Текст книги "Inferente. История одного письма (СИ)"

Автор книги: Варвара Фадеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

Глава 26. Раскрывая карты

Утро выдалось пасмурным, но прохлада была даже приятной. Серое небо взывало ко мне лучшими воспоминаниями об уюте, выраженном в мягком пледе в компании горячего чая, и особом шарме такой погоды.

Я зашла в каюту, где теперь работала Флейм, чтобы позвать её к завтраку. Странно, но на месте её не было. Я уже собиралась уходить, когда увидела тот самый драгоценный ящик, что подруга берегла как зеницу ока. Он одиноко ютился на столе и теперь был открыт. Стоило мне ступить на шаг ближе, в нос ударил знакомый запах консервирующего органы раствора.

Этого хватило, чтоб пробудить воспоминания пятилетней давности.

Ночь. Желтые глаза мертвеца, которые вцепились в горло железной хваткой, и запах гниения вперемешку с металлом.

Страх, сковывающий всё тело. Пронизывающий ужас и осознание, что пора навеки распрощаться с жизнью, которую я знала.

Во рту пересохло, а лёгкие сдавило памятью о спазме.

Я никогда не спрашивала о прошлом Флейм. Она не спрашивала о моём. Таков был уговор.

И он привёл меня к встрече с тем, что отняло у меня всё. Флейм сейчас занималась тем же, чем и контрабандисты, у меня под боком. А я не знала.

Мне хотелось закричать, но я молчала. Сцепив зубы, сжав кулаки. Изо всех сил убеждала себя разобраться во всём и не рубить с плеча.

Получалось паршиво.

В дверь постучали, и этот звук вернул меня в реальность.

Я быстро закрыла сундук, прежде чем спросить, кто там.

– Лиум. Я зайду?

– Нет! – крикнула я. – В смысле, я тут переодеваюсь… Скоро выйду!

– А, хорошо, – легко согласился он.

Я не хотела видеть вообще никого, и дико боялась, что, стоит мне начать говорить с кем–то, и я проболтаюсь. Мне нужно было всё обдумать. И найти Флейм.

Но сначала – выйти к Лиуму. Вдох–выдох.

– А вот и я, – бодро сказала я, выйдя в коридор.

– Ты в порядке? На тебе лица нет, – нахмурился Лиум.

– Кошмары снились. Всю ночь. До сих пор не могу отойти… Ты что–то хотел?

– Завтрак, – терпеливо напомнил парень.

– Точно. Пошли, – кивнула я, и плотно закрыла двери каюты.

– А где Флейм? Я зашёл позвать её…

– Не здесь, – коротко ответила я.

– О, привет! А вы тут что делаете? – спросила Флейм, появившись вместе с Луной.

– Пришли на завтрак тебя звать.

– Ничего себе! А Луна вдруг захотела побегать, и буквально вылетала из каюты. Еле словила, представляете? – весело спросила она, и посмотрела на меня – Бри, ты в порядке?

Я неотрывно смотрела на дракона с момента её появления. Она топталась вокруг хозяйки и виляла хвостом, пока моё сердце билось всё чаще, а мозг включал режим паники.

– Бри?

– Кошмары, – коротко ответила я, чтоб не вызывать подозрения Лиума и остальных, не явившись к завтраку. – Пойдём есть, – добавила я, и пошла вперёд.

Друзья удивлённо переглянулись, и пошли следом.

Сначала, глядя на Флейм, я пошатнулась в своём намерении всё разузнать. Она была так счастлива с тех пор, как собрала Луну… И сама дракон выглядела очень радостной. Такой, будто сама обладает чувствами и разумом. Но какой ценой?..

Я уже видела, как Луну коротило. Она уже ранила Дрейка. Скоро ли проявятся другие недостатки сборки?..

Нет, поговорить было нужно. И срочно.

Поэтому сразу после завтрака я схватила подругу за руку и потащила в каюту. Как только я закрыла дверь, повернулась к ней и задала вопрос прямо:

– Флейм, что это? Что находится внутри Луны, и что ты всё это время хранила в ящике? – спросила я, чувствуя, что вот–вот взорвусь.

– Там механизмы, – уклончиво ответила девушка.

– Та система жизнеобеспечения предназначена вовсе не для хранения механизмов!

– Какая ещё система? – переспросила она, похолодев.

– В твоём драгоценном ящике!

– Но как… Как ты узнала?.. – ошарашенно переспросила Флейм.

– Я зашла в каюту, чтоб позвать тебя завтракать, и увидела ящик открытым. С системой для хранения органов, – рассказала я. – Как ты вообще можешь заниматься таким у меня под носом и ничего не сказать?

– Это касается моего прошлого, – смущенно ответила подруга, отведя взгляд. – А его мы не трогаем.

– Твоего прошлого… – глухо повторила я.

– Но почему это вдруг так сильно волнует тебя? Когда ты просто видела, как её коротит, молчала. Верила, что это пройдёт. Но теперь истеришь, хотя мы далеко от цивилизации, и никто не узнает, что я пересадила ей мозг!

– Чей он? – твёрдо спросила я.

– Луны. Это сложно… Она не была человеком, и тут нет ничего плохого… – попыталась объяснить девушка, но столкнулась с моим тревожным взглядом. – Почему ты так на меня смотришь?

Я посмотрела в пол и судорожно вдохнула. Перед глазами снова и снова всплывали жёлтые мертвецкие глаза, а шея фантомно сдавливалась железными пальцами. В комнате резко стало на удивление мало воздуха.

– Бри, не молчи! – возвращала меня в реальность Флейм. – На тебе лица нет. Что случилось? Бри! Ты в порядке?

Я наконец подняла на неё взгляд, в котором застыли ожившие воспоминания и покачала головой. Я попыталась выйти, но подруга остановила меня.

– Скажи, что случилось.

– Я не могу, – отказала я, часто замахав головой. – Нет. Если я не выйду сейчас, то, честное слово, сорвусь, а я не хочу этого.

– Бри, говори, как есть! Нет смысла оттягивать! Что случилось? Почему ты так себя ведёшь?

– Почему?! – переспросила я. – Да потому, что с тех пор, как я услышала этот запах, меня не покидают два жёлтых глаза другого существа, сковывающие ужасом! Потому, что нелегальная пересадка органов поставила меня на порог смерти! Она лишила меня привычной жизни и заставила бежать. Она забрала у меня всё, что я любила, на долгие четыре года без единой гарантии, что мне будет, к чему возвращаться! А теперь, когда всё, кажется, наладилось, я узнаю, что моя лучшая подруга занимается этим же! – в сердцах воскликнула я, и из глаз брызнули слёзы. – И плод её рук чуть снова не навредил одному из самых мне дорогих людей.

– Бри… – удивлённо выдохнула Флейм, осаживаясь на кровать.

– Это стало причиной того, что я пошла в ГПУ и оставила прошлое позади. Вместе со всеми, кем я дорожила на тот момент, – призналась я, чувствуя, как слёзы проливаются на щеки солёным дождём.

– Как это произошло? – осторожно спросила она.

Посмотрев на подругу, я вздохнула и присела на кровать рядом с ней. Смысла скрывать что–либо уже давно не было, и я решила, что время пришло.

Время рассказать ей, почему я ушла с «Рассветного Путника».

Я шла мимо складов на пристани после заключения очередного договора на перевозку. Был поздний вечер, но у Корсака дел по горло, так что шла одна. День был непростым, но я тешила себя мыслями о назначенной завтра встрече с Дрейком, когда дорогу мне преградил человек. Если это можно было назвать таковым…

Движения существа были резкими и нескладными, словно оно могло в любой момент упасть и рассыпаться на детали. Но оно шло. В темноте я не сразу заметила, что большую часть тела заменили механическими частями, а в открытой черепной коробке пульсировал мозг. Так, словно над ним проводили какую–то операцию, но прервались на половине.

Я отпрянула, и этим привлекла внимание существа. Оно стало внимательно всматриваться в меня своими механическими глазами, которые светились жёлтым и сковывали ужасом. И тогда я поняла, что знаю этого человека. К тому же, не один год.

Старик МакКензи, который работал в мастерской неподалёку. Всегда приветливый и простой, он за всю жизнь и мухи не обидел. Раньше работал на аэродроме и помогал мне уговаривать лётчиков давать мне уроки пилотирования. А год назад прилетел в этот город на нашем корабле.

И умер на прошлой неделе.

В нос ударил запах начавшегося гниения. Ощущения были такие, словно смотришь в глаза самой смерти. И она поторопилась прийти следом – старик дёрнулся, будто его переклинило, и сдавил моё горло жесткой хваткой механических пальцев. Воздуха стало резко не хватать, но как я ни силилась, не могла ослабить давление.

– МакКензи… Бога ради…. Отпусти… – хрипло попросила я, сама не зная, на что надеюсь.

Всё происходило будто в замедленной съёмке.

Лёгкие жгло, а руки стремительно теряли силу. Жидкость из открытой головы МакКензи потекла по лицу большой каплей и приземлилась на брусчатку.

Внезапно в его взгляде что–то переменилось. Когда я уже была готова отключиться, он отпустил. Пошатнувшись, я еле устояла на ногах и отступила на пару шагов. Я рьяно откашливалась и пыталась набрать в лёгкие побольше воздуха, пока существо с ужасом уставилось на свои руки. Потом оно ухватилось ими за голову, и, ощутив оголённый мозг, посмотрело на меня безумными от страха глазами.

Кажется, в тот момент сознание старика хоть немного прорезалось сквозь корку механического безумия, и он понял, что с ним сделали. Мне стало невероятно жаль этого добряка, но я понимала, что уже ничего не могу сделать. Будто сквозь толщу воды я услышала неразборчивые булькающие звуки. Разнился только тон – напуганный, жалобный и сожалеющий.

Он смотрел на меня с мольбой о помощи, которую я не могла ему оказать. На глаза незаметно навернулись слёзы.

Онемев от ужаса и его пронзительного механического взгляда, я не могла сдвинуться с места. А потом сознание в его глазах начало тухнуть, и мне показалось, что ещё секунду–другую – и он вновь атакует.

В тот же миг рядом раздались чьи–то голоса и шаги.

– Он не мог далеко уйти!

– Я его вижу!

«Контрабандисты» – поняла я. Делать из людей механоидов было запрещено законом. Такие существа быстро умирали, а те, кто протягивал чуть дольше, теряли рассудок и становились неконтролируемыми. Но всё же находились безумцы, готовые платить за то, чтобы «воскресить» своих умерших. Говорят, всему виной минутный проблеск сознания, прежде чем мозг закоротит. Из–за этого люди думали, что есть надежда. Вот только понимание, что новое существо – уже давно не их близкий человек, приходило слишком поздно. Например, в тот момент, когда они сами оказывались на грани мира живых…

Прежде, чем я успела сдвинуться с места, меня заметили. И что было самым худшим – узнали.

– Так–так–так, а кто это тут у нас? Неужто, сама Небесная Лисица пожаловала? – ехидно заметил мужчина. Адам Толкер, владелец местной забегаловки «На кону», где заключалось большинство сделок. О том, что он – не законопослушный гражданин, уже и так все знали. Но даже самые смелые из них не предполагали, что он занимается торговлей органами и экспериментами с людьми.

У меня внутри всё похолодело. Я очнулась и побежала прочь раньше, чем в воздухе раздалось «взять её!».

Сердце колотилось как безумное, пока я уходила всё дальше и дальше. В голове стучало лишь одно: «Беги! Беги! Беги!»

И я неукоснительно следовала этой инструкции. Забежав за угол, я оглянулась и скрылась от преследования воистину только чудом. Впрочем, другие именуют это незакрытым канализационным люком, в который я свалилась и неслабо приложилась коленями.

Мне хотелось кричать от тока, который прошиб нервные окончания в ногах и сигналил мозгу о помощи. Но я заткнула это желание подальше в глотку и отползла от зияющей дыры – так, чтобы даже посветив сюда фонарём, меня не нашли.

Из–за влаги и затхлости дышать тут было непросто, а тем более после быстрого бега. Лёгкие горели, но я делала скупые вдохи сквозь шарф, боясь, что трубы разнесут эхо от моего дыхания.

Наверху послышались звуки погони.

– Я видел, как она завернула сюда!

– Мы так упустим её!

– Ничего, главный знает её корабль. Не уйдёт, как мертвяк не ушёл.

– Скоро они будут в равных условиях, – добавил ещё кто–то.

Послышался гогот, который постепенно удалялся вместе с шагами. Кажется, люк они и вовсе не приметили.

Ловя каждый звук, я умудрилась затаить дыхание, и возобновила его, лишь когда всё вновь затихло. Только грязная вода плескалась вокруг. Я старалась не думать, какой путь она прошла прежде, чем оказаться здесь.

Подождав ещё немного, я попыталась встать. Ноги болезненно заныли, но я сцепила зубы и огляделась. Это было достаточно проблематично в кромешной тьме, нарушаемой лишь слабым светом из отверстия люка.

Когда глаза привыкли, на стене стали заметны скобы, по которым можно было выбраться наружу. Что ж, умно. Мешало лишь то, что я не была уверена, могу ли вылезти прямо здесь? Вдруг кто–то всё же заметил, и решил подкараулить рядом?

Впрочем, это они собираются сделать не здесь, а возле «Рассветного Путника». Дожились!

Я закрыла лицо руками, а потом обхватила ими голову. Что теперь будет? Куда мне идти? И что делать?

Я прекрасно знала: те, кто занимаются пересадкой органов, не отпускают свидетелей. Для свежих мозгов всегда найдётся применение… И они не остановятся, пока не будут уверены, что я никому не проболтаюсь об их деятельности.

Стало очевидно, что я не могу вернуться на свой корабль. Надо придумать что–то. Залечь на дно. Они могут установить слежку за «Рассветным Путником», так что даже если я проберусь туда в маскировке, всё равно могут узнать, куда я направлюсь. Домой возвращаться нельзя – рискованно. Тогда куда, куда мне податься?

Голова гудела от этих вопросов. Перед глазами то и дело всплывал мертвенный взгляд жёлтых глаз, заставляя вздрагивать. Бедный МакКензи… Он всегда был так добр к нам. Да и ко всем окружающим. Временами угощал чаем после полётов, и так радовался, когда мы предложили ему осуществить мечту и перебраться в город у моря…

У него не было семьи, о которой можно было заботиться. Поэтому он отдавал свою любовь окружающим, и относился к нам четверым, как к внукам. Взамен мы всегда заглядывали к нему, когда были неподалёку.

Его смерть была внезапной, и как это произошло, мы так и не поняли. Все говорили разное. Одни – что сердце не выдержало, другие – упал на арматуру, споткнувшись, третьи – что слёг от горячки. Мы опоздали буквально на пару дней, чтобы попасть на похорон, о котором не знали. А теперь я думаю: не убили ли его специально для опытов?.. Может, они целенаправленно подбирали добрую натуру, надеясь, что и «оживлённый» не будет буйным?

Что ж, если так, то они ошиблись. Я потёрла рукой шею, всё ещё чувствуя на ней следы от железной хватки.

Раньше людям удавалось делать механических животных с мозгами ранее живых. Но технология того, как произвести пересадку и не сделать из питомца вечно переклинивающего монстра, была утеряна десятилетия тому назад, ещё до моего рождения. О людях и говорить не приходится. Но опыты в этой области по–прежнему проводили в подполье…

Во всяком случае, надо было срочно придумать, что делать дальше.

Этим я и занималась те долгие часы, что провела в канализации. Место далеко не самое лучшее, но именно там меня осенило: я могу пойти на учёбу и стать пилотом. Все знали меня как Небесную Лисицу, но и настоящее имя могли откопать. Поэтому я решила сменить фамилию и записаться в документах сокращенным именем. Денег при мне как раз хватало на билет до столицы, с пересадкой. А средства на первое время проживания можно было одолжить у Дрейка. Кроме них, мне был позарез нужен разговор с верным другом, которому можно доверять. Благо, при встрече с ним я могла рассчитывать и на то, и на другое.

В голове быстро созрел план действий, и когда небо начало светлеть, я выбралась наружу с чётким пониманием, что к прежней жизни уже не вернусь.

Флейм слушала меня с замиранием сердца, игнорируя даже Сеньориту, которая тёрлась о её руку. Подруга не сводила с меня глаз, выражавших то крайнее удивление, то искреннее соучастие. Меня саму трусило от живости этих воспоминаний, и, чтоб унять дрожь, я крепко обхватила себя руками. Слёзы уже подсохли и оставили на щеках солёные дорожки.

– Бри, я даже не подозревала об этом… – только и сказала девушка. В другой ситуации она бы наверняка обняла меня, но сейчас не сделала этого по очевидным причинам. Лишь легко коснулась моей руки. Я не одёрнула её.

– На то и был расчёт, – глядя в пол, кивнула я. – Никто не должен был ничего знать. Иначе меня нашли бы, и все близкие оказались под ударом. Дрейк тогда очень помог мне, и был единственным, с кем я увиделась перед годами порознь. И теперь, когда я смотрю на Луну… Когда слышу знакомый запах и осознаю, что внутри, меня одолевает тот же страх. Страх, что я вновь потеряю всё, чем дорожу. И воспоминания об их с Дрейком схватке в пещере только усиливают его, – призналась я. – Мне и до этого снились кошмары, а теперь появилось чувство, будто они стали реальностью. Поэтому я психую. Пусть и хочу поддержать тебя, видя, как ты её любишь. Пусть и сама уже привязалась к ней…

В дверь постучались, и там появился Корсак.

– Лис, мне срочно нужна твоя помощь, – выпалил он, но, заметив моё состояние, уточнил – Ты в порядке?

– Да, – нагло соврала я, поднимаясь с кровати. – Что нужно?

– Пошли, – парень отошёл с прохода, пропуская меня.

Я поправила шинель и вышла в коридор, оставив ошарашенную Флейм позади.

Нам обоим было, о чём подумать.

Глава 27. В ночном небе

Когда Корсак говорил, что ему нужна моя помощь, ни разу не шутил. Доджсон, наш рулевой, слёг с простудой. Корсаку нужно было разгребать дела, а тут под руку очень удачно подвернулась я в качестве пилота.

Я была даже рада такому повороту событий – пилотирование всегда меня успокаивало. Я словно чувствовала мощь, скрытую под оболочкой и повинующуюся моим командам. Корабль охотно отзывался на манипуляции, и процесс невольно упорядочивал в голове всё произошедшее.

Так я провела практически весь день. К обеду Корсак сменил меня, и спросил, не смогу ли я вернуться через пару часов. Делать было особо нечего, так что я согласилась.

Был уже вечер, когда я услышала шаги, и моему взору скоро представился Лиум собственной персоной.

– Элл?

Он явно не ожидал меня увидеть здесь.

– Лиум? – я решила не обижать его, и выдала такую же дозу удивления.

– Ты что здесь делаешь?

– Попросили подменить. А ты?

– Попросили проверить приборы.

– Вперёд, – улыбнулась я, и парень приступил.

Пока он копался, я бездумно следила за горизонтом и сверялась с курсом. Странно. Когда я управляла кораблём, меня не покидало ощущение, будто сейчас у меня в руках возможность заботиться обо всех, кто на борту. Они были частью корабля, а я – его управляющим, чувствующим каждую составляющую. Это давало мне странную радость и покой.

– Ты после этого обратно в машинное?

– Торн сказал, что если всё будет в порядке, могу сразу идти отдыхать, – ответил друг.

– Это хорошо. Как у тебя вообще дела?

– Нормально. Последним временем ничего нового, просто следим, чтобы всё было в рабочем состоянии.

– А конкретно ты?

– Спроси чего попроще, – усмехнулся парень. – Но думаю, скоро буду в норме. И розыск уже не так беспокоит.

– Молодец, – улыбнулась я в ответ, и устремила взгляд на закатное небо.

Разбросанные хлопковыми ошмётками облака пропитала цветочно–розовая краска, а сверху её золотили лучи уходящего солнца. Ветер легко перебирал пряди, выбившиеся из–под треуголки, а позади медленно сгущались сумерки.

Лиум проводил проверку, а я молча вела корабль в закат. Но тишина ненадолго нашла здесь своё пристанище, и я завела первые слова очень старой песни:

– Мой крылатый Дредноут уходит в глухую ночь,

Лишь сияние Эльма нещадно рвёт темноту…

К тому моменту, как я дошла до припева, Лиум закончил свою работу и облокотился о стенку. Я не знала, станет ли он подпевать, но молчать всё равно не могла. А потому ощутила прилив радости, когда услышала знакомый тенор:

– Даже если взорвать весь душевный боезапас,

Пробить пространство и время, мне не вернуться туда…

Губы растянулись в улыбке, пока я выводила в ночном просторе:

– Куда всё смотрит мой странный упрямый компас,

Где по тонкому льду все бегут дней твоих поезда.

Верно… нам никогда не вернуться в прошлое. Не вернуться к работе в «Крылатой Почте», как бы мы ни старались. А мне никогда не вернуться к той жизни, которая была у меня на этом судне, и к той дружбе, которая у меня была с Дигори и Дрейком. Все мы меняемся. Общаться будем, но по–другому, ведь мы сами стали другими. Дни пробегают мимо, уходят в небытие, а мы можем лишь ловить момент. И это нормально. Это хорошо, на самом–то деле. Особенно, когда понимаешь это и готов смотреть вперёд чаще, чем оглядываться назад.

– Я закован в его полотне, словно в плавящемся стекле

Сколько же лет я скована обстоятельствами и собственными страхами по рукам и ногам? Не пора ли оставить их в прошлом?..

– А радио ловит лишь только–только твою частоту…

На этих словах я невольно глянула в ту сторону, куда улетел «Рассекатель Туманов». Интересно, как там Дрейк?..

– А я поверь, взорвал бы весь боезапас!

И пробил пространство и время туда,

Куда всё смотрит и смотрит мой странный упрямый компас,

Где по острому льду летят твои поезда в Никогда.

Их я пропела с особым энтузиазмом, скользя взглядом по наручным часам. Что ж, ради кое–чего я всё же готова попытаться, готова взорвать весь душевный боезапас. Пробить всё пространство и время, чтоб забрать с собой в будущее из того недостижимого места самое дорогое, что было ценным в прошлом и остаётся таким в настоящем.

Впервые эту песню мы услышали, когда нашли пластинку «Мельницы» в заброшке и запустили её на старом проигрывателе. Мы не раз пели её, заслушав винил до дыр. И всякий раз, когда я вспоминала её, мы со старыми друзьями словно становились ближе. Даже если физически были очень далеко… А потом я нашла такую же пластинку в столице, и подсадила на неё Лиума. С Флейм этот номер не прокатил – увы и ах.

Флейм… Надеюсь, она там в порядке.

Бросив взгляд на Лиума, я вдруг подумала, что это немного нечестно. Флейм уже знает обо всём произошедшем, а он – нет. Так может, пора?

После того, как я выпустила пар пением, дышалось легко и свободно. Хотелось радоваться жизни, говорить людям глупости и признаваться в том, что давно боялся сказать. Так когда же, если не сейчас? Он – мой друг, и заслуживает знать правду. Да и мы все зашли слишком далеко, чтобы оставлять недосказанности и секреты.

– Лиум.

– Да?

– Знаешь, думаю, я готова рассказать тебе, почему ушла отсюда.

– Как хочешь, – пожал плечами друг.

Я удивлённо подняла брови.

– А тебе уже не интересно?

– А это важно?

Мне было сложно поверить в то, что друг настолько охладел к этой теме. Ведь до этого он не давал мне покоя со своими расспросами, а сейчас…

– Что с тобой? – я никак не могла удержаться от вопроса.

– Просто… Ты не обязана себя заставлять. Мы все имеем право на свои секреты.

– Раньше ты так не думал, – хмыкнула я.

– Ну… Я знаю достаточно. Только вот не понимаю – почему ты не вернулась сюда раньше?

– Я боялась взглянуть в лицо своему прошлому. Или, вернувшись сюда, узнать, что мне уже давно нет места в привычном мире, – призналась я, отведя глаза в сторону.

– Но Корсак пригрел для тебя оставленное местечко и украсил его приветственными флажками, – хмыкнул парень.

– Не скажи. Должность квартирмейстера уже давно занята, – заметила я, хотя больше не ощущала былой досады от этого факта.

– Да, и за это ты метала в него настоящий молнии, – отметил друг.

– Зато вам было на что посмотреть! – засмеялась я.

– Но последним временем вы стали как–то спокойнее, – вдруг заметил брюнет. – Даже не пытались испепелить друг друга за завтраком.

– Просто… Я поняла, что мы не конкуренты. Место квартирмейстера – не моё, и никогда им не было. Моё призвание – быть пилотом. А может, и капитаном, кто знает, – добавила я со смешком.

– Девушка–капитан? Это очень непросто, знаешь. К такому у нас никто не привык, – предупредил парень, и добавил с сомнением – Думаешь, тебе подойдёт?

Я покачала головой, глядя на него, а потом в очередной раз сверилась с курсом.

– Вот это – одно из кардинальных различий между Дрейком и остальными, учитывая тебя. Ты никогда в меня не верил.

– Я и не обязан верить, – фыркнул парень, и его фраза пробежала по мне прохладной тенью. – Могу лишь помочь не свернуть на пути к цели. Разумной цели. И не вижу смысла строить себе воздушные замки.

Услышав это, я вздохнула, но тут же улыбнулась. В конце концов, какая разница? Ведь я всегда знала, что в меня верит Дрейк. И его вера помогла пройти всё то, что готовила мне жизнь. И всегда будет помогать. Задумала невозможное? Дрейк скажет: «Я в деле! Ты всё сможешь!». Решила полететь за тридевять земель? Дрейк составит план полёта. Затеяла очередную авантюру? Дрейк удивится, как это так, что на этот раз придумал не он, и поддержит обеими руками.

Я знала, что Лиум по–дружески заботится обо мне. Так, как умеет и считает нужным. Он нередко помогал мне в учёбе, стараясь не дать мне «уйти с пути». И, скользнув взглядом по браслету на запястье, я вполне могла смириться с тем, что кто–то в меня не верит, и ценить в людях другие качества. Потому что веры Дрейка хватало, чтобы отдуваться хоть и за весь мир.

– Спасибо и на том, – легко согласилась я, снова пробежав глазами по приборам.

Наступала ночь, и оставалось развлекать себя разве что песнями. Этим я и занялась.

К моему удивлению, Лиум не сразу пошёл спать, а составил мне компанию. Мы спели ещё песен пять, и поговорили между делом.

– Знаешь, несмотря на случившееся, мы всё же оказались в хорошем месте, – неожиданно оптимистично заметил парень. – Работать бортмехаником такого корабля действительно интересно.

– Могу поговорить с Корсаком – думаю, он бы с удовольствием взял тебя в команду, – ответила я, подмигнув.

– А ты? – осведомился он. – Что думаешь делать?

Я взглянула на звёзды. Долгосрочные планы – не мой конёк. Последний раз, когда я их составляла, всё полетело в топку. Поэтому сейчас не рисковала с этим. Да и понятия не имела, что планировать. Но точно знала одно: куда бы на этот раз меня ни забросила жизнь, я хочу летать. И чтобы рядом были свои люди. И обязательно – мой самый лучший друг юности.

– Поживём – увидим, – тепло улыбнулась я, и, пожелав парню спокойной ночи, провела его взглядом. А потом, очень тихо, завела новую песню.

На этот раз она была о полётах, свободе и счастье, которое непременно ждёт того, кто готов за него побороться. О тепле, что греет душу, когда близкие рядом, или когда веришь от всего сердца, что скоро будут.

Она пробуждала воспоминания, которые уже давно лежали где–то на дне моего мысленного хранилища, и окутывала приятной пеленой.

И, конечно, в этой песне не было ни единого слова.