Текст книги "Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма"

Автор книги: Валентин Томберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 58 страниц)

Опыт учит, что мы легко забываем и с трудом вспоминаем то, что для нас не имеет значения, то, чего мы не любим. Человек забывает все, что не любит, но никогда не забудет того, что любит. Только любовь дает нам силу в любой момент вспомнить то, к чему сохранило "тепло" наше сердце. Безразличие, напротив, позволяет все забыть.

Так же обстоит дело и с "пробуждением и воскресением из мертвых". И здесь главной действующей силой является не вселенское безразличие (называемое нами "материей"), но вселенская любовь (называемая нами "духом"). Именно она вершит магический акт воскрешения, восстановления неразделимого единства – единства духа, души и тела – не посредством рождения (реинкарнации), а с помощью магического акта Божией памяти... Что же можно сказать об этой памяти?

Клиническим опытом современной невропатологии и исследованиями Анри Бергсона установлен факт, что в действительности ничто из всей совокупности психической жизни человека не забывается, а так называемое "забытое" пребывает в бессознательной (или экстрацеребральной) части психической жизни. В глубинах бессознательного живет совершенная память, где не забывается ничто.

И подобно тому, как ничего не забывает микрокосм, т. е. человек, так же ничего не забывает и макрокосм, т. е. мир. То, что в оккультной литературе именуется "хроникой Акаши", так же соотносится с ходом истории, как совокупная память психического бессознательного -с действующей памятью сознательного "я". Хроника Акаши представляет собой макрокосмический аналог совокупной памяти микрокосмического бессознательного (вернее, микрокосмического "внесознательного"). И подобно тому, как далека от пассивности совокупная психическая память, нередко воздействуя на психическое здоровье, так и хроники Акаши часто играют решающую роль в ходе мировой истории.

Оба эти аналогичных понятия – "совокупная психическая память" индивида и "хроника Акаши" (память космоса) – слишком обобщенны и по видимости сливаются. Между ними, однако, следует провести четкие границы, чего практически не сделали ни глубинная психология, ни оккультная литература. Напротив, обе трактовали совокупную психическую память и хронику Акаши en bloc (целиком), словно речь шла об однородных понятиях, лишенных каких-либо внутренних различий и противоречий. В действительности же как совокупная психическая память, так и хроника Акаши проявляют различия – и даже контрасты – каждая в своей сфере. В совокупной психической памяти следует различать три "картины памяти": простую, т. е. образную "картину прошлого"; "логическую картину", т. е. структуру прошлого; и, наконец, «моральную картину», т. е. пройденный путь прошлого. Три эти «картины» психической памяти соответствуют трем типам памяти, известным нам в сознательной жизни – автоматической, логической и моральной. Автоматическая память есть психофизическая способность воспроизведения (полуавтоматически, благодаря действию механизма ассоциаций) в воображении всех фактов прошлого независимо от того, соответствуют ли они конкретной ситуации. Она предоставляет в распоряжение сознательного "я" картину прошлого в виде сырья, из которого последнее извлекает необходимые ему элементы. Картина прошлого, представленная ассоциативной или автоматической памятью, индифферентна в том, что касается логики или морали: это просто совокупность фактов прошлого, разворачивающихся перед внутренним взором словно цветная озвученная кинолента. А зрителю, т. е. сознательному "я", остается лишь извлечь из нее примечателъные и соответствующие ситуации факты.

Автоматическая память – это "козырная карта" детства и юности. Благодаря ей дети и молодые люди способны – с присущими их возрасту поразительной легкостью и быстротой – научиться бесчисленному множеству вещей, научиться всему тому, что нужно знатъ или может понадобиться в этом мире. Однако для человека зрелых лет это далеко не так. Автоматическая память с возрастом слабеет. Находящийся между двумя крайними возрастными категориями человек уже не может так же полагаться на свою автоматическую память, как десять или пятнадцать лет назад, и для того, чтобы возместить и восполнить все более частые пробелы, ему требуются определенные усилия. И тогда на помощь изношенному полуавтоматическому механизму ассоциаций приходит логическое усилие, и логическая стройность причинно-следственных связей постепенно сменяет автоматическую работу механизма ассоциаций. Полуфотографическая картина памяти прошлого последовательно и неотступно сменяется картиной логически взаимосвязанных фактов.

Логическая память, в которой силой, воспроизводящей прошлое, становится разум, а не иррациональная автоматическая игра ассоциаций, сплетает из прошлого все более законченную картину, используя, как основу, нити последовательных рассуждений, которые разум находит правильными. Человек вспоминает нечто уже не потому, что оно происходило, а потому, что оно сыграло некую роль, результаты которой воздействуют на настоящее.

И подобно тому, как автоматическая память уступает со временем свое в процессе вспоминания прошлого главенство памяти логической, так и последняя уступает свою доминирующую роль памяти моральной.

Моральная память представляет картину прошлого, контекст которой указывает на факты и последовательности фактов, не столько потому, что они имели место или играли важную логическую роль, но прежде всего потому, что в них заключена некая моральная ценность и моральное значение. В преклонном возрасте моральная память все более вытесняет память логическую, а сила этой памяти зависит от моральной силы, от интенсивности моральной и духовной жизни конкретной личности. Поскольку же нет на свете ничего столь ничтожного, что не имело бы никакой моральной или духовной ценности, – как нет и ничего столь возвышенного, что превосходило бы эти ценности, – моральная память старика с живым сердцем может полностью заменить собой все функции автоматической и логической памяти.

Итак, тройственная макрокосмическая память – тройственная хроника Акаши – соответствует тройственной микрокосмической памяти: автоматической, логической и моральной. Собственно говоря, существуют три хроники Акаши. Однако в оккультной литературе рассматривается, как правило, только первая ее разновидность, о которой обычно говорят как о своего рода кинофильме прошлого мира, который раскрывает взору зрителя дела давно минувших дней такими, как есть, со всеми их подробностями и с полуфотографической точностью.

Замечательное качество этой хроники – в существовании которой не приходится сомневаться – состоит в том, что по мере углубления в прошлое все сильнее проявляются две противоположные тенденции: тенденция восхождения в высшие сферы и одновременно тенденция нисхождения в сферы низшие. Можно сказать, что она разделяется на две части, одна из которых ведет вверх, а другая опускается вниз (см. рисунок).

Таким образом, в хронике Акаши происходит двойственный процесс: он одухотворен и одновременно конкретизирован пропорционально отдаленности события во времени. Этот процесс можно сравнить с тем, что происходит с осенней листвой: листья опадают на землю, а само дерево – сведенное к своей сущностной форме -приобретает на фоне неба более аскетичные и четкие очертания.

По сути, речь идет о процессе, сравнимом с процессом абстрагирования. Подобно тому, как в процессе абстрагирования отбрасывается все незначительное и остается лишь то, что существенно, аналогичный процесс происходит и в хронике Акаши. Отбирается и сохраняется псе наиболее существенное, составляя итоговую, одухотворенную хронику Акаши, тогда как «отброшенное», словно опавшая листва, образует ее другую, низшую хронику, которая, нисходя из сферы в сферу, заканчивается в подземной сфере.

Хроника Акаши, представляющаяся вначале единой и неделимой, раделяется, стало быть, на две различные хроники, расположенные в различных сферах. Две эти хроники несхожи, прежде всего, своим общим характером. Одна из них, главным образом, качественна, тогда как другая – количественна. Это означает, что высшая хроника состоит только из символических фактов – топологических фактов, представляющих целые их группы – независимо от их количества. Низшая же хроника состоит из таких же групп фактов, но отвергнутых высшей хроникой в силу их ненужности, ибо качественно они уже представлены символическим или типологическим фактом.

Таким образом, подобно тому как логическая память выделяется из автоматической, полностью заменяя ее в зрелые годы человеческой жизни, так и хроника Акаши выделяет высшую хронику, аналогичную логической памяти человека, приходящую на смену тому, что в дальнейшем становится низшей хроникой и нисходит в подземную сферу.

Высшая хроника есть разумная память мировой истории. Это "книга истины", которую можно не только прочитать, т. е. увидеть, но и "проглотить", т. е. усвоить настолько, что она всегда будет в нас присутствовать и "будет горька во чреве твоем, но в устах твоих будет сладка, как мед" (Откр. 10: 9). Другая книга, "книга архивов" или "книга фактов", не является частью посвящения, т. е. "проглотить" ее нельзя; почерпнуть из нее сведения можно лишь посредством таких методов, как, например, психометрия и медиумическое ясновидение, либо прибегая к помощи сущностей, имеющих доступ в подземную сферу, где хранится эта хроника.

Есть еще одна "книга" – "книга жизни", о которой сказано в Апокалипсисе:

"И книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими" (Откр. 20: 12).

"Книга жизни" есть третья хроника Акаши, которая соответствует моральной памяти в жизни индивидуума. Она содержит лишь непреходящие ценности, т. е. то, что достойно жить вечно – что достойно воскресения. Третья хроника Акаши – «книга жизни» – содержит прошлое лишь в силу его значимости для будущего (а будущее лишь в силу его значимости для вечности).

Но не подумайте, дорогой неизвестный друг, что третья хроника Акаши, или "книга жизни", содержит одно лишь великое, что нет в ней вещей обычных, принадлежащих к жизни "будничной". Есть в ней и это, поскольку, повторяю, нет на свете ничего столь ничтожного, что не обладало бы моральной (т. е. вечной) ценностью, как нет ничего столь возвышенного, что ее бы превосходило. Напротив, эта хроника содержит многое, что можно было бы отнести к вещам "ничтожным", но обладающим подлинным величием в моральном контексте жизни. Там можно, к примеру, найти полные тексты рукописей, авторы которых, отпуская свои детища в мир, вверяли их всем четырем ветрам, адресуя тому, в чьих руках они случайно окажутся. Там можно услышать молитву, порожденную последним вздохом умирающего атеиста или агностика, молитву, которой никто не слышал и не ожидал. Там можно увидеть блеск мелких монеток, брошенных "бедной вдовой" в "копилку храма" – и многое другое из того, что считается в мире ничтожным.

Следовательно, "книга жизни" есть моральная память мира. И потому в ней не найти прощенных и искупленных грехов. Всякое прощение и искупление приводит к изменениям в "книге жизни", или третьей хронике Акаши. Вот почему она постоянно изменяется, пишется и переписывается изо дня в день. Подобно тому, как в моральной памяти человека отпускаются – сознательно забываются – неоплаченные долги тем, кому даруется прощение, так и прощенные и искупленные грехи вычеркиваются из "книги жизни". Божественная память забывает прощенные и искупленные грехи.

Эта третья хроника Акаши, или "книга жизни", представляет собой сущность кармы. С момента Воплощения Христова карма стала делом Повелителя Кармы, каковым является Иисус Христос. Ибо Иисус Христос не только проповедовал новый закон, который должен прийти на смену старому, гласившему «око за око, зуб за зуб» (Исх. 21: 24), но и осуществил его на космическом уровне, возвысив «книгу жизни» над «книгой долгов», – книгой строгого, неумолимого правосудия. Таким образом, карма уже не является исключительно законом причин и следствий, действующим от воплощения к воплощению. Теперь она прежде всего представляет собой средство спасения, т. е. средство внесения в «книгу жизни» одних записей и удаления из нее других. Космический смысл таинства крещения -это акт перехода души от древней кармы к новой карме, т. е. от закона «сведения счетов» к закону прощения -закону «книги жизни». Именно эта истина заложена в словах Символа веры: «Confiteorunum baptisma in remissionem peccatorum» – «Исповедую едино крещение во оставление грехов»). Ибо «оставление грехов» означает их удаление из третьей хроники Акаши, из «книги жизни».

Описанные нами три хроники Акаши находятся в различных сферах:

–

МОРАЛЬНАЯ ХРОНИКА

–

ЛОГИЧЕСКАЯ ХРОНИКА

–

ХРОНИКА ФАКТОВ

–

На основе, прежде всего, первой хроники – хроники фактов – черпают доказательства своих обвинений сущности иерархий левой руки, т. е. иерархий строжайшего правосудия. Она представляет собой архивы космической прокуратуры.

Что до второй, логической хроники, то она по сути является совокупностью всех счетов, предъявленных в ходе тысячелетних дебатов между космической защитой и космическим обвинением, т. е. между иерархиями левой и правой руки, или между добром и злом. Вторая хроника Акаши в каждый момент времени указывает на существующее в мире равновесие между добром и злом.

В третьей хронике Акаши черпают силы иерархии правой руки; в ней содержатся основы, поддерживающие их веру в справедливость во имя мировой эволюции и человечества и веру в конечное всеобщее спасение. Третья хроника устремлена к воскресению – к реинтеграции сущего, – тогда как вторая представляет собой историю равновесия, т. е. мировой кармы, равновесия между добром и злом. Первая же хроника – хроника фактов – попросту предоставляет точки опоры доводам иерархий левой руки, не верящих в человечество и обвиняющих его во всех мыслимых грехах.

Немецкому философу Лейбницу принадлежит высказывание, которое считается классической формулой радикального философского оптимизма: "Этот мир – наилучший из всех мыслимых миров". Трудно было бы понять этот радикальный оптимизм в устах человека, бывшего в личной жизни несчастнее многих, если не принять во внимание его ночных общений с третьей хроникой Акаши. Примечательно, что некоторым индивидам (число которых не имеет значения) иногда разрешается читать "книгу жизни", т. е. по милости хранителя этой "книги" третья хроника Акаши является им во сие. В дневном сознании они неизменно забывают свои ночные ощущения, поскольку оно не в силах воспринять столь огромный рост знаний, но в душе у них остается некий общий вывод в виде энергии оптимистической веры, такой как, например, была у Лейбница. Его оптимистическая вера была сохранившимся в дневном сознании осадком забытого ночного знания.

Может спаться, что кому-нибудь доведется в ночи перелистать страницы второй хроники Акаши, результатом чего будет непоколебимая уверенность, подобная Шиллеровой ("Die Weltgeschichte ist das Weltgericht") в том, что мировая история есть мировой суд, т. е. что мировая история мира есть вечный суд, или карма.

Следует знать, что существуют не только различные хроники Акаши, но и различные способы их восприятия или «чтения». Можно «увидеть» хронику Акаши, можно ее «услышать» и можно «войти» или «погрузиться» в нее. Это означает, что одни фрагменты хроники Акаши можно увидеть воочию, другие можно услышать в драматическом или даже музыкальном исполнении. Иные же ее фрагменты могут стать составной либо неотъемлемой частью духа и души того, кто их переживает. Он отождествляет себя с нею, а она живет и действует в нем. Именно это подразумевается в Апокалипсисе Св. Иоанна, повествующем о проглоченной книге: «И она в устах моих была сладка, как мед; когда же съел ее, то горько стало во чреве моем» (Откр. 10:10). Причем характерно, что в интуитивный опыт второй хроники Акаши входит состояние психической депрессии, вызванной тяжким бременем ее содержания. Но как только этот интуитивный опыт постигнут и усвоен разумом, т. е. становится «словом изреченным», депрессия преображается в радость, становясь «сладкой как мед в устах моих».

Следует добавить, что каким бы ни был способ "чтения" хроники Акаши, речь всегда идет лишь о ее фрагментах или выдержках, ибо ни один человеческий дух, даже бесплотный, не в силах вынести ее целиком. Необходимо обладать духовным могуществом Архангела Михаила, чтобы устоять под бременем второй хроники Акаши, и силой охраняющего врата рая Херувима, чтобы вынести всю громаду третьей хроники.

Поэтому сведения, почерпнутые из хроники Акаши оккультистами, эзотерис-тами, мистиками и герметистами, всегда фрагментарны. Как правило, критический предел ее переносимости находится в сфере интуитивного опыта; в сфере вдохновенного опыта этот предел ниже, и еще более он ограничен в сфере визуального опыта. Так, например, Фабр д'Оливе положил в основу своей книги "Философская история человечества" ("Histoire philosophique de genre humain") целый ряд видений и сцен из второй хроники Акаши. Речь здесь шла о фрагментах отдельных страниц великой книги, а его интеллектуальные размышления выявили связи между отдельными сценами его видений и заполнили пробелы между тем, что он видел, и чего не видел. Вот почему он совершенно справедливо назвал свое сочинение "Философской историей человечества" – ибо большая часть его труда основана на его философии, т. е. на интеллектуальной интерпретации и размышлениях. Было бы грубой ошибкой рассматривать книгу Фабра д'Оливе как откровение либо только как отчет о прочтенном им в хронике Акаши. В ней проявляются местами не только пристрастия автора, но и совершенно явные предубеждения (например, против христианства). Это, впрочем, нисколько не вредит его заслуженной репутации «ангела традиции» начала девятнадцатого века, как и тому, что он возродил – а возможно, и спас – некоторые важнейшие аспекты герметической традиции. Ибо он был первым, кто возвысил историю до уровня герметизма, которому ранее явно недоставало видения мировой истории.

До Фабра д'Оливе главную роль в герметизме достаточно долго играл мистический аспект – этот великий алхимический процесс, духовный труд нового человека и священной магии. Благодаря же д'Оливе был приведен в движение поток эзотерической истории, представителями которой были Сент-Ив д'Альвейдр, Е. П. Блаватская и Рудольф Штайнер, – назову лишь наиболее известные имена. Но со времен Фабра д'Оливе эзотерический историзм прошел впечатляющий путъ развития: увидели свет такие солидные труды в этой области, как, например, книга «Из хроники Акаши» («Aus Der Akasha-Chronik») и главы космической истории в «Науке тайноведения» («Geheimwissenschaftin Umriss») Рудольфа Штайнера.

Сказанное нами о трудах Фабра д'Оливе в равной мере можно отнести к его последователям в области эзотерического историзма, основанного на хронике Акаши. Но каким бы ни был их опыт познания хроники Акаши, сколь бы внушительными ни выглядели их усилия отдать должное этому опыту, он тем не менее остается фрагментарным, а логической либо художественной связностью их попыток изложить хронику Акаши мы обязаны только более или менее успешным интеллектуальным усилиям авторов. У каждого из авторов сочинении по эзотерической истории встречаются пробелы в знании источника – хроники Акаши, – и они заполняют их по собственному усмотрению, полагаясь на свои познания и интуицию.

Таким образом, нынешняя ситуация в эзотерическом историзме такова, что ни один труд в этой области нельзя считать достоверным; здесь также необходима коллективная работа многих поколений – т. е. живая традиция, где каждый продолжает дело своих предшественников, удостоверяя свидетельство других, заполняя пробелы и исправляя ошибки интерпретации или видения. Сегодня уже никто не может по собственной инициативе начать «все сначала» в сфере эзотерической истории, даже будучи редкостным ясновидцем и величайшим мыслителем. В дальнейшем все будет зависеть не столько от отдельных проблесков гения, сколько от непрестанных коллективных усилий традиции, что означает медленный, но неуклонный рост того света, провозвестником которого был труд Фабра д'Оливе.

Дорогой неизвестный друг – вы, читающий эти строки, написанные в 1965 году после почти полувековых трудов и опыта на ниве герметизма, – сочтите написанное здесь не обетом во имя грядущего потока герметического историзма, но завещанием, которым вы, читающий эти строки, назначаетесь исполнителем великой задачи – без каких-либо оговорок, хотя и при условии вашего согласия. Если же вы согласны – делайте все, что сочтете правильным, но молю вас не делать лишь одного: не пытайтесь создавать организацию, ассоциацию, общество или орден, которые занимались бы данной проблемой. Ибо традиция живет не благодаря организациям, но вопреки им. Чтобы сохранить жизнь традиции, надобно довольствоваться одной лишь дружбой, и нет никакой нужды доверять ее заботам сборищ бальзамировщиков мумий, каковыми преимущественно являются все эти организации, за исключением той, что была основана Иисусом Христом.

Но вернемся к хронике Акаши. Как мы видим, она может проявить себя в душе человека – либо уместившись на кончике стрелы, подобно приведенным выше высказываниям Лейбница и Шиллера ("Этот мир – наилучший из возможных миров" и "мировая история есть мировой суд"), либо посредством ряда картин или драматических фрагментов, ложащихся в основу многотомных сочинений по эзотерической истории мира и человечества. Каков бы ни был способ откровения – предельно сжатый или почти безгранично развернутый – результат его всегда одинаков: космический оптимизм (вера Тейяра де Шардена!) и возросшее чувство исторической ответственности (на чем особенно настаивал Карл Густав Юнг). Иными словами, в этом отношении ваша душа всегда приобретает одно и то же, независимо от того, присутствуют ли в вашем дневном сознании пространные выдержки из хроники Акаши или в вас сохранился лишь ее психический итог, отложение опыта хроники Акаши, испытанного в ночном сознании, во сне. Опыт познания третьей хроники («книги жизни») всегда приводит к тому, что вера в Бога и в конечное спасение – в том числе в спасение даже дьявола (вера Оригена) – становится непоколебимой. Всякий же опыт познания второй хроники (т. е. мировой кармы) всегда приводит к пробуждению и росту чувства ответственности индивидуума за судьбы мира (что и составляет глубинное значение веры в «десять праведников, которые спасут мир»).

Что касается первой хроники ("киноленты, воспроизводящей прошлое во всех подробностях"), то опыт ее познания можно сравнить с организованным шпионажем; оно предоставляет в распоряжение человека несметное число самых разнообразных сведений -полезных и бесполезных, а порою беспорядочных, – значение и логическую взаимосвязь которых можно установить лишь проделав немалую работу, по сути своей подобную работе опытного журналиста или историка, бывшего очевидцем описываемых событий. Эта хроника едва ли может чему-либо научить, она только информирует, а именно предоставляет одновременно огромный объем фактов – без какого-либо отбора и, возможно, без всякой связи с интересующей вас проблемой. Опыт индивидуального познания первой хроники на душу человека приводит к тому, что человек теряется, столкнувшись с колоссальным объемом неизвестных и даже непостижимых фактов. Она утомляет и пресыщает даже самые любознательные умы.

Выше мы изложили сущность хроники Акаши. Главным же в этой сущности является ее концентрированная магия, т. е. оказываемый ею исключительно животворный и пробуждающий эффект. Ибо хронику Акаши – во всем ее грандиозном объеме – может вобрать в себя одно-единственное слово, один-единственный магический звук. И эта магическая концентрация хроники Акаши – памяти мира – заключена в трубе Ангела, который входит в «параллелограмм сил воскресения», изображенный на карте Двадцатого Аркана Таро.

Труба Ангела есть вся хроника Акаши, сконцентрированная в единственном слове или звуке, пробуждающем, животворящем и воскрешающем. Вообще символ трубы связан с магической концентрацией мистического и гностического содержания. Она всегда символизирует преобразование мира мистического опыта и гностического знания в магическое действие. "Труба" в герметической символике означает мистицизм и гнозис, ставшие магией.

Таким образом, представленный Двадцатым Старшим Арканом Таро "параллелограмм сил", осуществляющих воскресение, состоит из следующих сил: родительской любви отца и матери, трубного гласа свыше, т. е. магического свода хроники Акаши, и усилия восстать из гроба со стороны воскрешаемого. До сих пор мы рассматривали только три силы параллелограмма этого Аркана – любви материнской, любви отцовской и "трубного гласа". Нам, стало быть, осталось проанализировать и вникнуть в сущность четвертой силы – силы активной реакции на воздействие трех сил, бывших до сей поры предметом нашей медитации.

Итак, речь теперь пойдет о рассмотрении таких проблем, как роль самосовершенствования как духовных усилий, а именно бодрствования и трезвения (теологическая проблема "трудов и благодати"), значение воскресения (является ли это воскресение полным, т. е. включает ли в себя дух, душу и тело, или его следует понимать только в духовном смысле) и, наконец, проблема природы воскресшего тела.

Здравый смысл подсказывает, что сам себя человек воскресить не может. Все религиозные учения о воскресении (в религиях зороастрийской, христианской и мусульманской), так же как и Двадцатый Аркан Таро, сходятся во мнениях на этот счет. Человек не воскрешает сам себя... он будет воскрешен – пусть хоть против своей воли и всяких ожиданий... Да так ли это?

Иначе говоря, что есть воскресение: нечто, попросту происходящее с человеком без какого-либо участия с его стороны, или же некий вселенский акт, который охватывает всю сферу "того, что вверху, и того, что внизу", в том числе и человеческую волю?

Вернемся к воскрешению Лазаря в Вифании. Здесь Иисус, "восскорбев духом", прослезившись и "скорбя внутренне" и возблагодарив Отца, "что Ты услышал Меня", воззвал громким голосом: "Лазарь, иди вон!"; и "вышел умерший, обвзгтый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лице его обвязано было платком" (Ин. 11: 33-44). Вышел ли Лазарь из гроба словно сомнамбула, повинуясь приказу гипнотизера, т. е. следуя магическому принуждению? Или же он вышел потому, что прозвучавшие в голосе Христа любовь, надежда и вера живо затрепетали в его душе, и он ощутил страстное желание оказаться рядом с тем, кто позвал его?

Элифас Леви в третьем томе своего сочинения "Ключ к мистериям" дает на последний вопрос положительный ответ. Он пишет:

"Святое Писание точно указывает порядок действий, необходимых в таком случае (чтобы вернуть душу умершего в тело). Его успешно применяли пророк Илия и апостол Павел. Умершего следует магнетизировать, приложив свои ноги к его ногам, руки – к его рукам, а уста – к его устам. Затем надолго сосредоточить всю свою волю и воззвать к покинувшей тело душе, направив к ней мысли, преисполненные такой любви и нежности, какая только возможна. Если оператор пробудит в этой душе сильную привязанность или великое благоговение, если в магнетически направленных к ней помыслах чудотворец сумеет убедить душу, что жизнь ей все еще необходима и что впереди ее ожидают счастливые времена, то она непременно вернется. Для представителя же обычной науки очевидная смерть покажется всего лишь летаргическим сном" (82: р. 199).

Итак, согласно Элифасу Леви, именно любовь и благоговение, внушенные Учителем душе Лазаря – равно как и убеждение в том, что жизнь ему все еще необходима, и в мире сем его еще ожидает немало прекрасного, – заставили Лазаря выйти из гроба. Право, ни у кого из тех, кто обладает пусть хоть малейшим, но подлинным опытом духовности мира, не возникнет сомнения в том, что в чуде воскресения Лазаря не было даже тени принуждения – а значит, не может быть и тени принуждения во вселенском чуде воскресения из мертвых.

Таким образом, важнейшим фактором воскресения является реакция воскрешаемого на "трубный глас" и родительскую любовь отца и матери. Сам акт восстания подростка из мертвых, изображенный на карте Двадцатого Аркана Таро, является, стало быть, не полумеханическим результатом действий, предпринятых свыше, а свободным и сознательным "да", исходящим от сердца, разума и воли воскрешаемого. Подобно тому, как вышел из гроба Лазарь, движимый любовью, надеждой и верой, восстает из могилы и изображенный на карте ребенок -т. е. один из символов духовного упражнения, имеющего темой воскресение из мертвых, – движимый не столько трубным гласом Ангела или силой призыва отца и матери, сколько своей собственной реакцией на этот зов и этот глас – своей любовью, надеждой и верой, отозвавшимися на этот призыв.

Следовательно, Аркан воскресения есть Аркан сугубо нравственный, совершенно противоположный идее автоматического действия определенного рода силы. Речь в нем идет не о воскрешении посредством силы – Господней ли, Ангельской или человеческой, – но о примате нравственного измерения и его превосходстве над измерением "естественным" ("естественный порядок вещей"), в том числе и над смертью. Воскресение – это не результат акта всемогущей Господней воли, но результат встречи и единения Господней любви, надежды и веры с любовью, надеждой и верой человеческой. Трубный глас возвещает свыше всю Господню любовь, надежду и веру; и в ответ стройным хором звучит "да" не только духа и души человеческой, но и всех атомов тела. Таково свободное выражение – крик сердца всего сущего и каждого атома в отдельности – любви, надежды и веры человека и Природы, олицетворенной человеком. Ибо человек представляет Природу перед Богом и Бога перед Природой. Вот почему, обращаясь к Отцу нашему небесному, мы говорим: "Да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, и на земле, как на небе!"

Что толку было бы молиться всемогущему Отцу о том, чтобы пришло Его Царствие и чтобы воля Его пребыла на земле как и на небесах, если бы мы не были связующей нитью между Ним и Природой?... если бы Отец по-прежнему царствовал в Природе, и все на земле происходило только по Его воле?... если бы Он не уступил власть над Природой другим, и если бы на земле не правила воля этих других, а не Его?

Земля, т. е. Природа, была предоставлена Отцом свободному человеческому существу как поле для реализации его свободы. И только эта свобода способна – и вправе – обратить эту молитву к Отцу от имени свободы и от имени всей Природы: "Да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, и на земле, как на небе!"