Текст книги "Восхождение Запада. История человеческого сообщества"

Автор книги: Уильям Мак-Нил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 70 страниц)

Уильям Мак-Нил
ВОСХОЖДЕНИЕ ЗАПАДА
История человеческого сообщества
С авторским ретроспективным предисловием

Предисловие научного редактора

Впервые «Восхождение Запада» Уильяма Мак-Нила мне попалось на глаза почти 10 лет назад. В библиотеке Центральноевропейского университета в Праге я лениво просматривал раздел книг по истории и взял с полки довольно старый, хорошо изданный том. Из названия (в оригинале книга называется «The Rise of the West» – дословно «Подъем Запада») не было понятно, о чем, собственно, идет речь. Пробежав глазами несколько абзацев, я понял, что это стоит прочесть внимательно. Я оказался прав. Я тогда не знал, что книга была удостоена Государственной премии США по литературе, но вовсе не был удивлен, узнав об этом. Впоследствии я познакомился с другими работами этого автора, после чего было легко понять, почему Уильям Мак-Нил, профессор-эмеритус Чикагского университета, считается одним из наиболее уважаемых и известных американских историков и «патриархом» бурно развивающегося направления «мировой истории».

Любопытно, что названия многих известных книг вовсе не соответствуют их содержанию. На ум приходят «Три мушкетера» А. Дюма. Книга ведь не о трех, а о четырех мушкетерах, а если быть еще более точным, то об одном – д'Артаньяне. И тем не менее каждому, кому знакомы имена Атоса, Портоса и Арамиса, понятно, почему сын наполеоновского генерала назвал свою самую знаменитую книгу именно так: без трех мушкетеров не было бы четвертого.

«Восхождение Запада» – тоже не только о Западе, но обо всем мире (на что указывает подзаголовок: «История человеческого сообщества»). Собственно, развитие НЕ-западной цивилизации описывается в ней гораздо более подробно. Предполагается заранее, что факты европейской истории читателю уже известны.

Тем не менее, как и в «Трех мушкетерах», в названии отражена суть. Именно Запад (а Мак-Нил относит Восточную Европу и Россию именно к западной цивилизации – к ее периферии, безусловно, но и Америку он относит к периферии западной цивилизации, во всяком случае до начала XX века) оказался в господствующем положении на нашей планете, причем за 40 лет, прошедших с момента написания книги, это господство только укрепилось. Но Мак-Нил показывает, что так было далеко не всегда. Совсем недавно, с исторической точки зрения, мир Запада (Дальнего Запада Евразии, как его неоднократно называет автор) уступал по уровню культурного и материального развития как цивилизации Среднего Востока, так и Китаю.

Мак-Нил показывает, как европейским странам удалось вырваться вперед, а также поясняет, почему другие цивилизации не смогли удержать пальму первенства. Интересно, что в свое время Мак-Нил был учеником и младшим коллегой Арнольда Джозефа Тойнби, чей труд «Постижение истории» («A Study of History») с его концепцией циклического развития и круговоротом сменяющих друг друга локальных цивилизаций, проходящих через аналогичные стадии развития, довольно давно стал известен у нас. Мак-Нил, несомненно, многое почерпнул у своего учителя, особенно стремление охватить взглядом широкую картину исторического развития. Однако он скорее со скепсисом отнесся к грандиозной историко-философской схеме Тойнби. В «Восхождении Запада» делается упор не на изолированное развитие той или иной цивилизации, а на взаимодействие и взаимное влияние разных цивилизаций, что, по мнению Мак-Нила, и является движущей силой исторического процесса.

Несмотря на то что контакты между различными культурными традициями не всегда были однозначно положительными для всех участников процесса, так как часто происходили в контексте военных столкновений или завоеваний, разные народы разработали большое количество различных комбинаций идей, навыков и технологий, которые могли прийтись кстати их соседям в изменившихся условиях существования. Мак-Нил исследовал развитие индивидуальных общественных и культурных традиций, но сосредоточил особое внимание на процессах, с помощью которых навыки и технологии распространялись от одной культуры или народа к другой, что, таким образом, приводило к изменениям в структуре власти и социальной организации.

«Восхождение Запада», написанное в начале 1960-х, собственно, представляет собой только первую часть своеобразной трилогии. Две другие книги (которые Мак-Нил назвал «расширенными примечаниями» к «Восхождению Запада») – это книга «Эпидемии и народы» («Plagues and Peoples»), вышедшая в середине 1970-х, и «Погоня за могуществом: технология, вооруженные силы и общество с 1000 г. н.э.» («The Pursuit of Power: Technology, Armed Force, and Society since A.D. 1000»), которая была написана в начале 1980-х, на пике «холодной войны ». Эти книги развивают проблемы и отвечают на вопросы, поставленные в первой книге. В идеале их надо было бы выпустить одним изданием.

В первой из этих книг Мак-Нил исследует динамику эндемических и эпидемических заболеваний в мировой истории. Контакты между народами различных обществ вели не только к распространению навыков и технологий, но также к появлению экзотических заболеваний в популяциях, где раньше они не были представлены. Во всех случаях эпидемии разрушали существующее положение вещей, а также приводили к нарушению уже установившихся связей между культурами. Эпидемии, по Мак-Нилу, несут существенную ответственность за упадок Римской империи и империи Хань в Китае, за пережитые средневековой Европой потрясения в XIV в., и особенно за почти бесследное исчезновение цивилизации американских индейцев, что дало возможность европейцам установить колонии и организовать общества европейского типа в отдаленных землях. В то же время усиление иммунитета к подобным заболеваниям в человеческих популяциях и последующее снижение смертности и вызванные этим демографическое давление на общественные структуры в XVIII в. привели к кризису Старого режима в Европе, выразившемуся во Французской революции и в наполеоновских войнах.

В «Погоне за могуществом» Мак-Нил переместил свое внимание от микропаразитов (болезнетворных микроорганизмов) к макропаразитам – к людям и сообществам людей, с помощью организованного насилия устанавливавшим, поддерживавшим и усиливавшим свою власть над другими людьми. В «Восхождении Запада» он очень подробно остановился на появлении и распространении способов ведения войны, технологии изготовления оружия и пригодного для войны снаряжения, их адаптации к новым целям и их потенциале изменить существующий политический или военный порядок. В книге показана часто решающая роль распространения бронзовой и железной металлургии, колесниц, верховой езды в ходе исторического процесса. Однако с наступлением нового времени эта сторона истории сходит со страниц книги. «Погоня за могуществом» завершает этот рассказ, включая в повествование порох, огнестрельное оружие, модели военной организации и коммерциализацию военного производства. Особенно интересны его рассуждения о том, что без наполеоновских войн и без гарантированного в течение четверти века рынка сбыта в виде государственных закупок оружия промышленная революция в Великобритании, требовавшая невиданных доселе вложений капитала в новое оборудование и новую технологию, могла бы и не состояться, поскольку (у Мак-Нила этого нет, но не могу не вспомнить семинары по марксистской диалектической философии) для качественного скачка могло бы не хватить количественных изменений в виде накопления критической массы новых производительных сил.

В авторском предисловии к новому изданию «Восходжения Запада» Мак-Нил с высоты прошедших десятилетий критикует свое раннее детище по разным поводам, не буду их все здесь перечислять, но одна мишень его критики – это то, что в книге не учитывалось значение экономического роста и технологических новшеств в Китае в 1000-1500 гг. н.э. В «Погоне за могуществом» достаточное внимание уделяется именно этому моменту, чтобы и с этой точки зрения сделать книгу дополнением к «Восхождению Запада».

Для русскоязычного читателя небезынтересно узнать, что вышедшая в 1954 г. первая большая работа Уильяма Мак-Нила «Америка, Британия и Россия: Их сотрудничество и соперничество, 1941-1946 гг.» («America, Britain and Russia: Their Cooperation and Conflict, 1941-46») была посвящена теме, которая и сейчас не перестает привлекать широкое внимание. Мак-Нил, служивший в американских вооруженных силах во время Второй мировой войны, еще тогда осознал значение Советского Союза (России – на Западе практически постоянно употребляют эти термины синонимически) в мировых геополитических раскладах. Он не питал и не питает иллюзий по поводу сущности коммунистического советского режима, но любопытно видеть, как он в своих книгах (читатель может обратиться к последней главе «Развития западной цивилизации») ставит Советский Союз и нацистскую Германию в общемировой контекст громадного усиления роли государственного аппарата в жизни людей во всех развитых, даже демократических, странах.

Возможно, поскольку для американца понятия «Россия» и «степь» тоже синонимичны (впрочем, справедливости ради можно отметить, что то же верно и в отношении понятий «Америка» и «прерии» для нас), он занялся историей степных народов Евразии. Как можно заметить, в схеме истории, представленной в «Восхождении Запада», кочевым народам отводится весьма значительное место. Даже монгольские завоевания, обычно расценивающиеся как однозначно отрицательное явление, предстают в виде катализатора рывка европейского развития, поскольку они, по Мак-Нилу, познакомили Западную Европу с техническими достижениями китайской цивилизации (порохом и книгопечатанием), ставшими ключевыми для наступления нового времени, а также привели к эпидемии чумы в середине XIV в., глубоко потрясшей основы средневекового порядка.

Украинским читателям будет любопытно посмотреть на историю своей страны именно в таком ракурсе – как на историю части великой евразийской степи. Кроме того, книга Мак-Нила должна сослужить хорошую службу в качестве антидота на ставшие с некоторого времени модными книги Льва Гумилева: вполне трезвый взгляд на роль Великой Степи, причем без всякой мистики, подобной «вспышкам пассионарности», якобы являющимся результатом космического излучения из глубин Галактики. Вполне реальным вспышкам человеческой активности находится вполне земное объяснение (пусть даже не все согласны со всеми выводами автора).

Даже если «Восхождение Запада» и воспевает в конечном счете триумф Запада (хотя последняя глава весьма далека от триумфальной в собственном смысле этого слова), книга эта все же подчеркнуто неевропоцентрична. Взлет Запада представлен итогом взаимодействия самых различных культур и факторов, часто находящихся за пределами сознательного воздействия людей. Что особенно интересно – книга перекликается с нашим днем, причем по нескольким направлениям. Самое очевидное – это скрытая, через десятилетия, полемика с модным и влиятельным после выхода в 1996 г. его книги «Столкновение цивилизаций и переделка мирового порядка» С. Хантингтоном, предсказывающим глобальный конфликт между различными цивилизациями, которые развиваются в противостоянии друг другу. Мак-Нил, как он пишет в своей рецензии на книгу Хантингтона в «New York Book Review», соглашаясь с содержащейся в работе Хантингтона критикой преобладающей в среде элиты Запада либеральной «общечеловеческой» идеологии и с тем, что в наше время приобретает особую важность приверженность к определенным цивилизационным типам, тем не менее гораздо более оптимистичен и считает, что будущее за дальнейшим взаимодействием и слиянием цивилизаций (которое может вовсе не быть тождественным цивилизации современного Запада). Ну и еще одно небольшое замечание: Мак-Нил вовсе не считает «православную цивилизацию», представленную преимущественно Россией (Украина, безусловно, находится на стыке ее с цивилизацией Запада), чем-то существенно отдельным от Запада и противостоящим ему цивилизационно.

Читая книгу, нельзя не почувствовать, что она все-таки была написана давно. Не думаю, чтобы сейчас автор стал так открыто писать о том, что лишь «высокая культура» имеет существенное значение для исторического процесса. Но дело не в словах, а в том, что истина, как бы то ни было, лежит недалеко. При этом автор не скрывает своей симпатии к простым людям, «винтикам» механизма истории, а часто его жертвам. Но он смотрит на них отстраненно, и иногда это режет слух, пусть разумом и осознаешь правоту Мак-Нила.

Но это последнее незначительное замечание все же не должно воспрепятствовать читателям получить удовольствие от этой интересной, информативной, заставляющей задуматься, хорошо написанной и, как я надеюсь, адекватно переведенной книги.

Андрей Галушка Вустерколледж, Оксфорд

Почету эту книгу надо прочитать именно сейчас?
Предисловие редактора

Потому что мир меняется быстро и непредсказуемо. С разрушением Советского Союза и завершением ядерного противостояния двуполярного мира, с быстрым развитием стран «мусульманского пояса» пробуксовывают схемы прогнозирования, ставшие привычными за десятилетия (а то и века). Тут невольно задумаешься, насколько прав автор, утверждая, что доминирование Европы сложилось лишь в XV в., да и то довольно неожиданно.

Потому что в этой книге есть «недописанная глава». Завершенная в 1962 г. книга «Восхождение Запада» даже современные ей достижения технологий и политических доктрин не поспешила выстроить в резюмирующий ряд. В ней не рассмотрены ни Великая депрессия, ни Вторая мировая война, ни глобальный социалистический эксперимент, ни вступление в эпоху ядерной энергии и телевидения. Автор остался верен истории, а не публицистике, его футурология осторожна и потому преимущественно точна. С расстояния в 50 лет, уже зная о распаде социалистической системы, о появлении Интернета, глобальных спутниковых систем и генных технологий, о миграционных потоках и наднациональных юрисдикциях, возможно ли смоделировать главу «1950-2000 гг.» и скорректировать аксиомы, в которых с юности воспитаны современники? По крайней мере, восстановить логику развития не с позиций текущих интересов, а с позиций всей истории.

Потому что в ней множество примеров, как развивались события в переломные моменты: и по воле правителей, и по воле событий. Своеобразная инвентаризация легко обнаруживает, что основные рецепты преодоления проблем в разных странах и в разные времена уже опробованы: упор на волевое администрирование, на идеологический энтузиазм, на технический прогресс, на возрождение традиций, на честолюбивых выходцев из низов, на примирение наций и верований. Одни страны возникают стремительно, вопреки всяческому канону госстроительства, и живут потом века. Другие строятся административно талантливо, в согласии с опытом и логикой, но быстро рушатся. Можно ли вообще что-то сделать с системным кризисом страны или целой субконтинентальной цивилизации? Ответы, скоординированные по осям «вероятное» и «реализованное», радуют многообразием.

Потому что эта книга – хороший претендент на электронное переиздание. Само обилие материала вызывает желание призвать на помощь слабому человеческому мозгу математически спрограммированный электронный мозг. Несколькими нажатиями клавиш сгруппировать сходства в категории, четко выстроить разбегающееся многообразие, проверить по списку сотни исторических прецедентов, чтобы не упустить самый нужный. Может быть, будущее книгоиздание и будет таким: в отличие от нынешних оцифрованных копий бумажного (поступательного) текста появятся разноуровневые, интерактивные, поддерживающие прихотливый синтаксис запроса, самообучаемые книги-системы, включенные во всеисторическое пространство-чтение. «Восхождению Запада» нашлось бы в нем почетное место. Но это даже не «недописанная», это «завтрашняя» глава.

Потому что завтра и сама эта книга будет уже другой. Одни книги стареют, не успевая за меняющимся миром своих читателей. Другие – опережают свое время и потом долго живут, пока мир догоняет их. Третьи – не зависят от смены внешнего мира, не отстают от календаря и не забегают – читатели сами находят для них новое востребованное прочтение. «Восхождение Запада» – из третьих. Разумеется, ее не обязательно читать именно сегодня, но завтра она будет уже немного другой.

Александр Волынский

* * *

Я стремлюсь понять и номере возможности оправдать то, как человек поступает по отношению к себе подобному

Эта книга посвящается сообществу ученых, которое в 1933-1963 гг. воплощал в себе Чикагский университет.

«Восхождение Запада» двадцать пять лет спустя

Историки рассматривают предмет своего исследования через призму изменяющегося настоящего, поэтому прошлое в их трудах тоже постоянно меняет свои очертания. И любой из них, проживший достаточно долго, чтобы перечесть сбой собственный труд много лет спустя, должен быть готов увидеть приметы тех неизбежных сдвигов, которые привносит время в понимание исторических фактов. Эта банальная истина открылась мне в 1988 г. на семинаре в Уильямеколледже, посвященном моему главному труду – книге «Восхождение Запада». Я читал там лекции как приглашенный профессор и снова перечел эту книгу спустя 25 лет: встреча со старым другом – и старыми призраками[2]2
  Когда я писал «Восхождение Запада», то, возвращаясь домой, каждый раз проходил мимо вяза с отломанной бурей веткой. Я видел, как дерево медленно залечивает рану и разлом покрывается буйной молодой порослью. Я обычно думал, проходя: удастся ли мне закончить свой труд до того, как дерево залечит рану. Однако вышло так, что я сдал рукопись в печать и через год дерево засохло, так и не залечив свою рану. Мне так и не удалось пройти мимо выздоровевшего вяза с готовой напечатанной книгой в руке.


[Закрыть] – обрадовала и в то же время разочаровала меня.

Когда книга вышла в 1963 г., она имела неожиданный успех. Щедрая похвала Хью Тревор-Ропера на страницах «New York Book Review» и приближающиеся Рождественские праздники быстро превратили ее в бестселлер, и с тех пор она постоянно переиздается. Тираж дешевого издания в бумажной обложке (всего доллар и двадцать пять центов за 828 страниц!) разошелся в течение года, а всего сегодня продано более 75 000 экземпляров полноформатного издания.

Сейчас, в ретроспективе, мне кажется очевидным, что «Восхождение Запада» следует рассматривать как выражение послевоенного имперского духа, царившего в то время в США. И объем, и концепция книги – это проявления своего рода «интеллектуального империализма»: всемирная история берется как единое целое, и предпринимается попытка ее интерпретации на основе разработанной американскими антропологами в 1930-х гг. концепции взаимопроникновения культур. Книга «Восхождение Запада» написана, исходя из понимания контакта с чужеземцами, обладающими новыми, неизвестными знаниями и умениями, как основного фактора, способствующего исторически значимым социальным изменениям. Естественным следствием такого подхода стал вывод о том, что центры высокой культуры (т.е. цивилизации), демонстрируя соседям свои привлекательные новинки, становились для них своего рода раздражителями. Окружающие их менее развитые народы стремились освоить новшества и тем самым получить доступ к богатству и власти, к познанию истины и красоте – ко всему, что дают блага цивилизации тем, кто ими обладает. Однако такого рода попытки неизбежно связаны с необходимостью болезненного и сложного выбора между страстным желанием подражать новому и не менее сильным стремлением сохранить и сберечь те старые обычаи и институты, которые отличают мир жаждущих приобщиться к цивилизации от цивилизованного мира с продажностью и несправедливостями, неизбежно ему присущими.

Вторым естественным следствием концепции, основанной на контакте с чужеземцами как основном двигателе социальных перемен, является вывод о том, что контакты между цивилизациями, существовавшими в одно и то же время, также должны быть основным объектом при изучении мировой истории, поскольку именно они призваны изменить сумму и разнообразие знаний и технологий, присущих каждой цивилизации, и повлиять на общую картину взаимопроникновения культур. Более того, как только одна из цивилизаций в силу некоего очевидного превосходства своих знаний сможет повлиять на тех, с кем она вступает в контакт, ткань мировой истории начнет, так сказать, разрастаться в одном направлении; и таким образом, наблюдая восприятие новых знаний и идей в отдаленных уголках, историк сможет проникнуть в суть этой головоломки из отдельных элементов и деталей, которая делает мировую историю столь трудно постижимой.

В 1954-1963 гг., когда писалась эта книга, Соединенные Штаты были, конечно, в расцвете своей послевоенной мощи и оказывали сильное влияние на другие страны благодаря своему богатству и технологическому превосходству. Поэтому мое видение прошлого может быть оспорено как всего лишь попытка логического обоснования американской гегемонии, попытка спроецировать ситуацию послевоенных десятилетий на всемирную историю в целом и заявить при этом, что аналогичная схема культурного доминирования и проникновения существовала всегда. (Конечно, можно выдвинуть очевидный контраргумент, указав, что послевоенная эпоха была неотъемлемой частью мировой истории и вполне согласовывалась с прецедентами, пусть даже американцы в то время этого и не осознавали.)

Ни один историк не сможет отрицать, что его видение прошлого отражает опыт его эпохи, зависит от традиций и школы, несет на себе печать того времени и места, где он жил. Однако я могу утверждать, по крайней мере, следующее: когда я писал эту книгу, я не имел ни малейшего представления о том, насколько мой метод интерпретации мировой истории совпадает с современным мне международным положением Соединенных Штатов. В ретроспективе можно, по-видимому, утверждать, что тот теплый прием, который был оказан читателями моей книге в начале 1960-х, во многом объясняется этим совпадением. Но даже если это и так, ни я сам, ни критики не заметили тогда этого сходства. Поразительное сходство между моим подходом к описанию истории человечества и современной ролью США на международной арене если тогда и отмечалось вообще, то лишь на подсознательном уровне.

В свете того, как развивалась историография за прошедшие 25 лет, второе возражение против моего подхода к интерпретации прошлого выглядит еще более очевидным. Книга «Восхождение Запада» стремится «идти в авангарде победоносных армий», рассматривая историю с позиции победителей, с позиции привилегированных властителей, искусно управляющих судьбами народов, уделяя мало внимания страданиям жертв исторических перемен. Это, вне сомнения, отражение моих личных предрассудков – семейных, этнических, классовых и прочих проявлений самоидентификации и опыта, которые в итоге привели к тому, что я высоко ценю плоды совместных усилий человечества, направленных на покорение природной и социальной среды и ее организацию в соответствии со своими желаниями. Пользуясь полученными в результате благами, как постоянно пользуемся все мы, включая беднейшие слои населения, мы должны, я полагаю, восхищаться теми, кто был первым в этом предприятии, и воспринимать прогресс человечества как удивительную хронику успешных свершений, даже несмотря на сопутствовавшие ему страдания. Идеалом было бы, конечно, справедливое беспристрастие в оценке достижений и потерь, сопутствующих каждому шагу человечества. Я, безусловно, старался достичь такой беспристрастности, но то, что кажется справедливым балансом достижений и потерь мне, может показаться другим жалким оправданием сильных мира сего, стоявших у руля великих мировых цивилизаций.

Все эти общие соображения едва ли возникли у меня на семинаре в Уильямсколледже. Скорее, в ходе этого семинара с его напряженным графиком (глава книги в неделю) я пришел к малоприятному заключению о том, что разные главы моей книги отличаются по качеству. Хуже всего в этом смысле оказалась глава IV озаглавленная «Возникновение космополитической цивилизации на Среднем Востоке в 1700-500 гг. до н. э.». Вслед за кратким вступлением в этой главе предпринимается попытка описать военно-политические преобразования, административные системы, социальную структуру, развитие и сохранение культурных ценностей у десятков народов и во множестве государств в течение 12 столетий. В итоге глава получилась вымученной и фрагментарной – даже терпеливого и вдумчивого читателя она скорее сбивает с толку, чем обогащает.

В главе IV я допустил фундаментальную ошибку, пожертвовав хронологией ради тематической организации материала в неподходящем для этого регионе. Я смешал две эпохи, которые надо было рассматривать последовательно: бронзовый век воинов на колесницах и правления аристократии, с одной стороны, и железный век с его более демократическими военными институтами и культурой, с другой. Эту неуклюжую попытку трудно оправдать. Новая информация не внесла ничего существенного в то, что было известно мне, когда я писал эту главу. И никакой новый опыт, полученный после 1963 г., не изменил моего отношения к космополитизму на Среднем Востоке, зарождавшемуся еще в древности. Это простейший случай неправильной организации материала, вступающей в противоречие с естественным ходом вещей и тем самым затеняющей более простой, точный и адекватный способ интерпретации исторических событий. Более того, само понятие исторической последовательности бронзового и железного веков было известно из литературы, и сейчас я просто не могу представить себе, почему я не применил здесь этот подход для организации материала.

Еще один недостаток отрицательно повлиял на структуру этой главы и этот недостаток, как мне представляется, просматривается и в следующих разделах книги. Дело в том, что в книге «Восхождение Запада» высказывается предположение, что отдельные цивилизации образуют реальные и значимые сообщества и что взаимодействие этих сообществ определяет базовую линию развития всемирной истории. Однако в той главе, о которой сейчас идет речь, я должен был осветить слияние ранее существовавших отдельных цивилизаций в новое космополитическое образование, охватившее весь Средний Восток, но не устранившее локальных различий. Эти различия были весьма существенны, поскольку после 2500 г. до н. э. на землях с естественным орошением, расположенных между поймами рек Египта и Месопотамии, возник целый ряд промежуточных сопутствующих образований, обладающих всеми признаками цивилизаций.

В итоге, поскольку я мыслил в терминах отдельных цивилизаций, этот исторический период оказался ими перенасыщенным. Фрагментарный, отрывочный характер этой главы можно объяснить стремлением рассказать о каждом народе, в культуре которого находили свое отражение избранные мной темы исследования. Мне нужно было полнее сконцентрировать внимание на процессе космополитизации. Мне следовало детальнее изучить те новые виды деятельности, которые объединяли народы Среднего Востока, и более четко их охарактеризовать. Все это требовало новых подходов и концепций, которыми я не владел в то время и которые изучил впоследствии лишь поверхностно.

Вторую, менее досадную, но зато более существенную ошибку я допустил в главе X, где рассматриваются события мировой истории в 1000-1500 гг. н. э. В этом случае новые данные, полученные после 1963 г., открыли перспективу более объективной и последовательной интерпретации событий того времени на Евразийском континенте. В свете этой новой информации становится понятным, почему я не отразил ведущую роль Китая и китайской цивилизации в этот период, а вместо этого сосредоточился на «Степных завоевателях и европейском Дальнем Западе» (см. главу с таким названием). В контексте новых знаний моя ошибка вполне простительна. Сейчас стало понятным, что упор, сделанный в книге на степных завоевателях и подъеме средневековой Европы, отражал предвзятость моего образования. Эта глава – взгляд на Евразию с наивной западной позиции. Получается, что тюрки и монголы прискакали галопом откуда-то с востока внезапно и, так сказать, непонятным образом, хотя я и выделил административную систему, сделавшую армии Чингисхана столь грозными. Тем не менее мне не удалось связать удивительный рост военной мощи кочевников с тем фактом, что новые бюрократические методы военной организации у монголов были напрямую заимствованы у китайцев. В итоге я пропустил фактор, изменивший баланс сил в мире в ту эпоху, – расцвет китайской цивилизации, которая на четыре-пять столетий подняла культуру, благосостояние и мощь Китая на качественно новый уровень, превосходящий уровень достижений остального мира в то время.

Более того, я переоценил значение западного христианства, стремясь найти зачатки и предвестники подъема европейской цивилизации в мировые лидеры после 1500 г. В общем, такое стремление достаточно оправдано, но этот материал лучше было бы дать как предисловие к следующей главе. Информация, имевшаяся в 1950-х гг., должна была позволить мне сделать вывод о том, что, несмотря на бурный рост, западноевропейская цивилизация все же оставалась маргинальной по отношению к остальному миру и ей следовало бы уделить такое же внимание, какое я уделил становлению японской цивилизации в тот же период. Вместо этого я посчитал татаро-монгольские завоевания и подъем средневековой Европы событиями сопоставимой значимости для мировой истории. Я даже отвел Китаю второе место среди цивилизованных жертв нашествия кочевников, рассматривая вначале и более подробно преобразования мусульманского мира, в основном потому, что мне об этом было известно больше. были и до 1963 г. некоторые материалы, позволявшие дать правильную оценку китайского первенства на мировой арене в 1000-1500 гг. н. э. Так, я использовал статьи Стефана Балажа по экономическим преобразованиям в Китае в эпоху Тан[3]3
  Stefan Balasz, «Beitriige zur Wirtschaftsgeschichte der T'ang Zeit», Mitteilungen des Seminars fur orientalische Sprachen zu Berlin, XXXIV: 21-25; XXXV (1932): 23-27.


[Закрыть] и первые книги монументального исследования Джозефа Нидэма «Наука и цивилизация Китая». Однако пока Роберт Хартвелл не продемонстрировал высокий уровень черной металлургии и сложную систему экономического управления в период династии Сун[4]4
  Robert Hartwell, «Markets, Technology and Structures of Enterprise in the Development of Eleventh Century Chinese Iron and Steel Industry», Journal of Economic History XXVI (1966): 29-58.


[Закрыть], Есинобу Сиба не представил цельную картину экономики в эпоху Сун[5]5
  Yoshinobu Shiba, Commerce and Society in Sung China (Ann Arbor, 1970).


[Закрыть], а Марк Элвин не предложил смелую и вдумчивую интерпретацию всего прошлого Китая[6]6
  Mark Elvin, The Pattern of the Chinese Past (Stanford, 1973).


[Закрыть], истинное значение преобразований в Китае около 1000 г. н. э. ускользало от меня.

Оправданием мне может служить то, что в историографии прошлого поколения все еще находили свое отражение традиционные оценки истории Древнего Китая. Тогда считалось, что режим, не способный контролировать самые северные провинции Древнего Китая, был по определению слабее того, который существовал, когда Китай был целостным государством под властью действительно достойного императора. Поскольку в правление династии Сун (960-1279 гг. н. э.) Китай никогда не контролировал северных варваров и уступил им в начале правления этой династии свои северные провинции, считалось, что эта эпоха не относится к числу великих в истории Китая, хотя издавна было признано, что искусство и литература как никогда расцвели в период правления этой династии. Однако этот небывалый расцвет не компенсировал политических неудач, а до Жака Герне[7]7
  Jacques Gernet, he Monde Chinois (Paris, 1972).


[Закрыть] никто, видимо, не обратил внимания на то, что военные неудачи армий династии Сун на степных границах связаны с распространением китайских знаний за пределами традиционных границ Китая и что эти знания нарушили существующий баланс сил сначала между Китаем и его соседями-кочевниками, а позднее и во всей Евразии, что вскоре проявилось в успехах военных походов Чингисхана.