Текст книги "Мертвое море (ЛП)"

Автор книги: Тим Каррэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 36 страниц)

            – У нас достаточно еды, – сказала она им. – Законсервированной и сушеной. Соленая свинина и бекон. Часто, когда прибывает новый корабль, я нахожу свежее мясо и фрукты, в большом разнообразии. На другом корабле, в ящиках с землей я выращиваю овощи. Здесь все растет очень быстро.

            – Водоросли, например, – сказал Джордж. – И этот грибок.

            – Да. – Она жестко посмотрела на него. – Всегда нужно быть осторожным с тем, что ешь или пьешь. Воду здесь необходимо кипятить. Она соленая, но не такая, как морская вода у нас дома. И в ней есть микробы. Можно очень сильно заболеть. В основном, я беру воду из цистерн на кораблях. И еще. Вы здесь желанные гости, но поймите, что есть правила. Самое главное – никогда нельзя покидать этот корабль без меня. Потом, когда вы изучите это место, можно... но не сейчас.

            – Сколько длится ночь? – спросил ее Джордж. – День? Два дня?

            На этот вопрос Элизабет, казалось, едва не улыбнулась. Но ее лицо сохранило серьезное выражение.

            – Я так привыкла к этому... иногда сложно вспомнить, какими были день и ночь раньше, там, откуда мы прибыли. – Она сидела на кушетке, положив руки на колени. – Здешний день... то, что можно назвать днем... длится примерно три наших дня, иногда четыре. Ночь – примерно два.

            Она сказала, что из-за тумана солнце никогда не бывает видно, хотя в определенное время года его можно заметить. Но лишь мельком. В отличие от лун при полнолунии. Это натолкнуло Джорджа на мысль, что если есть солнце и луны, то тогда это не просто какой-то космический тупик. А это целый мир. Планета, вращающаяся по орбите вокруг какой-нибудь звезды, о которой он никогда не слышал. О которой не слышал ни один земной астроном.

            Кушинг спросил Элизабет, как велико это море. Но та не смогла ответить. Она знала, что оно огромно, возможно сотни, если не тысячи миль в диаметре, но его истинные размеры были неизвестны.

            – Знаю, что можно плыть два дня по прямой и не найти ничего кроме водорослей и воды. Я никогда не видела суши и никогда не слышала, чтобы кто-то ее видел.

            – Здесь, должно быть, тысячи кораблей и самолетов, – сказал Джордж.

            – И они продолжают прибывать, – добавила Элизабет. – Иногда несколько месяцев ничего, а потом, вдруг, три или четыре, а то и пять или шесть. Партиями, они всегда прибывают партиями. Здесь повсюду можно найти обломки. Некоторые из них очень, очень старые.

            Чесбро сидел, склонив голову, и тихо молился.

            Элизабет Касл пристально посмотрела на него.

            – Он священник? – спросила она.

            Кушинг покачал головой.

            – Нет, просто он имеет глубокую и твердую веру, – со всей искренностью ответил он.

            Хорошо сказано, – подумал Джордж.

            Кто-то другой мог назвать Чесбро чокнутым религиозным фанатиком... но только не Кушинг. Он бы не опустился до этого, ни за что. Такой он был человек.

            – Вы не очень-то многословны, мистер Поллард, – отметила Элизабет.

            Тот кивнул.

            – Мне... мне просто нечего сказать.

            – С ним все в порядке, – сказал ей Кушинг. – Просто он через многое прошел.

            Элизабет и Кушинг сидели и разговаривали о специфике это странного нового мира, о живущих в нем существах и людях, сгинувших там на протяжении многих столетий, если не эпох. Очень жизнерадостная тема. Элизабет говорила об этом месте, как о враге, с которым приходится сражаться на каждом шагу, но победить невозможно. Она производила впечатление решительной, здравомыслящей женщины. Возможно, поэтому ей удалось здесь выжить – благодаря смекалке и жесткой настойчивости. Возможно, все те смерти, которые она видела, заставили ее более цепко держаться за жизнь.

            Джордж обратил внимание на ее здоровый вид. Ее глаза были яркими, волосы блестящими, а зубы белыми и крепкими. Но сама она была бледной, отчего казалось, будто лицо было сделано из фарфора. Возможно, это от отсутствия солнечного света. Если бы люди жили здесь поколениями и размножались, рано или поздно они б утратили весь кожный пигмент.

            – Все, что мы хотим, – сказал Кушинг, – это выбраться отсюда.

            – Отсюда нет выхода, – жестко ответила Элизабет.

            – А вы пытались его найти? – обратился к ней Джордж.

            Она бросила на него испепеляющий взгляд, и он будто почувствовал дуновение смерти. Но ему было все равно, обидел он ее или нет. Ему не нравилась самодовольная уверенность в ее голосе. Может, ее устраивает и это место, но он ни за что не останется здесь.

            – Пыталась ли я? Нет. С чего мне было начинать? – Она продолжала на него смотреть. – Со временем моя жизнь превратилась в одно сплошное выживание. Это все, о чем я думала.

            – Как давно вы здесь? – спросил Кушинг. – Вы сказали, что несколько лет, но...

            – В каком году вы плыли на Бермуды? – спросил Джордж, поправив его.

            – В каком году? Что ж, это я хорошо помню. Был март. Вторая неделя марта, 1907-ого года.

            Ее слова были как удар током. Все уставились на нее, выпучив глаза и раскрыв рты.

            – Господи Иисусе, – воскликнул Джордж. – 1907-ой? Боже мой...

            Внезапно в ней почувствовалась какая-то уязвимость, она стала выглядеть растерянной и смущенной. Очевидно, так оно и было. Она закусила губу.

            – Я... Я здесь давно, правда?

10

            – Я не могу, – заявил Менхаус. – Не мое это. Сейчас я знаю. Я играл в эту игру, изо всех сил старался. Но, господи, я больше не могу.

            – Брось, тебе нельзя сдаваться, – сказал Фабрини.

            – Почему это?

            Но Фабрини не нашелся, что ответить. Он понимал, что Кук, в отличие от него не растерялся бы, но сам он не всегда умел находить правильные ответы на правильные вопросы.

            – Потому что ты не можешь, вот почему.

            Они сидели на палубе рыболовного судна – старого бортового траулера из Флориды, согласно документам из рулевой рубки – и пытались понять, что к чему. Что теперь будет, когда Кука больше нет, и они снова под властью Сакса. Это никого особенно не волновало. Сакс спал в капитанской каюте, а Крайчек находился в соседней. Не спал, а был снова погружен в депрессию. Когда он в таком состоянии, толку от него было мало. Он мог лишь пророчествовать про злой рок, тьму и дьяволов в тумане.

            – Я не доверяю Саксу, – сказал Менхаус. – С Куком у нас хотя бы был шанс... а теперь мы в заднице. Сакса не волнует никто, кроме него самого.

            Какое замечательное открытие.

            – Да, и так всегда было. Такой вот он говнюк. Слушай, давай поиграем и посмотрим, чем это закончится. Сакс хочет быть Большим Боссом? Ладно, пусть будет. Дадим ему мяч, пусть побегает с ним.

            Менхаус хмуро кивнул, едва различимый во тьме.

            – Хотя, по-моему, с Куком у нас был шанс. Реальный шанс.

            Фабрини не нравилось думать про Кука. Он привык доверять Куку. Кук ему нравился, и его смерть была нелегкой, а жить с воспоминанием об этом было еще тяжелее.

            – У Сакса есть план, – сказал Фабрини.

            – Правда?

            – Ну да. У него есть план. У парней, вроде Сакса, всегда есть план.

            Фабрини рассказал ему в общих чертах, что сказал Сакс.

            – Итак, сделаем, как он говорит. Подождем, когда туман посветлеет, когда здесь снова наступит день. Вот что нам нужно сделать. Когда это случится, начнем исследовать окрестности. Посмотрим, нет ли здесь других людей. Может, найдем себе приличную лодку, поищем сушу, а также объяснение этому бардаку.

            – Нет никакого объяснения.

            – Нет, есть. Просто нужно немного потерпеть. Доверься мне, Менхаус, и просто подыграй ему. Я ненавижу этого парня сильнее, чем кто-либо. – Он потрогал в темноте свое перевязанное ухо. – Но я знаю одно – парни вроде Сакса всегда выживают. Умеют оставаться в живых. И если мы будет держаться его, то, наверняка, тоже выживем.

            – Может, ты и прав.

            – Конечно, прав. Поверь мне, если есть выход из этой крысиной норы, Сакс – именно тот, кто может его найти. Так что подождем, будем следовать его плану и может быть... кто знает... может быть, найдем здесь других людей. Кого-то, кто знает, где выход, или имеет правдоподобное предположение, где его искать.

            – И все же он мне не нравится, – сказал Менхаус.

            Фабрини усмехнулся.

            – Этот засранец никому не нравится. Но если мы хотим выжить...

            – Тогда будем играть в эту игру.

            – Точно.

            Но Менхаусу явно не улыбалась идея играть в игру, где правила устанавливает парень вроде Сакса. Это был прямой путь на тот свет.

            – Мне не нравится то дерьмо у него на руке, – признался Менхаус. – Не знаю, что это, но с виду заразное.

            – Так не танцуй с ним, – сказал Фабрини.

            Менхаус выдавил смешок.

            – Ты что-то легко к этому относишься, Фабрини. Слишком легко, черт возьми.

            – Нет, – сказал Фабрини. – Вовсе нет.

11

            Насколько Кушинг понял, время в Мертвом море было очень сильно искажено. Если ты прошел через воронку, то необязательно выйдешь с другой стороны через тот временной отрезок, который ты отсутствовал. Время здесь не имеет прямой линейной зависимости от привычного для тебя мира. Так он объяснил это Джорджу. Ты мог быть затянут туманом в 1950-ом, но выйдешь с другой стороны в 2010-ом. Это была довольно дикая маргинальная теория, но смысла в ней было больше, чем в какой-либо другой. По крайней мере, она объясняла случившееся с Элизабет Касл, которая попала сюда в 1907 году, но пробыла здесь не больше пяти лет.

            – То есть, она говорит, что в 1907-ом ей было двадцать три, – сказал Кушинг. – Посмотри на нее, ей не больше двадцати семи. Ее временные рамки работают, не так ли?

            Джорджу пришлось согласиться.

            – Только в случае, если... здесь нет времени, каким мы его понимаем.

            – Время должно быть. Это универсальная константа. Время и пространство взаимосвязаны, они не могут существовать друг без друга. Это гвоздь, Джордж, на котором все держится. Время может замедляться, как сказала Элизабет. Или даже ускоряться, но никогда не прекращает свое существование. Наступают дни и наступают ночи. Время идет. Если бы оно вообще не шло, если бы мы застряли в какой-то временной петле, то эти корабли вообще никогда не начали бы гнить. А мы... мы бы выглядели точно так же, как тогда, когда попали сюда. А мы изменились. Он рассмеялся, почесав щетину.

            – Я брился в то утро, когда мы влетели в туман. Теперь у меня растет борода... а это что значит?

            – Не совсем тебя понимаю.

            – Это значит, что процессы, происходящие в моем теле, не остановились. Все идет как обычно. И если я пробуду здесь еще пару месяцев, у меня будет уже настоящая борода. А если еще пятьдесят лет, то длинная и белая.

            Пример сработал. Да, время шло. Возможно, теория Кушинга была жизнеспособной. Она многое объясняла. Например, почему некоторые современные грузовые суда выглядели так, будто томились в этих водорослях уже несколько столетий, а у некоторых старых бригов был относительно свежий вид. Заросшие водорослями и грибком, но даже близко не в том состоянии, в каком вы ожидали их увидеть.

            – А значит, не удивляйся, если через неделю или через месяц сюда заплывет древняя арабская галера или римские тримеры, – сказал Кушинг.

            Эти слова привели Джорджа в некоторое замешательство. Если уж на то пошло, что если они найдут выход и их выплюнет в Атлантику во втором столетии, или в 1931-ом году? Что тогда? Что тогда? Но думать об этом было бессмысленно. Совершенно бессмысленно. Время само позаботится о себе.

            Вывод: Здесь многое было искажено.

            Не только время. Потому что на следующее утро.... по-прежнему черное, как смоль, и тем не менее утро... Кушингу и Джорджу довелось познакомиться с тетушкой Элизабет Касл, Эльзой. Это было то еще зрелище. Маленькое существо, будто сплетенное из прутьев и бечевки, белые как снег волосы, морщинистое, землистого цвета лицо. Она передвигалась с тросточкой, и, когда Кушинг и Джордж представились ей, она очень смутилась, словно внезапно пробудилась ото сна.

            – Моей тетушке иногда нездоровится, – сказала Элизабет, помогая ей сесть на одну из кушеток.

            – Вздор! – воскликнула тетушка Эльза. – Я в полном порядке. Никогда еще себя так хорошо не чувствовала.

            Глаза у нее были остекленевшими от возраста, и она имела привычку терять концентрацию и долго смотреть в пустоту.

            Когда Элизабет ушла готовить кофе, Тетушка Эльза сказала:

            – Что ж, я давно ждала, что вы вернетесь, капитан Дорриган. – Эти слова она адресовала Джорджу. – Не могу сказать, что рада видеть вас. Время не стерло ваши грехи. Вы, сэр, виновны в серьезном проступке.

            Джордж подождал кульминации, но ее не последовало.

            – Проступке?

            – Учитывая ваше положения, вам нужно осторожнее подбирать слова, – предупредила его Тетушка Эльза. – Ваши преступления непростительны, и могу заверить вас, мой муж организует военно-морскую комиссию по расследованию вашей халатности. Человек вроде вас не имеет права управлять кораблем.

            Тут Джордж все понял.

            – Э-э... Думаю, вы меня с кем-то путаете.

            – Чушь! Не пытайтесь меня обмануть, сэр. Вы узнаете, насколько я бываю непримирима, когда дело касается искажения фактов. Вы допустили халатность. Халатность, унесшую жизни вашего экипажа. Вполне возможно, что вы и ваш адвокат... – она посмотрела на Кушинга, – состряпали некий план, чтобы уйти от рук правосудия, но перед лицом Бога вы виновны.

            – Мне... э... нездоровилось в тот день.

            – Скорее, вы были пьяны.

            Боже, как мило, – подумал Джордж. Старушка думает, что он – капитан ее корабля, и считает его ответственным за катастрофу.

            – Я сдамся на милость суда, когда мы вернемся назад, – сказал Джордж.

            – Вы непременно должны это сделать.

            Она снова погрузилась в молчание и стала тихо напевать что-то себе под нос.          Джордж задумался, выходила ли она вообще из своего состояния тихого помешательства. Если нет, то будет тяжело иметь с этим дело постоянно.

            – Я помню, что был ясный день, – снова начала тетушка Эльза. – Очень хороший день, и Ричард... где Ричард? Вы видели его, капитан?

            – Я... я думаю, он на палубе.

            – Конечно, на палубе. Как я сказала, был очень ясный день, и ночь после него была ясной и звездной. Нигде вы не увидите столько звезд, как в море. Это чудесно. Потом тот туман... тот ужасный туман. Вы застряли в нем из-за водорослей, длинных водорослей. Хммм. Интересно, он уже рассеялся? Когда рассеется туман, капитан?

            – Со дня на день, мэм.

            Джордж с Кушингом подошли к Гослингу проверить его. Глаза у того были открыты, но, казалось, он заблудился в царстве грез сильнее, чем Тетушка Эльза. Увидев Джорджа, он схватил его за руку и часто заморгал, словно пытаясь сдержать слезы.

            – Как ты себя чувствуешь, – спросил его Джордж.

            – Дерьмово... – ответил Гослинг.

            – Пожалуйста, скажите своим матросам, чтобы они не сквернословили, – пожаловалась Тетушка Эльза.

            Вернулась Элизабет и принесла еще кофе. Гослинг выпил немного. Он был ужасно слаб, и тяжело было видеть его таким. Он всегда отличался крепким здоровьем, всегда был полным жизни. Всегда в строю. И видеть его в таком беспомощном состоянии было нелегко. Он произносил несколько слов и отключался, снова приходил в себя и качал головой.

            – Мне немного осталось, Джордж, – сказал он.

            – Чушь. Ты встанешь на ноги.

            – Встану на ноги? Нет. Мне крышка, и я знаю это. Его веки, затрепетав, сомкнулись, потом снова открылись. – Я просто хочу спать. И больше ничего. Не смотри так. Не все так плохо. Та женщина... не эта чокнутая старуха... а другая. Она может знать, где выход.

            Кушинг покачал головой.

            – Говорит, что не знает.

            – И ты в это веришь?

            – Ну...

            – Чушь. Она знает больше, чем говорит. Заставьте ее рассказать. Заставьте ее рассказать. – Он судорожно сглотнул. – Если кто-нибудь из вас, парни... вернется. У меня... у меня дочь в Провиденсе. Навестите ее. И расскажите, что случилось с ее стариком. Расскажите ей.

            Гослинг впал в спячку и больше не просыпался. Он не умер, но по взгляду Кушинга Джордж понял, что осталось ему недолго.

            – Я очень хотела бы помочь вашему другу, – сказала Элизабет. Кушинг слабо улыбнулся ей в ответ.

            – Весенние вечеринки всегда самые лучшие, – сказала Тетушка Эльза. – Особенно на Бермудах. Вечеринки в саду, под пальмами. О, это так чудесно. Морской воздух и солнце. Много фруктов и прохладительных напитков. Ансамбль с барабаном из бензиновой бочки...

            – Я нашла твою лодку, – сказала Элизабет.

            – Мою лодку? О, в детстве у меня на Кейп-Коде был прекрасный маленький ялик, – сказала Тетушка Эльза. – Помнишь его? Белый, с синей как океан полосой вокруг корпуса. Мы раньше рыбачили на нем. Только не помню, что мы ловили... а ты помнишь?

            Кушинг посмотрел удивленно.

            – Вы выходили наружу?

            – Только чтобы забрать лодку. Она плавала у самой кормы, – объяснила Элизабет. – Немного порвана, но, кажется, в хорошей форме. Она наполнена воздухом, верно? Я видела здесь и другие лодки вроде нее. Чаще всего пустые.

            Лодки, наполненные воздухом? Вздор! – воскликнула Тетушка Эльза. – Если что-то здесь и наполнено воздухом, то определенно не лодки.

            – Что ж, по крайней мере, у нас есть плот, если потребуется, – сказал Джордж.

            Элизабет пристально посмотрела на него.

            – Хорошо.

            Джордж почти почувствовал исходящую от нее панику. Мысль о том, что они могут уплыть и бросить ее с ее чокнутой тетушкой пугала ее.

            – Что ж, – сказала она, – все равно мы пока никуда не собираемся.

            – Я хотела бы отправиться во Францию, – заявила Тетушка Эльза.

            – Может быть, летом, – пообещала Элизабет.

            – Да, я слышал, летом там красиво, – сказал Джордж.

            Кушинг посмотрел на него, подавив улыбку.

            – Не обращайте внимания, капитан, – сказала Тетушка Эльза. – Франция вам не по пути.

            – Пожалуйста, тетушка, – сказала Элизабет. – Пейте кофе, пока не остыл.

            Эльза постучала тростью по столу.

            – И вы думали, что в наши дни кто-то изобретет оливки не фаршированные пиментой (острый мексиканский перец – прим. пер.)? Я многого прошу? Я действительно многого прошу? Оливки без пименты? Мой муж отказывается от мартини с оливкой, фаршированной пиментой. Разве можно его винить за это? Скажите честно?

            – Тетушка заговаривается, – сказала Элизабет себе под нос.

            Джордж кивнул.

            – Ничего страшного, мы....

            – Я слышала, что ты сказала, дитя мое. Я думала, ты лучше воспитана. И что подумала бы твоя мать? Что сказала бы, если б увидела, как ты одета?

            Кушинг помог Элизабет приготовить завтрак, который состоял из консервированных фруктов и сухих злаков. Хотя еще были овсянка и бекон. И Кушинг сделал омлет из яичного порошка, который нашел в армейских сухпайках. Нехитрая пища, но после столь долгого плаванья на плоту, когда они не видели ничего кроме крекеров и черствого хлеба, это было настоящее лакомство.

            Вскоре появились Чесбро и Поллард. Выглядели они уже лучше. Настоящий сон в настоящей кровати сотворил чудеса. Чесбро по-прежнему был немногословен, но Поллард, казалось, пребывал в хорошем настроении.

            – Что ж, вижу, мы, наконец, разбудили вас, мальчики, – сказала Эльза. Ешьте, а потом ступайте. Сегодня есть занятия в школе? Нет? Ну, что ж. Тогда пойдете играть. А сейчас ешьте! Ешьте!

            – Она думает, что вы ее сыновья, – пояснила им Элизабет. – Они умерли много лет назад.

            Поллард и Чесбро походили на актеров, которые вышли на сцену и забыли слова.

            – Просто поиграйте пока, – сказал им Кушинг.

            Время от времени Тетушка Эльза прерывала трапезу и начинала жестикулировать вилкой с омлетом.

            – Я стараюсь помнить все детали, стараюсь держать их в голове. Думаю, на суде это пригодится.

            – На каком суде? – поинтересовался Поллард.

            Джордж лишь покачал головой.

            – Не обращай внимания. Она думает, что я – капитан Крюк, или кто-то еще.

            При этих словах Элизабет снова бросила на него едкий взгляд. Конечно, он мог бы проявлять больше понимания или сострадания. Но дело в том, что он видел и пережил столько всего, что ему сложно было отыскать в себе такие вещи, как сочувствие. Он повсюду умел "заводить себе друзей". Чесбро даже не смотрел больше в его сторону после избиения. Но Джорджа это не волновало. Абсолютно не волновало.

            Он думал так: Еще полгода или год этого дерьма. И во мне останется мало что человеческого... как и в каждом из нас.

            Поллард, который, казалось, расслабился и успокоился впервые за все время их знакомства, закончил трапезу.

            – Приятно спать в кровати. Даже сказать не могу, насколько приятно наконец спать в кровати. Я начал было думать, что таких вещей, как постель, больше не существует. Знаю, звучит глупо, но черт, именно так я и начал думать. Может... может, раз уж мы передохнули, нам стоит серьезно подумать о том, где мы находимся и как нам отсюда выбраться.

            При этих словах Кушинг приподнял бровь.

            – Отсюда нет выхода, – сказала Элизабет.

            – Ей здесь нравится, – сказал Джордж. – Она не хочет никуда уходить.

            Женщина снова бросила на него зловещий взгляд.

            – Разве я это говорила? Разве я говорила, что мне здесь нравится? И что я хочу остаться?

            Джорджу понравилась ее реакция. Снежная королева начала, наконец, оттаивать. Видимо, под вечной мерзлотой еще остались кое-какие человеческие чувства.

            – Да, – сказала Тетушка Эльза, снова и снова внимательно пересчитывая зубчики на своей вилке, – но что ты говоришь, дорогуша, и что имеешь в виду, это две разные вещи.

            Видно было, что сейчас Элизабет разозлилась не на шутку. Ее загнали в угол, и она показала когти. Пройдет еще немало времени, прежде чем она ответит кому-нибудь, чтобы оправдать свои действия или бездействие.

            – Ладно, – сказал Кушинг.  – Давайте чуть полегче.

            – Мы как пленники, – сказал Поллард. – Не думаю, что я смогу так жить.

            – Элизабет?

            – Да, тетушка Эльза?

            – Как долго вы собираетесь держать нас в плену?

            – Тетушка Эльза...

            – Не отрицай, – сказала Тетушка Эльза, грозя пальцем непокорной племяннице. – Ты слишком долго держала меня здесь под замком. Думаю, я имею право знать, как долго ты собираешься продолжать это. Ну и? Есть что сказать в свое оправдание?

            Но Элизабет не нашла, что ответить. Она просто стояла и терпела нападки собственной тети. Стала вдруг какой-то постаревшей и беспомощной, будто у нее выбили почву из-под ног. Она посмотрела на Кушинга, потому что он был единственный, с которым она чувствовала хоть какую-то связь. Потом, покраснев, составила тарелки и чашки на поднос и отнесла их на камбуз.

            – Куда это она? – спросил Джордж.

            – О, глупая девчонка, – казала Тетушка Эльза. – Надулась, наверное. И пошла спать.

            – Что? – ухмыльнулся Джордж себе под нос.

            – Не провоцируй, – сказал ему Кушинг.

            Он вышел вслед за Элизабет, оставив Джорджа с вечно задумчивым Чесбро, находящимся без сознания Гослингом, совершенно сбитым с толку Поллардом. И... да, с Тетушкой Эльзой, конечно же, у которой было по чуть-чуть от этих их состояний, и кое-что еще.

            Думаю, нам нужен человек, который возьмет бразды правления в свои руки, – сказала Тетушка Эльза, задумчиво почесывая подбородок. – Да, да, да. Который будет главным. Не думаю, что моя племянница подходит на эту роль.

            – Кажется, до сих пор она отлично справлялась, – сказал Джордж.

            Тетушка Эльза посмотрела на Гослинга, будто вела беседу с ним. Она откинула назад голову и рассмеялась.

            – О, вы слышали это? Мужчины. Они хотят лишь одного и скажут что угодно, чтобы получить это.

            На этот раз рассмеялся Джордж.

            – Я что-то пропустил?

            – Возможно, она права, – сказал Поллард.

            – В том, что я хочу лишь одного?

            – Нет, в том, что кто-то другой должен быть главным. Возможно, Элизабет нужен перерыв. Она слишком долго была здесь. И не видит леса за деревьями. Может, тебе взять на себя инициативу.

            – Мне?

            – Почему нет.

            – Кушинг же главный.

            Но Поллард покачал головой.

            – Нет. С тех пор как Первый... с тех пор, как мистер Гослинг заболел, командовал ты. Кушинг был кем-то вроде советника. Он смышленый, но не любит принимать решения. Главным должен быть ты.

            – Не слушайте его, – сказала Тетушка Эльза. – Он всего лишь мальчишка, капитан. Маленький лгунишка, а маленьким лгунишкам нельзя доверять. Он скажет что угодно, чтобы получить свое. Всегда был таким. Любит манипулировать людьми.

            Тут Джордж не выдержал.

            – Разве можно так говорить о собственном сыне.

            – Капитан, – воскликнула она. – Прошу вас не вмешиваться в наши семейные дела.

            – Я лишь хотел сказать, что ты должен взять на себя руководство, – возразил Поллард. – Только и всего.

            Джордж замолчал. Он не хотел быть главным. Это последнее, чего он хотел... Все же, если Элизабет намерена держать их здесь без какой-либо надежды на спасение, то, другой лидер просто необходим. Но опять же, она знала это место. Знала, что им угрожает... А что знает он?

            – Я предпочитаю демократию, – ответил лишь он.

            – Это просто моя идея, – сказал Поллард.

            – Никогда особенно не любила политику, – проворчала Тетушка Эльза. – Потеряла к ней интерес после убийства Маккинли. Думаю, Рузвельт был идиот. Многие из нас думали, что Рузвельт был идиот. Но он же был умный, не так ли? И хитрый, да? Он знал, что обычный человек думает как он, и использовал эту силу, эту способность нравиться людям. Мой отец потерял деньги из-за шахтерской забастовки.

            Вернулся Кушинг.

            – О чем разговариваете?

            – О политике, – сказал ему Джордж. – Что вы думаете о Рузвельте, сэр?

            – Бандит, – коротко ответил Кушинг.

12

            Сакс обо всем догадывался.

            Может, его держат за дурачка, но он видел, что происходит. Знал, что замышляют Фабрини и Менхаус. Так же, как знал, что замышляли когда-то Фабрини и Кук. Господи, пытаешься помочь этим парням, а они при первой же возможности начинают плести у тебя за спиной интриги. Вот тебе и благодарность. И очень, очень тяжело думать об этом. Потому что он только начал понимать, что, возможно, зря третировал Фабрини. Он мог сделать из него настоящего мужика, но этому не суждено было случиться.

            Как только доверишься парню вроде Фабрини, считай, тебе конец. Стоит тебе повернуться к нему спиной, как он перережет тебе горло.

            Ладно, ребята, – подумал он, лежа на капитанской койке. Хотите поиграть со мной? Я покажу вам парочку игр, о которых вы еще не слышали. И тогда, вы, сукины дети, поймете, что к чему.

            Сакс успокоился.

            Нет, он не собирался убивать их. По крайней мере, Менхауса и Крайчека. Но Фабрини – другое дело. Этот мелкий говнюк должен стать примером. Он заразил своей червоточиной Кука, а теперь взялся за Менхауса.

            Сакс не знал, как именно поступит, но наказание должно быть очень зрелищным. Чтобы зрители никогда его не забыли. Никогда в жизни.

            Потирая язвы на руках и груди, Сакс принялся разрабатывать план.

13

            Смерть подстерегала здесь на каждом шагу.

            Можно было принимать меры предосторожности и постоянно бороться с ней лекарствами, дезинфектантами и лечебными повязками. Но так ты лишь загонял ее в тень. И она таилась там, в сырой и угрюмой темноте. Росла как опухоль. Тянулась, хватала, сжимала. Становилась гигантской, голодной и неотвратимой. Дышала токсинами и лихорадкой. Ее холодные пальцы вцеплялись железной хваткой, не оставляя никому надежды на спасение. Ты мог попытаться вырваться, но смерть сжимала лишь сильнее. Она узнавала свое, и решительно забирала то, что ей принадлежит. И она не останавливалась, пока сосуд жизни не проливался на пол. И не оставалось ничего кроме тьмы, шепчущей тьмы, затягивающей тебя все глубже и глубже...

            Когда Гослинг умер, они завернули его в водонепроницаемый брезент из плота и позволили Чесбро прочитать над ним молитву. Это лучшее, что они могли для него сделать. Элизабет удалось удержать свою тетушку в стороне от всей процедуры, и это было очень кстати. Потому что Джордж тяжело переживал смерть Гослинга. У него было чувство, будто его внутренности наполнены гвоздями и битым стеклом. Каждый шаг вызывал у него сильную боль. И если бы Тетушка Эльза снова стала обвинять его в халатности, принимая за капитана корабля, он непременно поделился б с ней этой болью. Сказал бы ей такое, отчего она замолчала б навсегда.

            Они провели церемонию на палубе, в свете фонаря. Это была мрачная и тревожная процедура. Свет от фонарей мерцал, тени плясали, а туман обволакивал, словно трупный газ.

Потом Гослинг в своем утяжеленном саване был сброшен за борт. Сначала он просто лежал на водорослях, и в Джорджа стало закрадываться тревожное чувство, что тело никогда не затонет. Оно лежало бы там, и каждый день мозолило глаза... но потом, медленно оно стало опускаться вниз. И останки Пола Гослинга, первого помощника капитана "Мары Кордэй", скрылись из вида. И что-то в Джордже утонуло вместе с ними.