Текст книги "Частица тьмы"

Автор книги: Тери Терри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

12
КАЙ

Помощник Рохана вручает мне телефон.

– Доктор Танзер на линии, – говорит он, выходит из кабинета и закрывает дверь.

– Привет, мам.

– Кай, слава богу. С тобой все в порядке?

– Да, отлично.

– Ты с Роханом?

– Да. Ты не сказала мне, что он генерал-майор.

– Возможно, мы пришли бы к этому, если ты не убежал так быстро. Но мне очень жаль, что в тот день там были другие военные. Я не знала о них.

Верю, что не знала, но если имеешь дело с генерал-майором, то чего еще ждать? Впрочем, этого я не говорю. Он, в общем-то, парень как будто неплохой. В любом случае, нам с мамой надо помириться.

– Ладно, давай оставим это; все в порядке. Мне надо сказать тебе еще кое-что. Рохан говорил, ты знаешь о том, что он собирает отряд для похода в Шотландию, чтобы найти Алекса. Я иду с ними. – Я попросил у него разрешения самому сказать ей об этом.

– Ты что?

– Прошу тебя, не заводись. Я знаю Алекса как никто другой. Я должен пойти.

На том конце линии повисает долгая пауза.

– Будь осторожен, – произносит она наконец. И в этих двух словах я чувствую все то, что она не говорит: ей это не нравится, она боится, что со мной может что-то случиться, но понимает, что я должен это сделать. И эти два слова действуют на меня сильнее, чем долгие споры и возражения.

– Обещаю.

– Ich hab dich lieb.

– Я тоже люблю тебя.

В тот день все происходит быстро. Прибывают военные из разных подразделений: армия, ВМС, ВВС – у всех иммунитет.

Рохан поручает мне обратиться к группе почти в сотню человек, которые прибыли к концу того дня, объяснить им, как выжившие могут влиять на чужое сознание и как я научился блокировать их. На случай, если это сможет помочь.

Мы выступаем на север завтра.

13
ФРЕЙЯ

Я тихонько проскальзываю в свою комнату.

– Ну, как все прошло?

Вздрогнув от неожиданности, резко оборачиваюсь. Ксандер стоит в темноте.

Трудно определить, что сказать, а чего не говорить. Правда и ложь, справедливость и несправедливость перепутались и потерялись у меня в голове.

Он знает. Подходит ближе, берет меня за руку, держит в своей так нежно, словно это какая-то драгоценность.

– Поступить правильно зачастую самое трудное, – говорит он. – Но ты знаешь, что правильно – для нас и для всех таких, как мы. Не правда ли?

И сомнение покидает мою душу. Я киваю.

Он улыбается.

– Расскажи мне.

И я рассказываю все, что узнала от Шэй. Рассказываю – и его улыбка тает. Мне тяжело видеть, какую боль причиняет ему это предательство. Как больно ранит его Шэй. Именно так она всегда и поступает, да? Предает самых близких ей людей. Сначала Кая, теперь своего отца. Она не стоит ни одного из них.

– Шэй намерена уйти и рассказать посторонним о наших планах? – переспрашивает он. – Ты уверена?

– Да. Вне всяких сомнений.

– Дай мне послушать – каждое слово, – просит Ксандер. Он соединяется с моим сознанием и видит и слышит весь наш разговор с Шэй, и не только слова, но и все оттенки чувств в ее ауре, когда она произносит их.

– Ах, Шэй, – печально вздыхает он. – Сначала твоя мать, теперь ты. Я надеялся, ты окажешься другой. Что, став выжившей, ты станешь одной из нас. Но я ошибся.

– Ты не можешь ей доверять, – говорю я, – после всего этого.

– Да, теперь я это понимаю.

– Ты должен остановить ее. – Мы оба знаем, что намерена сделать Шэй, и боль наполняет нас обоих. На что она тратит свою жизнь, свой талант, в которых так нуждается ее отец?

Но потом улыбка возвращается на его лицо.

– Спасибо, что делаешь это для меня. Фрейя. И у меня только что появилась блестящая идея: жизнь Шэй будет иметь смысл. Она станет путеводной звездой, которая выведет нас из мрака на свет. – Ксандер привлекает меня к себе. – И ты будешь рядом со мной.

14
КЕЛЛИ

В голове у меня теснится слишком много всяких мыслей и образов, и просыпаюсь я рано. Небо в окне лишь начинает сереть, заря только занимается.

Возможно ли, что мой сон про Дженну был откровением? Возможно ли, что ее действительно сожгли в той комнате, превратив в источник заражения?

Она сгорела заживо. Как Септа.

Я до сих пор не в силах понять, зачем кому-то могло понадобиться такое. И кто это мог быть? Есть только один ответ, одна вероятность, да?

Ксандер.

Чувства Дженны – поддержка меня и сильнейшая ненависть к Ксандеру – отзываются вибрацией во мне.

Надо поговорить с Шэй, но она так беспокоилась об Ионе, что мне не хочется будить ее раньше времени. Я лежу в постели, и в голове у меня такой сумбур, что в конце концов бездействие становится невыносимым. Откладывать больше нельзя.

Я встаю, потягиваюсь. Сейчас приготовлю ей чай и извинюсь, что рано потревожила.

Иду через переднюю в кухню. Иона по-прежнему спит на диване. Шэй права, что беспокоится. Вода и легкая закуска, которые мы оставили возле нее, не тронуты. Она такая бледная, такая неподвижная, что я возвращаюсь. Подхожу ближе, потом еще ближе, пока не замечаю слабое движение – дышит.

– Иона? – тихо зову я. – Хочешь чаю?

Она шевелится, но не отвечает.

Я все равно делаю три чашки, оставляю одну рядом с ней и добавляю побольше сахара на случай, если она все-таки выпьет.

Тихо стучу в дверь комнаты Шэй и приоткрываю ее.

Кровать пуста.

15
ШЭЙ

Я дрожу. Голые ноги в босоножках уже мокрые от холодной росы по самые щиколотки. Я иду через общину к исследовательскому центру, обхватив себя руками, чтобы хоть немного согреться.

Раннее солнце прочертило небо красными и розовыми полосами, которые уже не смешиваются с черной массой туч, а бросают ей вызов. В глазах выжившего даже рассвет уже далеко не так прост. Как там гласит поговорка? Красный восход пастуху несет хлопот?

«Фрейя?»

Она по-прежнему не отвечает. Фрейя разбудила меня мысленным призывом, сказала, что нашла кое-что интересное в исследовательском центре, и чтобы я встретилась с ней там, после чего словно исчезла.

Что бы это могло значить?

Я сканирую пространство вокруг, но нахожу лишь спящие сознания там и тут, включая и дом Ксандера. Он крепко спит, и я вздыхаю свободнее.

Мерлин сидит перед дверью в исследовательский центр. Глаза у него круглые, а шерсть взъерошена, как будто он дрался, как и его аура. Я наклоняюсь погладить его, и он тревожно мяукает, словно хочет мне что-то сказать. Мои дурные предчувствия усиливаются. Что его так взбудоражило?

Пытаюсь мысленно найти Фрейю: ничего. Неужели с ней что-то случилось?

Я открываю дверь, и Мерлин кидается мне под ноги, так что приходится отогнать его, чтобы не побежал следом.

Я иду по коридору. «Фрейя?»

Она по-прежнему не отвечает, и я нигде ее не чувствую. Если только она не блокирует меня намеренно, что бессмысленно, ведь она сама попросила прийти. Единственное известное мне место, которое не позволило бы почувствовать ее на таком близком расстоянии, это тихая комната. Та самая, в которую Септа помещала Беатрис, чтобы посмотреть, есть ли способ преодолеть этот барьер. У нее не получилось, а если и Беатрис не смогла, то, тут я готова поспорить, это никому не под силу. Может ли Фрейя быть там?

Дальше по коридору, вниз по ступенькам, за угол – я помню дорогу. Свет автоматически включается впереди меня, и выключается позади.

Дохожу наконец до коридора с тихой комнатой, но… неужели я не там повернула? Все выглядит по-другому. Тут что-то сделали со стенами?

Я иду по коридору, и вот она, дверь в тихую комнату. Чуть приоткрыта.

«Фрейя?»

Нет ответа.

Я подхожу к двери, приоткрываю чуть пошире и заглядываю внутрь. Никого.

Что-то вдруг врезается в меня сзади и вталкивает в комнату.

Я влетаю, растягиваюсь на полу, неуклюже поднимаюсь, поворачиваюсь и кидаюсь к двери.

Она захлопывается.

16
КАЙ

Чья-то рука трясет меня за плечо, чей-то голос говорит, что пора вставать.

– Что? – бормочу я, еще не до конца проснувшись.

– Генерал-майор просит вашего присутствия на допросе. Вставайте. Поторопитесь.

Я набрасываю на себя одежду, и меня ведут в маленькую комнату со стеклянной стеной с одной стороны.

– Можете сесть здесь и слушать. Там вас не видят.

Я сажусь. Через стекло вижу незнакомого офицера, рядом с ним Рохан. А напротив них… лейтенант Киркланд-Смит. Не может быть. Им удалось-таки поймать этого мерзавца, который пытался убить Шэй и убил бы Фрейю, будь у него хотя бы малейший шанс. Вторая половинка того уравнения, которое и составляет загадку случившегося на Шетлендах?

– … должны знать, с чем имеете дело, – говорит между тем Киркланд-Смит.

– Мы это хорошо себе представляем, – отвечает военный. Допрос ведет он. Рохан сидит и слушает.

– Выжившие не люди, не такие, как мы с вами. Они опасны. Им нельзя позволить жить.

– Мы теперь знаем, что они не являются носителями инфекции, что это мнение было ложным.

– Я не это имел в виду.

– Тогда объясните, что вы имеете в виду.

– Когда мы прибыли к дому Александра Кросса в Нортумберленде, у нас был военный бомбардировщик для уничтожения выживших. Но один из этих дьяволов сбил его прямо в небе, он разбился, и все, кто находился на борту, погибли.

– И каким же образом они это сделали?

– Не было ни зенитного огня, ни какого-либо другого оружия. Один из них просто что-то сделал – как они проделывают это своим сознанием, – и руки пилота и помощника пилота застыли на приборах. Они не могли пошевелиться.

Не уверен, что Рохан верит ему, но я там был и видел, как это случилось. Это была та девочка, верно? Беатрис. Еще совсем ребенок. Она просто взглянула на самолет, и тот рухнул на землю.

– При задержании сегодня вы сказали, что у вас есть крайне важная информация, которую вы передадите лично нашему командованию. Это все, что вы можете сказать?

– Нет. Есть и кое-что еще. Я знаю, где прячется Александр Кросс. Мы наконец выследили его, и если бы вы не вмешались… в общем, скажу так, ваша проблема уже была бы решена.

– И где же он?

– В Шотландии.

– А поконкретнее?

– Я отведу вас.

– Скажите нам.

– Нет.

В дверь стучат, входит Рохан.

– Разве вы не можете вколоть ему что-нибудь, чтобы развязать язык? – спрашиваю сердито я. – Или загнать иголки под ногти, или еще что-то в этом роде?

– Какой ты кровожадный. Нет, мы решили подыграть ему, по крайней мере пока. Он знает Алекса и может быть полезен.

– Он хочет найти выживших и убить их всех.

– Да, у него явно проблемы с психикой.

– А как вы отнеслись к тому, что он рассказал про бомбардировщик?

Рохан пожимает плечами.

– Похоже на бред? – говорит он, но с вопросительной интонацией. Хочет знать, что думаю я.

– Я был там. Самолет действительно упал и разбился. Хотя как это произошло, я не знаю. Но подумайте вот о чем. Если выжившие могут делать такое, и против них послали бомбардировщик, чтобы убить там всех, согласитесь, это был акт самозащиты.

– Верно. И все же с военной точки зрения это выглядит довольно тревожно. Один только человек – вот и все, что нужно. Ни тебе крупного оружия, ни другой техники. Как нам защититься против такого?

– Легко. Держать их на своей стороне.

17
ФРЕЙЯ

Чувствую себя странно, словно в огне, каждый нерв, каждая клеточка во мне дрожат и покалывают. Страх, возбуждение, ужас – все смешалось и бурлит в душе.

Шэй станет нашей путеводной звездой в новый мир, сказал Ксандер. Я поняла, что он имел в виду; он объяснил мне все, когда поделился своими планами. Нам нужен еще один созданный в огне источник заражения, чтобы очистить планету. Сделать ее нашей.

И я часть этого?

Отвратительно, жестоко…

Необходимо.

Я не могу усидеть на месте, не могу…

Во всем, что происходит и что произойдет с Шэй, виновата она сама. Не так ли?

Мне нужно что-то, сама не знаю, что.

Нет, знаю. Мне нужно увидеть Ксандера.

Я уже собираюсь позвать его мысленно, когда кто-то опережает меня.

«Фрейя?» Доля секунды, в которую я думаю, что это может быть Ксандер, оборачивается разочарованием. Это Джей-Джей.

«Привет, Джей-Джей».

«Как дела? Ты там хорошо устроилась? Или, может, хочешь прийти к нам в гости? Я был бы рад тебя видеть».

«Нет! То есть я хочу сказать, что мне здесь очень нравится».

«Как Уилф держится?»

При напоминании об Уилфе я испытываю укол совести: я почти не виделась с ним с тех пор, как мы приехали сюда. Даже не пыталась.

«Думаю, хорошо».

«Фрейя? Все в порядке?»

«Да! Все просто отлично! Мне ужасно нравится здесь… с Ксандером».

«А, понятно. Вот, значит, как оно».

«Честно, Джей-Джей, все совсем не так. Просто он такой…» – Я не нахожу слов.

«Такой старый? Такой убеленный сединами?»

«Прекрати».

«Извини. Просто хочу убедиться, что у тебя все хорошо. У вас там что-нибудь происходит?»

«Нет. Что ты имеешь в виду?»

«Ничего. Дай мне знать, если понадобится помощь».

«Конечно. Мне надо идти».

Я выталкиваю Джей-Джея из своего сознания. Странный какой-то разговор получился. Обдумал ли Ксандер, что скажет другим выжившим? Наверняка обдумал. Это же Ксандер.

Я пытаюсь позвать его, но получаю мысленный эквивалент сигнала «занят». Он не может сейчас говорить, делает что-то еще.

Слишком взвинченная, чтобы спокойно сидеть и ждать, я направляюсь к двери – мне тесно в четырех стенах.

Надо поговорить с Шэй.

18
КЕЛЛИ

Когда я нахожу Уилфа, он висит вниз головой на нижней ветке дерева.

– Ты не видел Шэй? Я ищу ее.

– Видел рано утром.

– Где?

Он раскачивается, переворачивается и спрыгивает на землю.

– Я покажу.

Мы идем через общину.

– Я сидел вон на том дереве, – говорит он и указывает на дерево, с которого видна библиотека и исследовательский центр. Я и сама, бывало, забиралась на него. Отличное место, чтобы наблюдать, кто приходит и уходит.

Вспоминаю, что именно оттуда впервые увидела Шэй. Я не знала, кто она, что она моя сестра. Это было не так уж давно, но с тех пор будто прошла целая жизнь, и все так круто изменилось – в основном благодаря ей.

– Я сидел высоко на ветках, меня видно не было, – рассказывает Уилф. – Было еще очень рано, я наблюдал за восходом солнца. – Должно быть, я взглянула на него вопросительно. – Меня разбудил Мерлин, и я уже не смог больше уснуть. На дереве мне спокойнее. В общем, я видел, как Шэй прошла внизу и вошла вон в ту дверь. – Он указывает на исследовательский центр.

Мы подходим к двери. Я поворачиваю ручку, но дверь не открывается. Вот так чудеса. Не помню, чтобы в общине кто-то закрывал двери. Даже и не подозревала, что такое возможно.

– С ней кто-нибудь был? Кто-нибудь входил следом за ней?

– Нет. Вообще-то Мерлин пытался, но она не пустила его. И Фрейя вошла незадолго до Шэй. Тогда еще не рассвело.

Фрейя? Та самая, которая почти не отходит от Ксандера с тех пор, как прилетела сюда на вертолете? Мне делается нехорошо. Что случилось с Шэй? Она бы ни в коем случае не осталась там по своей воле; она была бы со мной и с Ионой.

– Что случилось? – спрашивает Уилф.

– Ничего.

– Меня не обманешь, ты же знаешь, ведь я выживший. Я вижу, как ты встревожена. Почему бы тебе не спросить у Фрейи? Хотя ее не всегда легко найти. – Я чувствую, что за этими его словами что-то есть, и мне становится еще тревожнее. А почему он вообще лазит по деревьям посреди ночи?

– С тобой все в порядке? – спрашиваю я.

– А разве тебе про меня не рассказывали?

– Нет. Что ты имеешь в виду?

Он колеблется.

– Я видел кое-что плохое.

– Тебе необязательно рассказывать, если не хочешь.

– Не хочу. Потом Фрейя привезла меня сюда, в это чудесатое место.

Я не в силах сдержать улыбки.

– Хорошее описание. Тебе здесь не нравится?

– Мне больше некуда идти. Но я не считаю, что мы должны были вот так сбегать, тайком от Кая.

– Ты знаешь Кая? – Я широко открываю глаза от удивления. – Как он? Когда ты его видел? Где?

– Ого, сколько вопросов! Я так понимаю, ты тоже его знаешь?

– Он мой брат.

– Мир тесен. Я не знал. Он хотел пойти с нами, по крайней мере, убедиться, что мы благополучно доберемся сюда, но Фрейя сказала, что ему идти не надо, потому что он не выживший.

Меня охватывает разочарование: он не здесь и не знает, где мы.

– Я тоже не выжившая.

– Э… прости. Не имел в виду ничего такого. Просто у Фрейи пунктик по этому поводу.

– Ничего, – отзываюсь я. – Послушай, не мог бы ты не рассказывать Фрейе, что мы говорили обо всем этом и что я искала Шэй?

В глазах у него мелькает любопытство, потом он пожимает плечами.

– Конечно. Само собой.

Сославшись на срочное дело, я ухожу. Несмотря на обещание Уилфа, я не уверена, что он ничего не расскажет. А что будет, если расскажет?

Если они узнают, что я задавала вопросы, рыскала крутом, то наверняка влезут в мой мозг, как это делала Септа, чтобы не дать мне совать нос куда не следует. Может, я забуду Шэй и даже собственное имя, как уже было со мной.

Шэй не может мне помочь. Иона слишком слаба и безвольна. Кроме меня здесь больше нет никого, кто может что-то сделать, но что могу я одна?

Не могу даже убежать, чтобы привести помощь!

Я в расстройстве пинаю дерево, потом прыгаю на одной ноге, потому что пальцам больно. Я такая… бесполезная!

Хотя давненько не ходила на край света.

Надо попробовать.

Я возвращаюсь в наш дом, пытаюсь разбудить Иону, но ничего не получается, и я сдаюсь. Одно знаю точно: ей обязательно нужна вода. Кое-как приподнимаю ее, вливаю в рот немного воды, опускаю. Она как будто даже проснулась, но потом снова отключается. Убедившись, что у нее есть еда и вода, до которых легко дотянуться, я беру и кое-что для себя – чуть-чуть, иначе, если меня увидят, это может возбудить подозрения.

Чемберлен наблюдает за моей суетой и выходит на улицу следом.

Я направляюсь к саду, а потом, как только община скрывается из виду, иду кружным путем к тому месту, где исчезает тропинка. Поднимается ветер, небо темнеет.

Я сажусь на тропинку и устремляю взгляд на то место, где она ведет в никуда. Подбираю с земли камешек и бросаю. Он исчезает, и Чемберлен бросается за ним и тоже исчезает.

Я ощущаю присутствие Дженны. Она внушает мне идти за помощью для Шэй, но ни одна из моих прошлых попыток перейти эту границу не увенчалась успехом, так почему в этот раз должно получиться?

Думай, Келли, думай.

Факт: мир на самом деле здесь не заканчивается. Факт: мои ощущения говорят, что заканчивается. Догадка: Септа поместила в мой мозг некую преграду, блок, как называет это Шэй. Он так глубоко, что и ей самой не удалось его найти.

Факт: Септа ушла навсегда. Она попрощалась.

Я ложусь на землю и закрываю глаза. В ту ночь, ночь прощания, я ощутила целый поток ее мыслей и чувств. Все они сплелись в один клубок. Я стараюсь вспомнить, возвращаюсь мысленно к тем мгновеньям. Она говорила мне что-то… быть свободной? В то время я воспринимала это скорее как ощущение, чем как смысл.

Но когда я смотрю сейчас, то по-прежнему вижу край света. Если это Септа поместила этот блок в мое сознание, то как может что-то из ее сознания продолжать жить в моем, если ее самой уже нет?

Я чувствую слабый толчок от Дженны – напоминание, что она тут. Что ж, Дженна умерла, но каким-то образом она по-прежнему у меня в голове. Значит, такое возможно.

Догадка: мир заканчивается, потому что я по-прежнему так думаю. Я должна перестать так думать.

«Дженна, ты можешь мне помочь?»

Я представляю ее такой, какой она видела себя сама: темной формой. Я встаю, протягиваю руку, словно чтобы взять ее за руку. Чемберлен уже вернулся после погони за камешком и смотрит на меня.

– Давай выберемся отсюда, хорошо? – говорю я, и он, похоже, согласен.

Я указываю на исчезающую тропу, делаю шаг вперед, еще один…

Сосредотачиваюсь на Дженне, ее темном очертании на фоне белого тумана, где заканчивается мир…

Чемберлен у моих ног, идет рядом с нами; ветер треплет мои волосы, швыряет мне их в лицо, и я второй рукой придерживаю их.

Итак, вот он, момент истины.

Присутствие рядом со мной Дженны – вещь невозможная; край света – вещь невозможная. Так пусть же одно невозможное отменит другое… сейчас же.

Воздух мерцает, и белый туман растворяется в ветре.

Мы вместе шагаем вниз по тропе.

19
ШЭЙ

– Выпустите меня! – Я снова колочу кулаками по двери, но все бесполезно. Она толстая, крепкая и запирается только снаружи.

Я утратила всякое чувство времени. Ужасно хочется пить, голос охрип от крика, а руки болят от ударов по двери, но я не могу остановиться.

Краем глаза улавливаю какое-то движение в окне. Это Фрейя.

– Ты обманула меня! И заперла здесь? Почему?

Неужели у нее на лице сожаление? Она скрывается из виду… я слышу какой-то щелчок.

– Мне очень жаль, Шэй. – Бесплотный голос Фрейи доносится через микрофон.

– Но почему?

– Ты собиралась пойти против Ксандера, против всех выживших. У нас не было выбора. Ты же знаешь, что Ксандер прав: это единственный путь. Выжившие должны захватить этот мир и спасти его.

Смысл ее слов доходит до меня, и мне становится по-настоящему страшно. Выжившие могут захватить мир только одним способом: эпидемия должна уничтожить всех остальных.

Если Ксандер хочет получить еще один источник заражения, каким была Дженна, значит, ему нужно сжечь еще одного выжившего. С Септой не вышло, ее дом не был замкнутой, наглухо закрытой системой. Но теперь он запер меня здесь, в тихой комнате, которая построена так же, как та, в которой сгорела Дженна.

Ксандер – мой отец. Неужели он и вправду планирует сделать это? Сжечь меня заживо?

И Фрейя. А ведь я доверяла ей.

– Как ты могла так поступить со мной? – спрашиваю я.

– Я? А как насчет тебя? Это ты все время предаешь тех, кто тебя любит. Вначале Кая, теперь Ксандера и всех нас.

– Что? Ты же знаешь, что я оставила Кая, чтобы найти его сестру.

– Но ты все равно его бросила – во второй раз. И между вами было слишком много тайн. Он никогда не простит тебя за это. – И по мере того, как Фрейя говорит, ко мне в душу начинает закрадываться подозрение, осознание, которое буквально разрывает мне сердце.

– Ты так и не сказала ему, да? Ты не передала ему мои слова.

– Нет. И тебе стоит поблагодарить меня, Шэй. Ты бы никогда не помирилась с Каем, даже если бы он простил тебя. Ты слишком отличаешься от него. Как и я. Из этого ничего не выйдет. Так намного легче, чем потом снова прощаться.

Без сил опускаюсь на пол, обхватываю себя руками. Кай не знает, почему я оставила его. Фрейя не сказала ему, что я отправилась на поиски Келли. И это еще не все. Это значит, что он не ждет нас и не придет за нами, ведь так? Надежда, которую я обрела, когда увидела здесь Фрейю… была ложной.

– Как ты могла поступить так с Каем? Я думала, ты его друг.

– Именно поэтому я и не сказала.

Но даже если, руководствуясь какой-то своей извращенной логикой, она и имеет что-то против меня из-за Кая, то втолкнуть меня сюда, чтобы сжечь, следуя преступному замыслу Ксандера, это уже совсем другой уровень. Это уже гораздо серьезнее. Так почему?

Есть только один ответ. И есть только один человек, который стоит за этим.

– Что Ксандер с тобой сделал, Фрейя?

– Что ты имеешь в виду?

– Разве ты не знаешь, как защищаться, как блокировать чужое влияние? Он в этом деле мастер, надо отдать ему должное. Он очень хорошо умеет манипулировать людьми, заставлять их делать то, что ему нужно. Не позволяй ему использовать тебя!

– Он меня не использует! Я решаю сама за себя.

– Возможно, ты так думаешь, но борись против него, Фрейя. Вот скажи, почему ты пришла сейчас со мной поговорить? Должно быть, в глубине души сомневаешься в правильности того, что сделала… что он хочет сделать. Вытолкни его! Думай сама!

– Нет. Ты ошибаешься! В любом случае, ты сама во всем виновата. Если бы ты не предала Ксандера и Кая, ничего этого не случилось бы. Бедная Шэй. Я лучше, чем ты думаешь, понимаю, как тяжело все это для тебя. Видишь ли, после твоего ухода Каю нужна была жилетка, в которую можно поплакаться. Мне тоже, правда, по другим причинам. Мы нуждались друг в друге.

Жилетка, чтобы поплакаться… они нуждались друг в друге? О чем она говорит? Я пытаюсь отогнать от себя эти слова, но не могу.

– Мы с Каем были вместе.

– Я тебе не верю!

– Это правда. Мы стали очень близки.

Ее слова опаляют мне душу, и я не могу ни увидеть ее ауру, ни заглянуть в ее сознание, чтобы понять, правда ли то, что она говорит, но, несмотря на это, знаю. Знаю, что на этот раз она не лжет.

– Так что, как видишь, я хорошо понимаю, каково это – быть вместе с Каем. А потом покинуть его. Мне тоже пришлось сделать это – оставить его, поэтому я могла бы простить тебя за это. Но не могу простить того, как ты намеревалась поступить с Ксандером, со всеми выжившими.

А потом микрофон выключается. Она уходит.

Как могла я довериться ей? Как могла быть такой дурой и рассказать ей все?

Она была другом Кая – я доверяла его суждению, – но это только одна причина. Если честно, я просто отчаянно нуждалась в помощи. Я так устала носить это в себе, что мне необходимо было кому-нибудь довериться. Да, Ксандер, возможно, манипулировал и вертел ею, но у него ничего бы не вышло, если бы она не была согласна с ним, по крайней мере до определенной степени. Она действительно считает, что вопрос стоит так: либо они, либо мы. Обычные люди или выжившие.

И помимо всего этого, теперь у меня в голове безостановочно вертятся четыре слова: она не сказала Каю. Она не сказала Каю. Она не сказала Каю…

Зато сказала мне, что они были вместе. Что это значит? Он ее обнимал, целовал? Или она пошла дальше и сделала то, что я обещала Каю на Шетлендах, но так и не исполнила? И кто может его винить? Она была рядом, красивая, доступная; он верил, что я предала его, что он ничего мне не должен.

И все равно сердце истекает кровью. Я так любила его… до сих пор люблю. Как он мог предать это? Разве он не чувствовал то же самое? Я думала, что чувствовал, но если так – даже если он считал, что никогда больше меня не увидит, – как он мог? Неужели я ошибалась насчет него… насчет нас… с самого начала.

Боль и обида настолько сильны, что грозят поглотить меня всю целиком. Тяжесть на сердце такая, что я не могу пошевелиться, не могу даже плакать. Лишь с трудом мне удается убедить себя дышать.