Текст книги "Частица тьмы"

Автор книги: Тери Терри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

22
КАЙ

Я ощущаю легкое проникновение сознания Фрейи в мое.

«Ладно, теперь иди, – говорит она. – Сейчас посмотрим, как далеко ты сможешь отойти, прежде чем потеряешь контакт».

Фрейя остается возле мотоцикла, а я иду дальше. Пять минут. Десять.

«Еще со мной?» – спрашиваю я.

«Да. Не думаю, что сумела бы установить контакт на таком расстоянии, но могу сохранять уже установленный. Оставайся на месте, я сейчас буду».

Я жду Фрейю. Мне пришлось дать ей несколько уроков вождения мотоцикла, прежде чем мы сегодня выехали, чтоб она смогла воспользоваться им, если придется, и она едет медленно, но неплохо. Через пару минут, едва не свалившись вместе с мотоциклом, останавливается рядом со мной. Я хватаюсь за руль, чтобы выровнять байк, и она спрыгивает с него.

– Рада, что ты знаешь Честер. Я бы заблудилась.

– Да, знаю довольно неплохо. Интересно, мама каким-то образом специально устроила так, чтобы оказаться здесь? Я знаю, по какому именно участку стены она любит гулять – мы были здесь несколько раз. Уверен, именно там я ее и найду.

Мы подбираемся как можно ближе к стене, но так, чтобы с нее нас не было видно, и Фрейя восстанавливает наш мысленный контакт.

«Думаю, дальше идти тебе не стоит, – говорю я, и Фрейя кивает и быстро обнимает меня. – А теперь спрячься. Я скоро вернусь».

«Попробуй только не вернуться».

«Если тебя что-то встревожит или что-нибудь случится со мной, просто уезжай. Садись на мотоцикл и беги. Я серьезно!»

«Знаю».

«Ты должна – ради Эзры и Уилфа. Поняла?»

«Поняла».

Она выглядит потерянной, испуганной, но тревожится и боится за меня, а не за себя. «Все будет хорошо. – Я быстро целую ее. – Не разговаривай со мной много, когда я буду там. Я не мастер делать сразу несколько дел».

«Знаю, знаю».

Я дохожу до конца дороги и оглядываюсь. Фрейя спряталась вместе с мотоциклом между домом и припаркованным рядом минивэном, и ее совсем не видно. Хорошо.

Еще один поворот, несколько минут ходьбы, и я вижу древнюю стену. Она тянется вокруг Честера, и почти везде по ней можно ходить.

«Ты еще здесь?» – спрашиваю я.

«Будь уверен».

«Чувствуешь что-нибудь вокруг меня?»

Пауза.

«Нет, но, возможно, расстояние слишком большое, чтобы сказать наверняка. Я дам тебе знать, если что».

Я иду вдоль внутренней стороны стены, ниже нее, чтобы сократить путь. У меня в запасе еще десять минут, но вряд ли я буду первым. Мама всегда приходит пораньше. Она из тех людей, которые считают, что прийти вовремя – значит опоздать.

Я прохожу еще одну секцию стены.

«Думаю, почти на месте».

«Удачи, Кай. Надеюсь, все пройдет хорошо». Фрейя явно в этом не уверена. Я тоже, но мне так безумно хочется увидеть маму, узнать, что с ней все в порядке, как, без сомнения, и ей тоже.

Я приближаюсь к тому отрезку стены, где она больше всего любит гулять. Оттуда во все стороны открываются чудесные виды. Участок слишком открытый, чтобы подниматься туда, но прямо за ним ступеньки вниз.

Я замечаю маму первым – она прохаживается взад-вперед в тени стены – и прибавляю шагу, почти бегу. Мама поворачивается, видит меня и тоже бежит. И вот уже ее руки крепко обнимают меня.

Они кажутся тоньше, чем были. Я немножко отстраняюсь, смотрю на нее и в несчетный уже раз удивляюсь, как так получилось, что из нас двоих я выше. Она всегда была таким важным, таким значимым человеком в моей жизни, что это кажется неправильным.

Я дотрагиваюсь до ее волос.

– Больше седины, знаю. Таков уж мир… да и ты тоже…

– Прости. – Сбоку есть скамейка, она тащит меня к ней, и мы садимся. Мама держит мою руку, словно намерена никогда больше не отпускать.

– Что означает вся эта таинственность, Брайсон? – Она делает ударение на имени. – Я ведь уже говорила, что мы сможем вызволить тебя из любых неприятностей, если ты просто придешь ко мне.

– Тут ты, возможно, ошибаешься, и есть кое-что, о чем я хочу тебе рассказать. Сколько у нас времени, прежде чем тебя хватятся?

Она вздыхает.

– Немного, минут двадцать или тридцать. Этого хватит, чтобы убедить тебя остаться?

– Нет.

– Тогда рассказывай, что хотел, и мы посмотрим, как быть дальше. Но сначала я кое-что тебе скажу. Ты был прав насчет того, что причиной эпидемии является антивещество. Прости, что не восприняла тебя тогда всерьез.

– Власти уже знают об этом?

– Да. Как и то, что выжившие – носители антивещества.

– Может, и так, но не они распространяют эпидемию. – Она вскидывает бровь. – Я знаю многих здоровых людей, которые находились с ними рядом и не заразились.

– Нам необходимо глубже исследовать их, чтобы убедиться в этом, но отыскать выживших для исследований по-прежнему проблема. В этом сборном центре и других таких же местах мы выявляем выживших среди имеющих иммунитет и берем образцы тканей умерших. Все для того, чтобы понять причину возникновения эпидемии.

– За всем этим стоял Алекс со своим ускорителем частиц на Шетлендах. Он должен понести наказание.

Мама смотрит на меня широко открытыми глазами.

– Алекс понес наказание, Кай. Заслужил он его или нет – не мне судить. Он умер.

– Когда?

– Во время пожара в исследовательском центре на военной базе.

– Это неправда. Тогда он не умер. Я видел его уже после пожара.

Она хмурится.

– Но отчеты были вполне достоверными…

– Ты не поверила мне, когда я сказал, что эпидемию вызывает антивещество, так поверь хотя бы сейчас. У него был договор с ПОНом, Полком особого назначения. Они целенаправленно создавали оружие в секретной лаборатории на Шетлендских островах, и оно вырвалось наружу.

Мама переводит взгляд с моего лица на что-то за моим плечом, и я оборачиваюсь. Позади нее мелькает какое-то движение, и из-за угла выходит мужчина. Он не в форме, но по выправке видно, что военный. Я вскакиваю со скамейки, готовый бежать.

– Пожалуйста, Кай, подожди, – просит мама в то же время, как я слышу «Беги!» от Фрейи и замираю, разрываясь между двумя мольбами.

– Это мой друг, – говорит мама. – Я хочу, чтоб ты поговорил с ним. Здесь больше никого нет. Просто расскажи ему то, что рассказал мне.

– Я думал, ты поняла, что это должно быть только между нами.

– Поняла. Но я доверяю ему. Кай, это Рохан. Его назначили расследовать эпидемию. Это твой шанс рассказать представителю власти все, что считаешь нужным.

Он вытягивает руки вперед, показывая, что не вооружен, и подходит к нам.

– Кай, рад с тобой познакомиться, хотя и обеспокоен. Твоя мама нарушает протокол, а заодно с ней и я.

Я перевожу взгляд с него на нее и, наконец, вздыхаю. Единственное, что я могу сейчас сделать, это поверить ей, даже если чувствую страх Фрейи, и это не облегчает мою задачу.

– Вам известно о роли ПОНа в эпидемии? – спрашиваю я.

Он кивает.

– Впервые об этом слышу. – Мама бросает на Рохана сердитый взгляд – недовольна, что он скрыл это от нее?

– А вы знаете, кто тот ученый, который руководил проектом?

– На данный момент мы установили только вымышленные имена.

– Это доктор Александр Кросс.

Он переводит взгляд на маму.

– Твой бывший?

– Так говорит Кай. По официальным сведениям он мертв, хотя Кай это отрицает. Ты должен знать – он всегда ненавидел Алекса. И я не уверена, что его свидетельство можно считать беспристрастным.

– Откуда ты знаешь, что он причастен? – спрашивает Рохан.

– Не просто причастен, а руководил всем проектом. Алекс сам это сказал. Признался. Пытался представить дело так, будто хотел найти лекарство от рака, а эпидемия – результат несчастного случая, но мне как-то трудно ему поверить.

Рохан расспрашивает, уточняет детали, а я краем сознания ощущаю, что Фрейя подходит ближе и ближе. Молча убеждаю ее уйти, вернуться, и в то же время пытаюсь отвечать на вопросы.

– Ты знаешь, где он сейчас? – спрашивает Рохан.

– Где-то в Шотландии. Возглавляет научную группу, называющуюся Мультиверсумом.

– Что? – удивляется мама. – Я слышала о них. Думаю, какое-то время назад даже разговаривала об этой группе с Алексом. Он не упоминал, что как-то связан с ними.

– Ну, разумеется. Они держат все в тайне, а Алекса знают как Ксандера.

– Мультиверсум? Я что-то слышал о ней совсем недавно, – говорит Рохан, хмурит лоб и качает головой, как будто пытается встряхнуть память. – И все же доктор Кросс прошел тщательную проверку, прежде чем его наняли для проведения определенных исследований. Именно работая на нас, он и погиб при пожаре. По крайней мере, так мне сказали.

– Он хочет, чтобы так вы и думали. Алекс выживший. Он выжил не только в огне, но и в эпидемии.

– Что?

– Да, да, он выживший. И ПОН тоже его ищет. Они обвиняют его во всем случившемся.

– Мы тоже ищем одного лейтенанта из ПОНа, – признается Рохан. – Возможно, скоро поймаем.

– Киркланд-Смита? С ним я тоже разговаривал.

Рохан вскидывает бровь.

– Как тебя помотало, парень.

– Он охотится за выжившими и убивает их.

– Ясно. – Они с мамой переглядываются. – Мы тоже пытаемся решить проблему выживших.

– И что это должно означать?

– Успокойся, Кай, – говорит он. – Мы не ПОН. Мы определяем местонахождение и идентифицируем выживших, да, но только чтобы взять их под охрану: защитить их самих и защитить от них остальных. Если они не сопротивляются, им абсолютно ничего не грозит.

– Вы все неправильно понимаете. Не они виноваты в эпидемии, а ПОН и Алекс. И ПОН тоже разыскивает Алекса, так что если найдете одного, то, возможно, найдете и другого.

«Кай! – Это Фрейя, и сейчас я ощущаю ее мысленное присутствие намного сильнее. Должно быть, она подобралась еще ближе и излучает тревогу. – Уходи оттуда, быстро! Они солгали. Трое приближаются слева и еще двое справа. Беги!»

Я вскакиваю и бегу. Мама кричит мне вслед: «Кай! Кай!», Рохан пускается было вдогонку, но я моложе и проворнее, и ему меня не догнать. Фрейя дает мне указания, подсказывает, куда бежать, где ждет меня с мотоциклом, который привела с собой, и как уйти от остальных преследователей. Велел ли им Рохан прийти чуть погодя, чтобы мы успели поговорить перед тем, как они меня схватят?

Я добегаю до Фрейи, вскакиваю на мотоцикл, и мы уносимся прочь.

23
ФРЕЙЯ

Мы долго мчимся без остановки. Я все время сканирую местность и говорю Каю, в какую сторону ехать, чтобы ускользнуть от погони, пока наконец не перестаю кого-либо чувствовать – мы оторвались от них. Говорю Каю, чтобы остановился.

Он слезает с мотоцикла, разминает руки и ноги.

– Не могу поверить. – В глазах у него затравленное выражение. – Не могу поверить, что она выдала меня… моя собственная мать!

– Может, она не выдавала. Может, думала, что будет только Рохан, а он предал ее и устроил эту засаду?

Кай колеблется, раздумывает.

– Да, такое возможно. Даже более вероятно. Спасибо.

– Я все время была с тобой, слушала. Слышала все, что он сказал. Думаешь, они тебе поверили?

– Не знаю. Я сделал, что мог.

– Так рисковать, и все только для того, чтобы постучаться в закрытые двери. – Я хмуро качаю головой. – Ты же слышал, как он выразился: проблема выживших. – Я буквально выплевываю эти слова. – Его, похоже, не беспокоит, что этот Киркланд-Смит убивает людей, если они выжившие. Словно это один из путей решения проблемы каких-нибудь вредителей. Словно мы крысы или тараканы. Лично он предпочитает ловушки, но сгодится и отрава.

Кай протягивает ко мне руку утешающим жестом, но я отталкиваю ее, слишком злая, чтобы принять утешение даже от него.

– Давай, поехали. Чем дальше от них, тем лучше.

24
КАЙ

Не могу больше думать, не могу разговаривать, просто еду.

Неужели все было впустую? Надеюсь, нет, но не уверен, что Рохан станет действовать в соответствии с тем, что я ему сказал.

Мама… ну, возможно. Теперь она знает, что я говорил правду – про антивещество, ПОН и исследовательскую лабораторию, – и это подтвердил Рохан.

Сердце сжимается, когда до меня вдруг доходит, что у мамы теперь могут быть с ними неприятности из-за того, что устроила эту встречу со мной, пусть даже и предупредив Рохана. А еще из-за того, что теперь ей известно то, что знает не каждый, а знание, как известно, бывает опасным.

Фрейя тоже молчит.

Бензина в бензобаке остается мало, и мы останавливаемся в деревне поискать горючее. И хотя Фрейя говорит, что все время сканирует местность, и нас никто не преследует, мы оба нервничаем.

Я нахожу брошенную машину с остатками горючего в бензобаке и начинаю отсасывать бензин. В какой-то момент эта дрянь попадает в рот, и я отхаркиваюсь и отплевываюсь, когда меня зовет Фрейя. В ее голосе тревога. В руке телефон.

– Пропущенный звонок от Эзры и Уилфа. – Она чертыхается. – Я выключила звук, когда подбиралась ближе с мотоциклом, и забыла включить.

Она звонит им, пока я, подгоняемый страхом, заканчиваю сливать бензин.

– Не отвечают, – говорит Фрейя. – А они знали, что звонить можно только в экстренном случае.

Мы снова садимся на мотоцикл и несемся на предельной скорости. Фрейя мысленно подталкивает меня, и я чуть погодя останавливаюсь, чтобы она попробовала позвонить еще раз. Ничего.

Когда до дома Патрика остается несколько километров, Фрейя заставляет меня остановиться, хотя я готов мчаться прямиком туда. Мы оставляем мотоцикл за деревьями и остаток пути продвигаемся медленно и осторожно. Она мысленно ощупывает все вокруг, и тошнота подступает у нас к горлу при мысли о том, что мы можем найти.

25
ФРЕЙЯ

Мы уже приближаемся к дому, когда я чувствую их.

Я тяну Кая за руку, и мы отступаем в заросли.

«Что такое?» – спрашивает он.

«Вокруг дома люди. Прячутся в лесу. Может, нас ждет засада?»

«Но как же Эзра с Уилфом? Ты можешь их найти?»

«Пытаюсь. Что, по-твоему, я еще делаю? – огрызаюсь я со слезами на глазах. Мысленно зову их снова и снова, но в ответ ничего. – Они не отвечают мне, Кай».

Мы стоим, не зная, что делать дальше. Потом позади нас раздается какой-то тихий звук, и мы резко оборачиваемся. Кай уже готов драться, но это Уилф.

Лицо у него пепельно-серое, но выглядит он невредимым. Должно быть, либо увидел, либо почувствовал, что мы здесь, и пришел к нам, но его сознание закрыто.

Я протягиваю руку, подхожу к нему, обнимаю.

«Уилф? Все в порядке. Это я. Впусти меня. Где Эзра?»

Сначала он продолжает безмолвствовать, никак не реагирует. Потом, когда наконец прислоняется к моему плечу, и его разум открывается моему, я чуть не падаю от потрясения.

Эзра не давала ему телефон, ему стало скучно, и он пошел обследовать рощу. Отыскав самое высокое дерево, попытался залезть на него.

Тогда они и пришли. Солдаты. Эзра поняла, что они отследили машину, ту, с базы. Вычислили по камерам слежения, что мы уехали на ней. На машине был маячок, и они проследовали за его сигналом до этого места.

Эзра велела ему оставаться на дереве, сидеть тихо и не высовываться. Заставила его пообещать.

А потом попыталась убежать.

Они застрелили ее. В спину, когда она убегала. Просто взяли и застрелили, и я вижу все это мысленным взором, словно в замедленной съемке. Как она падает на землю. Как она пытается отползти, и как в нее стреляют еще раз.

Уилф видел все это с верхушки дерева, теперь вижу и я. С тех пор он так и сидел там, боясь пошевелиться, пока мы не пришли.

Она была ему сестрой и даже больше того, и он видел, как она умирает.

«Она сказала, чтобы я оставался на дереве. И я просто сидел там».

«Ты поступил правильно», – успокаиваю я Уилфа и обнимаю, покачиваю его, как маленького ребенка, а он плачет, плачет беззвучно, боясь шуметь.

Потом Кай уводит нас. Он несет Уилфа. Мерлин появляется из деревьев и бежит за нами. Мы садимся на мотоцикл, кое-как размещаясь втроем – да еще и с котом, – и едем в другую сторону.

Эзре было пятнадцать, почти еще ребенок. Она была выжившей, которая не хотела, чтобы ее посадили под замок, и она бежала. Они даже не попытались догнать и поймать ее. Она не сдалась, поэтому ее застрелили.

Все то время, что мы мчимся по ухабистым проселочным дорогам, я не перестаю думать о случившемся, словно мне предстоит сделать выбор. Но на самом деле я уже все знаю.

Проблема выживших.

Других, проклятых.

Все дальше и дальше увозит нас Кай от злополучного дома, и я постепенно начинаю понимать: никаких нас больше нет и быть не может. Да и не было никогда, если уж начистоту. Иначе не могло и быть.

Слишком серьезны и основательны барьеры между нами в этом мире.

И это конец не только для нас. Это конец и для меня тоже.

Какой была, я никогда уже не буду.

Измотанные, мы останавливаемся наконец на ночь, и я пытаюсь объяснить Каю, что дальше наши пути расходятся.

Я вижу, что он понимает и даже согласен, но твердит, что не может отпустить нас одних. Что это слишком опасно.

Но быть мною всегда опасно, и всегда будет опасно, и с этим он ничего поделать не может.

Я говорю ему, что мы обсудим все утром.

26
КАЙ

Это похоже на дурной сон, но я не сплю. Они ушли, они действительно ушли – Фрейя и Уилф. Забрали мотоцикл. Даже чертового кота взяли с собой.

Я не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как они ушли. Можно было бы попытаться пойти за ними. Я то злюсь, то тревожусь: могла бы, по крайней мере, позволить мне проводить их до места. Но если она не хочет, чтобы я нашел ее, то будет блокировать каждый мой шаг. К тому же теперь они, наверно, уже далеко. Если, конечно, не свалились с мотоцикла, ведь она почти не умеет им управлять, и это еще одна причина для беспокойства.

То, что произошло с Эзрой… Меня от этого трясет. Фрейя показала мне образы из памяти Уилфа, и они до сих пор не выходят у меня из головы.

Но почему она пришла к выводу, что должна оставить меня? Как это ее решение связано со случившимся? Я не понимаю.

Зато понимаю кое-что другое. Мне дорога Фрейя, очень дорога, но мои теперешние чувства не сравнить с тем, что я чувствовал, когда от меня ушла Шэй; когда мое сердце буквально разрывалось на части. Я не любил Фрейю. Быть может, она знала, и это тоже сыграло какую-то роль.

Но все же она была нужна мне. Теперь рядом нет никого, и мне не о ком думать, кроме себя самого. А этого я не хочу. Не могу.

С тех пор, как ушла Шэй, я чувствую себя опустошенным и потерянным. На какое-то время Фрейя – а потом и Эзра с Уилфом – отвлекали меня от той боли. Теперь мне хочется просто сдаться, свернуться калачиком в одиночестве в какой-нибудь темной комнате. Или еще лучше: найти скалу и прыгнуть. Или сесть в машину, разогнаться и врезаться на полной скорости в стену.

Но это было бы слишком просто.

Иду пешком и приостанавливаюсь на развилке. Куда дальше? На север или на юг?

Север: Фрейя и Уилф, Ксандер и Шэй. Может, даже Келли.

Юг: мама. А еще Рохан.

Я не знаю, в той ли стороне Келли, и есть ли она где-то вообще.

Что касается Шэй и Фрейи, то, может быть, пора уже прекратить гоняться за девушками, которые решили меня бросить.

С Роханом у нас одно незаконченное дело. Я должен рассказать ему об Эзре. Возможно, тогда он поймет, насколько ошибочно, насколько неправильно они решают проблему выживших Это может еще больше развести нас в разные стороны.

Как развело с Фрейей.

Я поворачиваю на юг.

ЧАСТЬ 5
ХИМИЧЕСКАЯ ЭВОЛЮЦИЯ

Температура и давление внутри древних звезд ускорили создание химических элементов – от нескольких первоначальных до всех тех, что мы имеем сегодня. Однако и сейчас мы можем создавать элементы; мы называем их искусственными, но будучи созданными, они становятся вполне реальными. Так почему бы не направлять и другие стадии эволюции?

Это неизбежно.

Ксандер. Манифест Мультиверсума

1
КЕЛЛИ

Я бегу назад к нашему домику в общине и рывком распахиваю дверь.

Шэй лежит, свернувшись калачиком, на диване. Она как будто одеревенела с тех пор, как почти все умерли.

– Что случилось? – Шэй садится, на ее лице тревога.

– Они вернулись, – почти выкрикиваю я, хватая ртом воздух.

– Кто?

– Некоторые из тех членов общины, которые ушли вместе с Еленой и Беатрис. Я видела, как они вышли из-за края.

Шэй потрясена, это видно по ее глазам. Значит, не знала, что они придут. Она качает головой и поднимается, с трудом преодолевая усталость.

– Можно тебя спросить кое о чем? – Понимаю, что эту тему лучше пока не трогать, что у нее сейчас есть дела поважнее, но ничего не могу с собой поделать.

– Конечно, только побыстрее.

– Край света по-прежнему там. Разве я уже не должна видеть сквозь него? Или в моей голове все еще остаются преграды?

Она идет к двери.

– Не знаю, я никаких барьеров не обнаружила, но если ты до сих пор видишь край, значит, что-то должно быть. Мне сейчас надо поговорить с Ксандером. Мы с тобой посмотрим попозже еще разок, хорошо?

Дверь за ней захлопывается.

2
ШЭЙ

Я могла бы мысленно позвать Ксандера еще до того, как приду туда, но мне хочется видеть его лицо, его ауру и оценить его не только умом, но и глазами. Он не мог не знать, что они идут, он всегда знает, что происходит, где и с кем. Ксандер – искусный кукловод, который дергает за ниточки, и его люди, как марионетки, делают то, что он хочет. Как он мог позволить им прийти сюда после того, как столько людей уже умерло? Мы сожгли тела, но болезнь наверняка до сих пор висит в воздухе.

Мы никого не сумели спасти. У нескольких человек обнаружился иммунитет, но заболевшие умерли все до единого. Ксандер испытал разочарование, и было что-то в его мыслях после смерти Перси, когда мне показалось, что я вижу разницу между нами. Он думал, что будь у нас еще несколько попыток, возможно, нам удалось бы спасти кого-то. Но пациентов не хватило.

Не мог же Ксандер велеть им вернуться, чтобы они тоже заболели, и я получила еще один шанс попытаться вылечить их? Да нет, не может быть, он, конечно же, не мог так поступить. Они же его последователи, его сторонники. Он заботится о них, они ему небезразличны, нет. Ксандер не стал бы так рисковать ими.

Или стал бы?

И потом, есть я. Я его дочь. Любит ли он меня так сильно, чтобы не подвергать снова этим испытаниям, этим невыносимым страданиям из-за неудачных попыток спасти хоть кого-то? Этим переживаниям каждой смерти как своей собственной?

Нет. Он сам так сказал, и мне сейчас обидно это сознавать, хотя я и не совсем понимаю, почему. Он никогда, ни в каком отношении не был мне отцом. Раньше его вины в этом не было, но теперь он знает, кто я, и все равно не пытается избавить от боли.

Но если так, достаточно ли он печется о членах своей общины, чтобы удержать их от опасности, не дать им прийти сюда, где они заразятся и умрут?

И хотя я не могу поверить, что он делает это с нами намеренно, душа моя полна недоверия и страха. Я должна спросить напрямую, его ли это рук дело. Другого способа узнать нет.

Я думаю, как выскажу ему все, но когда прихожу, выясняется, что спешила зря: Септа уже там, и негодования и ярости в ней хватит на двоих.

Ксандер вскидывает руки, и она затихает так быстро, как если бы он атаковал ее ауру.

– Послушайте меня, вы, обе. Некоторые из них уже больны. Они пришли домой – умирать.