Текст книги "Мираж"

Автор книги: Василий Викторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

– А ваш «Бони М» шьет по новейшим образцам? – Хьюджел явно не намеревался выбирать серьезный тон в беседе с Чипом.

– Что вы, сэр! Шить – это нам, он разрабатывает новые модели, – в тон ему среагировал Вирджил.

– Значит, вы предлагаете сотрудникам ателье засучить рукава и бежать на склад боеприпасов?

– Сэр, ваш образ очень удачен. Яснее говоря, я полностью поддерживаю «московский вариант». Аргументы в его пользу: неожиданность места действия, неожиданность самого действия и наше полное алиби. И конечно же, нужные пропагандисты будут в седле. Тем более, сэр, у меня вчера был Джеймс Кричлоу из глубокого прикрытия, работает в СМР. Джон Гронуски, председатель этого заведения, тоже носится с этой идеей. На него вышли «медные каски». Они хотели бы проверить свои линии коммуникаций через объекты РСЕ—РС, сыграть боевую тревогу, эвакуировать персонал. Но это все лишнее. Привязка к московскому форуму, как предлагает «Бони М», гораздо лучше вписывается в нашу политическую линию.

– В этом я не сомневаюсь. – За все время разговора с Чипом слова Хьюджела впервые прозвучали серьезно. – Предложение «Бони М» при его соответствующей реализации может дать нам в руки весомые обвинения против русских. Вы понимаете меня?

– Гениальный ход, – не моргнув глазом, выпалил Чип.

– Естественно, – самодовольно проворчал Хьюджел. – Ладно, ваше мнение на телеграмме изложено? Хорошо, я покажу его выше.

Макс Хьюджел отвел взгляд от Вирджила, посмотрел на свой абсолютно чистый, без единой бумажки, стол, затем на запонки и снова на Чипа.

– Я могу идти?

– Да. И не забудьте сообщить о дне вашей свадьбы, я очень хочу сделать вам подарок.

– Обязательно, сэр. Я хотел добавить: если идея из Москвы будет принята руководством, у меня есть отличный разработчик. Ему уже давно пора расти, пусть покажет себя в этом деле. Его фамилия Тромм.

– Ну да, а проще – Уолтер. – Хьюджел откинулся в кресло и полез за авторучкой в пиджак. – Я так и запишу.

Вернувшись в кабинет, Чип вызвал Уолтера.

– Радуйтесь, на вас положило глаз начальство.

– Спасибо, шеф. Я так и знал, что идея бредовая и никому не понравится. Надо отписать в Москву, чтобы они там не пытались прыгнуть выше головы. У вас все?

– Нет. Я согласился с предложением «Бони М», Макс Хьюджел тоже не возражает и, думаю, убедит начальство. Разрабатывать детали будете вы. О Уолтер, вы выступали в пантомиме? Нет?.. У вас все впереди. Сегодня, поскольку вы еще официально не назначены ответственным за операцию, диппочту придется выручать мне. Что там слышно, на аэродроме?

– Они приземлились, – ответил Тромм, покусывая свои длинные усы.

– Я еду на помолвку. Невеста ждет в аэропорту. Так и ответьте мистеру Хьюджелу, если он удостоит вас телефонного звонка.

Вирджил опять ослабил узел на галстуке и вышел, оставив подчиненного наедине со своими мыслями и банкой кока-колы, которую Чип прихватил из автомата, пока шел от Хьюджела.

МАШИНУ Вирджил рванул с места так резко, что задние колеса провернулись и взвизгнули, прежде чем «Порше-911» сдвинулся с места и набрал скорость. Через минуту после того как он выскочил на автостраду, «порше» набрал сто километров, и Чип решил пока больше не выжимать. День для него начинался плохо и по логике хорошо кончиться просто не мог.

Он пристроился вплотную к шедшему впереди «мерседесу» и помигал фарами, чтобы тот освободил левый ряд. «Мерседес» прибавил в скорости, но и Чип постарался сохранить дистанцию в метр между бамперами двух машин.

Убедившись в надежности хода «порше», его владелец негромко начал бубнить:

 
Ложусь я спать,
Молю я бога о спасении души.
А если, не проснувшись,
                                     умирать?
Так я молю в ночной тиши:
Молю игрушки все мои сломать,
Чтобы никто в них никогда
                                         не смог играть.
 

После чего он произнес «Аминь!» и стал вспоминать, где же впервые услышал эту «Молитву эгоистичного ребенка», но так и не вспомнил. Она очень нравилась всем его знакомым девушкам. Особенно то, что после нее полагалось говорить «Аминь!».

– Аминь! – повторил Вирджил: настроение его заметно улучшилось.

Для полноты счастья еще не хватало спихнуть «мерседес» вправо. Он очень аккуратно придавил педаль газа и сократил расстояние между бамперами до полуметра, потом покосился на спидометр: сто сорок.

«Буу-куу динки дау, – вспомнил Чип перевранное вьетнамское выражение, означавшее «ты совершенно сумасшедший». – А кто из нас там был нормальным? – не в первый раз вздохнул Чип и опять придавил педаль, потому что «мерседес» попытался уйти на ста пятидесяти километрах в час. – Голубчик, зачем тебе это?.. А мне? Мне нужнее, мог бы понять. А, так ты тоже поворачиваешь в сторону аэропорта? Нам по пути, но тебе от меня не оторваться, разве что у твоей машины вырастут крылья. Давай, давай!..»

Перед развилкой на аэропорт стояла полицейская машина. Изумленный такой наглостью, сержант вскочил в нее и рванулся за Вирджилом. Когда, усиленно тормозя, «мерседес» и «порше» подлетели ко входу в аэропорт, Чип выскочил из машины и, как ни в чем не бывало, с дежурной улыбкой на лице стал закрывать дверь. Из «мерседеса» вылезли загорелый брюнет в шляпе а-ля Стетсон и длинноногая блондинка, которую во все времена определяли коротко! «калифорнийская девушка».

– Послушай ты, сумасшедший! – заорал брюнет, вытирая лоб носовым платком.

– Буу-куу динки дау, – громко произнес Вирджил. – Туалеты находятся вон там. – И двинулся к входу.

Навстречу ему шагнул полицейский:

– Сэр, здесь нельзя оставлять машину, немедленно уберите!

– Здесь нельзя оставлять белые «мерседесы» и ездить по дороге со скоростью сто пятьдесят километров в час, – так же улыбаясь, сказал ему Чип и вытащил краешек удостоверения из нагрудного кармана пиджака.

– Вы правы, сэр! – Полицейский, молодой негр, взял под козырек и рванулся к продолжавшему потеть брюнету в «стетсоне».

– ЗАЧЕМ ТЫ ПРИЕХАЛ, Чип? – Начальник службы безопасности даже не поприветствовал Вирджила.

– Помочь другу, – серьезно ответил тот. – Я жду почту… Что в самолете? Переключи на громкую связь, а я плотно прикрою дверь.

– …через шестьдесят минут, вы поняли? – Громкий голос с азиатским акцентом настиг Чипа, когда тот закрывал дверь. – Я повторяю; мы взорвем самолет вместе с заложниками, находящимися на борту, через шестьдесят минут. Все готово для взрыва. Но мы подождем шестьдесят минут, затем вы услышите взрыв. Вы получили мое сообщение?

Динамик на мгновение смолк. Затем чей-то голос спокойно подтвердил:

– Да, сэр, и мы сейчас передадим его представителям власти.

– Кто это беседует с турком? – усаживаясь в кресло, спросил Вирджил.

– А то ты не знаешь! – отмахнулся его приятель. – Они привезли с собой нужного человека. Слушай!

Голос:

– Пожалуйста, эвакуируйте всех людей и отгоните другие самолеты на безопасное расстояние. Мы не хотим нанести ущерб правительству США.

Служба связи:

– Благодарим вас, сэр. Мы сообщим об этом представителям власти.

Голос:

– Вы уже очистили аэродром?

Служба связи.

– Нет, сэр. Но мы передали ваше сообщение. С вами хочет поговорить высокопоставленный сотрудник госдепартамента.

Сотрудник госдепартамента:

– Очень плохая слышимость. Помехи.

– Выключи пока. – Вирджил положил ногу на ногу, но через несколько секунд встал из кресла и подошел ближе к начальнику службы безопасности. – Питер, я надеюсь, что все будет в порядке и вопрос с турками мы решим. Даже если кому-то из них придется закрыть историю болезни.

– Да брось ты свой жаргон, Чип! – Начальник службы тоже встал из кресла, заложил руки за спину и принялся расхаживать из угла в угол. – Это не Вьетнам, где нам было так просто, хотя мы и погорели. Там мы стреляли налево, направо и делали из «чарли» напалмом прожаренные тостеры. А здесь…

– Ну уж нет! – резко оборвал его Вирджил. – Пусть каждый несет свой груз: ты с друзьями делал тостеры, а я, канцелярская крыса, сидел и потел, читая одни бумажки и составляя другие.

– А какая разница? – равнодушно спросил Питер. – Да ведь я, собственно, и не об этом.

– О турках? – Вирджил, не отрываясь, смотрел начальнику службы безопасности в глаза.

– Вот именно. Мне кажется, не будь «нашего Вьетнама», не было бы сегодня и этих турок в аэропорту. Раньше все-таки мы молчали о «законе Кольта». А во Вьетнаме написали его на знаменах, породив вседозволенность. Кто вооружен – тот сильнее, кто сильнее – тот и прав.

– Что, разве не так? – Вирджил вытащил носовой платок и вытер со лба капли пота, как это недавно делал парень из «мерседеса». – У тебя здесь душно…

– Скоро будет совсем невмоготу. Если ты хочешь отмолчаться – молчи. У меня сегодня короткое выступление. Значит, вооруженные турки из какой-то там «освободительной армии», а короче – просто фашисты, правы? Ты скажешь: нет. Разумеется, нет, скажу и я. «Закон Кольта» – это великий закон Америки, и только Америки… Хорошо, но почему тогда эти подонки выбрали Вашингтон, чтобы посадить самолет и вести переговоры? Потому что они уверены, что мы их и пальцем не тронем, если все будет «тихо и спокойно»! Сейчас они начнут выкрикивать в микрофон свои требования, а мы будем соглашаться. Ты-то хоть догадываешься, чего они хотят?

Вирджил, вновь развалившийся в кресле, молча кивнул.

– Я тоже догадываюсь. Кто-то и где-то должен будет освободить таких же подонков, их лучших друзей.

– В Западной Германии, – тут же ответил Вирджил.

– Ну конечно же! Только при чем здесь мы?.. Начальник службы безопасности вновь включил громкоговорящую связь.

– Капитан, может быть, у вас будет какое-нибудь иное предложение? Вы понимаете, что мы не имеем полномочий и возможностей что-либо предпринять, но мы можем стать своего рода посредниками между вами и Федеративной Республикой Германии. Пожалуйста, подумайте о том, что я вам сказал, и дайте ответ.

– Хорошо, но отодвинуть конечный срок невозможно. Это решение принималось не мной одним, к нему пришли все мои товарищи. Но мы дали правительству ФРГ достаточно времени, чтобы прийти к решению освободить наших товарищей, поэтому мы собираемся взорвать самолет через тридцать пять минут. Мы ценим ваше участие.

– Так как назначенный вами срок истекает через тридцать две минуты, мы просим вас дать нам еще тридцать минут, чтобы убрать все самолеты с аэродрома.

– Если вы не сможете очистить аэродром за тридцать минут, я попробую обсудить со своей группой вопрос о предоставлении вам еще тридцати минут. Но я делаю это только из симпатии к народу и правительству США.

Питер щелкнул выключателем.

– Из симпатии к нам с тобой, к нашему правительству… Вот так, приятель. Вся надежда на Вашингтон, что там потребуют освобождения каких-то головорезов… Упаси нас бог от такой любви…

– Пит, ты умница! – Вирджил старался смеяться как можно естественней, но глаза у него, как выражались друзья и сослуживцы Чипа, «не смеялись никогда». – Между прочим, как другу могу сказать, что скоро мы начнем новую кампанию против русских. Наш тезис простой как хлеб: они, русские, своей политикой поощряют, поддерживают и даже усиливают деятельность террористов… – Вирджил полез во внутренний карман пиджака, достал пластинку жевательной резинки, быстро снял с нее обертку и сунул в рот.

– Ух ты! – Начальник службы безопасности прищурился, отчего у него шевельнулись уши. – А я думал, ты полез за своим любимым пистолетом «Токарев тридцать три». Ты так и не расстаешься с ним после Вьетнама, правда? Сейчас самый случай показать ТТ и сообщить, что он был вложен в ящик со «столичной» водкой, которую ты приобрел, скажем, в ближайшем продуктовом магазине «Сейфуэй». Не волнуйся: найдется кто-нибудь, кто скажет, что таким образом русские снабжают террористов в округе Колумбия. Чип, я готов поверить, что русские поощряют и, как там, усиливают деятельность террористов. Но пусть мне кто-нибудь докажет это. Ты можешь?

Чип молча выдул из жевательной резинки большой пузырь и втянул его в рот.

– Скоро смогу, Пит, очень скоро, но когда – не имею права распространяться.

– Да, сэр. Не имеете права, сэр. Сэр, скажите…

– Остановись, Пит! Хватит топтаться на мне. Мне действительно нечего сказать тебе, даже как другу.

– Я уже притормаживаю. Только, прежде чем остановлюсь, скажу тебе то, чего не хотел сказать мне ты. Вы ведь сейчас совершенно не готовы к подобному заявлению. Не так ли? Когда вас попросили привести в доказательство факты, вы начали подбирать старые бумажки. Подобрали, отпечатали, понесли, а Уильям Кейси, как суровый главный редактор, решил материал не печатать… Потом вы схватили за горло ребят из военной разведки, они что-то принесли в клюве, но тоже не пошло. Ну, с третьего раза у вас, может, что-то и получится, родите заморыша и будете трястись над ним, чтобы он сразу не издох. Что еще, что вы можете сделать? Пришить русским терроризм, совершаемый этими кретинами в самолете, прилетевшими в «прибежище демократии и свободы»?

– А почему бы и нет? Хорошая идея, дружище.

Вирджил в эти минуты больше всего был похож на тренера бейсбольной команды, выигрывающей с крупным счетом, на человека, абсолютно уверенного в себе и своих друзьях-игроках. Но в голове у него теперь вертелась тревожная мысль: откуда Пит знает так много? О неудачах с докладами пока было известно лишь узкому кругу сотрудников, хотя, разумеется, эта не самая секретная информация вскоре расползется шире. Все думали, что вскоре – когда третий доклад неопровержимо докажет финансирование и политическую поддержку Москвой международного терроризма. Только никто не мог предположить, что информация уже поплыла.

Пит прекрасно знал, о чем сейчас думает его приятель. И тогда он решил по случаю подставить одного несимпатичного ему человека.

– Да, Чип, – медленно произнес Пит, – я понимаю, что ты никогда не будешь пришивать факты белыми нитками. Это могут молодые, вроде твоего Уолтера Тромма: я пару дней назад познакомился с ним на вечеринке у друга. Хороший парень, компанейский, да и пить умеет – куда уж нам, старикам, тягаться!

– Уолтер – светлая голова, – моментально среагировал Вирджил и сразу все понял. – Нам бы побольше таких, как он.

– Нам бы тоже, – вздохнул Пит. – У нас в аэропорту со следующей недели бармен уходит – золотые руки. А Уолтер понимает толк в коктейлях. – И он посмотрел на Чипа.

Тот снял длинный женский волос с пиджака и проговорил:

– Включи, пожалуйста, «музыку».

– Вы очистили территорию аэродрома?

– Нет, сэр, еще нет.

– Пожалуйста, сделайте это как можно скорее, потому что, повторяю, я не хочу наносить ущерба Соединенным Штатам Америки.

– Мы очень просим вас дать нам еще тридцать минут для этого.

Пит выключил связь, и теперь в кабинете раздавался лишь тихий гул кондиционера.

– Подождем.

– А что нам еще остается делать? – откликнулся Вирджил. – Нас не позовут на поле – мы с тобой сегодня запасные игроки. Долго нам еще ждать?

– Я не могу сказать, Чип. Это, как говорят, не мое. Но почты ты дождешься, если не очень спешишь в город.

– Ты спутал, Пит. Я должен убедиться, что ее вынесут. А получу я ее сегодня к вечеру.

– Срочное письмо?

– Поэтому-то я и здесь. Между прочим, есть повод повидать друга.

– А может, повстречать капитана Джакыра?..

Вирджил сверкнул глазами. Не слишком ли информирован Уэбб для его должности?

Питер, не дожидаясь ответа, полез в стол и вытащил из ящика бутылку «смирновской» и два пластиковых стакана. Так же, стоя спиной, наполнил каждый стакан до половины, повернулся и протянул один Чипу. Лоб у Питера был покрыт испариной, которой еще две минуты назад не было.

– Пожевать нечего. Твое здоровье!

Не глядя на Чипа, он в три глотка выпил и полез за сигаретами. Последняя сигарета в пачке, которую он вытащил, оказалась сломанной.

– А, черт!

Чип молча пригубил теплую водку, пристроил стакан возле кресла и протянул Питеру пачку. Потом взял сигарету сам, и оба закурили. Начальник службы безопасности поставил пепельницу на пол, уселся в кресло и сделал глубокую затяжку.

– Питер, – тихо сказал Вирджил, – не обращай на меня внимания. Налей себе еще.

Крепко сложенный мужчина лет сорока пяти неожиданно посмотрел на Чипа глазами дворняжки, которой только что кинули большую кость. Потом плеснул себе в стакан еще и махом выпил.

– Я включу…

– Потом. Я вижу, у тебя все те же проблемы, дружище?

– Да, Чип… Да! И не надо покровительственного тона: в моей конуре мы одного роста. Ты во Вьетнаме был, кажется, единственным человеком, позволявшим себе два раза в неделю выпить банку пива. А мы, грешные убийцы, напивались так, что падали с ног. Не смотри на меня взглядом девственницы, Чип. Даже невесты-девственницы вышли из моды в Америке, когда мы с тобой воевали. Там мы были друзьями, а как вернулись – разбежались в разные стороны…

– Извини, что ударил тебя так сильно, Пит. Хочешь еще сигарету?

– Хочу, спасибо. Так уж получилось, что еще с полчасика мы с тобой здесь посидим, так я желаю тебе кое-что сказать. Да, я неудачник и слабый человек – в отличие от тебя, который всю жизнь играл то в Джеймса Бонда, то в Мэка Болана. А знал ли ты, что после Вьетнама я восемь лет работал под разными «крышами» от вашей «фирмы»? Я не ходил с папочками и листочками по вашим коридорам, как ты, – я работал. Повидал Аугусто Пиночета; с Хомейни встретиться, правда, не удалось… И все это нормально до тех пор, пока я не попал в этот проклятый Мюнхен…

– Мюнхен? – Вирджил так сильно сдавил свой пустой теперь пластмассовый стакан, что тот треснул.

– Да, в Мюнхен. Они собирались менять начальника службы безопасности на «Свободе» и «Свободной Европе», подвернулась моя кандидатура. Побывал там, прежде чем дать согласие. Чип, это Ноев ковчег, который мы собрали. Мне показалось, что они все сумасшедшие. Одна каждый день по собственной инициативе ищет вражеских агентов на радиостанции, другая между передачами ухитряется отдаться первому попавшемуся. Мужики глухо пьют, а как нажрутся, выясняют, кто из них великий князь, а кто – антисемит. Меня просто потянуло блевать от перспективы общения с ними. Я так и сказал руководству. Сказал то, что видели все, но сказал первым. Вот потому я приземлился здесь, откуда все взлетают. Выпьем, Чип?

– Понемножку, Питер. – Вирджил с искренним сочувствием посмотрел на своего приятеля.

МАКС ХЬЮДЖЕЛ сразу же после ухода Чипа достал авторучку и поставил свою резолюцию на расшифрованной телеграмме. Он был согласен. Для него, новичка в разведке и бизнесмена с большим опытом, сейчас нужно играть на повышение курса акций. У себя на столе, будучи президентом «Бразер интернэшнл корпорейшн», он держал табличку с надписью: «Пусть отстоится». Но в Лэнгли решения надо принимать быстрее.

Указательным пальцем правой руки Хьюджел вращал телеграмму на крышке стола и думал: «Надо идти только к Биллу Кейси. Он сразу ухватит идею, обеспечение несложное, и первый плюс у меня в кармане. Только вот как обойти его зама, этого моряка Инмэна?..

В глубине души Хьюджел панически боялся заместителя директора ЦРУ адмирала Роберта Инмэна. Ведь он в отличие от адвоката Кейси, который дружил с бизнесменом Хьюджелом вот уже двадцать лет, разведчик-профессионал высшей категории. Работал директором Агентства национальной безопасности, уходить оттуда вовсе не хотел, равно как не хотели его отпускать те, кто понимал толк в настоящей разведке. Но адмирала тем не менее выдернули и поставили заместителем у человека, который возглавлял всю предвыборную кампанию. За Кейси стоит президент, за Инмэном – «разведывательное сообщество»[3]3
  В «разведывательное сообщество» США кроме ЦРУ входят: Агентство национальной безопасности, разведслужбы военного министерства, военно-морских и военно-воздушных сил, госдепартамента, министерства финансов, ФБР, Комиссия по атомной энергии и Бюро по борьбе с распространением наркотиков.


[Закрыть].

«Нет, Инмэн устроит мне допрос с пристрастием да еще объяснит разницу между кильватером и ватерклозетом…»

Продолжая крутить правой рукой телеграмму, левой рукой он снял трубку телефона без диска и тут же услышал голос помощника Кейси. Выслушав вопрос Хьюджела, тот без запинки ответил:

– Нет, господин Хьюджел. Пятнадцать минут назад он уехал и будет только завтра, во второй половине дня. Господин адмирал на месте.

– Спасибо, – как можно вежливее проговорил Хьюджел и положил трубку.

«Во время прошлой беседы со мной он спросил меня о Джоне Ле Карре и о том, читал ли я его книги. Нет, не читал, зато каждый день знал, что почем на фондовой бирже! Джон Ле Карре – «великий английский писатель»… И он мне сунул какой-то журнальчик с интервью этого специалиста по части детектива. Что же, теперь перед визитом к адмиралу расширить свой кругозор?..»

Хьюджел прекратил вертеть телеграмму и полез в стол. Журнал, который ему тогда всучил Инмэн, оказался «Лиснером», и не с коротким интервью Ле Карре, а с большой беседой. Хьюджел с грустью посмотрел в окно и, угнетенный чувством собственной некомпетентности, решил читать вслух.

«– Одна из особенностей языка в вашей книге «Жестянщик – портной – солдат – шпион», особенность, которая сразу бросается в глаза, – это использование профессионализмов – таких слов, как «фонарщики», «охотники за скальпами», «мамаши». Что значит «фонарщики»?

– «Фонарщиками» были связники, которые работали с агентами за границей и подключались к делу в тех случаях, когда местный резидент секретной службы не мог справиться сам.

– А «охотники за скальпами»?

– «Охотник за скальпами» – это человек, применяющий силу; он выполнял операции, требующие поистине железной воли и бронированного кулака.

– Кто такие «мамаши»?

– «Мамаши» – пожилые седовласые леди, работавшие на главу секретной службы и хранившие его секреты.

– Они же были и «приходящими нянями»?

– Нет, «приходящие няни» – это телохранители, которые прикрывали тайные встречи.

– А что подразумевалось под «медовой ловушкой»?

– «Медовая ловушка» – это когда парню подставляли девушку. То есть операция «обольщение сексом».

– Эти слова действительно употребляются или вы придумали их?

– Все они, я полагаю, выдуманы, хотя мне приятно сказать, что одно или два из них вошли в обиход. Я использовал некоторые подлинные профессионализмов – те, которые мне удалось обнаружить, однако я отдаю предпочтение своим собственным.

– Вы непременно согласовываете все имена агентов с министерством иностранных дел, дабы быть уверенным, что вы никому не причините неприятностей?

– Все это не так уж драматично на самом деле. Мне довелось состоять на дипломатической службе, и в знак уважения я до сих пор направляю дипломатам свои книги, как это и должно быть по теории, а они до сих пор просматривают их.

Меня преследует кошмар, будто в один прекрасный день я придумаю какую-нибудь операцию, имевшую место в действительности, и это приведет к каким-то ужасным последствиям.

– Мне придется задать вам вопрос, который интересует всех: были ли вы на самом деле шпионом?

– В армии, отбывая воинскую повинность – это было тысячу лет назад, – я работал в одном чрезвычайно жалком подразделении, занимающемся допросами; мы старались с помощью уговоров перетянуть людей через чехословацкую границу и вытряхнуть из них информацию, допросить их. Конечно, когда вы проработаете на дипломатической службе столько, сколько я, вы будете чувствовать таких людей на расстоянии. Но мне хотелось бы разрушить такое представление обо мне. Если вы написали рассказ о лондонских проститутках, вас не обвинят сразу в том, что вы содержите публичный дом. Но стоит вам написать рассказ о шпионах, как окажется, что чем вероятнее, правдоподобнее этот рассказ, тем меньше поверят в то, что это плод вашего воображения. Я гораздо больший сторонник правдоподобия, нежели подлинности в искусстве – ведь, в конце концов, в этом заключается творчество писателя.

– Как ни странно, хотя вы сами называете своего «Жестянщика – портного – солдата – шпиона» шпионским романом – а это великолепный рассказ о шпионах, – меня увлекло в нем то, как этот жанр позволяет вам говорить о политике.

– Да, я широко использую эту возможность, и мне кажется, еще не раскрыты все возможности, заложенные в жанре шпионского романа. Понимаете, тот, кто работает в разведке, должен отличаться от обычного бюрократа тем, что действует. Там, где другие болтают, он делает. Вот представьте: прокуренный кабинет премьер-министра, и каждый из присутствующих преследует свои корыстные цели; премьер-министр удаляется в маленькую комнату, где находятся двое парней в серых фланелевых костюмах, которые говорят ему: «Не прикажете ли просто перерезать ему глотку?» То есть это люди, которые сочетают идею с ее практическим осуществлением. В этом смысле они выступают в роли пехоты нашей идеологии.

Сегодня, когда у нас нет никакой идеологии, а в нашей политике царит хаос, я нахожу для себя удобный микроскоп и, изучая тайный мир, создаю из него многозначительный фасад мира видимого.

– А поскольку герой вашей книги Смайли является, может быть, самым современным героем, неопределенность его взглядов на все, включая политику, оказывается тем стержнем, на котором крепится главная идея книги.

– Да, и именно это мне нравится больше всего в нем и в книге. Смайли напоминает мне персонаж одной из моих ранних книг, который говорил: «Видите ли, моя работа заключается в том, чтобы лгать на благо моей страны, однако проблема в том, что я не знаю, где правда».

– Как вы думаете, беспокойство Смайли относительно его идеологической позиции характерно для людей, занимающихся такой работой, или это плод вашего вымысла?

– В какой-то степени такое беспокойство свойственно людям, занимающимся подобной работой. Я полагаю, оно вообще свойственно думающим руководителям. Есть много людей, которые считают, что их собственные сомнения отвечают национальной потребности, и, как только они выявляют такую национальную потребность, они стремятся удовлетворить ее.

Эта ответственность довольно религиозна по своему характеру, сомнение же по своей сути антицерковно. Я действительно верю, что такого рода сомнения распространены весьма широко, если судить по тем живым откликам, которые вызвала моя книга после первого издания, особенно в Штатах. Я думаю, в ней точно передано настроение, распространенное там, где ценности распадаются так быстро, и мы просто хотим остановить прокручивающуюся пленку и задержаться на каком-нибудь одном кадре. Смайли говорит, что в жизни всякого человека наступает момент, когда ему следует остановиться и сказать: «Вот мое поколение, и вот так я буду вести себя». Но взгляды и события меняются так быстро, что вы оказываетесь уже не способны на такой выбор. С тех пор как «горячая» война перешла в «холодную», а «холодная» война перешла в разрядку, мы испытали на себе ряд безумных идеологических превращений. Так что Смайли – это сомневающаяся личность, связанная обязательствами, и в этом смысле он, на мой взгляд, чрезвычайно современен.

– Но ведь политические сомнения – это метафора всей книги, ибо все отношения в ней, как правило, неискренни по своему характеру.

– Да, они неискренни. Я полагаю, любые отношения чреваты напряжением, расшатывающим нервы. По правде говоря, именно такой мне представляется жизнь.

– Одним словом, никто никому не может доверять?

– Нет, я поджидаю нужный момент, записываю «вяжущий» материал – замешиваю на бумаге цементный раствор и тогда уже ставлю себя в жесткие рамки. Иначе я не могу. При работе над «Шпионом, который пришел с Востока» я совершенно произвольно изменил сюжет, а в самом конце книги вывернул все наизнанку. Довольно часто делаешь для себя такое открытие: стараешься изо всех сил, чтобы персонаж выглядел симпатичным человеком, однако на практике он вдруг оказывается по всем признакам скотиной.

– Вам нравится работать над второстепенными образами? В книге много маленьких ролей.

– Я люблю писать эти маленькие роли. Когда создаешь образ одного-двух героев, в портретах остальных персонажей действительно приходится ограничиваться довольно небрежными мазками – иначе они нарушают общий масштаб. С моими персонажами это происходит постоянно. Но теперь я борюсь с этим, используя их в качестве промышленных отходов для следующей книги или для другой, которую напишу после нее. Я обещаю им хорошо обойтись с ними в следующей книге, если они сейчас будут вести себя спокойно».

Хьюджел, как и положено бизнесмену, обладал хорошей памятью. Сунув журнал в стол, он выплюнул жевательную резинку в мусорную корзину, взял телеграмму и отправился к Бобби Инмэну. Хьюджел, как и большинство воспитанных, людей, никогда не жевал резинку, если был не один.

– НУ ВОТ И ВСЕ, ЧИП, – сказал Питер Уэбб, заметно успокоившийся после выпитого. – Ты слышал?

Вирджил слышал. То, что непосвященному могло показаться треском, в действительности было пистолетными выстрелами. Всего четыре, машинально сосчитал Чип и подумал, что ребята из группы захвата прекрасно знают дело.

– Еще? За успех! – Не дожидаясь ответа, Уэбб плеснул немного водки в каждый стакан.

– Если за успех, то за твой, Питер. Как написано в одной книге: если ваше имя начинается с «П», то вы человек с аналитическим складом ума и очень въедливый.

– А если с «В»? – Уэбб уже держал стакан в руке.

– Примерно то же самое, дружище.

Они выпили и снова закурили. Радостный женский голос объявил по аэропорту о начале посадки на рейс «Вашингтон – Мюнхен», когда в комнату вошел сияющий начальник аэропорта.

– Все в порядке, Пит, – сказал он и недоуменно посмотрел на Вирджила.

– Консультант по вопросам борьбы с терроризмом госдепартамента США. – Чип уже встал из кресла и с великолепно поставленной улыбкой протягивал руку начальнику аэропорта. – Старый друг Пита.

– Мы воевали вместе, – поспешно добавил тот.

– Как выясняется, нам тоже приходится здесь воевать, – ответил начальник аэропорта и пожал протянутую руку. – Ну, я пошел.

– Секунду. – Вирджил взял его под руку. – Люди целы?

– Пассажиры – да. Один турок убит, другой ранен. Еще двух они взяли голыми руками.

– А вот… – начал было Чип.

– Госдепартамент интересует диппочта? – Начальник оказался довольно сообразительным. – С ней все в порядке. Одному курьеру они набили шишку на макушке, второму рассекли кожу. Мешки целы.

– Чего же эти турки хотели? – отпуская локоть собеседника, произнес Чип.

– Взорвать все к дьяволу, если западные немцы не отпустят из тюрьмы троих парней из их армии. Им не нравится то, что в Германии в почести другой мусор – «серые волки»[4]4
  Члены турецкой националистической организации фашистского толка.


[Закрыть], конкурирующая организация. А еще они – совсем, наверное, свихнулись – требовали, чтобы для «несчастных угнетенных турок», вроде них, отдали канал нашей радиостанции в Мюнхене. Чтобы эти сукины дети смогли официально вещать на весь мир о «свободе и счастье». Иначе готовы были взорвать.

– Что?

– Что? Самолет, разумеется.

– А русские там были? – подойдя ближе к начальнику аэропорта, спросил Вирджил Чип.

– Русские? – Тот ошеломленно посмотрел на «консультанта госдепартамента». – Ах, русские!.. Ну конечно же. Двое дипломатов возвращались из Москвы из отпуска.