Текст книги "Мираж"

Автор книги: Василий Викторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

За рабочим столом Ричарда действительно ждала сенсация: заключение экспертизы взрывчатого вещества, «вызвавшего 21 февраля сего года в 21.45 по Гринвичу направленный взрыв на объекте РСЕ—РС, Английский парк, район Швабинг, Мюнхен». Каммингс пропустил техническое описание: детали потом. Вывод экспертов гласил:

«Кумулятивный заряд. Производство американской фирмы «Дженерал дайнэмикс». Цех № 17, партия № 028306, дата выпуска 20.XII.80 г. Справки по телефону…»

Ричард тут же набрал номер:

– Ошибка исключена?

– До сих пор не ошибались, господин Каммингс.

– Но этого не может быть! Быть не может! Вы понимаете? Я требую повторной экспертизы! Повторной, вы слышите?..

«ЧТОБЫ ПОНЯТЬ НАСТОЯЩЕЕ, нужно заглянуть в прошлое», – заметил мудрец. С утра Ричард бросил свою команду на штурм архива. Ирми, Рудольф и Курт просматривали дела эмигрантов, переписку, связанную с ними. Цель – поиск конфликтных ситуаций, компрометирующих, но ныне забытых сведений, ниточки, которая вела бы к диверсии как акту злобы, мести или прорвавшегося недовольства. Сам Каммингс взялся за кадровый состав ЦРУ на радиостанциях. Прежде всего его интересовали лица, работавшие когда-либо в Москве или столицах стран Восточной Европы, а также так или иначе связанные с разведывательным управлением Пентагона или НАТО. Доставить на РСЕ—РС и взорвать кумулятивный снаряд мог только человек, разбиравшийся в военных вопросах.

Каммингс взял стопку документов. Пожелтевшие листы. Вот она, живая история станции, свидетелем и очевидцем которой был он сам когда-то. Радиостанция «Освобождение». Меморандум № 3—5—54. Да, 54-й год. Подписали документ директор РО Вильямс Маннинг и директор отдела программ Вейдле. Документ вещал:

«Радиостанция «Освобождение»:

призвана вести действенную и длительную пропагандистскую кампанию, чтобы слушатели в Советском Союзе и Советской Армии убедились, что это их собственный голос, говорящий в их интересах и в интересах их страны;

должна убедить своего слушателя, что она русская (азербайджанская, армянская и т. д.) станция, работающая в интересах русского (азербайджанского, армянского и т. д.) народа. Следует исключить все, что могло бы создать впечатление, будто она действует в интересах какой-либо иностранной державы;

должна по мере возможности прислушиваться к подлинному пульсу советской жизни, а не довольствоваться нашими симпатиями или антипатиями».

«Идеалисты… Где они теперь? Освобождения у нас явно не получилось, – размышлял Каммингс. – Начало восьмидесятых, а РС так и не стала в понимании русских их собственным голосом. Да и все разговоры о направлении воли слушателей на свержение коммунистической диктатуры диктовались, пожалуй, не реальными условиями, а финансовыми соображениями: ведь дело только разворачивалось, крайне нужны были средства. В то время и эмиграция раскололась, как сочный арбуз. Наивные полагали, что радиостанция временно существует как американское учреждение, а потом, мол, полностью перейдет в руки эмиграции. Дальновидные призывали всех, в ком «бьется честное сердце», дать отпор «попыткам под видом борьбы с большевизмом содействовать в будущем расчленению России».

А вообще Вильямс Маннинг был большой оригинал. Однажды дал указание в течение недели бомбардировать эфир загадочными фразами на армянском и грузинском языках: «Жажда дьякона. Святой Георгий обнажил свой меч. Кислое вино. Церковь пустует. Помнит пасхальную заутреню. Овцы в винограднике. Баграт приветствует зеленщика».

Сотрудники всю неделю корчились от смеха. Что подумали слушатели на той стороне, так и осталось загадкой. Автор шарады потом объяснил, что хотел понервировать русских, сделать вид, будто РС обращается к существующему подполью.

Каммингс вспомнил одну из бесед с Фольманом:

– Вы никогда не заглядывали в уголовный кодекс ФРГ? Хотя бы ради любопытства?

– Я глубоко чту его.

– Возможно. Позвольте процитировать сто тридцать первый параграф. «Тот, кто отстаивает или распространяет выдуманные или искаженные факты, зная, что они выдуманы или искажены, чтобы оклеветать государственные учреждения или постановления верховных органов, тот карается денежным штрафом ила лишением свободы сроком до двух лет…»

– Что же из этого следует?

– А то: если чуть что здесь изменится в обстановке, мы каждого из вас на РСЕ—РС – или почти каждого – упрячем за решетку на два года.

Ричард так и не понял: шутил Фольман или действительно предостерегал…

– ДА, ИРМИ, ЧТО У ТЕБЯ?

– Я нашла межотдельский меморандум Матусевича. Адресован директору отдела кадров Жану Лекашу.

– Ну-ка, что там?.. «Считаю необходимым сообщить вам следующее. Сегодня сотрудник литовской редакции А. Кацас рассказал мне, что осенью (в сентябре – октябре семьдесят пятого года) госпожа Л. Панич просила его засвидетельствовать, что я, Вл. Матусевич, якобы оскорбил ее непристойными телодвижениями сексуального характера. – Каммингс метнул взгляд на Ирми. Та и глазом не повела. – Кацас лжесвидетельствовать отказался. В то же время он готов повторить рассказанное мне в присутствии представителей администрации и других заинтересованных лиц. В этой связи прошу вас вызвать А. Кацаса и официально получить от него сведения относительно попытки госпожи Л. Панич сфабриковать обвинения против меня в уголовном преступлении».

– Бред какой-то. Будь серьезней, Ирмгард. Ну а что у тебя, Курт?

– Сергей Пирогов, в ФРГ прибыл из СССР через Израиль…

– Знаю. Ведет бесконечные телефонные разговоры. Поэтому мы и держим его под колпаком. Немцы тоже за ним присматривают.

– Тут нечто другое. Допускает негативные, критиканские суждения в адрес диссидентов, падок на деньги, опять же тесные контакты с Матусевичем, Белоцерковским и Федосеевым. Работал на РС в отделе перехвата. Шеф отдела Вербицкий сделал его своим заместителем, но потом счел, что Пирогов стремится занять его место, понизил парня в должности до рядового сотрудника. Раздражительный Пирогов высказывал угрозы в адрес администрации и Вербицкого.

– Складывайте такие сигналы в отдельную папку, потом проанализируем.

– У меня такое впечатление, что выходцы из России нас здесь просто надувают.

– Каким образом, Курт?

– Каждый клянется, что имеет высшее образование, а диплома предоставить не может. Кто говорит, что потерял, кто уверяет, что документ о высшем образовании нельзя вывезти из СССР.

– Пусть администрация разбирается. Нашего президента Гленна Фергюссона эти маленькие шалости тоже устраивают. В СМР идет сводка: на РСЕ—РС радиовещанием занимаются исключительно люди с высшим образованием.

Ричард достал из сейфа картотеку «Массив ЦРУ. Радиоцентр, Мюнхен и филиалы». Итак, особое внимание уделить двум моментам: пребыванию сотрудников в восточных странах и их контактам с военно-промышленным комплексом США. Карточки аккуратно разбиты по секциям: «Исследовательский отдел», «Отдел по связи с прессой и общественностью», «Отдел кадров», «Русская служба», «Отдел радиоперехвата», «Архив самиздата». В конце картотеки данные о филиалах РСЕ—РС в Лондоне, Париже, Риме, Италии и Португалии.

«Итак, кто у нас здесь первый…»

Александер, гражданин США, до 1952 г. сотрудник разведоргана ЕСД-22, Австрия; с 1952 г. – радиостанция «Освобождение», директор отдела информации; с 1953 г. – резидент ЦРУ, прикрытие – советник, Институт по изучению СССР, Мюнхен; в 1954 г. переведен в США.

«Было время, когда мы работали бок о бок. Александер – тонкий психолог, незаурядная личность. Прекрасная карьера в Лэнгли. Приехавший на его место Барат так, собственно, и не показал себя…»

Альберт Бойтер, гражданин США, доктор права; Управление тайных операций ЦРУ, с 1955 г. – директор отдела исследований РС, с 1976 г. – советник директора по планированию и «особым проектам», участвовал в создании архива самиздата.

«Кто потом сменил Бойтера? Кажется, Буш. Точно. Вот он…»

Кейт Буш, гражданин США, в 1963 г. переведен на РС из центрального аппарата ЦРУ, в 1975 г. – замена Бойтера, должность – директор отдела исследований; с 1976 г. – политический советник директора РСЕ—РС. Является внештатным преподавателем Школы американской разведки в Гармиш-Партенкирхене (ФРГ), специализация: экономика, политические науки.

«Племянника вице-президента США Джорджа Буша лучше не трогать. Хотя не надо упускать из вида, что слушатели из Гармиш-Партенкирхена частенько бывают на радиостанции, проходят языковую и техническую подготовку. Стоит подумать на досуге…»

Эдвард Ван дер Роэр…

«Выходец из Гармиш-Партенкирхена. Пенсионер. Не то…»

Вест Диран…

«Большой человек в Лэнгли. Вне подозрений…»

Гейзер Стюарт, гражданин США, директор отдела спецпроектов; в 1968 г. переведен в Рим, глава подрезидентуры, прикрытие – Международная литературная ассоциация. Расшифрован: в 1975 г. разоблачительные публикации в советской печати. Уволен.

«Отработанный материал. Не то…»

Роберт Дреер, гражданин США, после окончания военно-морской школы иностранных языков – помощник военно-морского атташе в Москве…

«О Дреере я мог бы рассказать куда больше. Долгие годы нас связывала не только разведка, но и дружба. Ты мне друг, – подумал он, мысленно обращаясь к Дрееру, – но истина дороже. Итак, первый. Работал в Москве. Кто у нас дальше?..»

Ричард Кук, гражданин США, 1954—1961 гг. – разведка госдепартамента, с 1982 г. – аналитический отдел РСЕ, 1963—1976 гг. – директор РСЕ, переведен в США.

«Чист. Вне подозрений…»

Жан Лекаш, гражданин США, родился к Париже, из семьи белоэмигрантов, место пребывания – Франция, на РС с 1958 г., корреспондент, директор отдела кадров, с 1975 года – специальный помощник директора РС, откомандирован в США, вице-президент радиокорпорации РСЕ—РС.

«Так, внизу персональной карточки карандашом сделана приписка: «Неприветлив, у персонала непопулярен». Этот тоже чист. Отдел безопасности пропустим. Тут все ясно. Отдел кадров тоже…»

Джон Лодейзин, гражданин США, выходец из Норвегии, окончил разведшколу в г. Монтерей, 1960 г. – госдепартамент, служащий; 1954—1965 гг. – слушатель курсов и Гармиш-Партенкирхене, 1966—1968 гг. – второй секретарь посольства США в Москве. Расшифрован: публикации в советской печати. Отозван. Политический отдел штаб-квартиры НАТО в Брюсселе; с 1969 г. – сотрудник РС, директор русской редакции.

«Неплохо. И Москва, и НАТО. С него, пожалуй, и начнем…»

Вильям Марри, сотрудник отдела радиоперехвата РС…

«Этот мне хорошо известен, не раз сталкивались в нашем представительстве во Франкфурте-на-Майне. Не тот…»

Макс Ралис, подлинное имя – Марк Исраел, гражданин США, выходец из России, в 1966 г. – глава отдела исследования аудитории, место пребывания: Париж VII, 193, Сен-Жермен. На связи: профессор Сорбонны Жан-Пьер Бонамур и корреспондент газеты «Монд» Мишель Татю; с 1976 г. – представитель РСЕ—РС в штаб-квартире НАТО, Брюссель.

«Пенсионер. Вчерашний день…»

Джордж Перри, он же Перетяткович Георг, гражданин США, выходец из Польши; 1958 г. – переводчик ЮСИА, редакция журнала «Америка», при посольстве США в Москве; 1964 г. – помощник директора и офицер безопасности американской выставки средств связи в Москве; с 1965 г. – сотрудник РС, отдел изучения слушательской аудитории; с 1976 г. – директор отдела по связи с прессой и общественностью. Поддерживает тесные связи с разведшколой в Гармиш-Партенкирхене.

«Этот «мой». Две поездки в Москву, польское происхождение. Стоит поработать…»

Роберт Лесли, гражданин США, до 1972 г. – сотрудник военно-морской разведки США, выпускник Гармиш-Партенкирхена; с 1961 г. – сотрудник РС, 1966 г. – директор отдела программ; в 1972 г. переведен в США, комитет РСЕ—РС в Нью-Йорке; в 1979 г. переведен на РС в Мюнхен, шеф русской службы.

«Еще один «мой». Военно-морская разведка плюс русская служба. Не часто ли мелькает объект в Гармиш-Партенкирхене?..»

Ганс Фишер, гражданин США немецкого происхождения, во время войны служил в военной разведке США, действовал на территории гитлеровской Германии; с 1947 г. в штате ЦРУ; 1951—1976 гг. – ответственный сотрудник РСЕ; 1976 г. – административный директор, куратор службы безопасности, отдела кадров, вычислительного центра, библиотеки и общих служб. Агентурная работа среди выходцев из стран Восточной Европы.

«Пожалуй, возьмем на заметку. Посмотрим, где он теперь. Только пока ничего конкретного. От этих карточек в сон клонит…»

– Господин Каммингс, – шепотом позвал Панковиц.

Все присутствующие вопросительно оглянулись на него.

– Минуту, Роберт. Сейчас выйду. Продолжайте работать. Вечером каждый доложит, что удалось выудить из этих клоповников.

Ричард водрузил картотеку на место и захлопнул сейф. Закрыв за собой дверь, он вопросительно посмотрел на Панковица.

– Кладовщик ждет. Можем начать осмотр.

СЕГОДНЯ РИЧАРД РЕШИЛ спуститься в «преисподнюю», пройти все круги складского ада, что залегали глубоко под его «бункером». Хотел пройти тот путь, которым шел к месту взрыва турок, если он действительно существовал в природе. Человек, ранее никогда не бывавший на объекте, знающий подвальные помещения только по рассказам своих информаторов, турок должен был наследить, оставить после себя какие-то свидетельства своего пребывания: кепку, носовой платок, ящик с инструментами. Панковиц клянется, что в сумке таинственного визитера действительно были только гаечные ключи и отвертки.

Ричард оставил Панковица на верхней площадке, далее вниз он спускался по крытым ступенькам вдвоем с кладовщиком. На них пахнуло затхлым воздухом и сыростью.

«Интересно, что в те минуты чувствовал наш турецкий «друг»? Знал ли он, на какой риск идет, или все было рассчитано и он действовал хладнокровно, уверенно, как профессионал? Тогда это либо одержимый, либо смертник, смирившийся со своей участью…»

Кладовщик возился с ключами, отпирая преграждавшую им путь решетку, приходившуюся Ричарду чуть выше пояса.

«Эту ограду турок легко перемахнул. Не препятствие…»

По мере продвижения по хитроумному лабиринту переходов и поворотов кладовщик включал и выключал свет. Мрачные подвалы, массивные металлические двери. На каждой – табличка: «Не вскрывать! Собственность армии США». Что таилось за этими толстыми запорами, не знал даже он. При чем здесь собственность американской армии?

Так они дошли до зоны взрыва. Путь им преградили искореженные трубы, обломки кирпичей, арматуры.

«Может быть, под этими грудами, обломками покоится наш турецкий «гость», но как же тогда люди Фольмана видели его в Английском парке после взрыва? Никаких явных следов визита незнакомца. Но ведь он здесь что-то делал в тот вечер, а не ждал, посматривая на часы. Или он ничего не знал, не подозревал и беззаботно подкручивал гайки у дающих течь сочленений? Склады, склады… Не в них ли разгадка?»

Чрезвычайные обстоятельства требовали чрезвычайных действий.

– Откройте этот склад, – приказал Каммингс.

– Но, сэр, – кладовщик замялся, – не имею права. Особые инструкции.

– Что-о-о?! – Ричарда вдруг прорвало. Каждый день как в вакууме, кругом неопределенность. Вашингтон и Полгар из Бонна… Беспрестанные звонки: «Что нового?», «Когда закончите?», «Почему топчетесь на месте?». – Вот тебе мои «инструкции»! – Короткий удар в живот. Служащий, охнув, согнулся пополам. – Вот тебе «особые» распоряжения! У меня нет времени торчать в этом отстойнике.

Кладовщик разогнулся и, хрипл, громыхал связкой ключей, никак не попадая в скважину. Дверь открылась, и Каммингс увидел стеллажи, на которых валялись какие-то старые радиодетали.

– Давай открывай следующий, напротив!

Здесь Ричард обнаружил пиропатроны со смесью ЕА-3167, как свидетельствовали наклейки на таре, «улучшающей состав воздуха в помещении». Поставщик: «Лаборатория ограниченной войны. Абердинский полигон, Мэриленд, США».

– Что это?

– Дезодораторы, сэр, для системы вентиляции объекта… Мы, правда, пока их ни разу не использовали. Есть инструкции… Да-да, сэр, честное слово… «До особого распоряжения»…

– Так. Что в следующем?

У третьей двери кладовщик особенно долго возился с ключами. Ричард вошел внутрь и тут же непроизвольно сделал шаг назад. Холодок побежал по спине. Матовым блеском на стеллажах отсвечивали головки аккуратно сложенных мин.

«Кумулятивный заряд с часовым механизмом», – мгновенно определил Каммингс. Лежащий в углу разбитый ящик подтвердил мелькнувшую в мозгу догадку: «Производство «Дженерал дайнэмикс». Цех № 17, партия № 028306, дата выпуска 20.XII.80 г.».

– Что это? Откуда?

– Собственность армии США.

Да, чудес на свете не бывает. За любым деянием – руки и мозг человека. «Кроту» или тем, кто планировал акцию, видимо, стало известно о смертоносном грузе, и созрел дьявольский план. Нет нужды рисковать, хитрить, чтобы незаметно протащить мимо бюро пропусков ленты пластиковой взрывчатки. Все проще… Достаточно проникнуть в склад, вынести такую штучку в дальнее крыло здания, установить часовой механизм и – последнее – унести побыстрее ноги через Английский парк. Итак, вон оно, первое свидетельство.

– Опечатайте эту дверь моей печатью. Имущество склада арестовано мною. Пойдем посмотрим, что в следующем.

– Сэр, дальше не могу. – Кладовщик трясся, как в лихорадке. – Хоть убейте… не могу. Избавьте. Что будет со мною?..

– Чье это хозяйство? У кого вторые ключи?

– Военный атташат в Бонне… У них, сэр, только у них… Но меня избавьте!

– Хорошо, никому ни слова о том, что мы с тобой здесь видели. Это и в твоих интересах. Хватит, не хнычь. Если спросят, скажешь, осматривали место взрыва, рылись в грудах кирпичей, искали следы. Понял?

– Да, сэр. Конечно. Но что будет!.. Что будет!..

Наверху их поджидал Панковиц. Ричарду показалось, что тот чересчур пристально изучал их лица.

– Никаких следов, – как можно беззаботнее резюмировал Каммингс, – ни единой зацепки. Это не турок, а злой дух – как сквозь землю провалился.

После душных катакомб Ричарда потянуло за город, в лес. Возвращаться и дышать архивной пылью было выше сил. Хотелось уединения. Через полчаса он уже рулил по шоссе № 11, выезжая из Мюнхена на Фрайзинг.

Так, после Обершляйсхайма надо попасть на Ингольштедтерландштрассе. Здесь где-то должен быть поворот налево. Правильно, вот и здания барачного типа, охраняемые частями бундесвера. Справа – радиостанция «Немецкая волна», под сенью которой незаметно приютился наисекретнейший отдел перехвата РСЕ—РС.

Раньше отдел размещался на РС, но после разоблачений в советской печати о том, что РС ведет электронную разведку, подслушивает телефонные и радиопереговоры стран Варшавского Договора, слушает линии связи Москва – Иркутск, Москва – Алма-Ата, Москва – Владивосток, Москва – Магадан и Москва – Хабаровск, та часть отдела, которая работала на этих линиях, была изъята из подчинения РС и передана в ведение военной разведки США. Сотрудники отдела переехали в казармы Макгроу, а на РС осталась служба, которая ведет перехват материалов ТАСС и передач центрального, республиканского и областного радиовещания русских…

Почему именно здесь, под «крышей» «Немецкой волны»? Слишком много общего между обеими радиостанциями. На РСЕ—РС командует ЦРУ, здесь же – вотчина БНД. И по тону, и по характеру передач обе радиостанции – сиамские близнецы. Вальтер Штайгнер, в бытность директором «Волны», поучал своих сотрудников: «Наши идеи следует внедрять всеми средствами, не пренебрегая ни искусными психологическими приемами, ни приветливостью и сочувствием к тем, кого мы в действительности ненавидим».

Да и по кадровому составу радиостанции отличает разительное сходство. Вальтер Штайгнер начинал свою карьеру в пропагандистском ведомстве «Гитлерюгенда», продолжал ее в роте пропаганды № 501, которая подчинялась Геббельсу и входила в состав 18-й армии вермахта, мрачно известной расправами над населением Псковщины. Службу последних новостей «Немецкой волны» курировал д-р Экхард Генти, бывший резидент абвера в Каире, а директором политического отдела числился д-р Франц Херре, о котором либералы пустили шутку: «Он отбрасывает тень даже в угольном погребе».

Уильям Кейси как-то заметил: «Слово «шпион» вызывает множество ассоциаций. Я предпочел бы говорить о «наблюдателе». Отдел перехвата РСЕ—РС как раз и был центром подобного «наблюдения». Точно так же, как станция «Диоген» в Синопе (Турция), база радиоэлектронной разведки в Дармштадте (ФРГ), в Менвит-Халле и Милден-Холле (Англия), в Тревизо и Бриндизи (Италия), в Швеции на острове Луве, всего в десяти километрах от Стокгольма, в Шотландии, неподалеку от городка Феттеркери, в Гренландии, где находится сверхсекретная система ОЛ-5, снимающая разведывательную информацию, в том числе и в отношении союзников, с американских «национальных средств контроля». Директива для любознательных «наблюдателей» одна: собирать и анализировать военные, дипломатические, гражданские и коммерческие сведения, проходящие по каналам связи. На отдел перехвата РСЕ—РС возлагаются, кроме того, специфические контрразведывательные функции: прослушивание и подслушивание каналов связи радиоцентра в Мюнхене, разговоров и телефонных переговоров сотрудников в кабинетах, служебных помещениях или по месту проживания…»

ПРОГУЛКА ДЛИЛАСЬ ЧАС.

– Подберите мне все пленки радио– и видеозаписей внутренних мониторов и подслушивающих устройств по состоянию на двадцатое и двадцать первое февраля, – обратился Каммингс к технику. – Прежде всего служебные кабинеты и частные квартиры. Устроим выборочное прослушивание.

Ричард плюхнулся в кресло. Чувствовал он себя каким-то опустошенным. Сказывались усталость, напряжение последних дней. Махнул рукой технику: «Давай!» Медленно закрутились бобины одиннадцатидорожечного магнитофона:

«…Ты представляешь… члены сенатской комиссии по иностранным делам, которым предстоит утверждать кандидатуры новых членов СМР, поставили администрации условие, чтобы послужной список будущих членов совета хотя бы формально был чист в плане их отношений к разведывательному сообществу…»

– Кабинет Д-III. Русская служба… Директор Роберт.

– Стоп! Кого мы сейчас слушаем? Так.

– Давай дальше. Прокрути немного.

«…Не вижу смысла в наших контактах с Организацией международных связен. Выброшенные на ветер деньги. Возьми их переводчицу, смазливую Эльзу Клотц… Крутится за наш счет с выходцами из восточных стран, а где информация, где навар?..»

– Дальше, дальше, – нетерпеливо подгонял Ричард.

«…Полагаю, шеф, нам пора сменить наши почтовые ящики для входящей корреспонденции. Картина получается такая: городские отделения связи номер восемьдесят и восемьдесят один уже давно примелькались. К тому же выемка корреспонденции возложена на одних и тех же людей. И Литтерати-Лоотц, и Каспарек, и тем более Роберт так хорошо известны служащим почтовых отделений. Намозолили глаза. Я бы предложил…»

Ричард с удивлением узнал голос Рудольфа Штрауса. Выходит, и его «бункер» – тоже подслушивается. Вот те на!

«…Способствуем расширению наших программ на некоторые неевропейские страны, что должно послужить солидным контраргументом возможным упрекам русских на мадридской конференции, что наши передачи противоречат духу Хельсинки. Сейчас мы готовим программы для Чили, Китая, где население также имеет весьма ограниченный доступ к…»

«…– Вчера Кейт Буш посетил разведшколу в Гармиш-Партенкирхене. Попробуй угадай, кто сопровождал его и этой поездке? Лариса Ловецкая!

– Не может быть! Она же любовница Перри!..»

Из динамика вдруг полилась песня:

 
Як що колись повернусь
В ридний край,
Ничого не повезу до дому,
Лыш згорточок старого полотна
И вишите життя мое на тому.
 

Ричард поднял руку. Пусть пост. Маленькая передышка среди многоголосия студийных болтунов.

 
Два кольоры мои, два кольоры,
Оба на полотни, души моей оба.
Два кольоры мои, два кольоры.
Червоне – то любов,
А чорне – то журба.
 

– Наш Челентано? – спросил Каммингс, чтобы отвлечься.

– Сашка Дмитриенко, дома у себя душу отводит, отец у него был солистом в харьковском театре. Сынок его подонок, скряга неимоверный, но как поет!

– Поехали дальше.

«…Ты обратила внимание на Гордину Молли? Как убивается, бедняжка! Лодейзин поиграл с ней, как с . . . и бросил. Дура, по ночам плачет в подушку…»

«…Неплохо устроился наш директор отдела исследований общественного мнения и слушательской аудитории Генри О’Харт. Весь год глава фирмы «Эйм-Маркедсанализе» Зауерберг воюет со сборщиками анкет по всей Дании и Швеции, готовит солидные исследования: оборона СССР, органы безопасности, сведения на политических и общественных деятелей, а Харт по окончании анкетного сезона приезжает в Данию и преспокойненько снимает сливки…»

«…Мы должны оживить работу нашего филиала в Риме. Я имею в виду Международную литературную ассоциацию. Все подразделения МЛА обязаны еще энергичнее расширять сеть посредников среди эмигрантов, в клерикальных кругах, в среде интеллигенции и бросить эти силы на обработку, изучение выехавших из СССР граждан в интересах ЦРУ. Сегодня же дайте указание в точки. Уведомите филиалы, что вывеску нью-йоркского издательства «Бедфорд пабликейшн», через которое Лэнгли финансировало МЛА, ты теперь сменили на новую, более конкретную. Переименовали издательство в Международную литературную ассоциацию. Пусть учтут в переписке…»

«…Знаешь, Ян, с тех пор, как отменили наши псевдонимы, я никак не избавлюсь от ощущения, что стою перед микрофоном голым…»

Ричард вновь поторопил техника.

«…Я наемник. Да, я наемник…»

– Стоп! – Каммингс поднял руку. – Кто и где?

– Эдуард Оганесян. Зал на Арабеллаштрассе, восемнадцать. Обсуждение доклада «О стратегии радиовещания».

– Крути назад. Послушаем с самого начала.

МАЛИНКОВИЧ. Должны ли мы поддерживать точку зрения американского народа, принципы, которыми руководствуется американский народ, его правительство, конгресс, демократические народы всего мира? Я думаю, что этот вопрос в общем-то, скорее, риторический. Я думаю, что все согласны, что это мы должны делать…

ОГАНЕСЯН. Для нашего журналистского самосознания очень важно выяснить прежде всего, для чего существует радиостанция. РС служит для того, чтобы информационно воздействовать на народы Советского Союза с целью изменения их общественного поведения. Но вот в каком направлении они должны изменить свое общественное поведение, решаем не мы с вами, журналисты, здесь сидящие. А решает это американское правительство сообразно со своим министерством иностранных дел.

Но в чем беда: мы не знаем, чего хотят от нас американцы. Хотят ли, чтоб в Советском Союзе была революция, хотят ли разделить на республики Советскую страну или хотят, чтобы там диссиденты пришли к власти? Я не знаю. Нас давно превратили в переводчиков, а не в журналистов. Утром к тебе приходят, дают какую-то статью из «Нью-Йорк таймс» и говорят: переведи на армянский язык. И все. Нам, как журналистам, не доверяют.

Главное для профессионального журналиста – говорить правду… Я могу сказать правду о советских преимуществах, которые, конечно, есть. Я могу сказать о недостатках Запада, которые, конечно, тоже есть. Выбирать нужно информацию так, чтобы она соответствовала цели, которая сформулирована американцами. Мы вещаем о том, как советский контингент вошел в Афганистан, и начинаем все это ругать. А потом мы говорим, что турецкие войска вошли на Кипр, а их мы не ругаем. Вот израильтяне вошли в Ливан – мы их тоже не ругаем. Так что же скажет слушатель: «Этим можно влезать, а этим нельзя»? А у нас эту информацию выбирают американские так называемые консультанты.

Тут говорят: вдруг американцы подумают, что мы наемники. А я не стесняюсь: я наемник. Я наемник американцев, потому что я люблю американцев и сознательно пришел, нанялся, чтобы работать и рассказывать об американских ценностях. Да, я наемник.

ШАРИЯ. Моя фамилия Шария, киноактер. Советники, которые ни черта не понимают в наших языках, настраивают людей друг против друга. Нет никакого контакта. Потом пускай раз и навсегда закончат пугать сотрудников РС американцами: «Американцы сказали так», «Американцы хотят этого», «Американцы этого не хотят». Врут многие. Американцы этого не говорили. Американцы оплачивают радиостанцию, американцы нам дают возможность работать, американцы устраивают нам документы, поездки, отпуска – все, что хочешь. Мы сами уже американцы…

НАРОДЕЦКИЙ. Мы должны вызвать доверие у человека, который является частицей Советской власти. Мы должны расшатать этот строй, то есть расшатать самого человека фактически. Советские люди достаточно опытные в подборе информации, в выслушивании радиопередач, люди научились читать газеты между строк, люди умеют многое, а мы, значит, даем новости, как в школе для недоразвитых детей.

ШЛИППЕ. Здесь наш коллега Оганесян сказал, что чувствует себя наемником и гордится этим. Я его уважаю за честность, но хочу сказать: себя наемником не чувствую и никогда не чувствовал. У меня, быть может, несколько наивное и несколько высокомерное представление оставалось всегда, что существует на этой радиостанции некий неравный союз между большими Соединенными Штатами и мною. Потому что США создали эту станцию, конечно, в своих интересах, чтобы воздействовать определенным образом на Советский Союз. И то, что существует американская администрация, что существует некое политическое руководство, которое согласовано с американскими представлениями о том, что нужно и чего нельзя, это я все знаю и не настолько «голубоглазый», чтобы об этом забывать.

Нет абсолютной свободы ни в одном самом свободном органе печати или радиостанции самой демократической и рассвободной страны в мире. Но тот диапазон свободы, который у нас долгие годы был, я не говорю о самых последних… Я не чувствую себя наемником… Наша программа-максимум, то есть наше представление о стратегии станции, – это то, что РС именно для того и существует, чтобы советской власти не было…

ХЕНКИНА. У нас очень небогатый радиофонд… Почему-то мы не пользуемся таким замечательным оружием, как юмор… Я понимаю, что на радиостанции ситуация несмешная, но тем не менее мы должны поправить…

«С Хенкиной вполне можно согласиться, – мысленно поддержал ее Ричард. – Какой там юмор! Особенно сейчас…»

Надоело слушать большой треп о прошлом, о секретных сторонах внутренней кухни РСЕ—РС, намеки и полупризнания в прошлых грехах и преступлениях: сотрудничество с абвером, английской СИС, ЦРУ. Болтовню на сексуальные темы, об измене жен, любовных битвах в рабочих кабинетах, на рабочих столах. Изнанка человеческой жизни с ее низменными страстями, жадностью, скаредностью, завистью и ненавистью – все это было запечатлено беспристрастной техникой на магнитную ленту. За окном уже начало смеркаться. Утомленный Каммингс слушал, не вникая в смысл реплик статистов на невидимой сцене: