Текст книги "Inferente. История одного письма (СИ)"

Автор книги: Варвара Фадеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Глава 28. То, что вспомнила Габриэлла

Однажды, родители Дигори и Дрейка уехали к родственникам на неделю. Погода была не самой лучшей – середина ноября говорила о себе влажной прохладой и моросящим дождём.

Впрочем, поначалу тот вечер выдался более–менее ясным, и я не упустила возможности пойти на аэродром. У Дрейка были дела, поэтому он не успел на взлёт, и подошёл чуть позже. Наблюдая за тем, как я пытаюсь хоть мало–мальски пилотировать, парень плотнее запахивал плащ и натягивал картуз. Все помещения были уже закрыты, а у пилота, старого Джека, оказалось удивительно хорошее настроение, и мы летали раза в два дольше обычного.

Ночь опустилась на поле, где мы занимались. Дрейк переступал с ноги на ногу, прыгал на месте, ходил и делал всё, чтобы не замёрзнуть. Но под моросящим дождём и пронизывающим ветром это получалось слабо даже в водонепроницаемом плаще. От влажного холода, пробирающего до костей, он защитить, конечно же, не мог.

Я же потеряла счёт времени, лишь сосредоточенно выполняя команды. Кто знал, когда мне в следующий раз выпадет такая возможность! Водить в такую погоду было немного страшновато, но я очень хотела этому научиться, чтобы быть готовой ко всему.

Когда мы пошли на снижение, солнце уже давно село за горизонт, и дорожка освещалась сигнальными огнями. На аэродроме было пусто, и только одна фигура маячила на периферии.

Из аэростата я буквально вылетела, довольная донельзя, и сердечно поблагодарила пилота. Я не обращала внимания ни на темень вокруг, ни на холод, охватывающий каждую клеточку.

– Думаю, тебе пора идти, – усмехнулся он, указывая на Дрейка, который уже шёл в нашем направлении.

– Точно. Спасибо вам! – кивнула я, и пошла навстречу другу.

Лишь приблизившись, я заметила, в каком он состоянии: промокший, замёрзший, в грязных резиновых сапогах и с моим дождевиком под рукой. Стоит отдать должное – он держался молодцом, и даже унимал дрожь в теле.

– Сколько ты меня ждал? – ахнула я вместо приветствия.

– Пару часов, – повел плечами парень.

– Дурак! – с досадой воскликнула я. – Ты же заболеешь!

– Ты свой дождевик забыла, да и поздно уже, – проигнорировал меня юноша. – Я не мог позволить тебе возвращаться одной, а Диг с Корсаком сегодня на практику улетели. Вернутся только завтра вечером.

Я растерянно выдохнула, забирая из его рук дождевик и натягивая его на плечи.

– Спасибо тебе. А теперь пошли отсюда, нечего и дальше мёрзнуть, – безапелляционно заявила я, и мы поспешили в сторону дома.

Мы жили в одном районе, но на разных улицах. Дождь и не думал прекращаться, пока мы шлёпали по лужам. До самого городка надо было ещё немного пройтись по дороге в поле, сейчас превратившейся в месиво. Привычный путь занимал около получаса – спасибо, что жили мы на окраине.

– Как прошло занятие? – спросил он, как только мы стали отдаляться от аэродрома.

– Не время об этом болтать, – пристыженно ответила я. Пока я получала удовольствие, он мёрз и наверняка мокнул, и мне было не по себе от этого осознания.

– Молча мы не станем идти быстрее, – резонно заметил Дрейк, и прочистил горло. – Расскажи, мне ведь интересно, – попросил он, и я не удержалась.

– Здорово, на самом деле. Сложно и страшно, но здорово. Жаль, что тебя не было на борту! Сначала было непросто с плохой видимостью, но потом стало… Не проще, но привычнее. И Джек рассказывал много интересного.

– Мы про одного и того же Джека говорим? – изогнул бровь парень, зная несговорчивость летчика.

– Ха–ха, да, про одного! Он просто объяснял, как именно вести аэростат, и как он однажды перелетал горы в такую погоду.

– Вау. И правда, жаль, – признал юноша, еле поспевая за мной. – Но ты же расскажешь мне всё, о чём он говорил?

– Что ж…

И я рассказала. Увлечённо, во всех деталях. И о том, как проходило занятие. Дрейк реагировал немного вяло как для себя. Но после нескольких часов на холоде это было вполне объяснимо.

Ночные улицы практически опустели, только фонари горели, и временами одинокий рабочий возвращался со смены. Кое–где механическая пчела пролетит, а потом – тишина. Бродить тут самой было бы жутковато. У нас не очень большой городок, но и не деревня, где все друг друга знают.

Мокрая брусчатка блестела под светом фонарей, становясь бронзовой, а дома моргали окнами перед тем, как потушить лампы.

Мы разошлись на перекрёстке, с которого были видны наши дома: его – направо, мой – прямо.

– Выпей горячего чаю, как вернёшься. И ванну можешь принять, чтоб лучше согреться, – посоветовала я.

– Да в порядке я, – отмахнулся друг. – Смотри сама не замёрзни, пилотесса.

– Да я‑то точно нет. Ты же не зря мне дождевик принёс, – добавила я с улыбкой. – Ну, что, до завтра?

– Давай, – кивнул он, и, дав другу «пять» на прощание, я побежала к своему дому.

Он, как всегда, дождался, пока я взойду на крыльцо. Лишь после того, как я махнула ему оттуда, друг помахал рукой в ответ и отправился домой.

Когда я вошла, родители уже спали, и я незаметно пробралась в нашу с Корсаком комнату. Переодевшись в пижаму, я залезла под одеяло и мигом забыла о холоде снаружи. Усталость брала своё. Я тут же уснула, и правда успев поверить, что с Дрейком всё будет в порядке. В конце концов, иммунитет у него был неслабый.

Но длилось моё неведение ровно до следующего утра, когда второе место за нашей с ним партой оказалось пустым. Я отсидела положенные три пары и сразу после них отправилась к другу. По дороге я прихватила на рынке корзинку любимых ягод Дрейка – малины и черники.

Дойдя до нужного дворика, я отворила калитку и прошла по выложенной камнем дорожке. Одноэтажный каменный дом окружали фруктовые деревья, а черепица на крыше была почти такой же рыжей, как волосы у братьев и их родителей. Ухоженное крыльцо, обвитое виноградом, даже осенью смотрелось приятно. Листья пожелтели и опали, отчего ветви выглядели сиротливо, но и в этом был свой шарм.

Впрочем, и его не хватало, чтобы я могла находиться там вечность, пока мне откроют дверь. Когда я уже подумывала взломать замок, меня осенило подойти к комнате Дигори и Дрейка снаружи.

Обойдя дом, я подобралась к нужному окну и заглянула внутрь. Как я и думала, на кровати лежало бледное подобие моего лучшего друга в серых домашних штанах и бежевом растянутом свитере. Одеяло было скомканным и лежало сбоку, а его волосы, вечно торчащие в разные стороны, сейчас беспомощно разметались по подушке.

Не хотелось его тревожить, но в случае нужды отсюда ничем не поможешь, так что я тихонько постучала. Он поморщился, но всё же приоткрыл глаза.

Бросив взгляд на окно, Дрейк удивленно приподнял брови. Затем всё же потянулся, чтобы открыть створку. Мне этого было вполне достаточно.

– Привет, Дрейк! Тебя не было на занятиях, и я решила забежать. Принесла ягод, – добавила я, приподняв корзинку на уровень глаз.

– О… Спасибо, – вяло, но всё же улыбнулся он. – Тебе бы нужно открыть дверь…

– Не утруждайся, – отмахнулась я, и, оттолкнувшись от выбивавшегося из кладки камня, взобралась в окно.

Комната братьев была не очень большой, но и не маленькой. Деревянный пол застилал старый тканый ковёр с необычным узором некогда ярко–зеленого цвета, а на белёных стенах виднелись карта мира и доска для планирования. Кроме двух железных кроватей, стоящих у противоположных стен, здесь был рабочий стол с двумя стульями и книжный стеллаж. Потолок подпирал деревянный платяной шкаф, потемневший от времени.

Бросив сумку на стул, я пошла мыть малину с черникой.

Кухня была маленькой и светлой. Почти всё её пространство занимали разные полочки и шкафчики, а под потолком висели связки трав. Они распространяли такой приятный запах, что я решила налить нам по чашке чая.

Ради этого пришлось сгонять за водой на колонку, ведь в доме не осталось ни капли. Друг задремал, так что я успела привезти на тележке два бидона и поставила чайник. Снова вдохнув аромат трав, я прикрыла глаза. Мать братьев любила сама ходить в лес и собирать там душистые букеты, которые потом сушила и использовала в лечебных и поваренных целях. Она нередко передавала нам сборы от простуды, жара и других недугов. Припомнив приблизительный состав, я бросила пучок в чайник и залила кипятком.

Когда я вернулась к Дрейку с ягодами и двумя чашками чая, он едва успел открыть глаза.

– Долго я спал? – сонно спросил он.

– Не-а. Достаточно, чтоб сгонять за водой. Твоя чашка, – добавила я, и протянула чай.

Парень опустошил её в два счёта.

– Элл, ты – моя спасительница! – объявил друг. – Думал, что умру от жажды.

– Всегда рада! – усмехнулась я.

– Надеюсь, ты хоть не много тащила?

– Два бидона, – пожала я плечами.

– Два бидона, – страдальчески протянул друг. – Теперь я перед тобой в неоплатном долгу.

– Забудь, я же не на плечах их везла, а на вашей тележке, – отмахнулась я. – А сейчас, тебе точно не помешает запас витаминов, – добавила я, и протянула ему ягоды.

– Будешь? – вежливо поинтересовался он, но я отрицательно махнула головой.

Тогда они исчезли почти так же быстро, как и чай.

– Ты сегодня кушал вообще? – с со мнением протянула я.

– Не-а.

– А лекарства принимал? – друг молча кивнул на тумбочку, где стояли несколько бутылочек, которые я не заметила раньше. – Может, тебе принести ещё чего–то?

– Разве что… чая или воды, если не сложно.

Кивнув, я смоталась на кухню и наполнила глиняный кувшин тёплой водой. Но и тех пары минут, что меня не было, хватило, чтоб Дрейк успел опять уснуть.

Что ж, когда он проснётся, определенно захочет есть. У них есть что–то съедобное?

Ревизия кухни показала, что нет. Зато были продукты, из которых можно что–то приготовить. Сварганив овощной бульон с грибами, я принялась за рагу с нутом – блюда, которые испортить было довольно сложно. Каждые полчаса я заглядывала к Дрейку в комнату, проверить температуру и общее состояние, и успела отметить, что кувшин наполовину опустел.

Уроки я решила делать тут же, а когда с ними было покончено, взялась читать книгу. Когда друг наконец проснулся, ему пришлось отведать мою стряпню. И то ли вышло и правда недурно, то ли он был очень голоден, но съел всё и попросил добавки.

– Неужели, и правда нравится? – усмехнулась я, наблюдая, как он уплетает за обе щеки.

– Ещё бы, – кивнул он, не отрываясь от процесса. – Очень вкусно. А тебе дома ничего не будет, что ты здесь пропадаешь?

– Даже не думай об этом. Ты ведь и простудился из–за меня, – потупила я взгляд.

Тут парень горячо запротестовал.

– Да забудь! Это дождь, и холод, и ветер… Ты здесь вообще ни при чём!

– Но ведь ты под этим дождём, холодом и ветром стоял из–за меня, – возразила я, и не думая отступать. – И очень часто ждёшь с занятий, и выручаешь, а я даже не знаю, как отблагодарить тебя… – смущенно добавила я, сжав кулаки.

– Эй, Элл, – позвал он, заставляя поднять на него глаза. – Ты ничего мне не должна. Никто вообще никому ничего не должен. Всё нужно делать от сердца, а иначе мы постоянно будем винить остальных в том, что нас заставили, и сами будем несчастны. Мне так родители говорят. Так вот: ты меня ни к чему не принуждала. Я сам так решил. Для этого ведь и нужны друзья, понимаешь? – спросил он, и я, смущенно улыбнувшись, кивнула. – И ты тоже много для меня делаешь.

– Чего, например? – не поняла я.

– Очень много всего! – заверил рыжий. – Да хоть сегодня – воды привезла, наготовила столько всего и сидишь со мной весь день, хоть и не обязана.

– Просто мне не всё равно, – честно призналась я. – Я волнуюсь за тебя.

– Вот и мне не всё равно, – кивнул друг. – Иначе с кем я буду травить шутки? – усмехнулся он, и я хихикнула в ответ. – Кстати, к тебе не прикапывались эти придурки?

Он, конечно же, говорил о мальчишках из нашей школы, которые свято верили, что подшучивать над кем только могут – их долг. И принимались они за его исполнение всякий раз, как только я оказывалась в школе без компании Дрейка, Корсака или Дигори. Конечно, я давала им отпор, но дурь из их голов выбить не так–то просто.

Я отвела глаза, увлечённо изучая интерьер.

– Да с чего ты спрашиваешь вообще…

– Элл, – с нажимом сказал он.

– Ну, было немного, – сдалась я. – Говорили, что с появлением девушек за штурвалом станет небезопасно не только в небе, но и на земле, ведь «мой корабль и ста метров не пролетит», – буркнула я.

– Идиоты! – зло зашипел Дрейк. – Зато если они возьмутся, судно даже не взлетит.

Я хихикнула.

– Что? – поднял брови рыжий.

– Я им так и сказала. И что стремлюсь в небо, лишь бы не ходить по одной земле с такими недалёкими людьми.

– Ха–ха, молодец! – довольно закивал друг. – А они что?

– Что я сама такая. Видимо, аргументы кончились, – хмыкнула я.

– Они вообще знают, что значит «недалёкий»? – изогнул бровь Дрейк.

– Не думаю, – призналась я.

– Ещё и трусы! При нас же молчат… Да что они вообще за люди, если донимают тебя, как только ты остаёшься одна? – возмущался Дрейк.

– Такие же, как остальные, – повела я плечами, и с горечью добавила – Учителя и все взрослые говорят то же самое… И, знаешь, может… – мне самой было неприятно от этой мысли, но она никак не хотела покидать сознание – Может, они правы?

– Не говори так! – яростно запротестовал рыжий. – Ни крыла они не правы! Они – просто недалёкие дураки, которым всю жизнь светит провести в этом городе и не достичь ничего большего. В их головах просто не умещается, что кто–то может открывать новые горизонты! Неужели, ты расстроилась из–за них?

Я молча отвела взгляд.

– Сломаю им носы при встрече, – мрачно постановил юноша.

– Нет–нет, не надо! – оживилась я. – Для меня это хорошая тренировка давать отпор. И ты же не будешь ломать носы всем, кто скажет, что девушка не может быть пилотом.

– Если придётся…

– Брось, это даже не в твоём стиле, – мягко улыбнулась я. – Да и наши учителя тоже так думают. И я сама, временами… То есть, ну, кто меня возьмёт на работу? Полёты – моя мечта, но, похоже, на жизнь я этим не заработаю…

– Я слышал, в Тарлине взяли на курс пилота несколько девушек, – возразил Дрейк, и я округлила глаза.

– Серьёзно?

Друг кивнул.

– Вот это круть… – восхищенно выдохнула я, но тут же вернулась в реальность. – Но родители ни за что меня не отпустят в столицу. Они и так не в восторге от полётов Корсака на практику: нервничают, переживают… Я не могу так поступить с ними.

Дрейк молча посмотрел на меня, и забарабанил пальцами по коленке. По его сосредоточенному лицу можно было легко распознать бурный мыслительный процесс.

– А знаешь, ну её, эту учёбу! – наконец отмахнулся он. – Не всё ли равно, что там с дипломом? И Корсак, и Дигори хотят стать капитанами, а значит, один из них точно сможет взять тебя рулевым!

– Я не уверена, что справлюсь… – растерялась я.

– Зато я уверен за нас двоих, – усмехнулся он.

Поразмыслив, я придумала:

– А знаешь, у меня идея получше: ты ведь пойдёшь на квартирмейстера в колледж, верно?

– Ну, да, – кивнул друг, не совсем понимая, к чему я клоню.

– Значит, я тоже пойду на этот курс. Нет смысла просиживать штаны в ожидании, пока наши братья станут капитанами. Я выучусь, и никому не придётся брать меня на работу без умений. Стану квартирмейстером Корсака, и заодно смогу летать. А в перерывах между делом отточу умение, и стану пилотом!

– И тогда в колледже мы будем учиться вместе! – обрадовался юноша.

– Да! – закивала я, радуясь такой возможности. – Осталось только поступить.

– Поступим, конечно! – хмыкнул друг. – У нас же хорошие баллы.

– Ага, надо только учителей лишнего не бесить… – заметила я.

Дрейк недовольно скривился, отбросив рыжую прядь со лба.

– Так нечестно! Им, значит, можно, а нам…

– На то они и учителя, – развела я руками, улыбаясь, и откинулась на спинку стула.

– Так и быть, до выпуска будем паиньками, – сдался рыжий, подняв руки.

– А на выпуске что? – игриво изогнула я бровь, зная нрав лучшего друга.

– О, это будет феерично! – хитро улыбнулся Дрейк. – Пока не знаю, что, но феерично. Ты первая узнаешь, как только придумаю.

– Буду ждать с нетерпением, – заинтригованно ответила я.

* * *

Дигори вернулся вечером, и пообещал, что присмотрит за братом, но на следующий день я всё равно пришла. И так до конца недели, пока не убедилась, что Дрейк здоров и готов вернуться к занятиям. Мне нравилось заботиться о нём, готовить что–то вкусное, что с удовольствием ел и Дигори, развлекать разговорами или читать книги. От этого по телу разливалось приятное тепло – просто потому, что я могла быть полезной. Да и проводить время с лучшими друзьями всегда интересно, а раз уж на то пошло, то и наши старшие братья не оставались в стороне. Правда, они начали дразнить нас, что мы выглядим, как парочка. Мы оба краснели и отмахивались. Я ещё не знала, какой стаж будет у этой шутки…

Глава 29. Искренность за искренность

Когда пришёл мой сменщик, я была достаточно уставшей, чтобы добраться до кровати только чудом. Спалось мне хорошо и крепко, а когда проснулась, на тумбочке стоял завтрак. Яблочные панкейки были обильно политы карамельным соусом и солнечными лучами, а потянув носом, я с наслаждением вдохнула аромат корицы. Пит сегодня прямо разошёлся! Рядом стояла термо–чашка с кофе, а сбоку лежала записка: «Благодарю за хорошую работу, Лисичка–Сестричка». Я усмехнулась, а потом умылась и принялась неспешно есть. Видимо, остальные сегодня неплохо справлялись без меня, а значит – самое время устроить себе выходной!

После еды я с головой погрузилась в чтение «Харви», которого мне одолжил Дрейк. От книги было попросту невозможно оторваться, и это лишний раз подтверждало давно известную аксиому: Дрейк плохого не посоветует.

Я выбралась из каюты только под вечер – чтобы размять ноги и буквально на пару минут вынырнуть из описанного в книге мира. Но помимо этого, в программе было узнать, как дела у Флейм.

Найти её оказалось нетрудно – она тренировала Луну на палубе, а завидев меня, неловко замерла. Дракон подскочила к ней и ластилась к руке, но хозяйка не реагировала.

– Привет, – поздоровалась она.

– И вам того же дважды. Погладь уже её, а то скоро из шкуры выскочит, – усмехнулась я, кивнув на Луну.

Опустив голову, подруга только сейчас отреагировала на свою питомицу.

– Как дела?

– Нормально, – ответила Флейм, явно испытывая неловкость.

Я облокотилась о перила спиной, наблюдая за ними.

Настроение было хорошим, но всё же одного взгляда на Луну хватило, чтобы вспомнить наш разговор. И мой вопрос, который остался без ответа. И если Флейм думает, что сможет отмолчаться – что ж, удачи ей в этом непростом деле.

– Тебя сегодня весь было не видать.

– Отдыхала после смены у штурвала, – как ни в чём не бывало ответила я. – Корсак попросил заменить Доджсона.

– Но всё же пришла на тренировку.

– Я же обещала, что буду рядом.

Разговор у нас получался не слишком тёплым, хотя холода я в него старалась не добавлять.

На время занятия я снова достала книжку, которую так и не смогла оставить в каюте, и продолжила чтение. За ним я не заметила, как они закончили, и Флейм подошла ко мне.

– Мне непросто об этом говорить… Но теперь было бы нечестно скрывать от тебя прошлое, когда ты открыла мне своё, – сказала она, и вздохнула. – Я расскажу, что случилось, но не здесь. Пошли ко мне в каюту.

– Хорошо, – лаконично ответила я, и последовала за подругой. Внутри всё сжималось от предвкушения – что я сейчас узнаю? Насколько это испытает мою преданность подруге на прочность?

Мы молча прошли к каюте. Свободной там была только кровать Флейм, на которой мы и расположились. Всё остальное завалено инструментами, деталями, запчастями и мелкими драконами. Облокотившись спиной о стенку, я приготовилась слушать. Флейм сидела ближе к краю и перебирала руками плед, на котором мы сидели.

Я внимательно посмотрела на блондинку. Она выглядела так, словно готовилась прыгнуть в невероятно тёмный и опасный омут, из которого еле выбралась в прошлый раз. Подруга ненадолго посмотрела в иллюминатор, после чего начала свою историю.

Флейм помнила Луну столько же, сколько и саму себя. Тогда это была механическая собака – одна из последних живых механоидов.

Семья Флейм издавна владела секретом пересадки мозга животных в механические тела. Хранить его с каждым годом становилось всё сложнее: попытки выведать технологию и применить её на людях становились всё чаще. Но всякий раз, как кто–то проделывал подобное, разница в мышлении зверей и человека проявлялась чудовищным образом. Умершие, которых пытались таким образом вернуть к жизни, уже не могли стать собой. Они сходили с ума, и в своём безумии крушили всё вокруг.

Конечно, рано или поздно это должно было произойти, и технологией заинтересовались в военных целях. Чтобы уберечь человечество от разрушений, секрет технологии был уничтожен.

Это сделал дедушка Флейм – отличный механик и пацифист до мозга костей. Он сжёг все записи, оставив жить лишь свою горячо любимую собаку. К тому моменту она уже состарилась, и мозг был успешно пересажен в механическое тело. Но как – теперь не знал никто.

Луну любили и хранили не только как дорого питомца, но и как особую реликвию. А она, в свою очередь, проявляла удивительную преданность своим хозяевам. Но ни с кем у нее не было такой крепкой связи, как с Флейм.

Она сопровождала девочку практически с ее появления на свет. Играла с ней под присмотром родителей, а потом и сама. Пока Флейм была маленькой, Луна катала её на своей металлической спине, а позже они просто ходили вместе всюду, куда могли. Флейм тщательно мыла ей лапы после прогулок и спала с ней в обнимку несмотря на протесты родителей. Гладила её по искусственному белому меху, под которым были сенсоры, и делилась лакомствами. В те времена Луна могла чувствовать и вкус, и запах, и лёгкое дуновение ветра.

Постепенно взрослея, Флейм стала интересоваться, как же работает тело Луны и захотела сама научиться её ремонтировать. Таким образом, девочка увлеклась механизмами и вместе с питомицей проводила дни напролёт в мастерской.

Помимо неё, у Флейм не было друзей. Одноклассницы не понимали её стремления к механизмам, а одноклассники и вовсе смеялись. Порой девочку это огорчало до слёз, но тогда верная подруга прижималась к ней, разделяя грусть хозяйки и унимая боль. Она ждала её каждый день из школы и разделяла все забавы и задания, трудности и веселье. В её ярко–голубых глазах умещались столько преданности, любви и дружбы, сколько девушка не сыскала бы и в сотне своих сверстников.

Когда Флейм исполнилось шестнадцать, они с семьёй выбрались в путешествие на машине. Всего один день дороги, после которого их ждал арендованный домик в курортном городке. Говорят, там было очень красиво. Но Флейм туда так и не доехала.

Луна, тело которой ощущало всё не хуже биологического, регулярно вытягивала морду навстречу ветру, высунув язык.

Всё шло лучше некуда, пока машина не стала барахлить. Отец Флейм притормозил, и залез под капот с желанием разобраться в ситуации. Девочка, к тому моменту умевшая немало, решила присоединиться.

Так уж случилось, что остановились они посреди трассы в поле, и на километры вокруг не было ни одной живой души.

Но юная механик была уверена в своих способностях. Более, чем стоило бы.

Применяя свои знания, она не учла один момент – тормозным колодкам срочно нужна была замена, и лучше было подождать на месте, чтобы кто–то отбуксировал их до ближайшей автомастерской. Ещё немного, и они бы совсем вышли из строя. Но Флейм не могла этого знать, а потому наскоро отремонтировала, и решила, что всё будет в порядке.

Машина продолжила движение по трассе.

Дорога была ровной, и автомобиль набрал скорость.

Ветер всё также приветливо залетал в окна, мотор гудел.

А потом произошло то, что должно было с самого начала – механизм дал сбой. Отец Флейм потерял управление, и машину занесло. Она сошла с дороги, несколько раз перевернулась, затормозила о столб со всего разгона и смялась сбоку.

Столб врезался в заднее сидение, со стороны Флейм, но Луна в последний момент интуитивно прыгнула между хозяйкой и стенкой, принимая удар на себя.

Вся семья потеряла сознание. Их нашли спустя несколько часов. Несмотря на травмы, и родители, и Флейм остались живы. В отличие от Луны.

Когда Флейм вытягивали из смятой машины, она очнулась и стала спрашивать, где Луна и что с ней. Но хватило одного взгляда, чтобы увидеть среди смятой груды металла родные голубые глаза, в которых еле–еле теплилась жизнь.

Она стала брыкаться и кричать, что без своей собаки никуда не пойдёт, пыталась вытащить её, но всё без толку. Медики настойчиво оттаскивали её, но достигли успеха не ранее, чем пообещали, что спасут и Луну тоже.

Флейм ввели успокоительное, но она всё равно протянула руку к питомице. Та подалась к ней в ответ, преданно глядя на хозяйку.

Кончики пальцев едва успели коснуться механической морды, когда отяжелевшие веки девушки снова сомкнулись. Это ощущение и два бледно–голубых огонька чётко отпечатались в гаснущем сознании.

Но слово медики сдержать не смогли.

Когда Флейм проснулась в больничной палате, рядом с ней стоял сундук с подключёнными проводами и системой жизнеобеспечения. В нём лежало всё, что удалось спасти и что каким–то чудом уцелело: мозг Луны.

Флейм винила себя и не верила родителям, которые утверждали обратное. Она искала давно утраченную технологию, но не могла ничего найти: все записи и чертежи были давным–давно уничтожены.

Тела обычных механических животных не подходили – там попросту не было места для чего–то биологического. Несмотря на это, она пыталась. И попытки успехом не увенчались.

Девушка больше не могла оставаться дома и смотреть в глаза родителям. Находиться в этих стенах и помнить, что произошло, было невыносимо.

Поэтому она собрала все сбережения и пошла учиться на бортмеханика в Государственный Почтовый Университет. В её душе теплилась надежда, что она сможет стать достаточно хорошим механиком, чтобы самой разгадать секретную технологию продления жизни животных в механических телах.

– За эти годы я перерыла все семейные архивы. Нашла всё, что только могла и пыталась воплотить в жизнь, – добавила Флейм. – Я помню каждую из сотен попыток. Каждое «озарение», когда мне казалось, что я всё поняла и вот теперь всё получится, и провал, следовавший за ним. Но что бы я ни делала, как бы ни старалась, она по–прежнему оставалась мёртвой, – сказав это, подруга уронила лицо в ладони. Луна примостила морду на коленях хозяйки, пытаясь утешить. – Я столько раз ошибалась и не могла уснуть ночью, думая, что не выложилась по полной, что могла бы лучше. Проходило немного времени, и всё начиналось заново: поиски, схемы, чертежи, попытки. И неудачи. Всякий раз, один и тот же результат, с которым я не могла ни явиться родителям на глаза, ни посмотреть в них самой себе в зеркале. Руки опускались, но я не могла сдаться. Я бы не простила себе этого, как и той аварии.

– Но ведь ты не виновата, что так сложилось, – возразила я.

– Как и ты в том, что встретила механоида, – парировала девушка. – Но это не мешает тебе видеть кошмары, обвиняющие в том, что ты навлекла беду на близких. Но в твоей ситуации это – лишь страхи и ночные видения. В моей – это реальность, – добавила она, и посмотрела мне в глаза пронзительным, честным взглядом, наполненным болью.

– Флейм… Мне так жаль. Это ужасно, – тихо сказала я, и, присев рядом, обняла её. – Если бы я только знала…

– Но мы обе не знали историю другой. А оказалось, что они обе связаны с механоидами… Бывали разы, когда я рисковала всем. Когда чуть не сжигала мозг в попытке подключить к новому телу… А потом мы оказались здесь, и в той кладовке, среди хлама и запчастей, я нашла остатки корпуса механоида. С нишей для мозга и механизмом, который надо было подлатать. Там было не всё. Поэтому она глючит, да. Но… – девушка запнулась, а в глазах показались слёзы. – Но впервые за столько лет, и за столько попыток, она открыла веки и посмотрела на меня не двумя холодными лампами, а глазами Луны. И что бы ни происходило, сейчас я не могу сдаться. Только не теперь, когда она наконец–то на меня смотрит. И видит.

Я крепче сжала её в объятиях.

Теперь передо мной стоял выбор: поддержать подругу, несмотря на припадки Луны, или встать на сторону здравого смысла и остальной команды. Позволяя Флейм и дальше содержать Луну на «Рассветном Путнике», я подвергала опасности весь экипаж. А отказываясь, забирала у обоих шанс, за который подруга боролась долгие годы. Единственный шанс всё исправить… Имела ли я на это право?

Однажды мой страх едва не лишил меня всего, что я любила. И пока мы можем запереть дракона или как–то иначе обезопасить её, мои домысли – те же страхи. Но если я поддержу Флейм, у неё появится больше времени исправить поломку. Кроме того, и я, и Дрейк обязаны Луне жизнью.

Разве я могу отобрать у неё это надежду?..

Пока разум опасался, сердце говорило, что на самом деле у меня нет выбора.

Я должна поддержать её. Должна помочь. Точка.

Поэтому, даже не зная до конца, правильно ли поступаю, я тихо сказала:

– И я не прошу тебя сдаваться. Флейм, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе.

Она немного отстранилась, и внимательно посмотрела на меня.

– Ты меня не осуждаешь?

– Ни за что на свете, – честно ответила я. – Жаль только, что мы узнали истории друг дружки так поздно.

– Это незаконно.

– Абсолютно, – кивнула я. – Но теперь я знаю, что тебе пришлось пройти. И если я смогу хоть чем–нибудь помочь тебе, дать время, чтобы исправить неполадки или не позволить остальным узнать… Я сделаю это. Всё, что угодно, чтобы дать тебе этот шанс.

На этот раз Флейм обвила меня руками и крепко прижала к себе.

– Спасибо тебе.

– Всегда рада.

Я ещё не знала, какими неприятностями обернётся это обещание. Но если бы, пройдя всё, смогла вернуться в этот момент, не поменяла бы ровным счётом ничего.