Текст книги "Частица тьмы"

Автор книги: Тери Терри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

17
КЕЛЛИ

Шэй буквально влетает в дом. Глаза безумные.

– Что случилось?

– Он… я… я не могу…

– Сядь, – приказывает Иона. – Отдышись. Потом объяснишь.

Шэй кивает и садится напротив нас. Успокаивает дыхание, но в глазах застыли ужас и боль.

– Прости, Иона, это я виновата, что ты оказалась втянутой в это.

– Нет, не ты. Виноват мистер Самодовольство. Что он задумал?

Шэй криво улыбается.

– Подходящее прозвище, кстати, хотя, возможно, точнее было бы сказать, что он считает себя богом.

– Итак, что же наш чокнутый полубог задумал?

– Пытается найти способ лечения этой инфекции.

– На это трудно что-либо возразить.

– Ты подопытная.

– А вот это уже не слишком хорошо.

Шэй принимается объяснять, как все, кто жил здесь, заболели, и она пыталась спасти их. Как проникала внутрь человека и забирала его боль. Какие отличия увидела в ДНК выживших.

– Ух ты. Серьезно? Можешь видеть все, что происходит внутри человека, даже его ДНК?

– Да. И у выживших есть дополнительные секции ДНК, которых нет у всех остальных.

– А у меня есть?

– Не знаю. Могу проверить. Но только один из пятидесяти тысяч заболевших выживает. – На лице Шэй написано неподдельное страдание.

– Я все равно не понимаю, зачем он притащил меня сюда.

– Примерно один из двадцати обладает иммунитетом. Если у тебя иммунитета нет, я могу посмотреть, как ты будешь меняться с начала болезни и в процессе, проверить, есть ли способ повлиять на происходящее, направить его в сторону выживания. До сих пор мне это не удавалось, потому что я имела дело только с теми, кто уже заболел.

– Значит, он действительно хочет, чтоб я заразилась? Чокнутый полубог – это еще слишком мягко сказано. – Она припечатывает его такими эпитетами, которых я, пожалуй, никогда раньше и не слышала. Слушая объяснения Шэй, я начинаю понимать кое-что из того, чего не понимала раньше. И вспоминать то, что слышала. Душа моя наполняется ужасом.

– Шэй? Джамар сказал мне кое-что, когда заболел.

– Что?

– Он сказал, что на ферме больных не было. Что им велели идти назад, и по дороге сюда они встретили каких-то людей. И он думал, что от них-то они и заразились.

– Что?

– Кто такой Джамар? – спрашивает Иона.

– Человек десять из общины жили на дальней ферме, когда сюда добралась эпидемия, – объясняю я. – Ксандер сказал, что они уже были больны и пришли домой умирать. Но Джамар рассказал совсем другое.

– Ксандер намеренно привел их сюда? То есть… я тогда тоже засомневалась, но он убедил меня – и Септу, – что это не так. Он солгал, и мы ему поверили.

– Ваш Ксандер – не чокнутый полубог, а самый настоящий маньяк-убийца, – говорит Иона и добавляет еще пару ласковых. – Хотя, возможно, я окажусь выжившей, и ему не повезет? – добавляет она.

– Может быть. Или выяснится, что у тебя иммунитет.

– Один шанс из двадцати: не слишком обнадеживающе. Хотя, если бы у меня был один шанс из двадцати выиграть в лотерею, я бы подумала, что дело того стоит. Чего не скажешь про один на пятьдесят тысяч.

– Я не знаю, как определить, обладает человек иммунитетом или нет. Но ты хочешь знать, можешь ли выжить, если заболеешь? Хотя я не должна делать ничего из того, чего он от меня хочет. Мы можем сегодня просто заняться чем-нибудь по своему желанию, а завтра посмотрим.

– Велик соблазн показать ему кукиш, но если окажется, что у меня нет иммунитета, сможешь сделать что-нибудь, если я заболею?

– Может быть, не знаю. До сих пор мне не удавалось. – Шэй роняет голову на руки.

– Бьюсь об заклад, что если способ есть, ты его найдешь, – говорю я.

Шэй поднимает глаза, улыбается краешком рта, но улыбка тут же гаснет.

– Спасибо, Келли. Но пока я только и делала, что терпела неудачу. – Она поворачивается к Ионе. – Ну, хочешь знать, не можешь ли ты быть выжившей?

18
ШЭЙ

Иона нервничает, а напугать ее не так-то просто.

– Что ты должна делать? Это больно?

– Нет. Мне надо просто соединиться с твоим разумом, посмотреть на твою ДНК и все остальное, что смогу найти. Если, основываясь на этом, я увижу, что ты можешь быть выжившей, то сравню твой ДНК с ДНК Келли. Ты ведь не против, Келли?

– Конечно, нет.

– Итак, мы трое составляем идеальную подопытную группу: одна с иммунитетом, одна выжившая и я, неизвестная величина, – говорит Иона. – А что именно ты имела в виду, когда сказала, что должна соединиться с моим разумом? Это вроде того, что делают вулканцы[2]2
  Вулканцы – инопланетная раса из американской научно-фантастической медиафраншизы «Звёздный путь». У вулканцев есть способность к телепатическому общению – «объединению разумов», – с помощью которого они могут общаться на значительном расстоянии.


[Закрыть]?

– Не знаю, возможно. Тебе лучше спросить у Спока.

– Это совсем не страшно, правда, – уверяет Келли. – Ксандер уже проделывал это с тобой, чтобы заставить сесть в вертолет. Было же не больно, верно?

– Хочешь сказать, что тоже можешь заставить меня что-то делать против моей воли?

– Могу. Но не буду.

– Ладно. Действуй. Но ты перестанешь, если я попрошу?

– Конечно.

Иона садится прямо, как палка.

– Может, попробуешь немного расслабиться? Просто откинься назад, закрой глаза, устройся поудобнее – это может занять некоторое время. Не забывай дышать. – Я обращаюсь не только к ней, но и к себе тоже. Как бы близки мы ни были раньше, сейчас мы станем еще ближе. Будет ли ей, как и Каю, неприятно из-за того, что я могу это делать?

Я проникаю в ее сознание.

«Привет».

Она вздрагивает.

– Шэй? – говорит Иона вслух. Нет, я не слышу ее – когда я вот так простираю свой разум вовне, физическое ощущение себя и того, что вокруг, исчезает, – но я вижу все изнутри.

«Ты можешь говорить вслух, если хочешь, но также можешь говорить мысленно, я тебя все равно услышу».

«Шэй, это так необычно».

«Да. Прости. Я сейчас и есть Госпожа Необычность». Я открываю ей мои чувства, чтобы она знала, что не только я могу видеть ее.

Она берет мою руку, сжимает. И вновь я не ощущаю этого физически, а только через ее сознание.

«Если ты сейчас держишь мою руку, я этою не чувствую. Я только у тебя в голове, а не в своем теле».

«Ну и ну. Извини. Продолжай».

Оставив лишь легкий контакт с ее сознанием на случай, если она попросит остановиться, я проникаю дальше, глубже: кровь, клетки, частицы, волны. Кружу внутри нее, медлю, не хочу смотреть более внимательно, потому что боюсь того, что узнаю. Но ведь именно за этим я здесь?

Заставляю себя сосредоточиться на ДНК и тех повторяющихся последовательностях мусорных ДНК, которые есть у меня и у Септы и которых нет у Ионы. Шансы были ничтожны, но я все равно надеялась. Если мы правы насчет того, как это работает, тогда в случае, если Иона заболеет, она не выживет. Есть ли вероятность, что она не подверглась инфекции, приехав сюда, когда другие умерли совсем недавно? Могло ли это миновать ее?

Но остается еще надежда, что она относится к тем пяти процентам, которые обладают иммунитетом.

Я изучаю более внимательно каждую ниточку ее ДНК, каждый ген, каждый протеин. Соединяюсь еще и с Келли, чтобы посмотреть, нет ли у нее какого-то отличия, которое я пропустила.

Может быть – всего лишь может быть, – в структуре некоторых ДНК есть что-то, что отличает ее от Келли? В способе соединения или еще в чем-то? Но я не уверена.

В конце концов, я понимаю, что дольше откладывать нельзя. Я выхожу, открываю глаза. Встречаю ее взгляд.

– Говори прямо, – просит она.

– Ладно, если мы правы насчет того, как все это происходит, то, судя по твоей ДНК, ты не выживешь, если заболеешь. Остается только надеяться, что у тебя иммунитет.

19
КЕЛЛИ

Мы находим немного попкорна и отправляем Анну на кухню – приготовить вредное для здоровья угощенье. Собираемся не спать всю ночь. Потому что, как сказала Иона, если это ее последняя ночь, то она намерена как следует повеселиться.

– Ты уверена, что нет никакой выпивки? – спрашивает Иона.

– Извини, – отвечает Шэй, – в Мультиверсуме «сухой» закон. Но я могу сделать кое-что другое: могу повысить твой уровень серотонина. Ты почувствуешь себя на седьмом небе.

– Прибереги это для того времени, когда я заболею.

– Не когда, а если.

– Думаю, у Септы есть вино, – говорю я.

– Правда? – удивляется Шэй. – Может, стоит ее пригласить?

– Кто такая Септа? – спрашивает Иона.

– Она была… то есть, наверное, по-прежнему остается старостой этой ветви общины, – поясняет Шэй. – В отсутствие Ксандера остается за главную. Но в последнее время они не очень ладят.

– Похоже, это веская причина пригласить ее, – говорит Иона.

– Келли? Ты не против?

– Нет, – после некоторых колебаний отвечаю я, хотя мне это не по душе. – Но можно ли тебе пить вино, Шэй? Разве твое сознание не должно оставаться ясным на случай, если придется что-то делать?

– Ерунда. Я могу вывести алкоголь из организма за секунду, если возникнет такая необходимость.

– И никакого похмелья? – спрашивает Иона.

– Ни малейшего.

– Ладно, давайте пригласим ее!

Глаза у Шэй меняются, взгляд как будто уходит в никуда, и Иона удивленно смотрит на нее: никогда раньше она такого не видела.

– Что это с ней? – спрашивает она.

– Так бывает, когда Шэй связывается с кем-то мысленно, чтобы поговорить.

– Ух ты.

Глаза у Шэй снова проясняются. Она хмурится.

– Септа не отвечает. Может, стоит пойти посмотреть? Она была сама не своя с тех пор, как… в общем, после всех этих смертей. – Она виновато смотрит на Иону.

– Я схожу, – предлагаю я.

– Ты уверена, Келли?

– Да.

– Буду на связи, если понадоблюсь, хорошо?

Я киваю, открываю дверь и выхожу на улицу. Уже стемнело. Если Иона заразилась, то пройдет еще несколько часов, прежде чем болезнь проявится – обычно около суток ведь так говорила Шэй? Уверена, им хочется поговорить наедине, без меня, и я отправляюсь к дому Септы окружным путем. Ощущаю следы присутствия Шэй у себя в голове; она слушает на случай, если мне понадобится помощь. В отличие от того, как это делала Септа, ее присутствие успокаивает.

В окошке спальни Септы виднеется слабый, мерцающий свет. Я стучу, но она не отвечает, и в конце концов открываю дверь и заглядываю внутрь. В передней никого. Я вхожу и заглядываю в маленькую кухню – пусто.

Дверь спальни открыта. Никогда раньше такого не было, Септа всегда держала ее закрытой. Любопытно. Она бы наверняка заметила, что я здесь, если бы была дома.

Я заглядываю в спальню и, вздрогнув от неожиданности, отступаю назад. Септа сидит на кровати, скрестив ноги, и не шевелится.

Присматриваюсь: глаза широко открыты, взгляд отсутствующий. Она общается с кем-то и меня не видит и не чувствует.

Ее комната выглядит роскошнее, чем другие спальни, которые я видела в общине, где все просто и функционально. Кровать больше и задрапирована красивым кружевным балдахином от самого потолка. Окно открыто, и ткань слегка шевелится от легкого ветерка, едва не касаясь горящей свечи на прикроватной тумбочке. Я вхожу на цыпочках и задуваю свечу; надеюсь, она решит, что ее погасил ветер, и мне не придется объяснять, зачем я крадусь по ее комнате.

Вернувшись на кухню, я открываю холодильник: внутри бутылка вина. «Совиньон блан» написано на этикетке. Интересно, оно хорошее? Есть тут и другие вина, хотя не так много, как я видела однажды, когда приносила Септе ланч. Я тороплюсь, боясь, что она может меня услышать. Беру бутылку из холодильника и заменяю ее бутылкой из ящика, после чего, крадучись, покидаю дом Септы. Сердце колотится.

Шэй, должно быть, замечает что-то. «Все в порядке, Келли?» – мысленно спрашивает она.

«Да. Я взяла бутылку вина и уже возвращаюсь».

20
ШЭЙ

– А, слабачка, – говорит Иона и, подмигнув, кивает в сторону Келли, которая крепко спит в кресле после полстакана вина, которое мы позволили ей выпить.

Мы сидим на диване, держась за руки в темной комнате. В окно светит луна.

– Ну, каково это, иметь младшую сестричку? – спрашивает подруга.

– Необычно. Всю жизнь мы с мамой были только вдвоем: она и я. – Боль снова сдавливает грудь, в горле встает ком, и проходит несколько мгновений, прежде чем я снова могу говорить. Иона понимает и ждет. Мы с ней словно единое целое и, хотя сейчас и не соединены мысленно, понимаем друг друга без слов. Так здорово ее видеть, говорить с ней. Но вдруг…

Нет. Я твердо и решительно отгоняю мысль о том, что может случиться с ней здесь. Мы договорились: эта ночь для нас. Никакого Ксандера, никакой эпидемии, только мы.

– Расскажи мне о Кае, – просит Иона. – Что между вами произошло?

– Он сделал все, чтобы найти меня. А когда нашел… ну, в общем… я повела себя как дура. Не поверила некоторым вещам, которые он говорил мне о Ксандере, а он не поверил кое-чему, что я сказала о его сестре. Я решила поехать с Ксандером и найти Келли, и вот я здесь.

– А Кай не поехал с тобой? Почему?

– Это долгая история, но, прежде всего, он не верил, что Келли еще жива. А я не могла сказать ему, почему уезжаю, – он не стал бы меня слушать.

– Похоже, упрямый.

– Да, и вспыльчивый. Но в этом случае я его не виню. Я не сказала ему, что Ксандер мой отец, вот он и обиделся. И оказался прав: нужно было рассказать. – Я тяжело вздыхаю. – Но как бы то ни было, я все еще надеюсь. Попросила его… подругу передать ему, почему уезжаю. Надеюсь, она это сделала.

– Ага. За надежду, – говорит Иона, и мы с ней чокаемся стаканами.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я, потому что не могу удержаться.

– Счастлива быть с тобой, напугана и зла на чокнутого полубога-маньяка, которого ты называешь папой.

– Я никогда его так не называю!

– Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

– Я спрашивала, как ты чувствуешь себя в физическом смысле.

Она пожимает плечами, не отвечает, и в душу мне заползает холодный липкий страх.

– Скажи, – настаиваю я.

– Ну, немножко голова побаливает, наверное, от вина.

Ее аура светится в темноте, и в ней я замечаю тени; пока еще слабые, но они уже начинают темнеть и расширяться. У нее болит голова, да, но это еще не всё.

– Внутри немного болит, да?

– Ну вроде. – Она вздыхает, опускает глаза. – Да ерунда. Можно не обращать внимания.

Она пытается притвориться, что ничего нет, но что если я могу помочь?

– Давай я проверю тебя изнутри.

Она вздыхает, ставит стакан на стол.

– Похоже, вечеринка закончилась. – Наши глаза встречаются. В ее ауре страх, но она пытается не показать его. – Что бы ни случилось, я рада, что снова увидела тебя.

– Я тоже. – Но лучше бы ты не приезжала. Боль, которую она будет испытывать, подавляет меня. Даже с теми, кого я знала всего ничего, было тяжело, каково же будет с Ионой?

Я должна бороться, чтобы сохранять надежду. Без нее меня ждет неудача, как уже бывало не раз. Но как?

В глазах Ионы отражается страх, который она старается скрыть. Я могу притвориться ради подруги и, может быть, кто знает, надежда станет реальностью.

– Прорвемся, я уверена. Вместе у нас получится. Хорошо?

– Да! А теперь делай, что должна. Дай знать, если я могу помочь.

– Ложись поудобнее. – Я встаю, и Иона кладет ноги на диван. Я подкладываю подушку ей под голову, она слегка морщится. Я сажусь на пол рядом с ней. Она обнимает меня одной рукой.

– Ладно, я готова.

Я мысленно проникаю внутрь нее и, несмотря на то, что знаю, чего ожидать, все равно вздрагиваю: началось.

21
КЕЛЛИ

Я путешествую по давним воспоминаниям: Рождество. Кай поднимает меня, чтобы я повесила ангела на верхушку елки. Поездка на море с ним и с мамой… день, когда он подарил мне подвеску-дельфина.

Это так приятно, так чудесно, что до меня не сразу доходит: это не я хотела увидеть все это, а Дженна.

Я отделяю ее желания от своих.

Дженна, почему ты со мной?

Она не знает почему, но знает что-то такое, что не хочет мне рассказывать.

Пожалуйста, я должна понять.

Она колеблется. Понимает, зачем мне надо знать, но боится.

Мы можем сделать это вместе, – думаю/ет я/она.

Все смещается и меняется: мы с Шэй? И с Чемберленом. Шэй плачет, Дженна там. Они на кровати, обнимают друг друга.

Кто-то кричит: «Уходите из дома!» в голове Дженны/моей. В голове Шэй тоже. Мы говорим Шэй, что Кай там, он идет.

Шэй встает, хватает на руки Чемберлена, выбегает из дома.

Видит бегущего к ней Кая.

И… что там падает с неба?

Я/Дженна накрываю/ет собой Шэй и Чемберлена за секунду до того, как взрывается бомба.

СВЕТ… ЗВУК… БОЛЬ

Крик бьется эхом в ушах, но уже не в воспоминании/сне.

Сердце колотится как сумасшедшее. Я открываю глаза и не сразу понимаю, кто кричит. Я сама? Но затем комната принимает свои обычные очертания.

Шэй сидит на полу рядом с Ионой.

Кричит Иона. И кричит от боли.

22
ШЭЙ

Я заслоняю Иону от боли, как могу, не теряя при этом концентрации внутри нее. Ее агония удваивается во мне: к действительной боли прибавляется боль оттого, что это ей больно.

И на этот раз я вижу, как все происходит – с самого начала.

Что бы ни вызывало болезнь – возможно, это некое темное свечение, остающееся от заболевших? – оно действует как катализатор, порождая повторяющиеся отрезки мусорных ДНК внутри нее: гены, которые в нормальном состоянии неактивны, включаются в работу и воспроизводятся снова и снова, пока клетка не наполняется копиями РНК. В то же время они преобразуются для производства нового протеина – того самого, который я уже находила раньше в умирающих клетках. Производящий протеин механизм инфицированной клетки берет верх, работает все быстрее и быстрее, и это напоминает каскад: несколько капель становятся водопадом. Процесс распространяется на весь организм, и ее клетки начинают умирать.

Но как это остановить? Я не могу. Еще одна неудача – и ее результат ужасен.

Я остаюсь в голове Ионы – иначе и быть не может – и намерена сделать все, что в моих силах. Знать бы только, что.

«Ты говорила, что можешь как-то помочь, так помоги!» – говорит она.

«Но я не знаю как».

Спазм мучительной боли сжимает ей внутренности, и я смягчаю его как могу. Боль немного ослабевает. «Подумай, что ты делала? Ты заболела. Как ты остановила болезнь в себе?»

«Я ничего не делала. Все произошло само собой».

Очередной спазм скручивает Иону, и на какое-то время мысли сворачиваются, потом снова возвращаются.

А я не могу забрать ее боль. Мне хочется убежать, спрятаться, остановиться. Но дело не только в физической боли. Я вспоминаю, как умирала мама, как я пыталась помочь ей, показать, как делить боль на части и прятать. У меня это получилось. Она не смогла.

Может, в этом что-то есть?

Еще одна волна боли накрывает Иону. Бесценные секунды потеряны.

«Иона, послушай меня. Мысленно посмотри на то, что я тебе покажу. Спрячь боль: убери ее в ящик и закрой его».

Я показываю ей, что имею в виду, и она визуализирует, стараясь делать, как я сказала.

«В ящик не помещается». Иона плачет.

«Значит, возьми что-то побольше: целый дом».

Еще один спазм. Я не знаю, как долго она это выдержит.

Я должна цепляться за надежду. Думай, Шэй. Я заболела, в точности как Иона, и этот неконтролируемый процесс, должно быть, происходил и во мне, как сейчас в Ионе. Почему же у меня он остановился? Если из-за тех дополнительных ДНК, которые есть у меня, то какова их функция?

Может быть, дело не только в том, чтобы спрятать боль, а еще и в том, чтобы было куда ее спрятать – не просто визуализация комнаты или здания, но реальное место.

Та темная тень – буфер или что-то там еще – внутри меня. Та, которую я ощущаю? Не в ней ли дело? Не для его ли кодировки нужна моя дополнительная ДНК?

Я не могу изменить ДНК Ионы, не могу передать ей свою, не могу создать ДНК из ничего внутри подруги.

Надо заглянуть в себя, присмотреться, выяснить, что могло возникнуть во мне самой.

«Иона? Ты сейчас немножко побудешь одна. Люблю тебя».

Я отпускаю Иону и заглядываю глубоко внутрь себя. Дальше, глубже того, куда я заходила раньше. Силюсь увидеть все яснее, но это попытка рассмотреть то, что нельзя увидеть.

Может быть, как в случае с аурой: видишь только тогда, когда не смотришь?

И теперь все становится яснее. Глубоко внутри меня некий темный щит. Это тот ящик, дом или любой другой физический символ, который прячет боль. И это то, что нужно Ионе.

Если у Ионы не получится создать свой, могу ли я поделиться? В отличие от обычных вещей, он, похоже, не имеет таких физических характеристик, как размер и величина, как у обычных вещей; это одновременно ничто и все. Крошечное и громадное.

Я могу попробовать направить его на Иону. Так же, как использовала частицы в качестве волн. Пусть волны темного исцеления идут от меня к Ионе.

Только бы не опоздать. Я возвращаюсь к Ионе и нахожу внутри нее едва дрожащую искру, слабый шепот мысли. И все же она еще жива. Едва-едва, но жива.

Я чувствую присутствие Септы и Беатрис, все слились воедино, даже Ксандер. Вместе они помогают мне направить темную волну на Иону.

Я побуждаю ее саму присоединиться к нам, бороться, спрятать боль там, где она никогда больше не причинит ей вреда.

И внезапно, разом, ее боль уходит.