Текст книги "За все в ответе"

Автор книги: Валентин Черных

Соавторы: Александр Гельман,Ион Друцэ,Азат Абдуллин,Михаил Шатров,Алексей Коломиец,Афанасий Салынский,Диас Валеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Площадка полигона, а дальше степь, развороченная, распластованная на десятки километров, держащая в себе панораму гигантского строительства.

Какие-то конструкции, головоломные и фантастичные; падают искры от сварки, натужный вой, урчание тяжелых, многотонных машин. И не поймешь, что это – день, ночь…

И во всем своя музыка. И на эту грубую музыку, на гул работающей степи, обнажившей древнее свое нутро, ложатся отдельные сцены.

СЦЕНА ПЕРВАЯ

В и к т о р. Ребята, бетон! Принимай, раззявы!

Г а у х а р. Что долго так? Дождь же! Если не работать, совсем крышка! Для вас же дорогу делаем, для твоего ишака!

В и к т о р. Это не ишак, а «МАЗ»! И не оскорбляй мою машину!

Г а у х а р. Тоже мне, князь выискался!

СЦЕНА ВТОРАЯ

Г о л о с а. К нам давай. Триста рублей плюс командировочные.

– На черта мне эти деньги!

– Через два месяца – квартиру! Поработаешь года два, в Москве дадут!

– На черта и квартира!

– Там НОТ. Школу надо пройти.

– На черта НОТ?! Здесь я на самом пике! Здесь ты влепишь кому-то, приедут, тебе вломят по загорбку – жизнь!

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

На междугородной.

И н ж е н е р. Алло, алло!.. Ну вот, значит… Ну, приехал!.. А черт его знает! Грязь страшная, народу тьма! В столовках так кишмя все кишит!.. Посмотреть надо… Посмотреть!.. Не поймешь сейчас ничего, говорю! Не пойме-ешь!..

На крыше вагончика – А л с у.

А л с у.

 
Широченное поле. Раздолье.
Необъятное чистое поле.
Скачет по полю жеребенок.
Ни тревог, ни забот, ни горя
Лошадиный не знает ребенок.
Жеребенок красив – до боли.
Плещет молодость в стройном теле,
Ноги стройные – загляденье!
Как мне хочется стать
Жеребенком…
 

Н и к о л а й  Н и к о л а е в и ч  С а т ы н с к и й, К а ч а е в а, Г о г о л е в. Умолкнувшая Алсу – свидетель разговора.

Г о г о л е в. Результаты испытаний, конечно, внешне эффектны. На первый взгляд. Но, Николай Николаевич, дорогой мой, мы же не знаем, как эти фундаменты поведут себя во времени. Мы хотим посадить на них весь этот гигантский комплекс заводов, а насколько они надежны?

С а т ы н с к и й. Вы читали «Маленького принца» Сент-Экзюпери?

Г о г о л е в. Кажется. В далеком отрочестве. И что?

С а т ы н с к и й. Маленький принц попал к богу.

К а ч а е в а. Не к богу, к королю.

С а т ы н с к и й. Да-да, к королю! Простите, к королю. Так вот он спросил у короля: «Можешь ты приказать, чтобы солнце зашло?» Король сказал: «Могу, но зачем? Все сразу запутается. Вот когда настанет час заката…»

Г о г о л е в. Не понимаю!

С а т ы н с к и й. В том-то весь комизм, что вы все, Алексей Борисович, и те, кто стоит за вами, уподобясь этому королю, ждете, когда ситуация созреет, когда она покажется естественной даже самому последнему, простите, кретину. И не сомневаюсь, когда это произойдет, даже самый последний кретин не преминет заявить о своем приоритете в этой области.

Г о г о л е в. Если бы я не знал вас давно, Николай Николаевич. Но, слава богу, я работать начал у вас.

С а т ы н с к и й. Ну что вы, что вы? Вы карьеру начали у меня, не работу!

К а ч а е в а. Николай Николаевич, конечно, пока это мое личное мнение, но хотелось бы, чтобы вы провели еще ряд испытаний. Нужна предельная ясность.

С а т ы н с к и й. Вам все еще не ясно?

К а ч а е в а. Через несколько дней приедут остальные члены госкомиссии, и в ваших же интересах продумать…

С а т ы н с к и й. Спасибо, спасибо. Вы очень милы, что заботитесь о моих интересах. Французские духи? Прекрасный букет!

К а ч а е в а (смеясь). Экий вы, в шипах. Есть хочу. Вчера я жила сигаретами и вашим чаем. Не поедете с нами?

С а т ы н с к и й. Мне довольно одних сигарет и чая. Благодарю. (Вынимает из кармана пачку чая, снова засовывает ее в карман.)

К а ч а е в а  и Г о г о л е в  уходят.

Слышен шум отъезжающей машины.

С а т ы н с к и й  один, что-то бормочет про себя, машет вдогонку кулаком. Входит  А л с у.

А л с у. Опять сами с собой разговариваете, дядя Коля?

С а т ы н с к и й. Я не разговариваю. Я договариваю… За всю жизнь ни одного, прошу прощения… нецензурного слова не употреблял. Про себя только.

А л с у. А сейчас употребляете? А как это? Употребите, а?

С а т ы н с к и й (вынув из кармана носовой платок). Маневрирование сложное. Тот, кто видел воздушные бои… (Смотрит на Алсу.) Ты не видела. Тебя не было.

А л с у. Не было. Я после войны, дядя Коль, появилась.

С а т ы н с к и й. Кто хоть раз видел воздушные бои… Целый ряд маневров. И все. Бесконечные петли маневров… Но так выглядит все с земли.

А л с у. Издалека?

С а т ы н с к и й. Полей-ка мне лучше. А то я руки… какие-то пожимал.

Алсу исчезает на мгновение в вагончике, затем появляется с кружкой… Вытерев руки, Сатынский бросает платок на землю.

А л с у. Комиссия опять была, дядя Коль, да?

С а т ы н с к и й. Госкомиссия на днях приедет, а это так… Маневры. Шпионить приехали, вынюхивать… (Протягивает пачку чая.) Ну-ка, чаю мне завари. Покрепче.

А л с у (вернувшись). Сегодня сюда министр приезжал! Я думала, министры все толстые от кабинетной работы. А он ничего, нормальный. Я как раз каркасы для свай варила. Он и ко мне подошел. Варишь, говорит. Варю, говорю. Он и пошел. Седенький такой, симпатичненький. Вот как вы! Измученный тоже. А один хахаль моложавый из его свиты даже куры начал мне строить, но я на него так… небрежно очень посмотрела. Он и побежал сразу догонять.

С а т ы н с к и й (засмеявшись). Глаза у тебя как блюдца. Умирает, наверное, народ, глядя на тебя?

А л с у. Я сама теперь умираю.

С а т ы н с к и й. Да… Сорок лет назад… У Фроси такие же глаза были.

А л с у. У какой это Фроси?

С а т ы н с к и й. Строили тогда домны и мартены в Кузнецке… Она стала моей женой. Через год, выступая на одном собрании, она кричала на весь зал, что я… классовый враг и что она порвала со мной навсегда на политической почве. Она была прекрасна в своей убежденности. И чиста. Ты, наверное, тоже… По-своему.

А л с у. Это вы про что, Николай Николаевич?

С а т ы н с к и й. Про что?.. Маленький объект, который я возвел тогда… Я только дискредитировал идею! А год назад опять увиделись. Случайно… Старик, больная старуха и те же фундаменты. Та же золотая рыбка! Все возвращается на круги своя. А ее глаза – у тебя остались.

А л с у. Остались? А она что? Умерла уже? Да?

С а т ы н с к и й. Мне доказать надо! Доказать, что я был прав тогда! Всем доказать! Стране нужны были тогда мои фундаменты. Они нужны ей и сейчас, мои фундаменты!

А л с у. Вы счастливый. У вас все было. Вы и любили! А сейчас парни все какие-то практические! Сразу бросаются лапать. Скучно!

С а т ы н с к и й. Лапать?.. Некрасивое слово.

А л с у. Вчера лежим. Скулит, скребется в дверь. Пьяный. К одной там у нас пришел. И требует – как окрошку в столовке.

С а т ы н с к и й. Окрошку?

А л с у. Ну, я примерно говорю!

С а т ы н с к и й. Да-да.

А л с у. Ну, я разозлилась, что спать не дает, говорю, давайте, девочки, из него стриптиз устроим. Затащили, разнагишали в минуту – и за дверь. Ладно, ночь была. Какая же это любовь? Унижение одно, а не любовь. Я по-другому любовь представляю, когда от нежности, быть может, взглядом боишься тишину нарушить… Вы не слушаете, Николай Николаевич?

С а т ы н с к и й. Хорошо. Тишину взглядом не нарушишь… Хорошо.

А л с у. Я все своего жду, дядь Коля. Ведь должен ко мне он прийти. Для кого я создана, а?

С а т ы н с к и й. Не знаю. Не знаю. Ничего я не знаю.

А л с у. А может, он есть уже? Только я не знаю сейчас, он это или не он? Машина пылит!

С а т ы н с к и й (поднимаясь). Значит, уеду в гостиницу. Тяжелые дни у меня, Алсу, будут. Тяжелые.

А л с у. А я думала, накормлю вас. Ребята уехали, а я картошку варю. И чай?

С а т ы н с к и й. Да-да, спасибо. В другой раз. Картошку в мундире и чай – в другой раз.

А л с у. Мы все сделаем, дядя Коля. Не беспокойтесь. Ночью будем работать!.. Дядя Коль, ведь у вас нежелатели есть, да?

С а т ы н с к и й. Нежелатели?

А л с у. Хотите, порчу на них напущу, туман? Я все могу. Взгляд у меня тяжелый.

С а т ы н с к и й. Ну, если взгляд тяжелый, не надо. Не надо!

А л с у. Боитесь или не верите?

С а т ы н с к и й. Верю, верю.

А л с у. А хотите, погадаю? По руке могу. На картах. По чертам лица. Хотите, узнаю, сколько лет жить будете? (Глядя пристально, не мигая, сильно растягивает пальцами кожу лба у него над бровями.) Не бойтесь, чего вы?

С а т ы н с к и й (опешив от неожиданности). Ты что? Что ты?

А л с у (отойдя в сторону). Сейчас вам шестьдесят два? Еще двадцать четыре года. Умрете, когда вам будет восемьдесят шесть лет. Можете пить, курить, бросаться под машины – ничего не будет!

Незамеченные, появляются  С а т т а р о в  и  А х м а д у л л и н а. А х м а д у л л и н а  тут же уходит.

С а т т а р о в. А мне погадаешь? Тоже хочу пить, курить, бросаться под машины, и чтобы ничего не было. Привет, Николай Николаевич.

С а т ы н с к и й (здороваясь). После отпуска? Что-то быстро!

С а т т а р о в (Алсу). Ну, погадаешь?

А л с у. А ты кто такой? (Узнавая.) А-а… Нет, вам не буду.

С а т т а р о в. Это почему?

А л с у. Нельзя, наверное, вам. Вы начальство…

С а т т а р о в. И ты знаешь, что мне можно и что нельзя? Все все знают, только я не знаю… А может, погадаешь? И не поверю тебе, а все равно… думать буду. Погадаешь?

А л с у. Ну, если хотите. (Подходит к Саттарову, обхватывает пальцами его лоб… и вдруг словно отшатывается.)

С а т т а р о в (потирая лоб). Ну, и сила у тебя. Не пальцы, а черт знает что… Чего молчишь?

А л с у (растерянно). Тридцать семь…

С а т т а р о в. Что тридцать семь? Мне сейчас тридцать семь!

А л с у. Не знаю. Ничего я не знаю.

С а т т а р о в. Говори!

А л с у. Это так… игра. Глупо. (Уходит.)

С а т т а р о в (после долгой паузы). Вот гадалка! Тебе все рассказала, а мне не хочет… (После паузы.) Кто такая?

С а т ы н с к и й. Сварщица. Алсу. Познакомились каким-то странным образом. Вот и разговариваем иногда.

С а т т а р о в (уже другим тоном). Ну, как дела? Что нового? Слышал, на днях госкомиссия?

С а т ы н с к и й. Были… Только что… Вынюхивать приехали. Качаева, дамочка из конкурирующего проектного института. Гоголев – из субподрядного министерства…

С а т т а р о в. Дама из Амстердама… Ну?

С а т ы н с к и й. За! Все – за! Но, говорят, надо продолжать эксперименты. Боюсь я, Гайнан… Салимович. Это не государственная комиссия будет! Ведомственная, узковедомственная. И не только по составу, но и по своим позициям.

С а т т а р о в. Ничего! Задавим их результатами испытаний! Хотят открытой борьбы – пусть ставят на карту престиж, имя, свое положение!

С а т ы н с к и й. Не все так просто.

С а т т а р о в. Мы выиграем целый год… Выиграем, Николай Николаевич, выиграем год, который уже проиграли в другом! Красиво!

С а т ы н с к и й. Что красиво?

С а т т а р о в. Не надо копать котлованы, перекидывать с места на место сотни миллионов кубов земли… Когда в работе заложена мысль!..

С а т ы н с к и й. Я о деле, Гайнан Салимович.

С а т т а р о в. А я о чем?

С а т ы н с к и й. Не все так просто. Контракты с фирмами, договорные отношения с поставщиками!.. В это дело втянуто, втравлено все! Всем надо пересматривать все. Что, дело в этом Гоголеве, Качаевой? Они лишь то, что выступает на поверхность. Даже сами заказчики против! А степень риска! Практически ни один завод не стоит на таких фундаментах!

С а т т а р о в. Не стояли, будут стоять! Ну? Держи! (Прощаясь, протягивает руку.)

С а т ы н с к и й. На меня начинают уже смотреть как на какого-то кустаря-одиночку! Как на старика зануду, мешающего всем! А я – проектировщик! Как будто все это не моя обязанность, а только моя блажь, бред! А это не бред! Не блажь!

Вдруг – шум.

К р и к и. Гараев… прораб…

– Где Гараев?

– Нет его!

– Байкова сюда! Скорей!

– Надо позвонить!

– Что звонить? Не звонить, везти, пока живой!..

Входит  В и к т о р  Д у р ы л и н  с лопатой в руках.

В и к т о р (Сатынскому). Алсу не видели?

С а т т а р о в. Такая черненькая, глазастая?

В и к т о р (вспыхивает в ярости). А твое какое дело, что глазастая? Не у тебя спрашивают!

С а т т а р о в. А что? Стар, что ли? (Жестко.) Что случилось?

В и к т о р (глядя на Сатынского). Начальничек небось какой-нибудь?

С а т т а р о в. Ну, не совсем. А что?

В и к т о р (надвигаясь с лопатой). А то, что не на девок глаза надо пялить, а делом заниматься во время работы!

С а т т а р о в. Ну?!

В и к т о р. Не нукай! Не запряг! Диспетчеров всяких много. Начальников! Ставят два экскаватора впритык друг к другу, а потом люди гибнут!

С а т т а р о в. Дальше!

В и к т о р. Дальше? Позавчера гравий возил. Полдня мотался. Никаких указателей на дорогах. И – в отвал! Понял?

С а т т а р о в. Понял.

В и к т о р. Вчера бетон, клиентов на этот раз нашел, а они – его в отвал! Заявку на бетон сделали, а не надо! И в отвал! Понял?

С а т т а р о в. Понял.

В и к т о р. А сегодня – человека в отвал! Корешка моего – в отвал! Понял? А если понял, то и пяль глаза на это. Бардак один! Разговаривать здесь еще с каждым! (Уходит, швырнув лопату в сторону.)

Появляется  В а д и м  Б а й к о в.

С а т т а р о в (хватая его). В чем дело?

В а д и м. Извините, Гайнан Салимович! Надо позвонить!.. Чтобы с носилками встретили! (Убегает.)

С а т т а р о в (Сатынскому). Пошли. (Уходят.)

Появляются  В и к т о р  и  А л с у.

В и к т о р. Вот такие пирожки. Глиной накрыло… Глиной!

А л с у. Кого?

В и к т о р. Петьку Лесняка… Петьку! Еще на Саратовской ГЭС корешили, а здесь… Баба его из роддома только выписывается. Так по-идиотски расставили механизмы!

А л с у. А он что?

В и к т о р. Кто?

А л с у. Ну… он?

В и к т о р. Петька? Увезли. (После паузы.) Ты не про него! Ты… о мальчике большого папеньки? Ничего! Не беспокойся! Папаша выручит!

А л с у. Зачем пришел? Мстить?

В и к т о р. А ты? Как вчера со мной? Раздели! Унизили!

А л с у. Чтоб я пьяным тебя никогда не видела! Пришел, приполз. Гордости у тебя нет.

В и к т о р. Нет перед тобой у меня никакой гордости! И не надо ее мне перед тобой! Вчера нарочно выпил! Люблю я тебя! С Токтогульской из-за тебя сюда приехал. Ты же моя!

А л с у. Это чем ты меня купил, что я твоя? Не надо мне тебя.

В и к т о р. А кого тебе надо? Его, что ли? Я помню, как ты на него смотрела и как он смотрел! Я год из-за тебя уже отсидел, когда, помнишь, того очкарика до бессознания изметелил. Еще сяду! Я через этого твоего на КрАЗе проеду! Он друга у меня убил! Тебя отнял!

А л с у. Иди! Уходи!

В и к т о р. Нужна ты ему. Сын начальника строительства… Что, он на тебе женится? Да таких, как ты, в базарный день…

А л с у (с яростью). Таких, как я… Я одна такая! На земле миллионы лошадей, каждая из них единственная. Каждая! Это только мы говорим, лошади. Знаем, что бегают быстрее нас, что не умеют летать. А может быть, какая-нибудь и умеет летать?

В и к т о р. При чем лошади? Какие лошади?

А л с у. Ну не лошади, так сосны! Недавно стихотворение одно читала. Про сосну. Во дворе стояла, посреди асфальтовой лужи. Гвозди в нее вбили, веревку натянули, чтобы белье сушить. А она взяла да ушла. Вместе с бельем в лес.

В и к т о р. Я сегодня опять напьюсь. И опять приду.

А л с у. Может, ты и любишь меня, а мне… не надо, понимаешь? Я чем виновата?

В и к т о р. Чем? Красива! Чем!.. Тебя убить надо, убить, чтобы спокойно было, тихо было! Что, я один из-за тебя маюсь? Все равно от тебя не отстану!

А л с у. Не дождешься ты меня никогда. Я своего жду. А ты не для меня. Не для меня.

В и к т о р. Я же люблю.

Появляется  В а д и м.

А л с у. Люби, если любится. Я что могу сделать, люби!.. Все любят и друг друга губят. А я вот не люблю, а тоже гублю.

В и к т о р (увидев Вадима). И ты сюда?.. Как раз и встретились.

В а д и м. Это вы мне говорите?

В и к т о р. Тебе… Идем, поговорим о жизни.

В а д и м. Что?

А л с у (Виктору). Пожалуйста, уйди, Виктор. Очень прошу. Очень!

В и к т о р (после долгой паузы). Ну, еще встретимся. Встретимся!.. (Хрипло, на блатной манер.) «За что же Ваньку-то Морозова, ведь он ни в чем не виноват? Она сама его морочила, а он ни в чем не виноват. Она по проволоке ходила, махала белою ногой…» (Уходит.)

А л с у. Я тебя знаю. Тебя зовут Вадим.

В а д и м. А ты – Алсу!..

А л с у. Да.

В а д и м. Алсу… Я знаю даже, что твое имя в переводе с татарского значит. Вода, возьми! Су ал.

А л с у. Да.

В а д и м. Или розовая вода. Или нежность.

А л с у (задерживая его). Тебе плохо? Он будет жить?

В а д и м. Не знаю. Почти полтонны глины. Увезли сейчас. Это я… виноват.

А л с у. Ты шел… Ты ко мне сейчас шел?

В а д и м. Не знаю.

А л с у. Тебе плохо, да?

В а д и м. Не думал я, что в такой день с тобой встречусь.

А л с у. Я знала, что придешь. И ждала.

В а д и м. А я… Помнишь, месяц назад…

А л с у. Ага…

В а д и м. Ты, видно, не поняла?

А л с у. Поняла.

В а д и м. А я…

А л с у. Да…

В а д и м. Я ночью ходил около вагончика…

А л с у. Да. Я знала.

В а д и м. Какие у тебя глаза. Как у колдуньи.

А л с у. Я – татарка!

В а д и м. Почти полтонны глины! Его, наверное, всего переломало!

Появляются  Г а у х а р  и  Н ю р а.

Н ю р а (увидев Алсу и Вадима). Ого!

Г а у х а р. Какой молоденький!

В а д и м. Салют.

Г а у х а р. Привет!

В а д и м. Я пойду, Алсу. (Уходит.)

Г а у х а р. Ни-че-го!

Н ю р а. Вот это да!

2

Кабинет начальника строительства. Видимо, где-то рядом общежитие. Гремит музыка.

Б а й к о в  и помощник его, М у н и р.

Б а й к о в (по телефону). Это не первая моя стройка! Но без этого мы не можем! Самое тяжелое время настает. Ну, аппетит… Аппетит от масштабов стройки… Пятидесяти семи миллионов рублей не хватает… (Зажав рукой микрофон, с яростью.) Что, мы целый день эту музыку будем слушать?!

М у н и р. Какой-то балбес, очевидно.

Б а й к о в. Балбес, так надо привести в чувство! А то подумают там в Москве, что мы музыку только слушаем! И узнай там у городских властей, как они вообще к музыке относятся.

М у н и р. Хорошо, Иннокентий Владимирович. (Исчезает.)

Б а й к о в (по телефону). Проектировщики, проектировщики все время портачат. Один свинорой у них, а не проекты… Хорошо, хорошо. До свидания… (Бросает трубку, морщится.)

Входит  Д у н а е в, включает радиодинамик.

Д у н а е в. О нас сейчас. В приемной услышал…

Г о л о с  д и к т о р а. Наш корреспондент встретился на днях с начальником строительства гиганта отечественной индустрии и попросил его рассказать, чем живут строители в эти дни.

Г о л о с  к о р р е с п о н д е н т а. Иннокентий Владимирович, пожалуйста!

Г о л о с  Б а й к о в а. Если коротко, то нынешний год – решающий для строительства комплекса. Начинаются работы на всех главных объектах. Мы все уверены, что решающий этап будет пройден в ударном темпе…

Б а й к о в (бросив папку с документацией на стол и выключив динамик). Подпиши! С подписью главного механика солиднее.

В кабинет заглядывает  С а л и к о в а.

С а л и к о в а. Иннокентий Владимирович, извините, когда к вам можно зайти? Посоветоваться?

Б а й к о в (недоуменно). О чем посоветоваться?

С а л и к о в а. Посоветоваться, Иннокентий Владимирович, относительно несчастного случая… Я имею в виду… относительно Лесняка. На участке… литейного завода.

Б а й к о в. Что советоваться? Расследуйте.

С а л и к о в а (подойдя к столу). Да, да! Там инженер один, прораб, ссылается на болезнь… Бросил котлован, ушел самовольно.

Б а й к о в. Результаты расследования и проект приказа мне на стол. (Дунаеву.) Ну? Чего стоишь?

Д у н а е в. Опять просить дополнительную технику?

Б а й к о в. Запас не помешает.

Д у н а е в. Не слишком ли часто мы пишем слезные бумажки в Госплан? Я устал уже подписывать!

С а л и к о в а. Извините. Я поняла. (Направляется к двери.)

Б а й к о в (раздраженно). Ничего! Титька есть, надо сосать.

С а л и к о в а (уже у двери). Поняла!

Б а й к о в. Что?

С а л и к о в а. Поняла! (Исчезает.)

Д у н а е в. Карман у страны большой, конечно!

Б а й к о в. Ты меня не убеждай в том, что я сам знаю!

Д у н а е в. Техники на наш объем строительства по нормам достаточно. А мы еще просим. Мы совесть потеряли.

Б а й к о в. По нормам, говоришь? А где есть нормы, по которым такая махина строится в такие сроки? Что, мне твоей совестью землю копать?

Входит  М у н и р, втыкает штепсель динамика в розетку.

М у н и р. Иннокентий Владимирович…

Г о л о с  Б а й к о в а. Проблема хозяйского использования…

Б а й к о в (резко вырывая вилку из розетки). Ты что? Байки слушать есть время? Кто тебя просил проводить сюда всю эту музыку? Убери ее к чертовой матери!

Помощник поспешно отступает к двери, унося с собой репродуктор. Музыка, врывавшаяся в окно, в этот момент стихает.

Вот… хоть здесь победили. Одного балбеса все-таки победили… (Засмеявшись.) А паникуем!.. (Дунаеву.) Ну?

Д у н а е в. Я не могу отстоять в Госплане такую потребность в материально-технических ресурсах.

Б а й к о в (как бы равнодушно). Врагом стройки хочешь стать?

Д у н а е в. Не надо выговоров, Иннокентий Владимирович. Я уже столько их за свою жизнь наполучал, что могу ими вместо обоев квартиру оклеить.

Б а й к о в. До сих пор я считал вас неплохим специалистом! До сих пор вы были способны отстаивать в плановых органах все, что нужно.

Д у н а е в. Мне в глаза уже говорят, что я грабитель с большой дороги. Вы сами… езжайте в Госплан и сами отстаивайте.

Б а й к о в. Нет, дорогой, поедешь ты.

Д у н а е в. Нет, Иннокентий.

Б а й к о в. Я никогда не держал рядом тех, кто не был патриотом стройки.

Д у н а е в. Стройки или страны?.. Так просто я не уйду, Кеша. Заявление об увольнении по собственному желанию я тебе на стол класть не буду! Нет у меня такого желания. Ты мне другое скажи, до каких пор все-таки мы будем спекулировать на важности стройки? Надо идею Сатынского быстрее пробивать, а мы только хапаем и хапаем технику, деньги!

Б а й к о в. Да пошел ты с этими идеями! Журавлей в небе много! А тут черт знает что! Цемента вон всего на два дня. Баржи – еще за шестьсот километров! Подпишешь или не подпишешь?

Д у н а е в (после паузы). Нет.

В кабинет врывается  Т а и с и я  с плачущим ребенком, без стеснения отбиваясь от щуплого на вид, но четко знающего свои обязанности помощника.

М у н и р. Занят, занят он!

Т а и с и я. Пошел, пошел! Чего ребенка толкаешь? Не успеет человек родиться, а его толкают!

М у н и р. Иннокентий Владимирович принимает в четверг, в три часа.

Т а и с и я. А до четверга, до трех часов что я буду делать?

Б а й к о в. Тихо! Базар устроили. (Помощнику.) Впусти. Ну? В двух словах!

Т а и с и я. Вот родила!

Б а й к о в. Поздравляю.

Т а и с и я. А пока рожала, из общежития выписали… Езжай, говорят, домой, воспитывай, говорят. Заботятся! А где у меня дом-то, спросили? Жена я Петина! Куда я от его могилы?

Б а й к о в. Какого Петина? Какого Петина?!

Т а и с и я. Пети Лесняка! Экскаваторщик который! Который два дня назад погиб. Плакать сейчас надо, а я о другом вот думаю!

Б а й к о в. Постойте, постойте. (Нажимая на кнопку селектора.) Дания Каримовна, на минуту!

Т а и с и я. Куда же я с ним теперь? В общежитие с ребенком нельзя, комендант говорит. Жилья нет.

Б а й к о в (задумавшись). Жилья не хватает, потому что не хватает рабочих. Рабочих не хватает, потому что не хватает жилья… Как сбалансировать?

Т а и с и я. Мне баланс расписывать ни к чему! Не пойму все равно! (Указывая на ребенка.) Мне крышу надо для этого вот человека устроить. Не уйду никуда. Мне за штукатурку, а тебе за балансирование деньги платят. Вот и балансируй, как следует быть!

Б а й к о в. Д-да… Извините. (Встает, подходит к ней, смотрит на ребенка.) Человек, значит, родился… (Дунаеву.) Чего с ним делать теперь? (Женщине.) Устала? (Устраивая на своем громадном столе, сплошь заваленном бумагами, нечто вроде постели.) Положи вот пока…

Т а и с и я. На бумаги эти? Ему не бумага нужна!

Д у н а е в. Положи, положи!

Б а й к о в. Здесь будущее всего края! На будущем полежит. (Таисии.) Взбалмошная ты баба… Ваш брак официально был зарегистрирован?

Т а и с и я. Я в жилстрое работаю, штукатурщицей. Мы в разных общежитиях жили.

Б а й к о в (терпеливо). Вы были расписаны?

Т а и с и я. Расписаны, не расписаны! Что ты понимаешь в бабьей любви! Нет!.. Он… Мы только собирались как раз!.. (Плачет.) Его на участке, где сын твой работает, задавило!

Б а й к о в. Знаю!

Т а и с и я. Я… ничего. Я так.

Б а й к о в. Расследуют… Сын, не сын… Разберутся. (Глядя на ребенка.) Сын… (Склоняется над пацаненком.)

Смотрит на него и  Д у н а е в. И, склоняясь, они сталкиваются.

Подпишешь или не подпишешь?

Д у н а е в. Слушай, а он тебе будущее не обмочит сейчас?

Оба хохочут.

Б а й к о в (давя Дунаеву плечо). Ладно, иди! Потом!

Дунаев уходит.

Я вот о таком внуке мечтаю… Хоть недельку бы понянчить, а?

Т а и с и я. И-и, нянька из тебя. И грудь сам давать будешь? Это тебе не баланс!

Б а й к о в. Хоть недельку…

Входит  А х м а д у л л и н а. Что-то неуловимо твердое во всем ее складе – деловое лицо, деловая походка, сухость, решительность.

(Ахмадуллиной.) Вот… э-э… женщина… Пока находилась в родильном доме, место в общежитии у нее заняли. Поручите кому-нибудь срочно разобраться. Коменданта… вплоть до увольнения…

Т а и с и я (с надеждой). Всегда в балансе дырку можно найти!

Б а й к о в. Ладно, мать, ладно. Иди. Всего хорошего. Поможем. Что же делать?

Т а и с и я (глядя то на Байкова, то на Ахмадуллину). Пока совсем не устроите, никуда не уйду!

Б а й к о в. Да, выделите ей малосемейку. Из резерва.

А х м а д у л л и н а. Не надо широких жестов, Иннокентий Владимирович. У меня нет сейчас квартир.

Б а й к о в. Найдите!

А х м а д у л л и н а. У меня квартир нет.

Б а й к о в. А я говорю, найдите!!

А х м а д у л л и н а (бесстрастно смотрит на женщину, потом на клочке бумаги что-то пишет, достает ключ). Вы устали и измучились. Вот адрес, ключ. Извините, сейчас у меня нет времени заняться вами.

Т а и с и я. Это квартиру… вы мне даете?

А х м а д у л л и н а. Ключ от моей квартиры. Будете жить пока там. Идите. Идите!

Т а и с и я  уходит.

Б а й к о в (нажимая на кнопку звонка и глядя на моментально вошедшего в кабинет помощника). Ты что, Мунир? Повторяю, прием по личным делам у меня в четверг, в три часа. Людям напоминать об этом следует не в моем кабинете, а в приемной. Но выталкивать женщину с ребенком?! По таким вопросам!..

М у н и р. Понимаю, Иннокентий Владимирович. (Исчезает.)

Б а й к о в (Ахмадуллиной). Благотворительностью занимаешься? Почему не заселяешь передвижные дома?

А х м а д у л л и н а. Они без коммуникаций. Ничего там нет. Только стены.

Б а й к о в. Мне нужно принять в этом месяце пятнадцать тысяч человек. Иначе план второго полугодия рухнет… Где я их буду расселять? Куда я эту женщину дену? Ребенка ее? Это, кстати, наш уже с вами ребенок, Дания Каримовна. Строительный ребенок. Сегодня же начните заселение.

А х м а д у л л и н а. Там нет даже воды.

Б а й к о в. Потерпят! Будем возить пока в цистернах.

А х м а д у л л и н а. Если все это не остановить…

Б а й к о в. Вы что? Перед своими принципами хотите всю стройку на колени поставить! Думаете, я не понимаю? Жизнь требует.

А х м а д у л л и н а. Позавчера подошли четыре списанных парохода. Поселок я заселять пока не могу. И не буду.

Б а й к о в. Не можешь? Не будешь? (Снова вспыхивая.) Тогда сама и занимайся его строительством!

А х м а д у л л и н а. Если вы считаете, что у вашего зама по быту мало обязанностей и в его задачу входит еще строительство…

Б а й к о в (нажимая на кнопку звонка). Ломать вас надо, Дания Каримовна, ломать.

А х м а д у л л и н а. Ломайте. Гнуться как-то не способна!

Б а й к о в (морщась, со скрытым раздражением). Ладно! Отложим вселение на две недели.

А х м а д у л л и н а  уходит. Входит  М у н и р.

Если зайца часто лупить по голове, то и он должен научиться спички зажигать, а? Должен же!

М у н и р. Не знаю. Я не заяц, Иннокентий Владимирович!

Б а й к о в. Не о тебе! Я вообще, вообще!.. Ладно, давай… докончим записку. (По селектору.) Никого не впускать! (Муниру.) Что там было? На чем остановились?

М у н и р (скороговоркой читая написанное). На стройке создалось тяжелое положение… Не можем набрать необходимого темпа работ…

Б а й к о в (перебивая и расхаживая по кабинету). Пиши! Детальной инженерной проработкой установлены просчеты, допущенные при формировании плана. Для ввода объектов, предусмотренных постановлением правительства, требуется дополнительно пятьдесят шесть и девять десятых миллиона рублей.

М у н и р. Дорого у нас все получается против проекта. Проектировщики, наверное, будут утверждать, что мы вводим в заблуждение Госплан. А, Иннокентий Владимирович?

Б а й к о в (в запале). Это они вводят в заблуждение плановые органы! Не рассуждай, а пиши!.. Победителей не судят. Точка. Пятьдесят шесть и девять десятых миллиона рублей. Точка!..

3

Панорама ночной степи. Звезды и движущиеся огни на земле. Группа  п а р н е й  и  д е в у ш е к.

А ш о т. Где же здесь отдел кадров?

Ю р и й. Ничего, перекантуемся до утра! Гражданка, гражданочка, можно я вам помогу? Вы откудова? Случайно не из моей деревни? По-моему, мы где-то встречались?

Р у ш а н ь я. Ну, репей! На, неси!

Ю р и й. Ах ты моя заинька! Я сразу был тронут твоим видом, когда смотрел на тебя с верхней полки. Смотрю и думаю: лицо такое родное, милое. Лапочка ты моя!

Р у ш а н ь я. Я тебе не лапочка, я уже шесть лет баба!

Ю р и й. Баба! А мне как раз баба и нужна. Приехал строить завод и семью. А ты, сестренка? Как это тебя мама отпустила?

В е р а. Я сама.

Ю р и й. Такая, значит, самостоятельная?

Р у ш а н ь я. Ну, чего пристаешь к малолетке?

Ю р и й. Ты, моя лапочка, не ревнуй!.. Я тебя люблю, я тебе сказал уже. (Вере.) Дай, дай, понесу что-нибудь. А то у меня ни кола, ни двора, ни собственного чемодана.

В е р а. А вы мне… потом отдадите?

Ю р и й. Ух ты, моя маленькая! Как же я тебя обижу? Я только больших обижаю! (В сторону Рушаньи.) Больших! Вот таких баб, таких крокодилов!.. Ишь какой крокодильчик!

Р у ш а н ь я. Трепло!

Д е в у ш к а. Огней-то! Не наврали в газетах!

Ю р и й. А это кто?

А ш о т. Преподавательница французского языка.

Ю р и й. Чего, чего?.. Слышишь, Ашот… училка?! (Рушанье.) Вот! По-французски с тобой будем объясняться!

Все уходят.

Шум останавливающихся машин. Лучи от фар, скрещивающиеся друг с другом. Появляется  С а т т а р о в, затем  Б а й к о в.

С а т т а р о в (увидев Байкова). Домой?

Б а й к о в. Домой.

С а т т а р о в. Машины гуляют с землей. Посмотреть вышел.

Б а й к о в. Два дня после отпуска уже, а еще по-настоящему не виделись.

С а т т а р о в. Здесь, где стоим, что будет?

Б а й к о в. Здесь?.. Завод тоже… Может, будет стоять заводской буфет и будут торговать пирожками… с луком и яйцами. Поесть бы!

С а т т а р о в. Вот… Хочешь?.. (Дает ему сухарь.)