Текст книги "Помощница лорда-архивариуса (СИ)"
Автор книги: Варвара Корсарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)
– Джаспер, – произнес он, отдуваясь, – ты срочно нужен внизу – доставили клетки с животными.
Объявление было столь неожиданным, что я решила, что ослышалась. Но нет, господин Дрейкорн поманил меня и велел сопровождать:
– Идем, Камилла, вам понравится. Вы еще не видели наш виварий в подвале.
В этом хозяин ошибался, но сообщать ему об этом я, конечно, не стала. Идти в подвал не хотелось, но делать нечего – поплелась следом.
По пути вполголоса расспросила управляющего, что к чему. Оказалось, капитан брига «Центавр», на котором господин Дрейкорн совершил последнюю экспедицию старшим офицером перед тем, как выйти в отставку и принять наследный титул лорда-архивариуса, доставил в столицу груз экзотических зверей для вивариев имперских теургов. Нескольких жертвенных животных капитан просил временно разместить в виварии господина Дрейкорна; их-то и привезли в особняк.
Вышли на улицу. Утро выдалось ясное, морозное; руки озябли моментально, холодный ветерок ожег щеки – зима готовилась войти в столицу.
Небесные Часы переливались белым светом в хрустальном небе. Минуту я стояла, задрав голову и прищурившись – с удовольствием вдыхала свежий воздух, любовалась медленно вращающимися кольцами армилл и сменой причудливых астрологических знаков. Поблекло символическое изображение трехглазой маски, наливался золотом символ рогатого солнца – подходил к концу месяц Мистерий, время праздников, близился месяц Светорода, время покаяния и воздержания.
У темной каменной стены стоял высокий крытый фургон, подле него суетились крепкие краснолицые люди в морской форме; когда они перебрасывались репликами, из-под закрученных усов вылетали облака белого ледяного пара.
Запряженные в фургон кони вздрагивали, фыркали, пробовали пятиться – их нервировал груз, который они доставили.
Из фургона с трудом извлекли несколько больших клеток, закрытых попоной; донеслось глухое, едва слышное ворчание. Клетки водрузили на специальные полозья и потащили спуску к широким подвальным воротам, которые вели в виварий. Во время моих приключений в подвале они были заперты на замок снаружи.
Господин Дрейкорн отдавал короткие распоряжения. Появился конюх Ирвин, унылый малый неопределенных лет; ворота открыли, клетки покатили вниз. Мы прошли следом.
Я вступила в виварий и с опасением огляделась. Пол покрыт ровным слоем опилок, ярко-желтых в квадратах света, падающего из окон под потолком. Ни следа длинных деревянных ящиков с оружием бунтовщиков, словно и не было их тут никогда.
Пока клетки устанавливали, я отошла в сторону, чтобы не путаться под ногами у грузчиков, и вдоль стенки пробралась к двери в углу, обитой железными панелями с выгравированными магическими символами – входу в жертвенный зал, из которого можно попасть в пещеру под корнями мертвого древа Ирминсул. Огляделась – не смотрит ли кто? – и осторожно толкнула панель. Дверь не шелохнулась; ее заклинило в прошлый раз, когда я укрылась за ней от неизвестных людей в подвальном коридоре.
Досадливо выругалась про себя. Мне нужно вызволить забытый фонарь в пещере; теперь, когда приехал хозяин и обосновался в башне, ход туда оставался один – через жертвенный зал.
– Эту дверь не открывали лет десять, – пророкотал голос прямо у меня над ухом. Я вздрогнула.
– Не стоит вам ходить туда, госпожа Камилла, – произнес мой хозяин. – Это зал для ритуалов вызова и жертвоприношений.
Он взялся за ручку и дернул дверь – ничего не вышло.
– Странно, – задумчиво произнес господин Дрейкорн. – Ни отец, ни я этим залом не пользовались.Стоит проверить, как там сейчас внутри. Надо бы найти ключ. Пикерн знает, где он. Можно, конечно, воспользоваться люком в башне, но лестница там неудобная…
Я разволновалась. Если он зайдет туда, то обнаружит остатки разбитого фонаря. Тогда мне точно не поздоровится!
Тем временем груз занесли внутрь, ворота закрыли. Конюх Ирвин и его новый, незнакомый мне помощник принялись снимать попоны с клеток и осматривать их обитателей. Я завороженно ходила от клетки к клетке вслед за хозяином.
Увидела двоих саблезубых медведей – крупных, покрытых блестящей бурой шерстью, двух песчаных львов и трех тигров-альбиносов. Все звери сидели, понурившись, или недвижно лежали на боку. Они часто дышали, глаза у них остекленели, у некоторых из пасти вывалился длинный красный язык. Животных чем-то опоили, чтобы перевезти с корабля на сушу без хлопот.
Внимание привлек зверь странной наружности, который выглядел бодрее остальных. Он расхаживал по тесной клетке из угла в угол и мотал крупной головой с длинной гривой. Походил зверь на помесь льва и тигра и имел странный, серебристый окрас. К своему удивлению я заметила на широком лбу два крупных роговых нароста.
Подошла ближе.
– Это полигер, – пояснил господин Дрейкорн, заметив мой интерес, – рогатый лев. Изображен на гербах древнейших родов Аквилийской империи. Теперь в наших землях не встречается. Их жизненная сила чрезвычайно ценится демонами… один полигер стоит не менее пятидесяти человеческих жертв.
Сначала я не поняла, что он имел в виду, а когда осознала, какая участь ждет животных – похолодела и непроизвольно отступила от господина Дрейкорна на пару шагов.
Чаще, чем человеческие жизни, в жертву демонам приносят жизни животных. По простым сделкам с низшими сущностями расплачиваются черными петухами, собаками, свиньями и баранами; демоны рангом выше требуют породистых лошадей или экзотических животных.
У меня задрожали губы, и это не укрылось от зорких глаз господина Дрейкорна.
– Если собираетесь жить в столице, придется закалить сердце, госпожа Камилла, – произнес он мягче, чем обычно, с ноткой жалости. – Жертвоприношения – обычная практика в нашем мире магии. Никто не смотрит на это, как на что-то ужасное. Со временем вы привыкните. Вы же не плачете над судьбой кур, которые попали в ваш суп? Почти все эти животные покинут дом до конца недели. Саблезубых медведей я привез для своего старого учителя, теурга Карадоса. Полигер предназначается для баронессы Леноры Мередит, моей давней… знакомой. Но посмотрите сюда – вот редкий экземпляр.
В небольшой клетке сидел удивительный зверек размером с комнатную собачку. Он походил на миниатюрного льва, но мордочка с лукавыми глазами и блестящим черным носом напоминала обезьянью. Вместо задних лап – птичьи когти, пальцы на передних лапах ловкие и подвижные, как у человека, к круглым бокам прижаты зачаточные крылья.
Выглядел он уморительно; с интересом посмотрел на нас, затем резво подскочил к решетке и стал выпрашивать угощение.
Господин Дрейкорн протянул ему кусок сушеного яблока; зверек зашипел, оскалил острые зубы, отскочил. Серая шерсть на загривке встала дыбом.
– Животные не выносят теургов, – сухо пояснил хозяин. – Они чувствуют, с какими существами мы имеем дело и чем им платим по договорам.
Он вложил лакомство мне в руку и жестом предложил угостить зверька.
– Это альфин. Купил его у одного торговца в Луджере. Считается, что альфины наиболее близки к человеку по интеллекту и жизненной энергии, поэтому стоят бешеных денег. По легенде они обладают интересными способностями – например, могут отыскивать погибших в темном лабиринте, в который солдаты попадают после смерти, и выводят их назад в мир живых. Альфины умеют смеяться, сопереживать, и оплакивать утрату. Они были популярной платой по демоническим сделкам на протяжении первого столетия Эры Магии, и потому альфинов ныне почти не осталось.
Зверек выхватил яблоко и с удовольствием сжевал. Затем отправился вглубь клетки, что-то принес в миниатюрной руке и вложил мне в ладонь. Подарок оказался погрызенной деревяшкой. Альфин поднес лапку ко рту и почмокал – пригласил угоститься.
– Нет, спасибо, – сказала я и помотала головой. Тогда альфин засмеялся. Удивительное зрелище! Он смеялся почти как человек, издавая тонкие, хриплые звуки, раскачиваясь от удовольствия. Я не выдержала и засмеялась в ответ, но тут же осеклась.
– Для кого предназначается альфин? – спросила я господина Дрейкорна, который молча наблюдал за нами.
– Ни для кого. Торговец содержал животное в ужасных условиях, поэтому я выкупил его. Пока он поживет здесь.
Ответ немного успокоил. Кажется, веселому зверьку не грозила участь в скором времени отправиться на жертвенный алтарь.
Маленький крылатый обезьянолев настолько пришелся мне по душе, что я завела привычку наведываться в виварий каждый вечер.
Подолгу стояла я у клетки с полигером. Величественный, грозный зверь вызывал острую жалость. Он угрюмо ходил кругами по клетке, а когда я пыталась привлечь его внимание, смотрел пустым, безжизненным взглядом.
С альфином мы подружились очень тесно; я даже дала ему имя – Фаро, в честь пса, который прожил у меня десять лет и ушел прошлым летом.
Альфин был восхитителен – завидев меня, он хватался за решетку крошечными пальчиками и принимался бормотать на своем языке – то ли рассказывал веселые истории, то ли жаловался на судьбу. Я приносила ему с кухни различные лакомства. Конюх Ирвин отпирал клетку и позволял брать альфина на руки. Зверек карабкался мне на плечо, вытаскивал шпильки и принимался играть с волосами.
Однажды эту картину застал господин Дрейкорн, который спустился в виварий по какой-то надобности.
– Не привязывайтесь к нему, Камилла, – строго велел он. – Это ни к чему. Не забывайте: животные в виварии – не домашние питомцы.
Меня словно холодом окатило от его слов; я вернула альфина в клетку и, не говоря ни слова, ушла наверх.
Прошла неделя. Поначалу работать под неусыпным контролем хозяина оказалось сложно, и не только от того, что он завалил меня работой. В его присутствии я испытывала тревогу и скованность, и от того путалась и терялась. Было в нем что-то такое, что подавляло и нервировало; может, я испытывала к теургу те же чувства, что животные в виварии. Во всяком случае, ничего подобного в присутствии других людей я раньше не ощущала. У меня кожа покрывалась мурашками, когда он оказывался слишком близко или когда я ловила на себе его взгляд – глаза черные, пронзительные, а на дне словно лава кипит. С непривычки каждый раз приходилось собираться с духом, чтобы спокойно посмотреть ему в лицо.
Во время своего первого рабочего дня в башне я допустила промах. Рано утром явилась в библиотеку, собираясь оттуда пройти в хозяйские покои, как было приказано. Господин Дрейкорн уже ждал у скрытого прохода на галерее, безукоризненно одетый и выбритый, несмотря на ранний час.
– Идите сюда, – позвал он меня, – Я покажу вам, как открыть проход за этим книжным шкафом. Отсюда вы попадете в башню быстрее, чем через коридор.
Я прекрасно знала, как работает потайной рычаг, но покорно кивнула и последовала за ним.
Мы прошли в башню.
– Кабинет на втором ярусе. Спускайтесь по лестнице и ничего не трогайте. Ни в коем случае не касайтесь веток и ствола дерева.
Он шел следом – я спустилась, и сразу направилась к массивному письменному столу, который заметила, когда тайком пробралась в хозяйские покои. Выложила на стол принесенные бумаги, книги и письменные принадлежности, огляделась.
Хозяин наблюдал за мной с выражением легкого подозрения. Я похолодела – от него не укрылось, что шла я уверенно, зная, куда иду, и по сторонам лишний раз не глазела. Догадался или нет, что здесь я не в первый раз?
Если и догадался, подозрения пока оставил при себе. Велел приступить к работе, сам занялся письмами и бумагами, сидя за другим концом стола.
Во время работы господин Дрейкорн со мной почти не разговаривал; хмурился, шелестел документами с черной печатью имперской канцелярии, время от времени беззвучно прихлебывал кофе с невообразимым ароматом. Как можно такое пить? Крепкий, пряный запах муската, гвоздики и кардамона щекотал ноздри и мешал сосредоточиться.
Спустя два часа господин Дрейкорн изволил отложить документы и подсел ко мне – проверить работу. Придирался куда меньше, чем накануне, даже скупо похвалил. Объяснил, что делать дальше, затем ушел, оставив меня в башне одну.
Я быстро вскочила, сладко потянулась. С непривычки болели глаза, рука и спина. Обошла кабинет, приблизилась к покрытым блестящей черной корой ветвям и стволу Ирминсула. Смело провела рукой по узорным трещинам на древесине. Я уже не раз делала это, ничего страшного не произошло. Что за глупый запрет?
Дерево было точно таким же, как и несколько дней назад. Первобытное, странное, застывшее в веках, и совершенно мертвое. Никакой пульсации под корой я не ощутила – выходит, ранее это мне почудилось или было пустой фантазией.
Разумеется, хозяин выбрал этот самый момент, чтобы внезапно вернуться в кабинет. Я отдернула руку и метнулась на место, но было поздно.
Господин Дрейкорн ничего не сказал, но кинул такой взгляд, что сердце зашлось от тревоги – успел он заметить, как я касалась дерева, или нет?
В конце дня, когда у меня от усталости онемела рука и двоилось в глазах, господин Дрейкорн внезапно предложил:
– Хотите осмотреть башню?
Я с готовностью согласилась.
Осмотр начали с мастерской на первом ярусе. Я неторопливо прошлась среди верстаков и шкафов, бросая косые взгляды на люк в полу, который вел в жертвенный зал. В голове рождались планы очередной тайной вылазки в подвал.
Господин Дрейкорн шел за спиной, коротко пояснял, для чего предназначались те или иные инструменты. Я задавала вопросы, он отвечал охотно. Хозяину понравился мой интерес к его увлечению механизмами домагической эпохи – он даже мимолетно улыбнулся пару раз.
Однако стоило приблизиться к мощному стволу дерева, уходящему в каменную кладку, господин Дрейкорн посуровел и вновь напомнил:
– Не касайтесь коры, госпожа Камилла, это небезопасно.
Я собралась с духом, повернулась, решительно заглянула ему в лицо и спросила:
– Почему? Чем вызван этот запрет? Какую опасность может таить в себе мертвое дерево?
Господин Дрейкорн присел на край верстака, сложил руки на груди и огорошил встречным вопросом:
– Последним хозяином живого дерева Ирминсул был маг Альдо Торквинус. Если помните, он погиб на костре инквизитора Аурелиуса. Хотите знать, как именно он умирал?
Знать этого я не хотела. После рассказов о древних магах мне снились кошмары. Я догадывалась, что история о смерти Торквинуса окажется ужасней прочих, и лучше бы ничего о ней не слышать.
Но что поделать – нехотя кивнула.
– В Ночь углей погибло триста человек. Костры разожгли на Драконовом мосту, на набережной и на специальных лодках, спущенных в воды Киенны. Крики несчастных слышали даже на окраинах – звук по воде распространяется далеко.
Но Торквинус не кричал. Он не чувствовал боли от ожогов. Он спокойно стоял в огненном вихре, осыпал инквизитора Аурелиуса проклятиями, поочередно взывал то к Свету, от которого отвернулся, то к демонам, которые отвернулись от него. Лицо его было искажено гневом, яростью, но не мукой.
Огонь объел его кожу, тело почернело и скрючилось, сквозь обугленную плоть виднелись кости – Торквинус продолжал жить, двигал головой, руками, беззвучно открывал рот. Когда на следующий день вигиланты пришли убрать останки погибших, они в ужасе бросились прочь от кострища Торквинуса. Палачи утверждали, что обгоревший остов, наполовину превратившийся в угли, продолжал шевелиться в цепях и схватить палачей похожей на головешку рукой.
Я содрогнулась и произнесла:
– Какая страшная история, господин Дрейкорн. Из-за нее сегодня мне придется спать со светом. Умоляю, не надо больше подробностей. И причем здесь дерево?
Хозяин усмехнулся.
– Именно дерево Ирминсул не давало Торквинусу, своему хозяину, спокойно уйти в мир иной. Оно продолжало вливать в него жизнь, пока само не погибло – как вы знаете, на утро после казни дерево нашли засохшим и мертвым.
Видите ли, магия имеется не только в мире демонов. В нашем мире есть особая сила – не люблю называть ее магией, потому что это, скорее, неизученные потоки образов, информации, сокрытых пока знаний, которыми можно воспользоваться, чтобы менять себя и окружающий мир по своей воле, к лучшему или к худшему. Натуралисты и философы домагической эпохи неплохо продвинулись в исследовании этой силы. Однако когда были заключены пакты с демонами, человеческая наука отправилась на свалку. Так называемую «природную магию» объявили смертельно опасной, а ее изучение запретили – государство не терпит конкуренции на магическом поприще и не желает, чтобы граждане империи знали больше, чем нужно.
Дерево Ирминсул принадлежит к давно исчезнувшей породе деревьев, которые высоко ценились людьми, практикующими «природную магию» – теми, кто пытался овладеть потоками силы и знаний.
Ирминсул выбирает хозяина и образует с ним тесную связь – натуралисты называли ее «сожитие»: два организма существуют, как одно целое, принося друг другу пользу. Дерево отдает своему хозяину магическую энергию земли, от него же берет толику жизненной силы.Да, той самой, которую так ценят демоны. Дерево может сделать своего хозяина почти бессмертным, как мага Торквинуса, а может и наоборот – выпить досуха, если человек теряет контроль. Мы не знаем точно, как создается связь между человеком и Ирминсулом, и можно ли возродить его к жизни. Он обходился без хозяина двести лет и может быть смертельно опасным. Отсюда и запрет – к дереву Ирминсул не стоит приближаться, чтобы случайно не оказаться в его власти.
Господин Дрейкорн подошел к выступающему из каменной кладки стволу и, вопреки собственным словам, положил ладонь на черную кору.
– Ирминсул спит или умер. Точно неизвестно. Не знаю, хотел бы я стать его хозяином или нет. Я теург – учитывая мою связь с демонами, с магией, принесенной к нам из другого мира, результат такого союза может оказаться неожиданным.
Я была озадачена. Подспудно я жалела дерево, мечтала, чтобы оно возродилось к жизни – в голову не приходило, что оно может быть опасным. Ни за что к нему больше не притронусь. Магией я сыта по горло. Не надо мне никакой, ни природной, ни демонической.
Оставшуюся часть башни я осмотрела быстро, вопросов больше не задавала, и всячески торопилась распрощаться и уйти к себе. День выдался сложным, хотелось скорее упасть в кровать и дать отдых усталым глазам.
Последующие дни оказались не легче. Одно хорошо – господин Дрейкорн все чаще оставлял меня в башне одну, а сам уезжал в город или занимался делами в других частях особняка.
Возвращаясь вечерами к себе,я не раз заставала хозяина где-нибудь в коридоре с инструментами в руках, в кожаном рабочем переднике, рукава рубашки закатаны. Он сосредоточенно возился с проводкой и механизмами, умело отлаживал свои творения, приводил в порядок «мускулы», «нервы» и «сердце» дома. Тогда я пряталась за углом или в тени изваяния и с интересом наблюдала за его отточенными, выверенными движениями.
Теург словно проводил неведомые ритуалы. Капризные механизмы быстро подчинялись его воле: оживали стрелки барометров и датчиков, приходили в движение шестеренки, вспыхивали светильники в медных клетках, начинали гудеть тепловоздушные трубы.
Однажды, когда я устроилась за дверями зала, чтобы понаблюдать, как хозяин возится с «механическим сердцем», он заметил меня, выпрямился, резко окликнул и велел подойти. Я нерешительно приблизилась, гадая, что получу на этот раз – очередной сухой выговор или трудное поручение.
– Не заняты, госпожа Камилла? Мне нужна помощь. Идите сюда. Ближе, ну! Стойте тут. Хорошо. Будете подавать инструменты.
Теург коротко кивнул в сторону раскладного деревянного ящика, в котором в идеальном порядке были разложены железяки всех мастей, отвернулся, не дожидаясь моего ответа, и бесстрашно запустил руки по локоть в середину хитросплетений непрестанно движущихся латунных деталей.
Я внезапно оказалась в центре шума, стука и шипения пара. Ухало, лязгало, грохотало. От страха на миг зажмурилась, потом решительно открыла глаза. Вовремя – хозяин коротко произнес:
– Подайте накидной ключ на три четверти дюйма.
После секундной заминки добавил:
– Он в отделении номер «семь», с клеймом завода Шерта в виде звезды.
Кинулась к ящику и, торопясь, отыскала нужное отделение – кажется, эта штука и есть то, что нужно.
Слегка волнуясь, подала. Хозяин взял не глядя, коротко кивнул и принялся ловко отвинчивать ржавую деталь.
– Масленку. Ветошь. Разводной ключ Партокса из отделения «три». Вон ту насадку из отделения «шесть», будьте добры.
Меня охватил азарт: это было похоже на игру, где я старалась как можно быстрее отыскать нужную вещь по описанию и ловко ее подать, не мешаясь и не отвлекая. Господин Дрейкорн принялся разъяснять, что именно он делал в каждый момент, и называть детали, которые грохотали и двигались, как живые. Названия звучали не хуже хитроумных заклинаний из старинных фолиантов: золотник, кривошип, эксцентрик, крейцкопф…
Наконец, работа была закончена. Господин Дрейкорн выпрямился и осторожно закрыл стеклянную дверь. Я зачарованно наблюдала, как хозяин энергично вытирает тряпкой испачканные маслом руки, расправляет рукава рубашки и застегивает манжеты. Руки у него были красивые, хоть и не аристократические – с крепкими запястьями, широкими ладонями, длинными, сильными пальцами. Предплечья и тыльная сторона кистей покрыты темными волосками, на внутренней стороне заметны несколько шрамов. Аристократу или теургу такие руки иметь не пристало. У теургов ладоши были нежными, холеными, на пальцах гроздья перстней, а ногти они красили в черный или синий цвет.
«У теургов руки по локоть в крови» – повторяли старейшины в общине; у столичных жителей эта присказка тоже была в ходу. Господин Дрейкорн наверняка ловко обращается не только с инструментами, но и с ритуальными ножами. Подумав об этом, я посмотрела на сильные запястья и пальцы хозяина с иным чувством: по коже пробежал мороз.
Господин Дрейкорн стоял рядом, возвышался надо мной, подавлял. Грудь сдавило тревожное, вызывающее неловкость чувство с оттенком неизвестно откуда взявшегося стыда, которое всегда сковывало меня в присутствии хозяина. Усилием воли я приказала себе расслабиться, вести себя естественно, не показывать, что его общество неприятно.
– Благодарю за помощь, госпожа Камилла. Из вас выйдет толк – руки у вас быстрые, глаза внимательные, слушать и выполнять приказы вы умеете.
Я улыбнулась – криво, через силу. Хозяин это заметил, нахмурился и произнес:
– Что такое? Вы чем-то расстроены? Или просто устали? Знаю, я загрузил вас работой без меры, да и характер у меня не мёд. Придется потерпеть – результаты нужны в короткий срок. Кассиус оказался прав, найти вам замену пока не получается, а впереди ждут задания посложнее. Завтра разрешаю отдохнуть до обеда. Хорошенько выспитесь, прогуляйтесь в императорском парке.
– Господин Дрейкорн, внизу дожидается посетительница, – раздался гулкий голос дворецкого, который в этот момент поднимался по лестнице. – Это баронесса…
– Ленора Мередит собственной персоной! – прервал дворецкого другой голос – звучный, грудной.
Из-за спины оторопевшего Пикерна появилась дама. Высокая, фантастически красивая, с хищным профилем и ярко-красными пухлыми губами. Одета дама была в платье сложного покроя из дорогой муаровой ткани, которую, судя по причудливому отражению света на змеином узоре, создали на мануфактуре, использующей демоническую магию.
Дама не была теургом, но дарами магии пользовалась много и охотно. Ее прекрасную шею и обнаженные запястья обвивали удивительные украшения: изумрудные и сапфировые бусины медленно парили, двигались по сложным орбитам подле смуглой кожи, безо всяких нитей или цепочек. Бусины мелькали и в пышной копне рыжеватых волос, рассыпались каплями, когда дама резко поворачивала голову, затем прятались в локонах. За спиной у баронессы колыхалась темная тень – бес-лакей ждал приказов.
– Не стала томиться в комнате для посетителей, милый Джаспер, – проворковала баронесса, – решила прокрасться за дворецким, чтобы заглянуть в укромные уголки этого удивительного особняка. Давно мечтала это сделать!
– Добрый вечер, Ленора, –произнес господин Дрейкорн, торопливо накидывая сюртук. Я глянула на хозяина и не узнала его. Куда делся суровый, пронзительный взгляд, нахмуренные брови, жесткие складки на лбу и возле рта? Черные глаза смотрели на баронессу мягко, призывно – словно гипнотизировали, на губах появилась ласковая усмешка, от которой растаяло бы даже сердце Анеи, самой черствой сестры-кастелянши общины Отроков Света.
«Ага, – смекнула я. – Вот, значит, каким вы бываете в обществе красивых дам, господин Дрейкорн. Вы умеете быть любезным. Жесткий и неприветливый нрав вы демонстрируете только своей помощнице».
Дама тем временем с любопытством оглядела «механическое сердце» дома, слегка наморщила орлиный нос и снисходительно произнесла:
– Странное увлечение для теурга второго ранга, Джаспер. Примитивные механизмы без капли магии! Разменяли четвертый десяток, а забавы у вас мальчишеские. Ну, ну, не обижайтесь. Знаете ведь, я всегда говорю правду. Скажу ее и сейчас: я впечатлена. Да, да! Из всех знакомых мужчин только вы умеете работать руками, как простолюдин. О, это по-своему восхитительно!
Дама приблизилась к господину Дрейкорну и запросто потрепала по щеке. Тот поймал изящную смуглую кисть и почтительно коснулся губами.
– Я приехала за полигером. Идем же скорее в виварий. Он нужен мне срочно! Не представляете, что мы придумали с Кордо Крипсом. Я пристрою к своему особняку вертикальную открытую оранжерею! Растения будут спускаться каскадами, как в сказочных висячих садах королевы Мод. Они будут оставаться зелеными даже зимой, в лютый мороз. Крипс обещал, что создаст со своим демоном «тепловую штору» –так назвал он это демоническое творение. Стоить будет немало, но, к счастью, я могу себе это позволить. В прошлом месяце на судебном аукционе приобрела двадцать преступников, приговоренных к алтарю – вместе с полигером должно хватить. Крипс заключил сделку с новым демоном, который не так привередлив, как предыдущий.
Господин Дрейкорн слушал молча. Тут дама заметила меня и вопросительно подняла брови. Хозяин коротко представил нас друг другу.
– Баронесса Ленора Мередит. Камилла, моя новая помощница и библиотекарь.
– Вы решили поддаться всеобщей прогрессивной моде и завести себе девушку-секретаря? – недоуменно заметила дама. – Милое дитя, но почему именно она? И почему так странно одета? Вы могли найти кого-нибудь… поимпозантнее.
– Вы же знаете, Ленора, что я недавно принял титул лорда-архивариуса, и теперь вынужден возиться со старыми документами. Пришлось променять секстант, морской воздух и палубу «Центавра» на тесные книгохранилища и бумажную пыль императорских архивов… Камилла переводит с древних наречий и владеет каллиграфией. Очень способная девушка. Приехала в столицу недавно.
– Восхитительно, – дама потеряла ко мне интерес и отвернулась. – Идем же вниз. Прошу, помогите отвезти полигера и переговорить с Крипсом. Когда он торгуется, бывает несносным пройдохой, но вас побаивается. Потом поужинаем вместе, сходим в театр.
Господин Дрейкорн и баронесса двинулись вниз по лестнице. Я глядела им в спины, задыхаясь от ненависти и возмущения. Висячая оранжерея! Вот за какой каприз отдаст жизнь на алтаре прекрасный и печальный рогатый лев!
Жестокая аристократическая стерва с мозгами, как у павлина. Ну и возлюбленную выбрал себе гран-мегист Дрейкорн! То, что моего хозяина и баронессу связывали особые отношения, сомнений не было.
Ладно. Хозяин будет отсутствовать весь вечер, а может и ночь, и я этим воспользуюсь. Самое время навестить подвал в третий раз.
Я затаилась у окна и проследила, как клетку с несчастным полигером погрузили в блестящий шестиколесный экипаж с фургоном на магическом ходу. Господин Дрейкорн и баронесса отбыли прочь.
Теперь никто не помешает. Пора идти вызволять фонарь. Утром хозяин справлялся у дворецкого о ключе от ритуального зала. Нужно уничтожить следы, которые я оставила раньше во время вылазок. Новые неприятности мне ни к чему.
В кабинете в башне разыскала форменный морской кортик хозяина. Удобная костяная рукоятка, длинное, острое лезвие. Прекрасное оружие, ничуть не уступает пикам и крюкам муниципальных чистильщиков. Будет чем проколоть панцирь излишне ретивых диплур, если решат познакомиться поближе.
Еще одного электрического фонаря не нашлось, пришлось прихватить обычный керосиновый светильник.
Спустилась в мастерскую и секунду постояла над люком, собираясь с духом перед третьим визитом в потайную пещеру.
Три – особое число, роковое. Подводит итоги и ставит точку. Первый и второй визит в подвал привели к неприятным открытиям и последствиям. Как знать, что случится сегодня?
С привычной уже сноровкой я сдвинула тяжелый люк и спустилась по винтовой лестнице. Зажигать лампу пока не стала: света, падающего сквозь открытый люк, хватало, чтобы отыскать и собрать останки фонаря, погибшего в ритуальном зале. Долго ползала среди скрюченных, похожих на дохлых змей корней и собирала осколки линзы и мелкие детали, потом завернула обломки в тряпку – наверх не потащу, припрячу в пещере среди корней.
Время от времени я вздрагивала и поднимала голову. Сегодня в жертвенном зале было особенно неуютно. Теперь, когда я больше знала о страшной истории этого дома, постоянно мерещился чей-то недобрый взгляд из темного угла, а боковое зрение ловило скользящие бесформенные тени.
Подошла к двери в виварий и прислушалась: тихо. Всех крупных животных давно забрали теурги, которым они предназначались. Сегодня пришел черед и рогатого льва. Теперь в виварии остался лишь весельчак альфин. Я встрепенулась – вспомнила, что забыла проведать его вечером.
А вдруг господину Дрейкорну так застило мозги любовным туманом, что он подарил Фаро баронессе в придачу к полигеру? Под ложечкой засосало дурное предчувствие. Я прильнула губами к щели между стальной панелью и косяком и негромко позвала:
– Фаро! Фаро! Ты еще там?
В ответ донеслось едва слышное знакомое бормотание. От сердца отлегло.
Не стоит больше мешкать, надо спускаться в пещеру под корнями Ирминсула. Зная, какую опасность таило дерево, я не хотела лишний раз касаться корневища, но иначе пробраться по узкому лазу было невозможно.
Натянула краги и прислушалась, ожидая различить знакомое потрескивание и шорохи, которые издавали мириады раздвоенных хвостов и членистых ног. Странно, но в этот миг тишину ничто не нарушало.
На пол подкорневой пещеры я ступила с осторожностью. К запаху земли, плесени и сырости примешивался знакомый легкий аромат чеснока и мяты.
Огляделась, запалила лампу. Свет от нее был слабее, чем от электрического фонаря, и углов пещеры не достигал. Диплур видно не было. Знаю: затаились, выжидают.
