Текст книги "Мираж"

Автор книги: Василий Викторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Знаю. Это я подарил ей на день рождения, когда мы жили в доме родителей.

На столе Гарри зажужжал интерком. Сержант нажал кнопку, и из интеркома раздался ленивый мужской голос:

– Слушай, Гарри, твой слюнтяй-то того, решил больше не жить. С этими парками всегда так: дашь ему приличную камеру, а у него ум за разум зайдет, когда он очухается… Он себя бритвой по венам. Кровью всю камеру забрызгал. Пока, служи!

Гарри повернулся к Вирджилу Чипу, который не знал, что ему делать с окурком, поскольку пепельница на столе сержанта была погребена под ворохом бумаг.

– Мистер Чип, Джефф Эрнен покончил с собой.

– Джефф Эрнен – кто?

– Тот самый, которого я поймал с ножом неподалеку от места убийства. – Сержант вытащил на свет божий пепельницу и протянул Вирджилу Чипу.

Чип посмотрел на пепельницу, потом поднял глаза на Гарри и выронил окурок на пол.

– Мистер Чип, – даже не пытаясь скрыть виноватых поток в голосе, проговорил Гарри, – они же сумасшедшие, они же… Одним словом, нарки…

Чип встал со стула и медленно, очень медленно, как он еще никогда в жизни не ходил, направился к выходу из комнаты.

– Мистер Чип! – крикнул ему вслед Гарри, которому гость понравился своей рассудительностью. – Это не то, что квалифицируется как убийство с целью ограбления, здесь что-то другое, она ведь была журналисткой, знала много людей…

Чип даже не обернулся. Тогда Гарри поднял окурок с пола и аккуратно положил его в пепельницу. Сам он не курил. Он твердо усвоил предупреждение министра здравоохранения США, напечатанное на каждой пачке сигарет: «Курение может быть опасно для вашего здоровья».

После этого он подошел к столу и вновь ткнул пальцем в одну из кнопок интеркома.

– Да, это я, Гарри. От меня только что ушел брат убитой. Ну той самой, из-за которой я арестовал Джеффа. Как это у него получилось, что недоглядели?

– Вот именно, проворонили! – раздался из интеркома все тот же голос, произносивший слова очень и очень лениво. – Кто-то сумел сунуть ему его любимую дозу, эти две паршивые таблетки, а потом подарил лезвие безопасной бритвы. Ну, наверное, сказал, зачем сопляку эта бритва нужна.

– Но кто?!

– Ну уж, только не я, – ответил голос. – Ты ведь знаешь, я бреюсь электрической бритвой!

Затем в интеркоме раздался тихий смех. Гарри нажал кнопку, и смех прекратился.

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Вирджил Чип хоронил свою сестру. На похороны пришли десять человек: журналисты, работающие в «Канзас-Сити таймс», «Канзас-Сити стар» и других газетах помельче. Вирджил Чип их совершенно не знал. Зато, видимо, они были очень хорошо знакомы с его сестрой. Все заботы по устройству похорон взял на себя Гарольд О’Брайен, который тоже, понятно, был на кладбище.

У выхода с кладбища Вирджил Чип остался один. Еще раз выразив свои соболезнования, журналисты пошли к стоянке машин. Туда же направился за «фольксвагеном» и Гарольд О’Брайен.

– Господин Чип?

Вирджил Чип обернулся и увидел перед собой мужчину в сером плаще и такой же непримечательной серой шляпе. Примерно своего возраста, с коротко подстриженными усиками и такой же ухоженной бородкой.

– Я.

– Я не буду называть своего имени, не буду говорить вам, в какой газете я работаю. Дело в том, мистер Чип, что я был близким другом вашей покойной сестры, хотя и не осмелился появиться сегодня на похоронах. Для этого у меня есть особые причины. Вам их знать не обязательно. Зато вам обязательно нужно прочесть вот это.

Мужчина вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшой белый конверт и быстро протянул Чипу.

– Берите, берите быстрее. И сразу же спрячьте. Никому не говорите, что вы получили письмо от своей покойной сестры, написанное еще при жизни, за три часа до смерти.

Мужчина увидел выезжающую со стоянки машину Гарольда О’Брайена, спокойно повернулся к Чипу спиной и так же спокойно зашагал прочь.

Когда Вирджил Чип влез в «фольксваген», О’Брайен тут же спросил:

– Это кто, из газеты?

– Да, из газеты, – ответил Вирджил Чип. – Он опоздал на похороны и все-таки успел пожать мне руку.

Вирджил Чип расстался с О’Брайеном у гостиницы. На прощание О’Брайен пригласил Чипа вечером к себе в гости, дал адрес, и они расстались.

Первое, что сделал Чип, войдя в номер, это достал письмо, уселся на стул и принялся читать. Он даже не пытался закурить.

«Дорогой брат! Мне кажется – а предчувствия никогда меня не обманывают, – что это мое предсмертное письмо. Мы не виделись с тобой очень давно, но я примерно представляю себе твои взгляды. Сильно сомневаюсь, чтобы ты знал о моих взглядах на жизнь, о моем мнении об американской журналистике. Если тебя это интересует, дочитай мое короткое письмо до конца.

Я никогда не была коммунисткой или левой. Если, конечно, не включать в термин «левая» такое понятие, как «здравомыслящая». То, что я узнала о нашей журналистике, лишь продолжение истории, о которой сообщили читателям несколько лет назад. Ты, наверное, догадался, Вирджил: после скандала, когда ЦРУ признало, что оно использовало журналистов в разведывательных целях, ничего не изменилось. Журналисты-агенты остались. Появились новые. Я не буду называть имен, поставлю только инициалы. Р. Д., В. Л., К. А., Дж. Б. Достаточно? Все они из породы «разоблачителей». Все они через год или через два, если их не остановить, будут нашими ведущими журналистами в ведущих газетах.

ЦРУ создало питомник, в котором выращивает журналистов так же старательно, как заботливый фермер кукурузу на своем собственном поле. Те завоевывают наше доверие на «разоблачительных историях», написанных штатными работниками ЦРУ, а потом, когда мы им начинаем доверять, внушают нам, чего мы хотим и как мы думаем.

Может быть, хватит? Твердо решила, что да. Только вот не хочу скандала в «благородном семействе». Иначе, дорогой братец, пострадает твоя блестящая карьера. Хотя бы это останавливает меня от того, чтобы пойти в любую «большую газету» и выложить им на стол все то, что я собрала, работая у Кевина Розендейла. Поэтому-то я и приехала в Канзас-Сити: посоветоваться со своим очень хорошим другом, имени которого ты не знаешь и, видимо, не узнаешь никогда. Я полностью ему доверяю. Еще я доверяла Кевину Розендейлу. Но, очевидно, напрасно: в Канзас-Сити за мной установили наблюдение, и мне с трудом удалось «уйти». Собранные мною документы не исчезнут, но я не знаю, где и в каком виде они появятся. Твое имя останется чистым, потому что говорить правду буду не я. Я только узнала ее. У меня встреча с еще одним человеком. Он может помочь. До свидания. Твоя сестра Джудит».

В номере Вирджила Чипа раздался телефонный звонок. Один… два… три… Чип поднял глаза на телефон. Четвертый звонок… Чип снял трубку…

ПРИДЯ ДОМОЙ, Гарольд О’Брайен поцеловал жену, переоделся и уселся у телевизора. Все три действия именно в этой последовательности уже давно стали укладом жизни.

– Дорогой, тебя к телефону! Звонит какой-то мистер Чип! – Выпалив все это с порога комнаты, супруга О’Брайена помчалась на кухню.

– Да, Вирджил… Да? Так срочно в Вашингтон? Они даже не дали тебе прийти в себя, что это им вздумалось?.. Да, жаль, что не придешь в гости. Тебя подбросить до аэродрома? Уже уезжаешь? Извини, Вирджил, мы с тобой даже поговорить толком не смогли. Желаю, как говорят, быть крепеньким. Привет столице!

Жена вновь вошла в комнату:

– Дорогой, у нас должны были быть гости, а ты даже не предупредил. Ты опять так орал в телефон, что я опять все услышала с кухни…

– Да не должно было быть у нас гостей!

– Но ведь если бы мистера Чипа не вызвали срочно в Вашингтон, то…

– У твоего мужа сильно развита интуиция, и он знал, что мистера Чипа вызовут, и вызовут именно в Вашингтон… Не звал я гостей!

В прихожей раздался звонок.

– Ну вот видишь, – вскипела супруга, – он все-таки нашел время прийти.

– Рыбонька, – не слушая ее, произнес Гарольд, – иди открой Джеку дверь. Он не гость. Он коллега. Давай, давай!

Если бы Вирджил Чип увидел этого человека с аккуратно подстриженной бородкой, то сразу узнал бы в нем загадочного «друга Джудит», который передал ему письмо. Но Чип уже ехал в аэропорт.

– Что, Джек?

– Да ничего, – ответил тот, сел в кресло и взял на руки рыжую кошку О’Брайенов. – У нас в Америке, кстати, по последним данным, тридцать четыре миллиона домашних кошек.

– Да что ты? Так много? Но они не исцарапали тебя, когда ты подсовывал письмо «клиенту»?

– Там кошек и в помине не было. Письмо он у меня просто выхватил, чуть конверт не разорвал. А того парня, дружка Джудит, мы вернули из гостиницы домой. Все чисто.

– Но в гостинице…

– Номер «люкс», кроме него там поместились еще двое. Один спускал за него воду в унитазе, а другой все время изрекал, что подходить к окну вредно: можно схватить воспаление легких. Кормились мы, конечно, в номере, только вот администратор удивился, почему мы сразу потребовали снять телефон.

– Он что, не знал, кто должен у них погостить?

– Тот, кто знал, заболел, а другому не передали нашу просьбу. Какая разница, все равно телефон тут же утащили и еще говорили: «Извините, извините».

– Все хорошо, Джек. Письмо он прочел сразу, в гостинице?

– Не сняв плаща.

– Когда позвонили из его конюшни?

– Только он успел запихнуть письмо в бумажник. Скажи, Гарольд, а этот плешивый, которого они стерегли в гостинице, он что – певчая птичка?

– Угу. Не столько поет, сколько пишет. Мог бы по долгу службы и знать. Необразованность человека всегда вызывает у меня желание его просветить. Вот тебе ксерокопия из журнала «Эсквайер» с его веселой «песней». Прочтешь!

– Гарольд, у меня сегодня карточная компания собирается.

– Прочтешь и завтра изложишь свое мнение. Рецензию можешь не писать. Категорически приветствую!

Проводив Джека, О’Брайен зашел в туалет полюбоваться на новые обои, которые он самолично наклеил всего два дня назад. На всех трех стенках красивым шрифтом было написано:

«Храбрость наших солдат, которые сражаются за свободу и гражданские права, всегда должна остаться в памяти нашей».

– Черепашка моя, тебе нравятся наши новые обои?!

– Они понравились мне, когда я увидела их в туалете твоего начальника на прошлой неделе. Ты, милый, так надрался на его дне рождения, что пытался распевать этот чудесный текст на мотив «Янки дудл», не покидая…

– Ты моя умница, – спешно изготовил самый простой комплимент О’Брайен. – Но вот на кухне у тебя что-то пригорает.

Он подошел к телефону и набрал номер.

– Джек, читаешь? Приказ начальника – закон для подчиненного. Я вот чего звоню: ты же мне еще должен рапорт о «клиенте». Что?.. Твой радикулит есть следствие полного безделья и неграмотности, потому что в каждом рапорте ты делаешь ровно по пять ошибок на лист. Почитай, почитай «Эсквайер» – научишься писать!

Положив трубку на рычаг, Джек вытащил из кармана несколько листков ксерокопированной статьи и поплелся к креслу. До прихода трех партнеров по картам оставалось двадцать минут. Нераспакованные две колоды лежали на журнальном столике рядом с двумя непочатыми бутылками виски «Чивас регал». Вечер должен был быть хорошим.

Джек принялся за ксерокс.

«Семь с половиной лет денно и нощно, пристально и неустанно следило за мной недремлющее око ЦРУ.

Надо сказать, что американский гражданин, за которым органы безопасности сочтут необходимым установить слежку, обходится федеральному правительству недешево. Если Вашингтон заносит чье-то имя в список подозрительных, значит, в надзор за этим человеком готовы вложить больше денег, чем выплачивается в качестве жалованья вице-президенту. Я даже приуменьшаю расходы. Эту сумму можно сопоставить лишь с теми средствами, которые американские налогоплательщики любезно предоставляют на содержание своего президента.

Чем я, смиренный репортер и фотокорреспондент, мог заинтересовать ЦРУ?

31 марта 1965 года в своем собственном доме я сделал открытие, смутившее меня. Произошло это так. Разговаривая по телефону наверху со своим тестем, я попросил его минутку подождать и спустился вниз, чтобы спросить что-то у жены. Разговор с ней пошел на высоких тонах, я позволил себе нелестные замечания в адрес тестя, потом, вспомнив, что мы с ним так и не договорили, я не стал подниматься наверх, а снял трубку параллельного аппарата тут же, внизу. Я был готов услышать раздраженный голос человека, уставшего ждать, но мой тесть был не просто раздражен – он негодовал. Он, как оказалось, слышал все, что мы о нем говорили, до единого слова.

Силы небесные! Как такое могло случиться? Пока мы с женой выясняли отношения, трубка нижнего аппарата преспокойно лежала на рычаге. Страшное подозрение закралось мне в душу. Торопливо пробормотав какие-то жалкие извинения, я попрощался со стариком и развинтил телефонную трубку. Выпавший оттуда микрофон выглядел вполне прилично, хотя, мог показаться и чуть толще, массивнее обычного.

Мы решили обратиться к сыну нашего соседа, помешанному на электронике. Он разобрал телефон у себя дома и сравнил свои микрофоны с нашими. Вскоре доложил о результатах: обнаружены некоторые различия в размере, цвете, числе винтиков и т. д.

На другой день я понес подозрительный микрофон к своему старому другу, частному детективу Джону Броуди.

«Да, мы такие штуки продаем, – подтвердил Броуди, – хотя наша модель, пожалуй, подешевле. Ты и вправду не знаешь, что это такое? Передатчик. Эти безобидные штучки прослушивают все помещение целиком. В них вмонтированы мини-усилители».

«Что же, по-твоему, с тех пор, как эту чертовщину сунули в мой телефон, кто-то на линии подслушивает каждый вздох и шорох в моем доме?»

«Это очень надежное устройство, – утешил меня мой приятель. – Пока, правда, их в магазине не купишь».

«Значит, это государству понадобилось меня подслушивать?»

«А кому же еще? Конечно, государству. Двух мнений быть не может».

С этого все началось. Я понял, что нахожусь под наблюдением ЦРУ. За семь лет, в течение которых ЦРУ «опекало» меня, я составил классификацию видов слежки, объектом которой «имел счастье» быть.

Одной из разновидностей слежки я присвоил кодовое наименование «слежка С», то есть суточная, скучная, серая. Это вид слежки, когда за тобой постоянно волочится «хвост» – два-четыре агента в штатском, напоминающих одеждой и обличьем биржевых клерков. В Нью-Йорке, например, они все как один имеют при себе потрепанные номера «Дейли ньюс» – я даже стал подозревать, что от них этого строго требуют. Они следуют за своим подопечным с момента, когда он выходит на улицу утром, и до тех пор, пока он не возвращается домой к вечеру. В их задачу не входит присутствие при встречах своих клиентов с кем бы то ни было или на каких-либо совещаниях, в которых они принимают участие. Их дело лишь фиксировать перемещения данного лица в течение дня, распорядок его жизни и, что особенно важно, отклонения от него.

Существует также еще один вид слежки – «слежка фундаментальная», самым известным элементом которой является просмотр корреспонденции. Это значит, что вы получаете письма с дырой заметных размеров в левом верхнем углу конверта. Теперь ухитряются читать письма, не открывая конверта полностью, а проецируя строки на экран прямо изнутри. Но для этого все же необходимо продырявить конверт, причем обычно эту дыру не считают нужным заделать. Другой элемент «фундаментальной слежки» гораздо менее известен, но не менее систематичен. Это регулярная проверка всего, что вы выбрасываете, особенно бумаг. Не остаются без внимания и ваши посещения врача, истории болезни, периодика, на которую вы подписываетесь, книги, покупаемые и взятые вами в библиотеке, ваше жалованье и дивиденды, ваши сбережения, ваши долги, банкротства и т. д. Подобная информация ценится гораздо выше, чем та, которую дает простой надзор.

В течение многих лет за десятками тысяч американских граждан шпионят в гостиницах, администрация которых безропотно с этим мирится. Заходишь, бывало, жарким, душным днем в только что полученный номер, сменишь рубашку и идешь в бар выпить холодного пива, а когда возвращаешься, чтобы наконец отдохнуть, вдруг замечаешь, что за время, пока ты отсутствовал, кто-то сдвинул три центральные планки жалюзи. Чтобы удобнее было за мной подсматривать, шпики частенько поворачивали планки на жалюзи в моем номере. В таких случаях я писал на листке бумаги: «Закрыто. Жду женщину» – и прикреплял листок к шторам.

Было время в самом начале слежки, когда я громко объявлял жене: «Джини, я хочу сказать тебе что-то очень важное, только дай слово, что ты никому не расскажешь». И усаживался в тишине за книгу. Потом я бросил эти невинные забавы. Я перестал, уходя из дома, говорить: «Привет, буду через час». Успеха можно добиться только при серьезном подходе к делу.

Не могу сказать, что я добился полного успеха, хотя кое-какие навыки и приобрел, пытаясь приспособиться к жизни под наблюдением ЦРУ. Дело в том, что эта организация становилась все более и более коварной. ЦРУ и прежде не было особенно приятным заведением, но в 60-е годы оно расширилось и усилило свое влияние на многочисленные мелкие органы безопасности и разведки в других, не столько процветающих государствах, преимущественно латиноамериканских. В эти годы деятельность этого учреждения приняла еще более грубые и опасные формы.

Я слышал рассказы о химических лоботомиях, вызванных сверхдозами лекарств, которые резко нагнетают кровяное давление. «Неблагонадежные» после принятия таких сверх доз превращались в жалкое подобие человека. Технически осуществить подобную операцию не сложно, достаточно подменить таблетки или витамины в домашней аптечке.

Однажды я с сыновьями возвратился из поездки, во время которой наш автомобиль неотступно сопровождали зеленый «шевроле» и темно-синий «форд». Войдя в дом, я увидел, как сын машинально кладет в рот драже витамина. К счастью, я подоспел вовремя, сообразив, что мы беспечно оставили пузырек с витаминами без присмотра в собственном доме.

Слежка докучала мне все более и более, но я не знал, что делать.

Я написал длинную статью в журнал «Харперс», где в довольно мрачном свете представил перспективы наших разведывательных органов. Мои усилия не остались незамеченными. Я получил повестку от сенатора Стюарта Саймингтона, председателя подкомиссии по наблюдению за деятельностью ЦРУ, давнего приверженца и друга этого ведомства. 16 ноября 1973 года на закрытом заседании тогдашний директор ЦРУ Уильям Колби клятвенно засвидетельствовал, что с января 1965 года за мной осуществлялась «различных форм» слежка, так как подозревали, что я являюсь «иностранным агентом»…»

– Что за чертовщина! – выругался Джек. – Ведь сказал же один умный человек, не помню только кто, что при слове «журналистика» он хватается за автомат!

О’Брайен был прав: его подчиненный, агент ЦРУ Джек Суини, страдал трудновосполнимой необразованностью, прекрасно сосуществовавшей со славой отличного стрелка из автомата «Ингрэм», штатного оружия Лэнгли.

НА ЭТОТ РАЗ в салоне самолета было на удивление, тихо. Группа английских туристов опоздала на рейс, на борту самолета не было стюардессы-шпионки. А потому Вирджил Чип мог спокойно поработать.

Накануне он получил командировочные и билет до Лондона. В английской столице ему предстояло пересесть на лайнер Аэрофлота. И еще он обнаружил пакет на свое имя, лежавший у него на рабочем столе.

Голливудская кинофирма обещала уплатить ему тысячу долларов, если он в течение недели перешлет в ее адрес письменные замечания по присланному тексту. Текст этот был выжимкой из книги Роберта Мосса и Арно де Борчгрейва «Спайк», заготовкой будущего киносценария.

«Интересно, что они из него сделали», – подумал Чип, приступив к обязанностям высокооплачиваемого консультанта сразу после взлета.

«…1967 год, калифорнийский университет Беркли. Начинающий журналист Ток Хокни, либеральных взглядов, сотрудничающий с газетой «Баррикады» и пишущий разоблачительные материалы по ЦРУ.

Его невеста – Джулия Каммингс, которая с нетерпением ждет его в Вашингтоне. Ее брат – друг Хокни – Перри Каммингс. Отец Хокни работает в министерстве обороны, отец Каммингсов – в государственном департаменте.

1967 год. Париж. Во французской столице появляются журналист Мишель Ренар и его любвеобильная жена Астрид умопомрачительного телосложения. Заместитель главного редактора информационного агентства АМИ Жак Бонпьер, у которого работает Ренар, ненавидит своего подчиненного, что не мешает ему два-три раза в неделю обедать с резидентом ЦРУ в Париже.

В Париже есть также русский агент, корреспондент советской газеты «Искра» Виктор Барисов, возраст – примерно тридцать пять лет».

Чип отложил в сторону выжимку из сценария и на чистом листе бумаги стал писать:

«Видимо, не следует показывать в деталях любовные похождения Астрид, подробно смакуемые в книге – вплоть до расцветки нижнего белья. Сенатор Иеремия Дентон, отставной адмирал, воевавший во Вьетнаме и семь лет проведший в качестве…»

Чип задумался. В Америке всех, кто был схвачен вьетнамцами на поле боя и препровожден в охраняемые лагеря, именовали «военнопленными». Но, строго говоря, война во Вьетнаме была «необъявленной войной», а потому именовать Дентона и других «военнопленными»… Однако столь же благозвучного синонима он придумать не мог – даже после того, как, не торопясь, выкурил сигарету. А потому вписал:

«…военнопленного, указывает на две угрозы, нависшие над Америкой. Во-первых, порнография, «враждебный элемент», наносящий непоправимый урон родине и способствующий падению нравов. Хотелось бы отметить, что группировка «Моральное большинство», поддержавшая сенатора в его предвыборной кампании, категорически настаивала на введении смертной казни за супружескую измену. В настоящее время И. Дентон занимает ответственный пост председателя сенатской подкомиссии по безопасности и терроризму и одобряет все инициативы УМС. Именно поэтому рекомендовал бы свести к минимуму постельные сцены».

«Долларов триста я уже заработал, – прикинул Чип. – Только в Голливуде на фильме зарабатывают больше. Наверняка ведь не обойдутся без «клубнички» – группового секса, который со знанием дела расписали Мосс и де Борчгрейв».

«Москва, год…»

«По Москве нужен хороший специалист. – Чип писал быстро. – Следует посоветоваться с Чарльзом (Чаком) Хаузером. В последнее время работал ответственным редактором «Провиденс джорнэл энд буллетин». В свое время опубликовал статью о сотрудничестве с ЦРУ. После поездки в Москву признал: предоставил управлению фотографии, сделанные им в СССР, записи и встретился с сотрудником для беседы. Консультантами со свежими впечатлениями (они, видимо, не откажутся от предложения помочь вашей киностудии) остаются большие и настоящие корреспонденты американских газет и журналов, аккредитованные в Москве. Им это будет несложно придумать с учетом местных реалий. В частности, Хедрик Смит, Роберт Кайзер, Кевин Клоз, Хэл Пайпер, Робин Найт. Они, несомненно, дадут нужную вам ориентировку».

Чипу быстро надоело водить «паркером» по бумаге. Он достал из кармана пиджака диктофон «Филипс-0195» и принялся наговаривать:

«Хорошо бы попробовать вывести Хокни гнилым либеральствующим сопляком с самого начала. В книге этот момент, на мой взгляд, чересчур скомкан. Лишь мимоходом говорится, что Х. делал свои «разоблачительные статьи» на основе бесед с алкоголиком – бывшим сержантом армейской разведки. Будет ли в фильме сам сержант? Очень выгодная с пропагандистской точки зрения сцена».

Так он не доберется до конца, прикинул Чип и, отрабатывая обещанный гонорар, углубился в канву будущего сценария.

«…Хокни приезжает в Париж, чтобы разоблачить Бонпьера.

…Хокни выяснил: Бонпьер встречается с резидентом ЦРУ во Франции по имени Уиттингхэм. Жена Уиттингхэма, понятно, американка, и подружка его тоже американского происхождения, которая утверждает, что работает на ЮСИА. Нэнси…

Не нужно склонять название ЮСИА в этом контексте, – продиктовал Чип. – С момента выхода книги в свет прошло два года. Наш директор, личный друг президента, может не понять, зачем помянуто всуе официальное пропагандистское агентство. Поменяйте Нэнси на француженку Кристину – «массажистку» – и будет даже деликатнее».

«…Хокни напечатал разоблачительный материал о Бонпьере в «Баррикадах». Бонпьер прыгает с Эйфелевой башни, сумев перелезть через проволочный барьер…»

«Если бы все сотрудники ЦРУ прыгали с Эйфелевой башни после того, как их разоблачили, воздушные линии Вашингтон – Париж были бы перегружены, – прикинул Чип, про себя, не для магнитофона. – Ну-ну!»

ИЗ ПОСЛУЖНОГО СПИСКА Вирджила Чипа, сотрудника Управления разведывательных операций. Кадровый состав. Массив ЦРУ.

«Февраль – март 1981 года. Мозамбик, Мапуту. Муха. Защита национальных интересов в регионе. Цель – замена режима С. Машела: операция «Флайт» («Полет»). Задача-ликвидация правительства и ослабление африканских национально-освободительных движений».

…ЧИП ПРИБЫЛ В МАПУТУ в начале февраля, уже в новом качестве, под «крышей» сотрудника Управления по международным связям. Прибыл для организации пропагандистского обеспечения возможных, как говорили ему в госдепартаменте, изменений в правительственных кругах страны. Выгодного освещения неизбежных и уже три года готовившихся перемен, как заявили ему в Лэнгли. Двадцать дней бешеной работы. Тайные и легальные встречи с нужными людьми, готовыми стать рупором новых идей, готовыми на все, лишь бы гонорар за услугу хотя бы ненамного превышал их официальные доходы.

Двадцать дней, выброшенных на ветер. Денег – гораздо больше. Деньги, правда, не свои. Налогоплательщики об этом ничего не знают.

Деньги – на ветер. Это был полный разгром. 20 человек арестовано. Шесть сотрудников и агентов ЦРУ выдворено из страны.

Фредерик Лундал, приятель Чипа, уехал в Мапуту резидентом в июне 1980 года. Почти год работал вторым секретарем американского посольства в Мозамбике и вел свою агентурную сеть к заветной цели. Как и его предшественник в той же роли – Джеймс Смит. Фредерик был прекрасным пилотом и парашютистом. Посвященные в план операции коллеги в Лэнгли в голос утверждали: «Наш департамент готовит мировое первенство по парашютному спорту. И хочет занять первое место».

Согласно указаниям, полученным по плану операции «Полет», Лундал, как и Смит, вступил в местный аэроклуб, что давало ему возможность убить двух зайцев. Под предлогом участия в соревнованиях по прыжкам с парашютом он часто летал в Иньямба. С высоты полета были прекрасно видны пригороды столицы, где обосновались члены и руководители партии Африканский национальный конгресс. Появляться в этом районе Лундалу не рекомендовалось, чтобы не привлекать внимания службы безопасности. Фотографируя пригороды, он отмечал затем на фотокарточках дома, где жили партийные функционеры, и легким пунктиром показывал наиболее безопасные пути подхода к ним. Из Лэнгли торопили: эти сведения настойчиво просила ДОНС, служба безопасности ЮАР.

Дело было сделано.

30 января 1981 года коммандос ЮАР тайно пересекли границу со Свазилендом, проникли в глубь территории на 80 километров, где и разбили лагерь. Оттуда по адресам и маршрутам Лундала и его помощников коммандос нанесли внезапный и сильный удар. Более десяти человек было убито. Трое похищено.

Удача вдохновляла. Шефы Управления разведывательных операций, сначала сам Дж. Макмэхон, а затем и его заместитель, требовали формировать операцию «Флайт».

Но на все требовалось время. Деньги – не в счет.

Гомес Нето, личный пилот президента страны, с которым Лундал познакомился в аэроклубе, стал охотно встречаться с сотрудником Федерального управления гражданской авиации США, как представился ему Фредерик. Он не отказывался ни от прогулок на яхте, ни от игры в теннис в американском клубе. Из «профессиональных интересов» Лундал расспрашивал пилота об экипаже, планах и маршрутах полетов президента, о ремонтных мастерских и главных механиках, о расположении сотрудников сил безопасности в аэропортах.

– Костер сложен. Пора доставать спички, – сказал он Чипу, встречая приятеля в Мапуту.

Пролетели двадцать дней. Затем грянули аресты. Разразился скандал. В начале марта Информационное агентство Мозамбика сообщило: органами безопасности раскрыта и полностью ликвидирована шпионская сеть ЦРУ, в которую входили кадровые сотрудники американской разведки, работавшие под прикрытием посольства США в Мапуту.

Последний раз Чип увидел Лундала в аэропорту, куда того доставили под конвоем. Вместе с ним вопреки собственному желанию возвращались на родину его заместитель по разведке Луис Олливьер, тоже «второй секретарь», Артур Рассел – специалист по дальней радиосвязи, поддерживавший в свое время связь с коммандос, и их жены, охотно участвовавшие во «вспомогательных» операциях: Карен Лундал, Джингер Олливьер и Патриция Рассел.

Чип улетал следующим рейсом. Делать ему в стране больше было нечего. «Первенство по парашютному спорту» было проиграно, и Чип никак не мог сообщить об успехах «американских спортсменов».

Выкручиваться, однако, все равно пришлось.

По возвращении в Штаты Чип вместе с Уиком посетил госдепартамент, куда пригласили и ответственных сотрудников Управления разведывательных операций. Им заявили: «Разгром резидентуры ЦРУ в Мозамбике в тот момент, когда черное и белое население Южной Африки начинает менять свое представление о той роли, которую будет играть администрация Рейгана в решении региональных проблем и конфликтов, может породить протест против политики Соединенных Штатов среди черного населения внутри самих США, а также среди союзников».

Неожиданная и получившая широкую огласку высылка американских дипломатов из Мапуту диктовала, по мнению госдепартамента, необходимость «черной» пропагандистской операции.

Несколько часов спустя после начала совещания порешили: «Остроту разоблачений могло бы смягчить авторитетное заявление, будто американские дипломаты явились жертвой происков внешних сил».

«Истина» рождалась так. Чип и его коллеги изложили собственную версию. Представитель госдепартамента, получив их тезисы, вскоре обвинил во всем случившемся Гавану. А уже 7 марта Бернард Гверцман в «Нью-Йорк таймс» сообщал:

«Соединенные Штаты обвинили Кубу в том, что она пыталась заставить американского дипломата, аккредитованного в Мозамбике, шпионить в пользу правительства Гаваны, а затем принудило правительство Мозамбика выслать его и пятерых других американцев, когда эти попытки не увенчались успехом».

Для убедительности добавили:

«Самый высокопоставленный руководитель кубинской контрразведки предложил дипломату крупную сумму денег, а кроме того, угрожал ему и его семье».

По мнению «пожарно-спасательной команды», читатели должны были поверить. Конкретными доказательствами, добытыми органами безопасности Мозамбика, их, в конце концов, не снабжали. Как сказал на совещании Чип, голый король – это в порядке вещей, а вот обнаженный – это уже неприлично.