Текст книги "За все в ответе"

Автор книги: Валентин Черных

Соавторы: Александр Гельман,Ион Друцэ,Азат Абдуллин,Михаил Шатров,Алексей Коломиец,Афанасий Салынский,Диас Валеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Б о к а р е в  один.

Б о к а р е в. Если б можно было угадать, что случится с тобой, с близким тебе человеком… Многое можно было бы предупредить, отвести беду. Маша запаздывала. Дожди размыли дорогу. Я беспокоился, как она проедет. Ругал себя: зачем согласился ждать ее здесь, не выехал сам. Но надо знать Машу. Раз она решила… Недавно я раскапывал древнее захоронение. Нашел останки какого-то знатного человека. Рядом с ним его оружие и – женщина. Не мешало бы хоть чуточку от этого обычая перенести в мои отношения с Машей! Разумеется, при жизни. А то я – в Москве, она – здесь, в Сибири. Я прилетаю в Излучинск, она мчится куда-то в Юхонь, или на рудники, или к разведчикам газа, к рыбакам, к лесорубам… Без нее – не оправдывается мое присутствие на этом свете… Я вскрываю курганы, раскапываю развалины стен, памятники. Всматриваюсь в черепа гениев, страдальцев, героев. Вижу следы труда, побоищ, мора, жестокостей… Следы! Исчезают цивилизации, народы, страны. Бессмертна лишь любовь. Ее силой продолжается жизнь.

Входит  М а р и я  в дорожной одежде.

М а р и я. Здравствуй, Алеша.

Б о к а р е в. Маша! Приехала. (Целует ее.) Сама за рулем?

М а р и я. Сама, как всегда. У машины и у собаки должен быть один хозяин. (Оглядывается.) Хорошо тут! Раскопки… Здесь было селение? Большое?

Б о к а р е в. Такое, как Излучинск, не меньше.

М а р и я. Райцентр? А кто тут был секретарем райкома?

Б о к а р е в (смеется). Смотри, ожерелье.

М а р и я. Ого! Какая красота! (Надевает ожерелье, смотрится в зеркальце.) Я подошла бы в жены какому-нибудь царьку?

Б о к а р е в. Лучше бы – мне.

М а р и я (возвращая ожерелье). Сознайся, где купил?

Б о к а р е в. Да точно – глубокая древность!

М а р и я. Фокусник! Теперешнее, современное. Такой примитив сейчас – крик моды.

Б о к а р е в. Вини свою женскую психологию. Завидное постоянство! Что неандерталки на себя цепляли, то и вы. Только у твоих древних подруг не было таких глаз. (Целует ее глаза.) Милая моя… моя милая…

М а р и я (отстраняясь). Алеша, увидят археологи твои. (Тихо усмехнулась.) Аполлинера помнишь?

 
«Цыган мой, ты слышишь,
                                       трезвонят опять?
В глазах у меня туман.
А думала я,
                  никому не
                                  узнать,
Что тебя я люблю, цыган…»
 

Б о к а р е в. Эти стихи тоскливо кончаются. Забудем их?

М а р и я. Забудем. (Закуривает.) Хорошо бы еще кое-что забыть.

Б о к а р е в. Маша, прости, я после телефонного разговора с тобой позвонил кое-кому. Знаю, что у тебя вчера произошло на этом твоем заседании в райкоме.

М а р и я. Обидно. Ведь не на памятник себе хочу я сберечь излучинский мрамор! Для жизни он здесь всем нужен. И про парня того, со стройки… Рассказывали тебе?

Б о к а р е в. Угу.

М а р и я. Места себе не нахожу!.. Ночами просыпаюсь – вижу этого парня. Переминается в своих носках, глаза печальные, словечки смешные… Как я могла даже фамилию его не запомнить?! Не проверила, что с ним потом было. Забавный, трогательный человек… И вот…

Б о к а р е в. Перестань себя казнить. На стройке есть всякие начальники. Местком, партком. Пусть они казнятся.

М а р и я. Могла бы я позвонить в тот же партком, поинтересоваться… Нет, забыла. Прокуратура занимается. И я ищу: вдруг он жив, парень тот! Все-таки жив-живехонек?! Каждый день на плотину езжу. В общежитиях расспрашиваю. На улице, в клубе, в автобусах – в лица заглядываю… Массы! Вал! План! Охват! Чего стоит работа с тысячами людей, если не сбережешь одного человека?.. Одного! Текучка… В глазах рябит.

Б о к а р е в. Может быть, уйти? Из райкома?

М а р и я. Сбежать?

Б о к а р е в. Гм… С Добротиным ты уже не сработаешься. Такую глыбу, как он, передвигать не станут. Тебя могут попросить. Придется уйти.

М а р и я. Нет.

Б о к а р е в. Добротин не посчитается ни с чем. Он будет рвать гору, даже если твой райком вынесет тридцать решений подряд! Я хорошо его знаю. Дорога ему нужна срочно. И он не пожалеет мрамор, не промедлит, не свернет и не отступит. (Горячо.) Маша, подумай о себе, обо мне! Семьей заживем. Прежде – тут, пока экспедиция работает. А потом – в Москву. А? Мама успокоится! Что ты мотаешь головой! Какой тебе смысл носиться по району, рвать нервы на заседаниях, драться со всякими демагогами, выслушивать оскорбления? А что в итоге? Скажи, что останется от твоей работы? Протоколы заседаний.

М а р и я. Дружок, почему бы тебе не бросить свою археологию?

Б о к а р е в. Сравнила! Археология – это наука. Великая наука о прошлом.

М а р и я. Партийная работа – тоже наука. Великая наука о будущем! Конечно, ты бы очень поверил моей работе, если б меня ухлопали кулаки из обреза! Не то время…

Б о к а р е в. И слава богу.

М а р и я. Нет, когда человека несли в гробу под красным знаменем, каждый зевака понимал, что человек этот что-то доброе в своей жизни сделал, что не зря гремят винтовочные салюты!

Б о к а р е в (с легкой иронией поет). «Я все равно паду на той, на той далекой на гражданской… И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной…»

М а р и я. Не шути, Алеша. Это для меня свято.

Б о к а р е в. А для меня! Для всех свято. Вопрос в том, на что полезней тратить силы ради тех же святых принципов. Словеса – или дело? Ты – инженер. Деловые люди, знаешь ли, созидают конкретный, осязаемый мир…

Мария все более отчужденно слушает, курит.

Тот же Добротин. Ему тоже нельзя отказать в известной логике. Человеку поручили строить гидростанцию…

М а р и я (резко встает). Я поехала, Алеша.

Б о к а р е в. Что так? Куда? Утром, на рассвете поедешь. Маша!

М а р и я. Скучно мне что-то стало. Будь здоров. (Уходит к своей машине.)

Слышится шум мотора.

Появляется  А в д о н и н.

А в д о н и н. Мою фамилию забыть нетрудно. Простая фамилия: Авдонин. Тогда, значит, задал я Отрыв Петровича… Темновато еще было, никто меня не заметил. В свою мужскую общагу прибежал. Сосед по койке спал после ночной смены. Выручился я обувкой, пока свои валенки не вызволил. Решительная же эта Одинцова! Если б не она, плакали б мои ножки. Мороз был сорок градусов. От всего мужского рода, короче говоря, поклон вам, товарищ Одинцова.

А в конфликте с моей супругой Тамарой я сделал глубокий вывод. Женщина не может победить человека! Если она не просто баба, а человек – как человек. Не дождались мы комнаты. Тамара присмотрела на окраине поселка гидростроителей «усадьбу» – хибарку и сарайчик. Стал я домовладельцем. Мгновенно в сарайчике замычала корова, захрюкал поросенок. Вместо будильника начал служить петух. Так я и раздирался между частной собственностью и стройкой коммунизма.

Участок бетонной кладки на строительстве плотины. Грохот похожих на отбойные молотки вибраторов в руках бетонщиков.

Свет имитирует огромную бадью, опрокинутую сверху, и, как тесто, вывалившуюся из нее бетонную массу. Машет рукой невидимому крановщику, подает сигналы  А в д о н и н. Опустевшая бадья, описывая в воздухе кривую, отходит, и он, схватив вибратор, вводит его в бетон. Однако тут же выключает свой гремучий инструмент.

(Достает кошелечек, где хранятся деньги, предназначенные для столовки, и, высыпав в ладонь несколько серебристых монеток, швыряет их в бетонное месиво). Лети, серебро!

П е р в ы й  р а б о ч и й. Костя! Зачем? Это же только в первый, самый первый бетон монеты бросают…

А в д о н и н. А я – на задуминку!

В т о р о й  р а б о ч и й. На что?

А в д о н и н. На задуминку.

П е р в ы й  р а б о ч и й. На хорошую?

А в д о н и н. На очень хорошую!

В т о р о й  р а б о ч и й. Берегись, Костя, Тамарке доложим! Разбрасываешься деньгами!

А в д о н и н (в наивных глазах вспыхивают свирепые огоньки). Скоро будет порядок.

П е р в ы й  р а б о ч и й. Добьемся мы освобожденья!..

Ребята хохочут.

А в д о н и н. Найдем припарку и на Тамарку!

П е р в ы й  р а б о ч и й. Ребята! Костя в бетон монеты бросил. Говорит, на задуминку. Да еще – на хорошую. Поддержим?

Рабочие бросают в бетон серебристые монеты.

А в д о н и н. Спасибо, дорогой мой коллектив, герои труда и зарплаты!

П е р в ы й  р а б о ч и й. Поехали?

А в д о н и н. Поехали!

Рабочие взялись за вибраторы.

«Усадьба» Авдонина. На бревне, возле старого сарая, стоит  Т а м а р а, жена Кости. Освещенная предвечерним солнцем, дебелая молодая баба с полураспущенными русыми волосами. Крепкие босые ноги. В загорелой, сильной руке поблескивает плотничий топор. Она ремонтирует сарай, подтесывает новое бревно. Тамара хорошо видит, что делается на ее маленькой усадьбе и вокруг нее.

Т а м а р а (кричит громко и басовито). Ма-атк!.. Ты гляди, старая, гляди!.. (Машет рукой.) Хряк в огород к соседям… Дырошватить, а!.. Леший, как бульдозер, изгородь вздымаить!

Старуха лет под семьдесят, Г у р ь я н о в н а, мать Тамары, семенит по тропинке, надсадно дыша.

Г у р ь я н о в н а. Лип… етим… лимпийским чемпионом сделаисси.

Т а м а р а (сноровисто взмахивает топором. Снова кричит, поправляя волосы). Ма-а-атк! Ты гляди, куда корова направилась, гляди! Прям к центру!.. Опять хлебный магазин распужаить!

Гурьяновна, изнемогая, бежит догонять корову.

Да за курями гляди!

Входит  М а р и я.

М а р и я. Эй, гражданочка, здесь Авдонины живут?

Т а м а р а. Здесь. А что?

М а р и я. Вы жена Константина Авдонина?

Т а м а р а. Вроде бы. А чего?

М а р и я. Давайте познакомимся, поговорим.

Т а м а р а. Недосуг мне. В ночную смену севодни.

М а р и я. А где вы работаете?

Т а м а р а. Да где все, на гесе.

М а р и я. Хозяин-то пришел с работы?

Т а м а р а. Не. Шлындраить… Активным заделался. Домой не загонишь. Вот, сама сарай ремонтирую. Для скотины, для птицы. Хочу до зимы… А вы – чего?

М а р и я. По партийной линии.

Т а м а р а. Ых!.. Трепота! (Уходит за сарайчик.)

Мария прошлась по тропинке. Появляется  А в д о н и н.

А в д о н и н (ускоряя шаг). Товарищ Одинцова!

М а р и я. Здравствуйте! (Протянула обе руки. Она счастлива тем, что встретила наконец живого Авдонина.) Авдонин! Живой!

А в д о н и н (удивился). С чего это мне мертвым быть?

М а р и я. Да замечательно, что живой! Неделю вместе с прокуратурой искала вас.

А в д о н и н. За что же меня – с прокуратурой?

М а р и я. Человека, молодого, нашли в реке неделю назад. Кто он, бедолага, опознать невозможно. А в кармане полушубка – две половинки плаката. Эти куски полотнища – единственная примета. Ну, я, простите меня, и подумала: уж не тот ли парень, которого я на мороз обула?

А в д о н и н. Сгинул, значит, бич… Тот, что полушубок мой стянул.

М а р и я. Вы знали его?!

А в д о н и н. Один вечер я с ним в компании посидел. Трепался он затейливо. Философской головой своей хвастался, а кончил моим полушубком… Я даже в милицию не заявил, пожалел алкоголика.

М а р и я. А вы не помните ли, как звали этого бича, «философа»?

А в д о н и н. Друг с ним был. Любимым его звал. Смешно даже.

М а р и я. Как звали друга?

А в д о н и н. Егором. Сейчас он на стройке взрывником работает. Встретил я его недавно. «Здорово, – говорю. – Где ж твой Любимый?» Смутился Егор. Говорит: «Тогда еще, в марте, мы с ним разбежались».

М а р и я. Разбежались?..

А в д о н и н. Так, может, утонул совсем другой кто-то? Вполне возможно, что Любимый кому-нибудь мой полушубок загнал…

М а р и я. Прокуратура выясняет. Авдонин-то – живой! Я на плотине, на вашем участке сегодня побывала. Ударник!

А в д о н и н. Живой ударник, верно… Изнемогаю, товарищ Одинцова!.. (Опасливо оглянулся.) В борьбе с частной собственностью. Книги, кино – все побоку.

М а р и я. Хозяйство? А если в городе вам квартиру дадут? В новых домах?

А в д о н и н. Решение всей проблемы жизни!

М а р и я. Вы сибиряк?

А в д о н и н. Да излучинский я! Только уезжал подработать. Я у вашей мамы учился! Лидия Самойловна. Литературу и русский язык преподавала. Жива, здорова?

М а р и я. Здорова.

А в д о н и н. Переживает небось за вас?

М а р и я. Почему – за меня?

А в д о н и н. Слухи всякие ходят. Будто вы и то, и другое…

М а р и я. Что же?

А в д о н и н. В общем, не угодили кой-кому, курс не разгадали. Опять на стройку, инженером вернетесь?

М а р и я. Не знаю. Расскажите еще о себе, как живете?

А в д о н и н (понизив голос). Меня в члены партии из кандидатов должны вот-вот переводить. А перед ребятами стыдно. Погряз.

Возвращается  Т а м а р а.

Т а м а р а (грозно). Явился… Где шлындраишь?

А в д о н и н. Тамарочка, не выражайся…

Т а м а р а. Я тут… женщина… с топором… как галдиатор… из последних сил выбивайся… Активный стал? А скотина пропадай, птица подыхай? Чтобы ты сам исдох! Чтоб тебя на бетон шмякнуло да бетоном придавило! Я ж тебя из общежития вытащила! Я ж тебе зажиточную, светлую жизнь строю!..

А в д о н и н (берет за руку Марию). Отступим временно… на заранее подготовленные позиции…

М а р и я  и  А в д о н и н  уходят. Тамара, гневно поигрывая топором, смотрит им вслед.

Появляется  Е л е н а  Ф е д о т о в н а  М а т ю ш е в а – свеженькая, изящно по-летнему одетая, полная сил радетельница за своего супруга.

Е л е н а  Ф е д о т о в н а. Муж властвует над женой или жена над мужем – это не вопрос. Я со своим Матюшевым никогда власть не делила. Он – советская власть, я – домашняя. Да и когда ему вникать в семейные дела? Город, район, стройка. Между нами говоря, драка Одинцовой с Добротиным потрясла Виталика. Душой он на стороне Одинцовой, хотя я и не одобряю. Реальная сила у кого? Безусловно, у Добротина. Хозяин главного тут производства, ГЭС. Так ты, если не глуп как председатель райисполкома, держись реальной силы! Ах, мрамор! Ах, будущее нашего Излучинска! Жить надо тем, что сегодня звенит. В тот день, когда мой Матюшев повис на волоске, было очень жарко.

Входят  М а т ю ш е в  и  М а р и я.

М а т ю ш е в (в изнеможении присел на скамейку, вытирает пот). Хватит, пожалуй? Весь город обошли.

М а р и я. Поднатужимся, Виктор Николаевич. Мы должны знать, чем живет наша детвора летом. Те, кто не уехал в пионерские лагеря. А то по сводкам все охвачены чуть ли не птичьим молоком.

М а т ю ш е в. Со всеми излучинскими сорванцами перезнакомились. Семь часов на ногах, рабочий день.

М а р и я. Сунем нос еще вот в этот двор.

М а т ю ш е в (тяжело встает). Ох-хо-хо… Потребую в бухгалтерии сверхурочные… И – чтоб давали мне бесплатное дополнительное питание за вредность работы с секретарем райкома.

Они уходят.

Во дворе здоровенный парняга лет шестнадцати, П е т ю н я, моет автомобиль «Москвич». Поливает машину водой из шланга, орудует щеткой. Явно рисуется перед девчонкой  Г а л ь к о й.

М у ж с к о й  г о л о с (откуда-то сверху, из окна). Петюня! Стекло протирай замшей!

П е т ю н я (не удостоил папашу ответом). Я скоро сам водить буду, права получу.

Г а л ь к а (доверчиво кивает головой). Петюня, а меня покатаешь?

П е т ю н я. Там посмотрим. Подтяни-ка шланг.

Г а л ь к а (подтягивает шланг). Шоферские права тебе не дадут, только с восемнадцати. Мой батя…

П е т ю н я (перебивает). Твой батя – на самосвале! (Выдернул из рук Гальки шланг, струей воды хлестнул себя по лицу и взвизгнул.) Ты чего обливаешь?!

Г а л ь к а. Ты же сам…

П е т ю н я. Завидуешь?!

Г а л ь к а. Чего завидовать, мы свою купим, «Волгу»!

П е т ю н я. Ха! «Волгу»! На какие шиши?! Сколько твой батя зарабатывает, знаешь?

Г а л ь к а. «Сколько», «сколько», да он… он ударник коммунистического труда! На Доске почета висит!

П е т ю н я. Твой на доске висит, а мой на «Москвиче» ездит, собственном! (Подкрепляет словесную атаку струей из шланга.)

Конечно, он тут же получил сдачу от Гальки. Вот в этот момент и появились во дворе  О д и н ц о в а  и  М а т ю ш е в. Хозяин «Москвича» замахивается щеткой, но Галька успевает пригнуться. Слышится треск.

(Кричит сиплым баском). Галька стекло в машине разбила!.. Щеткой шарахнула.

Г а л ь к а. Не я, не я! Дядь! Теть! (Бросается к Матюшеву и Одинцовой.) Скажите, что не я.

М а т ю ш е в (заслонил Гальку). Постой-ка, молодой человек…

Галька, боясь, что все-таки могут ее обвинить, мчится в дом, звать на подмогу родителей.

Ты чего же врешь?

П е т ю н я. А вы кто такой тут вмешиваться?!

М а т ю ш е в. Ишь, бицепсы накачал… В жизнь выходить пора, на работу, на стройку. А ты – трусишка и лжец. Как быть?

Призванный расторопной Галькой, во дворе появляется ее отец, М и р о н о в, шофер самосвала, так хорошо знакомый Марии.

М и р о н о в. Маруся!

М а р и я. Привет, Миронов.

Они обмениваются крепким рукопожатием.

М а т ю ш е в (степенно подает руку, словно бы побаиваясь, что и его этот огромный широкоскулый шоферяга назовет вдруг Витей). Матюшев. Председатель райисполкома.

М и р о н о в (Марии). Ясно, кого возишь. Отчаянный, однако, у вас водитель, товарищ председатель. Гонит в самую пургу, хоть бы что! Машину знает не хуже инженера. Как выручила меня однажды!

Мария улыбается, наблюдая недоумение Матюшева.

М а т ю ш е в. Большая честь для меня, но….

М а р и я (не дает ему закончить). Пошли! Будь здоров, Миронов. (Проходя мимо Гальки, задерживает шаг.)

М а т ю ш е в (Миронову). Дочка ваша не виновата.

Мария и Матюшев, уходя, остановились возле скамейки.

Г а л ь к а. «Смотрела нам смерть, фронтовая, лихая, в глаза…»

М и р о н о в. Откуда ты эту песню знаешь?

Г а л ь к а. В электричке услышала, запомнила. (Уходит, взяв за руку отца.)

М а р и я. Славная пичуга эта Галька. Хорошо, что вы за нее вступились.

М а т ю ш е в (смущенно). За случайную девчонку вступился, а за вас – сдрейфил… Простить себе не могу своего малодушия… когда на бюро райкома разговор зашел про церковь в селе Юхони… Райисполком виноват. Я – персонально. А теперь на вас и это все взвалили.

М а р и я. Ничего. Грязь не зараза, отмывается.

М а т ю ш е в. А Добротин еще больше силу теперь почувствовал. Нужно поговорить с ним о городских делах, так и не знаю, на какой козе к нему подъехать.

М а р и я. Зачем подъезжать? Хозяева-то здесь – мы!

М а т ю ш е в (подтянулся). Вроде бы, конечно, мы.

Появляется  Е л е н а  Ф е д о т о в н а.

Е л е н а  Ф е д о т о в н а. Виталик!.. Здравствуйте, Мария Сергеевна.

М а р и я. Добрый вечер.

Е л е н а  Ф е д о т о в н а. Я тебя заждалась. А ты, оказывается, гуляешь с самой красивой женщиной Излучинска.

М а р и я. Целый день, с утра, гуляем. Мы даже искупались и полчасика полежали на Пионерском пляже. Всего доброго. (Уходит.)

Матюшев присел на скамейку, вытирает пот с лица и шеи. Свежесть, избыток сил, изящные босоножки на ногах жены, ее улыбка, волнистой копной взбитые волосы – все это сейчас раздражает его.

Е л е н а  Ф е д о т о в н а (ласково). Виталик! Устал… Сегодня мне удалась окрошка.

М а т ю ш е в. Опять к себе из парикмахерской вызывала?

Е л е н а  Ф е д о т о в н а. Виталик… не могу же я, как Одинцова, в очереди торчать.

М а т ю ш е в. Как Одинцова?..

Е л е н а  Ф е д о т о в н а. Виталинька… пойми, я только ради тебя, для субординации.

М а т ю ш е в. Домой! Под кран!

Е л е н а  Ф е д о т о в н а. Изверг! Обломок культа… Нет тебе окрошки! Где хочешь, куда хочешь!.. (Уходит.)

М а т ю ш е в  со свертком (пакет с едой) входит в свой служебный кабинет. Оглядывается так, будто видит все здесь впервые. Положив сверток, набирает номер телефона.

М а т ю ш е в (быстро и суховато). Анатолий Мартынович? Матюшев… Хорошо, что застал вас. Прошу вас прибыть в райисполком. Ко мне… Жду вас. Что? Всенепременно прошу. В исполком районного Совета депутатов трудящихся. (Положив трубку, пристраивается на уголочке стола, где стоит графин с водой. Открыв коробку консервов, ест перочинным ножом.)

Появляется  Д о б р о т и н.

Д о б р о т и н (с подчеркнутым радушием трясет руку председателя райисполкома). Походный ужин? (Указывает на консервы, хлеб и стакан с водой.)

М а т ю ш е в (вкладывает свой смысл, вспомнив ссору с женой). Походный… Вы сайру в томате любите? (Пододвинул коробку с остатками консервов.)

Д о б р о т и н. Спасибо, у меня печень.

М а т ю ш е в. Тогда – приступим… (Открывает папку с бумагами.) Анатолий Мартынович, у района, у города к стройке очень большой счет. Вот, читайте.

Д о б р о т и н (просматривает бумаги). Возведение нового жилого массива в центре города? Размахнулись! Я не могу отпустить на нужды города такие большие суммы.

М а т ю ш е в. Райисполком требует те деньги, которые стройка обязана давать по закону. Это – вопрос принципиальный.

Д о б р о т и н. Местнические нужды района и города заслоняют у вас главное… Э-ле-ктри-фи-кация! Вспомните Ленина.

М а т ю ш е в (бьет ладонью по столу). Нет.

Д о б р о т и н. Как – нет?!

М а т ю ш е в. Коммунизм – это Советская власть плюс электрификация! Прежде всего Советская власть! Так извольте считаться!

Д о б р о т и н. Я думал, вы, может быть, единственный в районном руководстве благоразумный человек… Жаль, очень жаль. (Уходит.)

Звонит телефон.

Е л е н а  Ф е д о т о в н а (освещается с телефонной трубкой в руке). Виталик?.. Виталик, ты голодный…

М а т ю ш е в. Я сыт. Я даже Добротина угощал. Так угостил, что запомнит.

Е л е н а  Ф е д о т о в н а. Ты обострил с ним отношения?.. Ах, молчишь… И тебя втравила Одинцова!

М а т ю ш е в. Елена, перестань хныкать.

Е л е н а  Ф е д о т о в н а. Что же ты ел?

М а т ю ш е в. Сайру в томате.

Е л е н а  Ф е д о т о в н а. Ты забыл про свой гастрит?!

М а т ю ш е в. Зато кое-что другое вспомнил. И очень крепко.

Е л е н а  Ф е д о т о в н а. Виталик, и ты повис на волоске!..

Стройка. Появляется  Я б л о к о в.

Я б л о к о в. Членом бюро райкома я, можно сказать, по трудовому почету. А на стройке ГЭС я – секретарем партийного бюро того самого участка, где так же ударно вкалывает Костя Авдонин. Мы проводили партийное собрание. Планировали переводить Авдонина в члены партии. Решение партбюро вынесли, есть рекомендации, честь по чести. А вышло все наоборот… Вынуждены были заниматься его безобразным поведением. В своем быту разбой устроил. Так квалифицировала его действия собственная супруга, Тамара, в заявлении… Оно бы ничего, вложили б Косте ума. Если б разговор пошел откровенный… Но вмешалась одна особа, а я не сразу раскусил, что наш Авдонин для нее – только зацепка.

Левая половина сцены. Партийное собрание.

Сообщаю, товарищи, у нас на собрании присутствует член парткома стройки товарищ Верхняя.

Б е з в е р х а я. Безверхая.

Я б л о к о в. Значит, наоборот. Извините. Слушается персональное дело кандидата в члены партии Авдонина. Расскажи партийному собранию, Авдонин, как ты загремел по наклонной плоскости?

А в д о н и н (встал, одернул свитер, кашлянул). Историю моих личных отношений с супругой Тамарой докладывать или знаете?

«Знаем!» – раздается довольно дружный ответ. Смех.

Я б л о к о в. Для смеха мы регламента не отводили.

А в д о н и н. Тогда – один последний факт. (Собрался, очень серьезно.) Это, короче говоря, случилось в прошлую среду, вечером, когда супруга работала в ночной смене…

Правая половина сцены. «Усадьба» Авдонина.

Г у р ь я н о в н а (входит, задыхаясь). Ох, скончаить меня дочкино хозяйство! Кость, где ты, а? Кость?

А в д о н и н  входит, опустив голову, щека перевязана платком.

Загони ты корову… уся я выдохласи на дистанции…

А в д о н и н  уходит. Гурьяновна отдыхает.

А в д о н и н (возвращается). Надо с этим частным сектором кончать.

Г у р ь я н о в н а. Господи, а я… разве я за такой жизней к дочке, к моей младшенькой, из Смоленщины ехала?! Я от хозяйственности еще с молодости отвыкши. Как после революции подалась в город, так на льняном заводе четыре десятка годков и отбарабахала на льняной трепальной машине. Орден трудовой заслужила. Думала, на старости лет при покое буду. В президимах сидела! Пенсия ж у мене. А она… (Передразнивая Тамару.) «Ма-а-атк! Хряк дырошватить!.. Ма-а-атк!» Курей ей, понимаешь, загоняй. (Всхлипывает.) Одно утешение: хорошего человека себе Тамарка нашла. За что она тебя севодни лупила?

А в д о н и н (держится за перевязанную щеку). Мне квартиру в профкоме предложили. Я ей и объявил… В новом доме, с ванной…

Г у р ь я н о в н а. Чего ж я и ехала, чего ж я и мечтала!

А в д о н и н. Как пантера набросилась… «На черта мне твоя ванна?! У мине свиньи, у мине курей сколько, у мине скотина…» И давай, короче говоря.

Г у р ь я н о в н а  выходит и возвращается с бутылкой и стаканами.

Г у р ь я н о в н а. Костенька, не отпускай удачу, потом не споймаешь, улетит квартирка! Давай маленько – за новоселье?

А в д о н и н (взял стакан). Свежую мысль не забить, стратегию жизни…

Выпили.

Г у р ь я н о в н а (захмелела). Корова да свиньи… мою счастливую старость… под копыто.

А в д о н и н. Я тебя, мать, в обиду не дам.

Г у р ь я н о в н а (еще наливает вина). А мине обидеть тоже, ну-ка, не просто! Я вот етими руками еще в семнадцатом годе барскую усадьбу разоряла.

А в д о н и н. Ма-а-амка, Гурьяновна, идея! Где лом, где топор?

Г у р ь я н о в н а. Да вон стоит. Для чего?

А в д о н и н. На Тамаркину крепость! Долой царицу Тамарку!

А в д о н и н  и  Г у р ь я н о в н а  скрываются. Слышны их голоса, треск, грохот.

А в д о н и н  появляется, снимает с лица повязку, прикрывавшую синяк, и переходит на левую половину сцены, туда, где продолжается собрание.

А в д о н и н. Вот так и получилось, короче говоря… Разорили сарай. В порядке можешь ты не быть, по человеком быть обязан!

Хохочут коммунисты, его друзья по работе.

Я б л о к о в (пытается ввести собрание в солидное русло). Товарищи, какие будут вопросы?

П е р в ы й  к о м м у н и с т. Имущество записано на тебя?

А в д о н и н. На меня, движимое и недвижимое, как на мужа.

В т о р о й  к о м м у н и с т. От новой квартиры не отказываешься?

А в д о н и н. Хочу жить в современном стиле, короче говоря.

Т р е т и й  к о м м у н и с т. Дать Авдонину квартиру!

П е р в ы й  к о м м у н и с т. Я предлагаю снять с обсуждения заявление жены.

В т о р о й  к о м м у н и с т. А я предлагаю перевести Авдонина из кандидатов в члены партии.

Собрание взрывается гулом голосов, аплодисментами.

Г о л о с а. Сознательный парень!

– Лучший на бетоне!

– Ставь на голосование!

Я б л о к о в (утратил свою монументальность). Будем обсуждать вопрос о приеме Авдонина в члены партии? Так?

Аплодисменты.

Густо пошли мнения-прения! Мне, Яблокову, негде упасть.

Б е з в е р х а я. Товарищ Яблоков, дай-ка мне слово.

Я б л о к о в. Тише! Слово предоставляется товарищу… к-хм… Безнижней.

Б е з в е р х а я. Без… ну и ну, товарищ Яблоков. Рано вы снимаете с повестки дня персональное дело Авдонина. Когда я шла к вам на собрание, я думала, что коммунисты серьезно отнесутся к проступкам этого товарища в быту.

П е р в ы й  к о м м у н и с т. А мы и отнеслись серьезно. Решили не обсуждать чепуху.

Я б л о к о в. Дайте говорить, не перебивайте… к-хм… члена парткома.

Б е з в е р х а я. Многовато подсобралось чепухи. Да вы не все еще знаете. Ответь-ка своим товарищам, Авдонин, ты вместо портянок полотнище красное лозунга носил на ногах?

А в д о н и н (не сразу). Носил. Минут пятнадцать.

Б е з в е р х а я. Слышали?! Может, не пятнадцать минут, а пятнадцать дней таскал?

А в д о н и н. Говорю, как было. Как в общежитие прибежал, сапоги Валерки Балоняна позаимствовал, тут же и носки его теплые надел. А плакат, две половинки, аккуратно свернул и в карман полушубка положил.

В т о р о й  к о м м у н и с т. Зачем тебе понадобилось плакат на портянки переводить?

Т р е т и й  к о м м у н и с т. Где ты плакат взял?

П е р в ы й  к о м м у н и с т. Когда это случилось?

Я б л о к о в. Товарищи, по порядку!

Б е з в е р х а я. Вот-вот, пускай ответит.

А в д о н и н. Моя супруга, Тамарка…

Т р е т и й  к о м м у н и с т. Ты – давай про себя.

А в д о н и н. Так началось-то с нее. Выгнала меня на мороз в одних тонких носках. Из своего, женского, общежития. В начале марта, мороз еще был градусов сорок. Утром случилось. Побежал я, короче говоря, в контору. Комнату просить. Очень плохо соображал…

Т р е т и й  к о м м у н и с т. Под газом?

А в д о н и н. Какой – под газом! Рано утром.

Я б л о к о в. Ближе к делу, Авдонин.

А в д о н и н. Когда обратно выскакивать, снова на мороз, тут я и… схватил старое полотнище. Чтобы ноги не отморозить…

Б е з в е р х а я. Зачем ты врешь партийному собранию, Авдонин? Кто плакат со стены сорвал и тебе на портянки подсунул?

А в д о н и н. Со стены? Да ты что?! Сам взял. Плакаты валялись в углу. Старые, выцветшие, никому не нужные.

Б е з в е р х а я. Ты все же отвечай за свои слова.

А в д о н и н. Отвечаю. Хоть режь на части – сам взял! Ясно тебе, товарищ Безверхая?!

П е р в ы й  к о м м у н и с т. Простите, а почему мы это все обсуждаем?

Б е з в е р х а я. Неужели непонятно?

Я б л о к о в. Нет, в этом факте все-таки что-то такое есть…

П е р в ы й  к о м м у н и с т. Конечно, плакаты на ногах не носят. Но ведь случай исключительный! Значит, пускай бы Костя Авдонин остался без ног?.. Товарищи, человек дороже всего.

Я б л о к о в. Тоже верно.

Б е з в е р х а я (понизив голос). Тверже, Яблоков. Рабочий ты человек! Откровенно тебе скажу: в этом замешана Одинцова. Помнишь, как она набрасывалась на Анатолия Мартыновича? Историю с церковью в селе Юхони помнишь? Доживает она в райкоме последние денечки… А ты – член бюро. Мой тебе совет: сориентируйся и займи позицию. Накажем этого парня, – значит, принципиально осудим Одинцову. Это – живой материал для пленума райкома, который будет ее снимать…

Я б л о к о в. Знакомые приемчики.

Б е з в е р х а я. Ты соображай, а не задирайся. (Громко.) Авдонин, не изворачивайся! Признай свою вину. Тогда тебя в партию чистого примут, без пятна. Главное пятно на тебя не ляжет, не волнуйся.

Я б л о к о в. Мы, старики, всякие такие пятна видали… Авдонин, а что было написано на полотнище?

А в д о н и н. Это я помню: «Привет участникам смотра художественной самодеятельности!»

Коммунисты смеются.

Я б л о к о в. Тише! Погоди-ка, Безверхняя, а кто тебя на наше собрание направил?

Б е з в е р х а я. Я – член парткома стройки.

Я б л о к о в. Секретарь парткома тебя послал?

Б е з в е р х а я. Меня моя совесть уполномочила!

Я б л о к о в. Товарищи, предлагаю поклеп уважаемой уполномоченной, я бы сказал – далеко идущий поклеп, больше не обсуждать.

Одобрительный гул.

Ставлю голосовать. Кто за мое предложение? Кто против? Кто воздержался? Единогласно! Товарищи, продолжаем партийное собрание… Вопрос один и тот же: о приеме в члены партии Константина Авдонина, передовика нашей стройки.

А в д о н и н. Стало быть, не зря все же бросал я серебро в бетон, на задуминку!..

Б е з в е р х а я. Ты поплатишься, Яблоков.

Я б л о к о в. Платился, колотился, да к пакости не скатился.

Б е з в е р х а я. Ох, помолчал бы, Яблоков. Слово дольше ворона живет. И быстрей летает.

Правая сторона сцены. Райком. Появляется  К л а в д и я  Н и к о л а е в н а, работник райкома. Ей навстречу идет Б е з в е р х а я.