Текст книги "За все в ответе"

Автор книги: Валентин Черных

Соавторы: Александр Гельман,Ион Друцэ,Азат Абдуллин,Михаил Шатров,Алексей Коломиец,Афанасий Салынский,Диас Валеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

Ц е т к и н. Геноссе Ленин, а как мы, коммунисты, понимаем свободу в любви?

Л е н и н (размышляя). Во всяком случае, это не свобода от серьезного в любви. И не свобода адюльтера. Очевидно, это свобода от материальных, финансовых расчетов в деле любви… От материальных забот… От религиозных предрассудков… От предрассудков общества… От запрета папаши… Это свобода от насильственных уз закона, суда и полиции… Это полная независимость человека, возможность в любой момент сказать «нет»… И так далее, тут много оттенков. Инесса кое в чем спорила со мной. Она мне написала, что даже мимолетная страсть и связь поэтичнее и чище, чем поцелуй без любви пошлых и пошленьких супругов.

Ц е т к и н. А разве не так?

Л е н и н. Мне всегда казалось с точки зрения логики, что поцелуям без любви надо противопоставлять поцелуи с любовью. Пошлому и грязному браку без любви – брак с любовью. А что касается мимолетной связи-страсти, то и она может быть абсолютно чистой, а может быть и грязной.

Ц е т к и н (удивленно). Мимолетная связь-страсть?..

К р у п с к а я. А разве в жизни так не бывает, Клара? Не признавать того, что есть…

Ц е т к и н. Да, наверно, вы правы. Какие сложные вопросы, как легко запутаться и получить справедливые обвинения в ханжестве. Черт возьми, черт возьми, я собой ужасно недовольна!

У л ь я н о в а. На этой дискуссии тоже напутали порядочно. На одной чаше весов у них – пролетарка, ведущая беспорядочную половую жизнь, а на другой – буржуазка, которая ни с кем не встречается, так как выискивает богатого жениха. Весь вечер выясняли, кто хуже.

Л е н и н. Обе девушки, к сожалению, на одной чаше весов, обе хуже. Мне кажется, что в половой жизни проявляется не только данное природой, но и привнесенное культурой человека, и тогда или все возвышенно, или все низко… Или вам нужны Пушкин и Толстой, или вас вполне устроит бульварный романчик и пошлый анекдот. Да-да, вот где гвоздь – культура! Культура! Иного пути нет. (Помолчав.) Сегодня у нас миллион проблем. Кому-то все кажется черным и безысходным. Но мы умеем мечтать! Вот увидите, мы еще потрясем мир своими успехами, и в культуре тоже!

Звонок телефона в коридоре. У л ь я н о в а  выходит.

Ц е т к и н. Геноссе Ленин, вы мечтатель, фантазер! Нет-нет, фантаст!

Л е н и н. Конечно, фантазер, Клара! Откуда же было в такой стране начать революцию без фантазеров? Мы победим, Клара, хочется верить, вот увидите! И вот тогда, чтобы верно понять и оценить, что сделали большевики с Россией, хотелось бы, чтобы мы почаще оглядывались назад и вспоминали этот голодный и холодный двадцатый год. (Улыбнувшись.) «Жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе…» Ничего, Клара, не унывайте, пусть в каких-то вопросах мы останемся стариками, главное – в революции быть молодым!

У л ь я н о в а (появляется в дверях). Володя, тебя Рига.

Л е н и н. Простите. (Быстро выходит.)

К р у п с к а я. Клара, хотите чаю?

Ц е т к и н. Нет, спасибо. Все-таки поразительно точно сказал о нем Джон Рид: «Необыкновенный народный вождь, вождь исключительно благодаря своему интеллекту».

Возвращается  Л е н и н. Он угрюм, сосредоточен.

Л е н и н. Новые польские условия мира.

К р у п с к а я. Тяжелые?

Л е н и н. Благоприятные – для Польши и очень тяжелые – для нас.

Ц е т к и н. Что же вы решили?

Л е н и н. Решать будет ЦК. Думаю, что все будет очень не просто и мне придется выдержать жесточайший бой с товарищами, как во времена Бреста. Мы, конечно, могли бы эту зиму продержаться. Но… но… У нас ведь еще Врангель. Есть много соображений и вопросов, но один главный: можем ли мы без самой крайней нужды обречь русский народ на ужасы и страдания еще одной зимней кампании? Наши люди столько вынесли лишений, столько терпели – ведь воюем с четырнадцатого года! – и снова на фронт? Снова голодать, замерзать, погибать в немом отчаянии? Нет, мысль об ужасах войны мне невыносима…

Документы двадцатого года

«СЛАВА ПАВШИМ В ВЕЛИКОЙ БОРЬБЕ! ДА БУДЕТ ИХ ДЕЛО – ДЕЛОМ ЖИВУЩИХ!»

«Московский комитет Российского Коммунистического Союза молодежи с величайшей печалью и скорбью извещает членов Союза, сочувствующих и весь цивилизованный мир о смерти после тяжелого фронтового ранения от преступной руки белобандита одного из основателей московской организации РКСМ, нашего друга и товарища Анатолия Перова на двадцать первом году его жизни».

Анатолий Перов

(Некролог)

«Вот и оборвалась на самой высокой ноте жизненная песня Толи Перова.

Его любимыми словами, его жизненным кредо была фраза Александра Ульянова, сказанная им на процессе народовольцев: «Среди русского народа всегда найдется десяток людей, которые настолько горячо чувствуют несчастье своей Родины, что для них не составляет жертвы умереть за свое дело». Одним из первых, несмотря на тяжелый недуг, Анатолий взялся за винтовку, и ни партийная организация, ни Союз молодежи не смогли удержать его от фронта.

Анатолий ненавидел войну. Мягкий по натуре, он любил строительную работу. Толя мог бы быть филологом, ученым, поэтом. Враги пролетариата заставили его быть солдатом. В жертву Великой революции принес Союз молодежи своего передовика.

Поклянемся же, товарищи, светлой памятью нашего Анатолия превратить в действительность лучистую мечту его: построить новый мир, где не будет кровавых призраков войны, не будет ненависти, где люди станут братьями.

Мы осиротели.

Я тебя никогда не забуду.

                                       Прощай.

                                                    Ася».

Не выдержат ребята с гитарами, зазвучит «Реквием».

 
«Цепь потрясений, радостей, невзгод,
Звезда Полынь и страсти песнопенье…
Кровавой марлей застилает год
Наипоследний, двадцать первый, зренье.
Цепь испытаний, праздников, утрат,
Созвездья памяти над волнами пожарищ…
Твердь реквиема – смерть.
                                         Прощай же, брат!
Медь смерти – реквием.
                                     Прощай, товарищ!» [5]5
  Стихи С. Бобкова.


[Закрыть]
 

«В последний путь.

Киев, 25 сентября, по телеграфу.

Всю ночь мимо гроба Толи Перова, любимца и вожака красноармейцев, шли бойцы и местная молодежь, объединенная им в Союз. У изголовья бессменно стояла Ася Истомина, представительница Московской организации РКСМ, она же произнесла последнее слово. Под звуки траурных маршей состоялись похороны юного героя. На могилу от московской молодежи был возложен огромный венок из желтых и красных кленовых листьев. Склонились красно-черные знамена, прозвучал залп.

Сразу же после похорон состоялось собрание, на котором в ряды РКП были приняты новые члены.

Видевший».

«ПРОЩАЙТЕ ЖЕ, БРАТЬЯ, ВЫ ЧЕСТНО ПРОШЛИ СВОИ ДОБЛЕСТНЫЙ ПУТЬ, БЛАГОРОДНЫЙ!»

Запись приема в члены РКП(б) Симагина Константина Алексеевича, 18 лет, члена РКСМ.

В о п р о с. Вы записываетесь или вступаете?

О т в е т. Вступаю.

В о п р о с. На какие преимущества и привилегии рассчитываете, вступая в ряды РКП?

О т в е т. Чтобы на опасность посылали первым.

В о п р о с. Как представляете себе дальнейший жизненный путь?

О т в е т. Не представляю.

В о п р о с. Что толкает на вступление в РКП?

О т в е т. Не могу быть в стороне, когда гибнут товарищи. Хочу заступить на их место. А вообще-то я все высказал в клятве. Разрешите сказать?

После произнесения клятвы Симагин К. А. принят в РКП единогласно.

Приложение (от автора).

«Нерушимое обещание-клятва коммуниста.

Сознательно, бескорыстно и без принуждения вступая в партию коммунистов-большевиков, даю слово:

считать своей семьей всех товарищей коммунистов и всех разделяющих наше учение не на словах только, но и на деле; бороться за рабочую и крестьянскую бедноту до последнего вздоха;

трудиться по мере своих сил и способностей на пользу пролетариата;

защищать Советскую власть, ее честь и достоинство делом и личным примером.

Обязуюсь:

не покрывать врагов трудового народа;

привлекать к учению коммунизма новых последователей;

воспитывать свою семью как истинных большевиков.

Обещаюсь:

встретить смерть за освобождение пролетариата от ига насильников с достоинством и спокойствием;

не просить у врагов трудящихся пощады ни в плену, ни в бою;

не прикидываться перед врагами инакомыслящим ради личных выгод или корысти.

Отрекаюсь:

от накапливания личных богатств, денег и вещей;

считаю позором азартную игру, пьянку и торговлю, как путь к личной наживе;

считаю недопустимым делить людей по религии, языку, национальности, зная, что в будущем все трудящиеся сольются в единую семью.

Я пощажу лишь того, кто обманут и увлечен по темноте врагами, и прощу и забуду старые преступления тех, кто искренне раскаялся, перешел к нам из стана врагов и делом искупил прошлое.

Если же я отступлю от своих обещаний сознательно, корысти или выгоды ради, то буду отверженным и презренным предателем. Это значит, что я лгал себе, лгал товарищам, лгал своей совести и недостоин звания человека».

КАРТИНА ПЯТАЯ

Кабинет В. И. Ленина. Л е н и н  за столом.

В кабинет входит  С а п о ж н и к о в а – молодая женщина лет двадцати четырех.

С а п о ж н и к о в а. Владимир Ильич, это какое-то недоразумение! Я – участница Октября, меня знают массы…

Л е н и н. Ну что вы, что вы… Успокойтесь, прошу вас. (Наливает воду.) Прошу вас… Пожалуйста.

С а п о ж н и к о в а. Спасибо. (Пьет воду.) Это такая несправедливость… такая несправедливость…

Л е н и н. Постарайтесь взять себя в руки… Ну пожалуйста, я вас внимательно выслушаю и всем чем смогу постараюсь помочь.

С а п о ж н и к о в а. Я сейчас… сейчас… Вы же меня знаете… когда в Лефортово выступали, я в президиуме сидела, и вы говорили со мной.

Л е н и н. Садитесь удобно… Вот так. Слушаю вас.

С а п о ж н и к о в а. Я работаю в Московском Совете. Ко мне попало заявление крестьянина Гречихина с жалобой на неправильную реквизицию кобылы. Я написала на заявлении, что работы и так много и некогда заниматься пустяками.

Л е н и н. Как же это вы так?

С а п о ж н и к о в а. Потому что действительно много работы и на всякую ерунду просто некогда тратить время. Тогда меня объявили бездушным чиновником, устроили целое дело и вот… (протягивает бумагу) хотят подвергнуть дисциплинарному аресту.

Л е н и н (просмотрев бумагу). Объясните мне, как и почему вы приняли такое решение?

С а п о ж н и к о в а. Да это же так просто! Мы в кольце врагов, то тут, то там восстания, контрреволюционные мятежи. Паны, Врангель опять же. Для Красной Армии все по крохам собираем – и хлеб, и оружие, и вещи, и лошадей. Ну, ошиблись с одной лошадью, но, может, именно эта кобыла нам победу принесла? А мы победили, спасли от капитализма, от царизма миллионы. Ради такой победы можно и жертвы принести, можно некоторым крестьянам ремешок потуже затянуть. Да ведь и не умер он без своей кобылы?

Л е н и н. А если бы умер?

С а п о ж н и к о в а. Ну что ж, с точки зрения исторической такая жертва оправдана. Но он не умер, выжил. Теперь наступил новый исторический момент. Готовим мировую революцию, боремся с голодом, решаем судьбы миллионов, начинаем строить коммунизм. Сидим с утра до ночи, бывает, по трое суток не спим, все мелочи стараемся предусмотреть, а тут этот мужик со своей лошадью…

Л е н и н. Скажите, что дала наша революция крестьянам?

С а п о ж н и к о в а. Землю.

Л е н и н. Но полученную землю надо обрабатывать, не так ли? Если у тебя есть земля и есть лошадь, можешь пахать, сеять, убирать – все ясно. А если нет несчастной кобылы? Тогда тоже все ясно: или будешь пахать на себе, а если сил нет, тогда шей суму и иди побираться… Значит, для вас и, как вы ошибочно полагаете, для Советской власти вопрос о лошади Гречихина – пустяк, ерунда, а для него это вопрос жизни и смерти…

С а п о ж н и к о в а. Так это вы подходите к вопросу не с точки зрения государства, а с точки зрения крестьянина!

Л е н и н. Теперь о жертвах. К сожалению, это та плата, которой народ вынужден расплачиваться за свободу. Но жертвы из-за безмозглости, тупости, косности… Этому не будет оправдания никогда!

С а п о ж н и к о в а. Владимир Ильич, когда думаешь о миллионах, одного Гречихина можно и упустить.

Л е н и н. Но ведь абстрактные миллионы состоят из конкретных Гречихиных, их детей, которые хотят есть, пить, жить… Вам это никогда не приходило в голову? И если ваша «государственная» точка зрения не будет учитывать этих простых, прозаических интересов своих граждан, то кому нужно такое государство?

С а п о ж н и к о в а. Так мы за деревьями леса не увидим, Владимир Ильич!

Л е н и н. На вашем месте, товарищ Сапожникова, вы решаете не судьбы миллионов, не так ли? Вам поручили заниматься конкретными человеческими судьбами, вам поручили помогать им. И никто не поручал вам плодить врагов Советской власти, ведь так?

С а п о ж н и к о в а. Владимир Ильич, да почему вы так говорите? Вы меня обижаете, честное слово!

Л е н и н. Давайте встанем на место Гречихина и постараемся понять его. Если Советская власть, а он еще в силу своей малограмотности не может отделить вас от Советской власти, вы, именно вы для него Советская власть, – так вот, если вы поступаете с ним несправедливо, унижаете его, обрекаете его на голод, на смерть, так скажите мне, зачем ему нужна такая власть? Почему он должен быть на ее стороне? Он должен, обязан быть нашим врагом. Он должен, обязан драться с нами не на живот, а на смерть!

С а п о ж н и к о в а. Эти крестьяне и так все… Сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит.

Л е н и н. Извините меня, вы повторяете чью-то ерунду. Злую ерунду. Если Советская власть создает крестьянину условия для новой, человеческой жизни, а в этом был смысл революции, ни в какой лес он не побежит. А не создадите этих условий – не только крестьянина, вообще никого не удержите. (Ходит по кабинету.) Скажите, товарищ Сапожникова, но, может быть, вы наложили такую резолюцию потому, что Гречихин – крестьянин? А все крестьяне, как вы говорите, смотрят в лес?

С а п о ж н и к о в а. Ну что вы, я все решения о смычке с крестьянством знаю. Я бы и рабочему то же самое написала.

Л е н и н. Как вас зовут?

С а п о ж н и к о в а. Шура. Александра Тихоновна.

Л е н и н. Послушайте, Шура, Александра Тихоновна, а вам не кажется, что вы просто бюрократ? Живой молодой бюрократ?

С а п о ж н и к о в а (смеется). Что вы, Владимир Ильич? Какой же я бюрократ? Я в РКП состою.

Л е н и н. А что такое бюрократизм, по-вашему?

С а п о ж н и к о в а (смеется). Это даже смешно, что вы меня такие вещи спрашиваете.

Л е н и н. Почему же?

С а п о ж н и к о в а. Да я сама с докладами на эту тему перед массой выступаю.

Л е н и н. Это интересно. О чем же вы говорите?

С а п о ж н и к о в а. Прихожу в ячейку, спрашиваю у секретаря или заворга два-три факта бюрократизма, известных местной массе и на этих фактах развиваю главную мысль.

Л е н и н. Какую же?

С а п о ж н и к о в а. Начинаю всегда с положительных примеров, а потом говорю: «Старый бюрократизм разбит, но бюрократы остались. Войдя в советские учреждения, они внесли туда дух косности и канцелярской волокиты, бесхозяйственности и распущенности. Советская власть заявляет, что только вовлечение широких масс в дело управления… в дело управления…» Как же это там…

Л е н и н. Все верно, это было написано год назад. По-моему, вы дословно цитируете?

С а п о ж н и к о в а. Я вас всего наизусть учу.

Л е н и н. У вас хорошая память.

С а п о ж н и к о в а. Молодая. А на последние слова: «В коммунизме не будет места бюрократам» – всегда очень хлопают.

Л е н и н. А что вы подразумеваете под этим словом – коммунизм?

С а п о ж н и к о в а (улыбаясь). Я вашу речь, Владимир Ильич, слушала. Коммунизм – это электрификация на почве Советской власти.

Л е н и н. Значит, Советская власть и электрификация. Хорошо. Ну, а что такое Советская власть?

С а п о ж н и к о в а. Как – что? Наша власть. Раньше цари, помещики, капиталисты, а теперь – мы!

Л е н и н. Кто – «мы»?

С а п о ж н и к о в а. Ну, большевики, которых назначили… Сначала – вы, потом – Калинин, остальные. А пониже мы – государственный аппарат.

Л е н и н. Одному товарищу я недавно устроил экзамен по грамматике. Я спросил его, где в словах «советская власть» существительное и где прилагательное. Он ответил: существительное – «власть», а «советская» – прилагательное.

С а п о ж н и к о в а. А разве не так?

Л е н и н. С точки зрения грамматики и его понимания этой проблемы – правильно. Для нас же существительное – «советская», а «власть» – это уже прилагательное. Разницу улавливаете?

С а п о ж н и к о в а. Буду думать.

Л е н и н. В тех словах, которые вы выучили наизусть, но, извините, не поняли, сказано, что такое Советская власть. Это участие широчайших масс в управлении государством. И не формальное, когда массы голосуют, а решает и проводит в жизнь далекий от интересов массы чиновник, ну вот, например, как в вашем случае. Нет. Подлинное участие, вовлечение всех. Советская власть – это власть не для народа, а самого народа. Поэтому мы никогда не откажемся от нашего лозунга, что каждая кухарка…

С а п о ж н и к о в а. Должна управлять государством!

Л е н и н. Я этого никогда не говорил! Учиться, я подчеркиваю – должна учиться уметь управлять государством! В противном случае кухарка будет управлять государством по-кухонному. Ведь других знаний, кроме приобретенных среди плит и сковородок, у нее нет. Понимаете?

С а п о ж н и к о в а. Буду думать.

Л е н и н. Ну а что такое электрификация?

С а п о ж н и к о в а (смеется). Владимир Ильич, вы со мной как с ребенком… Это же яснее ясного. Электричество, электростанции, свет, лампочки, заводы, фабрики – промышленность, одним словом.

Л е н и н. А что за этим? Высочайший уровень развития культуры. Культуры, фундамент которой – поголовная грамотность, поголовное образование. Кто же мешает нам? Кто грозит погубить все дело? Бюрократизм. Бюрократ всегда будет стоять на пути широкого привлечения масс к управлению, боясь лишиться своей исключительности. Бюрократ всегда будет, даже неосознанно, воевать против подлинной культуры, против интеллигентности. Только культура будет решающим фактором в деле полного уничтожения бюрократизма. Понимаете?

С а п о ж н и к о в а. Буду думать.

Л е н и н. И когда вы во время дисциплинарного ареста все продумаете до конца, то вы без труда поймете, какую печальную роль сыграли и вы сами во всей этой истории.

С а п о ж н и к о в а. Ну что вы говорите, Владимир Ильич? Как же я, пролетарка, член РКП, могу мешать своей власти? Какой из меня бюрократ?

Л е н и н. К сожалению, это не так уж редко бывает, когда пролетарий по профессии играет роль мелкобуржуазного обывателя или бюрократа. Пролетарское происхождение? Это прекрасно, но этого мало… Какое у вас образование?

С а п о ж н и к о в а. Три класса. Сейчас хожу в кружок политграмоты.

Л е н и н. А что вы делаете в кружке?

С а п о ж н и к о в а. Изучаем «Азбуку коммунизма», брошюры, газеты…

Л е н и н. Как изучаете?

С а п о ж н и к о в а. Я отдельные места и лозунги в тетрадку переписываю, а потом наизусть учу.

Л е н и н. А вы не чувствуете иногда затруднений, что вам не хватает самых элементарных знаний?

С а п о ж н и к о в а. А для чего же я в политграмоту хожу?

Л е н и н. Ну а кроме политграмоты?

С а п о ж н и к о в а. Ой, Владимир Ильич, мне бы с этим разобраться.

Л е н и н. А все-таки вам, наверное, не помешали бы элементарные знания?

С а п о ж н и к о в а. Да бог с ними, мне главное – в текущем моменте разобраться.

Л е н и н. Как вы это понимаете?

С а п о ж н и к о в а. Куда ветер дует… чего контра затевает… как с поляками будет… опять же крестьянство. Какие новые установки? Чего массе отвечать?

Л е н и н (как с больной). Нет, дорогая Шура, Александра Тихоновна, так нам никогда не научиться коммунизму. Если изучение коммунизма будет заключаться в чтении коммунистических книг и брошюр, то получим мы тогда с вами только самоуверенных коммунистических начетчиков и хвастунов. Еще более опасным будет, если молодежь начнет усваивать только коммунистические лозунги… заучивать их наизусть… Сколько у нас в Союзе молодежи? Полмиллиона? Это сегодня, а завтра – миллион. Миллион юношей и девушек, которые после такого обучения коммунизму будут называть себя коммунистами? По-моему, это величайшая опасность, великий ущерб для дела коммунизма. Представляете, как будет легко в таком печальном случае разного рода демагогам и шарлатанам сбивать молодежь с толку, манипулировать ею, мять как воск, создавать нечто подобное себе?

С а п о ж н и к о в а. Буду думать.

Л е н и н. Мы бы сделали с вами, Александра Тихоновна, огромную ошибку, если бы решили, что можно стать коммунистом, не усвоив того, что оставило нам в наследство человечество. Да-да, учиться надо, Шура, элементарно учиться. И каждый день – что-то для общего дела… пусть маленькое, посильное, но для людей… А пока… поскольку сегодня объективно вы – порча Советской власти, помеха Советской власти, я думаю, самым правильным будет, если мы вас отделим от Советской власти.

С а п о ж н и к о в а. Сегодня – порча? А завтра?

Л е н и н. Это во многом будет зависеть от вас.

С а п о ж н и к о в а. Что же мне делать? Как-то растерялась я…

Л е н и н. Задуматься. Понять. Учиться. (После паузы.) Не расстраивайтесь, что вам придется уйти с этой работы. Для вас это к лучшему. На такой работе надо очень горячо любить людей. А вы даже не заметили, что обрекли человека на смерть.

С а п о ж н и к о в а. Простите.

Л е н и н (берет с этажерки книгу, быстро подписывает ее). Вот вам на память. Здесь много интересного, почитайте. Только заучивать наизусть не надо.

С а п о ж н и к о в а. Спасибо.

Л е н и н. До свидания…

С а п о ж н и к о в а  уходит. Ленин остается один. Сидит, глубоко задумавшись. Он очень расстроен. Входит  Н а т а ш а.

Когда-то Генрих Гейне очень горько сказал о некоторых своих продолжателях и подражателях: «Я сеял драконов, а пожал блох…» Что здесь самое неприятное? Что искажение марксизма иными будет приниматься за марксизм… (Внезапно.) Сволочи!

Н а т а ш а. Кто, Владимир Ильич?

Л е н и н. Тот, кто лишил ее знаний. Нет-нет, пока что это не вина ее, это беда ее… пока что… (Снимает трубку телефона.) Луначарского. Анатолий Васильевич, а что, если нам на все сто тысяч фунтов, которые достал Красин, купить за границей карандашную фабрику? Мы народ безграмотный, нам надо садиться за парты. Нужны миллионы карандашей. Хозяйственники, правда, мне голову намылят, но, если вы поддержите, я согласен принять бой. Договорились. Завтра выносим на Совнарком. (Опускает трубку.) Наташа, срочно разыщите товарищей из Цекамола. Пусть немедленно приезжают. Срочно.

Н а т а ш а. Владимир Ильич, но вы же должны пойти гулять. Доктор Обух уже второй час ждет вас во дворе. Он говорит, что вы жжете свечу с двух сторон и что это неправильно. И я с ним согласна. Вы сами утром сказали, что комсомольцы – это совсем не срочное дело.

Л е н и н. Ошибся. Сегодня это – самое срочное, самое главное дело, самое, самое…

Н а т а ш а. Будете выступать?

Л е н и н. Обязательно. Я правда, сегодня уже произнес эту речь… ну что ж… тем лучше… (Внезапно замолкает.)

Н а т а ш а. О чем вы, Владимир Ильич?

Л е н и н. Действительно: невежество – это демоническая сила, и оно послужит причиной еще многих трагедий… (Идет к столу.) Да, Наташенька, я просил вас утром…

Н а т а ш а. Я узнала, Владимир Ильич. Я просто не хотела вас огорчать.

Л е н и н. Умер?

Н а т а ш а. Да. Неделю назад.

Л е н и н. А картина?

Н а т а ш а. «Синие кони на красной траве»?

Л е н и н. Да.

Н а т а ш а. Он не успел.

Л е н и н (после долгого молчания). Позвоните комсомольцам. Я жду их. (Выходит на авансцену, в зал.) Третий съезд комсомола проходил в здании, где теперь работает Театр имени Ленинского комсомола… Над столом президиума висело огромное, как небо, красное знамя. Везде, куда ни кинешь взгляд, висели лозунги.

На наших глазах трансформируется сцена, превращаясь в президиум Третьего съезда РКСМ.

Самые предприимчивые делегаты пробрались на сцену, и было непонятно, каким образом здесь мог поместиться еще и докладчик. Время от времени кто-то из президиума просил «очистить помещение сцены», но все делали вид, что это относится не к нему, а к соседу. Вправо от сцены все первые ряды занимала питерская делегация, влево – москвичи, за ними – украинцы, туляки, уральцы. Когда Владимир Ильич сказал, что будет говорить о задачах Союза молодежи, все делегаты переглянулись: уж что-что, а эти задачи каждый из них знал назубок. Били Краснова, били Деникина, Колчака, панов. Кого еще надо бить? А он вдруг заговорил о том, что надо учиться, учиться коммунизму, заговорил о морали, о нравственности, о культуре. Чего греха таить, не все делегаты тогда сразу поняли его, только чуть позже, особенно в страшный январь двадцать четвертого года, стал многим из них открываться истинный смысл его речи. Ведь по сути, это было его завещанием молодежи, да, пожалуй, это самое верное слово – завещание. И в самой речи ведь вырвалась же у него мысль, что его поколение, сделав изумительную по своей исторической значительности работу, скоро уйдет, а самое трудное ляжет на плечи следующих поколений – в том числе и на наши с вами плечи… самое трудное! Но все это будет потом… А сейчас, второго октября тысяча девятьсот двадцатого года, вот здесь, никем не замеченный, появится Владимир Ильич Ленин. Извиняясь, стараясь ни на кого не наступить, снимая на ходу пальто, он пройдет к столу президиума… (Извиняясь, стараясь ни на кого не наступить, снимая на ходу пальто, Ленин проходит к столу президиума. Его уже узнали. Он стоит – простой, скромный, – улыбается.) Здравствуйте. Мне хотелось бы сегодня побеседовать с вами о задачах Союза молодежи…

З а н а в е с.

1977