Текст книги "Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма"

Автор книги: Валентин Томберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 58 страниц)

«Отшельник» девятой карты – это христианин-герметист, фигура, символизирующая «духовную работу девяти», процесс претворения в жизнь верховенства сердца в человеке, – а говоря привычными традиционными терминами: «труды спасения» – ибо «спасение души» есть восстановление царствования сердца.

Письмо X. Колесо Фортуны

«Суета сует – все суета... Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться,  и нет ничего нового под солнцем».

Екклес. 1:2,9

«Qui propter nos homines et propter nostram salutera descendit de coelis. Et incarnatus est de Spiritu Sancto ex Maria Virgine, et homo factus est... et ascendit in coelum, sedet ad dexteram Patris».

(«Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес, и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася... и возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца».)

Из «Символа веры»

«И предал я сердце свое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость, узнал, что и это – томление духа. Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».

Екклес. 1:17,18

«Блаженны плачущие, ибо они утешатся».

Мф.5:4

Дорогой неизвестный друг,

Перед нами изображение вращающегося колеса и трех животных: обезьяны и собаки, увлекаемых вращением колеса, а также сфинкса, который неподвижен, поскольку восседает на помосте над колесом. Обезьяна опускается, чтобы вновь подняться; собака поднимается, чтобы вновь опуститься. Так чередуясь, они и проходят перед сфинксом.

Сами собою сразу возникают вопросы:

Почему обезьяна и собака вращаются вместе с колесом? Что означает находящийся здесь сфинкс?

Сколько раз обезьяна и собака пройдут перед сфинксом? Для чего эти встречи со сфинксом?

Задавшись этими вопросами, мы сразу оказываемся в средоточии Десятого Аркана, погружаясь в самую гущу тех понятий и идей, которые он призван пробудить.

Будь на карте изображено только колесо, без "пассажиров" и без восседающего над ним сфинкса, оно пробуждало бы лишь образ круга или, в лучшем случае, образ кругового движения. Колесо же с двумя животными, из которых одно поднимается, а другое опускается – без сфинкса над ним – пробуждает образ пустой и нелепой забавы. Но колесо, вращающееся с двумя "пассажирами", а также с господствующим надо всем сфинксом, заставляет зрителя задаться вопросом, не аркан ли это, т. е. не ключ ли, которым необходимо владеть, чтобы уметь ориентироваться, в данном случае, в сфере проблем и явлений, связанных с круговоротом живых существ. Именно сфинкс над колесом в особенности поражает наше воображение и побуждает заняться поиском разгадки Аркана этой карты.

Начнем с того, что относительно генетического родства и общего происхождения четырех царств Природы, – минерального, растительного, животного и человеческого – существуют две категории представлений, которые укоренились в интеллектуальной жизни человечества. Одно основывается на идее Грехопадения, т. е. вырождения и нисхождения сверху вниз. В соответствии с этой категорией представлений не обезьяна предок человека, но скорее наоборот, – человек – предок обезьяны, которая является попросту его дегенерировавшим и деградировавшим потомком. Что до трех царств Природы, расположенных ниже человеческого царства, то они, согласно этим представлениям, являются запланированными отходами творения либо конкретным выражением всеобъемлющего существа первобытного человека, или Адама, который является изначальным прототипом и синтезом всех сущностей, составляющих четыре царства Природы.

Другая категория представлений включает в себя идею эволюции, т. е. прогресса, трансформирующего снизу вверх. Согласно этой категории представлений источником происхождения всех существ в четырех царствах Природы и их общим предком является самое примитивное существо, – как в плане сознания, так и в плане биологической структуры.

На карте Десятого Старшего Аркана Таро изображена обезьяна – т. е. зверь с лицом, сохранившим черты, которые безошибочно угадываются как человеческие, – в момент падения. Ибо не сама обезьяна спускается вниз, но ее увлекает движение колеса. Опускаясь, обезьяна поднимает голову, поскольку опускается не по своей воле. Откуда же опускается этот зверь столовой, сохраняющей человеческий облик?

Он опускается с того места, на котором восседает сфинкс. Увенчанный короной крылатый сфинкс с головой человека и телом зверя, держащий белый меч, представляет собой тот уровень и этап, от которого отдаляется обезьяна и к которому приближается собака.

Итак, если бы вы поставили перед собой задачу представления зрительного образа Грехопадения в значении дегенерации всеобъемлющего существа – прототипа всей Природы, – не изобразите ли вы вверху увенчанного короной сфинкса как единственно возможную фигуру, олицетворяющую единство человеческого и животного царств, причем последнее, в свою очередь, является синтезом растительного и минерального царств, и не изобразите ли вы одну фигуру, опускающуюся в процессе превращения в животное, лишенную короны, меча и крыльев, но еще сохраняющую черты, свидетельствующие о ее происхождении, т. е. не выберете ли вы обезьяну, чтобы представить переход от прототипного состояния всеобъемлющего существа к состоянию существа ущербно-одностороннего, заключенного в тесные границы специализации? Не является ли обезьяна идеально подходящим существом, чтобы служить символом превращения в животное, которое совершается за счет Ангельских и человеческих составляющих существа-прототипа?

С другой стороны, если бы вы захотели придать видимость тоски падших и сломленных существ по утерянному состоянию полноты и целостности, не изберете ли вы собаку, животное, всецело преданное и глубоко привязанное к человеческому роду, как символ стремления животных к союзу с человеческой природой, т. е. стремление к сфинксу, в котором животная природа объединена с человеческой?

Таким образом, карта Десятого Аркана провозглашает своим актуальным контекстом всю совокупность идей, связанных с проблемой Грехопадения и Реинтеграции согласно герметической и библейской традициям. Она изображает полный круг, включая как восхождение, так и нисхождение, тогда как «трансформизм» современной науки занят только одной половиной круга, точнее половиной восхождения или эволюции. Дело в том, что некоторые выдающиеся ученые (такие, как Эдгар Даке в Германии и Пьер Тейяр де Шарден во Франции) развивают теорию преэкзистенции – пусть лишь потенциальной – прототипа всех существ, который является как побудительной, так и конечной причиной всего процесса эволюции, и одна лишь эта гипотеза делает эволюцию доступной пониманию. Однако это ни в коей мере не влияет на тот факт, что наука действует на базе того основополагающего предположения, что минимум является прародителем максимума, простое является прародителем сложного, а примитивный организм порождает организм более развитый и более развитое сознание, хотя мышлению (то есть разуму) это абсолютно непонятно. Это основное научное предположение изображает эволюцию недоступной пониманию, поскольку оно игнорирует вторую половину круга, точнее все то, что предшествует – хотя бы только in ordine cognoscendi – состоянию примитивности, которое наука принимает за исходную точку. Ибо нужно отрешиться от мышления и свести его к летаргии с тем, чтобы оказаться способным искренне поверить в то, что человек развивался из примитивных и лишенных сознания частиц первичной туманности, которой когда-то была наша планета, без самого этого тумана, несущего в себе зародыш всех возможностей грядущей эволюции, которая является процессом «выхода из скорлупы», т. е. процессом перехода от потенциального состояния к актуальному. Арнольд Ланн, редактор книги «Доказана ли эволюция», пишет, что он, разумеется, хотел бы верить в эволюцию и считать ее доказанной, если бы мог преодолеть среди прочего следующие затруднения:

"...фактически ни один эволюционист не предложил сколько-нибудь правдоподобной гипотезы, не говоря уже о теории, подтвержденной доказательствами, позволяющей допустить, что чисто природный процесс мог из грязи, песка, туманов и морей первобытной планеты сотворить путем развития мозг, создавший Девятую симфонию Бетховена, и способность отзываться на красоту музыки, искусства и Природы" (64: р. 333).

Я исполню неприятную обязанность, добавив к приведенной выше цитате ответ Уильяма С. Бека, автора труда "Современная наука и природа жизни", на то затруднение, к которому привлекает наше внимание Арнольд Ланн. Он говорит:

"... по-видимому, такого рода аргумент против эволюции – это всего лишь туман метафизических бредней, искусно скрывающий неоспоримые данные науки" (24: р. 133).

В метафизическом ли тумане здесь дело или нет, однако выдвинутый наукой постулат недоступности человеческому мышлению теории (не фактов!) эволюции остается неопровержимым. Теория эволюции останется недоступной пониманию, пока наука будет принимать во внимание лишь одну половицу полного круга эволюции и игнорировать другую его половину, инволюцию, или Грехопадение, каковая половина и сделала бы ее доступной пониманию.

Итак, Десятый Старший Аркан Таро представляет собой круг, колесо, объединяющее в себе как нисхождение, или уход от всеобъемлющего прототипа, так и восхождение к этому прототипу.

Учение о круге инволюции и эволюции, в общем, часто встречается в оккультной литературе, но дело обстоит иначе, когда вопрос инволюции понимается как Грехопадение, а эволюция как спасение. Существует громадное различие между восточной доктриной полуавтоматического «процесса» инволюции и эволюции, и герметической, библейской и христианской доктриной Грехопадения и спасения. Первая видит в круге инволюции-эволюции лишь чистый, естественный процесс подобный процессу дыхания живого организма, – животного или человеческого. Герметическая, библейская и христианская традиция, наоборот, видит в этом вселенскую трагедию и драму, наполненную высочайшими опасностями и риском, которая подразумевается под традиционными терминами «гибели» и «спасения».

Падение, гибель, искупление, спасение – это слова, которые, по правде говоря, лишены смысла как для эволюциониста духовного толка, так и для эволюциониста научного толка.

Первый видит в космической эволюции вечное круговое движение экстериоризации и интериоризации – выдохи вдох вселенского Божественного дыхания. Тогда о каком Грехопадении речь? Какой риск, какая гибель?! Какое искупление, чего?! Какое спасение?! Весь набор основополагающих иудео-христианских идей неприменим к естественно (то есть неизбежно) развивающемуся миру.

Кто же прав? Те, для кого эволюция – это некий детерминированный органический процесс, в котором нисхождение и восхождение являются лишь двумя последовательными фазами единого космического колебания? Или те, кто видит в эволюции космическую трагедию и драму, суть и лейтмотив которой сводятся к притче о блудном сыне?

Где же истина? Ошибаются ли пассажиры корабля с билетами на морское путешествие, считая корабль и его экипаж средством мореплавания, доставляющим их по определенному маршруту к месту назначения? Для путешественников морское турне является "естественным процессом", чем-то таким, что происходит само по себе при условии, что оплачены билеты на рейс.

Но могут ли капитан, офицеры и члены экипажа рассматривать это морское путешествие таким же образом, как и пассажиры? По-видимому, нет. Потому, что для тех, кто отвечает за это турне, рейс означает работу, вахты, маневрирование и прокладку курса, чтобы следовать по маршруту и нести на себе груз ответственности за всё. Таким образом, для экипажа этот рейс никоим образом не является разновидностью "естественного процесса", того, что происходит само по себе. Наоборот, для них это усилие, борьба и риск.

То же самое и с эволюцией. Один рассматривает ее как "естественный процесс", глядя на нее глазами пассажира, а другой видит в ней "трагедию и драму", глядя на нее глазами члена экипажа. Весь детерминизм и фатализм, включая натурализм и пантеизм, помещает ответственность где-то вне человека, наделенного нравственностью: в Природе, в Боге, в звездах... Это происходит оттого, что весь детерминизм и фатализм является проявлением образа мышления и психологии пассажира.

Эволюция глазами пассажира, т. е. воспринимаемая как нечто, происходящее само по себе, тем не менее не является иллюзией. Ведь действительно можно найти и доказать существование "процесса эволюции", или "прогрессивного процесса", который на феноменологическом уровне происходит сам по себе. Но какие усилия, какие жертвы, какие ошибки и прегрешения скрываются за феноменологическим фасадом "процесса эволюции" и "универсального прогресса", – утвердившегося либо еще подлежащего утверждению. Здесь мы подходим к самой сердцевине дилеммы "экзотеризм – эзотеризм". Экзотеризм живет в "процессах", эзотеризм в трагедиях и драмах. Древние мистерии были трагедиями и драмами – в этом заключается их эзотерический характер. Экзотеризм соответствует образу мышления и психологии пассажира, эзотеризм – образу мышления и психологии члена экипажа.

Но повторяю: экзотеризм – это не одна лишь иллюзия. Ибо если бы в Содоме и Гоморре нашлось десять праведников, Бог пощадил бы эти города. А их жители продолжали бы "процесс эволюции" своей цивилизации и традиций. Правда и то, что они бы не догадывались ни о молитве Авраама, ни о роли, которую эти десять праведников сыграли бы в предоставлении им возможности продолжать "процесс своей эволюции", но фактически они продолжали бы этот процесс.

То же справедливо и для всей эволюции. Ибо есть естественный отбор и есть отбор духовный – или богоизбранность. Жители Содома и Гоморры согрешили против Природы и были отвергнуты естественным отбором, но они смогли бы выжить, если бы среди них нашлось десять праведников. Тогда, благодаря этим десяти праведникам, духовный отбор пощадил бы их. Одного факта, что среди них выросли и нашли себе приют десять праведников, было бы достаточно, чтобы оправдать продолжение их существования, хотя их обычаи и были противоестественны. Таким образом, "духовный отбор" взял бы верх над "естественным отбором" или, иными словами, эзотеризм решил бы судьбу и спас экзотерическую жизнь от гибели.

Следовательно, эзотеризм не является жизнью или деятельностью, которая стремится к таинственности. Он основан на образе мышления и психологии экипажа, а его "тайны" являются таковыми лишь в той степени, в какой сами пассажиры, благодаря установившемуся образу мышления и соответствующей психологии, отказываются принимать на себя какую-либо ответственность. В то же время нет более серьезной ошибки, чем желание "организовать" общину или братство, которое было бы призвано играть роль орудия духовного отбора или избрания, либо даже роль духовной элиты. Ибо никто не властен ни присваивать себе функцию отбора, ни считать себя избранным. В нравственном отношении попросту чудовищным было бы заявление какой-либо группы людей: "Мы изберем десять праведников нашего времени" или "Мы – праведники нашего времени". Ибо никто не избирает, а лишь избирается. Поэтому знание факта «духовного отбора» или избрания и роли, которую он играет в истории человечества и в эволюции в целом, может, несомненно, дать толчок к порождению ложного эзотеризма, т. е. к образованию групп, общин и братств, считающих себя наделенными властью избирать, либо верящих в свою избранность. «Ложные пророки» и «ложные избранники (мессии)», о которых говорит Евангелие, порождаются и будут порождаться ложным эзотеризмом, культивируемым теми, кто присваивает себе право избрания или «духовного отбора». Можно добавить, что ни один христианский святой никогда не считал себя никем иным, как великим грешником, и что не было ни одного ветхозаветного праведника или пророка, который не был бы призван или избран свыше.

Но вернемся к теме эволюции.

Эволюция, понимаемая экзотерически, есть космический процесс – будь то биологический или духовный, – тогда как эволюция, понимаемая эзотерически, – это драма или "таинство" в духе древних мистерий. Лишь к эволюции, понимаемой таким образом, становятся применимыми и необходимыми идеи Грехопадения, гибели, искупления и спасения.

Для начала возьмем идеи "гибели" и "спасения" и попытаемся понять их на уровне космической эволюции, или космической драмы.

Прошу вас, дорогой неизвестный друг, не удивляться и простить меня, ибо я собираюсь поведать миф, – космический миф из гнозиса – не из древнего или современного, но из вечного гнозиса; ибо космическая драма в действительности является мифом, ставшим плотью, и в первую очередь должна рассматриваться как таковая, прежде чем извлекать из нее главные интеллектуальные уроки. Поэтому я собираюсь поведать миф, чтобы извлечь из него некоторые идеи, связанные с рассматриваемым нами Арканом Таро.

"Когда к седьмому дню творения Отец завершил свои дела, осуществлявшиеся Словом, почил Он в седьмой день от всех дел своих, которые делал. И благословил Бог седьмой день и освятил его, ибо в этот день почил Он от всех дел своих, которые Бог творил и созидал.

Так, седьмой день был благословлен и освящен, ибо это не был день мира и движения мира, но день самого Отца. Это та седьмая часть кругового движения мира, когда Бог удаляется и становится недвижим и безмолвен.

Так и вышло, что круг мирового движения не замкнулся, а остался открытым. И седьмой день был освящен и благословлен как открытая часть круга мирового движения, так чтобы населяющие мир существа имели доступ к Богу и Бог имел доступ к ним.

Но змей сказал: "Для мира нет свободы, пока круг мира не замкнется. Ибо свобода должна существовать внутри самой твари, без вмешательства извне, и особенно свыше, со стороны Бога. Мир всегда будет следовать воле Бога, а не своей собственной, пока существует брешь в круге мира, пока существует суббота".

И змей взял спой хвост в пасть, образовав тем самым замкнутый круг. Он с огромной силой повернулся вокруг своей оси и создал в мире великий круговорот, захвативший Адама и Еву. И все другие твари, которым Адам дал имена, также последовали за ними.

И сказал змей тварям, населяющим мир и двигающимся по эту сторону замкнутого круга, который он образовал, взяв свой хвост в пасть, и начав вращение: "Вот ваш путь – вы начнете его от моего хвоста и придете к моей голове. Затем, когда вы пройдете длину моей окружности, внутри вас образуется полный замкнутый круг, и вы станете свободны так же, как свободен я".

Но женщина хранила память о мире, открытом Богу и святой субботе^{75}. И дабы разорвать замкнутый внутри нее круг, она предложила себя, чтобы рождать на свет детей, происходящих из мира вне этого круга, из мира, где существует суббота.

Таково происхождение мук ее беременности, и таково происхождение печали по эту сторону мира змея.

И наступила вражда между женщиной и змеем, между потомками женщины, рождающей в муках, и потомками змея, рождающими в наслаждении. Первые станут поражать змея в голову, а змей станет жалить женщину в пяту. Ибо женщина движется в направлении, обратном движению змея, и ее голова достигает хвоста змея, а ее стопы касаются головы змея. Вот почему в мире (который есть течение змея) страдания представляют собой встречное течение. Именно встречному течению страдания обязано своим происхождением встречное течение (сыновей женщины), которое есть мысль, порожденная страданием и памятью о мире субботы.

И вот сыновья женщины установили алтари Отцу по эту сторону мира змея. А Енос, сын Сифа, не только поклонялся Богу, но даже узнал Его Имя. И он начал призывать Имя Отца. А Енох, потомок Сифа, пошел еще дальше: он "ходил ... пред Богом" (Быт. 5: 22). Он не прошел через горечь смерти, которая для живых тварей по эту сторону круга змея является выходом из этого замкнутого круга, ибо "Бог взял его" (Быт. 5:24). Так примерно в это время мысли, устремленной к Богу, удалось пробиться сквозь круг змея и образовать просвет в замкнутом круге.

Таким образом, по эту сторону мира змея смогло укорениться посвящение и пророчество. Посвящение сохранило память о мире субботы, а пророчество питало надежду на избавление из круга змея и будущее восстановление мира субботы.

Будда учил путям выхода из мира змея и прибытию к отдохновению субботы.

Пророки же провозгласили преображение мира змея изнутри, путем прихода Слова, которое будет жить в мире змея и восстановит внутри этого мира не только субботу, но и остальные шесть дней творения такими, какими они были до того, как третья часть существ, сотворенных в каждый из этих дней, была вырвана с корнем и унесена замкнутым вихрем змея (срв. Откр. 12: 4).

Так и случилось. Женщина-Дева, душа движения, встречного движению змея, и душа страдания от начала мира змея, приняла и зачала, и произвела на свет Слово Отца. "И Слово стало плотью и обитало с людьми в мире змея, полное благодати и истины" (срв. Ин. 1: 14).

Таков космический миф, эзотерическая драма, лежащая в основе экзотерического "процесса эволюции". Прежде всего миф выдвигает идею открытого круга и круга замкнутого. Открытый круг, или спираль, – это мир до Грехопадения, мир шести дней творения, увенчанных седьмым днем космической субботы, которая соответствует тому, что определяется в математике как «виток спирали». Он предполагает идею неограниченного роста и продвижения вперед, проявляясь в ее форме только как пролог либо преддверие вечности. Она сулит неограниченный прогресс.

Наоборот, замкнутый круг – это, в сущности, лишь темница, каким бы обширным этот круг ни был. Это колесо, которое постоянно возвращается к одному и тому же и, следовательно, не предлагает никакого продвижения за пределы данного круга. Идея, заключенная в этом круге, – или колесе, – это вечное повторение, «вечное возвращение».

Три исторических личности живо изобразили идею космического колеса, хотя каждый из них делал это по-своему. Это Гаутама Будда, Соломон и Фридрих Ницше.

Первый говорил о "колесе воплощений", в котором бесконечно повторяются рождение, болезнь, старость и смерть. Озарение, которое Будда испытал под деревом "Бодхи", открыло ему три истины: что мир – это цикл рождений и смертей, что его движение – это, в основном, не что иное, как страдание, и что существует путь к центру колеса, пребывающему в покое.

Царь Соломон воспринимал колесо не как цикл воплощений, подобно Будде, но как неумолимый рок, делающий тщетными все человеческие надежды и усилия.

"Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, – все суета! Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем? Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится на кругу : своем, и возвращается ветер на круги свои. Все реки текут в море, но море не переполняется; к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь... ... Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем" (Екклес. 1: 2-7, 9).

"Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, все – суета и томление духа! Кривое не может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя считать. И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость; узнал, что и это – томление духа. Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познание, умножает скорбь" (Екклес. 1: 14-15, 17-18).

Вот то колесо бытия под солнцем, видение которого явилось Соломону, мудрому и преисполненному печали царю Иерусалима. Какой же практический совет дает он потомству? Совет крайней безысходности:

"Не во власти человека и то благо, чтоб есть и пить и услаждать дуплу свою от труда своего. ... Веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твое радости во дни юности твоей, и ходи по путям сердца твоего и по видению очей твоих; только знай, что за все это Бог приведет тебя на суд. И удаляй печаль от сердца твоего, и уклоняй злое от тела твоего, потому что детство и юность – суета" (Екклес. 2:24; 11: 9-10).

Именно благодаря этому полному, граничащему с отчаянием, осознанию безысходности "круга бытия" мы чтим Соломона наравне с прочими пророками Ветхого Завета. Ибо Соломон описывает пустоту – которую называет "суетой" – мира змея и, таким образом, ставит дилемму: либо самоубийство – либо спасение в Боге, ибо над вращающимся колесом суеты есть БОГ.

Безысходность Соломона несомненно принадлежит Святому Писанию. Он описывает мир без Христа – что делал и Будда. Скорбь Соломона есть тоска тварного бытия по избавлению, ставшая частью его сознания.

Таким образом, Будда поставил верный диагноз миру змея, предшествовавшему Христу; Соломон оплакал его; а Ницше – как ни чудовищно! – воспел его. Да, Ницше увидел и понял это колесо, замкнутый безвыходный круг мира змея, и сказал ему «Да». Он видел пред собою образ вечного повторения, «вечного возвращения» («ewige Wiederkunft») и отождествлял его с вечностью, хотя это повторение есть сама противоположность вечности:

"О, как не стремиться мне страстно к Вечности и к венчальному кольцу колец – к Кольцу Возвращения?

Никогда еще не встречал я женщины, от которой я возжелал бы детей, кроме одной женщины, которую люблю я: ибо я люблю тебя, о Вечность!

Ибо я люблю тебя, о Вечность!" (9: с. 297).

Так воспевает он то колесо, которое Будда нарек великим несчастьем, а Соломон охарактеризовал как суету сует.

Поэтическая лирика? Здесь гораздо большее. Ницше, несомненно, придал поэтическую форму тому, что принял за озарение. Но это было лишь изложение новейших выводов, сделанных современной наукой – не в качестве метода, но в качестве разновидности общей картины мира. Собственно говоря, согласно взглядам позитивистской науки конца XIX века мир есть это совокупность бесчисленных комбинаций элементарных частиц, атомов. Комбинации изменяются бесконечно, но когда-нибудь число возможных комбинаций атомов неизбежно должно достичь своего предела, и число новых комбинаций должно быть исчерпано. Тогда предыдущие комбинации должны начать повторяться. Поэтому когда-нибудь в будущем наступит день, который будет точным повторением дня сегодняшнего. Это и есть умозрительное, "научное" обоснование идеи "вечного возвращения".

Идея вечного возвращения не противоречит не только расчетам количества возможных комбинаций атомов, но и научной догме количественного сохранения материи и энергии во вселенной. В мире ничто не исчезает и ничто не появляется. Совокупное количество материи и энергии в мире постоянно. Его невозможно ни увеличить, ни уменьшить. К нему нельзя ни прибавить что-либо, ни что-либо от него отнять. Мир – это замкнутый круг, из которого ничто не может выйти и в который ничто не может войта.

Итак, если принять, что мир – это определенное количество, то он поддается исчислению. В конечном счете, это всего лишь определенное число частиц и/или единиц энергии. Следовательно, число комбинаций этих частиц уже не безгранично. Когда-нибудь должен быть достигнут предел. И тогда предыдущие комбинации будут повторяться... Поэтому в отношении мира, понимаемого как замкнутый круг, "вечное повторение" всего сущего – вывод вполне закономерный.

В мире, являющемся замкнутым кругом, в котором количество материи и энергии есть величина постоянная, нет места чудесам. Ибо космическое понятие "чуда" влечет за собой непостоянство количества материи и энергии в мире. Чудо происходит тогда, когда энергия мира подвергается либо увеличению, либо уменьшению. Это предполагает наличие просвета в круге мира. Чтобы чудо стало возможным, мир должен стать открытым кругом, спиралью, т. е. должен иметь «несотворенную», сферу или «субботу», согласно вышеизложенному космическому мифу.

Религия – та, которая заслуживает такого наименования, – учит, что мир есть открытый круг. По этой же причине она отстаивает и реальность существования чудес. Чудеса ("сверхъестественное") – это реальность действия извне круга Природы, кажущегося замкнутым. Это реальность космической субботы.

"Благая весть" религии состоит в том, что мир – это не замкнутый круг, не вечное заточение, что у него есть выход и вход. Есть вход, объясняющий, почему Рождество – это радостное празднество. Есть и выход, объясняющий, почему Вознесение – тоже настоящий праздник. И то, что мир может быть преображен из такого, каким он есть, в такой, каким он был до Грехопадения, – это "благая весть" праздника всех празднеств – Воскресения, Пасхи.

Мир, как замкнутый круг, мир вечного возвращения, мир, где "нет ничего нового под солнцем", – каков он на самом деле?

Это не что иное, как космический ад. Ибо идея ада может пониматься как вечное существование в замкнутом круге. Замкнутый круг эгоизма был бы в этом случае субъективным и индивидуальным адом; замкнутый круг мира с неизменным количеством энергии был бы в этом случае объективным и космическим адом.

Рассмотрим теперь термины "спасение" и "гибель" в их космическом значении. "Гибель" означает быть захваченным вечным круговоротом мира замкнутого круга, мира без субботы; "спасение" – это жизнь в мире открытого круга, или спирали, где есть и выход, и вход. "Гибель" – это существование в замкнутом круге "вечного возвращения"; "спасение" – это жизнь под открытым небом, где каждый день нов и неповторим, – чудо в бесконечной цепи чудес... Ибо Бог не непознаваем, а познаваем, – путем неистощимого и бесконечного познания. Бесконечная "раскрываемость" и "познаваемость" Бога – в этом сущность вечной субботы, седьмого дня творения. Седьмой день творения – это день вечной жизни и источник чудес. Ибо он преисполнен возможностей новизны, из него к так называемому "постоянному" количеству мира явлений либо могут добавляться дополнительные "энергии", либо энергии этого мира в нем же могут исчезать.

Два других понятия в космической драме эволюции – это "Грехопадение" и "искупление". Значение этих понятий легче постичь после того, как мы в общих чертах обрисовали космическое значение терминов "спасение" и "гибель", ибо "Грехопадение" – это явление космического масштаба, ураган, закрученный замкнутым кругом змея, "кусающего" свой хвост и "увлекшего с неба часть сотворенного Богом мира" (срв. Откр. 12:4). А "искупление" – это, собственно говоря, космический акт Реинтеграции падшего мира, который заключается сначала в создании просвета в его замкнутом круге (религия, посвящение, пророчество), а затем в установлении пути выхода (Будда) и входа (Аватары) через эту дверь, и наконец, в преображении падшего мира изнутри через сияние Слова, ставшего плотью (Иисуса Христа).