Текст книги "Помощница лорда-архивариуса (СИ)"
Автор книги: Варвара Корсарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)
Внезапно его лицо оказалось рядом, и в следующий миг он накрыл мои губы требовательным, глубоким поцелуем, совсем не похожим на тот, неуклюжий, что я подарила ему минуту назад.
Его ладонь скользнула на затылок, другой рукой он крепко прижал меня к себе, будто изнемогал от нетерпения и страсти. Я потеряла счет минутам, полностью растворилась в нем, в его дыхании, крепких объятиях, откровенных поцелуях и прикосновениях, которые становились все настойчивее.
Краем сознания отметила, как часы в гостиной пробили полдень. За дверью библиотеки прошли люди:я услышала голос Кассиуса, который что-то спрашивал у дворецкого. Реальность вторглась и разрушила чары. Вдруг я осознала, что Джаспер отпустил меня и медленно, словно борясь с собой, отстранился.
– Камилла, – прошептал он; от звука его низкого голоса бросило в дрожь. Я привстала на цыпочки искользнула губами по его шее, там, где к подбородку поднимался тонкий белый шрам. Провела рукой по щеке, изучая черты, коснулась виска, запустила пальцы в густые волосы.
– Довольно, Камилла, – продолжал он, отступив на шаг. – Мы забылись, потеряли голову. Я с трудом держу себя в руках. Еще немного, и уведу тебя наверх и уже не смогу остановиться. Потом будем оба жалеть.
Я не понимала, о чем он толкует.
– Я не буду ни о чем жалеть, Джаспер, – произнесла еле слышно. – Прошу, не отталкивай меня. Позволь мне любить тебя.
Он вздрогнул и мягко отвел мои ладони.
– Нет, Камилла. Сама не понимаешь, чего просишь. Это безрассудно. Опасно. Это... это глупость.
Меня как холодной водой окатило. Я отскочила на шаг, не веря ушам.
– Глупость?! – к глазам подступили слезы. – Что ты делаешь со мной, Джаспер? Почему ласкаешь, в другой миг отталкиваешь? Я так поступаю с альфином, когда он забывается и начинает портить мне прическу. Я для тебя как ручной зверек, верно?
Было мучительно стыдно. Пришлось закрыть глаза, чтобы перевести дух и не видеть его изумленного лица.
– Что ты несешь, Камилла? Конечно, ты не ручной зверек. Ты много для меня значишь. С самых первых дней нашей встречи мне хотелось… неважно. Прошу, успокойся. Все это крайне неразумно.
– Что тут понимать, – я приложила ладонь к горящим, припухшим от его поцелуев губам и побрела к выходу, не оглядываясь. Щеки пылали, а сердце рвалось на части.
Джаспер меня не окликнул, и остановить не попытался.
Глубокой ночью, когда я, наконец, задремала на промокшей от слез подушке, приснился странный сон. Он перенес меня в новое тело. Было оно гигантским и неуклюжим. Мои ноги уходили глубоко в землю, голова возвышалась над крышей «Дома-у-Древа». Тысячью глаз я одновременно видела грубые камни кладки, комки земли и бархатный купол неба, расчерченный призрачными армиллами Астрариума.
Я видела покои в башне. Видела Джаспера в его спальне. Он лежал одетый, на неразобранной кровати, в позе человека сраженного смертельной усталостью или отчаянием: одна рука вытянута вдоль тела, другая согнута в локте над головой. Я видела его сразу с нескольких сторон, одновременно сверху, слева и справа. Это было так странно, что во сне у меня закружилась голова.
Мне хотелось приблизиться к Джасперу и коснуться его широкой груди, но мое человеческое тело осталось на кровати в комнате на третьем этаже, а новое было неподвижной частью башни. Ничего не оставалось, как молча наблюдать, прислушиваться к мерному дыханию. Мое человеческое сердце охватили нежность и горечь.
Но к этим чувствам неожиданно примешалась ненависть, какой не довелось испытать не одному человеку. Эта была чужая ненависть, беспощадная и страшная. Она принадлежала первобытному существу, которое стремилась уничтожить другое существо, опасного противника, посягнувшего на его территорию.
Темнота словно сгустилась вокруг тела спящего, затянула его в непроницаемый кокон, затем расползлась в стороны чернильными сгустками. Противник был рядом, смело приблизился и дразнил. Ненависть усилилась стократ, и направлена она была не только на существо, явившееся из другого мира, чтобы уничтожить мой собственный, но и на человека, с которым оно было связано.
Джаспер вздрогнул и сел; теперь дыхание его было прерывистым, на висках выступила испарина. Широкая ладонь смяла и рванула ворот рубашки. Затем Джаспер опустил руки, стиснул кулаки и настойчиво прошептал неясные слова; кокон тьмы медленно расплелся на мириады отдельных нитей и неохотно растаял.
Джаспер встал, сделал несколько шагов и рухнул в кресло. Откинулся на спинку, крепко потер лоб, вздохнул и закрыл глаза. Напряжение на его лице сменилось тяжелой грустью. Он сидел неподвижно, но постепенно его черты смягчились. Вновь что-то прошептал, но уже без гнева; кивнул, словно соглашаясь с самим собой, на губах появилась уверенная улыбка.
Но ненависть не уходила. Я боролась с ней, пыталась по капле выдавить присутствие существа, которое словно срослось со мной, сдавило грудь тяжелыми деревянными объятиями. Мало-помалу удалось взять верх: чужие глаза начали слепнуть один за одним, образ спальни померк. Щека почувствовала влажную ткань подушки, ноздри втянули привычный аромат лаванды и мебельного воска. Я кое-как отбросила одеяло и села, задыхаясь. Отголоски нечеловеческой злобы сдавливали горло. Подчиняться чужой воле и переживать навязанные чувства оказалось невыносимо страшно. Неужели то же самое испытывал Джаспера, когда к нему являлся его жестокий незримый покровитель? Дерево Ирминсул, которое, как я теперь убедилась, было тесно связано со мной, оказалось ничуть не милосерднее.
Вскочила, бросилась к окну и распахнула тяжелую дубовую раму. В комнату ворвался ледяной воздух. Я подставила ему лицо и стояла, пока не онемела кожа.
Несмотря на беспокойную ночь, утром встала с ясной головой. Долго размышляла о том, что привиделось. Следовало поговорить с Джаспером, но при одной мысли о встрече с ним грудь сжимали ледяные тиски. Моя отвергнутая любовь превратилась в глубокую печаль, которая словно едкой кислотой разъедала душу. Тогда я стала думать о случившимся отстраненно, словно все происходило не со мной. Это не мое сердце разбито. Это какая-то другая глупая девушка призналась Джасперу в ненужной ему любви. Та девушка не имеет ко мне никакого отношения. Сегодня я другой человек, с другимизаботами и устремлениями. Я успокоилась и оставалась холодной и безучастной ровно до того момента, когда подошла к дверям кабинета и услышала голос Джаспера. Он беседовал с управляющем и даже засмеялся в ответ на шутку.
Сердце совершило кульбит, ноги стали ватными и сами собой понесли прочь.
Я сбежала в нежилое восточное крыло и пару часов в смятении бродила по пыльным коридорам, пока хозяин не явился искать потерявшуюся помощницу. Он хлопал дверями и звал меня. Его оклики – сначала спокойные, потом сердитые, затем умоляющие – заставляли меня корчиться от стыда. Я малодушно не откликнулась, ускользнула через лестницу для прислуги на кухню, и сидела там до обеда, пока не узнала от кухарки, что хозяин уехал.
Я привыкла считать себя храброй. Оказалось, зря. Одно дело – смотреть в лицо опасности, совсем другое – в лицо мужчине, который в ответ на признание в любви оттолкнул тебя и назвал твои чувства глупостью.
Нехотя побрела в библиотеку. В доме было тихо, и тишина звучала, как красноречивое молчание недовольного человека. На столе в своей каморке нашла пять тонких пожелтевших листов – последние страницы дневника инквизитора – и записку: «Не прячься. Нужно поговорить».
Принялась за работу, но надоевшие слезы опять потекли по щекам, усыпали страницу, и чернила расплылись. Взять себя в руки удалось лишь два испорченных листа спустя.
В текст старалась не вчитываться, хотя уже достаточно владела староимперским, чтобы понять, о чем шла речь. Шла она о вещах столь неприятных, что перо мое не раз дрогнуло.
Инквизитор скрупулезно описывал детали ритуала слияния с демоном: нужное расположение светил на небосклоне, особенности вхождения в транс, состав благовоний. Предпочтительные пути умерщвления жертв: нож, огонь, либо медленное удушение. Точки вхождения лезвия в тело. Способ разведения жертвенного костра. Символы на платке для удушения. Формула вызова, длинная и непонятная.
Я переписала последние слова, но перо еще долго парило над бумагой: я не решалась поставить точку. Точка означала не просто конец документа – конец целого периода моей жизни. Завершена работа, ради которой меня оставили в «Доме-у-Древа». Лорду-архивариусу Джасперу Дрейкорну помощница больше не требовалась.
Последнюю страницу украшал сложный, искусно выписанный орнамент. Поколебавшись, взялась копировать и его. Теперь не узнать, зачем инквизитор Аурелиус решил поместить его на страницу. Возможно, как и я, бездумно разрисовывал бумагу, оттягивая момент наступления переломных событий.
Аккуратно сложила листы в папку и встала. Сердце опять заныло, тишина в особняке давила, воздух казался тяжелым, пыльным. После недолгих раздумий решила выбраться на прогулку.
Оделась, вышла к парадной лестнице, но тут хлопнула дверь, потянуло холодом, раздались голоса: вернулся хозяин. С ним были Кассиус и стряпчий Оглетон. Я отпрянула, надеясь остаться незамеченной, но не успела.
– Камилла! – властно произнес Джаспер, и его низкий голос гулко прокатился по холлу.
Я замерла, обреченно дожидаясь, когда хозяин поднимется быстрым шагом. Он встал на ступень ниже и крепко схватил меня за запястье, словно опасаясь, что я сбегу. Я содрогнулась: впервые за последние недели его прикосновение не принесло удовольствия.
Джаспер выглядел усталым, черты заострились, под глазами залегли тени. Я догадалась, что он провел остаток ночи бодрствуя, но взгляд его был твердым, веселым, немного беспокойным, как у человека, принявшего сложное решение.
– Попалась, наконец! – произнес он с облегчением. Горло вновь сжалось от невыносимой обиды.
Джаспер заметил мое пальто и сурово поинтересовался:
– Куда собралась? Неужели прямиком на вокзал?
– Всего лишь на прогулку, господин Дрейкорн, – пробормотала я, каменея.
– Отлично. Пойду с тобой. Нам нужно поговорить. Подожди здесь: передам Оглетону бумаги и вернусь.
Я кивнула, пряча глаза. Он вгляделся в мое лицо и тихо произнес:
– Знаю, я обидел тебя. Прости. Годы игры с Барензаром научили меня владеть собой, но когда дело касается тебя, все укрепления рушатся. Я был изумлен, растерян и оттого резок. Забыл, что ты мало знаешь обо мне и можешь сделать неправильные выводы. Я не умею находить верные слова, когда говорю с тобой.
– Пожалуйста, не стоит об этом, – испугалась я. Говорить о вчерашнем не хотелось, но неожиданное признание заставило смягчиться.
Джаспер наклонился, будто хотел коснуться губами моего виска. Я поспешно отвернулась.
Мимо прошли Кассиус и Оглетон. Стало неловко, что они видели нас в этот момент. Кассиус взглянул с веселым любопытством, и, кажется, подмигнул. Оглетон мазнул совершенно равнодушным взглядом.
Джаспер, наконец, отпустил руку и, наказав ждать, ушел. Поколебавшись, я решила ослушаться и выйти на крыльцо. Внезапно разболелась голова, остро захотелось оказаться на свежем воздухе.
Пикерн ждал у двери, заложив руки за спину. Под его проницательным взглядом я поежилась.
– Все в порядке, Камилла? – поинтересовался он, когда я приблизилась.
– В полном, господин Пикерн, – уверила я его, покривив душой.
Пикерн помолчал, затем озадачил неожиданным заявлением:
– У него непростая жизнь, Камилла. Он держится молодцом, но бывают минуты, когда он уязвим. Не мерь его обычной меркой и не принимай необдуманных решений.
Дворецкий произнес эту короткую речь строгим, дружелюбным тоном, каким обращался к дочери. Я растрогалась.
Ответить не успела, потому что в этот момент в входную дверь поскреблись. Затем последовали несколько отрывистых звонков, коротких и неуверенных, как будто звонящий был слеп и искал кнопку на ощупь.
Пикерн удивленно поднял бровь и взялся отпирать замок.
– Как поздно принесли почту. И, кажется, почтальон опять пьян, – сердито вынес он вердикт, – завтра же доложу об этом окружному почтмейстеру.
Воспользоваться смотровым устройством для обзора крыльца он не подумал, о чем, несомненно, пожалел секундой позже.
Я стояла в стороне и не сразу увидела того, кто находился за дверью, но в том, что гость был нежеланным и более того – ужасным, – не оставалось никаких сомнений.
Лицо Пикерна разом лишилось всех красок, глаза вылезли на лоб.
– Вы… что? – только и успел проговорить он. Отшатнулся от прохода, словно за дверью вместо привычной пустынной улицы оказалась огненная бездна, неуверенно попятился и застыл.
Вместе с порывом ледяного ветра в холл «Дома-у-Древа» ворвалась Крессида Крипс. Точнее, существо, которое раньше было Крессидой Крипс.
Нога в черном узконосом ботинке шагнула на мраморный пол, слепо ступила вторая, выворачиваясь под странным углом. Крессида чуть пошатнулась, но ее неведомой силой приподняло на пару дюймов над полом и протащило вперед. Носы черных ботинок безвольно скребли по мрамору. Теургесса остановилась перед ошалевшим Пикерном, цепко ухватила его за подбородок скрюченными пальцами, приподняла и оттолкнула. Казалось, несильно, но дворецкого отшвырнуло на несколько футов. С глухим стуком он рухнул у подножия лестницы. Что с ним произошло дальше, я не видела: Крессида в мгновение ока переместилась ко мне и опустила костлявые руки мне на плечи.
Инстинкт приказывал бежать, но ужас парализовал. Я уставилась в лицо Крессиде, машинально отмечая произошедшие в нем изменения.
Ее кипенно-белая кожа покрылась тонкими трещинами, из которых сочилась кровь. Глаза стали бездонными и неживыми, зрачок превратился в вертикальную алую щель. Часть волос выпала, среди жидких черных прядей расползлись бледные проплешины.
Крессида наклонила голову к плечу так, что нормальный человек свернул бы себе шею, по-собачьи клацнула зубами и заговорила. Ее губы еле шевелились, как у чревовещателя, но из судорожно сокращающегося горла доносились сразу несколько голосов.
Опомнившись, я принялась вырываться.
– Отроковица! – ласково прошипела Крессида – или тот, кто воспользовался ее телом. Другие голоса испуганно забормотали и стихли. – Прости, что пришел к тебе так… в этом несовершенном сосуде. Его время истекает, я спешу. Ответь мне, милая. Не пугайся. С тобой будет все иначе. Вот мое предложение. Оно тебе понравится. Твоя жизнь тяжела. Это мир ужасен. Ты хочешь изменить его? Ты сможешь изменить его. Послушай...
Договорить демон не успел. Теургесса заскрипела зубами и приблизила свое кошмарное лицо. Оно менялось на глазах: трещины становились глубже, кровь бежала темными каплями, кожа начала высыхать. Крессида сжала губы, словно пытаясь запереть жуткий голос, замотала головой, делая над собой усилие. На миг глаза ее стали обычными, тело обмякло. Теперь Крессида цеплялась за меня не чтобы удержать, а чтобы не упасть самой.
– Камилла! – прорвался ее собственный голос, жалобный и слабый. – Я ошиблась. О, теперь я знаю! Поздно… Послушай: не верь Джасперу. Он не скажет правды. Он захочет использовать тебя, как и Кордо.
Ее голос слабел, давление ледяных ладоней становилось невесомее.
Я слышала шаги: кто-то бежал к нам. Сильная рука оттолкнула меня; Джаспер крепко взял одержимую за подбородок, рывком притянул ее к себе, заглянул в глаза и мягко позвал:
– Крессида!
Его голос был одновременно полон гнева и жалости. Одержимая зашипела и впилась ему в запястье острыми ногтями. Джаспер сжал пальцы крепче и принялся монотонно проговаривать незнакомые слова на староимперском.
Тело Крессиды сокращалось в страшных корчах. Когда Джаспер пальцами другой руки вывел невидимый символ у нее на лбу, одержимая издала утробный вой.
Тело ее словно засветилось изнутри. Джаспер отступил, и Крессида безвольно осела на пол. В немом ужасе я наблюдала, как ее кожа и плоть осыпались сухими чешуйками; миг, и на мраморном полу осталась кучка праха, над которым завихрились чернильные тени. Они потекли ко мне, но тут же растаяли без следа: иссяк источник, что удерживал их в этом мире.
Дальше все было как в тумане. Мужчина громко переговаривались. Пикерн растерянно разводил руками, потирал затылок, морщась от боли. Меня усадили на кушетку в углу. Рядом опустился Кассиус. Его лицо было белым, как мел, кадык ходил вверх и вниз: он застал последние минуты Крессиды и его мутило.
Прибыли полицейские: суперинтендант Тарден в сопровождении двух вигилантов – теургов, занимающихся делами, связанными с нарушением Пакта. Они задавали какие-то вопросы, я коротко отвечала. Мои ответы не нравились и со мной говорили сурово. Джаспер сделал за это суперинтенданту резкий выговор, и тот оставил меня в покое.
Наконец, все ушли; Джаспер крепко взял меня под локоть и отвел в каморку в библиотеке.
Усадил на стул, взял мои руки в свои и принялся растирать.
– Совсем ледяные, – заметил он, – тебе нужно выпить что-то горячее. Сейчас принесу.
– Не надо! – я испугалась, что он уйдет и оставит меня одну. – Со мной все в порядке. Что случилось… с ней?
– Стала одержимой, – коротко ответил Джаспер. – Заигралась с демонами-ренегатами. Неизбежный конец.
Он встал и прошелся по каморке, остановился у модели Небесных Часов, тряхнул головой, словно отгоняя непрошеные воспоминания, и глухо продолжил:
– Мы были крепко дружны в юности. Крессида была решительной и амбициозной девушкой, и хотела добиться большего, чем ее знаменитый брат. Связалась с чернокнижниками, стала призывать демонов, нарушающих Пакт.
– Зачем она делала это? Зачем они все делают это, если знают, что конец будет таким?
Джаспер помолчал, собираясь с мыслями.
– Зачем все люди отваживаются на новое? Изобретатель пороха погиб в своей лаборатории от взрыва, но другие продолжили опыты и научились укрощать огненную субстанцию. Изобретатель махолета разбился, когда испытывал свой механизм. Разбился и его ученик, и тот, кто взялся за дело после него. Раз за разом они отваживались покорить небо, не зная, к чему приведут их попытки. Так было всегда. Прогресс требует жертв. Есть люди, которые готовы идти на риск и приносить эти жертвы. Свою ли жизнь или чужую. С целью узнать новое или возвыситься над остальными. Не все могут угадать, к чему приведет новая ступень. Успех пьянит, люди становятся могущественными, но не мудрыми.
Мы заключили Пакт с демонами, потому что рассчитывали покорить эту потустороннюю силу. Каждый теург надеется, что первым овладеет ей сполна. Это необыкновенное чувство, Камилла, когда демон подчиняется тебе и выполняет твои желания. Ты будто становишься всесильным, совершенным. В этот миг ты чувствуешь, что можешь получить все, что хочешь, изменить то, что раньше было неподвластным. Видишь и ощущаешь недоступное остальным. Отказаться от этого непросто.
Джаспер вернулся к столу и сел напротив. Он был бледен. Прикрыл глаза и потер висок, как будто его мучила головная боль или застарелая печаль. Я вспомнила его страдания, которое открылись мне в странном ночном видении. Следовало рассказать о нем Джасперу, но было неловко признаваться в том, что я незваной проникла к нему в спальню и видела его в момент мучительной борьбы. Я сопереживала ему всем сердцем. Обида забылась, хотелось обнять его и утешить. Отвести прядь, что падала на бровь, поцеловать высокий лоб. Я с усилием отогнала неуместный порыв и продолжила расспрашивать.
– Вы тоже через это прошли?
– Больше, чем остальные. Когда Барензар явился ко мне впервые, и я был так глуп и самонадеян, что ответил на его зов, он принялся испытывать меня. Соблазнял, показывал будущее. Играл моими воспоминаниями и чувствами. Показывал то, что может произойти с теми, кто мне дорог, если я откажусь. И показывал, что получу, если соглашусь. Могущество, которое поможет изменить мир и защитить тех, кто мне дорог. Заставлял переживать, словно наяву, восторг и черное отчаяние.
– Он до сих пор проделывает это?
– Нет. Я научился с ним справляться, но всегда боюсь, что в один прекрасный миг он застанет меня врасплох. Барензар хорошо изучил меня, но и я теперь понимаю демонов лучше остальных. Знаю, что приручить их не удалось. Они играют нами, преследуют собственные, неведомые нам цели, и цели эти не имеют ничего общего с благополучием людей. Исполняют условия Пакта до поры до времени. Они обещают, что теург, который отдаст свое тело высшему демону, безраздельно получит его силу, необходимость в жертвоприношениях отпадет. Но я этому не верю. Скорее, произойдет обратное: демоны получат безраздельную власть над людьми. Я пытался донести это до остальных теургов, но тщетно. Они требовали, чтобы я заставил Барензара раскрыть тайну ритуала Слияния, чтобы каждый из них – тот, кто чувствует в себе силы стать сосудом – мог повторить его, не превращаясь в одержимого. Сделать этого не удалось, и император поручил мне узнать секрет другим путем: найти потерянный дневник. Не знаю, что мы обнаружим в нем, но если инквизитор действительно описывает подлинный ритуал Слияния, я приложу все усилия, чтобы он не попал в руки посторонних.
– Когда это существо… Крессида… вошла в дом, она говорила со мной, – призналась я. – Это был тот же демон, что разговаривал со мной в склепе Тебальта и в зеркале в подвале Крипса.
– Ты не ответила ему? – встревожился Джаспер.
– Нет. Вы же предупредили меня…
Джаспер помолчал, изучая мое лицо, затем медленно произнес:
– В тебе удивительным образом сошлись многие качества. Ты родилась под редким расположением звезд. Прошла особую подготовку в общине. В тебе есть невероятная упорство, отвага, цельность и сила характера. Да, ты желанная добыча, как для нечистоплотных теургов, так и для демонов. Первые захотят возвести тебя на жертвенный алтарь, вторые – использовать как сосуд.
– Что же мне делать? – растеряно поинтересовалась я.
– Держаться подальше от магии и теургов, – жестко произнес Джаспер. – Демоны приходят лишь к тем, кто готов ответить на их зов, по собственному ли желанию, под давлением обстоятельств или из любопытства. Не стоит лишний раз попадать в их поле зрения. Однажды демон может заставить тебя ответить или принудит теурга помочь ему добраться до тебя.
Внезапно я почувствовала смертельную усталость, и мне действительно в тот момент захотелось забыть о мире магии, демонах и коварном дереве Ирминсул раз и навсегда.
Джаспер смотрел на меня непроницаемым взглядом, и, казалось, ждал от меня каких-то слов. И я их произнесла:
– Я подчинюсь вам, господин Дрейкорн. Уеду, когда скажете. Свою работу я закончила. Последние страницы дневника перед вами, в этой папке.
По тому, как побелели его губы и затрепетали ноздри, я смутно догадалась, что мои слова его удивили, но не поняла, принесли они ему радость или огорчение. Он спокойно посмотрел на меня и произнес:
– Хорошо.
Затем взял папку, зажег светильник под зеленым абажуром и углубился в чтение.
Глава 17 Небесная механика
Джаспер неторопливо перекладывал страницы, вчитывался в мой неровный почерк, и лицо его становилось все мрачнее. Отложил последний лист, вздохнул, привычно побарабанил пальцами по столу. На мизинце сверкнул простой перстень с черным камнем, на котором был вырезан силуэт Ирминсула– знак рода Дрейкорнов.
– Итак, эпопея с дневником инквизитора завершена. Мы потратили несколько месяцев, чтобы отыскать книги из библиотеки Филиона Кастора. Мы добывали их, рискуя жизнью. Своими волшебными глазками ты увидела скрытый магией текст и дала мне возможность прочесть его. И все оказалось зря. Описанный в нем ритуал Слияния точь-в-точь повторяет тот, что известен теургам со слов Кастора. Результат этого ритуала всегда один: человек превращается в одержимого и гибнет. Допустим, дело не только в ритуале, а в несовершенном сосуде. Однако в это слабо верится. Кроме того, Кастор признался в письме моему предку, что часть ритуала он утаил. Похоже, этим дневником он пустил всех по ложному следу. Облапошил императора и теургов, как болванов. Если есть еще страницы, я не знаю, где их искать. След теряется.
– Что же теперь будет? – спросила я, поднимая взгляд от его красивых рук.
Джаспер пожал плечами.
– Со спокойной душой вручу дневник императору. Но все же… что, если все же существует описание подлинного ритуала, и оно спрятано где-то? Оно может попасть в чужие руки...
Он опять взялся за последний лист.
– Что это за узор, Камилла? Он есть на странице дневника?
– Да, господин Дрейкорн. Думаю, инквизитор просто развлекался. Тянул время, перед тем как отправить на костер триста невинных жертв и вызвать демонов. Этот орнамент начертан карандашом, а не чернилами, как текст.
– Любопытно. Странный рисунок. Что-то напоминает… посмотри: эти узоры похожи на символы, которые я видел на раке инквизитора в общине. Ты говорила, это наречие дракрид. Здесь что-то написано на дракриде?
Я вгляделась в рисунок и поразилась: действительно, похоже. Затем покачала головой:
– Нет, господин Дрейкорн. Символы не складываются в слова. И начертаны они иначе… все эти завитушки, росчерки… их не должно быть.
– И все же попрошу: выпиши все символы, которые похожи на руны дракрида. Помнится, каждая обозначает слог?
Я взялась за работу и вскоре протянула Джасперу страницу с выписанными в столбик рунами.
– Отлично. Теперь напиши слоги, которые они обозначают.
Едва я закончила, Джаспер выхватил листок и пробежал глазами. Я принялась рассказывать:
– Каждая руна – это согласный звук и гласный. Всего рун двести пятьдесят две. Аксель Светлосердный – то есть, инквизитор, – написал на дракриде уклады общины, славословия, и формулы медитации, и…
– Достаточно! Ну конечно! Как же ты не заметила?
Он поднялся, поставил стул рядом с моим, сел, подвинул лист и ткнул пальцем в текст.
– Читай вслух!
– Хо, то, ко, ро, – поcлушно произнесла я, – ки, ни, гу, за, ко, ро, га, ла, за.
– И что это означает?
– Ничего. Какой-то бред.
– Хотокоторо кинигу, закоро галаза, – повторил Джаспер, я невольно прыснула и призналась:
– Похоже на ругательство на неведомом языке.
– Глупая. Это общеимперский. Инквизитор – нет, скорее, любитель загадок Кастор, – использовал руны дракрид, чтобы передать звучание фразы: «Открой книгу, закрой глаза». Простой шифр. Фаракийский язык тоже слоговый, в нем используют похожий метод, когда пишут иностранные имена.
Я ахнула.
– Брат Борг! Но его фраза звучит иначе: «закрой книгу, открой глаза». Что хотел этим сказать Кастор?
– Я догадываюсь, – медленно произнес Джаспер. – Идем!
Мы вскочили, скорым шагом вышли в библиотеку и приблизились к каменному барельефу.
Брат Борг, казалось, пучил на нас каменные глаза с некоторым беспокойством: «Что задумали, нечестивцы?»
– Известно, что барельеф Книгоненавистника велел установить в библиотеке Филион Кастор, когда перестраивал дом, – пояснил Джаспер, – мы считали этой тонкой иронией.
Джаспер принялся осторожно ощупывать глаза Борга и книгу, которые тот сжимал толстыми пальцами левой руки. Изнывая от нетерпения и любопытства, я нырнула под локоть Джасперу, чтобы лучше видеть. Он положил мне руку на плечо и велел:
– Принеси нож.
Я метнулась в каморку и принесла первый попавшийся нож для бумаги. Джаспер принялся осторожно соскребать слой податливого материала, который покрывал глаза и книгу на барельефе и был искусно замаскирован под камень. Сыпалась пыль, я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Наконец, брат Борг ослеп, а под обложкой книги показалась небольшая панель.
– Помоги, Камилла!
Джаспер перевернул панель – словно обложку книги закрыл, – положил мою руку сверху и велел надавить; сам запустил пальцы в каменные глазницы. Раздался скрип, барельеф приподнялся и отъехал в сторону.
– Получилось! – я захлопала в ладоши.
Джаспер осторожно достал из открывшейся ниши в стене небольшой листок бумаги.
– Для меня он пуст. Что видишь ты?
– Текст на общеимперском.
– Прочти.
Я с трепетом взяла в руки листок и прочла:
– В неровный год Кровавого Меча, в день Теней, сложи четверть времени прошедшего с полуночи до сего времени с половиной от сего времени до полуночи, и прочие эфемериды укажи сообразно. Подпись: Небесный механик.
Я спросила упавшим голосом:
– Вы что-нибудь понимаете?
Его глаза лукаво блеснули.
– Даю шанс разгадать эту загадку тебе, как рожденной в день Теней.
– Господин Дрейкорн! – притворно возмутилась я. – С этой задачкой, возможно, шутя справится любой столичный гимназист второй ступени. Но я всего лишь бывшая послушница общины, которая жила в глуши и не получила достойного образования – помнится, так вы отозвались обо мне в день нашей встречи.
Джаспер скрипнул зубами и пробормотал:
– Запомнила мои слова!
– Каждое, – призналась я. – Еще вы тогда назвали меня незрелым, капризным существом с непредсказуемым поведением, и были тысячу раз правы.
Джаспер вздохнул и хотел что-то произнести, но я продолжила:
– И все же попытаюсь решить задачку Небесного механика. Зря, что ли, отец отправлял меня заниматься математикой к ученой даме из Олхейма два раза в неделю! День Теней – тридцать первое число месяца Тумана. Бывает раз в семь лет. Четверть времени от полуночи…
Я бросилась к столу, села, схватила лист бумаги и карандаш. Джаспер встал рядом и наклонился: я почувствовала, как он подбородком коснулся моих волос, и замерла на миг, но тут же продолжила писать. Наконец, победно протянула листок и произнесла снисходительно:
– Обозначим буквой «а» время от полуночи до сего времени. Двадцать четыре минус «а»: время от сего времени до полуночи. Делим выражение на два, чтобы получить половину от сего времени до полуночи. Четверть времени прошедшего с полуночи до сего времени: делим «а» на четыре... готово уравнение. Ответ: девять часов тридцать шесть минут*.
Джаспер рассмеялся.
– Когда я говорил те обидные слова, я еще не знал, что ты на редкость умна. Да и соображал я в тот день туго: очень болела голова от твоего меткого удара, и настроение было скверное.
– Но год Кровавого Меча, эфемериды… я не знаю, что это такое, – призналась я.
– В шифре указаны дата и время. Нужно узнать год. Год Красного Меча… Астрологи дают годам с необычным расположением звезд названия в честь важного события, которое произошло в этот год.
Забрезжило воспоминание: алая полоса, похожая на вытянутый красный треугольник, рассекает темное небо…
– Джаспер, я знаю, где найти ответ на эту загадку! Скорее в восточное крыло!
– Подожди, зачем...
Я нетерпеливо схватила его за руку и потянула. Он замолчал и повиновался. Почти бегом мы двинулись по коридорам, держась за руки; охваченная азартом, я забыла отпустить его ладонь. Неловкости не было. Мы вновь были напарниками в гуще нового приключения.
