Текст книги "Помощница лорда-архивариуса (СИ)"
Автор книги: Варвара Корсарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)
– Странно, – произнес он медленно, – когда я приглядывался к вам на следующее утро после той неудачной первой встречи в библиотеке, решил: вот девушка, которая любит от души посмеяться. Но сейчас понял – за все время вашего смеха я не слышал ни разу. Вы улыбались – быстро, робко, но не смеялись. Впрочем, неудивительно. Поводов веселитьсяу вас не было. Жаль. Оказывается, вы смеетесь, как ребенок.
– Я изо всех сил стараюсь взрослеть медленнее, чтобы не забыть, каково это – смеяться от души, как в детстве, – попробовала я отшутиться, страдая от неловкого разговора.
– Выходит, я впервые вижу вас настоящей, какая вы есть, – продолжил господин Дрейкорн странные рассуждения. Не зная, что ответить, я выпалила растерянно:
– Думаю, и мне пока не довелось видеть вас настоящим.
Наконец он замолчал, выпрямился и убрал руку; от неожиданного движения я вздрогнула.
– Какой, однако, холод в этих первоклассных купе! Вам лучше сесть на диван с ногами, Камилла – по полу дует сквозняк, не хватало, чтобы простудились. Или возьмите плед в том шкафчике.
Я выбрала второе; поднялась, чтобы достать плед. Поезд некстати подскочил в каменной колее, вагон тряхнуло. Ноги подкосились: господин Дрейкорн взял меня за локоть, чтобы поддержать, но потянул слишком сильно. Я утратила равновесие и неловко, боком упала к нему на колени.
Его руки обвились вокруг меня. Попыталась подняться; хозяин не пустил. Я растерялась.
– Вам удобно, Камилла?
– Не особо. Позвольте, я встану, господин Дрейкорн.
– Потерпите минутку, прошу. Мне нравится держать вас. Вы словно птичка или котенок. Не припомню, чтобы женщины с таким хрупким телом раньше бывали в моих объятьях.
Я насторожилась, возмутилась, но не испугалась; что за шутки!
– Не стоило пить джин на голодный желудок, господин Дрейкорн. Хмель ударил вам в голову.
Он не отпускал. Передвинул ноги, чтобы мне было удобнее – на бедрах перекатились твердые как сталь мускулы.
На мой затылок легла горячая, жесткая ладонь. Темные глаза прищурились, смотрели испытующе. Ладонь двинулась вверх, ловкие пальцы скользнули в слабо закрученный пучок и вытащили шпильку. Волосы рассыпались по плечам и спине.
– Так гораздо лучше, – проговорил он тихо.
Я разволновалась. Что на него нашло? Неужели совсем пьян?
Сердце стучало, джин будоражил кровь, грудь затопило темное, неясное чувство, которое я испытывала в присутствии хозяина с первой встречи. Словно я предвкушала что-то и одновременно опасалась.
Я потеряла контроль над ситуацией, а господин Дрейкорн – остатки здравого смысла. Ладонь на затылке все настойчивее заставляла наклониться ближе; вот я уже чувствовала, как кожу на шее ласкает теплое дыхание. Рука, что удерживала талию, медленно скользнула по изгибу спины. Сердце заколотилось. Добром это кончиться не могло. Пришлось упереться в его каменные плечи изо всех сил.
– Отпустите же!
Он повиновался, помог встать. Затем шумно выдохнул и крепко потер лоб.
Губы пересохли. Я радовалась, что сумрак скрыл мои заалевшие щеки, и остро жалела, что хозяин меня послушался.
– Простите, Камилла. Я действительно захмелел… хотя джин тут ни при чем. Не имел в виду ничего дурного. Хотел пошутить, вышло неудачно. Напугал вас. Представляю, как вам неприятны мужские прикосновения после того, что произошло в доме у старейшины. Наверное,вы здорово на меня обиделись. Теперь будете дичиться, и избегать всеми правдами и неправдами.
В его голосе звучало сожаление и досада. Я пробормотала, не думая, что говорю:
– Пустое, господин Дрейкорн. Ваши прикосновения не были мне неприятны.
Тут же прикусила язык. Проклятый алкоголь!
Глаза хозяина насмешливо блеснули в полумраке,
– Рад это слышать. Ложитесь-ка спать, госпожа Камилла. Пойду поищу Кассиуса. Чутье подсказывает, его пора спасать, пока он не просадил все деньги или не оказался бит за нечистую игру.
Я радовалась, что Джаспер ушел; после произошедшего мне было бы мучительно неловко оставаться с ним наедине. Приложила ладони к пылающим щекам, забилась в угол возле окна и сидела так час или больше, бездумно глядя в темноту за окном и прислушиваясь к стуку вагонов и своего сердца. В конце концов, не заметила, как задремала.
Когда открыла глаза, чернота в окне сменилась зимней утренней серостью и хмарью. Поезд тянулся вдоль краснокирпичных складов и промышленных конструкций, которые вскоре сменили изящные старинные особняки и современные демонические строения – одно причудливее другого.
На диване напротив сидел и потягивался Кассиус с видом хмурым и помятым. Господина Дрейкорна не было. Я тихо пожелала управляющему доброго утра и откинула плед, которым кто-то укутал меня, пока я спала.
Глава 14 Дочь дворецкого
Когда экспресс «Стальной аспид» прибыл в столицу, ночь подошла к концу, но солнце и Небесные часы не торопились выглядывать из хмурых зимних облаков. Ветер свистел на пустынных улицах квартала Мертвых Магов. Возница доставившего нас к особняку экипажа ворчал вполголоса, потирая рукавом покрасневшее лицо.
Повалил снег. На уступах и карнизах «Дома-у-Древа» выросли белые шапки, но снежинки мигом таяли на ветвях, выступающих из кладки башни. От черной, блестящей коры поднимался едва заметный туман испарений. Уже не впервые сердце кольнула тревожная догадка о том, что происходило с деревом Ирминсул, и как это было связано со мной.
Оба моих спутника выглядели утомленными и хранили хмурое молчание. Я взяла предложенную Кассиусом руку, а на господина Дрейкорна старалась не смотреть; после происшествия в поезде я понятия не имела, как себя вести.
Когда вошли в дом, никто не проронил ни слова. Гулкий, мрачный холл встретил настороженной тишиной. Я смаковала запах «Дома-у-Древа» – так пахнут камни, нагретые на солнце и старый плющ; запах прошедших веков, пыльный, разбавленный привкусом машинного масла и металла, который источало механическое сердце дома; теперь он казался уютным запахом дома, в который приятно вернуться после долгого отсутствия.
Вздохнув, я тяжело оперлась о перила и начала подниматься по лестнице. Усталость придавила камнем, ноги не повиновались, шаль свалилась с плеча и тянулась хвостом, но поправить ее даже не пыталась – хватило бы сил добраться до комнаты!
На душе было муторно и тяжело. Неудивительно: вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. Ничто не уже не будет как прежде, и даже в прошлых воспоминаниях утешения было уже не найти.
– Вы шатаетесь, словно вот-вот упадете, – рокочущий голос хозяина прямо за спиной заставил встрепенуться, – я провожу вас до комнаты.
Не оборачиваясь, я ответила:
– Благодарю, господин Дрейкорн, не стоит.
Он подхватил шаль, накинул мне на плечи, затем накрыл руку на перилах своей и произнес с заботой, от которой замерло сердце:
– Теперь все будет хорошо, Камилла. Мы вернули вас домой и никому не дадим в обиду.
Я молча кивнула и поспешила наверх. Хозяин остался на месте, но все время, пока поднималась, чувствовала, как его взгляд сверлил спину.
Оставлю все размышления и терзания на потом: чтобы привести мысли и чувства в порядок, нужен крепкий сон в привычной, знакомой обстановке.
Как хорошо было оказаться в своей небольшой, чистой комнате с синим ковром и увитой высохшим плющом галереей за окном! Кое-как раздевшись – точнее, с отвращением сорвав одолженный общинный балахон – я рухнула в кровать и моментально забылась, словно тело разом отнялось и онемело от усталости.
Утром спустилась к завтраку в настроении ровном, слегка подавленном; с господином Дрейкорном твердо решила вести себя, как ни в чем не бывало.
Однако стоило ему появиться, я напряглась: боялась, что примется извиняться за случившееся в поезде. Но все обошлось: едва глянула на его холодное лицо, тотчас же поняла, что он вернулся к привычному поведению. В отличие от меня, никакой неловкости он не испытывал. И верно, мало ли какие выходки допускают мужчины в опьянении!
Будет держаться отстраненно, ворчать и придираться, решила я. Ну и славно: вовсе не желаю вновь увидеть тот пылкий взгляд, которым он неприкрыто ласкал мое лицо, когда я так бесцеремонно рухнула к нему на колени, уверяла я себя. Твердила мысленно: ничего те объятия и прикосновения не значили, и вспоминать о них не стоит – досадное недоразумение, не более того. Маловато у меня опыта судить о таких вещах, вот и вообразила невесть что. Будь на моем месте другая женщина – например, баронесса Мередит – он вел бы себя точно также. О, представляю, как чудесно бы они скоротали время в дороге!
Внезапно я разволновалась, разозлилась и непроизвольно надулась; кажется, господин Дрейкорн заметил это, потому что приподнял бровь с некоторым удивлением.
Я разозлилась еще сильнее – теперь уже на себя. Ведь я даже толком не поблагодарила его за то, что бросив дела, он приехал ко мне на выручку! Открыла было рот, но господин Дрейкорн не дал сказать ни слова – глянул пытливо и будто сердито, и огорошил:
– Настоятельно требую, чтобы без моего разрешения вы из дома не выходили. Хватит с вас несчастий. Вы словно магнит для безумцев всех мастей. Не хватало лишиться помощницы, когда дело близится к завершению и ваши способности так нужны. Сидите в библиотеке и ищите книги. Пора заканчивать эту возню с дневником Аурелиуса.
– Значит ли это, что я остаюсь работать здесь? – поинтересовалась робко.
Хозяин недоуменно поднял брови.
– Конечно. У вас есть другие планы?
– Но к вам приходил тот господин… который может заменить меня, и я подумала…
– Он не подошел. Дело почти закончено, и закончите его вы, а там посмотрим, что делать с вами дальше.
Затем встал, давая понять, что говорить больше не о чем.
Потянулись дни, похожие один на другой, и ничто не разбавляло монотонность целых две недели.
Господина Дрейкорна я почти не видела. Он по-прежнему проводил все время в городе, являлся поздно, однако взял за привычку каждый вечер находить меня и коротко интересоваться, как прошел день. Получив неизменно бодрый ответ, бросал пристальный, пытливый взгляд, кивал и исчезал. Я провожала его с чувством легкого разочарования.
И если раньше я не испытывала особого желания выбраться наружу, то теперь ужасно хотелось это сделать. Одни и те же занятия, одни и те же лица каждый день: дворецкий, кухарка, горничные, управляющий, да каменная самодовольная рожа брата Борга – моего единственного компаньона в библиотеке. Я даже жаловалась ему иногда вполголоса, а он ехидно таращился в ответ, да попирал толстой ногой каменную надпись, свой излюбленный девиз на староимперском: «Закрой книгу, открой глаза».
Хотелось бы мне это сделать: закрыть все книги, и открыть глаза так, чтобы, наконец, понять, что происходит вокруг меня и в моей душе.
Когда хозяин заставлял работать рядом с собой, его нрав доставлял немало неприятных минут, но тоске не было места. От господина Дрейкорна исходила неуемная энергия и сила, которые будоражили, заставляли чувствовать полноту жизни и не искать другого общества. Войди он в комнату в этот момент, я не смогла бы скрыть радость от его появления.
От нечего делать, вновь принялась приводить в порядок заброшенные комнаты восточного крыла, возилась с альфином, помогала Сидонии на кухне, а Кассиусу – со счетами, выполняла кое-какие поручения Пикерна.
Вспомнила загадочный ключ, который обнаружила в корнях дерева Ирминсул. Где-то должна отыскаться особая, треугольная скважина; вот и интересное занятие нашлось! Дом был огромен, и я так увлеклась поисками, что пару дней не заходила в библиотеку – все равно проверить меня было некому.
Однажды, утомившись лазить в пыли и заглядывать в темные углы, я расположилась в гостиной с газетой в руках.
Быстро проглядела заголовки:
«Совет Одиннадцати и сенат ведут дебаты о заключении Третьего Пакта»
«Кордо Крипс, не знающий равных теург-механик первого ранга, ждет цвет столицы на торжественный прием»
«Убийцы Магии атакуют: масштабный налет на лакокрасильный завод Хокса. Уничтожены ценные демоновы агрегаты, полиция объявила чрезвычайное положение. Идут обыски: в погребах трактира «Голова петуха» найдены бомбы и запрещенные прокламации. Удвоена награда за сведения о генерале Линне».
Последний заголовок заинтересовал больше всего. Я устроилась поудобнее, но прочесть статью не удалось. Хлопнула дверь, в гостиную вошли трое. Первым появился господин Дрейкорн, как всегда холодный, отчужденный и импозантный. Я встрепенулась было, почувствовала, как к щекам прилила кровь, но, увидев его спутника, растерялась – сердито разглаживая усы, похожие на одежную щетку, за хозяином топал суперинтендант Тарден.
Меня он сразу узнал: посмотрел многозначительно, наморщил шишковатый нос и ухмыльнулся.
Замыкал шествие Пикерн; его лицо поразило куда больше, чем появление полицейского.
Дворецкий был не в себе. Даже привычная маска ледяного спокойствия не могла скрыть глубокого волнения, которое читалось в невыразительных белесых глазах и плотно сжатых старческих губах.
– Будьте любезны, Камилла, оставьте нас, – попросил господин Дрейкорн.
Я вздохнула, послушно кивнула и пошла следом за дворецким, с недоумением рассматривая его несгибаемую спину, которая в этот момент слегка подрагивала. Кажется, полицейский принес недобрые вести, и Пикерна они тревожили.
Он не слышал моих шагов и не замечал моего присутствия. Внезапно остановился, потер лоб рукой, что-то прошептал. В невнятной фразе звучали растерянность и неприкрытое горе. Плечи его опустились, даже ростом долговязый дворецкий будто стал ниже.
Потом он стиснул кулаки, будто разгневавшись, и отчетливо произнес соленое морское словечко.
Я замерла, пораженная – таким несгибаемого Пикерна, бывшего моряка, закаленного суровой корабельной жизнью, я ни разу не видела. Сердце затопила жалость. Я обогнала его и заглянула в лицо.
– Господин Пикерн, – произнесла спокойно и просто, – сегодня с Сидонией мы пекли пирог с заварным кремом так, как это делают у нас в деревне. Не хотите ли попробовать? Давайте спустимся на кухню – конечно, если у вас нет других дел. Давно хотела попросить вас научить меня варить кофе по-фаракийски, который так любит господин Дрейкорн. Вы знаете рецепт. Прошу, поделитесь со мной!
Дворецкий остановился, моментально выпрямил спину и приобрел привычный неприступный вид.
– С удовольствием, госпожа Камилла, – произнес он с признательностью, которая тронула неимоверно.
В кухне было пусто. Я сама приготовила чай и нарезала пирог. Пикерн величественно уселся за стол возле окна и снисходительно наблюдал за моими хлопотами. Он успокоился, лишь во взгляде иногда мелькали отблески озабоченности. Дворецкий нуждался в компании, чтобы отвлечься от тревог, и был благодарен мне за участие.
Он не спеша принялся расспрашивать меня о семье и прошлой жизни. Разговор не нравился – слишком свежи были неприятные воспоминания – но я отвечала дружелюбно, старалась развлечь собеседника, как могла.
Пикерн слушал, важно кивая, переспрашивал, помаргивал белесыми проницательными глазами, а затем удивил – покачал головой и пустился откровенничать:
– Мне жаль вас, госпожа Камилла.
– Отчего же?
– Вам, должно быть, очень тоскливо в этом доме. Вы проводите совсем одна целые дни напролет. Ни подруг, ни развлечений. Не хотел бы я такой жизни своей дочери. Шер немногим старше вас. Одно время она работала здесь горничной, но жизнь прислуги ей не по нутру. Она молодец, моя Шер. Стала главной в семье с тех пор, как умерла ее мачеха. Сильная, смелая и независимая. Будь она капитаном, я бы без сомнения вверил ей жизнь.
Дворецкий помолчал, затем продолжил решительно:
– Вот что, Камилла. Не хотите ли навестить мой дом, познакомиться с Шер? Такая подруга нужна вам. Да и для нее ваше общество станет полезным. Уверен, вы найдете общий язык.
Я покачала головой.
– Господин Дрейкорн ни за что не отпустит.
– Я сам попрошу. Понимаю, он боится за вас, но он хорошо знает Шер. С ней вы будете как за каменной стеной. О, вы еще не видели девушек, подобных моей Шер!
Ужасно хотелось побывать у Пикерна дома и познакомиться с великолепной Шер, но я сомневалась, что мое желание сбудется.
Пикерн поднялся и поманил к плите. Под его руководством я достала необходимые ингредиенты, кофейник, и принялась изучать секреты приготовления пряного кофе.
Мы увлеклись процессом и не заметили, как в кухню вошел господин Дрейкорн. Не припомню, чтобы раньше хозяин спускался в царство Сидонии. Значит, избавился от неожиданного посетителя и искал нас.
Острый аромат заполнил кухню. Хозяин произнес с удивлением:
– Вижу, вы и обо мне позаботились.
Я быстро налила готовый напиток в чашку и схватила перечницу – я сильно волновалась, и рука дрогнула.
Господин Дрейкорн принял чашку – в этот момент я задержала взгляд на его длинных пальцах, вспомнила, как они ласкали мою шею, и чуть не расплескала горячий напиток. Хозяин пригубил кофе, затем одобрительно кивнул:
– Неплохо. Перца, конечно, многовато, да и кардамон следует добавлять позже. Потом покажу вам, как нужно.
Поставил чашку на стол и обратился к Пикерну:
– Суперинтендант Тарден принес странные и тревожные вести. Слышали о недавних событиях в Котлах? Полиция Метрополии усилила патрули по всему первому округу. Тарден утверждает, что логово ретровитов может находиться здесь, в квартале Мертвых Магов. Полицейские инвестигаторы раз за разом приводят их сюда. След теряется недалеко от «Дома-у-Древа». Тарден опасается, что следующая выходка может быть направлена на одного из высокопоставленных теургов, например, меня. Просит разрешения осмотреть дом. Заявляет, что здесь могут отыскаться следы их преступных замыслов.
Пикерн слушал с глубоким вниманием. Лицо его вновь приобрело вежливое, ледяное выражение.
– Вам известно что-нибудь об этом, Пикерн?
– Ровно ничего, господин Дрейкорн.
Хозяин помолчал, затем продолжил – медленно, серьезно, с расстановкой:
– Прошу, Пикерн, будьте осторожны. Удвойте внимание. В столице неспокойно. На носу перемены, и они могут оказаться ужаснее, чем мы предполагаем.
– Я это учту, господин Дрейкорн.
Мужчины молча смотрели друг на друга несколько мгновений, и глаза их продолжали разговор, смысл которого был мне неясен.
Затем Пикерн вздохнул, мимолетно улыбнулся и вежливо произнес:
– Позвольте обратиться с просьбой, господин Дрейкорн. Мне бы хотелось познакомить госпожу Камиллу с моей дочерью. Вы помните Шер – лучшей подруги для девушки ее положения не сыскать. Не могли бы вы отпустить вашу помощницу в город? Я сам доставлю ее туда и обратно. Уверяю, в компании Шер она будет в полной безопасности.
Господин Дрейкорн ожидаемо ответил на просьбу категорическим отказом, но Пикерн вежливо настаивал, приводил разумные доводы. Наконец, хозяин нехотя дал согласие:
– Камилла, – обратился он ко мне озабоченно, – мне не нравится эта затея, но я понимаю, что вам нужно развлечься. Хорошо. Отправляйтесь в город. От Шер ни на шаг. Я знаю ее хорошо и могу доверять. Вашему благоразумию я доверяю куда меньше, уж не обессудьте.
Я горячо поблагодарила и пообещала выполнить все его требования. На том и порешили: утром Пикерн отвезет меня к себе домой, где я и пробуду до вечера.
Вышли рано, еще до завтрака. День выдался хмурый, морозный, но снега не было. Я с удовольствием подставила лицо свежему ветру, радовалась предстоящему приключению, надеясь, что ужв этот раз неприятные происшествия его не омрачат.
Так и вышло: в тот день беды обошли стороной, однако покидая «Дом-у-Древа» я и подумать не могла, что вечером вернусь в него совсем другой девушкой.
Перед выходом господин Дрейкорн поймал меня в гостиной и добрых четверть часа давал строгие наставления не отходить от дочери дворецкого ни на шаг, с чужими людьми в разговоры вступать только с ее позволения. Любопытство вспыхнуло сильнее: что за особа эта Шер, если даже господин Дрейкорн доверяет ей всецело?!
– И последнее, – хозяин нахмурился, вытащил из кармана сюртука конверт и решительно вложил мне в руки, – вам это понадобится. Проведите день хорошо. Полагаю, захотите заглянуть в магазины. Шер поведет вас в свой любимый трактир. Ни в чем себе не отказывайте. Вы должны потратить на себя все до последнего сентима.
Открыла конверт и поморщилась. Внутри лежали десять банкнот по двадцать декатов – внушительная сумма, мое жалованье за месяц. По договору с господином Дрейкорном она должна была пойти в уплату долга!
Я приготовила вежливый, но твердый отказ, но господин Дрейкорн легко коснулся моих губ кончиками пальцев, заставляя замолчать.
Прищурил глаза – в уголках залучились едва заметные морщинки – и произнес, смеясь:
– Тихо. Знаю до единого слова, что собираетесь сказать. Это ваша премия. Вы отлично поработали и заслужили ее. Или берете этот конверт – или остаетесь дома. Вечером потребую отчета по всем тратам. Только на себя. Отцу ничего не посылаете. Запомнили?
Во время этой тирады он так и держал пальцы у моих губ. Пальцы были горячие, твердые и пахли пряностями и металлом; отчего-то закружилась голова.
Вздохнула и покорно убрала конверт. Только тогда он отнял руку и, довольно кивнув, ушел. Когда его шаги затихли, я провела языком по губам, а затем приложила к ним пальцы, как минуту назад сделал господин Дрейкорн.
До дома Пикерна ехали на конном трамвае; дворецкий жил в Предгороде недалеко от Котлов. В этом районе города я не была с тех пор, как покинула его, чтобы отправиться в квартал Мертвых Магов. Теперь со смешанными чувствами смотрела на узкие улочки, однотипные каменные дома с закопченными стенами и их хмурых обитателей, которые бесцельно шатались на улице, несмотря на рабочий час.
Жилище дворецкого удивило: по меркам Котлов оно считалось роскошным, а по меркам Предгорода – весьма достойным. Собственный двухэтажный коттедж из красного кирпича под добротной зеленой крышей. Узкие окна с частым переплетом смотрели приветливо.
Пикерн рассказал, что его семья – он сам, великолепная Шер и двое сыновей занимали первый этаж, а верхний сдавали жильцам. Мелькнула мысль: можно попроситься на постой, когда рано или поздно моя работа на господина Дрейкорна закончится и мне придется убираться прочь. Мысль огорчила, и я отмахнулась от нее; с секунды на секунду мне предстояло, наконец, увидеть знаменитую дочь дворецкого.
Мой спутник торжественно грохнул бронзовым молотком в форме морского конька о дубовую дверь. Послышались громкие шаги, дверь с силой распахнулась, и на пороге появилась хозяйка дома. Я оторопела.
Она была старше меня – лет двадцать пять; широкоплечая, статная и высокая – ростом почти с ее отца, который отличался долговязой фигурой. Белокурые волосы забраны в тяжелые косы так, как носили фабричные работницы – короной на голове, ни один волосок не выбивается; ослепительно голубые глаза – светлые, прозрачные, как у ее отца, но не белесые, а яркие; румяные щеки, крупный рот и полные губы. Одета она была в простое, но хорошо скроенное коричневое платье.
Шер схватила меня за обе руки, энергично потрясла, затем рассмеялась и порывисто обняла. Впервые я встретила такое простое, естественное поведение у жительницы столицы. Позднее я поняла, что Шер была необыкновенной во всем – ее отец говорил правду!
– Ужасно рада познакомиться с тобой, Камилла, – приветствовала меня Шер ясным, громким, чуть грубоватым голосом, – отец так много рассказывал о тебе, что я почти решила заглянуть в «Дом-у-Древа», чтобы увидеть своими глазами. Но как славно, что хозяин согласился дать тебе свободу на денек! Здесь куда уютнее, чем в мрачном логове теургов с сухой корягой в башне.
Я немало удивилась: интересно, что именно рассказывал Пикерн обо мне? Я помнила его явную неприязнь в первые дни в «Доме-у-Древа», однако по поведению Шер можно было предположить, что он расточал мне лесть и похвалу.
Я искоса глянула на Пикерна, ожидая увидеть волшебное превращение из строгого, холодного слуги в любящего отца семейства, размякшего от вида любимой дочери. Ничего подобного: дворецкий оставался таким же, как всегда. Он с гордостью и любовью следил за Шер, но выражение лица сохранял строгое.
– Папка, – обратилась к нему Шер, и я чуть не рассмеялась в голос, услышав такое обращение – останься с нами на чай; вижу, ты продрог в своей ливрее. Даже нос посинел! Господин Дрейкорн как-нибудь обойдется без тебя лишний час.
Пикерн покачал головой.
– Мне нужно обратно.
Перед тем как уйти, он дал дочери последнее наставление:
– Шер, – заявил он строго, – не спускай с Камиллы глаз. Не втягивай ее ни в какие сомнительные мероприятия. Знаешь, о чем толкую. Господин Дрейкорн рассчитывает на тебя. Не подведи. Ему не ведомо, что ты не всегда столь надежна, как кажешься. Будь благоразумна.
Шер засмеялась, дала обещание быть паинькой, следить за мной не хуже надзирателя в имперском остроге. Проводив отца вон, заявила:
– Благоразумие – это важно. Но сегодня мы запрем благоразумие в крепкий ящик, уберем подальше, и будем наслаждаться жизнью. А сейчас выпьем чаю и познакомимся поближе.
Кольнуло первое понимание того, что, вероятно, господин Дрейкорн здорово ошибался в дочери своего друга и верного слуги.
День обещал стать интересным.
Пока она накрывала на стол в гостиной, я осматривалась. В доме было чисто, уютно, мебель простая. На стенах – несколько гравюр на морские темы. Возле очага – кресло-качалка с теплой накидкой, на маленьком столике газеты и очки со сломанной оправой – здесь дворецкий коротал время, когда ненадолго выбирался домой. Едва уловимо пахло сдобой и старыми вещами.
Наконец, Шер позвала к столу. Я чинно уселась и тут же оказалась под градом вопросов: сколько мне лет? Как долго я живу в столице? Где я ютилась, пока не попала в дом лорда-архивариуса? Нравится ли мне там работать? Как удается ладить с хозяином? Есть ли у меня возлюбленный?
Спрашивала Шер в лоб, скромностью не отличалась. Сначала я была обескуражена ее напором, но вскоре оттаяла.
Во время беседы вглядывалась в живое, веселое лицо: мне казалось, что я где-то видела Шер раньше, но где? Этот голос ни с чем не спутаешь – определенно я слышала его! Загадка не давала покоя: я знала, что буду терзаться, перебирать воспоминания, пока не отыщу нужное.
Чай был выпит, печенья съедены, и Шер хлопнула широкой ладонью по столу – ей нравился этот жест, и проделывала она его с видом капитана или полководца, планирующего важную операцию.
– Я рассказала о тебе девушкам – вечером посидим в трактире «Слепой стрелок». А пока – как насчет прогуляться по Предгороду и Котлам? На выходных у меня заведено брать корзину со снедью и навещать местных оборванцев. Видишь ли, мы с отцом считаемся бессовестно богатыми. Господин Дрейкорн платит отцу столько, что нам век не потратить, даже если будем есть трюфеля целыми днями и наймем десяток бес-лакеев, чтобы эти твари начищали нам обувь своими мерзкими потусторонними лапами. Я тоже молодец – уж два месяца как выбилась в смотрящие по цеху на консервной фабрике Крамса. Совесть не позволяет забыть старых друзей, которые живут как беспризорные дворняги – очень бедные, оглодавшие дворняги, – вот и помогаю, чем могу. Хочешь со мной? Отец сказал, ты немного умеешь врачевать. Твоя помощь придется кстати. Развлечение так себе, понимаю, но обещаю показать на улицах Котлов немало забавного.
Я согласилась – без особой радости. Однако отказать Шер было невозможно.
Занятие это было мне знакомо. Раз в месяц девушки из общины под руководством одного из младших старейшин обходили дома бедняков Олхейма. Бедняки неохотно пускали послушников в свои хижины и старались выпроводить как можно скорее. Неудивительно: в довесок к каждому преподнесенному окороку (не всегда свежему) или поношенному плащу им приходилось получать стопку религиозных трактатов и выслушивать долгие нравоучения.
Мы собрались. Шер накинула поверх платья добротный полушубок из белой овчины, подхватила тяжелую корзину, вторую, поменьше, сунула мне. Я поглядывала на нее с завистью: в отличие от Шер, я была одета не лучшим образом. Мое новое пальто и брючный костюм сгинули в общине. Сегодня пришлось поверх нарядного костюма, который я надевала для злополучного приема в Адитуме, накинуть общинную шаль, одолженную подругой; впрочем, в квартале бедняков она смотрелась куда уместнее, чем наряд, который она скрывала. Но все же придется, видимо, воспользоваться щедростью господина Дрейкорна и опустошить выданный конверт.
Я думала, что неплохо знаю окраины Аэдиса; оказалось, самые гнусные и жалкие кварталы я еще не видела.
Шер привела меня в лабиринт узких улочек. Трехэтажные дома тесно жались друг к другу; в каждом втором доме пестрела дешевыми товарами лавка или щерился распахнутыми дверями трактир. Запахи несвежего пива и жареной еды смешивался со зловонием подворотен, где бездельники всех мастей подпирали покрытые сажей стены и громко перекрикивались зычными голосами.
Завидев Шер, они почтительно касались картузов. Шер снисходительно кивала в ответ и шагала дальше широкой мужской походкой. Мы двигались неровным курсом, огибая ямы, лужи нечистот и кучи грязи; едва успевали уворачиваться от тяжелых фургонов и телег, которые громыхали взад и вперед. Под ногами чавкал снег, черный от золы.
Чем дальше мы углублялись в трущобы, тем больше людей появлялось из тесных двориков, переулков и подворотен: моряки, выпивохи, чернорабочие, попрошайки, угольщики, поденщицы, торговцы печеным картофелем и жареной рыбой, потрепанные девицы и тощие беспризорники. Моя новая подруга шествовала среди разношерстного люда как императрица на обходе владений. Казалось, ее знали все, и она знала всех. Ее окликали, дергали за рукав, выспрашивали новости, делились сплетнями, сетовали на несчастья. У Шер для каждого находилась пара слов.
Время от времени мы сворачивали в переулки и заходили в дома. Спускались по узкой лесенке в подвал или карабкались наверх, попадали в тесные, переполненные комнаты, где жили несколько семей одновременно. Плесень на стенах, отвалившаяся штукатурка на потолке, пыль и кучи мусора в углах, ворох грязного тряпья на кровати.
Стоило Шер появиться в неприглядном жилище, его обитатели выползали на свет и начинали суетиться, как тараканы.
Шер опустошала корзину, раздавала съестное и лекарства. Помогала советом, утешала, наводила порядок.
– Как дела, Мара? – громко спросила она изможденную женщину с мутным взглядом. – Слышала, твой старший сын потерял работу на прошлой неделе. Скажи ему, пусть заглянет в скобяную лавку на рынке. Там был нужен помощник. Я замолвлю словечко.
Тут же, заметив большой синяк у женщины под глазом, Шер возмутилась:
– Опять работа муженька? Пора поучить его уму-разуму.
C продавленной кровати у окна Шер могучими руками выдернула тощего мужичка и отвесила ему пару оплеух, пока тот бессмысленно моргал глазами и пытался огрызаться.
