Текст книги "Надежда мира (СИ)"

Автор книги: Тамара Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Женщины были аналогичные – то есть красивые до умопомрачения и чужие. Найти с ними даже подобия общего языка (а-ля Милочка… или Катенька?) Женя не смогла и решила не пробовать. Сколько они пробудут здесь – еще неделю? Вряд ли больше. Тарвика что-то гонит, куда-то он хочет их привести – ее привести, Женю, а они, как бараны (она – как овца), покорно идут и даже не расспрашивают. Предоставили право выбора самому сильному. Женя знала цену своей «слабости». Не была она ни мягкой, ни слабой, была чужой. В новый мир вживаться можно в детстве, но не когда тебе заметно за тридцать. Она умела бороться с привычными проблемами, но не с магией, не с этой дурацкой Джен Сандиния – ведь и эльфы вовсе не рвались рассказывать ей, что это такое – что онатакое. В стиле командора ордена по имени Стан и по фамилии, которую Женя забыла, спокойно и даже как-то равнодушно говорили: «Что рассуждать, пришла – и дело сделано, живи себе спокойно». Она и пыталась. Даже получалось, зато потом все пошло наперекосяк…

Эльфы экипировали их на славу. Если вдруг кто обратит внимание на эльфийский стиль и исполнение? Ну так и что? Даже лучше. Подумают, что вы либо феноменально богаты, либо эльфы по какой-то причине вас поддерживают. И это уж точно не плохо. Из прежней одежды эльфийка, занимавшаяся гардеробом Жени, оставила только подаренное Райвом платье. Новые штаны оказались идеальными для дороги, а места занимали ненамного больше, чем платье, поэтому эльфийка снабдила ее аж двумя парами штанов, тремя блузками, вязаным тонким свитером, скатывавшимся в малюсенький комочек и почти ничего не весившим, красивым и удобным бельем. Как это: женщина – и без косметики? И в рюкзаке оказалась кожаная шкатулка с минимальным набором – крем, пудра, тени, помада и даже тушь для ресниц в привычном тюбике. Мужчин тоже приодели и приобули, а Риэлю подарили еще и легчайший футляр для виолы – в знак благодарности за «Карнийскую легенду».

Тарвик выглядел повеселее, наверное, медики провели ему какой-то общеукрепляющий курс, да и рука больше не донимала, что его заметно радовало. Распрощавшись со странным гостеприимством эльфов, они отправились дальше. Предусмотрительные эльфы навьючили его свертком легкого и непромокаемого полотна, из которого при известной сноровке можно было соорудить палатку и даже втиснуться в нее втроем. Спать стало совсем тепло. Женя перестала интересоваться, куда и зачем они идут. То есть перестала не спрашивать у Тарвика, она особенно и не спрашивала, а перестала задаваться этой проблемой. Дорога – и дорога, как и прежде. Конечно, она обманывала себя, «как и прежде» осталось в невероятно далеком прошлом, когда она чувствовала себя птицей – свободным и счастливым человеком, когда имела блаженную возможность идти по пыльным или чистым дорогам, держа за руку лучшего своего друга…

Свободы как не бывало, но рука друга – здесь, и будем считать, что это главное. Эльфы? Ну и что? Экзотически красивые? Любовалась, пока не надоело, и что любопытно, ни один не вызвал ни малейшего женского интереса. Вот с Райвом не удалось встретиться – это жаль. Удастся ли когда-то? Получится ли вернуть прежнее счастье – ведь при желании отыскать в мире знаменитого менестреля не так уж трудно, достаточно только явиться на престижные состязания – и он там будет если не как участник, то хотя бы как слушатель. Вот бы сейчас сюда Райва… Ну и пусть он профессиональный бунтарь, пусть скрывает кратно больше, чем говорит, пусть агитирует за ущемление женских прав, пусть даже не любит геев – наплевать. Зато сильный и надежный. С ним спокойнее. Куда спокойнее, чем с Тарвиком. Вот почему – она доверяла Райву, но не доверяла Тарвику, однако шла сейчас именно за Тарвиком, терпеливо дожидаясь, когда он определит направление, стирая его белье в ручейках или озерцах, не пользуясь никакими приправами при готовке, потому что полуразрушенный желудок Тарвика приправ не принимал…

Он не враг. Пусть у него какие-то свои непонятные цели, но он не враг. Женя не понимала, то ли она и правда в этом уверена, то ли просто старается себя убедить. Ну очень уж сюрреалистично было бы, пройдя такие испытания, оказаться в лапах нового врага… Тарвик не был похож на фанатика, потому что никакой фанатик не скажет с такой легкой убежденностью, что пятьдесят тысяч любит больше, но сейчас он казался фанатиком. А кто еще, умирая и зная, что умирает, будет так целеустремленно продираться сквозь лесные дебри и карабкаться в горы?

Да, горы были мощные. Женя помнила, что самый низкий перевал находится на уровне Эвереста, и недоумевала, зачем же карабкаться туда, ведь не альпинисты, не влезут, а если и влезут, то задохнутся к черту без кислородных масок. Но – шла. Покорно, не капризничая (вот чего не умела!), даже не думая, почему идет. Может, вело любопытство? Просто узнать, что там в загашнике у этого супермена, который умеет, даже будучи больным, испытывая сильные боли в спине, за секунды вырубать по трое здоровых и молодых… А может, больше идти было некуда. Разве что поселиться в Райвовых комфортабельных пещерах.

Вдруг начали сниться сны. Вообще, с Женей это случалось не так чтоб часто: она обычно просто крепко спала, не запоминая, что виделось. А тут сны были не сны, а просто кино из серии ЖЖ. Один сюжет заставил ее проснуться в слезах. Приснилось, что они с Риэлем каким-то чудом попали на Землю, да при этом обладая фантастическими деньгами, позволяющими жить совершенно как хочется, и, получив паспорта (что было еще большим чудом!), купили трейлер и отправились в путешествие по белу свету, а во время остановок давали концерты – просто так, не прося за это денег, еды или крова, для удовольствия своего и слушателей…

Слава богу, мужчины продолжали спать. Неслышно дышал Риэль, беспокойно подергивал головой Тарвик. Бессмысленный путь. Дорога в никуда. Чей же это было романчик? Ах, да – Грин. Совсем не тот Грин, что «Алые паруса» написал. Женя, помнится, удивлялась, как это можно – написать столь разные вещи. А вот будь она писательницей, что творила бы в разные периоды своей жизни? Триллер, производственный роман, научную или не очень фантастику, фэнтези, снова триллер… Риэль вдруг улыбнулся во сне, и у Жени немедленно улучшилось настроение и высохли слезы. Почему – тупо топают вслед за Тарвиком? Потому что это почти нормально – идти за тем, кто готов вести. Вечные ведомые. Да уж, лидер из Жени нулевой, несмотря на упорство и умение выживать в тяжелой ситуации. Ей и не хотелось никогда быть лидером, ни в школе, когда она еще не знала, что умеет выкарабкиваться из трудностей, и вообще не знала, что трудности бывают, ни потом, когда уже ознакомилась с этим своим качеством и убедилась, что трудности даже не редкость, а система. Все равно. Даже когда она прорвалась, все равно не мечтала о высоких должностях, ответственности за кого-то, кроме себя, о желании принимать решения и вести за собой. Пусть ведут желающие, а идти или нет, мы посмотрим.

Пролежав неподвижно часа два, она все-таки уснула и даже не заметила, как выбрались из палатки мужчины. Снов больше не было, и пусть лучше так, чем с жуткой реальностью видеть невозможное.

– Понятно, что не веришь, – говорил Тарвик, – и не надо стесняться, свои люди. У тебя есть предложения? Вот именно. А у меня есть.

– Выход?

– Надежда. Не жди от меня слишком многого.

– Я не понимаю тебя.

– А я – тебя. И что?

– Разве мои мотивы тебе непонятны? Тебя удивляет только мое поведение, разве нет? То есть чтоя делаю, но не почему.

– Скорее – как ты делаешь. А что тебе непонятно в моих… хм… мотивах?

– Все. Если бы я не знал, что ты уже сделал с Женей, я бы думал, что ты делаешь это ради нее. Если бы я не знал, что к раскаянию ты не способен, то думал бы, что ты пытаешься искупить вину. Ты мне непонятен.

– Ага. – И смешок, неповторимый смешок Вика. – На благородство не способен, но поступаю если не благородно, то близко к тому. И в твоей голове это не укладывается. Странно, ты вроде никогда не видел мир черно-белым.

– Розовым тоже. Я могу понять, почему ты привел Женю сюда. Даже могу поверить, что ты хотел устроить ее в нашем мире, когда сорвалась твоя мечта о больших деньгах. Но вот остальное… Почему ты описал другую женщину? Почему предусмотрел это и даже что-то где-то подстроил? Куда ты нас ведешь? Не нас – ее. Если я завтра упаду с обрыва и сверну себе шею, ты вздохнешь с облегчением. К чему ты ее ведешь?

– Шею побереги, потому что Женя начнет безудержно рыдать над твоим телом и с места не стронется, пока от тебя не останется гладенький скелетик. А нам надо бы поторопиться.

– Хорошо, поторопимся. А во что ты втравил Хайлана?

После паузы Тарвик с восхищением произнес:

– И ты говоришь, будто я понимаю твои мотивы? Ты ненавидеть Хайлана должен, причем люто, а ты о нем беспокоишься?

– Если Хайлан упадет с обрыва и свернет себе шею, я вздохну с облегчением. Но быть причиной этого падения не хочу.

– Да брось, не собираюсь я твои белые и чистые ручки пачкать. Ни грязью, ни дерьмом, ни кровью. У меня свои есть.

– Разве я о себе? Ты способен ее пожалеть?

– Не так чтоб очень. А вот помочь ей – способен. Наверное. Риэль, избавь меня от тонкого психологизма, а? Я все равно не скажу того, чего не хочу говорить. И поверь, тебе и ей лучше и не знать того, о чем я говорить не хочу. Пока все идет нормально. Твой Хайлан отвлекает от нас внимание. И я вовсе не удивлюсь, если он отловит нашего с тобой друга вместе с его жезлом и станет развлекаться с ним так, как он развлекался с тобой. А потом свяжет и жезл в задницу засунет и так оставит.

– Неужели я слышу в твоем голосе сожаление?

– Слышишь. Я сам не прочь это проделать, но пока мне не до акций возмездия. Женька, хватит подслушивать, вылезай, мы уже рыбы нажарили.

– Разве она не спит?

– Не сопит – значит проснулась. А сопела потому, что плакала ночью, вот нос и заложен.

Женя выбралась из палатки, которую Риэль тут же начал собирать, мимоходом чмокнув Женю в щеку.

– О прошлой жизни плакала? Не надо, не смотри назад.

– А вперед – страшно, – буркнула она. – Ты не забыл, откуда я? И к чему привело это смотрение в будущее?

Она отправилась к озеру с твердым намерением как следует вымыться, но вода показалась чересчур холодной, и мытье было отложено на вечер. Снова дорога… Только уже не та, никакой эйфории, никакого умиротворения, сплошная тревога. Риэль боится за нее, да и за себя тоже, она боится и за себя, и за Риэля, один Тарвик ни черта не боится, идет себе, перешагивает через корни… не идет, а ковыляет, и кривится, когда никто его не видит. Вот бы этого, с жезлом, Жене на денек… Впрочем, у тана Хайлана получится гораздо лучше. Удастся это узнать или нет? Всемогущая Гильдия магов найдет способ убрать со своего пути помеху, как бы богата и влиятельна эта помеха не была. Несчастных случаев вон сколько…

Через несколько дней Тарвик вывел их к тропе, чему, как показалось Жене, и сам удивился, но дальше они шли уже легче. Жене мерещилось, что их кто-то все время сопровождает, но почему-то она не особенно волновалась. Если уж она подозревала негласное сопровождение, то Тарвик с его звериным чутьем не мог ничего не замечать.

«Не бойся, красавица. Мы провожаем».

Она споткнулась и не удержала равновесия, выстелилась во весь рост, ударившись коленом о корень, ободрав не только ладони, но и щеку, разорвав хорошенькую блузку.

«Почему ты испугалась?»

Риэль поднимал ее, отряхивал травинки, рассматривал царапины на руках и лице. Ничего страшного, поверхностно, пострадала только красота и немножко самолюбие, хотя и Тарвик не улыбался. Он занят был: крутил головой, определяя направление. Искал приметы, вдруг дошло до Жени. Он идет незнакомым путем, но знает определенные приметы и примерное направление.

«Ничего не бойся, пока я здесь».

Как ему отвечать, Женя не знала. Риэль озабоченно пробормотал:

– Несколько дней никакой лютни, ты и пальцы оцарапала. Ни к чему…

– Туда, – перебил его Тарвик. – Но вот проблема: я сомневаюсь, что смогу туда влезть.

Влезли. То есть Женя и Риэль карабкались вверх, а потом подтягивали Тарвика – предусмотрительные эльфы снабдили их веревкой. Это, надо признать, было тяжело, и Женя стыдилась того, что невольно думала: как хорошо, что он сильно похудел. Потом тропа снова обозначилась, и идти стало легче, хоть и в гору, но не изображая из себя скалолазов. Женя думала, почему вдруг решила, уверенно и окончательно, что жизнь начала терять смысл. Ведь Риэль был рядом. Это – главное.

Она утешала себя, понимая, что это происходило не с ее жизнью, и без того не особо осмысленной в обоих мирах. Смысл потеряла жизнь Риэля. Менестрель был лишен того, чем жил. И пусть он брал на привалах виолу, пусть и пел вполголоса, пусть и Женю гонял – все просто потому, что не мог не петь, он тоже видел, как обессмысливается его жизнь, но думать об этом не хотел… И не надо пока, хватит ему переживаний. Впечатлительный и ранимый Риэль держался из последних сил, и Женя боялась за него. Нервы у него были на пределе, и вряд ли напряжение прорвется истерикой, хорошо, если бы так. Нет, он уйдет в себя, а депрессия хуже истерики. Апатия хуже нервозности.

Тарвик неожиданно закашлялся так, что схватился за грудь, но остановиться никак не мог, и вдруг изо рта у него выплеснулась кровь, да так много, что Женя панически испугалась: он же сейчас умрет… Но обошлось. Кровотечение кончилось быстро, словно именно эта кровь мешала ему дышать. Он распрямился, посмотрел на растерянных спутников и слабо улыбнулся, и это было еще более страшно – улыбка на окровавленных губах. Женя выбралась из ступора, заставила его сесть, стараясь не смотреть на обширные пятна на камнях, напоила из фляжки, обтерла лицо и шею, стащила через голову рубашку (Риэль уже доставал чистую) и побежала к журчащему неподалеку ручью, чтобы заполоскать кровь. Руки тряслись. Он умирает. Он действительно умирает.

Тарвик расслабленно сидел на теплом камне, прислонившись спиной к другому, и спокойно разговаривал с Риэлем. Женя разложила рубашку на плоском камне – под солнцем высохнет очень быстро, и села возле Риэля.

– Не бойся, Женька, – подмигнул Тарвик. – Пока ничего.

– Ничего. Ты всего лишь умираешь.

– Ну да. Только это не завтра случится, я надеюсь. И уж тем более не сейчас. И вообще это не самое важное.

– Ее даже не это удивляет, – сказал Риэль, – а твое отношение.

– Ну, брат! Уж ты-то знаешь, что смерть – не самое страшное в жизни. Ты бы разве не предпочел умереть сам, но не хоронить Камита? Или умереть вместе с Матисом, лишь бы он тебя простил?

– Готов, – пожал плечами Риэль, – но ты говоришь о самых дорогих мне людях.

– Это не самое важное, – повторила Женя. – Даже для тебя?

– Тем более для меня. Важнее доделать начатое. Женя, ну как ты думаешь, мне что легче – благополучно скончаться здесь и сейчас или попозже, но с чувством хорошо выполненного долга?

– Долга?

– Все равно объяснять не стану. Сошлюсь на слабость и плохое самочувствие. Мы не дети. Хотя вы недалеко ушли. Но и вы должны понимать, что ежели я сейчас начну страдать по поводу своего растянувшегося во времени умирания, плакать и рвать на себе волосы, ни вам, ни, что интересно, мне лучше не станет. И ничегошеньки не изменится. Так что давайте на этом не зацикливаться, а? Я уже говорил, что если кто и может помочь, то высшие маги. И что? Пойдем в Гильдию? Ну ладно, обнаглели, пошли, даже, предположим, денег где-то нарыли много-много… Они ж просто откажутся. Без объяснения причин. Они клятвы Гиппократа не давали… Женя тебе потом объяснит, что это такое. Они сами выбирают, кому помогать, а кому нет, никто их не обязывает лечить или не лечить. Что я вижу, Риэль? Ты, кажется, не питаешь теплых чувств к Гильдии?

– Я не люблю магов.

– А зря. Среди них попадаются очень приличные люди… Не будете возражать, если я подремлю?

Он даже заснул, причем крепко, спокойно проспал около часа. Женя и Риэль не разговаривали, но не потому что боялись его разбудить. Разговоры казались неуместными. Открыв глаза, Тарвик подбадривающе бросил:

– Ладно, ребятки, главное, что вы живы.

Риэль покачал головой.

– Нет. Главное, что мы вместе. Главное, что в моей жизни появился смысл… Глупо, да? Но я не умею, как Райв, жить ради высоких и не очень понятных целей, не умею жить, как ты, ради какой-то конкретной цели. Я умею жить только ради кого-то. Ради Камита. Ради Матиса. Теперь ради Жени.

– А почему глупо? – удивился Тарвик. – Я зато именно так не умею. Никогда в жизни не имел таких привязанностей, чтоб жить ради кого-то. Ну что, в путь? Я основательно отдохнул и, можете поверить, дышится мне куда легче, чем вчера.

Они шли еще два дня, весело(!) болтая между собой, правда, больше на привалах, потому что дорога была для Тарвика трудной. Риэль всякий раз, когда они останавливались, укладывал Тарвика на живот и осторожно массировал ему спину, чтобы хоть как-то облегчить боль, и тот не возражал, даже уверял, что помогает, но Жене казалось, что он таким образом просто хочет доказать Риэлю его полезность. Она начала хорошо думать о Тарвике? И порой называть его Виком? Хотя этот был не Вик… а гораздо лучше.

– Сюда, – позвал Тарвик. Давненько мы не посещали пещер. Просто пасть какая-то, огромная, с неровным входом, со свисающими острыми зубьями, пронизанными прожилками сверкающего белого минерала. Они остановились, чтобы наготовить факелов: кто знает, есть ли внутри светящиеся кристаллы. Тарвик явно не был здесь. Риэль нарезал охапку подходящих веток, очистил их, обмотал узкими полосками ткани, пожертвовав для этого своим полотенцем, а Тарвик, оказалось, запасся у эльфов какой-то маслянистой жидкостью, которой они и пропитали бывшее полотенце.

Идти было не то чтоб страшно – Женя не страдала клаустрофобией, но скучно. Райвовы пещеры были красивее, и кристаллы там светились, и сталактиты со сталагмитами красовались, и стены местами были словно расписаны разноцветными и очень яркими пятнами минералов. Этот тоннель был словно выточен в мрачном черном базальте. Может, десять тысяч лет назад тут река текла, может, неведомый народ типа гномов постарался, а может, маги для развлечения или каких своих нужд прожгли. Потом тоннель превратился в нормальные пещеры и начал ветвиться, и Тарвик, повыше подняв факел, всматривался в эти новые входы, искал приметы. Но в конце концов они уперлись в тупик. Тарвик выразился так красочно и емко, что Риэль, никогда не ругавшийся, даже вздрогнул, а более закаленная Женя спокойно сказала:

– Ну, вернемся, поищешь снова. А сейчас отдохнем, я есть хочу.

Они поели, поспали, вернулись и снова несколько часов бродили по лабиринту. Женя всерьез опасалась, что Тарвик заблудился окончательно, но узкий ход вдруг закончился огромным залом. Самым настоящим залом с вырубленными ступенями – ну чисто аудитория для пещерных медведей. Тарвик присел на край этой ступени-скамьи и неопределенно повел рукой:

– Где-то здесь должны быть припасы… ну, еда, вода… и свет. Я…

Риэль расстелил полотнище палатки, сложив его в несколько раз, положил сверху одеяло и скомандовал:

– А ты просто полежишь и отдохнешь. Даже я устал, что уж о тебе говорить.

Тарвик без возражений перебрался на импровизированное ложе, пробормотал «что-то я и правда». Женя укрыла его своим одеялом, и он, как ей показалось, почти немедленно уснул. Они с Риэлем взялись обшаривать здоровенное помещение, наткнулись на ящики и обнаружили там приличное количество еды, фляги, в которых что-то булькало, и вряд ли вода, и, к великому Жениному удовольствию, горючие камни. Тарвика надо было накормить горячим, от сухомятки желудок у него скручивался болью, так что ел он как птичка. Риэль нашел светильники: прозрачные емкости с мхом (или лишайником, или грибами), процветавшим даже в таких условиях. Банок было всего две, так что от темноты они не избавились, зал был слишком велик, но стало определенно веселее. Риэль развел огонь, Женя занялась супом, стараясь сделать его повкуснее. В одном ящике она обнаружила самые настоящие консервы, заставила Риэля вскрыть пару банок – пахло мясом, попробовала – вкусно.

– Ну, – невесело пошутил Риэль, усаживаясь поближе к огню, – даже если этот неведомый человек не придет, мы тут долго проживем…

– Он придет, – пробормотал Тарвик, – он обязательно придет… Не знаю когда, но обязательно… Он не может не прийти…

– Мы подождем, – успокаивающе произнес Риэль, – ты не волнуйся. Если тытак в него веришь, значит, он действительно придет.

Женя прислонилась к нему. Здесь было не то чтоб холодно, но как-то знобко, гораздо хуже, чем в пещерах Райва. Неужели маячит завершение трудностей? Или хотя бы объяснения? Не верилось. И вообще было почти все равно. Женя понимала, что это следствие усталости, не столько физической, сколько психологической, и тем не менее почти ничего не чувствовала. Главное, что Риэль здесь. Почему он стал настолько необходим? И почему она стала настолько необходима ему? Просто встретились два одиночества – это прекрасно, поэтично и ничего не объясняет. Мало ли таких одиночеств встречается и даже совпадает… или костру разгораться не хочется. Не было сто раз читаного в книжках «ты – это я и наоборот», нет, Женя была Женей, Риэль – Риэлем, они были разные и на жизнь смотрели по-разному, и характеры у них были тоже разные, и дело уж точно не только в благодарности за протянутую руку…

Разбудив Тарвика часа через два, Женя накормила его супом. Он ел с видимым удовольствием, и даже глаза снова блестели, и вид стал пободрее… Может, он и правда просто очень устал, трудная дорога могла доконать не самого здорового человека.

Они ждали… а кто ж знает, сколько ждали. Поспать успели четыре раза, но это не значит, что прошло четыре дня. Они просто отсыпались, отдыхали, да и делать больше было нечего – только спать да разговаривать. Жене очень нравилось слушать споры Тарвика и Риэля, а вот когда Риэль выяснял отношения с Райвом – не нравилось. Риэль был деликатен, даже с Тарвиком и Райвом, но вот Райв не сдерживался, а Тарвик… Тарвик, похоже, просто понял, что Риэль отличается от того представления, которое у Тарвика сложилось после вынужденного соседства во времена потопа. Совместное пребывание в тюрьме заставило их поменять отношение друг к другу. Тарвик зауважал Риэля, Риэль потянулся к Тарвику. Еще она слушала рассказы обоих об этом пребывании, поражалась тому, с каким юмором Тарвик вспоминал не лучшие дни своей жизни, и понимала, почему Риэль допустилТарвика до своей души. Наверное, их нынешнее положение просто требовало откровенности или довело их до состояния, когда скрывать движения души казалось бессмысленным.

Тарвик оживился, даже какие-то упражнения начал делать, а глядя на него, и Женя решила руками-ногами помахать. Риэль сначала просто наблюдал, а потом присоединился, начал повторять их движения, неумело, иногда неуклюже, и совсем не обижался на подтрунивание. Иллюзия безопасности. От внешнего мира с «тройками», Гильдией и прочими проблемами их отделяло бог знает сколько километров базальта…

Он пришел, когда Женя уже собиралась вываливать в кастрюльку вскрытую банку консервов.

– Тарвик! – услышала она незнакомый голос и едва не осталась заикой. Банка покатилась по каменному полу, обозначая маршрут кусочками мяса и дорожкой жира. – Черт возьми, Тарвик, я уж и не надеялся!

Мужчина не первой молодости, с роскошной осанкой и еще более роскошным профилем, кинулся к Тарвику с объятиями. Через его плечо Тарвик удовлетворенно сообщил:

– Я ж говорил, что он придет. Рот закрой, Риэль.

– Я чертовски рад видеть тебя, Тарвик.

– А уж как я рад тебя видеть, Кастин. Что так долго?

– Когда ты подал сигнал, я был слишком занят, прости. Что такое было с тобой? Я потерял тебя так давно, что…

– Забыл, что я живучий? Когда «Стрелу» разнесли, я ушел в бега, и связаться с тобой не было никакой возможности. Да и потом… Кастин, а мы не можем перебраться в более уютное место, а? Я тебе все-все расскажу, но тут так холодно…

– Да, – окидывая быстрым взглядом зал, согласился Кастин, – местечко не из лучших. Идемте… Да оставьте вы все, неужели я вам одеял не найду? О! Королек Риэль? – Он подошел поближе и повторил: – И правда – Королек Риэль. Как его сюда занесло, Тарвик?

Риэль поклонился со сдержанным достоинством. Тарвик подмигнул и от души поддал ногой по своей лежанке.

– В теплом месте, Кастин! И не смущай парня, он у нас застенчивый.

Кастин хмыкнул и решительно отправился куда-то в глубь пещеры. Женя так испугалась, что он уйдет, а они останутся здесь навсегда, что мгновенно подхватила рюкзак и футляр с лютней одной рукой, а второй вцепилась в Риэля и потянула его за собой, он едва успел поднять свои вещи. Тарвик фыркнул. Кастин никуда не ушел, он стоял возле слегка перекошенной дверной рамы, которой здесь еще вчера не было.

– Готовы? Пошли.

Перед шагом сквозь дверь Женя крепко взяла Риэля за руку. Тарвик ухмыльнулся, пропуская их вперед. И ничего не случилось. То есть они попали в другое место, но вдвоем, то есть вчетвером, то есть никто не потерялся в пространстве и времени во время миниперехода. Женя полагала, что они остались на Гатае. Дверь была… не такая. Не реальная. Она зыбко подрагивала и напоминала голограмму. А та, меж мирами, была прочная, основательная, хотя и кривоватая.

Помещение было роскошным. Иных слов в Женином обширном лексиконе на всех известных и полузабытых языках не имелось. А еще, пожалуй, изысканным. Ничего не лезло в глаза, зато было таким, какого она не видела не только на Гатае, но и на Земле, когда доводилось бывать на тусовках олигархов местного масштаба.

– Может, у тебя тут еще и ванна есть? – с надеждой спросил Тарвик, оглядевшись. Кастин поднял палец.

– Гораздо лучше! У меня здесь есть термы.

– О-о-о, – застонал Тарвик, закатывая глаза. – Тогда все потом. Все-все-все потом! Сначала – термы. Куда идти?

– А девушка?

– Девушке, – мрачно сказала Женя, – будет вполне достаточно горячего душа или ванны.

– Стеснительная она, – пояснил Тарвик. – Будто голых мужиков не видала. Я уже прямо здесь раздеваться начинаю. Риэль, рот закрой. Я тебя уже просил, кажется.

Кастин улыбнулся.

– Что ж ты так растерян? Я полагал, менестрели куда более раскованны.

– Разве я здесь в качестве менестреля? – смущенно спросил Риэль. – Если бы это было выступление, я и держался бы иначе, а сейчас… просто не знаю, что делать.

– Раздеваться и топать в термы! – захохотал Тарвик. – Боязно с королем в одной бане париться? Женя, теперь ты рот закрой. Король Кастин собственной персоной. Но всепотом.

И Женя, закрыв рот, подумала: а ведь и правда, все потом. Все объяснения и проблемы потом. Казалось ведь, что она изнывает от желания понять, достичь какого-то конца – а вот на тебе, то ли страх побеждает, то ли апатия, и не то чтоб знать не хочется, а вот отложить это знание на потом хочется. И Женя послушно пошла туда, направила ее царственная длань с напутствием: «Где-то там и полотенца, и халаты, ты, главное, не стесняйся». Ну и не буду. Не стеснительная. И в термы не пошла не из скромности, потому что голых мужиков видала, и мужики ее видали, а потому что никогда не любила ни баню, ни сауну, ни, вероятно, термы, хотя в термах побывать не довелось. Женя скинула изрядно грязную одежду и встала под душ. Сначала отмыться, потом кайфовать! В ванну налить чего-нибудь вот из тех баночек, вряд ли это чистящие средства, сомнительно, чтоб король собственноручно начищал фарфор, нырнем и…

Она провалялась в ванне часа полтора, пока программа не начала повторяться. Джакузи? Жалкая подделка. Убожество. Ничего ей не пришлось наливать в ванну, оно само наливалось, выливалось, булькало, бурлило, покачивалось и вообще. Расслабленная и умиротворенная Женя встала около сушилки – ну точь-в-точь как в «Стреле», потом намазалась с ног до головы эльфийским кремом, надела самый мягкий и уютный из десятка обнаруженных в шкафу халатов и босиком выбрела из ванной. Диван-то какой славный… И ваза с фруктами… хотя лучше бы изрядный кусок мяса…

Мужчины появились минут через десять, тоже задрапированные в халаты. На груди Риэля темнел синяк. Женя вскочила, но Тарвик поймал ее за руку.

– Тихо, тихо, не истязали мы его там. Вот, смотри! – Он раздвинул полы халата у себя на груди, и Женя села, потому что сил стоять не оказалось. Это были даже не синяки, а жуткие черно-багровые пятна. Рука Кастина погладила ее по плечу.

– Один из бассейнов терм наполнен целебной водой… не без магии. Болезни проявляются. Я совершенно здоров, поэтому на мне нет никаких следов. А их пытали. Это, девочка, следы жезла кары. Очень хорошо, что они проступили. У менестреля все пройдет, как проходят синяки, и никаких последствий не останется. Если бы не это, возможно, что через год-два-пять у него начались бы проблемы со здоровьем.

– А Тарвик? – замирая от ужаса, спросила Женя. – Он же умирает?

– Он не умрет, – успокоил Кастин. Король Кастин. – Хочешь, я исцелю его прямо сейчас?

– Нет! – запротестовал Тарвик. – Сначала нормальный обед!

– Дурак ты, дружище. Обед… Ей кусок в горло не полезет. А ну, ложись. И халат сними! Девушка отвернется.

Тарвик порассуждал на тему, что девушка может и не отворачиваться, потому что имела счастье лицезреть его во всяком виде, даже и в синяках, правда, смотреть сейчас совершенно не на что и вряд ли уж когда… А импотенция исцелению подлежит? Надо сказать, надежда в его голосе мелькнула.

– Подлежит, – хмыкнул Кастин, толчком отправляя его на диван. Торс Тарвика был сплошь черно-багровым, правая рука была покрыта пятнами, ягодицы и ляжки тоже. – Я сниму последствия действия жезла, а с остальным уж как-нибудь сам. Прости, но вряд ли ты сможешь продолжать разгульную жизнь в ближайшие полгода, никакая магия не снимет психологической травмы…

Тарвик хрипло заорал и напрягся, словно все мышцы враз свело судорогой, и расслабился через нескончаемые пять минут. Тело стало таким, каким его помнила Женя, разве что существенно худее. Ни следа от синяков… Кастин резко перевернул его на спину, и все повторилось.

– Ну вот. Теперь можешь одеваться. И что, аппетит пропал?

– Пропал? – проворчал Тарвик, не очень уверенными движениями натягивая халат. – О Создатель, до чего ж я не люблю магию… То жезлы придумывают, то способы с ними бороться…

– В магии все обоюдно, – пожал плечами Кастин. – На каждое заклинание есть контрзаклинание. На каждое действие – противодействие. Поэтому война магов бессмысленна, как и война с магами. Риэль, если хочешь, я уберу и твои…

– Нет, – торопливо поблагодарил Риэль, – спасибо, пусть лучше само пройдет.