355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Тамара Воронина » Надежда мира (СИ) » Текст книги (страница 15)
Надежда мира (СИ)
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 00:14

Текст книги "Надежда мира (СИ)"


Автор книги: Тамара Воронина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Риэль опустил голову пониже, скрывая улыбку. Райв этой его манеры еще не знал и принял за согласие.

– Не способна. Ты бросила все, что было, чтобы пойти за ним, а разве он знает, куда и, главное, зачем идет?

– А ты знаешь? – поинтересовался из-под мокрых волос Риэль.

– Я – знаю. Ты – перекати-поле, ни цели не имеешь, ни смысла в жизни…

– Может, я просто его ищу?

– Может быть. Я не в укор тебе, менестрель. Твой путь принадлежит тебе, но что будет с ней, если ты задумаешь ее оставить? Или заболеешь и умрешь? Или ненароком попадешь под случайную стрелу? Сломаешь ногу? Что она будет делать? Что она делает, когда ты развлекаешься с мужчинами?

– То же, что и делала бы, если б он развлекался с женщинами, – не без язвительности вставила Женя. – Ждала. А почему ты не спрашиваешь, что делает он, пока я развлекаюсь… с кем мне хочется? И зачем этот акцент – с мужчинами? Тебе не все равно, с кем ему нравится спать? Или подспудно боишься, что тебе тоже могло бы понравиться?

Ей показалось, что уважение к женщинам сейчас проявится в хорошей оплеухе. Чтоб знала свое место и таких гадостей не предполагала. И, пожалуй, она даже ждала этой оплеухи, чтобы объяснить ему наглядно, что иные женщины могут позаботиться о себе не хуже иных мужчин. И чтоб свои средневековые представления он оставил для политических речей, а не высказывался приватно. Особенно в кругу тех, кто его некоторым образом спас. В такой ливень он прозаически утонул бы в той мелкой ложбинке, где лежал, откинув руку. Вот бы геройская получилась смерть. Под стать бороде.

Риэль не сдержался и хихикнул, и Райв сделал попытку взметнуться и порвать его в мелкие клочки, забыв, что у него серьезная рана. Так что Жене хватило легкого толчка в мускулистую грудь, чтоб отправить его на прежнее место и продолжить:

– Меня не интересует политика. Я не рвусь голосовать за кого бы то ни было. Я не собираюсь бороться за права женщин. Но вот подумать о собственной жизни я вполне способна, ты не находишь? Мне нравится эта бесцельность, я не хочу осмысленно окончить свой век на полпути от плиты к корыту, мне нравится воздух свободы. Я никому не мешаю. Мы не перекати-поле, Райв. Мы – птицы. Нам нужно очень мало, но прежде всего нам нужна свобода.

– Крамольные речи, девушка, – заметил Райв через очень продолжительное время. – Не боишься?

– А надо? И кого – Риэля? Тебя? Больше я здесь никого не вижу. Кто знает, будь в Комрайне холодные снежные зимы, обилие разбойников, голод или еще какие напасти, я бы сто раз подумала, прежде чем пускаться в путь. Мне нечего было оставлять, потому что ничего я и не имела. Представляешь, и так бывает! Когда мы встретились, у меня всего-то и было, что надето.

– И золотой медальон, – насмешливо дополнил Райв. – Кто ты, девушка? Бродяжка с дорогим медальоном? С красотой не крестьянки и не прачки?

– А ты кто? – неприветливо спросил Риэль. – Не бродяга? У тебя есть дом, есть семья, есть дело, которому ты служишь?

– Дело – есть, – оборвал его Райв. И напрасно.

– Так и у меня – есть. Я не просто менестрель, я – Риэль, король баллады. Меня не будет – останутся мои песни. Тебя не будет – останутся твои проповеди о морали и ее отсутствии?

– Я не говорил, что ты аморален.

– Ну да, не говорил, – зло засмеялся Риэль, – только вон перекашивает, когда смотришь на меня. Я для тебя просто скопище грехов. Не священник ли ты? Не монашествующий ли рыцарь? Кто ж еще берется судить о том, что кому должно делать и как кому должно жить? Мы ни одного закона не нарушали!

– Ты? Ты, мужеложец?

– Это преступление? В Комрайне за него никакого наказания не предусмотрено даже церковными правилами. Ни королю, ни церкви нет дела до того, что происходит в комнате, когда двое закрывают за собой дверь!

– Риэль, – предложила Женя, – а может, наше соседство так оскорбляет Райва, что ему невмоготу? Может быть, нам лучше удалиться?

Риэль посмотрел на нее. Обида тлела в глубине серых глаз, но почему вдруг Женя решила бросить раненого, далекого от выздоровления, он не понимал. Райв покачал головой.

– Нет, я прошу прощения за прямоту. Никогда не умел быть дипломатичным, да и учиться не хочу. Вы, разумеется, можете уйти, но я прошу – не нужно. Я не беспокоюсь о себе, Женя, поверь, я не пропаду уже. Я не хочу, чтобы вы уходили. Не потому что дождь, а потому, что бунт в Кольвине подавлен жесточайше, и волны еще долго будут распространяться. Вам лучше переждать. И если этого не понимаешь ты, Женя, то должен понять ты, Риэль. Вы свободны, но ваша свобода лишает вас и защиты. Кто вступится, если вас остановит разгоряченный кровью и насилием патруль? Даже если это случится посреди города?

Риэль снова повесил голову и глухо признал:

– Он прав.

– А ты говорил, что тут пещер много. Мы можем пересидеть и в другой, – сказала Женя уже из вредности, потому что ее осенило: ну ничего не имеет против Риэля этот супермен, ничего не имеет против личной Жениной свободы, просто для него это, похоже, предмет раздумий, а тут такие конкретные примеры… И выпендриться перед Женей хочется. И поговорить, наверное, особенно не с кем, а с учетом того что за ним гоняются представители властей (если верить Риэлю), то и вовсе одиночка… Третье одиночество. Райв словно прочитал ее мысли и куда более мягко объяснил:

– Прости, Риэль, я не намереваюсь лишать тебя права выбора партнера и Женю – права выбора своего пути. Я легко завожусь на спор, прям до грубости и давно знаю за собой этот грех. Собственно, поиски истины и есть моя цель. Да, ты прав, Риэль, я ранен из скартума, и оружие держал в руках не разбойник. Я знаю, что вы, два дурака, не сдадите меня властям, раз уж подобрали у тропы и притащили сюда.

– Споря со мной, ты споришь со всеми мужеложцами? – усмехнулся Риэль. – Бывает. А я, уж прости, о себе. Не очень люблю и не очень умею обобщать.

– Почему? Ты вовсе не глуп.

– Потому и не люблю. Мы настолько разные все, что невозможно вогнать в одну нишу, например, тебя и меня. Ты станешь меня выталкивать, а я… я потеснюсь или просто уступлю место.

– Но так же нельзя, – почему-то усталым тоном проговорил Райв. – Вот и получается: уступаешь место, уходишь от борьбы – и мы имеем то, что имеем.

– А что вы такое имеете? – полюбопытствовала Женя. – Ты можешь сравнить Комрайн и Сайтану?

– Комрайн – это еще ничего, – признал Райв, – но именно потому…

– Не надо, – вдруг перебил Риэль. – Не надо призывать к борьбе. В Кольвине вон поборолись… Вспомни дикие времена, вспомни эпоху войн, вспомни, что борьба сопровождается потоками крови.

– Без крови не построить гармоничного мира, – невинно вставила Женя, и Риэль вскинул голову, удивленно уставился на нее, соображая, всерьез она или так шутит. – Весь мир насилья надо разрушить, а потом построить новый. И неважно, что миллионы погибнут под обломками. Так, Райв? Вот начну я борьбу за права женщин. Уж можешь мне поверить, женщина способна страной править не хуже мужчины, и считать это крамолой – свойство косности и ограниченности мужского ума.

– В дикие времена женщины порой правили странами и крови проливали больше, чем мужчины-короли, – возразил Райв.

– Учебники читал? – усмехнулся Риэль. – Слышал я однажды поговорку: историю пишут победители. Представь себе, прошло хотя бы сто лет. И мы, все трое, оставили после себя записки. Не получится ли, что мы жили в разные времена и в разных местах?

Тут у Жени начал убегать рыбно-грибной супчик, и она отвлеклась, потеряла нить беседы и отыскивать ее не стала. Вот тут тебе и место: поддерживай огонь и суп вари. А мужчины пусть копья ломают… впрочем, Риэль спорит из любви к искусству. Вот уж кто не борец…

А ты? Нет уж, спасибо. Надоело бороться, потому и хочется просто жить. Сколько прошло – восемь месяцев? Девять? Разноцветный зонтик, лед в стакане с апельсиновым соком, умелый макияж и Люськин треп, мелкое злорадство по поводу пива (ах-ах, с «Кензо» не сочетается!)… Тихое, мирное существование, на достижение которого ушло несколько лет. Выбиваться из сил, чтоб ни от кого не зависеть? Хватит. Не тянет больше. Женька, Женька, а ведь всего за несколько месяцев ты стала совершенно другим человеком. То есть совсем. Абсолютно. Собственно, особенно амбициозной и не бывала, к личному бизнесу не рвалась, ответственности никакой не хотела, хотела только мирно существовать в своем благоустроенном болотце и не думать о том, на что потратить оставшуюся десятку: на быстрорастворимую лапшу или на автобус…

Конечно, если бы не Риэль, неведомо, что сталось бы с ней здесь. Пропала бы, а может, и нет, выживаемость высокая, приспособляемость еще выше, но вот парадокс: никогда Женя не была счастливой, кроме как первые месяцы после свадьбы. Но тогда была эйфория влюбленности, восторг знакомства с сексом, иллюзия новой жизни. И непростительная молодость.

Пусть это несерьезно, пусть это временно, пусть это неправильно, только все равно Женя была счастлива. Несмотря на разбойников, орден надежды и проистекающую из этого непонятную опасность, спор мужчин, ливень с грозой и отсутствие соли. Ни к кому она так трепетно не относилась, как к Риэлю. Просто смотрела на него и чуть не захлебывалась нежностью – и никакого сексуального подтекста. Вообще. Вот Райв… Покосившись на него, Женя вздохнула: такой мужчина… Ну и пусть борец за всеобщее или избирательно всеобщее счастье, пусть сверкает мужским шовинизмом, известно ведь, что шея головой вертит, пусть даже дурой ее считает, но ведь как хорош и как, собака такая, привлекателен! Феромоны сплошные… Он хоть осознает это или так уж погружен в свои идеи? Профессиональный революционер или просто трепло? Нет, на трепло вроде бы не похож…

Риэль, судя по его подавленному виду, в споре проигрывал, и Женя с трудом подавила желание немедленно вступиться и размазать Райва прямо по собственному одеялу. У нее бы получилось – опыт земной истории был поразнообразнее гатайской. Здесь демократию еще не проходили, а вот рабовладение во многих странах еще имело место. И коммунизм в отдельно взятой стране не строили. И даже скартумы тут только у спецслужб, а уж калашей и вовсе не имеется, потому что нет селитры или из чего порох делают. Мир, отсталый, может, политически (если считать демократию венцом творения), но не технологически, потому как все познается в сравнении…

Еду они старались экономить. Дождь стих через два дня. Риэль снова наловил рыбы и набрал тех же грибов, зато заметил вооруженных до зубов всадников, рыскавших неподалеку. Райв обеспокоился. За эти дни они общего языка так и не нашли, однако споры почему-то не переходили в свары. Более того, появилась симпатия, они были интересны друг другу и были бы приятны, не придавай Райв столько значения склонностям Риэля. В отсутствие менестреля Женя с энтузиазмом тещи пилила Райва, и он соглашался: да, неправ, да, груб, да, ничего не могу с собой поделать, это иррационально, мне действительно нет дела до того, с кем он спит, прости, хочешь, у него прощения просить буду, но он в этом и не нуждается, привык к такому отношению, человек он хороший, музыкант талантливый и вообще…

Узнав новости, Райв долго хмурился, потом долго ходил по пещере, прислушиваясь к своим ощущениям. Удивительно, но он даже не перекашивался на раненый бок, хотя боль была еще сильной, и лицо у него иногда подергивалось.

– Надо уходить отсюда, – вдруг сказал он, решившись. – Я готов довериться вам, но готовы ли вы довериться мне?

Риэль не выказал восторга.

– Уходить? С тобой? Зачем нам это?

– Они спросят, что вы здесь делаете, или сначала разложат вас обоих… в разных позах? Ты уверен, что тебя просто не пристрелят, не обращая внимания на твои гильдейские знаки? Не будь Женя так красива, еще можно было бы рискнуть… но ты, черт возьми, тоже красив, и знаешь, что солдаты не брезгуют и мужчинами.

Риэль поник.

– Что ты предлагаешь? – спросила Женя.

– Идти со мной. Там нас точно никто не найдет. Есть припасы, да и место более комфортабельное.

– Мы могли бы остаться и здесь, – возразил Риэль, – вряд ли солдаты начнут обшаривать пещеры. Для этого армии не хватит, и они не могут этого не понимать.

– Почему ты противишься? Клянусь Создателем, я не причиню вам вреда.

Они перепирались еще четверть часа. Женя не участвовала. Риэль, похоже, просто опасался Райва, точнее, проблем, которые могли бы возникнуть из-за знакомства с ним. Жене казалось, что у Риэля есть для этого основания, но он не говорил о них. Райв был убедителен и весьма красноречив, напирал на особенную опасность для Жени, и Риэль сдался. Виновато посмотрев на Женю, он неуверенно сказал:

– Может, и правда…

«В случае чего, – подумала Женя, – я Райву успею отбить все на свете, чтоб он больше ни о каком сексе помышлять не мог. Успею, потому что он не принимает меня всерьез».

Как ни странно, они не стали выходить из пещеры. Собрали вещи, по мере возможности тщательно ликвидировали следы своего пребывания в ней, Риэль, кроме своего рюкзака, взял и мешок Райва, и тот на удивление спорить не стал. Ходил он уже довольно бодро, даже бодрее Жени, но, видно, нести тяжесть, хотя и небольшую, не рискнул. Вот меч в руку взял, а не на пояс привесил. Женя тоже нагрузилась своим рюкзачком с притороченной лютней и запасливо сложила в кастрюльку жареную на камнях рыбу, фаршированную грибами. Ни на рыбу, ни на грибы смотреть не хотелось.

Райв рукоятью меча отбил от стены несколько светящихся сростков. Вместо чадящих факелов. Хорошо, конечно, но вот насколько хватит этого света…

Хватило на весь путь, занявший аж два дня – вот рыба и пригодилась. Женя не страдала клаустрофобией, потому с любопытством озиралась по сторонам. Пещеры разветвлялись чуть не каждые сто шагов, и прочесать их никакой армии не хватит. Вот заведет их Райв поглубже – и бросит, то-то весело станет. Заметно было, что та же мысль тревожит и Риэля.

Они то спускались, то поднимались, сворачивали в разные стороны, и Женя все присматривалась, по каким ориентирам ведет их Райв, и, как ни смешно, поняла: он сворачивал в проходы, возле которых непременно имелся зеленоватый кристалл-шестигранник. Стены вообще были усеяны разноцветными кристаллами, дающими разноцветный смутный свет. На полу их не было, и именно чтобы освещать пол Райв и обломал яркие сростки в первой пещере. Женя ведь хромала, и он боялся, что она подвернет ногу на неровности. Заботливый какой…

Нога, конечно, ныла, но идти Женя вполне могла, пусть и не особенно быстро, ну так и Райв не спешил. Или под нее приноравливался, или под себя. Ночевали они, слава богу, только один раз, Жене хватило. Она успела привыкнуть к хроническому гатайскому теплу, а здесь было так холодно, что она боялась сломать зубы – так они стучали. Спали они втроем на одном одеяле, укрывшись вторым, не раздеваясь, разумеется. Женю уложили в серединку, но она все равно тряслась, сама толком не спала и не давала спать мужчинам. Даже ходьба ее потом долго-долго не могла согреть. Райв все подбадривал, мол, немного осталось, однако шли они еще черт-те сколько.

Но результат того стоил. Возле одной абсолютно глухой стены Райв поколдовал над кристаллами, и стена перестала быть глухой. А внутри… внутри была благоустроенная пещера неописуемой красоты. В ней было достаточно светло – не так чтоб ярко, читать, наверное, было бы некофмортно, да только Женя уже и русские буквы забыла, а из местной литературы только вывески читала да объявления, расклеенные вполне по-русски – где придется.

Здесь имелась мебель – шкафы, шкафчики, кровать и что-то вроде низкого-низкого дивана, стол, кресла, пара стульев. На полу был расстелен огромный, Женя таких и не видала, ковер, толстый и мягкий. Очаг был оборудован чем-то вроде вытяжки, и труба уходила в стену. Райв первым делом к нему и кинулся, пока гости ошарашенно оглядывались, бросил на старые угли совочек каких-то желтых камешков и разжег огонь.

– Горючие камни! – восхищенно воскликнул Риэль, – Я о них только слышал, думал, сказки. Значит, они существуют?

– Как видишь, – довольно засмеялся Райв. – И представь себе, их в Комрайне огромные залежи, да только Гильдия магов препятствует разработкам.

– Почему? – удивился Риэль.

– Потому что они неизменно препятствуют прогрессу и контролируют всю науку Гатаи. Уж не знаю, чего они так боятся, но вероятнее всего – потерять свое влияние в случае развития технологий. Ты представь себе, как могла бы работать промышленность…

А вот Женя, кажется, знала, чего боится Гильдия магов. Включили портал, побывали на Земле, полюбовались на то, что осталось от Арала, поглядели, как энтузиасты вручную отмывают от нефтяной пленки пингвинов, подышали свежим воздухом какого-нибудь мегаполиса… изучили историю и решили, что ни огнестрельного оружия им тут не надо, ни бурного развития промышленности. И Женя уже не сказала бы, что они так уж и неправы…

Райв развернул активную деятельность. У него тут оказалась даже ванна, маленькая, однако самая настоящая ванна. Даже с импровизированным водопроводом – из соседней пещеры, где бодро бежала подземная речка. Правда, воду пришлось все-таки греть, и заняло это часа полтора, но за это время немного согрелся и воздух.

Ванна не была отделена даже ширмой, но мужчины клятвенно пообещали не поворачиваться, пока Женя блаженствует в теплой воде. Она с наслаждением вымылась, вымыла наконец голову, а то волосы уже чуть не склеивались, надела предложенные Райвом штаны и толстый вязаный свитер размеров на пять больше, чем надо… или на шесть. Но он был такой восхитительно мягкий и теплый, что размер роли не играл. Потом Райв слил воду – тоже импровизированная канализация – в ту же реку, но пониже по течению, набрал воды по новой, и через полтора часа мыться полез Риэль, а потом и сам хозяин. Женя забеспокоилась: с такой-то раной, но Риэль успокоил: уже можно, снаружи она затянулась, а внутренние повреждения не так чтоб велики. Женя приготовила обед из припасов Райва – еды тут было запасено на случай ядерной войны, не иначе, имелся мясной порошок, при разведении смахивавший на бульон «Кнорр», только без привкуса химикатов. Женя наварила супа на этом бульоне, пока Риэль превращал в хлеб местные галеты: отпаривал их в специальной посудине. Нашлось у Райва и вино крепостью выдержанного коньяка, резковатое, но вкусное. И, конечно, чистота, тепло, еда и выпивка расслабили всех троих. А как замечательно было спать на кровати! В ночной рубашке, под одеялом, прижимаясь к теплому телу Риэля… Только тогда Женя поняла, насколько же промерзла в последние дни. К хорошему быстро привыкаешь, вот и Женя привыкла в ровно жаркому климату чужого мира.

Райв казался удивительным человеком, потому что был совершенно непонятен и вел себя неправильно. Он просто обязан был обладать мощным умом, железной волей и каменной логикой. Можно наоборот. А вот мальчишеский азарт, горячность, запал ему не подходили. В спорах он обязан был в пух и прах разбивать неустойчивые аргументы Риэля, сохраняя спокойную уверенность. Он, в общем, и сохранял. Недолго. Потом увлекался, и аргументы теряли логическую стройность, однако натиск его был так силен, что Риэль не то чтоб сдавался, но отступал, умолкал, терялся, злился на себя и поглядывал на Женю виновато. Дурак вообще-то, потому что Жене было совершенно все равно, кто победит в пещерных спорах на общефилософские темы. Она давно перестала задумываться о вопросах мироздания, потому что пришла в простенькой истине: кто бы это мироздание ни задумывал, получилось оно равнодушным и уверенным только в своей правоте, плевать ему было не только на Женю и ее аморфное мнение, но и на убежденного Райва с его огнем в глазах и почти фанатичной убежденностью, что мир плох и его непременно надо переделывать. Нет уж, прав был Тарвик: переделаешь мир под себя, так другой недоволен станет. Женя слушала их, старательно изображая, что знает свое место и свои «три К», но иногда ей хотелось вскочить и заорать без особой мелодичности, потряхивая сжатым кулаком: «Перемен! Мы ждем перемен!» Проходили мы это уже. Пожили в эпоху перемен. Наверное, необходимых. Наверняка не тех… либо совершаемых не теми. Всегда найдутся потрясатели основ, революционеры, деятельные идеалисты, готовые все сминать на своем пути, а в первую очередь таких вот сторонних наблюдателей, теряющихся под натиском чужого мнения. Менестрелей. Колеблющихся интеллигентов. Не верящих, что красота спасет мир, но надеющихся на это. Только поэты да художники и умеют надеяться…

– Почему ты не участвуешь в нашем разговоре? – спросил вдруг Райв. – Ты ведь не одобряешь меня, соглашаешься с ним, но почему ты его не поддерживаешь?

– А женщинам уже можно встревать в мудрые споры мужчин? – проворчал Риэль, не поднимая головы. Райв раздраженно повел плечом.

– Не преувеличивай. И не делай из меня злодея. Я ничего запрещать не намерен. И уж тем более ей!

– Почему? – заинтересовалась Женя. – То есть почему «тем более»?

– Как можно диктовать тебе, Джен?

Женя икнула. Не от страха, испугаться она просто не успела, но от неожиданности. Напороться подряд на двух рыцарей уничтоженного ордена – это было слишком даже для фэнтези, в которое она попала. А Риэль вдруг бросился на Райва, да не просто так, а с ножом, которым только что мелко резал сушеное мясо для супа. Было это глупо, безнадежно и жалко, потому что Райв, даже не вставая, подсек его в этом прыжке, свалил на каменный пол, придавил коленом и так выкрутил руку, что нож сам вывалился, а Риэль взвыл не своим голосом. Пять секунд. Потом Женя начала соображать, что видит не картинку в книжке, а вполне жестокую реальность: Райв не намеревался отпускать обезоруженного противника, продолжая выворачивать тонкую кисть.

– Пусти его! – завизжала Женя. – Ты же ему руку сломаешь, урод!

– Сломаю, – удивился Райв, – а кто его просил нападать?

– Пусти! Он же музыкант, ты же ему не руку сломаешь, а жизнь!

– Женя, – растерялся Райв, – смешно. Ты ведешь себя так, словно я виноват. Этот недоумок решил меня зарезать – не думаешь же ты, что остановился бы, если б я вдруг прошляпил? Я хочу его наказать…

– Пусти, – сказала Женя холодно. – Он не тебя хотел зарезать, а меня защитить. Только не сумел бы. Даже если бы ты прошляпил. Не все способны убивать.

Райв послушался. Он встал, одновременно и выпуская руку Риэля, и поддавая ему ногой под ребра так, что менестрель откатился к ногам Жени.

– Вот он, забирай. Не думаешь же ты, что он подходящий охранник.

– Он не охранник. Он друг.

Райв пожал плечами, поднял нож и принялся крошить мясо. Риэль неловко сел, отвернулся, повесил голову еще ниже. Что чувствует мужчина, пытавшийся защитить так неумело и неудачно, что сам оказался защищаемым? Мужчина, напичканный комплексами неполноценности выше ушей? Женя переместилась к нему, взяла за руку (Риэль сдавленно охнул) и закатала рукав рубашки. Не сломал вроде. Эх, как бы определить, рентген остался далеко, и гадай тут, растяжение, вывих или еще что… На всякий случай она перетянула узкое запястье потуже. Не нож тебе в руках держать, а смычок. Никогда не делай того, чего не умеешь не физически, а душевно. Не дерись, потому что не способен причинить боль и тем более убить.

– Прости, – глухо буркнул Риэль, все так же пряча глаза.

– Бывает, – отозвался Райв. Дубина, не понял, что извиняются не перед ним. – Женя, ничего я ему не сломал, к вечеру и думать забудет. Будь уверена, я знаю, если ломаю кому-то кости.

Женя заставила Риэля сесть рядом с собой. Он послушался, но так и избегал на нее смотреть, сгорбился, уперся локтями в колени, переживая свое поражение. Очередное свое поражение.

– Не умеешь, – с добродушной наставительностью резюмировал Райв, – не берись. Ты всерьез решил, что сможешь убить бойца? Ты ведь не можешь не понимать, что я боец? Она – может, но не ты.

– Почему ты назвал меня Джен?

– Потому что ты Джен Сандиния.

– С чего ты взял?

– У меня глаза есть, Женя.

– Ты тоже из этого дурацкого ордена?

– Я похож на психа? – удивился Райв. – Нет, я не из ордена. И даже не представлял, что ты пришла. Не ожидал. Совсем не твое время. Рано.

– И ты тоже не будешь объяснять мне, что это все значит?

– Не буду, конечно. Объясненная истина не есть истина.

– Ты знаешь истину? – усмехнулся Риэль. – Какую именно?

– Истина одна!

Женя расхохоталась.

– Истина одна? Фу ты, а я тебя умным считала. Не бывает абсолютной правоты или неправоты, можешь мне поверить. Так уж получилось, что я из другого мира.

– Я знаю, – спокойно сказал Райв. – Это почти очевидно. Ты можешь принять участие в разговоре и даже в споре, но как только доходит до каких-то местных реальностей, ты умолкаешь, боясь попасть впросак. Так уж получилось, что Джен Сандиния не может родиться в нашем мире. Все. Больше я ничего говорить не хочу. Не стоит. Ты сама себя должна осознать, понимаешь?

– И что случится, если не осознаю?

– Ничего не случится. Ты все равно уже здесь. – Он высыпал в воду мясное крошево и добавил крупы, сушеных трав, пряностей – сразу.

– Скажи, почему ты считаешь, что каждый должен бороться, а не уступать? – тихо спросил Риэль.

– Потому что истина рождается в борьбе. Потому что вся жизнь – борьба.

– Твоя жизнь, – уточнила Женя. – Очень, знаешь, зоологический принцип. Два хищника на одной территории. Два паука в одной банке. Они никогда не уступают.

– Лучше уступать, – кивнул Райв. – Что бы ни случалось. Начнут ему в Грайвине в лицо плевать за то, что с мужчинами в постель ложится, он утрется и пойдет в Карен за утешением. Или в Комрайн. Песенки про любовь петь.

– Оттого что мне в лицо плюют, надо делать вывод, что любви нет и о ней петь не следует? Но если я знаю, что она есть?

– Пой. А когда тебя в Криште камнями забросают, петь будет некому. Конечно, ты благоразумно не пойдешь в Кришту, но почему ты уверен, что Кришта не придет за тобой в Комрайн?

– Разве я в чем-то уверен? В Криште забросают камнями мужеложца, в Сайтане – того, что станет петь о Джен Сандиния, в Катниэле – женщину без платка на голове. Толпа всегда найдет повод. Я слышал, что есть страны, где камнями забрасывают менестрелей.

– Есть и такие. А ты все уходишь и уходишь. Что если некуда будет уходить?

– Если такой мир возможен, лучше в нем и не жить.

– А не лучше не допустить возникновение такого мира?

– Лучше. Я и стараюсь. Только по-своему. Мне кажется, я понимаю, что ты ждешь от менестрелей. Чтобы наши баллады звали не к красоте и любви, а к борьбе. Что ж, ты не так и неправ. Только к какой? Против короля? И чем плох король?

– Король неплох. И Комрайн хорошее место.

– Не стоит спора, Риэль, – вздохнула Женя. – Потому что Баба Яга против. Понимаешь? Ему все равно, он всегда против и никогда за. Есть такие – всегдашние борцы. Без них никак. Они будоражат. При необходимости поднимают на борьбу. Без необходимости, впрочем, тоже. Есть менестрели, а есть такие вот, как назвать – не знаю. Профессиональные революционеры, Че Гевары, пламенные борцы… Человек, который всегда ищет идеал и никогда его не находит. Смысл жизни в поиске. Спорить – бессмысленно. И то, что в таких разных мирах попадаются одинаковые типажи, только доказывает это. Я не знаю, что уж такого он увидел во мне, не знаю, кто такая Джен Сандиния, да и знать не особенно хочу. И Райву мешать не хочу и никогда не буду. Не стоит пытаться остановить локомотив… ну, то есть дракона с перочинным ножичком в руке.

Райв удивительно тепло улыбнулся.

Утром Райв показал им потайной же выход из пещеры Синдбада, и Женя остановилась в восхищении. Погулять, правда, не пришлось, потому что склон был слишком крут для ее больной ноги, зато можно было сесть на камушек и любоваться открывающимся пейзажем. Как это назвать. Женя не знала. Долина вроде должна быть посреди гор, но ведь гор как таковых не было, так, совсем низенькое плато, скорее просто возвышенность, а пещеры уходили вниз, в глубину. Здесь же располагалась огромная вмятина в этом плато, глубокая лощина в форме почти идеальной окружности, густо заросшая лесом, посреди которого синело озеро. Райв сказал, что добраться сюда можно и поверху, да смысла нет, потому что тащиться два дня по голому камню никому не интересно, а здесь нет ничего особенно привлекательного. Прятаться здесь хорошо, но прятаться долго… вот как он.

Женя с Риэлем деликатно не стали интересоваться, почему и от кого он прячется долго. Запасов у Райва действительно было много. Мужчинам, конечно, хотелось свеженького мяса, но Риэль честно признался, что охотник он плохой, посылать его – только стрелы переводить, и Райв отправился сам, заверив их, что чувствует себя достаточно хорошо для обычной охоты. А Женя и Риэль уселись на краю каменного выступа, свесив ноги. Жене всегда хотелось вот так посидеть на высоком-высоком обрыве, чтоб внизу – пропасть, чтоб выше – только небо… И ей предлагают сменить это на мирные хлопоты по дому? Ну уж нет… Она прислонилась к Риэлю, с удовольствием почувствовала его руку на плече и сказала:

– Знаешь, а я счастлива. Что бы ни говорили… Может, это пройдет когда-нибудь, но я никогда не была так счастлива. Я чувствую себя совершенно свободной. И это чувство дал мне ты.

– Я поделился им, – тихо сказал Риэль. Он был молчалив, все еще подавлен. Черт подери, как утешить побежденного, не обидев, не уязвив гордости? – Глупо я вчера выглядел, да?

– Глупо, – сокрушенно вздохнула Женя, – но понятно. А почему ты на него кинулся? Шансов ведь действительно не было?

– Не нравится он мне. И не потому, что я вызываю у него такое раздражение. Какой-то он странный. Несуразный.

Женя очень удивилась. Никакой несуразности в Райве она не заметила. Вполне гармоничная персона.

– А точнее?

– Точнее? Женя, это просто инстинкт… интуиция.

– Риэль, – наставительно проговорила Женя, – интуиция есть всего лишь подсознательный анализ мелочей. Давай анализируй из сознательно.

Риэль задумался. А Женя залюбовалась – не пейзажем, а его лицом. Вот и правда странно: ведь не Аполлон, казалось бы, но до чего ж приятно на него смотреть. Впрочем, Аполлон. Вызывающей, броской, яркой красоты – да, не имеется. Но стоит присмотреться – и девичьи нежная кожа, нисколько не тронутая возрастом, и мягкая улыбка, и тонкие черты, и ясные серые удлиненные глаза в обводке серых ресниц… как выражался Хайлан – совершенство. Правда, он имел в виду нечто другое, и это другое Женя видела: Риэль действительнобыл заметно красивее без одежды. А руки… руки – сами по себе песня. А Райв, скотина, вон как выкрутил, до сих пор запястье припухшее, и двигает кистью Риэль с большой осторожностью.

– Он естественный. Вроде говорит что думает, – сообщил Риэль. – Да только поверь мне, не может он таким быть. Наигранная естественность. Жаркий спорщик не живет отшельником в дальних пещерах, Женя. Ярому борцу противник нужен, даже если борется он непонятно за что. То есть понятно, он перед тобой выделывается, конечно, но что-то тут еще не то… Он так старается казаться таким вот спорщиком и борцом, и я опасаюсь, что на самом деле все гораздо серьезнее.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю