Текст книги "Мертвое море (ЛП)"

Автор книги: Тим Каррэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 36 страниц)

            Они снова попытались спорить с Гринбергом, но тот был непреклонен. Он искренне хотел увидеть тварь воочию. Это было не простое любопытство, а скорее, наваждение.

            – Вы должны понять одну вещь, – сказал он им. – Материя и антиматерия не смешиваются. Когда частица сталкивается с античастицей, они полностью аннигилируют друг друга. При этом высвобождается огромное количество энергии.

            – Бомба из антиматерии, – сказал Кушинг.

            – Именно. Если наша взрывчатка разрушит ту мембрану, то материя и антиматерия, столкнувшись, вызовут взрыв невероятной силы.

            Он рассказал им, что однажды его коллега сделал заявление, что бомба из антиматерии равна по силе водородной бомбе в пятьдесят мегатонн – это в десять тысяч раз мощнее той, что сбросили на Хиросиму. Атомная бомба, пояснил Гринберг, переводит лишь малую долю от массы боеголовки в энергию, а бомба из антиматерии преобразует почти всю массу.

            – Что-то в этом роде... так что эта бомба может превратить все это море в пар. Он покачал головой. – Вам нужно будет пройти через воронку, прежде чем я устрою взрыв.

            – Часов через шесть стемнеет, – объявила Элизабет.

            – Мы ни за что не успеем заминировать корабль и добраться до воронки, – сказал Джордж.

            Гринберг улыбнулся.

            – Это если бы у вас не было катера.

27

            Кушингу вся эта затея была не по душе, он так и сказал об этом.

            План Гринберга не понравился никому. Вместо того, чтобы впустую тратить время, они хотели сесть на катер, добраться до Моря Туманов, и посмотреть, что покажет им компас. Они считали немыслимым позволить Гринбергу совершить самоубийство ради науки. Даже инстинкт самосохранения не смог заставить их принять его идею, оставить бедного старика на милость этого... ужаса.

            Элизабет тоже была против.

            – Пожалуйста, мистер Гринберг... это глупый план. Вы должны пойти с нами.

            Но Гринберг не желал ничего слышать.

            – Если б у меня был шанс, дорогая, я бы ни за что его не упустил. Но... сомневаюсь, что это тело продержится еще пару дней. Я болен, и все вы знаете это. Я смертельно болен. Поймите меня правильно, – искренне сказал он. – Я останусь в любом случае. Если Джордж сможет подготовить свою бомбу, моя смерть будет быстрой и безболезненной. И я не буду больше страдать. Поскольку иначе Туманный Дьявол расплавит мои кости и растворит мозги, я скажу, что это мой лучший шанс. Моя смерть будет быстрой, и в то же время нам, возможно, удастся покончить с этой тварью.

            После этих слов спорить больше никто не стал.

            – Давайте сделаем это, – сказал Менхаус.

28

            – Ничего себе, – воскликнул Менхаус, увидев катер, – Это же настоящая гоночная лодка, мать ее!

Джорджу катер больше напомнил ракету. Длинный, красный, обтекаемой формы. Он был почти тридцать футов длинной, большую часть которой занимал похожий на реактивный снаряд нос. Менхаус был в полном восторге. Когда они подогнали к катеру лодку, он, не колеблясь, запрыгнул в кабину.

            – Наркодилеры используют такие на островах Флорида-Кис, – пояснил он. – Они быстрее катеров береговой охраны. Бьюсь об заклад, эта крошка может развить скорость до ста миль в час.

            У Кушинга был лишь один вопрос, когда он взглянул на приборную панель:

            – Сможешь им управлять? Кто-нибудь сможет управлять этим катером?

            Менхаус кивнул. – Да, наверное, смогу. Я плавал на паре таких пассажиром, но, думаю, сумею его запустить.

            Джордж заметил, что катер в хорошем состоянии. Еще не успел обрасти водорослями. Выглядел, как новенький... если не принимать во внимание кровавое пятно на одном из белых кожаных сидений.

            Менхаус открыл люки, проверил, что внутри.

            – Ищешь наркотики? – спросил его Кушинг.

            – Нет... боже, взгляни на этот двигатель. "Меркрузер" в пятьсот лошадиных сил в сочетании с "Браво". Черт.

            Менхаус объяснил, что во время гонок, такими катерами управляют втроем. Один рулит, второй давит на газ, третий отвечает за навигацию. Также рассказал, что V-образный корпус помогает катеру подниматься над поверхностью воды.

            – Ладно, – сказал он, когда все поднялись на бор и погрузили оборудование. Он повернул ключ зажигания и запустил стартер. Катер качнулся, захрипел, как будто никогда в жизни не плавал, потом двигатели завелись и загудели всей своей мощью.

            – Вы способны выступить в роли навигатора? – спросил он Гринберга.

            Гринберг вряд ли мечтал выступать в чьей-либо роли, но тем не менее кивнул.

            Все заняли свои места, и Менхаус направил катер через водоросли и туман. Спустя десять минут они оказались в открытой воде.

            На пути к своей судьбе.

29

            Добыть взрывчатку оказалось проще простого.

            Туман был по-прежнему густым. Он никогда особенно не редел, но иногда был чуть прозрачнее, чем в остальное время. В свете тумана и местного дня Джордж, Менхаус и Кушинг быстро распаковали ящики со взрывчаткой. Они взялись за работу с деловитым видом, стараясь не думать о Гослинге или Марксе, хотя ощущали их присутствие повсюду, словно их души выбрали самолет местом своего обитания до скончания времен. В ящиках было тридцать коробок с подрывными зарядами, по два ранца в коробке. Итого шестьдесят зарядов.

– Черт, – воскликнул Джордж. – Это будет фейерверк, какого вы никогда еще не видели.

            Тихо, чтобы Гринберг не слышал, Джордж сказал Кушингу, что взрывчатки столько – а он планировал использовать ее всю – что хватит не только на то, чтобы вскрыть те бочки с отходами и расплескать отраву на многие мили во всех направлениях, но и на то, чтобы превратить корабль в спичечный коробок.

            Загрузив заряды, они сперва отправились к "Птолемею", где у Гринберга были запасы топлива. Они заправили стогаллоновый бак под завязку и еще тридцать галлонов залили в пластиковые канистры. Между тем, в катере почти не осталось места, чтобы сидеть или стоять.

            Следующей остановкой был грузовоз.

            Когда они подняли коробки с зарядами по подвесному трапу, у Джорджа внутри вдруг появилось нехорошее чувство. Он понимал, что отчасти из-за судна, и всего, что здесь случилось. Даже без этого, корабль напоминал плавучую могилу. Но это был больше, чем просто корабль.

            И ты знаешь, что это, – сказал он себе. Отлично знаешь, что это. Здесь все идет слишком гладко. Все стает на свои места, словно заготовленные заранее. И ты только и ждешь, когда что-то случится. Потому что в этом проклятом месте рано или поздно что-то случается. Что-то очень плохое.

            Джордж старался не думать об этом.

            Думать в данный момент было непозволительной роскошью. Скоро наступит ночь, и пока светло, нужно еще многое успеть сделать. Поэтому он не думал о "Маре Кордэй" и странной цепочке событий, приведших его в это место, потому что иначе... он разрыдался бы или расхохотался как безумец. А может, и то и другое одновременно.

            – Вот и все, – сказал Менхаус. – Давайте за дело.

            Они распаковали отдельные заряды и соответствующие запалы. Затем приступили к работе. Подрывные заряды – М183 на армейском языке – содержали по 16 блоков С4 и пять футов детонирующего шнура каждый. Главное было вскрыть оранжевые пластиковые ящики, в которых хранились бочки с радиоактивными отходами. Это было само по себе непросто. Час спустя у них было шестнадцать вскрытых контейнеров и тридцать две подготовленных неоново-желтых бочки. Джордж и Менхаус принялись готовить заряды, подсоединять к ним детонирующие шнуры и подрывные капсули. Когда все шестьдесят зарядов были готовы, они прикрепили их к бочкам с помощью клейкой ленты и веревки, которых на грузовозе было более чем достаточно. После этого Джордж подсоединил шестидюймовый бикфордов шнур к каждому из запалов, оставив шнуры и воспламенители болтаться снаружи зарядов. Затем они обмотали все воспламенители проволокой и привязали к ним веревку.

            Когда Гринберг будет готов, ему придется лишь потянуть за веревку... это подожжет все воспламенители одновременно.

            – И одним Туманным Дьяволом меньше, – сказал Джордж. – Я надеюсь.

            – И одним стариком тоже, – сказал Кушинг.

            – Постарайся не думать об этом.

            Но Кушинг думал. Все думали об этом, хотя старались не думать. Изо всех сил старались заглушить в себе голос сердца. Иначе как еще можно было пройти через что-то подобное? Как жить потом с этим?

            Джордж еще раз все проверил. Он не закладывал взрывчатку уже несколько лет, но все вроде выглядело нормально. Подрывные заряды были разработаны таким образом, чтобы их смог подорвать любой идиот. Тем не менее, он тщательно проверил все соединения, а потом еще раз, для уверенности.

            Когда он почти закончил, из-за одной из платформ появилась фигура. Сгорбленная, с дробовиком в руках. И не было сомнений в том, кто это был.

            – Сакс, – произнес Джордж, и это слово резануло ножом ему по животу.

            Сакс. Да, раньше он и так был не подарок, а теперь и того хуже. Его бледное лицо было покрыто пятнами, один глаз полностью заплыл, другой был широко раскрыт и блестел, как очищенный виноград. Рубашка спереди была покрыта бурой коркой запекшейся крови. Он ухмылялся, и эта широкая ухмылка напоминала ухмылку людоеда из детской сказки.

            – Веселитесь, да? – произнес Сакс. – Отмечаете отъезд? Фейерверк и все такое? Ну, разве не здорово? Разве... не... здорово... мать... твою?

            Джордж попытался сглотнуть, но во рту пересохло.

            – Сакс... господи, ты все еще жив.

            Возможно, это были не подходящие слова, но других он подобрать не смог. Особенно сейчас. Сакс был безумен, и в том не было никаких сомнений. Он был болен, ранен и безумен. Но хуже всего было то, что он был вооружен. Несмотря на ржавый ствол, дробовик был явно в рабочем состоянии.

            Оружие? У Сакса было оружие? Конечно, было, – подумал Джордж. Оружие находит таких людей как Сакс, и Сакс всегда находит оружие. Как богачи всегда находят деньги, а нищие – дырку от бублика. Возможно, Сакс нашел оружие где-то на корабле. Но самое безумное было то, что Сакс был все еще жив. С такой раной в животе он должен был уже умереть, или в лучшем случае находиться при смерти, свернувшись где-нибудь клубком, как сбитая машиной собака. Но кровь на рубашке была старой. Казалось, его рана больше не кровоточит.

            Как такое могло быть?

            Он получил пулю в живот, – подумал Джордж. Я сам видел. Прямо в живот, мать его.

            Кушинг и Элизабет теперь стояли рядом.

            Сложно было описать выражение на их лицах. Они казались не сколько удивленными, сколько какими-то несчастными. Наверняка оба были в таком состоянии, чо уже ничто в этом проклятом месте не могло их удивить.

            – Почему ты убежал? – спросил Кушинг. – Почему прятался, когда мы тебя искали? Мы просто пытались помочь тебе, Сакс.

            Сакс то ли рассмеялся, то ли хрюкнул... издал какой-то хрип, который мог означать веселье. Только это было не веселье. Его правый, широко раскрытый глаз, был непроницаемым и зловещим.

            – Разве ты это хотел сделать, Кушинг? Разве это? Ты уверен, что просто не хотел закончить начатое Менхаусом?

            – Брось, Сакс, ты же меня знаешь.

            Джордж смотрел на Сакса, не желая того. Так, как смотришь на бешеную собаку, зная, что делаешь неправильно. Но... Но шея у Сакса была покрыта чем-то. Где однажды были те странные язвы, которые Сакс всегда расчесывал, разросся какой-то похожий на опухоль нарост. Он был розовым и пушистым, каким мог бы быть мох на Марсе. Нечто, состоящее из крошечных, жестких волосков.

            Как жгутики, – подумал Джордж, – на амебе.

            И было что-то у него под рубашкой. Нечто выпуклое и непотребно выглядящее.      Нечто инородное. Что бы это ни было, оно шевелилось.

            – Где Менхаус? – спросил Сакс низким, скрипучим голосом. – Я хочу видеть урода, который убил меня.

            Да, так он сказал. Как будто он умер, но вернулся, чтобы испортить эту запланированную ими вечеринку. Джордж не знал, что с ним произошло. Но не нужно было напрягать логику, чтобы связать рассказ Фабрини про Сакса, съевшего соленую свинину с "Циклопа", внезапное появление язв у него на теле и происходящее сейчас. Проследить эту связь было несложно.

            – Так что вы, кретины, здесь задумали? – поинтересовался Сакс. – Планируете принести старика в жертву Туманному Дьяволу, Джордж? Так?

            – Нет, мы...

            – Молодец, Джордж, хорошая бомба у тебя получилась. Из тебя получился бы офигенный террорист. Давай посмотрим, что у нас тут... если я дерну этот шнур, через... сколько? Через шестьдесят секунд мы взлетим на воздух? Что-то вроде того?

            Джордж почувствовал, как струйка пота стекает по шее.

            – Сакс, – сказал он. – Мы... мы заложили взрывчатку, чтобы убить тварь...

            – Менхаус! – крикнул Сакс. – Если не покажешь свою задницу в ближайшие десять секунд, я начну убивать людей! Слышишь меня? – Он направил дробовик на Кушинга. – Я начну с Кушинга... слышишь меня? Слышишь меня, скользкий уродец?

            – Нет, – сказала Элизабет, вставая между дробовиком и Кушингом. – Нет. Хватит. Больше не будет смертей. Я не вынесу еще одно убийство.

            Сакс усмехнулся.

            – Тебя воротит от вида крови, сладкая?

            – Да.

            Джордж не верил ее словам, но звучали они убедительно. Очень убедительно, а если смотреть в ее печальные зеленые глаза, можно было почти ей поверить. Хотя это был обман. Элизабет не была хладнокровной убийцей, но выживать она умела. Это уж точно. Какая-то часть ее очерствела, и когда необходимо, она могла быть очень жесткой.

            – Вот как, значит, – сказал Сакс. – Менхаус не появляется... и вряд ли появится... тогда я убью твою бабу, Кушинг, а потом убью тебя. Что думаешь, Джордж? Не возражаешь?

            Гринберг просто сидел на палубе, с измученным видом. И даже если ему не нравилось все это, он чувствовал себя слишком уставшим, чтобы предпринимать что либо.

            – Менхаус! Если думаешь, что я валяю дурака, если думаешь, что это....

            Он не договорил. Ибо что-то ударило ему в затылок, и он, покачнувшись, выронил дробовик. Кушинг бросился вперед и отбросил ногой оружие в сторону. На палубе лежал ключ. Разводной ключ. Сакс был едва в сознании.

            Менхаус вышел, вальсируя, из-за кормовой каюты.

            – Отличный бросок, – похвалил его Джордж.

            – Этот урод, словно клещ, – сказал Менхаус. – Просто раздавить недостаточно, нужно сжечь.

            Сакс застонал, и Джордж заранее понял, что тот собирается сделать. Сакс симулировал, притворялся, что находится без сознания. Но это было не так. Он медленно полз в сторону запальной веревки. Но не успел он приблизится к ней на дюйм, как Джордж ударил его ногой в голову. Это был удар, достойный победного гола.

            На этот раз Сакс был в полной отключке.

            Менхаус хладнокровно подобрал ключ, наклонился над Саксом и ударил, что было силы. Раздался влажный, глухой треск. Менхаус ударил еще раз, затем выпрямился и посмотрел на кровь и спутанные волосы на конце ключа. Содрогнувшись, отбросил ключ в сторону, будто не мог поверить, что только что сделал.

            Никто не проронил ни слова.

            Менхаус тоже воздержался от комментариев.

            – Вам лучше уходить, – сказал Гринберг, прижимая к себе счетчик Гейгера.

            Джордж положил конец запальной веревки ему на колени.

            – Вы знаете, что делать, – сказал он. – Но спрошу еще раз. Не хотите ли вы пойти с нами?

            Гринберг понимал, что все они заботятся о нем, и что решение оставить его далось им непросто. Им всем было тяжело. Столько бесчеловечности и смертей свалилось на них в этом ужасном месте. Идея добровольно пожертвовать собой одним из них казалась невыносимой. Но они должны были сделать это. Гринберг понимал это и они тоже.

Но это не делало прощание легче.

            Даже Элизабет сказала:

            – Пожалуйста, мистер Гринберг, подумайте еще раз.

            Но тот лишь покачал головой.

            – Вам лучше уходить. У нас не так много времени. Думаю, через час уже стемнеет. Пожалуйста, уходите.

            Джордж в последний раз посмотрел на него, пробормотал несколько слов прощания. Менхаус сделал то же самое. Они не стали оборачиваться.

            – Мистер Гринберг, я...

            – В путь, Элизабет, – сказал он ей. – Мы с вашим дядей были друзьями, как вы знаете. То, что я делаю, я делаю ради вас, ради него и ради всех остальных, кого погубила та тварь. Да, еще из любопытства.

            Кушинг отвел ее к трапу.

            Вот и все.

            Больше Гринберга никто не видел.

30

            На катере они легко преодолели заросшее водорослями корабельное кладбище. В тумане была пара страшных моментов, когда Менхаус ударился об перевернутый корпус и едва не скинул всех за борт, и когда он чуть не столкнулся с танкером, но в остальном все прошло довольно гладко.

            Через полчаса они выбрались из водорослей, и быстро понеслись по одному из каналов, рассекая туман. Они молились, надеясь на лучшее. У них было все необходимое, и если они не найдут воронку, то все для них закончится в Море Туманов. Возможно, благодаря прожорливости местной фауны, а возможно, когда Гринберг потянет за шнур и выпустит на волю свою бомбу из антиматерии, как он назвал ее.

            Пока они удалялись все дальше от корабельного кладбища, Джордж старался любой ценой не думать о Туманном Дьяволе. Любой ценой.

            Канал начал петлять, и Менхаус немного сбавил скорость. Пусть нехотя, но понимая, что они не могут позволить себе попасть в аварию. Даже незначительную. Сгущалась тьма. Все видели это. Туман стал плотным и тяжелым, словно дождевые тучи, опустившиеся на землю.

            Джордж вытащил компас.

            – Если Гринберг прав, мы должны оказаться в районе воронки минут через двадцать, тридцать после вхождения в открытое море.

            – Особенно с этой крошкой, – сказал Менхаус, довольный своей новой игрушкой.

            – Это в том случае, – предостерег Кушинг. – Если не будем кружить в этом чертовом тумане. Но Джордж не думал, что так получиться.

            За навигацию отвечала Элизабет, и это было хорошим решением. Казалось, она неплохо ориентируется в этих каналах.

            Интересно, – подумал Джордж, – сколько поездок через водоросли она предприняла со своим дядей, выискивая тот неуловимый люк, тот спасительный выход из туманного мира Мертвого моря.

            Элизабет подсказывала Менхаусу, какой канал выбрать, когда тот сбивался с пути. Сверлила глазами туман, словно видела сквозь него.

            Наконец, бескрайние заросли зеленых гниющих водорослей расступились, и катер оказался в открытой воде. Лишь маленькие островки растительности напоминали об оставшихся позади водорослях.

            – Придерживайте шляпы, – крикнул Менхаус и, прибавив скорость, направил катер в те холодные воды.

            – Не так быстро, – предупредила Элизабет. – Здесь тоже есть брошенные суда. И в воде подстерегает много опасностей.

            Туман начал закутывать их в свои покровы, непроницаемые, клубящиеся и клейкие. Было так сыро, что на лицах у всех появился влажный блеск. Джордж слишком хорошо помнил все те дни, когда они дрейфовали, либо гребли через эти туманные бездны.

            Господи, – подумал он, – как им вообще удалось выжить?

            Приближалась ночь, а также таящаяся в ней опасность.

            Джордж помнил, что последний раз, когда ночь настигла их, они находились в самолете. На них напал кальмар, а потом... Нет, он не хотел думать об этом. Не хотел думать ни о чем плохом. Потому что самое важное происходило здесь и сейчас. У него появилось то же самое ощущение, какое было при приближении к корабельному кладбищу... какое-то волнение, предвкушение. Они стояли на пороге чего-то. И он чувствовал это.

            И понимал, что это сейчас движет их маленькой группой – возрастающая психическая энергия, физический импульс, несущий их на встречу с чем-то.

            Он посмотрел на компас.

            Стрелка была все еще мертва, но скоро, очень скоро она сдвинется с места. Джордж чувствовал это нутром. Он отвернулся от ветра и зажег сигарету, прикрыв ее ладонью. Потом посмотрел на Кушинга, улыбнулся, тот улыбнулся в ответ. А потом что-то произошло.

            Произошло очень быстро.

            Так быстро, что Джордж мог лишь наблюдать. Лишившийся дара речи и беспомощный, он смотрел, но ничего не мог поделать. Что-то выпрыгнуло из тумана, блестящее, как рыбацкая леска, и обвилось у Кушинга вокруг шеи. Поймало его, словно арканом, выдернуло с лодки и утянуло в туман. Было ли дело в скорости катера или в силе орудующего этой нитью зловещего кукловода, но Кушинг исчез быстро.

            В мгновение ока.

            Элизабет бросилась к Кушингу, но опоздала и, перевалившись через край, исчезла в тумане.

            Они услышали ее крик.

            Джордж закричал ей в след.

            Менхаус развернул катер, пытаясь понять, что случилось. Но у Джорджа не было ответов. Ничего существенного, что можно было рассказать. Ходовые огни на носу катера освещали туман, проникая в него всего на десять-двенадцать футов.

            – Элизабет! – позвал Джордж. – Элизабет! Элизабет!

            Его голос эхом отразился в тумане, и в какую-то жуткую минуту Джорджу показалось, что кто-то там передразнивает его, но это была Элизабет. Менхаус направил катер на голос.

            И тут они увидели ее.

            Она барахталась в той студенистой, зловонной воде, совершенно обезумевшая.

            И Джордж скоро понял, что на то была причина.

            В тумане над ней, футах в пятнадцати, маячило нечто. Нечто гигантское, аморфное, темное. Нечто извивающееся и парящее, словно мотылек. Только это был не мотылек, не птица, а нечто другое. Джордж увидел сеть блестящих нитей, спускающихся на Элизабет. И эти нити, или паутина, они казались живыми. Скручивались и плавно извивались словно змеи.

            Элизабет закричала еще раз, и те нити рывком увлекли ее вверх.

            Джордж вскинул ракетницу. Хотел было прожечь дыру в этом кошмаре, но в последний момент заколебался. Потому что из тумана вынырнула какая-то фигура, нечто, словно сшитое из серых лохмотьев и побитых молью покрывал. Что-то болталось на одной из тех нитей, словно случайно выпавшая марионетка.

            Но это была не марионетка.

            Это был Кушинг. Только теперь он напоминал высохший скелет. Джорджу показалось, что он увидел позвоночник, а может, блеснувшее ребро или бедренную кость. Лишенное плоти лицо. Не больше. Чем бы ни была эта кошмарная пародия на человека, она быстро взмыла во мглу, увлекаемая тем кукловодом, тварью, парящей там.

            Элизабет была вытащена из воды, опутана этими живыми нитями. Джордж и Менхаус мельком заметили нечто гигантское, длинноногое с блестящей иссиня-черной кожей. Это был лишь намек на форму и содержание, на какое-то гигантское насекомое-кукловода. А еще глаза. Джорджу показалось, что он увидел скопление влажных, розовых глаз, похожих на дюжину склизких теннисных мячей, обернутых нейлоном.

            А потом Элизабет исчезла.

            Возможно, это было рефлексивно, но Джордж рванул спусковой крючок на ракетнице, и та выстрелила с глухи хлопком. Прорезала красную дорожку в тумане, похожую на след трассирующей пули. А затем взорвалась дождем оранжевых и желтых искр. Нечто издало пронзительный визг, и Джордж увидел, что тварь удирает во мглу, странно напоминая раздутый, мясистый парашют с двумя парашютистами, волочащимися позади него – Кушингом и Элизабет.

            И это было ужасно.

            Но еще страшнее было то, что в свете падающей ракеты, в ее мерцающем красном свете, он увидел, что там были еще и другие. Сгорбленные многоногие твари, отползающие по паутине во мглу, стараясь укрыться от света.

            Кушинг исчез, Элизабет тоже. И какой-то голос подсказывал Джорджу, дикий и истеричный голос. Это будет и с тобой, если будешь мешкать!

            – Разворачивай, – крикнул Джордж Менхаусу.

            Менхаус непонимающе уставился на него.

            – Что?

            – Разворачивай, мать твою!

            Менхаус подчинился, рванув рычаг и делая дуговой разворот, поднимая волну, и снова направил катер в туман. Джордж надеялся и молился, что они не сильно отклонились от курса. Перезарядив ракетницу, он стал ждать.

            Ждать, что будет дальше.

            Стараясь не думать о том, что только что видел. О паукообразных чудовищах, плетущих в тумане летающие сети. И о Кушинге, который меньше чем за минуту обрел вид, будто побывал в ванне с кислотой.

            Они плыли все дальше и дальше.

            А потом Джордж посмотрел на компас.

            Стрелка двигалась.

31

            Стрелка на счетчике Гейгера тоже двигалась.

            Она дрожала, падала, затем начинала лениво ползти вверх. Гринберг просто смотрел на нее, испытывая, несмотря на напряжение, чувство эйфории. Наконец, пришло время. Больше не будет бумажных игр с математическими уравнениями, не будет спекуляций насчет капризов межпространственной физики, не придется прятаться в обитых свинцом сейфах, откашливая кровь и рвоту, наблюдая, как твои волосы выпадают от радиационного отравления.

            Пришло время.

            То самое время.

            Тварь приближалась. Она шла к нему, и ни человек, ни природа, ни Бог не были способны остановить ее. Остановить эту дышащую, шипящую мерзость, прогрызающую время и пространство, словно личинка кусок мертвого мяса.

            Не поддавайся эмоциям и воображению, – предупредил себя Гринберг. Ты наблюдатель, ученый. Помни это. Когда будешь смотреть на эту тварь, не дрожжи. Не позволяй ей видеть твой страх.

            Но было уже слишком поздно, и Гринберг хорошо знал это. Ибо Туманный Дьявол уже давно чувствовал его страх. Он неделями облизывал его мозг, вгрызался в мысли и высасывал соль из его подсознания с нарастающей, невероятной жадностью. Да, тщательно обрабатывал его и смаковал. Снимал с его психики один сахарный слой за другим и теперь добрался до вкусной кремовой начинки – страха. Бессмысленного, безумного человеческого страха, а это было деликатесом для Туманного Дьявола и анти-пространства. Он пометил Гринберга своим губительным дыханием, подсластил, позволил созреть, словно сочный виноград, а теперь пришел собрать урожай.

            Теперь он съест его разум сырым.

            Тише, тише, – предупредил себя Гринберг.

            Но успокоиться не получалось. Совсем, потому что счетчик Гейгера сейчас щелкал, аналоговый индикатор метался вверх-вниз, как сумасшедший, показывая уже триста импульсов в секунду. Что значительно превышало безопасный уровень радиации. Гринберг наблюдал за стрелкой... да, пятьсот, семьсот, все выше и выше, теперь она вообще не падала. Щелчки перешли в сплошной треск и напоминали помехи старого радиоприемника. Теперь аналоговый индикатор застрял на одном месте, и Гринберг знал, что заливается трескучим роем заряженных субатомных частиц, которые прожигали его насквозь.

            Боже милостивый.

            Внезапно его охватил почти истеричный, суеверный ужас, нарастающий в нем словно облака ядовитого газа. И этот туман... Господи Иисусе, туман, посмотри на туман...

            Туман поглотило какое-то пульсирующее свечение, которое наполняло его светом, движением и мерцающими контурами. Да, теперь он взрывался фонтанирующим, многоцветным блеском, растекающимся, словно жидкая краска, которая, казалось, капала, сочилась и собиралась в лужи, растворялась словно чернила в воде. Да, это были цвета, призмы, и растущая темная воронка бездонной черной материи, яркая и слепящая... искаженные геометрические формы, живые многогранники, которых становилось все больше. И туман был каким-то другим. Жидким, твердым, затем газообразным, потом бурлящая гниль, растущая, словно пузырь, наполняющийся грязью.

            Гринберг чувствовал это, да. Чувствовал глубоко внутри. Как оно въедается ему в голову, заполняет его бунтующий разум вещами неведомыми, невидимыми, богохульными.

            Его рука сжала шнур от грязной бомбы.

            Он колебался.

            Еще рано, еще рано, еще рано. Я должен увидеть это, я должен увидеть это. Да поможет мне бог, но я должен... увидеть... этот... кошмар...

            Но некоторые боги не предназначены для глаз смертных. А глаза Гринберга были нечистыми, оскверненными. Он чувствовал, как волна жара накатывает, чтобы выжечь его глаза из глазниц. Мучительная боль пронзила ему мозг, из носа и ушей хлынула кровь, но он увидит, увидит эту тварь. Боже, да, он посмотрит на нее и познает.

            Туман был уже не туманом, а плотью. Жирной, светящейся плотью. Розово-желтой, испещренной багровыми артериями, которые пульсировали и извивались, словно щупальца. Это была огромная масса радиоактивного смога, который становился плотью, затем опять смогом. Потом снова запотевшей, влажной плотью. Живой, живой, живой, заполняющей небо, поглощающей мир, словно черное рыщущее облако. Да, Мертвое море было инкубатором. Туман – плацентой, которая рвалась сейчас с громким хрустом. И источала слизь, которая была не слизью, а цветами, яркими, яростными цветными аурами, наполняющими разум Гринберга грохочущим белым шумом. Ибо он видел цвета, которых никогда раньше не видел. Чувствовал их запах и вкус. Чувствовал, как они обжигают его леденяще-палящим ветром, дующим из злокачественных радиоактивных отходов и груд облученных костей, лежащих за пределами известной ему вселенной.

            И Гринберг закричал.

            Он кричал, пока его разум не превратился в трепещущее желе, а сам он не исторг свои внутренности раскаленными добела клубками.

            Туманный Дьявол рождался из ядерных осадков. Из пузырящегося льда и радиоактивного огня. Из мороза и кислоты. Из потока стронция, радия и из неустойчивых клеток антиматерии. Гринберг видел это, мог видеть, как оно надвигается на него клубящейся смесью нервнопаралитического газа и паров хлора, метана и заряженных расщепленных атомов водорода... скользящая, извивающаяся многомерная мерзость. Да, дыхание живой космической тьмы. Полупрозрачный личиночный жар, первобытный хаос гниющих трупных бездн. Он стал желчью кричащих грибковых пигментов. Гигантским электрическим призраком со скелетом из нейронной сети синапсов, с развевающимися лохмотьями плоти, пропитанной испепеляющим лунным светом. Возможно, это был миллион извивающихся безглазых инопланетных червей, брызжущих многоцветными фонтанами и растворяющихся в ядовитом ядерном пару. А возможно, это был котел дымящихся внутренностей. Возможно, это было разумное сплетение хнычущей плазмы. Ползучий, шипящий термоядерный послед, родившийся в каком-то палящем антимире радионуклидов и плутония.