Текст книги "Мираж"

Автор книги: Василий Викторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

– Хотел бы уточнить. – Полицейский чин со свойственным ему педантизмом оперировал цифрами. – Пострадало восемь человек, три сотрудника чешской редакции получили серьезные ранения и доставлены в госпиталь. От взрывной волны, распространившейся на триста пятьдесят метров, пострадало четыре наших гражданина. Я уже не говорю о выбитых из окон стеклах в прилегающих домах.

– Ясно. Ваши собственные соображения: кто? почему? как?

– Трудно сказать, господин Каммингс. Мы не получали никаких сигналов или угроз взорвать ваш объект. Пожалуй, это дело рук политических экстремистов. Взрывное устройство, думаю, было заложено с внешней стороны восточного крыла, которое, насколько мне известно, не охраняется и выходит в Английский парк. Это первое, что приходит на ум. А как все было на самом деле, выяснять, видимо, вам.

Глаза всех присутствующих были обращены на него. Ну что ж, пробил его час. Сейчас он должен показать, доказать всем – и немцам, и своим с радиостанции, ну и тем, кто за океаном, – на что он способен. Должен или утвердиться, или исчезнуть как виновник взрыва или некомпетентный в вопросах безопасности человек. Вдруг внутренне ощутил, как все его друзья и недруги, информаторы и люди Управления безопасности, негласные осведомители БНД, а также его коллеги здесь, в Мюнхене, в Бонне, и там, в Вашингтоне, Нью-Йорке, все ждут его первых да и последующих шагов. В какую сторону потянет Бульдозер и насколько строг и наблюдателен будет Надсмотрщик? Ну, Ричард, сделай свой первый ход.

– Так, Штраус, я прошу вас обойти все прилегающие дома и спросить жителей: кто что видел или слышал до, во время и после взрыва. Ясно?

– Может быть, отложим до утра? Поздний час. Люди ложатся спать…

– Будем работать всю ночь, Рудольф. Помни, каждый потерянный нами час работает на преступников. Да и думаю, что после такого фейерверка и сквозняка наши соседи не скоро улягутся. Ты, Курт, отправляйся в госпиталь. Попробуй переговорить с ранеными и пострадавшими: что видели, что слышали, что думают о тех, кто, возможно, причастен к акции. Если что будет у вас обоих, срочно звоните мне в кабинет. Буду там до утра. А теперь Панковица ко мне. – И Ричард отправился к себе в «бункер».

Надо собраться с мыслями, разработать версии и составить план расследования. Прежде всего проинформировать Лэнгли и действовать, решительно действовать. Он взялся за фломастер.

– Разрешите? – В дверях показался Роберт Панковиц.

В раздумье Ричард чертил что-то фломастером. Итак, он седьмой по счету шеф безопасности этого объекта. Как складывалась судьба его предшественников?

Открывал этот список в начале 50-х годов Джордж Бикслер. Счастливчик Джордж. Повышен до начальника отдела кадров, затем переведен в Американский комитет освобождения народов России. Удача. Каммингс начертил жирный плюс.

Потом Кристенсен. После побега на родину сотрудников РС Ильинского и Овчинникова отозван в США, разжалован. Жирный минус.

Джеймс Кондон. Плюс.

Паар – бесцветная личность. Минус.

Рассел Пул – повышен до начальника отдела, затем шеф административного департамента и куратор службы безопасности. Жирный плюс.

Добряк Джордж Ле Вайе, бесхребетный, слабовольный, спрятавший свое «я» за громадными линзами в старомодной оправе. Неудачник. Минус.

И наконец, он, Ричард Каммингс. Обнадеживающая тенденция получить плюс. Но эту оценку, однако, ему вынесут только сама жизнь и последующие события. А ситуация крайне неопределенная. Да к тому же слишком много людей, так или иначе связанных с радиостанцией, с совершенно различными и подчас противоположными мотивами и суждениями потянутся к фломастеру, чтобы поставить плюс или минус.

– Разрешите? – Роберт Панковиц второй раз пытался напомнить о себе.

Ричард жестом пригласил его войти. Сделал многозначительную паузу.

– Вы, надеюсь, понимаете, Панковиц, какая вина ложится на вас за все случившееся? Где, где ваша охрана? Куда смотрели? Где в это время был полицейский наряд о собаками? Пивом утоляли жажду? И собаки тоже? А ваша хваленая система сигнализации? «Муха не пролетит незамеченной»! Пролетела да еще десять кило пластиковой взрывчатки на своем брюшке пронесла. Не много ли?

– Господин Каммингс, – Роберт был подавлен и не находил себе места, – все вроде бы предусмотрено. Кирпичный забор, металлические сетки с колючей проволокой. Строгий пропускной режим. Ночью усиленная охрана, вооруженная автоматами и пистолетами, для связи нарядов между собой карманные радиопередатчики. Это по периметру. Внутри радиоцентра также общий строгий режим, взаимная слежка друг за другом; каждый сотрудник, покидая рабочее место, обязан предупредить коллег, куда и зачем он идет. Ограничения на вынос печатных материалов для работы дома. Проверка предметов и вещей, вносимых с собой, вплоть до портфелей и сумок. А наш внутренний контроль персонала?! Наконец, перлюстрация корреспонденции, подслушивание телефонных разговоров, надзор за частными квартирами сотрудников… Ну что еще надо? В такой густой сетке просто невозможно проскочить незамеченным. Невозможно. Шапок-невидимок еще не изобрели, насколько мне известно.

– К чему ты клонишь?

– С охраной разберусь. Каждый даст свой отчет: где он находился и что делал с двадцати одного часа до двадцать один сорок пять. Но я уверен, что это дело рук наших сотрудников. Либо действовали внешние силы, имеющие высокопоставленного информатора на радиостанции, знающего расставленные нами сети, а также, возможно, пока не видимые прорехи в них. Я бы начал со своих. Они ведь грызутся между собой, как собаки.

– Хорошо, Роберт. В этом что-то есть. Ты садись, садись. – Ричард раскурил трубку, обдумывая версию Панковица. Сладковатый дым «Мак-Баррена» действовал расслабляюще, клонил ко сну. Сейчас бы он предпочел бодрящий табак типа «Голд лейбел», но его под рукой не было. – Пойди к себе и напиши подробную объяснительную, добавь свои выводы и соображения. Затем попрошу тебя узнать в бюро пропусков, кто посещал радиостанцию в течение месяца; просмотри записи в журналах о всех подозрительных или малопонятных случаях, происшествиях на объекте, возможные факты появления чужих машин на нашей стоянке. Все за истекший месяц. Утром доложишь.

«Интересно, как реагируют в Лэнгли на мои срочные депеши о взрыве? Наверное, переваривают. Как бы несварение желудка не получили! Такое случается не часто. Политическое дело. Наверняка вступят в действие большие люди. Тогда начнется непредсказуемое. В Бонне резидент Томас Полгар будет ждать инструкций, осторожничать. «Группа-шестьдесят шесть», военная контрразведка США в Западной Германии, – люди дела. Завтра будут здесь. Слетятся многие, как на спектакль. Журналисты. Ах да: прессу я как-то выпустил из виду».

– Ирми, зайдите ко мне.

– Да, господин Каммингс…

– Наших коллег на Кенигенштрассе, пять, мы оповестили?

По этому адресу помещалось генконсульство США, под «крышей» которого функционировала подрезидентура ЦРУ.

– Конечно, послали нарочного. Взрывная волна там, правда, побывала несколько раньше. Стекла на окнах верхних этажей не выдержали.

Ричард криво ухмыльнулся:

– Ты можешь быть серьезной? По крайней мере, в такой момент.

– Да, господин Каммингс.

– Завтра будет трудный день. Нагрянут журналисты. Пронырливые бестии. Надо, чтоб кто-то занялся ими.

– Лучше Редлиха никому не справиться. Сам он побывал под журналистской «крышей» в Австрии, Польше и Чехословакии. С тех пор дружит с журналистами, имеет, я слышала, своих людей в некоторых западногерманских газетах… Эмиль Болтен из «Генеральанцайгер», Карл-Густав Штрем из «Вельт», кто-то из «Франкфуртер альгемайне». Редлих знает, кого можно допустить сюда. Да к тому же это его бизнес по части отдела внешних сношений.

– Ты неплохо осведомлена.

– За это мне платят.

– Хорошо. Позвони Редлиху, передай мою просьбу.

– Там Рудольф ждет.

– Штраус? Срочно ко мне! Что говорят жители соседних домов?

– Они просят вставить им стекла.

– Мне не до шуток. Давай к делу.

– Серьезного ничего нет. Они как-то и не замечали, что живут рядом с радиостанцией. Теперь поняли, какие у них под боком опасные соседи. Ворчат. А в общем, суббота – каждый занят своими делами. Одна наблюдательная старушка сказала, что видела трех человек в масках, которые якобы выбежали из нашего здания за несколько минут до взрыва. Вид из ее окон… Даже с моим зрением я не берусь судить, что смогла бы различить какие-то маски. Возможно, это были сотрудники, в страхе бегавшие от взрыва. Короче, бред какой-то.

– Ну а мнения, догадки, подозрения?

– Большинство склоняется к мысли, что это акция неофашистов. Их стиль – заявить о себе таким фейерверком. Начитались газет, насмотрелись телевидения. Стереотипное мышление. Хотя в этой версии что-то есть.

– Составь протокол опроса, имена, фамилии, кто, что говорил, не забудь свою старушку и собственные соображения, выводы, свою версию и можешь идти отдыхать.

Наконец позвонил Шмидт из госпиталя.

– Да, Курт. Как состояние наших пациентов и что они сообщают?

– С каждым говорил в отдельности. Картина получается такая: они замечали, что последнюю неделю в Английском парке возле здания крутилась какая-то компания. Четверо и женщина. Исчезали и снова появлялись. Короче, предполагают причастность немецких террористов. Рут Эберле, телефонистка, уверяет, что лицо одного из них очень походит на объявленное в розыск. С их слов все записал. Какие будут указания?

– Приезжай сюда, поговорим.

В ожидании Курта Ричард вновь стал задумчиво чертить фломастером. Он привык сложные вопросы анализировать графически. «РСЕ—РС», – жирно вывел он. Это ЦРУ плюс радио. Против кого из них направлен взрыв? О том, что радиостанции – подразделение американской разведки, знают очень немногие. Даже на самих радиостанциях. Со стороны этих немногих акция такого рода маловероятна. Какой смысл? Да и его бы предупредили. Значит, взрыв – это удар по радиовещанию. Теперь – кто?

Каммингс веером начертил лучи. РСЕ или РС? Извечная борьба между сотрудниками двух радиостанций за главенствующие позиции в этой коалиции. Судя по результатам акции, взрывчатку, видимо, подложили люди РС. Следующий мотив – вражда между национальными редакциями РС, и, следовательно, взрыв – это месть со стороны обиженных. Вероятно, но слишком туманно.

Далее, скрытые и явные сионисты: Крончер, Финкельштейн, Хенкин. Частые поездки в Израиль, неизбежные связи с «Шин-Бет» и, как следствие, внимание к ним со стороны арабских боевиков, палестинских военизированных организаций. Цель взрыва – запугать этих работников, отвадить их от сотрудничества с Тель-Авивом. Арабы, наверное, знают о встречах нашего Стенли Лейнволя с представителем министерства связи Израиля Каминским, о дискуссиях с целью обмена опытом вещания на русских между РСЕ—РС а «Голосом Израиля». Знают на Ближнем Востоке о поездке группы израильских специалистов во главе о главным инженером министерства Нисаном по нашим объектам здесь, в ФРГ, и в Испании. Большой плюс.

Теперь – неофашисты, стремление заявить о себе, о своей силе вот таким чудовищным актом вандализма. Вполне возможно, тем более что некоторые военнослужащие бундесвера проходят в студиях радиостанции языковую и техническую подготовку. Именно военнослужащие. Ричард два раза подчеркнул последнее слово. Пластиковую взрывчатку в магазине не купишь. Плюс, но под вопросом. То же самое и с версией причастности немецких террористов. Возможно, возможно, но…

Подумаем шире. В связи с организацией радиопередач РСЕ—РС с территории Пакистана на Афганистан сейчас ведется перестройка оборудования, того, что раньше вещало на Исламабад. В Хельценкирхере проходят стажировку пакистанские инженеры, которые будут работать на радиоцентре РСЕ—РС близ Пешавара. Может быть, «афганская проблема»? Душманы, пуштуны, белуджи – кто их там разберет? Слишком слабо. Так можно предположить и участие баскских сепаратистов, исходя из деятельности филиала РС в Испании. Или – следующий луч – причастность Ирландской республиканской армии – ИРА, но тогда взрыв был бы и в Лампертхайме, где все антенное хозяйство принадлежит Би-би-си и англичане проводят его техническое обслуживание. РСЕ—РС лишь оплачивает британской радиокорпорации эти услуги да еще платит за то, что радиоцентры Би-би-си в различных регионах мира, согласно имеющейся договоренности, следят за слышимостью и прохождением волн наших передатчиков. Тоже маловероятно. Эти версии отпадают. Три минуса.

– Срочная телеграмма, господин Каммингс. – Шифровальщик переводил дыхание.

Она была подписана начальником Управления тайных операций ЦРУ Максом Хьюджелом.

«Гриф секретности – «Космик».

Полгару, копия Каммингсу.

Взрыв на РСЕ—РС мы расцениваем как акцию восточных стран. Это еще одно свидетельство причастности Москвы к международному терроризму. Просим провести тщательное расследование именно в этом направлении. Собранные вами доказательства участия в террористическом акте восточных агентов, и особенно связанных с Москвой, будут учтены в готовящемся нами докладе, с которым, как ожидается, вскоре должен выступить государственный секретарь Хейг. Группа наших специалистов прибывает в Мюнхен во вторник. Господину Каммингсу даны полномочия привлекать в рамках расследования любого нашего сотрудника, находящегося постоянно или временно на территории РСЕ—РС. О поступивших данных срочно сообщайте… Хьюджел».

Ричард трижды перечитал текст, постигая не только написанное, но и смысл междустрочий, дух и настрой тех, кто готовил депешу.

– Вас к радиотелефону: Вашингтон, Джеймс Кричлоу.

– Хорошо, Ирми, иду. Телеграмму я оставлю пока у себя.

Каммингс положил ее в конверт для особо важных документов с грифом «Только адресату и РСЕ—РС конфиденциально» и запер в сейф. Джеймс сейчас ему был нужен, как никто другой. Вот кто знает эту кухню «от» и «до»! На РСЕ—РС крутился с самого открытия объекта, ведал исследовательской службой, радиоперехватом, работал с перебежчиками и эмигрантами, следил за политическими настроениями и поведением сотрудников. Пошел в гору. Сработали обширные связи Джеймса в государственном департаменте, конгрессе и Пентагоне. Теперь работает под «крышей» Совета по международному радиовещанию. Высокое и далекое начальство.

– Каммингс слушает.

– Привет из столицы, Бульдозер! Как поживаешь?

– Спасибо, сижу на обломках. Как Патриция? Как дети?

– Все нормально. Энн и Джейн заканчивают колледжи.

– Значит, скоро разоришься. Ведь две свадьбы предстоят.

– Обращусь тогда к тебе за пособием. Не откажешь старому приятелю?

– Посмотрим, изучим твою просьбу. Как там у вас смотрят на нашу проблему? – Каммингс перешел на деловой тон.

– Хейг запрыгал на одной ноге от радости. Это как раз то, чего ему недоставало, когда он начинал свою кампанию. Все получается логично. С ноября прошлого года ваш исследовательский отдел начал готовить материалы для передач, посвященных предстоящему партийному съезду русских. Мы даже запретили сотрудникам рождественские отпуска. И вот РСЕ—РС взлетает на воздух. Этим событием Москва отметила открытие форума. Представляешь? Как все вписывается! – Джеймс буквально захлебывался от возбуждения.

– Ясно.

– В этом направлении и веди поиск. Здесь ждут сенсационных разоблачений. Продаю идею бесплатно: цель взрыва – разрушение аппаратной, чтобы приостановить наши радиопередачи на восточные страны о работе партийного форума в Москве. Тут все ясно даже ребенку.

– Но в обломках лежит только чехословацкая редакция…

– Неважно. Будь политиком, а не ремесленником, мысли шире. Значит, хотели помешать передачам на Чехословакию о развитии, ну скажем, профсоюзного движения в Польше. А там, где Прага, где Варшава, там и руку Москвы отыскать нетрудно. Все в этом мире взаимосвязано. Действуй энергично, ведь ты же Бульдозер, все, что надо, откопаешь и раскопаешь. И помни, это твой шанс. Здесь, наверху, многие надеются на тебя и ждут сенсации. Большая игра – большие ставки.

– Ясно, Джеймс. Все будет в порядке. – Где начиналась большая политика, Ричард чувствовал себя неуверенно. – Тебя не хватает рядом. Может, прилетишь?

– Буду во вторник. Встречать не надо. Моя миссия – инкогнито. Пусть на РСЕ—РС не знают о моем пребывании в Мюнхене. До встречи, и добрые пожелания Эвелин.

– До встречи, Джеймс, и поцелуй за меня своих крошек.

– Этих «крошек» уже целуют другие. Ладно, привет.

– Привет, – ответил Ричард и положил трубку.

У двери кабинета его ожидал Курт Шмидт. За столом Каммингс с минуту смотрел на испещренный лучами лист бумаги: «Будем искать агента Москвы, если того хочет Вашингтон…»

– Послушай, Курт. – Ричард медленно набивал табаком трубку. – Ты знаешь, как я и мистер Пул тебе доверяем. Только тебе мы поручаем самые конфиденциальные и тонкие дела в отношении наших сотрудников. Пусть все, что я сейчас скажу, умрет в этом кабинете. Поступили данные: взрыв произведен восточной агентурой, скорее всего, это сделали русские. Несомненно, мастерски сотворить такой фейерверк они смогли только потому, что кто-то из сотрудников радиостанции им помогал. Они имеют здесь своего «крота». Причем этот «кто-то» весьма информированный мужчина… или женщина. Мы должны найти этого «крота», вытащить его из норы. Обвинение серьезное, а тут все либо неврастеники, либо люди с высокими связями, поэтому будем все делать тихо, тайно, но быстро. Я обращаюсь к твоему опыту и чутью комиссара уголовной полиции. Твои соображения?

– Хорошо бы определить, где сидит «крот» – на РСЕ или РС?

Ричард только развел руками:

– Предстоит большая работа. Просмотреть и проанализировать все дела сотрудников, поднять сообщения нашей внутренней агентуры за несколько лет. Когда и какие были столкновения, угрозы, жалобы или подозрения? Потом, собственно, где он мог хранить взрывчатку? Пронести десять килограммов через бюро пропусков невозможно. Значит, надо прикинуть, какие и кому в последнее время приходили грузы, контейнеры, с которыми «крот» мог протащить свой «багаж». Надо бы посмотреть склады, что находятся еще ниже под нами. Это тоже ниточка. Потом… Ты мог бы покопаться в полицейских делах? Может быть, немцы что-либо имеют на наших людей? Пройди по старым связям. Пусть направят свою агентуру на наш объект, поработают в окружении.

– Это я сделаю. Теперь надо бы побывать в мониторном отделе Обершляйсхайма…

– И в казармах Макгроу!

– В Макгроу ребята занимаются чистой разведкой. Перехват переговоров судов, самолетов, линий связи, органов печати. Не то. В Обершляйсхайме, о котором, кстати, здесь мало кто знает, дело поставлено шире. Там парни слушают все, что излучает в радиусе тысячи миль. Тут и бундесвер, и НАТО, и военные объекты, и учреждения восточных стран, включая и наше с вами заведение. Имеется возможность прослушать выборочные записи бесед в кабинетах РСЕ—РС, разговоры по международному телефону. Как обычно говорит Рудольф Штраус, «картина получается такая» – полная.

– «Записал». Что еще?

– Преступника обычно тянет на место преступления. Может, и участники акции появятся здесь, чтобы взглянуть на дело своих рук. Хорошо бы организовать скрытые посты наблюдения в Английском парке. Снова опросить сотрудников, людей из окружения. Составим словесный портрет террористов. Будет от чего отталкиваться. В общем, работа предстоит кошмарная.

– А сроки?

Ричард посмотрел на часы:

– Вчера… Все это мы должны были сделать раньше, чтобы предотвратить даже попытку взрыва. Ладно, не будем уподобляться тем, кто запирает конюшню после того, как из нее уже украдена лошадь. Будем действовать широким фронтом. Максимум осторожности, изобретательности, настойчивости. Легенда на все наши действия – расследование взрыва. О том, что мы ищем «крота», знаем пока только мы с тобой. Главное – доказать, что здесь орудовал агент Москвы. В общем, за дело!

СЛЕДУЮЩИЕ два дня на объекте было вавилонское столпотворение: журналисты, военные контрразведчики из «Группы-66» армии США, городские власти, люди Полгара из Бонна, чины из БНД и полиции. С легкой руки Редлиха западногерманские журналисты начали пережевывать жвачку о «злых кознях Москвы».

Ричард раскрыл «Зюддойче цайтунг». Статья Фроденрайха «Поиски преступников и организаторов».

«В беседе с начальником отдела внешних сношений РСЕ—РС Редлихом последний заявил, что перед взрывом и после него не получено никаких угроз, предостерегающих писем или звонков. Это признак того, что взрыв произведен восточной агентурой…»

«Начальник политического отдела мюнхенской прокуратуры Фольман не исключает участия в акции зарубежных секретных служб, – подтверждала «Бильд ам зонтаг». – Одна сотрудница радиостанции заявила, что видела трех человек в масках, которые выбежали из здания за несколько минут до взрыва…»

«Ловко у них получается, – подумал Ричард, – старушку из близлежащего дома превратили в сотрудницу радиостанции».

«Разрушения на РСЕ—РС, причиненные взрывом, который, как полагают, произвела восточная агентура, оценивается в четыре миллиона западногерманских марок», – резюмировала «Франкфуртер альгемайне».

Каммингс чувствовал, что газетчикам явно не хватает фактов: все статьи на одно лицо, репортеры ходят вокруг да около. Если бы найти достоверные доказательства, свидетельства, вот тогда можно было бы прессе бросить кость. Но у Ричарда пока ее нет. Сам топчется на месте. Предварительное следствие мюнхенской прокуратуры не получило никаких отправных данных, а поэтому федеральная прокуратура в Карлсруэ отказывается принять дело к производству. Какой-то заколдованный круг. Немцы ведут себя очень странно. Апатия, безразличие к случившемуся, демонстрация полной незаинтересованности в расследовании. Почему?

«Педанты, – мысленно ругал их Ричард, – пока сверху не приказали, они и за ухом не почешут».

– Видите ли, мой друг, – назидательно наставлял его Фольман при встрече, – в ФРГ расценивают инцидент как политическую акцию. Поэтому столь осторожное отношение со стороны Бонна и наших властей. Поскольку РСЕ—РС зарегистрированы у нас в стране как официальные государственные радиостанции США, наша юрисдикция никак не может распространяться на ваших людей и их действия. Вот почему, коллега, в печати вы не найдете официальных правительственных заявлений насчет инцидента.

– Дорогой Фольман, такая позиция сказывается на темпах нашего совместного расследования. Время не течет, а низвергается водопадом.

– Понимаю, коллега, ваше нетерпение, но поймите и нас. Некоторые официальные лица в Бонне усматривают в деятельности РСЕ—РС определенное препятствие на пути расширения связей с Востоком. Поэтому наше правительство неохотно идет на сотрудничество, особенно в вопросах обеспечения безопасности ваших радиостанций: ведь радиоцентр подчинен Вашингтону, американской юрисдикции. Таковы тонкости вопроса. Все зависит от вас, господин Каммингс. Вот если бы вам удалось найти что-то конкретное, раскрыть заговор восточных секретных служб, тут бы вся Германия пришла к вам на помощь и лично Фольман собственной персоной. Клянусь.

– «Высшая политика», «государственные интересы»…

– Это так. Но я вас пригласил не столько для беседы. Мы тоже кое-что делаем. Да-да, не смотрите на меня скептически. Наши парни опросили около сотни граждан, которые по той или иной причине в те роковые часы проходили, проезжали на такси или частных машинах мимо Английского парка. Мы составили фоторобот одного из возможных террористов. Не хотели бы взглянуть?

Когда в зале погас свет, Ричард впился глазами в экран:

– Черт побери, да ведь это турок!

– Согласен, лицо балканского типа, – осторожно поправил его Фольман.

Он не сказал Фольману – что-то удерживало, – что в воскресенье к нему нагрянул Панковиц с интригующей вестью. Немецкая фирма «Грунд безиц Гмбх унд К°», которой принадлежит здание радиоцентра, долго тянула с выполнением заявки РСЕ—РС на ремонт и профилактику водопроводных труб в подвальных помещениях. И только в роковую субботу, согласно записи в журнале посетителей, мастер с документами сотрудника фирмы в 19.00 прибыл на объект. В руках держал обычный чемодан с инструментами. Пропуск с разрешения Панковица был выписан на Кючюк-оглу, турецкого гражданина.

Если бы Ричард не ушел на свидание, за разрешением выписать турку пропуск обратились бы к нему. Он бы допросил этого парня: почему тот явился в субботу, да еще в столь поздний час. Выходит, те, кто замышлял акцию, кто посылал на объект «гастарбайтера», знали, где в это время будет находиться Каммингс? Быть может, Ирми специально увела его в тот вечер? Потому – неожиданный звонок Фольмана в отель. Неужели Ирми связана с Фольманом? Запутанный лабиринт. Отметки о времени ухода мастера в журнале не было.

– Господин Фольман, я хотел бы иметь портрет этого типа размером, скажем, пятьдесят на пятьдесят. Мы установим его в фойе радиостанций для опознания.

За портретом он решил установить скрытую телекамеру, чтобы следить за реакцией тех, кто будет пристально изучать лицо террориста.

Оставалась еще надежда на экспертизу остатков взрывчатого вещества. Каждое из них несет метки, способные подсказать специалисту, когда, в какой стране или на какой фирме его создали. Ричард нетерпеливо посматривая на телефон, ожидая звонка.

Наконец-то!

– Каммингс слушает… – Нет, это были не эксперты. Он узнал голос Кричлоу. – Джеймс? Где ты? Голова идет кругом, ты мне сейчас вот как нужен!

– Не кричи. Если я кому-то нужен, значит, я здесь, в Мюнхене.

– Где встретимся?

– Давай, по старой памяти, в кафе «Аннаст».

За столиком кафе Ричард с трудом узнал Кричлоу. Годы сделали свое дело. Перед ним сидел пожилой, совсем седой и обрюзгший человек. После приветствий Каммингс кратко изложил свои версии, сомнения и предположения, оставив «за скобками» только Ирми.

– В связи с этим на территории Английского парка установили закрытые наблюдательные посты, фиксируем появление подозрительных типов, ведем проверку документов, но пока все тщетно. Единственная зацепка – турок…

– Это пустой номер, – перебил его монолог Кричлоу.

– Ну почему? Или ты уже знаешь, где сейчас сидят те, кого мы ищем? Быть может, они закусывают шпикачками с пивом?

– Или поглощают бигос и запивают «выборовой»? – вопросом на вопрос ответил Джеймс.

– Может, разливают по стаканам ракию?

– Или закусывают после «московской» черной икрой?

– Может, все-таки предпочитают мастику или «плиску»?

– Хватит, Ричард, не будем гадать. Но ты знаешь наши отношения с Турцией, и межгосударственные, и по линии НАТО. Даже если ты накопаешь на этого турка гору обвинений, воспользоваться ими никто не сможет, да и не захочет, по крайней мере в Вашингтоне.

Я тебе кое-что разложу по полочкам.

Наш Совет по международному радиовещанию планировалось создать еще в семьдесят третьем году. Сенатская комиссия составила доклад «Право знать», вынесла свои рекомендации. Когда же утвердили положение о СМР? Только в прошлом году. Пять лет существовала организация, не имея юридического статуса. Причины? Борьба, соперничество – как хочешь это назови – между ЦРУ и государственным департаментом за власть, за «контрольный пакет акций» на РСЕ—РС. Короче, твое расследование – это рычаг. В случае успеха он окажется в руках Лэнгли: «радиостанциям грозит серьезная опасность», «здесь нужна наша твердая рука», В противном случае – рычаг в руках государственного департамента, и он уж постарается нас потеснить и отсюда, и из СМР.

– Не понимаю, чего вы там не поделили?

– Как бы тебе проще объяснить?.. СМР создай, и теперь от этого никуда не денешься. Мера эта была вынужденная – после известных тебе громогласных разоблачений или саморазоблачений роли ЦРУ на РСЕ—РС. Вопрос теперь в другом: кто персонально заседает в СМР – наши люди или макинтоши из государственного департамента. Понимаешь? Когда еще Бжезинский попытался протащить в СМР Поля Сибьюри, Лео Черне и Вильямса Гриффита, то есть людей, прочно связанных с американской разведкой, вспомни, какой крик поднялся на Капитолийском холме: «Заговор против СМР!», «СМР в опасности!». Квартет сенаторов из комиссии по иностранным делам послал президенту Картеру слезную жалобу «о попытках бывших высокопоставленных сотрудников ЦРУ, находящихся в правительстве и вне его, вмешиваться в работу СМР». «Вмешиваться» – представляешь? Сенаторы имели в виду Ричарда Пайпса из Совета национальной безопасности и секретную записку Лео Черне, в которой он категорически утверждал, что федеральный совет и его члены, по существу, не способны выполнять поставленные перед ними задачи, и рекомендовал передать функции СМР администрации РСЕ—РС, где как раз сидят наши парни. Тогда, к сожалению, не получилось. Сейчас Лэнгли катит на СМР вторую волну – это сокрушительный девятый вал.

– Но теперь в Белом доме Рейган. Все будет по-другому.

– Вот именно, Ричард, с его приходом борьба за полный контроль ЦРУ над радиостанциями, за полный контроль над СМР вступила в новую фазу. Снимаются все позорные ограничения, наложенные Картером на деятельность американской разведки. Основной акцент – тайные операции. Это ренессанс – эпоха возрождения в ЦРУ. И на каждом стуле в СМР, и за каждым столом на РСЕ—РС должны сидеть наши люди. Планировать и проводить в жизнь тайные операции под «крышей» радиовещания.

– Часть столов все-таки будет занята эмигрантами…

– Придется их терпеть. Для камуфляжа. ЦРУ не намерено смешивать яблоки с апельсинами – использовать и американский персонал, и эмигрантов для проведения секретных операций. Пусть эмигранты надувают свои легкие и льют желчь на соотечественников по ту сторону. А мы будем тихо, незаметно заниматься своими делали. Внимание публики обращено на радиовещание, в чем, она полагает, и есть смысл существования РСЕ—РС. Вещание как гипноз – оно завораживает. А наше поле деятельности остается, как правило, за кадром. И тут мы боремся за сферу влияния…

– И борьба идет с переменным успехом…

– Не скажи! Мы в Лэнгли через своих журналистов повели кампанию по дискредитации нынешнего состава СМР. Ставим под сомнение компетентность членов совета, эффективность проводимых ими мероприятий, подчеркиваем при случае отставание внешнеполитической пропаганды США.

– Если все «состоится», быть тебе, Джеймс, директором РС. Должность до сих пор вакантная.

– Не исключено, но не будем загадывать. Теперь ты понимаешь, Ричард, в какое время ведешь расследование. Выйди из лабиринта хотя бы с косвенными доказательствами. Да, взрыв – акция Москвы, вот смотрите и… Не будь щепетилен, можно и передернуть. Спиши одного-двух эмигрантов на это дело, уволь, наконец, кое-кого, если на судебный процесс обвинения не дотягивают, но только дай пищу нашим политикам. Нужна сенсация о терроризме Советов. Все. До встречи.