Текст книги "Мираж"

Автор книги: Василий Викторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

ЧИП ПРОСНУЛСЯ в хорошем настроении. Бодрящее купание в бассейне, великолепный кофе, залитое солнцем утро – день обещал быть удачным.

«Самое время заняться изучением города, – подумал он. – Часа за три можно исколесить всю столицу на машине, приглядеть проверочный маршрут. Раз уж Дан решил его привлечь к работе с ценными источниками, надо готовиться всерьез. Попросить у него машину? Опять начнутся нравоучения о конспирации, не нужно, мол, афишировать свою связь с посольством».

Взгляд его упал на лежащую на столе визитную карточку управляющего отелем.

– Мистер Рей?

– Да, мистер Чип, отель «Оберой» и лично Рей в вашей распоряжении. Что могу сделать для вас?

– Сегодня чудесный день, я бы хотел пару часов поездить по городу на автомашине. Это возможно?

– К сожалению, мистер Чип, все мои водители в разгоне. Сами понимаете, хлопотное это дело – содержать отель высшей категории. А без водителя… Не забывайте, сэр, ведь у нас левостороннее движение, и движение ужасное.

– Мне нужна машина, Рей, на два-три часа. У меня есть права, и в услугах шофера я не нуждаюсь. Так как?

– Сэра устроит японская «тойота де люкс седан» модели семьдесят четвертого года, но в хорошем состоянии?.. Хорошо, через полчаса машина будет стоять у главного входа в отель. Желаю вам приятной поездки.

– Спасибо, Рей, я вам весьма благодарен.

– Администрация отеля всегда к вашим услугам, сэр.

Положив трубку, Рей взглянул в зеркальце, прошелся пальцами по усикам и вызвал Лала:

– Лал, твой лимузин уже готов? Бэби решил совершить турне по городу.

– Да, сэр, машина в порядке. Обычный набор: винты на дисках передних колес держатся на двух витках, гидроусилитель тормозов течет, и еще пара «подарков» для Бэби.

– Гони ее тихонько к главному входу. Поедешь следом на мотороллере, не прячься. С места будущего происшествия – срочно мне по телефону. Действуй.

Рей достал из стола ножницы и расческу, затем повесил на входной ручке табличку «Не беспокоить» – предстояло долгое ожидание.

Поколебавшись, снял телефонную трубку:

– Бертрам? Бэби выехал в город. Да, один. Все, как договорились. Лал следует за ним. Конечно, сразу же позвоню.

Чип выехал на Матхура-роуд. Он решил для начала повторить путь, которым они с Маклафлином добирались от посольства к отелю. Зрительная память его никогда не подводила. Правда, сказывалось правостороннее расположение руля и рычаг переключения передач был на рулевой колонке, но Вирджил надеялся, что быстро освоится.

«Где-то здесь должен быть поворот налево. Видимо, я его проскочил. Ладно, поеду до ближайшего разворота».

Впереди показалась железнодорожная эстакада, за ней справа виднелись здания газетных издательств.

«Индийская «Флит-стрит», – подумал он. – Кстати, этот индиец в черной чалме и на мотороллере увязался за мной где-то возле отеля. Проверим…» Чип свернул в ближайший переулок. Зеленый мотороллер не отставал.

«Зря стараешься, парень», – сказал ему мысленно Чип и повернул налево. Движение здесь было интенсивнее: грузовые и легковые машины, велосипедисты, те же мотороллеры. Он подъехал к зданию страховой компании, вновь повернул направо. Тут скопились подводы с бананами, и проехать было просто невозможно.

«Видимо, я попал в старый город», – подумал Вирджил.

«Отель «Президент» – замаячила впереди реклама. Поток машин вновь вынес его на «Флит-стрит». Широкая магистраль позволила прибавить скорость.

Все остальное произошло мгновенно, хотя Чипу показалось кадром рапидной съемки. Вот он смотрит в зеркало заднего вида, не преследует ли его индиец в черной чалме. Переводит взгляд вперед, на перекресток. Там громадный зеленый автобус, кажется, слишком медленно поворачивает налево, так медленно, а Чип уже у перекрестка. Он резко бьет ногой по тормозной педали, и она легко проваливается до пола. Вирджил вновь нажимает на тормозную педаль – машина не останавливается. Чип замечает, как с задней подножки автобуса лихо соскакивает молодой индиец, видимо студент. Вот его лицо с широко раскрытыми глазами у самого радиатора, такое бледное на зеленом фойе автобуса. Крик, глухой удар, хруст стекла – и ночь…

– Рей, это Лал.

– Ну?

– Бэби врезался в автобус, бампером сшиб какого-то студента, машина в гармошку…

– Где это? Как Бэби? Говори быстрей!

– Здесь, рядом, возле твоей бывшей работы. Бэби не шевелится, народ пытается через заднюю дверцу вытащить его из машины. Боюсь, Бэби ушел от нас. Что делать, сэр?

– Проследи, в какой госпиталь доставят Бэби и студента. Полиция уже там?

– Да, сэр, инспектор Шарма.

– Хорошо. Узнаешь – и сразу в отель.

Рей постучал костяшками пальцев по столу, повертел в руках магнитофон, совсем недавно принадлежавший Чипу. Управляющий спрятал его в стол и только тогда позвонил Дану:

– Я выезжаю в «Кларидж».

– Как Бэби?

– При встрече.

Вечером Дан отправил телеграмму в Лэнгли. Пять вариантов текста он забраковал. Шестой, на котором он остановился, выглядел так:

«Операция «Челночный веер».

Дорожный инцидент. Человек в тяжелом состоянии.

Сбил местного гражданина. Последствия непредсказуемы для человека. Ситуацию контролируем. Дан».

В ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ ЧИП инстинктивно съехал вниз по сиденью автомашины, и это спасло ему жизнь. Его два раза тряхнуло. Первый раз, когда «тойота» врезалась в автобус, и второй – когда машину развернуло и хвост автобуса ударил в задний бампер.

Очнулся Чип от резкого, неприятного запаха карболки. Серые стены, потолок, люди, капельница, чья-то нога, подвешенная на растяжку, – кажется, его нога. За окном вечер. Слабость, головокружение, жажда.

– Пить, – прошептал Чип.

Над ним склонилось белое пятно, которое вскоре обрело четкие очертания. Врач.

– Док, – прошептал Вирджил, – пить.

– Бог мой, он пришел в себя. Вы меня слышите, видите, мистер Чип? Я – доктор Сахней. Слава богу, кризис миновал. Вам немножко не по себе, тяжело, подташнивает? Ничего, все пройдет, считайте, что выкарабкались, убежали от старухи с косой.

– Где я?

– Отделение «Скорой помощи». Я сейчас же сообщу в ваше посольство, его превосходительство Бэрнс и мистер Дан меня просто замучили звонками. Пойду их обрадую.

– Док, уже вечер?

– Для вас, мой друг, четырнадцатый вечер в этих стенах. Сравнительно легко отделались. А теперь – покой, отдых и никаких «пить». Строгий режим. До завтра. Обход у меня в десять. Спите.

Чип закрыл глаза и погрузился в сон.

Через неделю к нему пустили первых посетителей.

– Выздоравливай, дружочек, поправляйся. Все будет хорошо, – Бэрнс без всякой на то надобности поправил край простыни, – и помни, что ты находишься под защитой американского флага.

– Привет, Вирджил. – Бертрам присел на стул. – Чертовски сожалеем. Нелепый случай. Но ты выглядишь просто превосходно. Ни о чем не думай, я все улажу. Мы с тобой еще махнем на охоту на озера в Хариану, уток там не счесть, места дикие. Ты представляешь, однажды возвращаюсь с трофеями домой и только утром обнаруживаю, что потерял на охоте часы. Где, как – не помню. Приезжаю через две недели на то же озеро, у куста, где стоял на «номере», а на земле преспокойненько лежат мои часы. Безлюдные места! И Андрэ поедет с нами. Да, милая?

– Конечно, Вирджил. – Андрэ заметно нервничала. – Док говорит, что через две недели ты сможешь танцевать. Приглашаю на первый танец, идет?

– Как там, Бертрам, жизнь?

– Парни бегают, работают. Спрашивают о тебе, переживают за тебя. «Редакция» просит докладывать о твоем здоровье. У «заместителей главного» – на контроле. Так что ты сейчас знаменитость.

– Я не об этом. Как там студент? Что с ним? Обошлось?

– Не волнуйся, все в порядке. Отделался синяками.

Вечером заглянул Роберт Маклафлин:

– Старикашка, рад за тебя, все позади. Выкарабкивайся. Главное – жить, и к черту все остальное. Остальное утрясется.

– Рекламируешь жизнь? Ты прав.

– Я не об этом. Там, за дверью, сидит полицейский. Ты понимаешь, что находишься под арестом? Тот студент… Он был убит на месте. Ты размазал его по автобусу. Вот в чем истина, Вирджил.

– Как! Бертрам сказал…

– Бертрам многого тебе не сказал, да и не скажет. Вирджил, я верю в тебя и доверяю тебе. Хотел бы открыть тебе другую истину. Прости меня, Чип, но лучше, чтобы дальше ты шел с открытыми глазами, ибо это будут, видимо, самые трудные годы твоей жизни…

– Не понимаю, Боб, о чем ты?

– Дай мне слово, что никогда, никому… Это я хочу сказать только потому…

– Я не торговец, Боб.

– Вирджил, кто-то в штаб-квартире считает тебя «кротом», или кому-то там выгодно представить тебя в этом качестве… Представляешь? Ты свой и вроде бы чужой, ты – один, и все – против тебя. Один, представляешь? И Бэрнс, и Дан пытаются скрыть от тебя эту истину, и в то же время каждый добавляет к ней своего. Вокруг тебя пустота. Иллюзии… Не верь людям, которые вдруг оказываются рядом с тобой…

– И даже тебе?

– И даже мне. Я – винтик в этой махине и должен жить и действовать, как предписано.

– А я? Спасибо, Роберт. Можешь быть спокойным, эта «истина» умрет во мне. Видимо, господь бог избрал для меня столь тяжкий крест, который я пронесу до конца своей жизни. Доказывать кому-то, что я не «крот», глупо. Роберт, оставь меня одного, я должен подумать. Спасибо, дружище. Никакого разговора между нами не было, ты ничего не говорил, и я ничего не слышал. На этом и стой, даже если тебя будут проверять на детекторе лжи.

Чип остался один.

«Итак, одно убийство потянуло за собой другое. Не зря предупреждает нас Библия: «Не убий ближнего своего». Как все в мире шатко, непрочно! Прилетаю в Дели ответственным чиновником УМС с широкими полномочиями, а вот теперь – убийца, арестант, обвиняемый. Здесь же встречали «крота» и относились как к «кроту», а все остальное – спектакль. Бэрнс, Дан, Маклафлин, Риккарди, Стема, Рей – это статисты на подмостках жизни, уже сыгравшие свою партию. Интересно, кто в Вашингтоне пустил слух про «крота»? В УМС или в ЦРУ? УМС против Чипа или ЦРУ против Чипа? Тот хиромант сказал, что против меня работают буквы «Ф» и «Ц», – значит, ФБР и ЦРУ против одного Чипа. Слишком много против одного. А помогут Чипу, дай вспомнить, ага, буквы «М» и «Т». Это, пожалуй, Маклафлин, а «Т» – надо подумать и найти…»

Через неделю Чипа привезли в посольство. Бэрнс, сославшись на занятость, не принял его. Дан сухо объяснил ситуацию: студент погиб, идет следствие. Чипу надо срочно покинуть страну. Лэнгли предлагает поездку в Исламабад, есть возможность отдохнуть в курортном местечке Марри, а затем продолжить свою миссию по линии УМС. Специальные инструкции для Чипа уже были направлены штаб-квартирой в исламабадскую резидентуру ЦРУ.

– Жаль, мистер Чип, что так все получилось. – Дан смотрел куда-то в сторону. – Хотелось, чтобы вы не забывали дней, проведенных в Дели, и нас, ваших самых искренних друзей.

– Конечно, Бертрам, это были весьма приятные дни. Я мог бы попрощаться с коллегами?

– Нет времени, Вирджил, самолет уже ждет вас в аэропорту. Я провожу вас.

По дороге они не проронили ни слова. Им нечего было сказать друг другу. Бертрам успешно закончил операцию «Челночный веер», понеся потери в лице Андрэ.

Они прошли к трапу самолета. Бертрам произносил какие-то слова прощания, пытался даже изобразить улыбку, но Чип не слушал его. Оглядывая строения аэропорта, Вирджил мысленно прощался с городом, в котором оставались Андрэ, Маклафлин и в котором он познал горькую истину своего бытия.

– Пока, Бертрам, – сказал он сухо и стал медленно подниматься по трапу.

Вновь в иллюминаторе стали видны глинобитные строения, затем самолет сделал глубокий вираж, город пропал из вида, как будто его и не было.

«А может быть, всего этого ничего и не было, – подумал Чип. – Мир иллюзий, как сказал бы Маклафлин».

Бертрам сразу вернулся в посольство. Дежурный клерк сообщил, что его срочно вызывает к себе посол.

– Заходите, мистер Дан. Ну как, проводили? – Бэрнс был подчеркнуто официален. – Опять у вас прокол. Нельзя же так топорно работать. Вы же знаете, насколько деликатны отношения между Дели и Вашингтоном. Не представляю, как вам удастся на этот раз выкрутиться.

– Что случилось, господин посол, могу я знать?

– Меня вызывали в МИД. Попросили потихоньку, без шума, убрать из Дели вашего Бендера, Шафера и Салема, обещали не предавать этот случай огласке в печати. Я вам не завидую, мистер Дан. Идите.

В своем кабинете Дан понял, что судьба посылала ему хорошую возможность. Раз в Лэнгли верят в существование «крота», значит, «крот» и послужил причиной выдворения сотрудников резидентуры ЦРУ. Отличная идея.

Телеграмму он писал, взвешивая каждое слово:

«Операция «Челночный веер».

Человек отбыл в Пакистан. Проводил лично.

Обращаю внимание, что только после отъезда человека индийцы пошли на выдворение наших парней. Видимо, человек дал утечку. Это почерк «крота». Возможные нежелательные последствия локализуем. Дан».

ГОВАРД ХАРТ, РЕЗИДЕНТ ЦРУ в Пакистане, считал себя баловнем судьбы. Детство провел на экзотических Филиппинах, где учился и жил в епископальной школе. Блестяще окончил Аризонский университет, где его завербовали на службу с ЦРУ. В 1967 году Харт успешно прошел спецподготовку по выживаемости в условиях джунглей, был отмечен начальством и год спустя стал полноправным сотрудником «фирмы».

Первая командировка в Калькутту под «крышей» вице-консула. Принял на связь ценного агента. В Дели и Лэнгли были довольны отчетами Говарда и в 1970 году перевели его в Дели под «крышу» экономической секции посольства.

Здесь Харту вновь повезло: он завербовал оператора телекса из министерства обороны Индии. Тот, правда, сам искал встречи с американцами: хотел поправить материальное положение, но это уже детали, которые необязательно было сообщать в штаб-квартиру. Харт открыл, таким образом, дверь к некоторым военным секретам страны – удача, которой мог бы похвастаться далеко не каждый его коллега. Даже провал с оператором прошел для Харта безболезненно: индийца срочно направили в Гаухати. Это даже и провалом не назовешь, а временной потерей связи с ценным источником. А как ему повезло в Тегеране, когда судьба распорядилась так, что он покинул страну за три недели до захвата заложников! Прекрасная семья: милая Сусан, урожденная Ньюбург, из семьи шведских эмигрантов, и два крепыша – «бойскаута», как в шутку называл Говард малышей. Что ни говори, а жизнь складывается превосходно.

Вот и сейчас, с прибытием мистера Вирджила Чипа, открывается хорошая возможность показать себя в выгодном свете. «Горячая точка», афганские события, особое внимание руководства в Лэнгли…

«Этот парень, видимо, пользуется расположением у Кейси, – подумал Харт, – если он разрешил ему провести две недели в Марри за счет «фирмы». Тут, правда, какие-то намеки насчет «крота», но меня этим не удавишь. В штаб-квартире все с ума посходили, все ищут «крота», и каждому так хочется стать героем. Неужели их так ничему не научил пример с беднягой Лессардом?»

Этот трагичный случай произошел еще при прежнем президенте в Исламабаде, Джоне Джозефе Рейгане. Был у него прекрасный заместитель, Роберт Лессард, который вез на себе весь груз проблем, связанных с афганской эмиграцией в Пакистане. Вначале в ЦРУ обратили внимание на его польское происхождение, докопались до тетушки в Польше, потом до троюродных братьев, проживающих в России, о существовании которых Лессард «скрыл», потому что, видимо, и не знал. Дальше – больше. Охотничий азарт затмил трезвый анализ: наконец-таки нашелся этот неуловимый «крот»! В июне 1980 года Лессард заканчивает командировку, возвращается в Лэнгли, где уже его поджидают истомившиеся «борзые» (так Харт в кругу друзей называл людей Роберта Гамбино). Перекрестные допросы, детектор лжи, травля, уговоры. Полгода продержался Лессард, доказывая, что он не «крот» и даже не верблюд, но потом не выдержал. До посольства дошли слухи, что ранним утром его нашли на пороге собственного дома. Рука еще держала дымящийся браунинг, а струйка крови сбегала по ступенькам из разбитого виска.

«Борзые» в ЦРУ после этого поостыли, но, видимо, им до сих пор не терпится найти новую жертву.

– Мистер Харт, мистер Чип уже здесь. – Секретарша застыла в дверях.

Не обращая внимания на ее осуждающий взгляд, Говард закурил очередную сигарету. Еще вчера секретарша добросовестно инспектировала его пепельницу, после чего сообщила Харту: он достиг рекорда – 90 сигарет в день! Харт обещал исправиться. Но это было вчера.

– Хорошо, пусть зайдет. Минут через пятнадцать попросите заглянуть Мартина Купера…

…– Мистер Чип, рад с вами познакомиться. Садитесь и рассказывайте, что вас привело в эту страну, чем могу быть полезным вам. Вкратце я информирован, но, знаете, в телеграммах многого не скажешь. Лаконичность, эзопов язык.

– Собственно, мой бизнес – «Проект «Истина»: как филиалы УМС справляются с пропагандой проекта, как им помогают наши резидентуры.

– Ясно, мистер Чип. Сфера ваших интересов – Равалпинди, где размещается Американский центр, а также Лахор, Карачи, Пешавар, где есть отделения УМС. Имею указание, мистер Чип, внести коррективы в программу вашей миссии. Прежде всего вам надлежит две недели провести на чудесном местном курорте Марри: горный воздух, комфорт, прекрасное обслуживание – все это вам не повредит.

– Я бы хотел приступить к делу, мистер Харт, а отпуск возьму в Штатах.

– Мистер Чип, сам Кейси дает вам такую прекрасную возможность подышать горным воздухом. Неразумно отказываться, Да и мы с вами никаких дел иметь и не собираемся, пока вы не истопчете все склоны в Марри. За это время мы подготовим вам хорошие отчеты Американского центра, организуем поездку в Пешавар: сами посмотрите, как живут эти моджахеды. Побываете на афганской границе, как в свое время Бжезинский. Все сделаем, но только после Марри. Идет?.. Да, Мартин, заходи. Познакомьтесь, это мой заместитель Мартин Купер, а это наш дорогой гость, мистер Вирджил Чип. Мартин, завтра поедешь с мистером Чипом в Марри и позаботишься, чтобы его хорошо устроили. А сегодня вечером я и моя Сусан приглашаем вас на коктейль. Посмотрите мою коллекцию безделушек из меди и бронзы – это моя слабость. До вечера, господа, не прощаюсь.

«Все повторяется, как в Дели, – подумал Чип, – один почерк».

…На приеме Чип был рассеян. Сусан Харт говорила и говорила… О лошадях, конной выездке, о том, как трудно женщине в этой стране заниматься всерьез конным спортом, когда есть два «бойскаута» и еще этот дымящий паровоз – Харт… Присутствующие сотрудники резидентуры уже изрядно выпили, и шел общий галдеж, когда никто никого не слушает, но каждый хочет сказать что-то свое, что считает главным. До Чипа, покорно сидевшего рядом с Сусан, долетели обрывки фраз:

– Нет, парни, что ни говори, а Пакистан – это искусственный ребенок, не имеющий перспективы…

– …страна находится в состоянии перманентного политического кризиса…

– …местные амиры, мауляны и мианы[21]21
  Духовный сан в мусульманской общине.


[Закрыть] не знают ислама, – уверял всех директор программ УМС в Пакистане Салахаддин Ахмад, – их знания поверхностны, как у школьников. Достаточно побеседовать с любым членом Совета по исламской идеологии, чтобы убедиться в этом…

– …а мусульманские вожди? Маулана Маудуди, основатель Джамаат[22]22
  Джамаат-е-ислами – националистическая партия религиозных фанатиков-мусульман.


[Закрыть]…

– …выживший из ума старик…

– …что вы скажете об амире Джамаата Туафиле Мохаммаде? Он известен только потому, что состоит в родстве с самим Генералом…

– …ведь одни лидеры получают от нас рупии из фонда нашего Института пакистанских исследований только наличными, – балагурил Купер, – а другие не возражают против чека, ха-ха-ха…

«О чем это они? – думал Чип, осматривая пьяную компанию. – Кто они? Друзья этой страны? Сторонние наблюдатели? Напичканы слухами, разговорами на местном базаре, а считают себя знатоками страны, вершителями ее политических судеб, как будто перед ними не народ, который тоже имеет право на счастье, а рулетка в казино Лас-Вегаса».

– Как в УМС смотрят на наши материалы отсюда? – обратился к Вирджилу Купер. – Наш Ахмед старается вовсю.

– Оцениваются положительно, – вяло ответил Чип. – Главное, что вы здесь имеете хорошие источники по афганским делам. В нашу прессу идут первоклассные материалы.

– «Источники», «первоклассные материалы»?! Нет, вы слышите? – Купер смеялся от души. – Все журналисты Америки стряпают свои информашки, не отходя от рабочего стола. Звонят в Нью-Йорк Баширу Зикриа, лидеру афганских организаций, – он там вроде диспетчера. Тот дает одна «весьма секретный» телефончик… Сейчас, подождите. – Купер порылся в записной книжке. – Ага, семьсот шестьдесят три – тридцать восемь, это телефон руководителя штаба афганских повстанцев в Пешаваре Саида Гайлани. Короткий телефонный разговор. Тот же Андерсон кричит в трубку: Саид, нужно то-то и то-то и пересказывает текст «болванки». Афганец подтверждает «информацию», называет «свидетелей», и читатели уже в экстазе, Отлаженный механизм! По такой же схеме пронырливый Гайлани снабжал нашего Дона Разера «конфиденциальной информацией» для его нашумевшей радиопередачи «Внутри Афганистана». Вот вам и «источники», и суть «первоклассных материалов».

Чип попытался вспомнить, откуда ему известно имя Башира Зикриа. И вспомнил плюгавенького афганца в неряшливом офисе дома № 161, на авеню Форт-Вашингтон в Нью-Йорке. Беседуя с посетителями, Зикриа все время боязливо оглядывался, нервничал и каждого слезно умолял держать его имя в тайне, ибо в Кабуле у него остались многочисленные родственники и он опасается за их судьбу. «Не боец», – подумал тогда о нем Чип.

– Мартин! – Говард Харт нахмурился. – Умерь свой пыл.

– А сейчас, – пришла на помощь Сусан, – танцевать!

Вирджил, сославшись на усталость и предстоящую поездку в Марри, стал прощаться. Ему действительно хотелось остаться одному.

ДВЕ НЕДЕЛИ, ПРОВЕДЕННЫЕ ЧИПОМ в горном курортном городишке, сказались благодатно. Он загорел, прошла меланхолия, случившееся с ним в Дели казалось таким далеким, как будто это был сон. Дурной сон, наваждение.

В воскресенье с утра появился Леон Каан из резидентуры.

– Привет баловням судьбы! – закричал он еще из машины.

– Категорический привет!

– Шеф ждет вас, мистер Чип. Завтра предстоит поездка в Пешавар. Харт будет лично сопровождать вас, заодно в решит сам кое-какие свои проблемы.

За поворотом, когда скрылись крыши коттеджей Марри, Чип спросил:

– Ну как там, в Пешаваре? Бои, перестрелки, ночные патрули?

– Пешавар – город тыловой. Не зря там отсиживаются моуланы, лидеры моджахедов, а те, кто для них таскает каштаны из огня, торчат на горных перевалах Северо-Западной пограничной провинции и Белуджистана.

– Я слышал, что у них плохо с оружием.

– Мистер Чип, и вы тоже верите журналистам? У них сегодня есть все, от автоматических винтовок с оптическим прицелом, тяжелых пулеметов, пушек до противотанковых и противосамолетных ракет. Все эти байки насчет «топоров», мечей и охотничьих ружей вышли из нашего отдела специальных операций. Исключительно для прессы.

– Техника наша?

– Это одна из главнейших задач, да и заслуг нашей резидентуры, В Белом доме принимают деликатные решения, исполнение которых доверяют деликатным людям. Вот мы и поддерживаем моджахедов всем, чем можем. Плюс Египет, плюс Китай, плюс некоторые нефтедобывающие страны Персидского залива. Моуланы всегда при деньгах.

– А местные власти?

– Тут ситуация посложнее. Исламабад вроде бы придерживается политики «строгого нейтралитета» к афганским повстанцам. В этом плане Генерала можно и понять. Около трех миллионов афганских беженцев – это тяжелое бремя для пакистанской экономики, от которого, как от аппендицита, чем быстрее избавиться, тем лучше.

– Деликатное дело.

– Еще бы! Но тут у шефа есть расторопный малый, из «глубокого прикрытия». Он сидит под «крышей» Американской международной школы в Исламабаде. Вы его, наверное, встретите в Пешаваре. Зовут его Клегг. Шеф, наверное, на встречу с ним едет. Так вот, малый уже полтора года служит «оружейником-поставщиком» у моджахедов. Спокойно получает в исламабадском аэропорту ящики с «книгами» и переправляет их в Пешавар, а оттуда – в провинцию Кунар. Дело поставил на коммерческую основу: я вам пистолеты-пулеметы, а вы – деньги на бочку. После каждой сделки Клегг привозит в резидентуру когда пять, когда десять миллионов рупий. Часть берет комиссионных, часть – в фонд резидентуры, так сказать, плата за риск, а большая часть перекачивается через Лэнгли в наши оружейные компании на закупку очередной партии «книг». Филигранная работа.

– Первая такого рода и размаха со времени окончания гражданской войны в Анголе.

– Что?

– Это реклама вашим операциям из «Нью-Йорк таймс». По-моему, я ничего не перепутал.

– А-а… С прессой наши парни из отдела специальных операций обошлись по-умному. Чтобы сохранить в секрете операцию, они дали утечку в печать. Кто-то поверил в столь явную истину и не напечатал, кто поверил – напечатал как рутинное дело, потом тут же забыл и перекинулся на другие темы. В течение нескольких месяцев об утечке и забыли. Тогда и развернули операцию в полном масштабе с миллионным оборотом. Мистер Чип, здесь тонкая политическая игра. Большая игра. Впрочем, Вирджил, – Каан вдруг перешел на «ты», – это что же, проверка моих знаний политических проблем?

– Что ты, Леон! Просто я не специалист по вашему региону. Это не моя чашка кофе. А ты, я вижу, спец, и мне очень интересно.

– Спасибо за комплимент. Здесь действительно большая политика. Насколько я понимаю, мы не хотим, чтобы русские ушли из Афганистана, и не хотим, чтобы в Кабул пришли моджахеды. Поэтому нам выгодно, чтобы повстанцы существовали, нервировали русских, но не достигали победы. Ибо, приди моджахеды к власти в Кабуле, как потом они будут относиться к нам, еще неизвестно. Возьмите Иран…

– Вот в чем истина. Тяжелую цену платят афганские повстанцы за свои иллюзии. Выходит, мы их предали с самого начала. Да, сложная у вас политика, у «азиатов».

– Это правда, мистер Чип, одно слово – Азия… Вот мы и въезжаем в столицу.

«Иллюзии, иллюзии, – подумал Чип. – Все живут в мире иллюзий. Это сказал Маклафлин. Предатель предает предателя, чтобы самому быть потом преданным…»

Показались ворота посольства, и машина подкатила к центральному входу.

Вечером Харт давал прием, но Вирджил, сославшись на предстоящее утром путешествие, через полчаса исчез из шумного общества, состоявшего в основном из пакистанцев в военной форме.

ДОРОГУ ОТ ИСЛАМАБАДА до Пешавара они покрыли за два с половиной часа. Выехали пораньше, с первыми лучами солнца. Харт был за рулем и охотно давал пояснения, как заправский гид:

– Обрати внимание: на горе торчит шпиль – памятник английскому генералу. А вот здесь, слева, на дорогу выходит так называемый Большой слоновый путь… Это поворот на Таксилу – город, где родился Будда, – считается святым местом… Въезжаем в город Хасанабдал. Видишь, слева очень красивое большое здание из красного кирпича, а перед ним раскидистые чинары? Это известный в стране военный офицерский колледж… Сейчас будем проезжать поворот на местечко Вах. Там у пакистанцев единственный в стране завод стрелкового оружия…

– Говард, давай потолкуем. – Чип перебил щебетание Харта. – Что ты сам думаешь о «Проекте «Истина» и о том, как он вписывается в местную обстановку?

– Только как частное лицо? Идет?

– Да, мне нужны нестандартные оценки. Чарльз Уик их очень уважает.

– Ну тогда… – Харт немного помедлил, собираясь с мыслями, – ваш проект – это чистый блеф. Вы претенциозно назвали его «Истина», а истины сказать и не можете, иначе все тогда полетит черт знает куда.

– Поясни, Говард, пожалуйста.

– Вспомни всю чепуху, что вы пишете про Пакистан, Иран, Афганистан, то пугаете русскими танками, то угрозой иранским нефтепроводам, то идеализируете моджахедов – «священное воинство» афганских беженцев. Истина, к сожалению, Чип, заключается не в этом.

– А в чем? Когда это ты успел стать красным или, быть может, только порозовел?

– Чип, сейчас я выступаю как частное лицо, заметь это. А оба мы с тобой в одной лодке, и нас уже не перекрасишь. Но истина, повторяю, сущность для меня не в этом. Все ваши люди из УМС – это роботы, умеющие говорить то, что в них заложено программой, и вот по всему шарику ваши роботы кричат: агрессия, оккупация, повстанцы, борцы за свободу, свобода, демократия. Это все так и все правильно. А вот о такой стороне вопроса, как опиум, вы притворно умалчиваете.

– Не понимаю, при чем здесь опиум? Проблема гораздо шире – политическая!

– Согласен. Все это так. Но ты, наверное, знаешь, что Афганистан входил в так называемый «опиумный перекресток» – вместе с Пакистаном, Ираном и Турцией. Афганский опиум наилучшего качества, он содержит от восемнадцати до двадцати процентов морфия. И для любого моджахеда понятие «свобода» – представь – это синоним свободного выращивания, сбора, свободной доставки и беспрепятственной продажи урожая опиума. Лишен он этой возможности, – значит, посягнули на его свободу. Во времена правления шаха и до известных афганских событий нынешние моджахеды производили в год около ста тонн опиума, который нелегальными каналами расползался от Калифорнии до штатов Новой Англии. Тысяча наркоманов, сотни подростков, доставленных в морг, искалеченные судьбы, разводы, страдания. Русские вошли в Афганистан, и, представь себе, сразу резко упало производство опиума, который отравлял жизнь американцам. Так что же, мы хотим вновь вернуться к временам, когда сто тонн опиума в год будут обрушиваться на нас? У меня растут два сына, и мне очень не хочется, чтобы они узнали что такое ЛСД, героин, опиум и прочее. В этом плане стоит спросить, кто же на самом деле представляет реальную угрозу для жизни американцев: русские в Афганистане или, наоборот, – моджахеды, если они войдут в Кабул?

– Говард, откровенно говоря, я никогда не задумывался над этим, но это частная проблема, мелочь в глобальном контексте.

– Может быть. Но многие не задумываются или просто закрывают глаза на эту истину. Ради конфронтации с русскими, чтобы держать повстанцев под ружьем, мы стали прямо помогать моджахедам реализовывать их опиум: эвакуировали все посты Агентства по контролю за распространением наркотиков. Наша «фирма» предоставляет опиумным торговцам транспортные средства, вплоть до военных судов. ЦРУ провалил попытки конгресса взять под строгий контроль наши операции с опиумом, и результат налицо: количество опиума, нелегально провезенного в США из стран «опиумного перекрестка», неожиданно выросло с семисот тонн опиума до тысячи шестисот тонн! Представляешь? Получается, что афганские эмигранты торгуют героином в целях финансирования своей военной машины. Деньги, вырученные от реализации опиума, идут на приобретение оружия.