Текст книги "Восхождение Запада. История человеческого сообщества"
Автор книги: Уильям Мак-Нил
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 70 страниц)
В первые шесть столетий своего существования христианство распространялось во все стороны, как волны по воде, из своего исторического центра зарождения в Палестине. Экспансия христианства на запад, в Европу и Северную Африку шла одновременно с менее активным расширением в восточном направлении – в Месопотамию, Армению, на Кавказ, а также на юг в сторону Нубии и Абиссинии. Усиление ислама, сопровождавшееся сменой веры христиан и переходом их в магометанство, полностью изменило географию этих религий, лишив христиан возможности свободно и безопасно распространять свою веру по периферии мусульманского мира. Христианство полностью отступило из древних центров своего возникновения, и лишь на крайних флангах Леванта – в горных районах Абиссинии и на Кавказе – образовались однородные христианские сообщества, продолжавшие существовать даже в продолжительные периоды мусульманских завоеваний[705]705
Безусловно, многочисленные общины христиан продолжали существовать в границах территорий, покоренных исламом. Лишь во времена Аббасидов они стали религиозным меньшинством, зачастую ограниченным особыми указами и в деятельности, и в имущественных правах. Хотя в ряде случаев их роль в финансах, управлении и науке была непропорциональна численности, эти осколки христианства были уже не частью окружающего их исламского мира, а скорее сектами в исламском социуме.
[Закрыть].
Если бы Константинополь попал в руки мусульман, а это дважды едва не произошло[706]706
В 673-680 гг. флот халифа установил блокаду Константинополя непосредственно со стороны Мраморного моря. Только использование «греческого огня» (легковоспламеняющейся смеси, возможно, лишь недавно изобретенной к тому времени, точный химический состав которой до сих пор неизвестен) заставило мусульманский флот отойти. Как мы уже знаем, в 717-718 гг. мусульмане снова блокировали Константинополь, на этот раз и с суши, и с моря. Город был спасен только после того, как внутренние потрясения вознесли на имперский трон одаренного полководца Льва III.
[Закрыть], европейское христианство могло постигнуть аналогичное рассредоточение по отдельным изолированным территориям. Вытесненные из Средиземноморья, однородные в своей вере христианские общества смогли бы выжить лишь в отдаленной лесной глуши да разрозненных сельскохозяйственных сообществах Северо-Западной Европы. Однако на этот раз стены столицы Константина на Босфоре устояли. Именно по этой причине европейский христианский мир как географически, так и в культурном отношении смог пережить соседство такого влиятельного соперника, как ислам.
Однако угроза со стороны ислама все же привела к радикальным изменениям. До 717-718 гг., которые стали особой точкой в истории, Византия боролась не на жизнь, а на смерть за контроль над морем с омейядскими халифами. Все три попытки в исламском стремлении установить контроль над Средиземноморьем потерпели неудачу. Перенеся столицу ислама в Багдад, Аббасиды отказались от подобных попыток. Но в это же время мусульмане ворвались в Средиземноморье с запада, лишив Византию ее последней цитадели на севере Африки (698 г.), завоевав большую часть Испании и часть Нарбонской Галлии (717 г.).
В то время как христианский мир с огромными усилиями и переменным успехом боролся с исламом, возникла угроза новой волны нашествия кочевников с севера. Образование конфедерации тюркских племен в Монголии и Алтайско-Уральском регионе в 552-565 гг. вызвало переселение огромных орд кочевников, известных в европейской истории как авары, на южные окраины России. Там их силы объединились с кочевниками, заселившими эти районы еще раньше. В 567 г. авары вторглись на равнины Венгрии, уничтожив одно из германских племен – гепидов – и вынудив другое племя – лангобардов – бежать в южном направлении. В последующем столетии аварские всадники не раз опустошали целые области в глубине Балкан, не раз появляясь даже непосредственно под стенами Константинополя. Эти рейды аваров привели в дальнейшем к двум этническим изменениям с далеко идущими последствиями: к захвату Италии лангобардами (568 г.), что лишило возможности Византию управлять этим полуостровом, и к вытеснению крестьян, говоривших на латыни и греческом языке, в более безопасные зоны в горах и на побережье. Их места стали занимать славяне, поддерживавшие свое существование примитивным сельским хозяйством со случайным выбором обрабатываемых земель и с орудиями производства, мало чем отличавшимися от тех, которые дорийцы использовали в Греции еще 1500 лет тому назад[707]707
В какой мере славяне вытеснили народы, ранее заселявшие Балканы, остается предметом научного спора до сих пор. В работе: J.P. Fallmerayer, Geschichte der Halbinsel Morea wahrend des Mittelalters (Stuttgart J.G.Cotta, 1830) доказывается, что произошла полная славянизация полуострова. Рассмотреть сведенные аргументы «за» и «против» можно в работе: A-A-Vasiliev, History of the Byzantine Empire (new ed.; Madison, Wis.: University of Wisconsin Press, 1958), I, 176-79.
Скорее всего отвечает действительности утверждение о том, что всякий раз, когда славянская колонизация охватывала зоны со средиземноморским климатом, начинала происходить их быстрая эллинизация (либо латинизация, как по Адриатическому побережью). Это, вероятно, объясняется тем, что характерная социальная единица древних славян, задруга, была плохо приспособлена для полукоммерческого сельского хозяйства Балкан, где преобладало выращивание винограда и маслин. Задруга обычно объединяла несколько небольших семей, связанных правом наследования от общего предка, – доходы и потери от хозяйствования делились между всеми членами задруги. Этот вид социальной единицы, вероятно, давал существенные преимущества при ведении натурального хозяйства в условиях, близких к анархии, когда жизнь и здоровье членов общины находились в постоянной опасности. При этом отдельное семейное хозяйство, которое, по римскому праву, являлось обычным субъектом хозяйственной деятельности среди прежних народов Балкан, легко могло исчезнуть в случае потери старшего мужчины в семье. Подобное бедствие в задруге не приводило к исчезновению хозяйства, поскольку другие члены задруги, конечно, поддержали бы вдову и ее детей. О задруге см. работы: Philip E.Mosley, «The Peasant Family: The Zadruga, or Communal Joint Family in the Balkans, and Its Recent Evolution», in Caroline F.Ware (ed.), The Cultural Approach to History (New York: Columbia University Press, 1940), pp.95-108.
[Закрыть].
Внутренние раздоры, разжигаемые китайской дипломатией, вскоре после 630 г. привели к распаду огромной Тюркской конфедерации. Но часть членов конфедерации, большинство которых находилось на востоке, быстро создала новые, хотя и меньшие, но все же огромные политические структуры на пространстве между Кавказом и низовьями Волги. Наиболее крупными из этих государств были Волжская Булгария и Хазарский каганат. В каждом из этих образований доминировали тюркоязычные племена, хотя, несомненно, присутствовали и другие языковые группы населения. Примерно в середине VII в. хазары, очевидно, нанесли поражение волжским булгарам, подчинив часть из них своему правлению и вынудив других бежать на запад, в низовья Дуная, где они и появились в 679 г. После этого положение в западной степи оставалось относительно стабильным целое столетие[708]708
Хазары вступили в тяжелую борьбу с мусульманами, и на какое-то время после серьезного военного поражения хазарский хан даже вынужден был принять ислам (737 г.). Волнения, связанные с переворотом Аббасидов (737-751 гг.), привели к ослаблению исламского давления, и правящей верхушкой хазар был принят иудаизм. Это была демонстрация духовной независимости как от исламского, так и от христианского мира.
Мои замечания относительно истории западной степи в этот период основаны на работах: Rene Grousset, L'Empire des steppes (Paris: Payot, 1939), pp. 124-42, 226-38; D.M.Dunlop, The History of the Jewish Klmzars (Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1954), pp.41-170.
[Закрыть].
Византийская дипломатия сделала все что могла, чтобы использовать Хазарский каганат как противовес и булгарам, и мусульманам. Императоры способствовали развитию торговых отношений с хазарами и не гнушались брать в жены хазарских принцесс. Однако Византия оказалась неспособна предотвратить создание на равнине в низовьях Дуная мощного государства, где ушедшие на запад булгары обрели свою новую родину. Со временем булгары, смешиваясь с покоренными славянами, ассимилировались и приняли язык славян. В результате разрозненные славянские племена на востоке и в центре Балкан создали централизованную военно-политическую структуру, которой ранее они не знали. Возможность использовать относительно многочисленные людские ресурсы для пополнения армии сделали Болгарское царство в IX-X вв. наиболее грозным соперником Византии.
Тем временем сопоставимые, хотя и менее радикальные, перемещения народов происходили в Западной Европе. Королевством франков, основанном Хлодвигом (ум. 511), до 751 г. управляли его наследники, хотя фактически после 638 г. короли из правящего дома Меровингов царствовали только номинально. Королевство было разделено между двумя ветвями королевского рода, но в действительности власть находилась в руках воинственной местной знати. Основной политической фигурой того времени был особый управляющий королевского дворца – майордом. Именно он обладал теми королевскими правами, которые знать еще не успела узурпировать. В 687 г. Пипин Геристальский получил право на управление в качестве майордома обоими дворцами каждой королевской ветви Меровингов и таким образом эффективно воссоединил Франкское государство. Более того, он конфисковал состояния своих противников, живших преимущественно в некогда римской провинции Галлии, и передал их своим новым приверженцам из Рейнских земель в Германии. Это было равносильно второй волне германского вторжения; прежние франкские правители Галлии к тому времени стали, по крайней мере частично, латинизированными[709]709
В 732 г. Карл Мартелл, сын Пипина и его наследник, счел удобным распространить процесс конфискации имущества, начатый его отцом, на церковные земли в Галлии. Но он милостиво разрешил прелатам сохранить номинальное владение этими землями, требуя от епископов и настоятелей, чтобы доходы от церковных земель полностью передавались воинам. Предполагалось, что по приказу Карла люди, содержавшиеся за счет доходов с этих земель, встанут под его знамена, при коне и доспехах. Таким способом значительные отряды катафрактов, или, используя более привычное европейское название, рыцарей, были впервые созданы на франкской земле.
По сравнению с прежними пехотинцами-германцами был сделан огромный технический шаг вперед. Конные отряды использовали высокую подвижность как на поле боя, так и на марше. Это было известно еще с тех времен, когда люди впервые освоили езду верхом. Еще существенней оказалась способность наносить мощные удары, используя стремена и атакуя противника с копьем наперевес. При этом в удар копья вкладывался полный вес человека и лошади, и только аналогичным образом оснащенный всадник, несущийся навстречу, мог надеяться противостоять такой силе. Чтобы эта тактика боя была эффективной, требовались как длительное обучение воинов, так и чрезвычайно дорогое оружие и снаряжение. Именно по этой причине и нужна была затеянная Карлом Мартеллом конфискация собственности. См. Lynn White, Medieval Technology and Social Change (Oxford: Clarendon Press, 1962), 1-38, где эффективно обобщены результаты предыдущих дискуссий и подведена итоговая черта.
[Закрыть].
В то время как франки с непрочным успехом пытались сохранить элементы римской культуры и способов администрирования в Галлии и параллельно вести к цивилизации чисто германские сообщества Прирейнских земель, происходил удивительный процесс смены религии и развития культуры на островах Британии. Христианская культура кельтов в Ирландии достигла апогея своего развития в VI-VII вв. Успех ирландских миссионеров в Шотландии и на севере Англии был продолжен на континенте св. Колумбаном (ум. 615). Именно он основал три наиболее известных и влиятельных монастыря на континенте: Люксей в Бургундии, св. Галла на южном берегу Боденского озера и Боббио в Северной Италии. Вторая волна миссионерской деятельности достигла Британских островов в 597 г., когда папа Григорий I Великий направил из Рима в Кент св. Августина. В результате две несколько разнящиеся формы христианства, одна из которых вела свое происхождение из Рима, а другая из Ирландии, вступили в борьбу за первенство в Англии. На Синоде в Уитби 664 г. английская церковь решила дело в пользу римской версии христианства. После этого англосаксонские королевства Англии, и в частности Нортумбрия, где ирландское влияние было особенно сильным, достаточно быстро приняли культурные традиции христианского мира в его латинском варианте[710]710
Теодор из Тарса, архиепископ Кентерберийский в 669-690 гг., был в значительной степени ответствен за переход английской церкви полностью в лоно римского папства. Его карьера, начавшаяся в Малой Азии, в месте рождения св. Павла, и продолжавшаяся сначала в Риме, а затем в Кентербери, демонстрирует реальное единство христианского мира в этот период, несмотря на всю его политическую раздробленность.
[Закрыть]. К VIII в. англосаксонская религиозная культура и набожность населения были значительно выше, чем в Галлии.
* * *
После 750 г. христианский мир получил передышку от постоянных посягательств и вторжений извне. На востоке Византия использовала свое морское могущество, чтобы прервать торговые контакты исламских Сирии и Египта с остальной частью Средиземноморья. В результате торговые пути сместились к северу. Крымские порты Византии стали важными торговыми центрами, связавшими Север с Востоком сначала по лесным рекам Руси, а затем далее – через открытые степи Поволжья. Трапезунд на южном берегу Черного моря стал хорошо обустроенным портом легального ввоза и вывоза товаров, поступающих через Багдад из портов Персидского залива. Абба-сидские халифы не были враждебны к такой схеме торговых путей; новые торговые отношения, устанавливаемые Византией, приводили к увеличению значения и преуспевания Ирака при одновременном снижении влияния прежних опорных пунктов Омейядов в Сирии и Египте[711]711
В работе: A. Lewis, Naval Power and Trade in the Mediterranean 500-1100, pp.89-131 доказывается, что это была настоящая экономическая война Византии, начавшаяся в 693 г., но набравшая силу лишь после 718 г., когда флот Византии снова смог патрулировать морские пространства. Именно эти действия Византии оборвали экономические связи Франкского королевства с Левантом, которые поддерживались еще со времен Меровингов и основывались на торговле рабами и лесными товарами для нужд производства на Востоке. Византия же всегда имела под рукой рабов и лесные товары, поставляемые в избытке из Северного Причерноморья, и не нуждалась ни в каких поставках из Галлии. По этой причине морское могущество Византии вредило и франкской, и сирийской экономике. Более того, из-за политической конкуренции между франками и византийцами в Италии власти Византии не способствовали торговле, которая давала бы дополнительный источник доходов франкам и помогала бы росту силы государства Каролингов.
Таким образом, Льюис ставит с ног на голову известный тезис Пиренна, возлагая ответственность за свертывание торговли между Сирией и франками не на арабские завоевания, как это делает Пиренн, а на особенности византийской торговой политики. См. Henri Pirenne, Mohamet et Charlemagne (7th ed.; Paris: Felix Alcan, 1937); Robert S.Lopez, «East and West in the Early Middle Ages: Economic Relations», Relazioni del X Congresso Internationale di Scienzi Storiche, III (Florence: G.CSenisoni, 1956), 113-63; Bryce Lyon, «L'CEuvre de Henri Pirenne apres vingt-cinq ans», Le Moyen Age (1960), 437-93.
[Закрыть].
В западном христианском мире победы Пипина Геристальского над его соперниками естественным образом привели к созданию Каролингской империи. Его внук Пипин Короткий первый придал официальный титул власти, которой обладали и он, и его предшественники, – в 751 г. он провозгласил себя королем. Его сын и престолонаследник Карл Великий (768-814 гг.) распространил власть франков до пределов, которые не были превзойдены никогда. В эпоху Карла Великого армия франков, состоящая из крестьянской пехоты, подкрепленной грозной мощью профессиональных конных отрядов, проводила военные кампании практически ежегодно. Она подчинила Саксонию на северо-западе Германии, форсировав Эльбу, вторглась в земли славян и даже разорила поселения аваров в Венгрии. На юге франки аннексировали королевство лангобардов в Италии и оттеснили мусульман за Пиренеи. Эти военные успехи позволили Карлу Великому бросить прямой вызов имперским прерогативам Константинополя – и он сделал это, приняв в Риме из рук папы корону «Императора римлян» на Рождество 800 г.
Карл Великий и его предшественники обратили в христианскую веру все германские народы Европы (кроме Скандинавии). Упрямых саксонцев обращали франкские мечи, а для более миролюбивых фризов, баварцев, тюрингов христианские церкви создавались усилиями миссионеров, таких как св. Виллиброрд (ум. 738) или св. Бонифаций (ум. 754). Франкские правители щедро поддерживали эти усилия миссионеров, разрешая, например, передачу обширных земель для поддержки недавно основанных монастырей и епископств. Христианская вера, таким образом, наряду с ростом социальной дифференциации общества постепенно приобщала германские племена к латинизированному обществу более южных стран[712]712
Христианизация ускоряла процесс социальной дифференциации в германском обществе: христианское учение не только возвеличивало власть и святость короля, но и самим наличием принципа иерархической церковной организации доносила новую, не племенную и авторитарную концепцию социального устройства общества в самые отдаленные уголки государства.
[Закрыть].
Отсюда видно, что относительная защищенность христианского мира от внешних вторжений в течение второй половины VIII в. давала возможность и Византии, и франкам глубже проникнуть в континентальную Европу. Византийское проникновение происходило главным образом через торговлю, франки же распространяли свое влияние военной силой и за счет обращения покоренных народов в новую веру, но в результате и на Востоке, и на Западе территория распространения христианства была расширена, а его социальное значение существенно возросло.
И все же с точки зрения христианства в целом все эти достижения были сведены на нет возникновением острого конфликта между латинской и греческой половинами христианского мира. Византийский император Лев III Исавр (717-741 гг.) положил начало разногласиям в 726 г., изъяв из церквей образы Христа, Богородицы и христианских святых. Такая борьба с широко распространенной религиозной традицией вызвала сопротивление внутри страны, особенно в среде монахов; эти действия вызвали также осуждение папством и всем латинским христианским миром. Тем не менее власти Византии по-прежнему запрещали иконы до 787 г., когда церковный собор восстановил почитание религиозных образов. Затем в 815 г. императоры вновь склоняются к иконоборчеству, и лишь в 843 г. с возвращением к прежней политике иконопочитания этот религиозный спор закончился[713]713
Какие силы стояли за иконоборчеством, до конца не ясно. Лев III был профессиональным военным с типичной для востока Малой Азии карьерой. Он пришел к власти путем военного мятежа, низложив Феодосия III в результате кризиса власти при осаде Константинополя в 717-718 гг. Омейядами. Его иконоборчество, возможно, было вызвано личными религиозными убеждениями либо желанием предупредить исламскую критику христианского идолопоклонства. Возможно, он стремился примирить пуританские чувства и убеждения, присущие восточным районам Малой Азии, откуда вербовались в армию Византии наиболее умелые воины, а возможно, он просто хотел лишить монастыри части их власти и богатства. Конечно, имелась значительная поддержка иконоборческой политики императора, особенно в армии, но все сведения об этом настолько полно уничтожены победившими иконопочитателями, что восстановить причины и мотивы иконоборчества практически невозможно. См. A.A. Vasiliev, History of the Byzantine Empire, I, 251-58, 263-64; P.J. Alexander, Tlie Patriarch Nicephorus of Constantinople: Ecclesiastical Policy and Image Worship in the Byzantine Empire (Oxford: Clarendon Press, 1958), 111-25, 214-25.
[Закрыть].
Иконоборчество ознаменовало начало фундаментальных изменений в отношениях папства с Византией. После распада Западной Римской империи римские папы постоянно испытывали необходимость в дипломатической или военной поддержке Константинополя в своей борьбе против остготов, исповедовавших арианство, и против варварских племен лангобардов. Это существенно ограничило папскую независимость. Однако к VIII в. возрождение Франкской монархии к северу от Альп давало возможность римским папам маневрировать между двумя великими государствами христианского мира. В подтверждение этого папа Стефан II в 754 г. достиг выдающегося успеха, прибыв ко двору Пипина Короткого для помазания того на королевский франкский престол – таким образом освящая титул, который Пипин узурпировал тремя годами ранее. В благодарность Пипин вторгся в Италию и, разгромив лангобардов, врагов папы римского, утвердил его власть на территории всей Италии, от Равенны до Кампаньи. Когда этот союз между Франкской монархией и папством завершился провозглашением Карла Великого императором «Священной Римской империи» и коронацию провел папа Лев, оскорбленная Византия уже ничего не могла поделать[714]714
В 812 г. при передаче значительной территории на северо-восточном побережье Адриатики восточный император признал и, таким образом, узаконил право Карла Великого на его титул.
[Закрыть].
* * *
Вскоре после смерти Карла Великого расширение трещины в отношениях между восточной и западной частями христианского мира, однако, приостановилось – обе они подверглись атакам извне. Прежде всего южный фланг христианства внезапно стал уязвимым, когда Византия с появлением исламских государств на севере Африки потеряла контроль над морскими проливами. Это было продемонстрировано в 827 г., когда мусульманские пираты захватили Крит, и в это же время произошло вторжение в византийские владения в Сицилии. Поколением позже, руссы – воины и торговцы, спустившись по рекам России (автор книги, написанной в 60-е гг. XX в., так называет территорию бывшего Советского Союза. – Прим. пер.) к Черному морю и бросив вызов морскому господству Византии, уже в 860 г. непосредственно осадили Константинополь. Ослабленный флот Византии не мог ни эффективно бороться с руссами, ни защищать Средиземноморское побережье от исламских пиратов и авантюристов[715]715
В 904 г. второй по величине город Византийской империи, Салоники, был захвачен и разграблен во время морского набега мусульман. Только захват самого Константинополя мог предоставить более яркое доказательство упадка византийского морского могущества.
В работе: AXewis, Naval Power and Trade in the Mediterranean, pp. 120-31 была выдвинута интересная гипотеза причин такого упадка византийского флота. Автор объясняет его принципиально неправильной торговой политикой, которую империя установила в начале VIII в. Эта политика, как считает Льюис, ограничивала морское предпринимательство греков и замораживала сирийскую и египетскую торговлю. Поскольку разрушался греческий торговый флот, освободившееся место сразу стало занимать полупиратское предпринимательство итальянских и североафриканских браконьеров, которых уже нельзя было контролировать из Константинополя. Материальные и людские ресурсы военно-морских сил Византии сокращались до тех пор, пока изменение мощи торгового флота окончательно не показало смену баланса сил в Средиземноморье к 827 г. Этот интересный тезис, возможно, не только подозрительно созвучен современным либеральным принципам торговли, но и соответствует истине.
[Закрыть].
Усилия мусульман, таким образом, вызвали снижение эффективности торговых ограничений, установленных Византией, и стимулировали быстрое развитие и процветание всего побережья Северной Африки. Торговля через пустыню Сахара, снабжая средиземноморские государства золотом и рабами, привела к возникновению первых государств Черной Африки в областях к югу от Сахары. В мусульманской Испании также наступает золотой век только после того, как было разрушено господство Византии в Средиземноморье.
Тот факт, что с начала IX в. и Византия, и Франкское государство испытывали трудности на своих сухопутных границах, помогает объяснять успехи мусульманского мира на море. Ослабление давления Омейядов на хазар после 744 г. привело к тому, что Хазарская конфедерация племен расширилась по всем направлениям. Хазарские орды совершали набеги в Закавказье, покорили большие, хотя точно неизвестно, какие именно, территории юга России и вызвали новую волну переселения кочевников на запад. Вероятно, в 893 г. хазары вместе со своими союзниками из Сибири разбили печенегов, которые занимали территорию между реками Волга и Урал. Печенеги бежали на запад и осели на территории мадьяр, конфедерации финно-угорских и тюркских племен, которые как союзники хазар в это время, вероятнее всего, располагались в средней части Русской степи. Мадьяры в свою очередь бежали на запад и в 895 г. достигли самой дальней окраины Европейской степи – Венгерской низменности. Печенеги за ними не последовали и остались в области между низовьями Дуная и Днепром[716]716
Географических подробности этих перемещений до конца не ясны. Но см. работы: D.M. Dunlop, History of the Jewish Khazars, pp. 196-204; C.A. Macartney, Тhе Magyars in the Ninth Century (Cambridge: Cambridge University Press, 1930); George Vernadsky and Michael de Ferdinandy, Studien zur ungarischen Frilhgeschichte (Munich: Verlag R.Oldenbourg, 1957).
[Закрыть]. Оба новых соседа христианских народов сразу же перешли к набегам и грабежу, широкому и повсеместному, хотя время от времени Византия использовала диких печенегов для борьбы с полуцивилизованными болгарами, которые, пользуясь падением военной мощи византийцев, возобновили свои нападения на Константинополь в 913-924 гг.
В то время как хазары изгоняли остатки орд своих соперников через степи на беду слабо защищенного христианского мира, другой центр беспокойства возник в Скандинавии. Начиная с конца VIII в., хотя в полную силу их действия развернулись лишь в IX-X вв., дружины викингов на своих кораблях, выйдя из скандинавских фьордов, прошли с огнем и мечем вдоль и поперек всего западного христианского мира. Малая осадка их судов позволяла викингам заходить далеко в реки Среднеевропейской равнины, поэтому даже внутренние области континента не были защищены от грабежей викингов. На востоке Европы реки России предоставляли наиболее широкие возможности, и скандинавские речные разбойники вскоре установили политический контроль над всеми водными путями России[717]717
Монеты Сасанидов, Омейядов и Аббасидов, которые находят в Скандинавии, доказывают существование хорошо развитой торговли между Ближним Востоком и Скандинавией в удивительно ранние периоды истории. Проникновение руссов по рекам на территорию России, возможно, началось в конце VIII в., но похоже, что приблизительно к 840 г. коренное население вытеснило их. Лишь повторное призвание варягов позднее, в 862 г., когда возникла потребность в их военном мастерстве при защите от вторжения хазар (а возможно, и от посягательств венгров), дало им возможность ощутить собственную власть. См. George Vernadsky, A History of Russia (new rev. ed.; New Haven, Conn.: Yale University Press, 1944), pp. 19-30; Archibald R.Lewis, TJie Northern Seas: Shipping and Commerce in Northern Europe, AD. 300-1100 (Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1958), pp.270-74; S.F.Cross, «The Scandinavian Infiltration into Russia», Speculum, XXI (1946), pp.505-14; F.Dvornik, The Making of Central and Eastern Europe (London: Polish Research Center, 1949), pp.5, 61-64.
[Закрыть]. Расширяя завоевания, руссы, как стали зваться эти скандинавы, вскоре столкнулись на юго-востоке с хазарами. В конце концов руссы одержали победу. Примерно через столетие после того как в среднем течении Днепра было основано мощное военное и торговое укрепление (862 г.), руссы уже были в состоянии захватить и разграбить столицу Хазарского каганата на Волге в 965 г. Хазары уже никогда не смогли оправиться от этого удара, возможно, потому что основная прибыль от торговли между северными лесными странами и цивилизованным миром юга уже перешла из рук хазар в руки руссов[718]718
Своим успехом руссы, возможно, были обязаны в основном превосходством в живой силе, поскольку воины-варяги, как и болгары, быстро ассимилировались в среде славян, которыми они и управляли. Основную долю населения государства руссов составляли оседлые крестьяне, в то время как власть хазар, вероятно, распространялась исключительно на кочевые образования, по определению гораздо меньшие по своей численности.
Тактика и стратегия речной войны и торговли остаются полностью неясными. Если преобладали рукопашный бой и абордаж, то военные преимущества кочевников на суше теряли свое значение в борьбе за контроль над водными путями. Всадники кочевников, конечно, могли беспокоить караваны судов, обстреливая их стрелами с суши, но едва ли могли так остановить продвижение судов, если только пороги не делали дальнейшее продвижение невозможным либо нападение происходило в месте волока из одной речной системы в другую. Но большинство волоков лежало в глубине лесов, в верховьях русских рек и вне контроля кочевников. А вот территории, где были пороги, подобные днепровским вблизи современного Днепропетровска, представляли собой открытые степи и становились ареной открытого столкновения кочевников и руссов за контроль над водными путями.
[Закрыть].
Государство Каролингов распалось под ударами викингов, венгров и арабов. Но Византия выжила, частично за счет разумной дипломатии, которая часто натравливала одного из врагов Византии на другого, отчасти за счет финансовой силы, которую давала ее торговля, и частично благодаря военным резервам и войскам в Малой Азии. Возрождение византийского влияния стало явным после 867 г., когда на трон взошел талантливый полководец, основавший, под именем Василия I, Македонскую династию.
Наиболее значимым событием для восточного христианского мира в это время было крещение славян. В 863 г. святые Кирилл и Мефодий рискнули проповедовать христианство в глубине Центральной Европы среди жителей Чехии и Моравии.[719]719
См. Matthew Spinka, A History of Christianity in the Balkans: A Study in the Spread of Byzantine Culture among the Slavs (Chicago: American Society of Church History, 1953), pp.22-56.
[Закрыть] Чтобы облегчать задачу, св. Кирилл адаптировал греческий алфавит под особенности местной речи и таким образом дал славянам письменность. В отличие от Римской церкви, которая сделала латинский язык единственным законным языком службы и администрирования, греческие иерархи были готовы позволить использование разговорных языков в литургических целях. Соответственно, когда Болгария была крещена (после 865 г.) и в орбиту христианства вошел многочисленный славяноязычный народ, был разработан новый литературный язык (ныне называемый староцерковнославянским), основанный непосредственно на болгарской речи. В конце IX в. оказалось, что восточный христианский мир стал двуединым, состоящим из совокупности греческого и славянского сообществ, так же как и христианский Запад в свое время разделился на народы, говорящие на латыни и на германских языках. В следующем столетии крещение славян на Руси в 989 г. расширило границы христианского мира на север, в лесные зоны Восточной Европы, и увеличило значение славянского элемента в греко-славянском культурном сплаве, в который превратилось восточное христианство.
Какое-то время крещеные славяне, казалось, собирались покорить саму Византию. Принятие христианства не отвратило болгарских монархов от претензий на императорский трон Константинополя: напротив, по мере знакомства с благами византийской цивилизации болгарские амбиции лишь обострялись. В IX-X вв. эти две империи развязали ряд все более кровопролитных войн, кульминацией которых явилось завоевание и присоединение Болгарии императором Василием II в 1014 г. В течение X в. византийской армии удалось отвоевать у мусульман и присоединить север Сирии (968 г.) и Армению (1020 г.), хотя эти успехи империи скорее можно объяснить просчетами исламской политики, чем реальным увеличением военной мощи Византии. Отчасти восстановленная морская мощь Византии также смогла отвоевать Кипр и Крит, хотя ни исламские, ни итальянские пираты так никогда и не признали военно-морского превосходства византийцев.
Западная Европа гораздо медленнее оправлялась от варварских и мусульманских набегов IX в. И все же со второй половины X в. процесс возвращения утраченных территорий стал очевиден. Ослабели набеги викингов, так как в Скандинавии стали постепенно создаваться государственные образования – королевства. Эти королевства, в свою очередь, принимали христианство и таким образом в течение второй половины X – начала XI вв. становились, по крайней мере частично, цивилизованными сообществами. В это же время Оттон Великий, король Германии, нанес венграм сокрушительное поражение (955 г.), а уже следующее поколение мадьяр в 1000 г. приняло христианство. Это расширение латинского христианского мира, происходившее параллельно с почти одновременным проникновением православного христианства в глубь Балкан и Руси, означало, что к 1000 г. почти вся Европа была собрана, по крайней мере внешне, в границах христианской культуры. Лишь относительно небольшая область на южном побережье Балтийского моря осталась нетронутой христианством; законсервированное язычество и родоплеменной строй сохранились там вплоть до XIII в.
Можно сказать, что под давлением ислама в 800-1000 гг. от Рождества Христова европейский христианский мир откатывается от Средиземноморья. То море, вокруг которого развилась античная цивилизация, стало ничейной полосой, где грабили и торговали и мусульмане, и христиане (не говоря уже о маврах и египтянах, франках и греках), и при этом именно здесь началось смешение их столь разнящихся культур. Но при всех потерях и утрате своего господства в Средиземноморье христианский мир нашел для своей деятельности новые обширные земли на севере. В конечном счете выгода от приобретений оказалась значительнее, чем потери на юге.
До 1000 г. вытеснение христианского мира из Средиземноморья было менее заметно на востоке этого региона, поскольку византийцы старались никогда полностью не терять связи с морем. Однако при Македонской династии (867-1054 гг.) центр тяжести общественной и военной силы Византии решительно сдвинулся в районы, далекие от побережья, во внутренние области Анатолии и Балкан. Возрождались роскошные поместья, особенно в Малой Азии, владетели которых подчинялись центральному правительству в лучшем случае шатко. Такие магнаты содержали вооруженные отряды, обученные и снаряженные наилучшим образом для того времени, т.е. как тяжелая конница. Оказалось, что императоры Македонской династии способны были и защищать, и расширять пределы государства, чего не мог даже император Юстиниан. Но ценой этих успехов, как и ранее в Парфянском царстве и в государстве Сасанидов, было ослабление имперского контроля над армией и обществом в целом. Так, еще в начале своего правления император Василий II Болгаробойца был дважды едва не свергнут бунтами в армии, организованными анатолийскими магнатами, а после его смерти в 1025 г. размывание центральной власти ярко проявилось в ходе сложных столкновений интересов земельных и городских аристократий, каждая из которых добивалась контроля над имперским правительством.
Под властью императоров Македонской династии устройство Византийского общества изменилось и приобрело сходство с аналогичными структурами Сасанидского Ирана. Города и денежная экономика не исчезли с византийской сцены; однако городской элемент с упадком морского могущества государства регрессировал. В то же время рассредоточение наземных войск по сельской местности эффективно способствовало росту власти провинциальной аристократии. Таким образом, значительное усиление войск на границах государства, которые и обеспечили территориальные расширения в период Македонской династии, зависело от структурных сдвигов внутри византийского общества. Именно эти структурные сдвиги в конце концов и стали фатальными для власти императорской бюрократии.
Географические и социальные изменения в латинской половине христианского мира были еще значительнее и радикальнее. В VIII в. побережье Северного моря и Ламанша заменило латинскому Западу и в политическом, и в культурном отношении Средиземноморье как наиболее активный центр общественной жизни. Этому способствовали и изменения в Англии, и становление Франкского государства, и разрыв коммерческих связей с Левантом. Кроме того, введение ряда усовершенствований в европейском судостроении (например, появление вертикального кормового руля)[720]720
Lynn White, «Technology and Invention in the Middle Ages», Speculum, XV (1940).
[Закрыть] позволило мореплавателям постепенно преодолеть страх перед ветрами и приливами, которые в римские времена делали судоходство в северных морях практически невозможным. Все это позволяло северу и западу Европы пользоваться преимуществами, сопоставимыми с теми, которые Средиземноморье так долго давало лишь югу. Большие расстояния и необходимость пересекать чужие территории уже не являлись непреодолимой помехой – торговля и сообщение стали более дешевыми и доступными. Огромное число судоходных рек, текущих поперек Европейской равнины на север, значительно расширяло возможности торговых поставок по воде. Ничего похожего в Средиземноморье не было – лишь Нил да реки России могли предложить сопоставимые по длине внутренние маршруты.
Однако до 1000 г. эти географические преимущества были в значительной степени потенциальными. Экономическая жизнь на севере Европы оставалась примитивной, а изделия, произведенные в различных областях континента, не отличались друг от друга настолько, чтобы появился стимул к торговле. Более того, первым плодом новшеств в кораблестроении и навигации была вспышка массового пиратства, в котором викинги играли основную роль. И все же именно в этот период культурного застоя, политического распада и экономического отставания в развитии были созданы методы и институты, которые со временем привели к небывалому возвышению средневековой Европы и сделали латинский Запад совершенно отличным от античного или византийского общества. Имеет смысл рассмотреть три грани этого внезапно появившегося общественного устройства:
1) достижения в сельском хозяйстве; 2) военные достижения; 3) особая роль пиратской торговли.
АНТИЧНАЯ И СРЕДНЕВЕКОВАЯ СИСТЕМЫ МЕЖДУНАРОДНОЙ ТОРГОВЛИ ДО 1000 Г.
1. СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО. Во времена Римской империи большая часть Среднеевропейской равнины была покрыта болотами и девственными лесами. В этих условиях земледельцы могли возделывать лишь относительно сухие склоны холмов, а также быстро высыхающие песчаные почвы. Атлантический климат и ограниченность естественного дренирования пологих низменностей сохраняли повышенную влажность земель настолько долго в течение года, что методы обработки почвы, развитые в сухом климате Среднего Востока и Средиземноморья еще в древности, оказались непригодными на землях Северной Европы. Исключение составляли лишь несколько участков с особо благоприятной почвой, такие как известняк и лесс. Задача дренирования была в конечном счете решена с помощью использования тяжелого плуга с отвалом, который, переворачивая землю и прокладывая борозду, создавал искусственные гребни и канавки даже на совершенно плоской поверхности вспашки. Таким способом удаляли избыточную воду из самых непригодных пахотных земель. Возможно, германцы в какой-то мере использовали подобные устройства еще в римские времена, но тяжелые плуги с отвалом не находили широкого применения до конца V в. и не стали основой сельского хозяйства Западной Европы до X в.[721]721
Основное доказательство этих утверждений базируется на изучении формы пахотных участков; тяжелый плуг с отвалом было трудно разворачивать, и он мог работать только на вытянутых в длину полях. Подробности см. в работах: Marc Bloch, Les Caracteres originatix de Vhistoire rurale frangaise (Paris: A.Colin, 1952); Lynn White, «Technology and Invention in the Middle Ages», 141-59; Cambridge Economic History of Europe, I, 127-32; Charles Singer (ed.), A History of Technology, II, 86-93.
[Закрыть]
При очевидных преимуществах такого плуга на влажных и глинистых почвах, которые преобладали на Среднеевропейской равнине, очевидна была и причина столь долгой задержки в его использовании. Вспашка таким плугом предполагала наличие тягловой силы в виде трех-четырех, а то и больше быков. Кроме того, тяжелые плуги с отвалом не могли эффективно использоваться на малых, квадратных по форме участках пахотных земель, свойственных сельскохозяйственным частям Европы. Немногие крестьянские хозяйства имели полную упряжку, чтобы воспользоваться преимуществами такого плуга, и только совместное использование тягловых животных (а также изменение формы полей и прав землевладения) могло сделать возможным этот более совершенный тип возделывания земли. Следовательно, во времена, когда разбой и грабеж разрушали установленные ранее права на земельную собственность, могли найтись люди, пожелавшие объединить свои ресурсы и перераспределить права собственности на землю в соответствии с новым способом ведения хозяйства. В этих либо в подобных обстоятельствах совместное ведение хозяйства давало существенные преимущества. Поэтому в IX-X вв., когда Северо-Западная Европа наиболее жестоко страдала от набегов викингов и венгров, возник новый тип организации сельскохозяйственного производства, известный как манориальный (или сеньориальный, вассально-ленный, поместный). Этим был создан определенный технический базис, который вскоре позволил европейским крестьянам производить значительный избыточный сельскохозяйственный продукт на землях, которые в прежние века лежали пустошью[722]722
Тот факт, что историю поместий обычно изучали с юридической точки зрения, затемнял те фундаментальные технологические изменения, которые произошли в европейском сельском хозяйстве IX-X вв. Личная зависимость крестьян от хозяина поместья существовала еще в римскую эпоху и была сохранена при новом порядке; но вместо возделывания малых участков земли независимыми крестьянскими хозяйствами или эксплуатации рабов для обработки больших площадей зрелое средневековое поместье имело совершенно другую технологическую основу в виде тяжелого плуга с отвалом, предполагавшую объединение тягловых животных и возделывание длинных узких полос пахотной земли на открытых пространствах. Мое понимание значения технологической основы средневековой поместной системы получено в значительной степени из превосходной и чрезвычайно плодотворной дискуссии, представленной в работе C.S. and C.S.Orwin, Vie Open Fields (Oxford: Clarendon Press, 1938). См. также Lynn White, Medieval Technology and Social Change, pp.39ff.
[Закрыть]. Таким образом, плотное заселение севера Среднеевропейской равнины крестьянами-земледельцами было вследствие этого гарантировано, и это означало, что средневековая Европа получила сельскохозяйственную базу, достаточно прочную, чтобы поддерживать и многочисленную военную аристократию, и сильные города[723]723
Ровный климат и влажное лето Северо-Западной Европы – дар Гольфстрима – позволяли сеять зерновые и весной, и осенью. Это подразумевало, что сезонные характеристики, влияющие на обработку почвы под посев, заметно отличались от средиземноморских. Земледелец побережья Средиземного моря мог пахать лишь в течение трех или четырех месяцев, а средневековый пахарь Северо-Западной Европы не выпускал плуга из рук почти весь год. Останавливался он только зимой, когда без фуража животные не могли выполнять тяжелые работы, а земля замерзала. Летом, когда часть полей была засеяна зерновыми культурами, участки, оставленные под пар, требовали вспашки и подготовки к севу озимых; осенью и ранней весной поля с яровыми требовали такого же постоянного внимания.
В результате площадь, которую средняя крестьянская семья должна была вспахивать, увеличилась с 5-10 акров для афинской семьи в V в. до н. э. до 30 акров в средневековой Англии. Кроме того, поскольку рабочая сила теперь использовалась более равномерно в течение года, отдельная крестьянская семья могла произвести гораздо больший излишек зерна, чем в античные времена. Поставки зерна для столицы и городов всегда была проблемой и для древних греков, и для римлян; для средневековой же Европы только в случае местного неурожая возникала проблема с обеспечением городов питанием. Такое положение дел допускало более интенсивную урбанизацию общества, невозможную в античные времена.
[Закрыть].
Освоение Среднеевропейской равнины, а также покорение северных морей создали экономическую базу для возвышения Северо-Западной Европы до такого уровня процветания, власти и культуры, который превзошел древние центры средиземноморской цивилизации. Перемещение к северу политического и культурного центра западного мира стало не преходящим эпизодом изменения политической географии в VII-X вв., а постоянной особенностью европейского общества.
2. ВОЕННЫЕ ДОСТИЖЕНИЯ Северо-Западной Европы в IX-X вв. напрямую зависели от производства сельскохозяйственных излишков, которые обеспечивала недавно созданная манориальная система. Для этого с крестьян взимались оброки и повинности на содержание многочисленного класса профессиональных военных, оснащенных и обученных по самым высоким меркам того времени, – тяжелой конницы. Поскольку потребности этого класса были поначалу достаточно просты, а новый тип ведения сельского хозяйства был относительно производительным, даже не слишком заселенная и экономически примитивная Европа получила возможность содержать сравнительно большое число рыцарей.
Эта социальная модель была далеко не нова в мире: Иран организовал подобную систему для защиты провинций от набегов кочевников почти на тысячу лет раньше; и как мы недавно видели, Македонская династия в Византии того периода развивалась в том же направлении. Однако создание института рыцарства глубоко изменило положение латинского христианского мира по отношению к его ближайшим соседям. Когда за крепкими латами профессиональных рыцарей укрылось сельскохозяйственное общество Северо-Западной Европы, разбойники и пираты очень быстро потеряли свое былое превосходство. Их бесчинства и грабежи ослабли и вскоре прекратились. Безусловно, противоборствующие отряды рыцарей иногда разоряли земли друг друга; и этот вид междоусобной войны стал чем-то вроде местного обычая, распространившись, как и феодальная система, через всю Западную Европу из центра ее возникновения на севере Франции[724]724
Полное падение авторитета королевской власти в этой области в IX в. облегчило создание систем местной самообороны. Более или менее условная система иерархии сеньоров и вассалов спускалась вниз от короля, придавая вид законности тому, что в эти времена было весьма жестокой реальностью. Другая причина того, что развитие раннего феодализма произошло именно здесь, на севере Франции, заключалась в том, что местное крестьянство в значительной мере происходило от римских колонов, не имевших племенной сплоченности и способности к самозащите. По этой причине они не слишком сопротивлялись принятию какого-либо достаточно сильного, а часто и просто самозванного рыцаря в качестве господина.
В чисто германских областях к востоку племенная сплоченность еще не была растеряна; соплеменники так легко не соглашались с зависимостью и подчиненностью. И это создавало трудности для племенных герцогов (или королей Германии) в попытках найти средства для содержания достаточного числа рыцарей. Крестьянин как основа армии, как это было в войске Карла Великого, не мог устоять против подвижных ударных сил противника – венгерских всадников, дружин викингов или, как теперь, рыцарей французского образца. Следовательно, старомодная военная организация Саксонских императоров (919-1024 гг.) постепенно уступила дорогу поместному рыцарству. Но рост феодализма в Германии предполагал и снижение эффективности власти короля, так же как это произошло ранее во Франции.
[Закрыть]. Но даже в этом случае местные беспорядки были куда менее разрушительны, чем набеги варваров. А вскоре наиболее воинственные и активные представители сословия рыцарей нашли применение своему мастерству в дальних походах и завоеваниях. Таким образом, европейская экспансия получила новую и чрезвычайно эффективную основу в военной технологии, так как европейские рыцари показали в целом свое превосходство над военными силами любого соседнего общества[725]725
Это преимущество в значительной степени основывалось на уникальном использовании европейцами стремян и копья для усиления удара, при этом игнорируя лук, который в других армиях продолжал быть основным оружием кавалерии. См. Lynn White, Medieval Technology and Social Change, 1-38. Предпочтение, которое франки отдавали рукопашному бою и сокрушительному удару, перенесло в уже сформировавшееся средневековье древнюю, имеющую истоки еще в микенской цивилизации, традицию ведения войны. Необходимость сражаться на местности, где деревья были столь многочисленны, что мешали эффективному использованию стрел, так же могла укрепить традиционное европейское презрение к метательному оружию.
[Закрыть].
