Текст книги "Мертвое море (ЛП)"

Автор книги: Тим Каррэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 36 страниц)

            – А что за запах был раньше? – спросил Морс.

            – Могу лишь сказать, что он исчез. Он исходил не от нас, я знаю это точно. Он появился с туманом. Что бы это ни значило. – Закусив нижнюю губу, он задумался. – Это была не просто вонь, капитан. Мы оба это знаем. Как будто, внезапно не стало воздуха.

            – Держи это при себе, – сказал Морс.

            Некоторое время они сидели молча. Потом Гослинг откашлялся.

            – Вы когда-нибудь видели что-то подобное?

            Морс поджал губы.

            – О чем ты?

            – Да, я так и думал. Никто не видел раньше такое. Вы проверяли свои часы?

            – Мои часы?

            У Морса были электронные. Казалось, они работали нормально.

            У Гослинга были дайверские часы. Их стрелки двигались в обратном направлении.

            – И такое не только у меня.

            Морс выдохнул.

            – Похоже, – медленно сказал он, – мы по уши в дерьме.

17

            Минут через десять Морс встретился с Саксом и его командой. Он ни на что особенно не рассчитывал. Он встретился с ними в обсервационном салоне, чтобы ответить на вопросы. Обсервационный салон предназначался в основном для высокопоставленных лиц пароходства и других VIP-персон – политиков, важных гостей и т.д. В нем был мини-бар, мраморный камин, импортная кожаная мебель, и блестящая панельная обшивка из орехового дерева. Морс отчасти надеялся, что богатая обстановка даст Саксу почувствовать, что экипаж и офицеры "Мары Кордэй" высокого мнения о нем... и особенно, сам капитан.

            Конечно, это был просто трюк. Сакс производил на Морса не больше впечатления, чем его первый помощник, но капитан знал все о людях вроде Сакса. Если сможешь управлять им, значит, сможешь управлять его людьми.

            – Море может немного чудить в это время года, – сказал им Морс. – Я видел, как корабли застревали в тумане на два-три дня. Беспокоиться не о чем.

            Сакс кивнул.

            – Вот это я понимаю. Слышали, идиоты, что сказал капитан?

            Фабрини лишь покачал головой.

            – Да, слышали, слышали.

            – Отлично. Так что можете прекратить травить свои байки про привидений.

            – Нет причин для тревоги, – сказал им Морс. Внешне он излучал самоуверенную беспечность. Он был чертовски рад, что никто не видел его изнанки – в какое бледное, дрожащее существо он превратился.

            – Черт! – воскликнул Фабрини. – Да вы, ребята, хоть знаете, где мы находимся?

            – Мы следуем курсу. Только движемся медленно. В этом тумане у нас нет другого выбора.

             Сакс нахмурился.

            – О какой задержке мы здесь говорим? Мне нужно выполнять контракт, и вы знаете это.

            – День, два. Не больше.

            Сольц беспокойно заерзал на стуле. В его очках отражались лампы дневного света.

            – А что с человеком, который выбросился за борт?

            – Страшная история, – ответил капитан. – Мы никогда не узнаем, что там произошло на самом деле. Когда мы попадем в порт, будет проведено формальное расследование. Но даже тогда... кто его знает?

            Фабрини сухо хихикнул.

            – Кто его знает? Что за бред? – воскликнул он. – Мы видели его. Мы все его видели. Парень был весь в крови. Кричал, что что-то схватило его, что-то проникло в него.

            Лицо Сакса потемнело.

            – Заткнись, Фабрини. Ты видел парня, который был в крови. Парня, который сошел с ума. Если бы он кричал, что за ним гонятся Иисус и Мария, вооруженные бензопилами, ты бы тоже поверил?

            Фабрини медленно покачал головой.

            – Знаешь, Сакс, ты меня начинаешь бесить. Что с тобой такое? Что с вами, парни? – он окинул всех обвиняющим взглядом. – Вы знаете, что здесь творится что-то нехорошее. Все дело в тумане. Капитан преподносит нам на блюдечке какое-то дерьмо и думает, что мы это проглотим, и что Сакс? Сакс притворяется, будто ничего не случилось. Я не куплюсь на это, мать вашу. Ни за что. Да и вы все тоже.

            – Господи Иисусе! – с отвращением воскликнул Сакс.

            Сольц лишь покачал головой.

            – Он прав. Что-то здесь не так.

            Кук и Менхаус молчали, но мозги у них работали на полную катушку. Кук был из тех парней, которые редко что-то говорят. Менхаус не любил конфликты – он обычно ждал и отмечал, что думает большинство, и подстраивался под это мнение.

            Следующим оратором выступил Джордж Райан. То, что он хотел сказать, было просто и по делу.

            – Что, по-твоему, здесь происходит, Фабрини?

            Кушинг кивнул, едва заметно улыбнувшись. Казалось, он наслаждался анархией.

            – Да, скажи нам.

            Все взгляды сейчас были прикованы к Фабрини. Его смуглое лицо покраснело, на виске пульсировала вена.

            – Я не знаю, что случилось. Но парень неспроста спятил и спрыгнул за борт. Далеко неспроста. Боже, да вы посмотрите на этот туман. Я видел раньше туман, и он ни черта не светился. И не втягивал в себя воздух.

            Капитан Морс пристально посмотрел на него, потом откашлялся

            – Соглашусь, что мы имеем здесь дело с каким-то странным явлением, но в том, что произошло, нет ничего сверхъестественного, джентльмены. Я плаваю по Атлантике уже более тридцати пяти лет, и она не перестает меня удивлять.

            – Тогда что, по-вашему, здесь произошло? – спросил Кушинг, забавляясь ситуацией.

            – Правда, не знаю. Думаю, мы стали свидетелями какой-то странной атмосферной аномалии. Этот туман является результатом необычных погодных условий. Возможно, из-за взаимодействия солнца с холодным морем. Газы, от которых мы чуть не задохнулись, могли подняться из воды... пузырь метана, например. Такое раньше случалось.

            – Это верно, – сказал Сакс. – Через пару дней мы выберемся отсюда, так что отставить ваши "страшилки".

            Кушинг и Джордж переглянулись. Как и Фабрини, они чувствовали, когда их дурачат. Чувствовали, когда кто-то говорит им что-то, лишь бы они заткнулись. Именно это сейчас здесь происходило. Но самым мерзким и неприятным во всей этой истории было то, что никто не знал, что здесь происходит. И это пугало.

            – Ерунда какая-то, – сказал Фабрини и утопал прочь.

            Сольц ушел следом.

            Больше говорить было не о чем.

18

            Гослинг не присутствовал на встрече Морса с командой Сакса. Но капитан рассказал ему о ней. Морс был не из тех, кому нравилось лгать. Он любил говорить людям правду. Единственной проблемой было то, что правды он не знал. Да и никто не знал. Да, что-то было не так, но что именно? Они плыли вслепую. Без навигационных средств. Без радиосвязи. Даже радар вел себя странно. Густой туман сделал визуальную навигацию невозможной... не было видно звезд. Все это очень тревожило Гослинга.

            Он никогда не был в подобной ситуации.

            Безумие какое-то.

            Он предпологал, что они находятся где-то между Норфолком и Южной Америкой. Это все равно, что говорить об иголке в самом большом в мире стогу сена. Где-то между Норфолком и Французской Гвианой.

            Отлично. Это все равно, что сказать человеку, потерявшему контактные линзы, что они лежат где-то между Милуоки и Буффало.

            Но где же они могут быть? – задался он вопросом. Конечно, туман и все остальное – чертовски странно, но само по себе мало что значит. Мы попали в странные погодные условия, и как сказал Морс, рано или поздно все нормализуется. Так о чем же я беспокоюсь?

            У него не было ответа на этот вопрос.

            Тебя беспокоит то, – прошептал низкий, зловещий внутренний голос, – что Морс заблуждается. В глубине души ты знаешь, что он заблуждается. Дело вовсе не в «странных» погодных условиях. Они, конечно, могут вывести из строя радио и пеленгатор, но они не могут влиять на систему навигации, тем более на радар. И если этого не достаточно, то почему ты ничего не сказал мне про компасы? Почему они крутятся против часовой стрелки? Какого черта они не находят северный магнитный полюс? Ты никогда не видел, чтобы компас вел себя так, и ты знаешь это. Даже море ведет себя неправильно. Вода слишком спокойная, и запах непривычный. У тебя нет объяснений ни одному из этих явлений, а если бы и были, ты бы не захотел их признать.

            Облизнув губы, Гослинг вышел из своей каюты.

            Он не будет больше думать об этом.

            С этого момента будет так – никаких размышлений, никаких теорий, никаких догадок. То, что случилось здесь, нужно оставить как есть. Корабль плывет, и нужно лишь подождать и посмотреть, куда он их выведет. Выведет их всех.

            Но опять тот чертов голос. Тот пронзительный, режущий внутренний голос: Ты отлично знаешь, чего избегаешь, Пол. Отлично знаешь. Ты слышал о подобных вещах от пьяных матросов. Знаешь о них из книг. Из телевизора. Ты слышал о странных морях, вроде этого. О местах, где вращаются компасы, и ломается техника. Где ничто не ведет себя, как следует. Где все неправильно.

            Мертвое море.

            "Мертвое море" – это не море на Ближнем Востоке, а явление, известное с тех времен, когда люди начали плавать под парусами. Неестественно спокойные водные массы, где внезапно все будто сходит с ума. Где люди убивают себя из страха посмотреть в глаза реальности. Бермудский треугольник. Море Дьявола. Саргассово море. Кладбище кораблей. Мертвые зоны, из которых возвращаются немногие.

            Гослинг покачал головой. Нет. Вовсе нет.

            Я не приму это.

            Он пошел дальше. Он двигался вслепую, ничего не видя. Шестеренки в голове вращались сейчас с такой скоростью, что он перестал что-либо понимать. Да и не хотел. Он не планировал производить обход корабля, но именно этим он сейчас занимался. Он прошел по палубам с кормы на нос, посетил шлюпочные палубы и проверил оборудование, размещенное на спардеке. Проверил крышки люков и грузовые стрелы. Поднялся в рулевую рубку, убедился, что Айверсон управляет кораблем руками, а не ногами, и строго следует курсу. Потом спустился в салон, кают-компании, и зал для экипажа. Прошел к грузовым трюмам. Он шел бесцельно, погрузившись в свои мысли. Он не планировал делать камбуз конечным пунктом назначения, но так или иначе, знал, что направляется именно туда.

            В ночную кухню.

            Она продолжала работать даже после полуночи, чтобы кто-то, несущий вахту, всегда имел возможность перекусить или выпить чашку горячего кофе. Там Гослинг встретил Бобби Смоллза, второго кока, и одного из дежурных портеров. Они кивнули ему, и Гослинг кивнул в ответ. Портер наполнял пластиковые контейнеры мясной нарезкой, соленьями, сыром, и овощами для бутербродов, чтобы отнести ночной смене.

            Старшим коком работал старший стюард, но выпечкой и подготовительной работой занимался второй кок. Портеры подавали еду и мыли посуду.

            – Не рассеялся еще туман? – спросил Смоллз, меся кулаками огромный кусок теста.

            – Нет еще, – ответил Гослинг.

            Портер положил на поднос приправы и направился в кают-компанию.

            Гослинг обошел кухню. Рабочие столы из нержавеющей стали сияли чистотой, а натертый чистящим средством кафельный пол пах сосной. Гослинг изучил ряды сверкающих печей, заглянул в кладовку, провел рукой по холодной стальной двери огромной морозильной камеры. Порылся в шкафах, изучил провизию, заглянул в ящики со столовыми приборами.

            – Если вам нужно что-нибудь, – сказал Смоллз, не отрывая взгляда от теста, – дайте мне знать.

            Гослинг улыбнулся.

            – Мне ничего не нужно, Бобби. Просто не спится.

            Смоллз был пятидесятилетним мужчиной плотного телосложения, с седеющими волосами "ежиком" и косматыми бакенбардами, почти переходившими в усы. Он мог бы сойти за копа из викторианского Лондона, но западно-техасский выговор быстро стирал это сходство.

            – Да, сегодня всем нам не спится, мы же мыслящие твари, – сказал Смоллз.

            – Ты знал Стокса, верно, Бобби? – спросил Гослинг, как бы между делом. – Того парня, который...

            – Конечно, я знал его. Хороший был малый. Это был всего лишь второй его рейс. Да, я его знал.

            – Он никогда не казался тебе... забавным, что ли?

            – Забавным? Имеете в виду, умел ли он хорошо шутить? Да, сэр, язык у него был хорошо подвешен.

            – Я не это имел в виду, – сказал Гослинг.

            Смоллз кивнул. Он продолжал смотреть на свое тесто.

            – Вы имеете в виду, не считаю ли я его сумасшедшим? Склонным к нервным срывам? Или глубокой депрессии? Нет, мистер Гослинг, не считаю. Полагаю, он был вполне уравновешен, как и все остальные.

            – Да, я тоже так считаю.

            Смоллз начал разминать тесто на посыпанном мукой столе.

            – Вот туман этот, он забавный. Такой густой и сверкающий. Давно уже ничего подобного не видел. – Гослинг замер. – Ты видел такое раньше?

            Смоллз поднял на него глаза. Они были серыми, как лужи на бетонном полу.

            – Вы говорите, что всю жизнь плаваете по Атлантике, и никогда не встречали ничего забавного?

            Гослинг облизнул губы.

            – Ну, может, пару раз. Так, пустяки. Странные отклонения компаса... и тому подобное. Назовем это "атмосферные помехи".

            Но Смоллз, похоже, не поверил ему. Он вернулся к своему тесту, и стал раскатывать его скалкой, размером с бейсбольную биту.

            – Я плаваю в этих водах уже тридцать лет. Давным-давно я служил палубным матросом на сухогрузе. Он назывался "Честер Р". Мы везли крупный груз зерна в Бермуды из Чарльстона. Примерно через час после отплытия, мы связались по радио с Хэмилтоном. Все в порядке, все в порядке. А потом мы вошли в туман... очень похожий на наш. Вот это был туман, так туман. Густой, пахучий, и как-то странно светящийся.

            У Гослинга пересохло горло. Пока сходство было довольно точным.

            – И что потом?

            – Когда в тех водах твой корабль проглатывает желтый туман, начинает всякое твориться. Знаете, у нас крутился компас, и мы не могли найти курс. Пеленгатор сдох, "Лоран" тоже, – сказал Смоллз, без тени эмоций. – Да, перепугались мы не на шутку. Многие из нас. Радио принимало лишь мертвый эфир в полосе высоких и боковых частот. Радар показывал нам какие-то штуки, которые то появлялись, то исчезали. Систем спутниковой навигации в те времена еще не было, но не думаю, что это что-нибудь поменяло. Вы так не думаете?

            Гослинг согласился.

            – Как долго вы находились в тумане?

            Смоллз пожал плечами.

            – Около часа, согласно хронометру. Мы все время плыли вслепую. Мы даже проскочили Бермуды, хотя не отклонялись от курса. Отклонись мы на пару градусов, и мы прошли бы мимо, оказались бы по эту сторону от Азорских островов, которая нам хорошо известна. Но мы очутились вовсе не там. Когда туман рассеялся, мы были совсем не рядом с Бермудами, и уж точно не посреди Атлантики, как вы могли уже подумать. Нет, сэр. Мы были к северу от Подветренных островов в Карибском море.

            – Хочешь сказать, что вы шли на восток, а оказались за тысячу миль к югу от своего последнего местоположения? – спросил Гослинг. – И это всего за час?

            – Все верно. Так оно и было. – Смоллз начал нарезать из теста алюминиевой формой печенье. – В это трудно поверить, правда? Да, представляю, как наш бедный капитан будет объяснять такой навигационный прокол владельцам судна. Не завидую ему. Знаете, что я вам скажу, сэр? Если вы окажетесь в Саргассовом море, как мы, звезды будут благоприятными, а условия подходящими для странных дел, вы столкнетесь как раз с тем, с чем столкнулись здесь мы. Сегодня люди называю это "Бермудским треугольником" и много чем еще. Но я человек старой закалки. Для меня это Саргассы. Саргассово море. Тот треугольник, о котором они брешут, лишь касается южного края Саргасс, но большая часть тех кораблей и самолетов имеют проблемы именно в Саргассах. Я знаю, потому что был на одном из них.

            Гослинг знал Смоллза слишком хорошо, чтобы не доверять ему. Но Саргассово море не было тайной. Оно существовало на самом деле. Это была овальная область в западной части Северной Атлантики, примерно между восточным побережьем США, Вест-Индией, и Азорскими островами. В отличие от других морей, граничащих с сушей, Саргассово море было окружено океаническими течениями – Гольфстримом, Северной Атлантикой, Канарским и Северным Экваториальным течениями – которые омывали его, двигаясь по часовой стрелке и создавая в его границах мертвый штиль. Из-за штиля Саргассы являлись огромной пустыней плывучих водорослей. Во времена парусников это место называлось "Морем Потерянных Кораблей", из-за большого количества судов, попавших в штиль или застрявших в его огромных скоплениях водорослей. И в царстве морского фольклора оно имело вековую репутацию моря исчезнувших или брошенных судов, кораблей-призраков, морских чудовищ и странных явлений.

            Но Гослинг знал, что эти рассказы были чистой выдумкой.

            Иначе и быть не могло.

            Современные танкеры и сухогрузы проходили через Саргассы без проблем. Лишь у небольших судов винты могли запутаться в водорослях. А что касается остального... если морякам нравиться травить байки, что ж, пусть травят.

            – Буду иметь это в виду, – сказал Гослинг.

            – Имейте, – сказал ему Смоллз. – Рано или поздно мы выберемся отсюда. Может, вернемся к своему курсу, а может, окажемся у Багам... или где-нибудь в совершенно другом месте.

            Совершенно другом.

            Последняя фраза была полна намеков, над которыми Гослинг даже задумываться не хотел. Особенно сейчас. Он сказал Смоллзу, что позже они соберутся и поговорят обо всем подробнее. Смоллз ответил, что в обозримом будущем в его графике будет полно свободного времени.

            И Гослинг снова проигнорировал то, на что намекал Смоллз.

19

            Какого черта я ищу? – подумал Гослинг.

            Но он не знал. Не мог знать. Особенно сейчас. Он спустился в машинное отделение, в кормовой части корабля, и пробирался по левобортному трапу в рулевой отсек. На металлических ступенях, выкрашенных в отвратительный желтый цвет, напоминавший Гослингу цвет рвоты, он увидел темные пятна крови, оставленные Стоксом. Можно было принять их за высохшую грязь или жир. Но если знаешь, что случилось... то мысленно можно представить себе Стокса, ковыляющего по трапу, истекающего кровью и кричащего, с лицом, превратившимся в маску страха и боли... Это вовсе не так легко.

            Это была кровь.

            Возможно, потребуется растворитель лака, чтобы оттереть засохшие пятна.

            Гослинг спускался по ступеням, изучая кровавые следы и стараясь не наступать на них, словно ребенок, избегающий трещин в тротуаре. Он даже не осознавал, что так делает. Стоя у подножия трапа, он смог оценить безумный полет Стокса к спардеку. Да, Гослинг смог оценить его... но так и не смог осознать глубин того чистейшего безумия, поразившего разум парня.

            На переборках осталось несколько неотмытых пятен.

            Спустившись в рулевой отсек, Гослинг задержался.

            Он по-прежнему не был уверен, чего ищет. Стокс утратил рассудок здесь, и возможно, Гослинг рассчитывал найти причину, лежащую где-то, как выброшенная тряпка. Рулевой отсек был огромным помещением, в котором размещался гигантский квадрант, поворачивающий руль. Прямо перед ним находилась мастерская с различными токарными, сверлильными, шлифовальными и фрезерными станками.

            Гослинг прошел в главное машинное отделение, ощущая гул и вибрацию гигантского завода. Котлы производили пар, который подавался в турбины высокого и низкого давления, соединенные с гребным валом  посредством редукторов. Комната – если ее можно было так назвать – напоминала пещеру. В нее можно было поместить трехэтажный дом, и еще осталось бы место. Все машинное помещение было опутано трубами, каналами и армированными шлангами. Один из младших механиков изучал показания приборов.

            Гослинг проскользнул мимо него и спустился по трапу на насосную палубу, закрыв за собой люк, чтобы избавиться от гула двигателей. Внизу тот был не таким громким, но чувствовался хорошо. Здесь, на насосной палубе, был настоящий лабиринт из балластных насосов, распределительных труб и клапанов. Сами цистерны постоянно содержали свыше трех миллионов галлонов воды.

            Гослинг стоял перед правой балластовой цистерной, изучая люк.

            Кровь здесь тоже была вытерта, но в местах соединения переборки с палубой еще виднелись ее следы. А в остальном ничто не напоминало о произошедшей здесь трагедии.

            Тем не менее, Гослинг почти ощущал в воздухе какое-то тихое жужжание.

            Но он знал, что это всего лишь тишина. Даже, несмотря на гул турбин над ним, она была полной, густой и леденящей из-за ее абсолютной безжизненности. Она напоминала ему, что кто-то, будто задержав дыхание, все ждет и ждет. Безымянная тишина. Вроде той пустой тишины, которая стоит в гробнице.

            Что здесь случилось, Стокс? Что свело тебя с ума?

            Найти улики в этом артериальном лабиринте из кабелей, труб, перепутанных шлангов и выступающего оборудования будет не простым заданием. Тем не менее, Гослинг чувствовал, что необходимо продолжать поиски. Потребовалось бы тридцать человек и целый день, чтобы обшарить насосную палубу, но даже в этом случае была высока вероятность того, что что-то будет упущено. Гослинг включил весь свет и начал поиски, двигаясь по пути, как он предполагал, проделанному Стоксом.

            И это заняло не так много времени, как он думал.

            Он нашел что-то, зажатое между металлической напольной решеткой и проводами, идущими от электрораспределительной коробки. Он вытащил это с помощью отвертки.

            Сперва Гослинг принял это за рог. Маленький, трехдюймовый фрагмент жесткой, хитиновой плоти. Покрытый бурыми пятнами, мертвый, усыпанный крошечными острыми шипами. Он был отрезан от чего. Отделен. В широком месте он был толщиной с сигару и к концу постепенно сужался. Это был не рог. И не выброшенный кусок резинового шланга или пластиковой трубы, как он сперва подумал. Это был фрагмент чего-то. Вроде хвоста змеи, или другого животного.

            Гослинг ткнул его лезвием отвертки.

            Он не мог заставить себя потрогать его рукой. Что-то отвратительное было в этом фрагменте.

            Он был покрыт нитями склизкого, липкого вещества, похожего на прозрачную силиконовую смолу.

            Это не то, – сказал он сам себе. Не то, о чем следует беспокоиться. Если ты думаешь, что это могло сделать что-то со Стоксом, то я вынужден сказать, что ты на ложном пути. Ты просто слишком много воображаешь, мой друг.

            Разве?

            Он осторожно завернул фрагмент в тряпку, и еще более осторожно засунул в карман своего бушлата. Это могло быть все, что угодно. Он никогда не видел ничего подобного. Но само по себе, это ничего не значило. В море было полно своеобразных существ, и ученые постоянно открывали новых.

            Это был кусок твари, укусившей Стокса? Разве такое вообще возможно? Она напала на него, а он рассек ее пополам?

            Потому что, независимо от того имел этот сценарий смысл или нет, нож, похоже, сделал свою работу.

20

            Маркс, старший механик, завернул его в платок. Совершенно обычный складной нож. Многие члены экипажа носили такие в чехле на поясе. И Гослинг в их числе.

            – Нашел его примерно с час назад, – сказал Маркса первому помощнику. – Под муфтой котла... может, Стокс его туда запнул, может, кто-то еще.

            Гослинг сидел рядом со старшим механиком в кабине управления двигателем и смотрел на нож. На лезвии что-то было. Что-то затвердевшее и темное. Что-то похожее на кровь... или ржавчину. Может, он пролежал под муфтой последние два или три рейса... Но Гослинг так не думал.

            Глядя на нож, он думал про сверток в кармане. Во рту пересохло.

            – Полагаешь... полагаешь, это им Стокс себя порезал? – спросил он, хотя не верил в это ни секунды. Ни сейчас, ни до этого.

            – Не знаю, – ответил Маркс. – Может быть. Может быть, и так.

            Маркс был крупным парнем с лысой, как горный пик, головой и густой седой бородой до груди в стиле "Зи-Зи Топ". Левое предплечье украшала татуировка "Харлей", правое – старый логотип "Молли Хатчет". Он больше походил на байкера, чем на корабельного механика. Но он был старшим механиком и лучшим специалистом в своем деле.

            Кроме них в кабине управления двигателем был только Хапп, первый помощник Маркса. Много лет назад станцию обслуживала дюжина человек, но в эти дни с передовыми компьютерными средствами управления и настольными приборами столько людей уже не требовалось. Всю стену помещения занимали видеоэкраны и компьютерные терминалы, мониторы контроля различных систем. Большинством функций машинного отделения можно было управлять, просто вызвав через сенсорный экран схему системы и выбрав соответствующее меню.

            В дверь вошел Морс. Он кивнул Гослингу и Марсу и подошел к Хаппу, сидящему за приборной панелью.

            – Ты ходил в цистерну вместе со Стоксом и другими людьми. – Что там случилось?

            За последнюю пару часов Хаппу пришлось отвечать на этот вопрос уже, наверное, в пятнадцатый раз.

            – Я чистил заборник от водорослей... Стокс был у меня за спиной. Он сказал, что в воде что-то есть. Я подумал, что рыба. К нам всегда сквозь решетки засасывает рыбу. Обычное дело, сэр. Должно быть, мы втянули много водорослей, потому что весь отстойник был забит ими...

            Гослинг слушал эту историю уже во второй или в третий раз. Заборник балласта был оснащен сеткой, отфильтровывавшей крупные объекты и более мелкой решеткой в отстойнике для удаления объектов поменьше.

            – ... Я заменил решетку и... ну, Сакс сказал, что его что-то задело за ногу. Или вроде того. Точно не помню. Ну, он достал нож и ударил им что-то в воде... Не знаю, что... А я сказал, чтобы он кончал валять дурака и помог мне. Мы меняли вторую решетку. Вы знаете, как они гниют. Как бы то ни было, Стокс порезался своим чертовым ножом и... ну, не прошло и пары секунд, как он начал биться и кричать. Он сорвал с себя куртку и бросил ее нам, потом упал в воду, и стал биться. Прежде чем мы смогли добраться до него, он поднялся на ноги и убежал. Вот все, что я знаю.

            Морс кивнул. Он повернулся к Гослингу и Марксу.

            – Ладно, – сказал он. – Давайте заглянем в эту цистерну.

            Они спустились на насосную палубу, и задержались у люка в балластовую цистерну. От нее шел сильный запах застоявшейся морской воды. Люк был закрыт на пару десятков болтов. Маркс стал выкручивать их храповиком. Мышцы у него вздулись от напряжения. Заскрипев, болты стали поддаваться. Хаппу в прошлый раз это удалось не так легко. Со времени последнего обслуживания болты успели заржаветь, и чтобы вытащить их пришлось использовать храповой механизм с пневмоприводом.

            Когда Марксу осталось вытащить последнюю пару болтов, Морс сказал:

            – Вот, что я думаю. Хапп сказал, что Стокс порезался. Может, кровь попала в воду и привлекла что-то.

            Это был смелый вывод, но учитывая то, что произошло и происходило до сих пор, его было не достаточно. Гослинг думал об этом. У него в голове возникали мерзкие образы существ, способных улавливать в воде вкус крови – акулы, пираньи, другие твари, о которых он даже думать не хотел.

            Маркс вытащил два последних болта, и Гослинг помог ему поднять люк. Смрад застоявшейся воды усилился, поднявшись из недр балластной цистерны. Он напомнил Гослингу оставляемые приливом водоемы и выброшенных на мель морских существ. Они с Морсом надели резиновые вейдерсы, которыми снабдил их Маркс, и желтые каски, с закрепленными на них галогенными фонарями.

            – Если услышите внизу странные звуки, Маркс, – сказал Морс. – Вызывайте морскую пехоту.

            Маркс ответил ему озорной улыбкой и протянул обоим мужчинам два багра – единственное оружие, которое смог придумать механик за такой короткий промежуток времени. Они представляли собой ручки швабр с мясными крюками на концах.

            Без лишних церемоний, Морс включил свой фонарь и скользнул через люк. Его резиновые сапоги с трудом находили опору на спускающихся вниз скользких железных ступеньках. По шагу за раз он спускался во мглу, Гослинг следовал за ним. Балластовая цистерна была огромной, размером с баскетбольную площадку. У подножия лестницы сапоги Морса соскользнули в бурую, зловонную воду. Он погрузился в нее по бедра.

Сполз в нее, тут же почувствовав сырой холод.

            – Как там вода? – крикнул сверху Маркс.

            – Нормально, – ответил Морс. – Раздевайся и ныряй к нам. – Маркс фыркнул от смеха, его голос разнесся вокруг жутким эхом.

            Нет, в этом смехе не было ничего веселого, а стоять в бурой воде было и того хуже. Последний раз Гослинг спускался в балластовую цистерну много лет назад. Когда он был еще простым матросом, и чистить ее входило в его обязанности. Даже после откачки воды, оставался футовый слой ила, который приходилось вымывать. И сейчас Гослинг чувствовал под ногами густую жижу. Благодаря размерам цистерны, каждый произведенный звук становился громче и возвращался к ним с удвоенной силой. Темнота внизу была почти осязаемой, от грязной воды поднимался туман. На маслянистой поверхности плавала дохлая рыба и кусочки водорослей.

            Морс и Гослинг посветили вокруг фонарями на касках, но не увидели ничего, кроме воды и илистых отложений на стенах.

            Зловоние усилилось и стало почти невыносимым – запах распада, соленых болот и гниющей тины. Капала вода. Воздух был спертым и липким.

            Они взялись за работу. Гослинг слышал звук собственного дыхания, бумажный шелест сердца. Он никогда не страдал клаустрофобией... но сегодня ему было не по себе. Цистерна напоминала ему огромный подводный гроб. Воздух был разреженный и влажный. Бурая, смердящая вода бурлящей органической массой поступала из первобытного, подземного моря.