Текст книги "Клетка из костей"

Автор книги: Таня Карвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 35

Пол весь трясся. Нужно присесть.

Его отпустили. Пришлось. Даже в качестве свидетеля не могли задержать – он же ничего не видел. Во всяком случае, не говорил, что что-либо видел. Иначе пришлось бы много думать – и тогда началось бы. Никакого тебе солнца в лицо, никакого свежего воздуха. Не расслабиться. Нет. Опять в пещеру. Так не хочется… Так не хочется туда возвращаться.

Но они никак не унимались. Говорили ему что-то, ждали ответа. Пытались понять, правду он говорит или нет, цеплялись к словам, вслушивались в интонации. А ему совсем этого не хотелось. Более того, нельзя было этого допустить.

Потому что, если им не понравится то, что он говорит, и то, как он это говорит, его запрут в камере и никогда больше не выпустят. А камера ведь ничем не лучше пещеры.

Ну, может, немного лучше: в камере, если повезет, он будет сидеть один. Без Садовника. Уже что-то.

Но он ничего не сказал. Не стал им помогать. Потому что они – собаки. Они – земля. А он – ветер. Он – бабочка.

– Я бабочка…

Он и сам не заметил, как произнес это вслух. Люди притворялись, будто ничего не слышали, притворялись, будто не видят его. Искоса поглядывали – и шли себе дальше. Эти люди делали его невидимым.

Плевать.

Он шел по улице. Магазины, прохожие с пакетами. Заходят в магазины, выходят с новыми пакетами. И еще, и еще. Спешат, пытаются успеть до закрытия, а то ведь придется ждать аж до завтра. Что ж, подождут – и опять сначала. Такая у них жизнь.

Но у него жизнь совсем другая. Всегда была другой. Потому что внутри него вмещалась радость, недоступная и неизвестная им.

Он повторял это про себя, шагая по улице. Слова иной раз прорывались наружу через заслон гнилых зубов. Но только он знал, что они значат, эти слова. Только он их понимал.

Вперед, все дальше.

Он слышал зов пещеры. Он знал, кто там находится. Знал, как он поступит. Но беда в том, что Пол – слабый человек. Он заходил, проверял, все ли в порядке, заходил узнать, не изменился ли он, готов ли он выйти наружу и вести себя хорошо. Превратиться из Каина в Авеля. И иногда он говорил: «Да, я готов». Но он обманывал Пола. Притворялся, чтобы его выпустили. А на самом деле он оставался прежним. Плохим. Очень плохим человеком. Злым. Змием в райском саду. И он бросал Пола в пещеру. И Пол сидел там в темноте, плакал, скулил. И чувствовал себя виноватым. Пытался выбраться наружу, увидеть грех и вдохнуть воздух. Но выхода не было. Выход появится только тогда, когда Садовник сам решит указать выход.

И Пол каждый раз попадался на этот крючок.

Каждый раз.

Вот и снова попался. Он знал, что это сработает. Всегда знал. Потому что он слабый. Он раньше думал, что это не слабость, а кротость. Кроткие же наследуют землю. Но он как-то попытался – и сами видите, к чему это привело. Садовник пришел из земли. И все остальные – тоже.

Поэтому он торопился уйти от людей.

Ведь как бы он ни сопротивлялся, пещера все равно звала его к себе. И он понимал, что придется ее открыть.

ГЛАВА 36

Донна с силой захлопнула за собой дверь. Громко. Окончательно и бесповоротно.

Она посмотрела на Бена. Нарядный мальчик в новой – по крайней мере, для него – курточке, застегнутой по самое горло. Он смотрел на нее с недоумением, но вместе с тем так доверчиво. По телу Донны пробежала дрожь: материнский инстинкт, куда от него денешься. Одно дело – следить за собой, совсем другое – за этим малышом.

– Ты как, в порядке? – спросила она.

Мальчик кивнул.

– Запомнил, что нужно делать?

Он снова кивнул.

– Нужно делать то, что делаешь ты. Нужно тебя слушаться.

Она выдавила из себя невеселую усмешку. Оставалось только надеяться, что эта гримаса его не испугает.

– Молодец. Ну, идем.

Она перекинула через плечо мешок, под завязку набитый одеждой, придержала лямку одной рукой, а второй взяла Бена за руку. Взглянула на машину. Как стояла, так и стоит. И двое мужчин спереди по-прежнему притворяются, будто не смотрят на нее.

Они вышли на Барак-стрит. Смеркалось. Серое небо становилось все темнее, натриевые огни топили асфальт в оранжевых лужах.

Донна таки успела краем глаза разглядеть мужчин. Оба крупного телосложения, оба в деловых костюмах.

Как и говорила Фэйт.

Сглотнув комок, она дала Бену знак – и побежала. Поначалу ничего не происходило, но уже через минуту она услышала хлопки автомобильных дверец и топот за спиной. Они пустились в погоню.

Не выпуская руку Бена из своей, Донна добежала до конца дороги и завернула за угол. Там уже не было жилых домов – обычная пустая аллея, ведущая на другую улицу. С одной стороны – забор из рабицы, подпираемый кустами, с другой – высокие гаражи, расписанные граффити.

Она умудрилась добежать до конца аллеи, не уронив мешка с плеча, – хорошо, что надела кроссовки. Бен бежал что было мочи, стараясь не отставать. Они остановились перевести дух за углом.

Следующая аллея, заросшая кустарником уже по обе стороны, была длиннее. Обертки от фастфуда, пластмассовые бутылки, битое стекло, сверкающее, как неограненные алмазы, в слабом свете немногочисленных фонарей. И ни души.

– Встань сзади. Становись, я кому говорю!

Бен послушался, еще крепче сжимая ее руку в своей.

– Не цепляйся за меня, просто стой.

И это приказание он успешно выполнил.

Донна ждала, прижавшись к забору. Грудь у нее ходила ходуном.

«Если останусь в живых, – пообещала она себе, – не выкурю больше ни одной сигареты. Или хотя бы стану меньше курить…»

Она не слышала ничего, кроме собственного учащенного дыхания.

Запустив руку в карман куртки, Донна проверила, все ли на месте. Да. Хорошо. Потом вытащила небольшой цилиндр и крепко сжала его в кулаке.

И тут она услышала их, услышала топот ног по щебеночной дороге, заглушавший даже ее хриплое дыхание. Сейчас или никогда. Второго шанса не представится.

Когда подбежал первый из них, она даже не стала смотреть на него, даже не попыталась его узнать – просто вытянула руку с газовым баллончиком и нажала на клапан.

Что произошло, он понял не сразу, но, как только прошел первоначальный шок и началась адская боль, запрокинул голову и впился пальцами в собственные глазницы. Упал на колени. Кричал, задыхался.

В этот момент подбежал второй. Она уже готова была выпустить в него такое же едкое облако, но он ее опередил: оценил ситуацию, решил, что не позволит так с собой обращаться. Глядя ей в глаза, обуреваемый гневом, он одним ударом выбил баллончик у Донны из рук.

И ринулся на нее.

Он улыбался. Она была полностью в его распоряжении.

Так ему, во всяком случае, казалось.

Донна слышала, как бешено бьется сердце, и боялась, что ее грудь в любой момент просто возьмет и взорвется. Настал час для плана Б. Она вытащила из кармана кухонный нож.

Крепко стиснула его, ощущая выемки на рукоятке. Она видела, как свет отражается от длинного острого лезвия.

Не было времени на размышления. Один бросок – и все. Изо всей силы. Мгновенно.

Он замер, опешил, окаменел. Кровь сочилась сквозь белую ткань рубашки, стекала с левого плеча к ремню. Он удивленно посмотрел на Донну, которая опешила не меньше его. Она еще не понимала, что именно она это сделала. Что она несет за это ответственность.

Но шок довольно быстро миновал, когда она поняла, что не остановила, а лишь приостановила его. На время. Выиграла несколько секунд. Тогда она нанесла второй удар. Теперь уже кровь хлыстала, била фонтаном, и ткань багровела на глазах.

Донна посмотрела на нож, затем на мужчину, стоявшего перед ней. Тот опустился на одно колено, пытаясь нащупать хоть какую-нибудь опору. Он больше не улыбался; за считаные мгновения растерянность успела смениться потрясением, потрясение – ужасом. В его глазах читался страх. И Донна ощутила прилив сил. Теперь она понимала, каково это – быть мужчиной. Она познала вкус власти – новый, незнакомый прежде вкус. И он чрезвычайно ей понравился.

Она снова взглянула на нож. Ей хотелось еще раз его полоснуть, и еще, и еще, пока от него не останутся лишь клочья окровавленной кожи. Пусть отвечает. Пусть поплатится за долгие годы мучений, которые она терпела от мужского племени.

Нож снова полетел ему навстречу, но он увернулся – и рука ее замерла. Она вспомнила, зачем это делает. Вспомнила, что преследует определенную цель.

– Давай сюда ключи от машины. Живо!

Адреналин в крови заставил ее повысить голос.

Он послушно швырнул связку на землю.

– Бери ключи, Бен.

Мальчик, о котором она едва не забыла, стоял, закрыв лицо руками и дрожа от страха.

– Это плохие дяди, Бен, – увещевала она его. – Они хотят сделать нам больно. Мы должны это сделать. Давай же.

Он не шелохнулся. Не мог.

– О господи! – пробормотала она, нагибаясь за ключами. – А теперь кошельки. Меня интересует только наличка.

Ни один ни другой не сдвинулись с места, лежали и стонали.

– А ну, живо!

Она взмахнула ножом. Сработало.

Они полезли в карманы, бросили кошельки на землю. Она достала из обоих наличные; пересчитывать не стала, но прикинула по весу, что там должно быть не меньше пары сотен.

– Трубы.

И снова завидное послушание: два мобильных телефона перелетели через ограду.

– Все, – сказала она. – Пойдем.

Она схватила Бена за руку и потащила за собой. Весил он как гранитная глыба.

Когда они вернулись к своему дому, машина была на месте. Донна закинула мешок на заднее сиденье и велела мальчику сесть впереди. Он повиновался, словно маленький зомби.

Донна села за руль и тронулась. Еще никогда в жизни она не ехала так быстро.

ГЛАВА 37

Зазвонил телефон. И весь мир исчез, когда Учитель услышал голос на том конце провода.

– Тебе нельзя сюда звонить!

– Я знаю, – сказал Законодатель. – И я не стал бы этого делать без уважительной причины.

Учитель тяжело вздохнул.

– Ну что у тебя? Я думал, мы обо всем договорились. Мы же составили план.

– Да. Но ситуация изменилась. В мгновение ока.

Учитель обмер.

– В смысле?

– Полицейские узнали больше, чем мы рассчитывали. Они говорят с людьми, с которыми не должны говорить.

– А исправить это никак нельзя?

– Конечно, можно. Но на это нужно время. К тому же возникли новые трудности. Я имею в виду женщину, которая погибла.

– Несчастный случай.

– Да. Ее… скажем так, сожительница исчезла. И забрала мальчика с собой.

– Но она же…

– Мы не знаем, что она знает. Но риск – это роскошь, которую мы не можем себе позволить.

Учитель снова вздохнул.

– Лучше придерживаться первоначального плана. Пусть каждый занимается своим делом.

– Я согласен. Но можно же предпринять дополнительные шаги.

Учитель расслышал в его словах металл. Угрозу. И понял, что спорить бесполезно.

– Какие именно?

– Будем действовать как договаривались. В этом аспекте. – Законодатель перешел на заговорщицкий шепот. – Но наш друг Миссионер, похоже, выполнил свою последнюю миссию.

– В смысле?

– Кажется, его узнали. Хотя прошло столько времени… И если это так, то скоро всплывет и его имя. А в этом случае… Ну, сам понимаешь.

Молчание.

– Стратегия ограничения ущерба уже не подействует. Это будет конец. Конец всему. Миссионер нам больше не нужен. Он сыграл свою роль, сделка заключена. У нас уже есть новый партнер, который, кстати, может даже стать следующим Миссионером. Так что нынешний Миссионер будет только… мешать.

– И что ты предлагаешь?

Короткий смешок.

– Вот это я в тебе и ценю – прагматизм. Я предлагаю устранить Миссионера.

– Но как? Ты же не хочешь, чтобы это сделал кто-то из нас?

– Разумеется. Но, насколько я понимаю, Садовник сейчас должен быть не в духе. Он ждет продолжения ритуала, не знает, вернут ли ему жертву. Скорее всего, в нем накопилось достаточно негативной энергии. А любую энергию нужно на что-то тратить.

– Но не Миссионера же ему…

– Как в романе получается, не правда ли?

– А он согласится?

Законодатель рассмеялся.

– А сам-то ты как думаешь? Миссионер уйдет на покой… Вечный покой.

Учитель задумался над его словами.

– А Мэр уже знает?

– Еще нет.

– А узнает?

– Когда-нибудь узнает. Все когда-нибудь узнают.

– Так зачем ты советуешься со мной?

– Потому что Мэр – это прошлое. А ты – это будущее. В будущее инвестировать, согласись, более благоразумно, чем в прошлое.

Учитель буквально потерял дар речи.

– Завтра поговорим. Не забывай, твой выход еще впереди.

– Я помню.

– Ждешь, наверное, с нетерпением, да?

– Потом расскажу.

– До скорого.

И в трубке запиликали гудки.

Учитель отложил телефон. Реальный мир, все это время молчавший, снова наполнился звуками. Но реальным он уже не казался. Что-то с ним случилось.

Мир стал похож на иллюзию.

Мир стал… ничем.

ГЛАВА 38

Нырнув под оградительную ленту, Фил покинул место преступления, не обращая внимания на голодных журналистов. Через дорогу его ждала припаркованная «ауди».

Марина возвращалась в участок на своей машине. «Может, оно и к лучшему», – подумал он. Во-первых, ему было неловко находиться рядом с ней. Во-вторых, ему было совестно скрывать от нее свои чувства. Проблема заключалась в том, что он до сих пор не знал, какиеименно чувства скрывал. Знал только, что ничего хорошего они не сулили.

Когда Фил уже дошел до машины, его кто-то вдруг окликнул. Это был Дон Бреннан, который шел ему навстречу по мосту.

– Вот ты где, – сказал Дон.

Фил подошел к нему на мост. Когда стало ясно, что на трупы и лужи крови поглазеть не удастся, толпа зевак рассосалась.

– А ты как здесь оказался?

Дон пожал плечами и улыбнулся, стараясь выглядеть непринужденно.

– Да так. Вышел погулять. Размять кости.

– И решил погулять именно здесь?

Снова улыбка.

– Неудержимый я, правда?

Фил смотрел на человека, которого считал своим отцом. Ему было уже за шестьдесят, но форму он поддерживал отличную. Проклятие полицейских преклонного возраста – отсутствие талии и красный нос – обошло его стороной. Дон был не из тех копов, которые машут на себя рукой, едва прекращаются приключения и начинаются пенсионные выплаты. Он играл в теннис и бадминтон. Волос его, конечно, коснулась седина, но они ничуть не поредели. Одевался он по-прежнему со вкусом и предпочитал клетчатые рубашки, твидовые пиджаки и джинсы стариковским бежевым штормовкам и спортивным штанам.

Дон посмотрел на дом и разбитую неподалеку белую палатку.

– Столько воспоминаний… – с улыбкой вздохнул он.

Фил выжидал. Он понимал, что эта встреча не случайна.

Дон наконец отвел взгляд от места преступления и посмотрел на приемного сына.

– Как дело движется?

– Мы только начали. Сам знаешь, как оно поначалу.

Вместо «знаешь» он чуть было не сказал «помнишь», но сдержался: незачем сыпать соль на рану.

– Ребенок в клетке, да? Так ты говорил?

– Ага.

– Прямо здесь? В этом доме?

– Да, – ответил Фил, прослеживая его взгляд.

– И как у вас с уликами?

– Улик пока негусто. Я же говорю, мы только начали. Дон, признайся честно: ты действительно забрел сюда случайно?

Дон опустил глаза на каменную балюстраду моста.

– Я просто подумал… Ты сам говорил, что мне надо вернуться, устроиться куда-нибудь в архив…

– Да. Мы неоднократно это обсуждали.

– Я знаю. И я всякий раз отказывался. Но…

Он снова украдкой покосился на место преступления. Фил понимал, что ему хотелось задержать там взгляд, но он сделал над собой усилие и посмотрел на сына.

– Вот я и подумал… Ты же говоришь, вам вечно не хватает людей. Бюджет сокращают и все такое.

– Верно.

Фил уже догадывался, к чему тот клонит.

– Вот я и подумал… – Дон нерешительно пожал плечами. – Помощь вам, наверное, не помешает.

– Ты хочешь заняться этим делом? Вместе со мной? В моей команде, я правильно понимаю?

– Если ты не возражаешь.

Дон снова пожал плечами.

– И чем конкретно ты хотел бы заниматься?

– Ну, всякой бумажной волокитой. В офисе. Побегал бы куда надо. – Он снова отвел взгляд. – Поднял бы архивы, проверил, первый ли это случай. Поискал бы связи с другими делами…

Он отвернулся, и Фил уже не мог ориентироваться на выражение его лица.

– А связи, по-твоему, есть? Ты узнаешь почерк?

– Да нет. Но я бы глянул… – Он наконец снова посмотрел на Фила. – А то мозги атрофируются.

Фил не знал, что сказать. Он чувствовал, что Дон умалчивает об истинных причинах своей просьбы, но при этом понимал, что расспросами ничего не добьется: Дон будет все отрицать. С тех пор как началось это расследование, в голове у Фила словно стояла плотная завеса тумана. Было бы неплохо иметь под рукой человека, который мыслит трезво и которому можно всецело доверять.

– Ты точно сможешь со мной работать?

Дон рассмеялся.

– А почему нет? В конце концов, это я тебя всему научил.

Фил улыбнулся.

– Ладно. Я поговорю с Глассом. Посмотрим, что он скажет.

Дон нахмурился.

– С Глассом? Брайаном Глассом?

– Ну да. А вы с ним знакомы?

– Да, довелось. Когда я работал криминалистом, он служил в полиции.

Воспоминания пронеслись перед его глазами, как кадры из старого фильма. Губы снова выгнулись в ухмылку. «Невеселую», – как отметил Фил.

– Да, я его помню. А вот он меня вряд ли вспомнит.

– Вот заодно и проверим. Мне пора, Дон. Марина чуть позже заберет Джозефину, хорошо?

И он вернулся к своей машине.

Голова его напоминала радиоприемник, застрявший между станциями – на бесконечных помехах.

ГЛАВА 39

Стемнело. Ночь принесла с собой холод, столь неожиданный, теснящий грудь после теплого дня. А с холодом пришел туман – плывучий, кружащийся, размывающий краски, как кисть художника-импрессиониста.

Но Садовник этого не замечал. Ему было все равно. Главное, что он вышел из пещеры.

Он стоял у ворот, устремив взгляд к небесам. С каждым выдохом изо рта у него вырывалось облачко пара, как будто его тело тоже участвовало в производстве тумана.

Вот он и на свободе. Глупый, жалкий слабак Пол…

Садовник рассмеялся. На самом деле он любил этого человека: в конце концов, тот спас ему жизнь. Пришел в самый нужный момент. Показал, что все может быть по-другому. Показал, что может быть лучше. Чище. И за это он всегда будет ему благодарен.

Но все-таки он дурак. Бесхребетный. Рохля. Он до сих пор надеялся, подумать только! После всего, что случилось. Поэтому-то он никогда не победит. Да, он загонит Садовника в пещеру. Но потом обязательно выпустит.

Так будет всегда. Что бы ни случилось.

Садовник кивнул, как бы соглашаясь с собственными мыслями. Он не сводил взгляда с дома перед собой.

Большой. Старый. Во многих окнах горит свет. Такой, казалось бы, гостеприимный дом. Теплый, укутанный гравийной дорожкой, как шарфом. Травка, деревца. Там даже олени встречались, он лично видел. И они его видели. А завидев, убегали в ужасе.

Вот и правильно. Вот и молодцы.

Ему уже позвонили и сказали, что нужно делать.

Он терпеть не мог, когда ему указывали. Особенно если учесть события сегодняшнего дня. Жертвенный дом осквернен. Тело забрали. Как это можно было допустить? Разве они не понимали, насколько это важно? Для него. И для них. Для всех.

Они говорят, что понимали. Говорят, что все исправят. Вернут мальчика. Используют второй жертвенный дом. «Смотрите мне, – сказал он им. – Вы уж мне смотрите».

А не то следующими станут они сами.

Они это понимали. Но сначала он должен оказать им услугу. Не только им – самому себе тоже.

Они объяснили, какую именно. Он улыбнулся в ответ.

Он в любом случае сделал бы это, стоило только попросить. И получил бы от этого колоссальное удовольствие. Но он не стал им об этом говорить. Он с ними торговался. Пусть они ответят услугой на услугу. Пусть дадут ему то, в чем он нуждался. Так будет честно.

Пусть выполнят свои обещания, а он – уж будьте спокойны! – выполнит свое.

Он снова посмотрел на дом. И увидел его таким, каким он был когда-то давно. Услышал голоса призраков. А потом увидел его таким, какой он сейчас, – и голоса утихли. Больше не было… ничего.

Он подошел ближе. Он знал, как пробраться внутрь. Он знал об этом доме все.

Накинув капюшон, он почувствовал тепло собственного дыхания, копившегося внутри матерчатого грота. И эта материя имела больше прав на то, чтобы называться его кожей, чем никчемная плоть.

Он вынул из кармана лезвие.

Улыбнулся, пряча улыбку под капюшоном.

Как Господь сдержал свое слово, данное Аврааму, так и они должны будут сдержать свое слово перед ним.

А он между тем сполна насладится выполнением своей части сделки.

ГЛАВА 40

Он отхлебнул из стакана. Посмаковал, прежде чем глотать. Отлично. Просто замечательно. Он улыбнулся. Сделал еще один глоток. Откинулся на спинку кресла. Расслабился.

Тут они его никогда не найдут. Именно здесь, подумать только. Им даже в голову не придет здесь искать.

Впрочем, его ведь и не ищут.

Нет, все в порядке.

А если еще нет, то скоро будет.

Небольшое недоразумение, и всего-то. Он им все объяснил. Для того чтобы заключить сделку, нужны были деньги. Все в порядке. Все скоро уладится. Ведь что бы ни обнаружили копы – а что они обнаружили, они сами еще могут не понимать, – вопрос можно запросто решить с помощью денег. Как в былые времена. Подмазать, подъехать, дать кому-то на лапу, пообещать ответную услугу – и готово. Он вообще не понимал, из-за чего разгорелся весь сыр-бор. Особенно сейчас, когда…

– Робин?

Голос из ванной. Он чуть не забыл, что она там.

– Да?

– Я уже почти готова.

– Скорее бы увидеть тебя, кисонька. Выглядишь небось сногсшибательно.

Еще бы ей не выглядеть сногсшибательно, за такие-то деньжищи! Пусть только попробует выглядеть как-нибудь иначе. Восточные европейки, конечно, лучше всех. Оправдывают репутацию.

Еще один щедрый глоток виски. Господи, какой мягкий вкус! Проскользнуло в глотку, как шелк, никакого тебе жжения на языке, ничего.

Он улыбнулся и даже еле слышно прыснул в кулак. Робин. Это он придумал такую шутку. Такой псевдоним. Робин Бэнкс [3]3
  Игра слов: имя Робин Бэнкс (Robin Banks) в английском языке созвучно словосочетанию robbing banks(грабить банки).


[Закрыть]. До сих пор смешно – ну, подумать только!

Он отставил бокал и раскинулся в кресле, положив руки за голову и скрестив ноги. Медленно рассмотрел собственное тело: сшитый на заказ дорогущий костюм, итальянские кожаные туфли ручной работы, шелковые носки, рубашка, купленная на Джермин-стрит. Или так, или вообще никак.

Он вздохнул. Он выкручивался как мог. Уходил от прямых ответов. Пытался отсрочить неизбежное, пытался не подавать виду. Но эта сделка должна состояться. Во что бы то ни стало. Старому порядку точно пришел конец. Но чтобы перейти на новый уровень, понадобится известная доля фантазии. Впрочем, фантазии, в отличие от денег, ему всегда хватало.

И все же его грызли сомнения. Смутное предчувствие, что все это окажется карточным домиком, готовым рухнуть при первом же дуновении ветра, не оставляло его.

Он гнал от себя подобные мысли. Не время для колебаний. Он уже достаточно долго прожил без них – поздно учиться мастерству неуверенности.

И все же…

– Ну что, готова? – со вздохом спросил он.

– Почти.

– Давай живее. Еще немного – и я перепью. А если я перепью, можешь попрощаться с чаевыми.

Он услышал, как она за дверью раздраженно громыхнула косметикой. Улыбнулся. Вот и хорошо. Пусть раздражается, пусть злится. Пусть придет к нему горяченькой. Он любил девушек с огоньком: таких проще запомнить.

Да и ему, если честно, работы меньше. В его возрасте это уже стоит учитывать.

– Ну же! Я сейчас выпью волшебную пилюлю. Не пропадать же ей зря.

Он проглотил таблетку и запил ее виски. «Надеюсь, – подумал он, – время я рассчитал правильно». Однажды он уже ошибся и в результате не смог возбудиться, пока девица была рядом, зато проходил с флагштоком в штанах весь следующий день.

Стакан опустел. Он снял трубку и попросил принести в номер еще одну бутылку.

Откинулся на спинку кресла. Ждал.

В дверь постучали.

– Вот это скорость, мать их!

С трудом поднявшись на негнущихся ногах, он кое-как доковылял до двери.

– Ну и сервис у вас. Бьете ракорды! – начал он. – Я же только заказал… – И осекся. – О нет! Нет…

Он увидел человека, стоявшего на пороге.

Увидел, что тот держит в руке.

– Нет… Только не ты…

Человек прошел в номер и захлопнул за собой дверь.

– Слушай, мне очень жаль, что так вышло… – пятясь, бормотал он. – Я не знал, что ты еще… там…

Человек надвигался молча. Он слышал его прерывистое дыхание, чувствовал гнилостный запах, исходивший от его тела. Он помнил и то и другое, хотя прошло уже несколько лет.

– Нет, только не я… Только не меня…

Человек продолжал наступать.

Вскоре он оказался прижатым к стене.

«Вот и все, – подумал он. – Это конец. Если я не начну сопротивляться, если не дам отпор…»

Протянув руку, он нащупал пустую бутылку из-под виски. Схватился за горлышко, махнул – но промазал. Бутылка отскочила от плеча незваного гостя. Тот сердито фыркнул, но продолжал наступление. И тут он почувствовал, как возникает эрекция. Вот спасибо! Самое время. Он схватился за пах, чтобы спрятать бугорок, но не сумел.

Если незваный гость и заметил это, то умело скрыл свои эмоции – просто махнул ножом у него над головой.

– Нет… нет…

Ниже.

Удар.

И еще.

Удар.

И еще.

И еще, и еще.

Пока от него не осталось ничего, кроме возбужденного члена.

Человек развернулся и ушел.

Не обращая внимания на сдавленные всхлипы, доносившиеся из ванной.

Он просто растаял в ночи.