веранду. – Любуешься? Пошли пить кофе.

– Подожди. – Ричард перешел на шепот. – Видишь того… сейчас заворачивает за клумбу. Я его узнал… Это тот… с фоторобота. Турок! Помнишь, я рассказывал…

– Померещилось. Для многих европейцев все турки на одно лицо.

– Если бы?! Тихо, Сейчас он побежит обратно. Точно, Григгс, это он.

– Хосе! – позвал Тимоти слугу.

Они о чем-то переговорили по-испански.

– Хосе говорит, что видит этого сеньора под нашими окнами вот уже несколько дней. Тот каждый день по утрам два часа бегает трусцой. Живет в отеле «Фламбойян». Шикарный отель. Чтобы попасть туда, нужно иметь счет в швейцарском банке. Может, показалось?

Ричард не успокаивался.

– Только бы не вспугнуть!

– Есть у меня один журналист. Эдуардо Ари Сивера. Проверен на деле. Пошлем к нему с интервью: «Ваши впечатления от Майорки? Довольны ли вы сервисом в отеле? Ваши пожелания?..» Как, подойдет?

– Грубо. «Просчитает» мгновенно и исчезнет.

– Давай тогда попробуем через Хосе. Дадим ему корзину с апельсинами. «Я торговец цитрусовыми. Сеньор такой-то купил у меня фрукты и просил принести в номер…» Вот увидишь, сработает.

– Хорошо, только если этот человек будет отказываться, скажет, что не покупал и так далее, пусть Хосе тоже даст «задний ход»: мол, ошибся, видимо, кто-то другой заказывал. Тоже, правда, шито белыми нитками. Но попробуем.

Каммингс так и не притронулся к кофе. Через час вернулся Хосе. Без корзины. Он что-то с жаром рассказывал Григгсу.

– Переводи, Тимоти, быстрее!

– Хосе говорит, что человека зовут Али Хуссейн. Ливанец. С ним телохранители, охрана. Они забрали апельсины, а бедного Хосе грубо вытолкали из отеля и посоветовали больше никогда не появляться. Сказали: передай своему хозяину, что если он будет совать нос в чужие дела, то они найдут способ рассчитаться. Выходит, кто-то из местных видел Хосе в отеле и сообщил им, кто есть кто. – Тимоти подошел к окну. – Я не удивлюсь, если человек из охраны ливанца уже пасется под окнами бунгало.

– Не думал, что ты такой нервный.

– Это у меня с детства. Мать моя, как мне потом рассказывали, просто терпеть на могла детей, в том числе и меня. За малейшую провинность она колола мне руки швейной иглой и с наслаждением наблюдала, как я рыдал и дергался от боли.

– Чудовищно!

– Вот почему я очень люблю своих детишек, да и жену. В этой стране такой крепкий союз тайных фашистских и неофашистских организаций, что они научили меня считаться с угрозами, даже в форме намека.

– Все понял, Тимоти. – Ричард встал. – Дело расследую я, мне и идти в отель. Посмотрю поближе, что из себя представляют Али Хуссейн и его свита. Если что случится, значит, судьба. Я вернусь через час. Или не вернусь вовсе.

Ориентируясь по указателям, он быстро вышел к отелю «Фламбойян». В просторном вестибюле все говорило, нет, просто кричало о роскоши и преуспеянии владельцев комплекса. Каммингс направился к стойке администратора. Тот привычным оценивающим взглядом окинул вошедшего с головы до пят и мгновенно потерял интерес: «На клиента не похож».

Ричард побарабанил пальцами по стойке.

– Чем могу быть полезен? – Администратор явно не спешил.

– В каком номере остановился Али Хуссейн?

– Кто-кто?

– Я говорю, Али Хуссейн, ливанец.

– Сеньор, я вас не понимаю. Вы видели на нашей крыше четыре звезды? Это самый фешенебельный отель на Майорке. Попасть сюда просто мечтают президенты, премьеры, короли, кинозвезды, промышленники и прочие респектабельные люди. Какой-то ливанец… «Фламбойян» очень дорожит своей репутацией. Позвольте, я вам покажу наши рекламные проспекты.

Пока администратор щебетал, Ричард заметил, как из лифта выскочили трое крепко сбитых мужчин. Двое перекрыли входную дверь, третий, вероятно главный – Громила, как его окрестил Ричард, занял столик у бара позади Каммингса. Администратор, видимо, нажал ногой кнопку сигнализации.

«Без скандала не обойдется. Черт с вами, не испугался». Он перехватил руку администратора железной хваткой и рывком притянул его к себе.

– Сеньор! Сеньор…

– Я сейчас размозжу твою башку об эту стойку, если не скажешь, где проживает ливанец. Говори, черт возьми!

– Если сеньор такой любопытный… Ой, пустите, больно же!

– Говори!

– Если сеньор такой любопытный… обратитесь к этому сеньору. – Администратор показал глазами на сидящего у стойки бара.

«Сам знаю, – подумал Каммингс. – Разговора не избежать, и тяжелого разговора».

Ричард повернул голову. Громила, сидя за столиком, дымил сигарой и, казалось, не обращал ни малейшего внимания на происходящее вокруг. Двое других застыли у выхода, готовые в любую минуту к действию. Каммингс достал трубку.

– Простите, сэр, – обратился он к Громиле, – огонька не найдется?

– Документы! На стол! – рявкнул тот, не вынимая сигары изо рта.

Ричард бросил на стол паспорт. Толстые пальцы побежали по страницам.

– Каммингс… Ричард… Неплохо подделал фотографию, но тебе не повезло, парень, я знал настоящего Ричарда Каммингса. Когда-то мы работали вместе…

– Простите, но среди моих коллег никогда не было вышибал.

– Что-о-о? Удостоверение! На стол!

Получив удостоверение и изучив его, Громила уже с интересом посмотрел на Ричарда.

– Так вот ты какой, Бульдозер! Докопался все-таки до нас.

У Ричарда отлегло от сердца. Это люди Роберта Гамбино. Управление безопасности ЦРУ. Свои.

– Какого черта! – взорвался он и, вытянув ногой из-под столика банкетку, опустился на нее.

– Какого черта ты, Каммингс, здесь крутишься и вынюхиваешь? Тебе же сказали, что версия с турком – дело дохлое. – Громила затянулся сигарой.

«Кто говорил? – мысленно встрепенулся Ричард. – Действительно, кто-то советовал. Джеймс Кричлоу. «Это пустой номер, – заметил он тогда в «Аннасте». – Понимаешь, дохлое. Можно шею свернуть». И с каких это пор служба безопасности стала переходить дорогу Управлению тайных операций?»

– Я хотел бы поговорить… с турком.

Глаза Громилы от злости сузились.

– Дурак! Нет никакого турка, ливанца и прочей дребедени в природе. Понимаешь? Не понимаешь. Тогда скажу тебе проще. Ты же слон, тебе нужно разжевывать да еще в рот вкладывать, тогда усвоишь. Либо ты уйдешь сейчас, либо завтра в газетах появятся сообщения о том, что в горах обнаружен труп мистера Каммингса. Ответственность за акцию возьмет на себя террористическая организация ГРАПО. Устраивает? И моли бога, что за тебя просили влиятельные друзья Кричлоу, иначе я бы вообще с тобой не разговаривал так долго. Но выйдешь ты отсюда только при одном условии: если выбросишь из головы все – кого ты здесь видел, как, зачем и почему. Просто проглотишь язык! Мистер Каммингс ошибся, ему показалось, померещилось. Постарайся в этом убедите и других обитателей бунгало. Да, с этим Хосе и Тимоти Григгсом тоже надо что-то делать. Ладно, позаботимся. И кати ты сегодня к себе в Баварию, но помни: по тебе и по Григгсу теперь в любой момент плачут подвалы Лэнгли и допросы третьей степени. В любой момент!

– За что?

– Да уже за одно то, что ты здесь наследил, поставил под угрозу срыва важную акцию Управления тайных операций, такую, какая тебе и не снилась. За то, что посвятил Григгса, Хосе и черт еще знает кого в эту историю. Так что нам приходится срочно уматывать отсюда. Мой рапорт ляжет на стол начальника с копией Роберту Гамбино. Теперь понял? Так вот: «Мистер Каммингс ошибся»?

– Да, мистер Каммингс ошибся, – эхом ответил Ричард.

«В этой стране меня научили считаться с угрозами даже в форме намека», – вспомнил он слова Тимоти.

– Что видел, что делал мистер Каммингс на Майорке?

– Рай. Экзотика. Хотел день-два отдохнуть, да что-то стало пошаливать сердце, пришлось срочно уехать.

– А теперь проваливай. – Громила сделал знак сигарой тем двоим у входа.

Каммингс, не поднимая головы, вышел из отеля…

– Ну как? Что? – Тимоти истомился в ожидании.

– В отеле меня просто подняли на смех. Там живут президенты, премьеры, короли и кинозвезды. Хосе все напутал. Видно, и впрямь я устал за эти недели. Вот что-то сердце пошаливает. Давай поедем, а то я так и до Мюнхена не дотяну…

В аэропорту Барселоны Каммингсу хотелось побыстрее сесть в самолет, остаться наедине со своими мыслями.

– Прощай, Тимоти. Если будешь в Мюнхене…

– До свидания, Ричард… Прости, что так получилось…

– Все хорошо. Вот только сердце. Видимо, начал сдавать. – И Каммингс пошел к трапу.

Если бы он тогда знал, что менее чем через два года Тимоти не станет, он бы наверняка вернулся и сказал бы другие, теплые слова на прощание. Но какие?..

Лайнер взмыл в безоблачное синее небо. Рядом на сиденье кто-то оставил рекламный буклет: «Если есть рай на земле, так это остров Майорка».

БЕРЯ СТАКАНЧИК С ВИСКИ, предложенный стюардессой, Каммингс с удивлением посмотрел на свою правую руку: ее била мелкая дрожь. Залпом прикончив разбавленное содовой виски, он откинулся в кресле. Мысли словно бежали марафонскую дистанцию в темпе спринтера. Ричард понимал, что это не просто усталость. О чем бы он ни пытался подумать, все у него вызывало бешеную злобу. И его тренированный ум никак не мог выключиться, не способен был взять передышку.

Через пять минут у него начало ломить в висках, и боль стала отдаваться в затылке. Каммингс нажал кнопку и вызвал стюардессу.

– Да, сэр? – Она появилась почти мгновенно.

– Двойной коньяк, пожалуйста.

Каммингс вспомнил: когда его «эвакуировали» из Ирана, приключилось то же самое. Припадок ярости. И никакой возможности отвести душу.

«Это давление, нервы. Хорошо, что не дает сбоев сердце. Коньяк, сосудорасширяющее. Потом эти проклятые сосуды сузятся, и станет еще хуже…»

Нисколько не заботясь о мнении сидевших рядом пассажиров, он поступил с принесенным ему коньяком, как с виски. Боль через минуту-другую прошла, и мысли стали замедлять свой бег. Каммингс почувствовал, что немного опьянел, и тупо уставился в спинку кресла перед собой, не отводя глаз от чистой салфетки-подголовника. Наконец-то он сумел выключиться.

– Всё, – тихонечко произнес он и уснул.

На следующее утро, спускаясь в свой «бункер», он уже твердо знал, что направит в Лэнгли свое заключение о возможных причинах и организаторах взрыва на РСЕ—РС. На письменном столе громоздились подборки документов, компилируя которые можно было составить солидную версию о «международном заговоре». Свидетельства будут, конечно, косвенные, не совсем то, чего ждут в Вашингтоне, но дающие намек на существование «крота» в верхнем эшелоне власти – пусть там ищут – и подчеркивающие деликатный, трудный характер его миссии по поиску внутреннего «крота» на РСЕ—РС. В кабинете Ричард чувствовал себя уверенно и спокойно. Здесь все было четко и определенно, не то что на просторах Европы, где бродят толпы американских разведчиков и каждый непременно с какой-нибудь сверхсекретной миссией. Того и гляди, кому-то можешь помешать, наступить на ногу, сам того не ведая. Что ни говори, а в «бункере» безопаснее.

Он стал сортировать бумаги. Показания очевидцев… Заключение экспертизы… Сведения на подозрительных сотрудников РСЕ—РС… Показания попавших в госпиталь… Сотрудника ЦРУ… Неплохо приложить бы акт осмотра склада, где лежат мины. Он нажал кнопку интеркома:

– Панковиц, где наш кладовщик? Я хотел бы снова побывать в подвалах.

– Вчера вечером срочно отозван в лондонский филиал РСЕ—РС.

– Кто-то же его должен замещать?

– Конечно.

– Через полчаса присоединюсь к вам. Спустимся вниз.

Ричард писал легко и бойко, дав волю своему воображению. Изложив обстоятельства прослушивания пленок в секретном отделе перехвата, он в скобках добавил: «Пленка прилагается».

– Ирми, – еще раз обратился он к коробке интеркома, – где-то должна быть пленка из Лампертхайма.

– Они просили вас перезвонить им, господин Каммингс.

Он набрал телефон начальника отдела перехвата:

– Каммингс. Ваши люди задерживают доставку заказанной мною магнитной ленты.

– Я понимаю. Простите, сэр, но это Ирена…

– Какая еще Ирена?

– Вы знаете, какая рассеянная наша Ирена Зотова! Она так спешила и все, конечно, перепутала…

– И пленка…

– Да, на ней уже записаны последние новости украинского радио. Просто не знаю, как исправить эту ошибку…

«Так, – сообразил Ричард. – Кто-то замешкался, опоздал, а теперь работает на опережение».

– А журналы регистрации сигналов за двадцатое и двадцать первое февраля, конечно…

– Да, сэр, четыре дня назад нам выдали журналы нового образца…

– А старые?

– Сожжены.

В сердцах Каммингс бросил трубку.

«Ничего, есть еще Пальс, Тимоти… Он быстро подошлет выписки из журналов».

– Ирми, закажи разговор с нашим генконсульством в Барселоне. Тимоти Григгса. Побыстрей!

Он зачеркнул написанное в скобках «Пленка прилагается» и сверху дописал: «Копии выписок из журнала дежурного смены на объекте ГС в Плайя де Пальс прилагаются».

– Барселона на проводе, господин Каммингс.

– Спасибо. Алло, Тимоти?

– Я за него, слушаю вас, – ответил незнакомый голос.

– Это Фернандес или Абейта? Говорит Каммингс из Мюнхена.

– Гоберт Вандавеер. Лучшие свои годы я провел в Мюнхене. Мы, возможно, даже встречались.

– Простите. Это начальник службы безопасности РСЕ—РС Ричард Каммингс. Я хотел бы переговорить с Тимоти.

– Григгс утром улетел в Мадрид на срочную замену. Чем могу быть полезен?

Ричард опешил. Объяснять этому Вандавееру, что и к чему, Каммингс не собирался. Слишком долго рассказывать, да и, видимо, бесполезно.

– Алло, вы еще у телефона?

– Да, да, господин Вандавеер. В Плайя де Пальс вы уже получили журналы нового образца?

– Как же, с этого я и начал свою миссию. А старые, как и полагается, уничтожили сегодня, сожгли. Все по акту. А что?

– Просто хотел проверить. Простите, Роберт, а кто отдал распоряжение?

– Сам резидент Рональд Эстес. Здесь все «по бумаге», не беспокойтесь, Каммингс. Как там Мюнхен?

– Ничего. Стоит на месте. До свидания, господин Вандавеер, приятно было познакомиться.

– Всего доброго. Если Тимоти вам нужен по личному вопросу, звоните в Мадрид.

И Ричард позвонил Вильяму Чамберсу:

– Вилли? Каммингс. Как там солнечный Мадрид?

– Привет, Ричард. Не вовремя ты позвонил. Я в страшной запарке. Срочно уезжает из страны резидент Рональд Эстес, я его временно замещаю. Покидают Мадрид и Бернард Эззель, и Дуайт Кондон, и Лоуренс Боринг. Резидентура оголяется, стоит, как чахлый лес. А сегодня прилетает новый шеф. Терри Уард. Говорят, атлетического телосложения. В ЦРУ его прозвали Гориллой. Никогда не видел?

Каммингс вспомнил отель «Фламбойян». Громила… Он?

– Нет, Вилли, не доводилось.

С Тимоти ему говорить уже расхотелось. Да и зачем? Неплохо работают парни. Ни свидетелей, ни очевидцев, ни участников. Один мираж.

– Извини, Ричард, я в запарке, – напомнил о себе Чамберс.

– Пока, дружище.

И уже просто ради любопытства спустился в подвал. Его печать на дверях склада была цела, но в опечатанное им помещение он мог и не заглядывать: в складе на полках лежали старые радиодетали…

По возвращении из «бункера» он услышал настойчивый телефонный звонок.

– Каммингс.

– Лаборатория экспертизы. «Группа-шестьдесят шесть» армии США. Вы просили сделать повторную экспертизу взрывчатого вещества, использованного…

– Понятно. Ну, и что нового? – спросил он, заранее предвидя варианты ответа. Либо «потеряли», либо кто-то что-то «напутал», либо «послали» в США на дополнительное изучение.

– Примите глубокие извинения, господин Каммингс. Наш младший научный сотрудник… Он наказан, хочу сразу сказать. Так вот, он изучал компоненты вещества, использованного при взрыве дискотеки для американских солдат, полагая, что это ваши, а ваши – это…

– С места взрыва дискотеки. Ясно, они избрали второй вариант.

– Так точно. И получается, что была использована обычная пластиковая взрывчатка производства семьдесят девятого года. Полагаем, с базы в Гейленкирхене: помните, там было обнаружено большое хищение взрывчатки? Свое заключение мы вам сегодня высылаем. Не могли бы вы нам вернуть наш первоначальный ответ?

«Ага, вернуть первоначальное заключение. Чтобы мираж был полным. Будем следовать правилам игры…»

– Хорошо. Ждем вашего вторичного заключения.

– Еще раз приносим глубокие извинения за ошибку.

Не успел Каммингс повесить трубку, как телефон опять зазвонил.

– Каммингс.

– Коллега Каммингс совсем забыл дорогу в мюнхенскую прокуратуру…

– А-а, коллега Фольман. Все дела да дела, ищу вчерашний день, и все попусту.

– Понимаю, понимаю. Кстати, о вчерашнем дне. Вы в курсе, что вчера неизвестные лица в двадцать два ноль-ноль напали на вашу охрану, на два полицейских поста у РСЕ—РС, избили охранявших и скрылись, как вы догадываетесь, в Английском парке? Люди на «скорой помощи» доставлены в больницу, Каково?

«Это тоже ясно как божий день, – размышлял про себя Ричард. – Наверняка дежурили те же охранники, что и в ночь взрыва. Вот им и дали понять, чтобы держали язык за зубами».

– Просто невероятно! Куда же смотрит городская прокуратура?

– И не говорите! – вздохнул Фольман. – Но я к вам по другому поводу. Кажется, что-то начинает проясняться. Представляете, в управление баварской полиции в Мюнхене поступило одно прелюбопытнейшее письмо на польском языке. Подписала его Организация тайных вооруженных акций. Так вот, авторы утверждают, что именно члены организации совершили взрыв на РСЕ—РС. На польском языке, а? Я навел справки: ни полицейским органам ФРГ, ни ИНТЕРПОЛу ничего не известно об этой организации. Не хотите ли взглянуть на документ?

«Кто-то предлагает мне открыть очередную дверь. На фоне польских событий письмо подсказывает, в каком направлении надо вести расследование…»

– Обязательно, дорогой Фольман. Сейчас буду.

ОН ДОЛГО КРУТИЛ в руках и конверт, и само письмо, разглядывал штемпеля, бумагу на свет, вчитывался в текст перевода.

– Может, я болван, но только это фальшивка чистейшей воды.

– Мы тоже так считаем, но мой долг проинформировать вас. Ксерокопии текста и конверта можете взять с собой.

– Да… Мне сообщили, что моя сотрудница Ирмгард Петенридер несколько раз посещала ваше заведение. Не подскажете, случайно, зачем?

У Ричарда был с собой небольшой листок, на котором Курт Шмидт аккуратно проставил дни и часы посещения Ирми мюнхенской прокуратуры.

Фольман в замешательстве полез в сейф, затем со словами «Ах да, это не здесь» принялся перебирать бумаги на столе.

– Видите ли, коллега Каммингс, – наконец нашелся он. – Мы с вами оба ведем расследование обстоятельств взрыва, и я считаю вправе пригласить для собеседования любого сотрудника вашей радиостанции. Вас устраивает такой ответ?

– Вполне.

Впервые за все время своего знакомства они расстались очень сухо.

Вернувшись в кабинет, Ричард дал волю чувствам.

– Панковиц! Почему мне не доложили о вчерашнем нападении на охрану? Ты знаешь, как это называется?

– Вы были так заняты… Потом, в плохом настроении… Я ждал удобного случая…

– «Удобного случая»! Рапорт мне на стол!

– Сейчас, отпечатаю и вернусь. Десять минут?.. – Панковиц вопрошающе глядел на своего начальника. Тот кивнул, и Панковиц мгновенно исчез за дверью.

– Ирми Петенридер, зайдите.

Его любовница стояла у дверей с широко раскрытыми глазами. Таким Ричарда она не видела еще ни разу. Он хотел наговорить ей тысячу обидных слов: и про Фольмана, и про визиты в прокуратуру, и многое другое. Но, пересилив себя, глухо сказал:

– Вы свободны сегодня.

Ричард закурил трубку, но и после того не успокоился. Каким же он был идиотом! Искал красный террор, а, оказывается, был просто запасным игроком в неведомой ему большой игре политических кругов Вашингтона. Вот почему и немцы так холодны, неповоротливы. Им все было заранее известно, наверняка их проинформировали. Почему же его, Каммингса, начальника службы безопасности, оставили в неведении?

Бульдозер, видимо, по их планам, должен был рыть, копать по-настоящему. Ради пущего эффекта.

А кого следовало выкопать? По всему пасьянсу только одного – турка. Он, найденный Каммингсом, и должен был стать главным доказательством причастности Москвы к взрыву на РСЕ—РС. Но что-то сорвалось. Вероятнее всего, турок разгадал их планы и сумел вовремя, до взрыва, улизнуть. Сейчас он им опять стал нужен.

Ладно, это не мое дело. Мне не доверяют. Да если бы я знал заранее, я бы этого азиата цепями приковал к трубам: сиди там себе, в подвале, и жди, когда громыхнет, а потом уж пой свою «историю» журналистам. Нет же, хотели, чтобы все было поестественней, я остались в дураках.

Собственно, это он, Ричард, остался в дураках…

Почему только он? Сколько таких здесь ходят!..

Ричард медленно открыл сейф и ощутил противный, но манящий холодок своего старого «Кольт-45», который армия уже сняла с вооружения, потому что он часто мазал с большого расстояния.

«Зато в упор попадает очень хорошо», – мелькнула у Каммингса мысль в тот момент, когда он чисто машинально вытащил и загнал обратно обойму.

ОН СИДЕЛ ЗА СТОЛОМ в сумеречной комнате, не зажигая света. Кризис миновал.

«Пожалуйста, без театра. Театра не надо, это же радио», – вспомнил он слова одного из русских эмигрантов, работающих на «Свободе». – Действительно, не будем устраивать балаган…»

Дрожащими руками переложил пистолет обратно в сейф, с облегчением вздохнул. Зачем? Куда он спешит? Почему не стреляется Макс Хьюджел или кто-то там еще «наверху», в Лэнгли, в чьей голове родился замысел акции? Почему не сводят счеты с жизнью сотрудники Совета национальной безопасности, которые наверняка одобрили идею?

С другой стороны, ведь кто-то сорвал куш на злополучном взрыве? Президент получил козырь в игре против СМР – не уберегли радиостанцию или против ЦРУ – недоглядели. Директор РСЕ Джеймс Браун тоже нагрел руки. Размещая на строительных фирмах заказы на ремонт АТС и установку технических средств безопасности, сколотил приличное состояние. Сам факт взрыва укрепил позиции всех, кто выступал за расширение РСЕ—РС на территории ФРГ. Раз покушались на радиоцентр, значит, он представляет серьезную угрозу для восточных стран.

А потом – дополнительные субсидии «пострадавшей радиостанции». Как легко на Капитолийском холме одобрили законопроект, внесенный конгрессменом Джимом Коуртером, о выделении дополнительных ассигнований в размере 5,2 миллиона долларов – на возмещение материального ущерба! Наконец, взрыв стал аргументом для ЦРУ в том непонятном соперничестве с государственным департаментом, о чем рассказывал Джим Кричлоу. Плюс нервная встряска для местных «нафталинников»: стихнут распри, повысится исполнительность, эффективность радиовещания.

И не нужно никакого расследования, только сиди в своем кабинете и наблюдай, кто из персонала упаковывает чемоданы и возвращается в США. Интересно, понаблюдаем. Раз в Вашингтоне Бульдозера считают простачком, таким он и будет. С простака и спросу никакого.

Ричард отыскал в столе остатки данхиллского табака и набил трубку. Он будет смотреть и ждать. Ждать и молчать. Молчать, понимая все.

Ну и хорошо. Жаль только, что его подруга Ирми работает на Фольмана. Уволить Ирми? Пришлют другую, и тоже осведомительницу. Причем подыщут секретаршу на седьмом десятке… Пусть все остается по-прежнему.

Дверь тихонько приоткрылась.

– Да-да, входите. Кто там?

– Я в чем-то провинилась перед господином Каммингсом?

– Конечно. Я всегда подозревал тебя…

– В чем, Дикки?

– В измене.

– Как?

– Променять меня на плешивого Фольмана…

– Кого? У-у-у… И совсем он не плешивый, если только не смотреть на него сверху.

– Вот именно.

– Ты меня ревнуешь? Ну хоть немножко?

– С чего это? Нам просто нельзя быть вместе.

– Почему, Дик?

– От наших страстей взрываются радиостанции.

– Что-о?.. Второй раз детонатор не сработает!

И оба залились радостным смехом.

Сомнения были позади. Завтрашний день нес надежду, что они выйдут из этого лабиринта.