Текст книги "Помощница лорда-архивариуса (СИ)"
Автор книги: Варвара Корсарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)
– Господин Дрейкорн здесь ни при чем, – мрачно подтвердил Пикерн. Он сильно сдал, тревога за дочь и собственные беды заставили его высокую фигуру ссутулиться. Он не выходил из убежища за трубами, сидел у костра, уныло ворошил уголья железной кочергой. Дворецкий немного приободрился, когда Шер привела его младших сыновей, своих сводных братьев – веселых подростков, которые быстро почувствовали себя в подземном убежище как дома.
– Он подозревал, чем занимается Шер, и не возражал, когда я позволял ее друзьям использовать «Дом-у-Древа» как перевалочный пункт. Впрочем, не так давно он строго-настрого запретил это делать. Как я виню себя в том, что не послушал его и потакал тебе, дочь! Посмотри, к чему это привело. Твою вину взвалили на него. Я так надеялся, что хотя бы дружба с Камиллой заставит тебя одуматься...
– Нужно связаться со стряпчим, – подал голос Кассиус. – Скорее всего, Джаспер у кого-то из друзей. Может, у Карадоса, может, у Леноры.
– Как ты не понимаешь, Кассиус, – я в сердцах оборвала управляющего. – Никому из них нельзя верить. Кто-то докладывал канцлеру обо всем, что происходит в доме. Это был Оглетон, я уверена! А баронесса… я не знаю. Может быть, он у нее.
– Не городи чепухи, Камилла. Оглетон может что-то знать. Я отправлюсь в город, попробую разведать.
Шер не возражала. Она раздобыла одежду мастерового – объемные штаны, куртку и картуз. Кассиус переоделся, намотал вокруг шеи широкий шарф, скрыв нижнюю часть лица, и заметно повеселел. Весь день он изводил меня брюзжанием. Жизнь подземного города угнетала его, он горько сетовал на то, что произошло, и рвался наверх.
Чтобы довершить маскарад, Шер щедро мазнула Кассиуса сажей по щекам и нацепила ему на лоб очки-консервы.
– Урод уродом, – радостно подытожила она. – Иди, милый, теперь тебя никто не узнает.
– Я скоро вернусь, Камилла, и приведу Джаспера, если он еще не убрался вместе с Ленорой на «Гончей» подобру-поздорову,– пообещал Кассиус. – Все будет хорошо. Продержись еще немного.
С этими словами он отправился к лестнице наверх.
– Не ходи к стряпчему, Кассиус! – крикнула я вслед, но он меня уже не услышал.
Вечером Кассиус не вернулся. Шер явилась одна, упала на тюфяк и уснула. Мне не спалось. Я лежала, прислушивалась к затихающему шуму подземного города и думала о Джаспере. Увижу ли я его? Вернусь ли в «Дом-у-Древа»? Может, мне пригрезилась жизнь в загадочном особняке и его суровый, прекрасный хозяин? Может, я так и бродила по предместьям Аэдиса, пока не попала в «Крысиное подворье»...
В конце концов, удалось задремать. Приснился сон, в котором я вновь смотрела в темные глаза Джаспера и чувствовала прикосновение его рук. Он что-то прошептал мне на ухо, и, заливаясь во сне слезами, я упрашивала его: «Что ты сказал, Джаспер? Прошу, не надо загадок. Просто скажи, что любишь меня и никогда не уйдешь». Лицо Джаспера поплыло, растаяло, закачались ветви Ирминсула, передо мной возникли точеные черты баронессы. Она открыла кроваво-красный рот, из которого полезли белесые змеи, и низким мужским голосом произнесла: «Облава! Спасайся!»
Меня толчком выбросило из сна. Яркая оранжевая вспышка ослепила сквозь сомкнутые веки. Раздался лязг, оглушающий грохот. Тоннель наполнили панические крики и суета.
Я подскочила и выбежала наружу. Саламандров огонь в шахте ожил, заливая убогие своды подземной пещеры тревожным красноватым светом. Огромные стальные ворота у входа медленно опускались, отрезая путь к бегству. Обитатели подземелья метались, как потерявшие направление крысы.
– Облава! Остроголовые! – крикнул хромоногий бродяга, пробегая мимо, нырнул в узкий лаз боковой штольни и тут же вылетел обратно, преследуемый фигурой в долгополой шинели.
Я чуть не упала, когда в спину меня толкнула Шер.
– Туда! Туда! – закричала она, показывая на темное отверстие арки в дальнем конце пещеры.
Не раздумывая и не оглядываясь, я пустилась наутек, но далеко уйти не успела. Едва перескочила через деревянные мостки, как кто-то схватил меня за талию и отбросил назад с такой силой, что я отлетела к каменному столбу. За спиной раздались шаги, жесткие пальцы впились в плечо и заставили подняться. Я увидела перед собой ряд медных пуговиц, шишковатый нос и черные усы, похожие на щетку.
– Куда? – рявкнул суперинтендант Тарден. – Набегалась, девочка, хватит. Вигиланты тебя заждались.
Полицейские вывели Шер и Пикерна. Тарден осклабился.
– Знаменитый генерал Линн! Баба, кто бы мог подумать!
– Сдохни, остроголовый, – коротко ответила Шер и сплюнула. Пикерн молчал, потупившись.
Нас повели наверх. Конвоир крепко держал под локоть, грубо тянул вперед, и идти по крутым ступеням было тяжело. Позади хрипло дышал Пикерн, Шер вели впереди, она шла, высоко подняв голову.
– Интересно, откуда они пронюхали? – бросила она, не оборачиваясь, и тут получила тычок в спину от конвоира.
– Кассиус пошел к стряпчему Оглетону, – ответила я. – Вот откуда. Стряпчий донес вигилантам.
Пикерн хрипло выругался и пожелал, чтобы кто-нибудь засадил Оглетону в глотку адмиралтейский якорь по самый шток.
– Ничего, Камилла, – прошептал он мне затем на ухо, – если Джаспер на свободе, он нас вытащит. Верь в него.
– Если он на свободе. Если он жив…, – отозвалась я горько. С каждым мгновением я все сильнее падала духом. Надежды на спасение не было.
Мир наверху встретил ярким солнцем. От свежего воздуха закружилась голова, и я чуть не упала, когда конвоир завел мне руки за спину, защелкнул на запястьях «пальчики кадавра» и легко толкнул в спину.
Впереди ждала вереница заляпанных грязью экипажей. Слаженно и проворно полицейские грузили в них арестованных, раздавались глухие удары резиновых дубинок, доносились очереди отборной брани.
Меня втолкнули в темное нутро экипажа и посадили на скамью. Слева и справа расположились конвоиры, скамью напротив занял грузный вигилант. Экипаж неторопливо покатил, подрагивая на кочках и хлюпая талым снегом.
Я остро осознала тяжесть своего положения. Нервы сдали, по телу прокатилась дрожь, но приступ паники продлился недолго. Постепенно отчаяние первых минут отступило, в голове похолодело и прояснилось.
Еще не все потеряно. Рано отчаиваться: Пикерн и Кассиус верят в Джаспера, они не тревожатся о его судьбе. Джаспер жив, он придет на помощь. Что ему канцлер и вигиланты? Он привык иметь дело с противником пострашнее.
Я выпрямила спину – хотя сделать это со скованными руками было неудобно – и попыталась принять вид дерзкий и независимый. Вигилант окинул меня равнодушным взглядом, не спеша достал табакерку и начал набивать волосатые ноздри. Неопрятно чихнул, затряс головой, удовлетворенно фыркнул. Я холодно поинтересовалась:
– Куда вы меня везете?
Вигилант улыбнулся, мигнув пустыми как у гадюки глазами.Стало ясно, что ответ мне не понравится, и я пожалела, что открыла рот.
– Мешок-с-Костями, госпожа Агрона, – учтиво произнес он. – Уверен, вам знакомо это название, хотя я предпочитаю официальный вариант. Юстиарий, учреждение исполнения наказаний по приговору высшего триумвирата.
Я непроизвольно вздрогнула.
– Приговор без суда?
– За ним дело не станет, – дружелюбно поведал вигилант. – С преступниками в империи разговор короткий, особенно когда расследование курирует канцлер.
Наверное, мне не удалось сохранить невозмутимое выражение лица, потому что губы вигиланта скривились в усмешке.
Ехать пришлось недолго. Вскоре экипаж остановился, раздалась отрывистая команда, и полицейский распахнул дверцу. Я увидела массивное здание темно-серого камня с узкими прорезями окон и воротами, обитыми железом. Над неровной линией крыши кружились стаи ворон. Здравствуй, Мешок-с-Костями, самое зловещее место столицы. Когда горожане говорят о нем, не забывают сплюнуть через плечо.
Пузатые стены и бесформенные обводы действительно придавали зданию сходство с гигантским, плотно набитым мешком: демоны, что возвели Юстиарий век назад, не стремились поразить его постояльцев изысканной архитектурой.
Конвоиры проводили меня к воротам мимо знаменитого символа империи – высокой арки с подвешенной медной звездой. Вновь навалился дикий страх, спина покрылась липким потом, затылок заломило. Я вообразила, что меня отправят под нож сакрификула немедленно, и немного успокоилась, лишь когда конвой сделал остановку в заставленной пыльными картотеками комнате для обыска и регистрации.
Здесь меня первым делом освободили от «пальчиков кадавра». Я потерла онемевшие запястья и несколько воспряла духом. Строгий служащий за допотопной конторкой принялся за дело: записал мое имя, возраст и особые приметы, извлек из шкафа зеркальную доску и потребовал поочередно приложить к ней обе ладони. Затем провел в кабину фонокулуса, велел сесть на жесткий стул и замереть.
Завели механический прибор для отсчета времени. Под его ритмичное тиканье я просидела не меньше десяти минут, пока мое лицо ощупывали лучи камеры-люминаты, работающей на принципах демоновой оптики. Кожу неприятно жгло.
Когда сеанс закончился, полицейский велел громко и отчетливо назвать свое имя и фамилию; и вот, фонокулография с моим изображением и образцом голоса подшита к делу. Мне присвоили номер и превратили в заключенную самой страшной тюрьмы столицы. Вернуться из нее на волю можно лишь отдав не менее десятка лет жизни на жертвенном алтаре. Рассчитывать на милосердный приговор не стоило, и я безуспешно гнала от себя мысль, что Мешок-с-Костями станет моим последним пристанищем.
Появилась сухопарая женщина в синем казенном платье, провела в боковую каморку, с официальной вежливостью велела снять одежду и надеть форму арестанта: балахон, напоминающий тот, что я носила в общине, но из ткани помягче.
– Госпожа Верена, старшая надзирательница Блока А, – представилась женщина, когда я закончила переодеваться. – Идем.
Мы миновали несколько дверей с тусклыми табличками («Помывочная», «Карцер», «Кордегардия»...) и остановились у железных ворот. Скрипнул механизм, ворота взвизгнули и поднялись с мрачной неотвратимостью.
Меня повели по длинному коридору, в котором каждая деталь навевала беспросветную тоску. Воздух был спертый, отдавал известью, карболкой и чем-то кислым: казенный запах, от которого даже у самого жизнерадостного человека засосало бы под ложечкой. Двери с решетчатыми окошками, кирпичные стены, наполовину покрытые темной краской. Вдоль плинтусов вились медные жилы с острыми шипами. Жилы едва заметно подрагивали, как готовые к атаке змеи.
Ребра свода украшали медные сферы, наполовину утопленные в камень. Позеленевшую от времени поверхность рассекала алая полоса – словно вертикальный зрачок. Когда мы миновали один из шаров, он дрогнул в своем гнезде и с легким скрипом повернулся, отслеживая наше движение.
Заметив, как я поежилась, моя сопровождающая пустилась в объяснения тоном дружелюбной хозяйки, несколько утомленной наплывом гостей.
– Валефарово око следит за всем, что происходит в коридорах и камерах. Поэтому у нас не бывает беспорядков и бунтов. Никто не желает близко знакомиться с охранными системамиЮстиария. Осужденные предпочитают идти на алтарь зрячими и с целыми конечностями. Демоновы плети действуют грубовато, – надзирательница указала на шевелящиеся медные жилы, – но эффективно. С ними шутки плохи.
Мы остановились перед дверью в дальнем конце коридора. Госпожа Верена погремела ключами и радушным жестом пригласила оценить мое новое жилище. Оштукатуренные стены, забранное решеткой окно под потолком, железная откидная койка, рукомойник в дальнем углу. Фонарь в медной клетке заливал камеру мертвенным светом. Лязгнул засов, я осталась одна.
Несчастья последних дней были внезапными и ошеломляющими. Я прошла все стадии отчаяния и теперь навалилась апатия. За последние месяцы мне довелось испытать немало страшных приключений, но теперь они казались лишь игрой, в которой реальная опасность не грозила никогда – ведь рядом был тот, кто мог защитить и прийти на помощь.
И тут меня затопила острая обида, сдобренная уколами злости. Злилась и обижалась я на Джаспера. Ведь это его самоуверенность и пренебрежение к врагам привели к такому исходу! Как мог он бросить меня, оставить одну среди этого кошмара?! Если с ним случилось что-то действительно нехорошее, люди Шер знали бы об этом. Значит, он жив и скрывается. Почему же не нашел, не вызволил меня? С чего я вообще взяла, что моя судьба ему небезразлична?
Чувство было горьким, мысли – несправедливыми, но избавиться от них не получалось.
Потянулись дни несвободы. Поначалу я была слишком подавлена, чтобы замечать тяготы тюремного быта, но постепенно обвыклась, апатия стала отступать, и я признала, что жизнь в Мешке-с-Костями оказалась сносной: мне доводилось жить в местах похуже.
Кормили два раза в день – надзиратель приносил плошки с жидкой кашей или отварными овощами. Раз в неделю водили в помывочную, где удавалось переброситься парой слов с другими заключенными женщинами. Среди них были как закоренелые преступницы, так и те, кто угодил за решетку по пустяковым обвинениям.
После завтрака заключенных отводили в молельный зал на службу, которую проводил тюремный священник церкви Благого Света.
Первое посещение молельного зала оставило неизгладимое впечатление.
Зал выглядел так же убого, как и прочие помещения тюрьмы: беленые стены, ряды облезлых скамей, приземистая кафедра. Но когда я подняла глаза к потолку, ахнула от удивления.
Под сводом расположился странный механизм: сотни шестеренок, цепей, штырей, валунов, туго взведенных пружин. Посреди подвешены огромные – в два человеческих роста – песочные часы в медной оправе с замысловатой гравировкой. Корпус часов закреплен на системе сложных шарниров. Песок тонкой струйкой пересыпался за светло-зеленым стеклом.
Заключенные опасливо косились на странный механизм, зубчатые колеса которого вызывали мысли о гигантской мясорубке. На десятках лиц застыло боязливое ожидание. Мы расселись на указанные надзирателями места, покорно взяли в руки плохо отпечатанные брошюры с молитвами, служба началась.
Молодой священник неразборчиво бубнил с кафедры; время от времени, повинуясь знакам надзирателей, толпа вторила вразнобой.
И вот, когда был закончен первый круг молитв – славословие Благому Свету – помещение наполнил скрип и лязг: механизм ожил. Часы страшно ухнули и перевернулись, по залу прокатился ветер. Что-то прогремело, из медной трубы выпали металлические жетоны и с громким бряцаньем приземлились в чашу установленных под трубой весов. Заключенные разом выдохнули, зашептались опасливо. Покачиваясь на цепи, чаша медленно опустилась.
Я не понимала, что происходит, но чувствовала, что движение механизма было ритуалом, который внушал узникам сильный страх, и страх этот невольно передался мне.
На служении присутствовали двое вигилантов. Они поспешили к чаше, вынули жетоны и передали надзирателям. Заключенные затравленно следили за их движениями.
– Номера сто двадцать, сто сорок один и сто шестьдесят четыре, – громко произнес вигилант, и в зале воцарилась мертвая тишина, которую разорвал чей-то испуганный вздох.
Надзиратели уверенно прошли по рядам, подняли трех заключенных и вывели из зала. Двое – молодой мужчина и женщина – шли покорно, опустив голову, их плечи дрожали. Третий – изможденный мужчина средних лет – громко выругался и толкнул одного из надзирателей в грудь, но тут же стих, когда двое других крепко ухватили его за руки и вывели вслед за остальными.
– Вознесем молитву за души тех, кто сегодня послужит высшей цели, – равнодушно провозгласил священник, и заключенные уткнулись в брошюры с молитвами как ни в чем не бывало. На их лицах было написано облегчение.
– Что происходит? – шепотом спросила я свою соседку, бойкую чернявую девушку.
– Часы ведут отсчет до ритуала по приговору. На алтарь отправляются те, чьи номера упали в чашу, – быстро проговорила она, пока надзиратель смотрел в другую сторону. – Это как лотерея: есть имена приговоренных, высший вигилант в Адитуме определяет, кто лучше подойдет для ритуала и отправляет жетоны с номерами сюда. Часы отсчитывают время до следующего жертвоприношения. Видишь трубки? Они регулируют количество песка в колбах. Иногда ритуал проводят каждый день, иногда – раз в неделю. Время определяют астрологи в Адитуме. Этот обычай существует столько, сколько стоит Мешок-с-Костями.
– Зачем это нужно? – ужаснулась я.
– Славное развлечение для заключенных. Невеселое, но других-то нет, – пожала плечами девица. –Каждый раз думаешь: не твой ли номер выпадет сегодня? – добавила девица с бесшабашным видом, как будто страшная церемония действительно доставляла ей удовольствие. Она притворялась: кончики тонких губ плаксиво опустились, худые пальцы нервно теребили край воротника.
Я содрогнулась. Выходит, однажды надзиратель назовет мой номер: сто одиннадцать. Впрочем, мне обещали суд, а он еще не состоялся.
На допрос меня вызвали один-единственный раз. Комната для допросов не представляла из себя ничего особенного: те же каменные стены, зарешеченное окошко, длинный деревянный стол и шкафы с картотеками.
За столом восседали два незнакомых мне вигиланта и канцлер Моркант. Было страшно вновь встретиться с ним лицом к лицу: я ожидала пыток, издевательств, но ничего подобного не произошло. Теурги вели себя отстраненно, обменивались незначительными фразами, бросали на меня равнодушные взгляды. Канцлер отдал короткое распоряжение, и вигиланты один за другим подошли ко мне и сделали попытку ввести в транс. Брали за подбородок холодными руками и заглядывали в глаза. Хотя я была измучена страхом и неопределенностью, мне удалось оказать им достойное сопротивление. Вигиланты быстро оставили меня в покое и вернулись за стол.
Канцлер молча просматривал какие-то бумаги. Первой тишину нарушила я:
– Что с господином Дрейкорном? Где он? – произнесла я, немея от ужаса в ожидании ответа.
Канцлер оторвался от бумаг, шумно вздохнул, положил руки на стол, сцепил пальцы и пристально посмотрел на меня колючими глазами.
– Его судьба волнует вас больше своей, госпожа Агрона? – вопросил он наконец. Помолчал и произнес:
– Вы еще не поняли, что ваш хозяин предал вас? И не только вас. Дрейкорн предал империю и бежал, как трус. Перед этим наши люди смогли связаться с ним и предложили сделку: его сотрудничество в проведении ритуала слияния и заключении Третьего Пакта в обмен на вашу жизнь. Он отказался и теперь скрывается. Вас радуют такие новости, госпожа Агрона?
Вопреки ожиданиям канцлера, его слова вселили надежду: Джаспер жив и на свободе, теперь я точно знаю это!
– Я вам не верю.
– Дело ваше, госпожа Агрона. Но зачем мне лгать? Так или иначе, вас ждет жертвенный алтарь. Однако в моих силах смягчить вашу участь. Мы можем забрать у вас пять-десять лет и отправить в ссылку. Вам всего лишь требуется ответить на некоторые вопросы. Не желаете отвечать – не нужно. Позвольте вигилантам узнать ответы самим. Они прочтут их в вашей голове, если перестанете сопротивляться. Дрейкорн утаил от нас важную информацию. Хотелось бы знать, что именно, перед тем как состоится вызов Валефара. Это дало бы нам некоторые преимущества при ведении переговоров с высшим демоном.
Я промолчала. Канцлер пытался манипулировать мной – я была в этом уверена.
– Мне ничего не известно, – устало проговорила я, – господин Дрейкорн не делился со мной деталями.
– Неправда. Вам известно больше, чем кому либо.
Я отважилась на другой вопрос.
– Что будет с моими друзьями?
– Вы имеете в виду Убийц Магии? Их предводительницу, ее отца? Боюсь, им не на что надеяться. Свою роль они сыграли.
– Какую роль?
Канцлер неприятно улыбнулся.
– Очень важную и нужную роль, госпожа Агрона. Думаете, подданные империи готовы бунтовать против устоявшегося порядка? Ничего подобного. Чернь вполне довольна своей жизнью. Убийцы Магии – мое собственное детище. Нужно было запугать сенат, склонить его к заключению Третьего Пакта. По моей просьбе Крипс пересылал им деньги и указания через своего человека. Но теперь все кончено. Третий Пакт будет принят на следующей неделе. Суд над вами состоится в ближайшие дни, и по приговору вы и ваши друзья будете отданы демонам в уплату при заключении Пакта. Впрочем, если передумаете и поделитесь информацией, я буду снисходителен. Нет –пеняйте на себя.
Сердце ушло в пятки, смелость испарилась без следа. Канцлер добился своего: мне стало страшно. Что я могу сделать? Я пылинка против моих врагов. Жалкая, слабая мышь, которая посмела ввязаться в дела теургов.
– Катитесь во Тьму, канцлер, – четко произнесла я, – Жаль, что вы не отправились вместе с Крипсом в логово диплур в тот день. Но ничего: я сумею натравить их на вас. Ирминсул дал мне эту власть. Однажды ночью диплуры проберутся в ваш дом и растерзают вас, когда вы будете спокойно спать в постели.
Вигиланты переглянулись, на их лицах мелькнула тень беспокойства, и я испытала мимолетное удовлетворение.
Канцлер и бровью не повел.
– Кажется, вы еще опаснее, чем я думал, – ядовито ответил он. – Нужно поскорее избавиться от вас. Заодно проверим, так ли демоны боятся природной магии, как говорят. Сдается, это ничем не подтвержденные слухи. Жертва есть жертва, и от вас демоны точно не откажутся.
Канцлер кивнул надзирателю, и меня вывели.
Однажды утром, когда я терпеливо выскребала гнутой ложкой остатки овсянки из тюремной миски, за дверью раздались голоса, надсмотрщица загремела ключами. Я насторожилась, а миг спустя застыла в изумлении. В камеру вошел стряпчий Оглетон. Дверь захлопнулась,однако смотровое окошко осталось открытым, за ним мелькала синяя униформа надсмотрщицы.
– Добрый день, госпожа Агрона, – сухо произнес Оглетон и нервно переложил толстую кожаную папку из одной руки в другую.
Я вскочила, стальная миска упала на пол и с лязгом откатилась к стене.
– Зачем явились? – поинтересовалась я звенящим от гнева голосом.
– Назначена дата суда: пятый день Сеятеля. Я нашел вам неплохого адвоката. Но сначала мне нужно…
– Адвоката! – прошипела я. – На кой мне ваш адвокат? Для меня все кончено – не без вашей помощи, Оглетон. Ведь это вы доносили канцлеру обо всем, что происходит в доме, не отрицайте! Вы предали своего хозяина. Молите Свет, чтобы Джаспер покинул столицу, потому что иначе он найдет вас, и тогда вы пожалеете о том, что сделали.
Оглетон выпрямился и уставился на меня в изумлении, а затем резко произнес:
– Прекрати болтать чушь, неблагодарная девчонка!
За дверью кашлянули. Оглетон осекся, вернулся к двери и тихо произнес в окошко пару слов. Затем достал бумажник, пошелестел купюрами. В окошке на миг показалась рука госпожи Верены и тут же скрылась. Дверца окошка лязгнула, нас оставили одних.
Оглетон повернулся, сердито вытер шелковым платком лоб. Только теперь я заметила, как сильно изменился стряпчий: пухлые щеки ввалились, роскошные усы больше не завивались в вензеля, а обвисли, как у унылого сома.
– Вы сильно заблуждаетесь, госпожа Агрона, – с нажимом произнес Оглетон. – Вы оскорбили меня до глубины души. Оглетоны служили Дрейкорнам на протяжении ста лет. Мы верны своим нанимателям в любых ситуациях, даже когда это чревато для нас серьезными неприятностями.
– Кто же тогда шпионил за Джаспером? – произнесла я скептически.
– Кассиус. Ваш золотой мальчик, чертов игрок и пропойца, – выплюнул Оглетон с презрением. – Его благодарите за все, что случилось. Он проигрался в пух и прах. Кто-то оплатил его долги. Как вы думаете, чем он расплачивался? Информацией. Его отец был первостатейный жулик, продавал чернокнижникам осужденных в обход аукциона. Чего ждать от сына?
– Не может быть, – я отказывалась верить услышанному. Поведение Кассиуса не раз вызывало подозрение, но я гнала эти мысли прочь.
Оглетон тем временем понизил голос и торопливо сообщил вторую ошеломляющую новость, которая заставила сердце заколотиться:
– Дрейкорн в столице. Я виделся с ним.
Стало трудно дышать, голова закружилась от облегчения. Я открыла рот, чтобы обрушить на стряпчего град вопросов, но Оглетон уже принялся рассказывать.
– В тот злополучный день Дрейкорн узнал, что готовил канцлер. Он улизнул от преследователей, но забрать вас не успел. Вы помните, что творилось в столице. Когда он подъехал к дому, было поздно. Он пытался вызволить вас, но ему пришлось скрываться. На Дрейкорна объявили охоту. Сенат подкуплен, как и половина членов Совета Одиннадцати. Впрочем, Совет вскоре одумался: они хотят, чтобы Дрейкорн присутствовал при заключении Третьего Пакта и готовы помириться с ним. Однако они наотрез отказались освободить вас и ваших друзей. Вы не представляете, какое решение принял Дрейкорн…
Стряпчий сделал паузу и прошелся от стены к стене в сильном волнении. Я замерла, не зная, чего ожидать. Когда стряпчий продолжил, в его голосе смешались негодование и восхищение:
– Дрейкорн начал против сената войну. Перешел на сторону мятежников. Обратился к Убийцам Магии, собрал тех, кому удалось уцелеть после того, как канцлер решил избавиться от своих марионеток, а затем объявил себя генералом Линном. Мятеж перешел на новый уровень. Дрейкорн действует с размахом. Он сумел за одну неделю сколотить войско из отставных солдат, списанных на берег матросов, отчаявшихся безработных и тех мятежников, что остались на свободе. Он разбил их на отряды, снабдил оружием. Они перекрыли главные улицы столицы, дают отпор отрядам гвардии и шаг за шагом, улочка за улочкой, продвигаются к центру. Вы не представляете, что может сделать теург во главе повстанцев. Дрейкорн знает все о демоновом оружии и механизмах, знает их уязвимые места. Хуже: когда оружие создавалось в мастерских Крипса, Дрейкорн участвовал в заключении магических договоров, и имеет власть в одностороннем порядке приостановить их действие. Несколько небесных плотов его силами стали грудой железяк. Некрострукты рассыпаются в прах. Винтовки системы «плевок гидры» превращаются в руках солдат в бесполезные палки. Схватки становятся все ожесточеннее, и знаете, госпожа Агрона…, – Оглетон понизил голос, – скажу вам откровенно: имперским войскам приходится туго.
Я слушала, затаив дыхание. Самую важную весть Оглетон приберег под конец.
– Джаспер заберет вас отсюда накануне суда. Не знаю, как он это провернет: воспользуется ли тайными ходами под столицей, или же повстанцы возьмут Мешок-с-Костями штурмом. Скоро вы будете свободны. Возможно, даже суда не дождетесь, но на всякий случай я озаботился поиском адвоката. Впрочем, неважно: после суда пройдет несколько дней, прежде чем приговор приведут в исполнение. Времени достаточно. Вам оказали честь – хотят отправить на алтарь при заключении Третьего Пакта. Да, и еще: не беспокойтесь об отце. По просьбе Дрейкорна я вывез Изидора подальше. Он отправился на юг вместе со своей сожительницей. Хлопотное было дело, но все улажено.
Радость кипела во мне ключом. К радости примешивалась тревога и легкий стыд: как я могла сомневаться в Джаспере! Он сейчас рискует своей жизнью, чтобы спасти меня. Он бросил вызов императору и сенату!
Я сжала руки в волнении.
– Продержитесь еще несколько дней, Камилла, – дружелюбно сказал Оглетон. – Скоро вы будете на свободе. Дрейкорн вызволит вас, и вы вместе покинете империю.
Лязгнул замок, дверь открылась, и надзирательница проводила стряпчего прочь.
Я не находила себе места. Весь день я шагала по камере, выстраивала в голове тысячи предположений, прислушивалась к доносящимся снаружи звукам: вдруг в эту самую минуту Джаспер спешит мне на помощь?
Когда засов на двери лязгнул во второй раз, я подпрыгнула.
– Еще один посетитель, – весело объявила госпожа Верена. Затем заговорщицки подмигнула и добавила полушепотом:
– Обычно это запрещено, но он назвался вашим близким другом, и неплохо заплатил… такой милый молодой человек!
В камеру вошел Кассиус. Госпожа Верена приветливо кивнула и закрыла дверь снаружи.
Я подавленно молчала, не зная, что сказать. Стало невыносимо горько. Я отвела взгляд: не было сил смотреть на цветущий вид и дорогой костюм человека, который оказался предателем. Камеру наполнил аромат одеколона, от которого захотелось сплюнуть на пол.
– Здравствуй, Камилла, – произнес Кассиус спокойно.
Я подняла глаза. Кассиус был бледен, но мой взгляд он встретил твердо.
– Как у тебя хватило духу прийти? – спросила я его и удивилась: я не испытывала гнева, только печаль.
– Я беспокоился о тебе и о Шер. С ней повидаться не удалось... повстанцев держат где-то в другом месте.
– Вот как? – ответила я. – С чего тебе беспокоиться о людях, которых ты предал?
– Позволь оправдаться, – Кассиус криво улыбнулся. – Представляю, что наговорил тебе Оглетон.
– Неужто он сказал неправду? – полюбопытствовала я вяло.
– Нет. Все верно. Я действительно виноват в том, что канцлер знал многое о делах Джаспера.
– И что же, будешь уговаривать меня сотрудничать с канцлером? – бросила я с презрением. – А ведь я считала тебя другом. А Джаспер? Догадываюсь: все эти годы ты не мог простить ему того, что произошло с твоей семьей по вине его отца? Или все дело в деньгах? Можешь радоваться. Джаспер стал изгнанником, меня скоро отправят на жертвенный алтарь. Ты получил, что хотел.
Неожиданно самообладание изменило Кассиусу. Его серые глаза сверкнули сталью, щеки побагровели.
– Замолчи! Все не так. Думаешь, я пошел на это добровольно? Ничего подобного. Я сам стал жертвой в их игре. Хочешь, расскажу, как было дело?
– Жду не дождусь.
Кассиус в волнении хрустнул пальцами и признался:
– Я действительно рассказывал кое-что… всякие мелочи. О тебе, о том, как ты проводишь время с Джаспером. О том, как он к тебе относится. Рассказывал я это не канцлеру. Баронессе Мередит.
Я стиснула зубы и почувствовала, как кровь отлила от щек.
– Как ты мог? – произнесла я сквозь зубы. – Шпионил за мной по просьбе этой женщины!
– Пойми меня, Камилла, прошу! Она оплатила мой карточный долг и попросила о небольшой услуге взамен. Я не мог отказать. Она неплохая бабенка, что бы ты ни думала. Они были близки с Джаспером несколько лет назад, когда умер ее муж. Но последние пару лет их связывали только дружеские отношения. Ленору это не устраивало. Она хотела вернуть Джаспера, вот и решила действовать обходным путем.
– Выходит, ты солгал мне тогда, во время нашей последней встречи, Кассиус? Ты предупредил меня, велел не строить напрасных надежд, говорил о скором браке…
– Соглал, – признался Кассиус. – Меня попросила баронесса. Подумаешь, пустые слова. С тех пор, как ты появилась в доме, Джаспер ни о какой другой женщине и думать не мог. Тьма, да я в первый день вашей встречи смекнул, к чему идет дело. Как он на тебя смотрел! Вот и Ленора решила, что…
