Текст книги "Частица тьмы"

Автор книги: Тери Терри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

10
ШЭЙ

Тем не менее я расстроена из-за того, что не иду на ужин вместе с остальными. Это чувство общности, единения – нечто особенное, подобного чему я не испытывала никогда в жизни. То есть я, конечно, была частью своей семьи, но семьи лишь только из нас двоих, а ощущать свою принадлежность к большой группе людей – это нечто совсем иное. Может быть, сказалось и то, что мы часто переезжали с места на место, и мне не хватало времени, чтобы привыкнуть, по-настоящему узнать других людей, почувствовать себя своей среди них.

Какая-то женщина приносит нам обед и застилает для меня постель в другой комнате – кто-то из не-членов общины. Я говорю «спасибо», и она просто улыбается. Я помогаю ей накрыть для нас стол, а потом встаю у нее на пути в дверях.

– Привет, – говорю я.

Она вскидывает глаза на меня, потом снова опускает.

– Она не будет с тобой разговаривать, – поясняет Лара.

– Почему?

– Ты же в общине.

– И что? Никто же сейчас не услышит.

– Она не понимает, как обстоит дело, – говорит обо мне Лара, и женщина качает головой.

– А с тобой она будет разговаривать? – спрашиваю я.

– Возможно, но только чтобы ты не слышала.

Женщина наклоняется вперед и шепчет что-то на ухо Ларе.

– Ей надо идти, – говорит Лара. – У нее дети одни. Она нервничает из-за новых людей.

Лара быстро поворачивается, берет хлеба и фруктов, из тех, что принесли нам на обед, и вручает женщине. Та неуверенно смотрит на меня.

– Она не расскажет, – заверяет ее Лара.

Женщина берет угощенье и быстро, чуть ли не бегом, уходит.

– Лара, ты должна объяснить мне. Как обстоит дело?

– Ну, смотри. Септа говорила, что некоторые из этих людей, у кого иммунитет, могут жить здесь и помогать в поле, по дому и все такое, но им не разрешается разговаривать с членами общины. Если они нарушат запрет, их прогонят. И еды тут для них недостаточно, но в других местах еще хуже, поэтому они хотят остаться.

– Но почему, бога ради, им нельзя разговаривать?

– Не знаю.

– Но с тобой они разговаривают?

– Иногда. Я и не в общине, и не с ними – я нигде. Только вы – Ксандер, Септа и ты – разговариваете со мной, а больше никто в общине. – Она говорит об этом как о само собой разумеющемся, но понимает, насколько изолирована. – Эту женщину я знаю, ее зовут Анна. Она немножко рассказывала мне про своих детей. У нее их четверо.

– Поэтому ты такая худая – отдаешь свою еду?

– Мне вполне хватает. Я не слишком голодна.

Я вскидываю бровь. Она говорит неправду. Милая девочка с добрым сердцем.

Теперь она встревожена.

– Ты ведь не расскажешь, нет? Септа говорит, нельзя, чтобы еда пропадала зря.

– Какая чепуха! Если они съедят ее, то как же она пропадет?

– Септа говорит, незачем растрачивать пищу на тех, кто не питает свой разум.

Мне становится не по себе. Что это за место такое? Это изумительное чувство единения друг с другом, и с землей, и со всем живым вокруг нас, но не с другими реальными людьми, которые не питают свой разум? Что бы это ни значило.

С людьми, которые голодают. Которым некуда идти из-за эпидемии. С людьми, которые выполняют для нас лакейскую работу, но которым не позволено разговаривать, иначе их отправят умирать с голоду.

Скоро собрание, и я уже совсем не уверена, что хочу пойти. Как скрыть то, о чем я только что думала?

– Ты чем-то расстроена? – спрашивает Лара.

– Есть немного, – отвечаю я. – Но зато есть кое-что, что меня радует, – это ты.

Счастливая улыбка озаряет ее лицо.

11
ЛАРА

Шэй где-то далеко. То есть она по-прежнему здесь. Говорила, что не уйдет, и не ушла: сидит на полу, скрестив ноги. Но глаза ее закрыты, а мысли улетели, чтобы соединиться с остальными.

Я наблюдаю за ней с любопытством. Каково это? Я спрашивала Септу, и когда она была в хорошем настроении, то пыталась объяснить. Говорила, это чистейшая радость. А когда была в дурном настроении, добавляла: та, которой мне никогда не испытать.

Но почему? Вот вопрос, ответ на который я никогда не понимала.

Что будет, если я заговорю сейчас с Шэй? Она меня услышит? А все остальные, с кем она соединена, тоже услышат?

Меня так и подмывает попробовать. Я заметила, что в этот раз впервые контакт со мной Септы почти исчез. Говорю «почти», потому что если бы я закричала – закричала мысленно, – она, наверно, все равно бы услышала. У нее что-то вроде радара, настроенного на меня, как-то сказала она.

Но это тот случай, когда я могу подумать о чем-то незаметно для нее. Какое-то время у меня еще есть.

– Привет, Шэй, – говорю я тихо.

Никакой реакции.

Я машу рукой у нее перед лицом. По-прежнему никакой реакции. И я разочарована.

– Шэй? – повторяю я на этот раз громче, потом вздыхаю.

Придется подождать, когда это закончится. Как удачно, что мне не привыкать ждать.

12
ШЭЙ

Единение из дома на другом краю общины происходит точно так же, как если бы я находилась в одной комнате со всеми остальными.

Мы устанавливаем контакт с Беатрис и Еленой, и сегодня нас ждет сюрприз: к нам присоединились другие.

Беатрис взволнована, но голос у нее спокойный и ровный. «Мы соединились с еще одной группой выживших, – говорит она. – Это Патрик, Зора, Джей-Джей, Генри и Амайя. Они теперь держат путь вместе с нами на ферму».

И потом новенькие тоже присоединяются, и каждый называет себя и представляется. Патрик, с помощью Беатрис, которая помогает ему расширить контакт, присылает мне личное сообщение.

Они знакомы с Каем и пытались помочь ему найти меня; Беатрис рассказала ему, что случилось, и он очень сожалеет, что нас разлучили. Печаль, немного смягчившаяся в последние дни, снова накатывает с прежней силой, и я почти теряю контакт, но весь наш коллективный разум, все эти люди, даже те, с которыми я только что познакомилась, поддерживают меня и придают сил.

Ксандер уже знал о группе Патрика – это он побуждал его присоединиться к нам. Выживших стало больше, и теперь мы простираем свой разум так далеко и широко, как еще никогда раньше. Ксандер говорит, что нам надо попробовать связаться с другими общинами в Шотландии, проверить, как далеко мы сможем зайти. Все мы соединяемся с ним и простираем сознание вовне. Находим одного изумленного старосту близ Гленко, другого в Криффе, третьего на острове Скай. Вскоре мы охватываем большую часть Шотландии.

Члены общины вокруг нас озадачены, недоумевают, почему они до сих пор не с нами, но прежде мы укрепляем связь между выжившими, а после – как и другие группы в разных местах – все вместе, как одно целое, устанавливаем контакт с людьми вокруг нас.

Поначалу это требует большей концентрации и синхронизации, но потом все идет само собой, дыхание и сердцебиение единого организма.

Мы вместе, выжившие и члены общины – здесь и повсюду. Земля, реки, озера и леса, как и все живое, что дышит и растет в них – вся Шотландия, что живет и дышит.

Но это не все люди, не так ли? Как насчет тех, кто работает на нас? Почему они тоже не объединяются?

Однако я все же помню, кто я сама по себе, помню достаточно, чтобы попробовать кое-что еще: осторожно, потихоньку крошечная частичка моего сознания отделяется от остальных, чтобы никто не заметил, и ищет тех, кто в лесу, и Лару тоже. Ищет, но натыкается на пустоту. Почему?

Или пустота – это установленная кем-то защита?

Есть и еще кое-что странное: Септа. Я не могу толком разобраться, в чем дело. Она здесь, соединена с остальными нами; мы все связаны, и для достижения результата требуются концентрация и усилия. Но есть и второстепенная, фоновая нотка, исходящая от Септы, и она диссонирует.

Я пробую тихий безмолвный шепот: «Септа? Ты в порядке?»

Улавливаю проблеск страха, боли. Он исчезает так быстро, что я начинаю сомневаться: а не померещилось ли мне. Но прячет его не она. По крайней мере, мне так не кажется.

Неужели… Ксандер?

Так что? Если Ксандер недоволен Септой по какой-то причине, самое время попытаться что-то узнать.

И все же позже, после того как мы прощаемся, в той части меня, которая защищена высокой стеной, сохраняется беспокойство. Септа испугалась.

По-настоящему. Почему?

Так или иначе я должна попробовать снова установить с ней контакт.

«Септа?» – обращаюсь я к ней.

«В чем дело? – Ответ резкий, больше похожий на тот, которого я и ожидаю от нее. – С Ларой все нормально?»

«Да, все хорошо».

«Ну, чего ты хочешь?»

«Ничего. Неважно».

«Я занята. Сегодня вечером без меня».

В голове быстро мелькает картинка, которой, я уверена, она поделилась намеренно. Септа с Ксандером, в его доме, направляется к нему и на ходу расстегивает свою тунику. Я отсоединяюсь как можно быстрее.

Она занята. Она с моим отцом. Фу. Это было так непристойно.

Я медленно возвращаюсь в себя, в свое тело, и открываю глаза.

Лара здесь, наблюдает за мной, склонив голову набок, словно изучает меня и о чем-то гадает.

– Что?

– Ты гримасничала.

– Ничего удивительного.

У меня появляется идея. Если Септа занята, и Ксандер тоже… что ж. Мы с Ларой и в самом деле предоставлены сами себе.

– Давай рассказывать истории, а? – напоминает Лара. – Я жду уже целую вечность. – Голос у нее обиженный, и я довольна – она чувствует именно то, что хочет чувствовать. Лара любит истории – Келли любила читать, говорил Кай. В этом доме нет книг.

Но я знаю, где их взять. Может быть…

– Теперь ты как-то хитро улыбаешься, – говорит она, – как будто думаешь о чем-то таком, о чем не должна думать.

– О, да. Как насчет приключения?

13
ЛАРА

Уже темно, поздно, и я вся трепещу от сознания того, что мы делаем что-то совершенно недозволенное.

Шэй подходит к двери в библиотеку, открывает ее. Дверь, которую можно открывать ей, но не мне.

Она входит, вспыхивает свет, и я вздрагиваю, уверенная, что кто-то увидел нас и включил его.

– Свет зажигается автоматически, все в порядке, – успокаивает меня Шэй. – Входи, не бойся. Если нас поймают, я возьму вину на себя, скажу, что заставила тебя пойти со мной. Все будет хорошо.

Я оглядываюсь вокруг.

– Все спят, уверяю тебя.

Делаю несколько неуверенных шажков вперед, пока не оказываюсь в дверях. Всюду в поле зрения книги. Бесконечные стеллажи с книгами.

– Ты точно уверена? – спрашиваю я на всякий случай.

– Точно, точно. Нет смысла мне выбирать что-то для тебя. Ты сама должна выбрать то, что тебе нравится.

– Септа узнает.

– Я разберусь с ней.

Я замечаю, что стою, разинув рот, и поспешно его закрываю. Я хочу войти – я верю Шэй, когда она говорит, что все уладит с Септой – но почему-то не осмеливаюсь сделать еще один шаг.

– Давай я помогу тебе, – предлагает Шэй. Она берет меня за руку, и в тот же момент что-то во мне расслабляется, отпускает, и мы вместе входим внутрь.

Тут полно всякой скучищи вроде той, что как-то приносил Ксандер – про звезды, моря, горы и всякое прочее, о чем я никогда и не слышала, – но потом Шэй находит секцию с рассказами. Я снимаю книги с полок, просматриваю и обнимаю, как друзей, и Шэй смеется, как много я набрала.

– Давай я понесу часть, – говорит она, берет несколько и просматривает заглавия. – В самом деле? «Моби Дик»? – И гримасничает. – Что ж, если хочешь.

– Мы должны как-то записать их или еще что?

– Нет. Если кто-нибудь заметит, что исчезло так много художественных томов, скажу, что их взяла я.

Мы задерживаемся там надолго, потому что я все ищу книги, которые хочу почитать, и никак не могу оторваться. В конце концов Шэй прикрывает ладонью зевок.

– Ну все, давай возвращаться, надо немного поспать.

Мы выходим из библиотеки, и свет автоматически выключается. Мы притаскиваем стопки книг к нам в дом. Шэй включает лампу, берет «Я захватываю замок»[1]1
  «Я захватываю замок» – дебютный роман английской детской писательницы, автора «Сто одного далматинца» Дороти Глэдис «Доди» Смит, написанный во время Второй мировой войны.


[Закрыть] и открывает ее.

– Ты ведь пока еще не хочешь спать, правда? – спрашивает Шэй.

– Нет, то есть…

– Что?

– Если не должна.

– Ты ничего не должна. Читай столько, сколько захочешь.

Я начинаю читать, но ощущаю на себе взгляд Шэй и поднимаю глаза. Она смотрит на меня с каким-то странно серьезным выражением.

– Что?

– Смотрю на тебя сейчас и не понимаю. С тобой все в полном порядке. Ты совершенно нормальная.

Обеспокоенная, я закрываю книгу.

– Да уж, нормальнее некуда.

– Так скажи мне, что с тобой не так? В чем заключается твоя ненормальность?

Я хмурюсь.

– У меня мысли разбегаются, когда я пытаюсь думать об этом. О себе.

– В твоем разуме стоят заградительные блоки, я их вижу: они не позволяют тебе думать на определенные темы. Дело рук Септы, полагаю. – Она злится, но не на меня.

Я смотрю на нее и начинаю понимать кое-что, чего не понимала раньше. Я считала, что неспособна думать о некоторых вещах из-за того, что со мной что-то не так. Но это сделала Септа? Намеренно? Я скрещиваю руки, какое-то незнакомое чувство поднимается во мне.

– Иногда у меня прямо руки чешутся врезать Септе. Если бы она была сейчас здесь, точно бы врезала. – Я изображаю пощечину, и у меня возникает какое-то странное ощущение, словно эта идея пришла извне, но потом оно исчезает. – В любом случае, это была бы очень плохая идея.

Шэй ухмыляется.

– Возможно, не столь прямое нападение было бы лучше. – Она смотрит на меня, размышляет. – Это будет трудно, но я могла бы попробовать убрать блоки из твоего разума, понемножку, один за другим так, чтобы они не заметили. И мы бы посмотрели, что будет. Но только если ты сама этого хочешь.

В моем разуме есть темные пятна, обрывки каких-то образов, которые мелькают в моем сознании время от времени, когда я дремлю или думаю о чем-то другом. Так бывает, когда ночью улавливаешь что-то краем глаза, а глядя прямо, не видишь ничего. Я боюсь того, что скрывается в этих темных уголках.

– Ничего, – говорит она. – Дай мне знать, если передумаешь. – В ее голосе разочарование, но она улыбается. – Давай, почитай еще, если хочешь, а я спать. – Она выходит из комнаты, оставляя дверь приоткрытой, и минутой позже свет гаснет.

Я открываю книгу, но вначале просто смотрю на страницу, не воспринимая написанное.

Септа копается в моих мыслях. Она заставляет меня делать то, чего я не хочу делать, навязывает мне чувства, которые я не испытываю. Я говорила Ксандеру, что большую часть времени живу, как сомнамбула, и это правда.

Может, пора проснуться.

14
ШЭЙ

На следующий день рано утром Лара входит ко мне в комнату. Я лежу с закрытыми глазами, но уже наполовину проснулась и чувствую ее присутствие. Потягиваюсь, зеваю и сажусь в кровати.

– Я передумала, – говорит Лара.

– Насчет чего? – спрашиваю я, хотя, кажется, знаю. Мне надо перестать так реагировать, это только напутает ее.

– Ты можешь убрать Септу из моего разума? Она и сейчас там. – Ее аура излучает смесь негодования и страха.

– Мне придется проникнуть в твое сознание. Ты не против?

Она кивает, но как-то отрывисто, словно это простое движение дается ей с трудом, когда кто-то пытается отнять у нее контроль над собой.

Я устанавливаю легкий контакт с ее сознанием, и да, действительно: Септа оплетает ее мысли и чувства, как затаившаяся змея.

«Септа, что ты делаешь, скажи, а?»

Она не ожидала, что я найду ее там, но удивление быстро сменяется раздражением. Однако есть и что-то еще, что омрачает мир Септы. Что же это?

«Проверяю, как моя пациентка», – говорит она.

«С ней все хорошо, по крайней мере, было, пока ты не начала копаться у нее в голове, и теперь она напугана. Прекрати».

Я даю ей мысленный пинок, и Септа пропадает из сознания Лары. Как легко… слишком легко. Может, потому что я рядом с Ларой, в одной комнате, а Септа далеко? Или, может, она и не пыталась сопротивляться. Что совсем на нее не похоже.

«Септа? С тобой все в порядке?»

«Оставь меня в покое». Контакт обрывается.

Лара ахает.

– Она ушла.

– Можно, я еще проверю? Чтобы убедиться, что она не прячется.

– Да.

Я углубляю контакт с сознанием Лары, но не нахожу следов присутствия Септы. Она и вправду ушла. Заградительные блоки, впрочем, по-прежнему на месте. Я уже собираюсь спросить Лару, не хочет ли она, чтобы я попробовала убрать и их тоже, но меня прерывает мысленный вызов.

Это Ксандер. «Шэй, что это ты затеяла?» Слышно, что он раздражен и недоволен, но вот кем, трудно сказать.

«Забочусь о своей сестре», – отвечаю ж.

«Нам надо поговорить», – слышу я после короткого молчания.

«Мы говорим».

«Приходи в исследовательский центр».

«Я не хочу оставлять Лару одну. Можно ей тоже прийти?»

«Это против правил».

«Чьих правил? Кто их устанавливает?» – Я давлю на него и не могу остановиться, хотя и не уверена, что мне следует это делать.

«Приведи ее».

Я открываю глаза. Лара пристально наблюдает за моим лицом.

– Септа правда ушла?

– Думаю, да.

– Спасибо.

– Ксандер хочет поговорить со мной в исследовательском центре.

– Не оставляй меня одну, она вернется!

– Нет, не вернется, я буду следить за ней, обещаю. Но я не собираюсь оставлять тебя, ты идешь со мной.

Мы идем через общину в исследовательский центр. Лара не верит, что Септа согласится держаться в стороне и, возможно, она права. Девочка боится ее, боится чужого присутствия у себя в голове. Она не хотела впускать и меня и сделала это только для того, чтобы я избавила ее от Септы.

Но причины ее неуверенности не только в этом. Она как будто боится думать самостоятельно – вероятно, потому, что ей долгое время не позволяли это делать, и из-за этого на меня вновь накатывает волна негодования.

Возможно ли сделать так, чтобы она почувствовала себя свободнее?

Мы подходим к исследовательскому центру, и Лара останавливается перед дверью. Я открываю.

– Все будет хорошо, обещаю.

Она медлит в нерешительности, и я даю ей легкий мысленный толчок. Она переступает через порог.

– Лара, ты знаешь, что такое «тихая» комната?

Она качает головой.

– Это комната, где никто не может проникнуть в твое сознание.

Она делает большие глаза.

– Даже Ксандер или Септа? – Или ты, думает она, но вслух не говорит.

– Никто. И здесь есть такая. Как насчет того, чтобы подождать в «тихой» комнате, пока мы с Ксандером поговорим? Ты будешь там в полной безопасности, обещаю. Можешь посидеть и почитать книжку, которую взяла, или просто подумать.

Она кивает, и я зову Ксандера, говорю ему, что привела Лару.

Но когда она видит, что комната маленькая и запирается снаружи, она качает головой и отступает назад. Септа говорила, что она боится замкнутого тесного пространства, верно?

В памяти возникает другая девочка, которая тоже боялась тесных замкнутых пространств: Дженна. Между ними двумя так много сходства. Не может же быть, чтобы все это были совпадения?

– А если мы будем разговаривать здесь, рядом? Ты будешь видеть нас через дверное окно. Так согласна?

Она колеблется.

– Ладно. Но ты ведь выпустишь меня, если я постучу?

– В ту же секунду, обещаю.

– Ну хорошо, – говорит она. – Теперь можешь закрыть дверь.

Я закрываю, наблюдаю за ней через окно. Она явно нервничает – нет, я уже не вижу ее ауру в тихой комнате, – но показывает мне, что все в порядке, когда я слышу приближающиеся шаги Ксандера.

– Доброе утро, – приветствую я его.

– Доброе ли? – Его аура буквально щетинится раздражением.

– Мы можем поговорить здесь? Я обещала Ларе, что останусь у нее на виду на случай, если она захочет выйти.

– Конечно. Прекрасно. – Он велит остальным держаться в стороне и снова фокусирует взгляд на мне. – Септа ужасно зла на тебя.

– Неужели?

– Ты вчера приводила Лару в библиотеку.

– Она захотела почитать.

– Я уже пытался приносить ей книги, но она не проявила интереса.

Я качаю головой.

– Не те книги. Она хотела беллетристику, ну, ты знаешь, романы.

– Септа считает, что чтение художественной литературы может плохо на нее повлиять, что она позаимствует личности, и это лишь ухудшит ее состояние.

– Посмотри на нее, Ксандер. Вот она сидит там, читает и выглядит вполне счастливой, прежде всего потому, что находится в тихой комнате, где никто не проникнет в ее сознание. Септа зашла слишком далеко, контролируя ее мысли и чувства.

Ксандер вздыхает, и я вижу нерешительность на его лице. Один человек, которого он считает экспертом, психологом, говорит ему одно, а я – совсем другое.

Потом он бросает взгляд через дверное окошко на Лару, которая читает книжку. И ее, кажется, совсем не беспокоит, что она находится в маленькой комнате.

– Я склонен предоставить тебе свободу действий в этом отношении. С тобой она выглядит счастливее, чем когда-либо раньше здесь.

– А как же Септа?

Он безразлично пожимает плечами, и где-то в глубине души – очень глубоко – мне становится ее жаль.

– Можно Келли прийти сегодня на ужин? – Еще одно последнее правило, которое необходимо нарушить.

– Септа считает, что большое количество людей плохо подействует на нее. Поэтому она держит ее отдельно от общины.

– Где она чувствует себя одинокой и изолированной.

– Прекрасно. Попробуй привести ее сегодня. Но она не должна пытаться объединяться со всеми, в этом я с Септой согласен. Слияние со столькими разными людьми будет слишком большим потрясением. Она не может делать это, не сознавая четко, кто она, без прочной связи со своей личностью, иначе просто потеряется в общей массе. Я уже видел, как такое случалось. Это слишком опасно.