Текст книги "Голос дороги"

Автор книги: Светлана Крушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Грэм слышал, как позади него Илис разливается соловьем, обращаясь к пустому месту. Она сетовала на то, что вчера не смогла познакомиться с Гатой, хотя очень хотелось. Монолог ее сочувствия, да и вообще никакого отклика, в спутниках не вызвал, но она ничуть не смутилась, и поток пустословия продолжал изливаться в никуда. Роджеру скоро надоело ее слушать, он обогнал ее и пристроился рядом с Грэмом.

– Ты вчера признался сестре, что видел, как умер твой отец, – негромко сказал он, чуть наклонившись в седле.

Грэм удивленно взглянул на него.

– Ну и?

– Это правда?

– Тебе-то какое дело?..

– Ты ведь был заодно с теми ребятами, которые его порешили? – не унимался Роджер. – Ты был в банде, и твой отец невовремя к вам сунулся?..

Грэм вспыхнул от злости.

– Роджи, уймись!

Но Роджер только ухмыльнулся.

– Видишь ли, я к тому, что, кажется, слышал эту историю. Краем уха. Может быть, конечно, это не имеет к тебе отношения, но я все-таки думаю, что имеет. Лет шесть назад в Медее судили молодчиков из банды, которая довольно долго изводила окрестных жителей. Судили, в том числе, и за убийство какого-то северного нобиля. В этом убийстве обвинили одного мальчишку из банды, который якобы выдавал себя за сына этого вельможи. Не знаю, чем все закончилось для того парня, но выбор невелик – или эшафот, или каторга.

Ничего себе, подумал Грэм мрачно. Оказывается, история эта разошлась так далеко, что даже Роджер ее знает. Правда, слышал "краем уха", как он выразился, но едва ли это так. Наверняка он знает многие подробности: профессия обязывает. Память у него должна быть отменная, так же как способность вычленять мало-мальски интересную информацию. Впрочем, шесть лет назад… Кто его знает, чем занимался шесть лет назад Роджер, тогда – восемнадцатилетний мальчишка?..

– Ну и? – процедил сквозь зубы Грэм.

– Это я хотел бы у тебя спросит: "Ну и?". Что ты скажешь по поводу этой истории?

– Скажу, что у тебя слишком длинный любопытный нос и слишком хороший слух.

– Мне положено. Так имеет эта история к тебе отношение?

– Даже если и имеет, что из этого? Расскажешь все моим сестрицам?

– Зачем? Лично мне плевать, даже если ты собственноручно прирезал своего папашу, а до этого десятками крошил в капусту купцов и путешественников, поджидая их в кустах у дороги. Впрочем, я не думаю, что ты на такие подвиги способен… Просто мне хотелось понять, прав ли я. Да и любопытно было, за какое такое убийство тебя отправили на каторгу – это тебя-то, чистюлю этакого… Не смотри на меня как василиск, со мной это не сработает. Уверяю, дальше меня это никуда не пойдет. Или ты думаешь, что я не умею язык за зубами?

Грэм ничего не ответил. Роджер был бестактной и бесстыдной скотиной, для него не существовало запретных тем, но треплом его назвать действительно было нельзя. А вот слышала ли их разговор Илис, или нет? Вот у нее-то язык за зубами не держится. Впрочем, тут уж ничего не сделаешь, разве только силой заткнуть ей рот… Грэм смирился с этой мыслью, перестал сверлить приятеля взглядом, отвернулся и махнул рукой.

И тут же вскинул голову: над черными, голыми кронами деревьев показались башенки дома нескольких поколений князей Соло.

– Ты что? – спросил Роджер, проследил взгляд Грэма и понимающе кивнул. – А, это и есть твой дом?

– Это замок князей Соло. Здесь живут мои сестры.

– Странный он. Какой-то… кривоватый.

– Жуть какая! – раздался за их спинами веселый вопль бессовестной Илис. Она тоже увидела башни и теперь таращила на них глаза с притворным ужасом. – Грэм, кто строил это чудо? Я надеюсь, его посадили на кол за такое издевательство?

– Умолкни, Илис! – рявкнул Роджер, и Грэм подумал, что у него уже выработался рефлекс – реагировать на каждое ехидное и зловредное замечание девушки таким вот рявканьем, независимо от того, расходится его мнение с ее или нет. Илис уже привыкла и почти не обращала внимания на его рыки. – Едешь себе сзади – и ехай… езжай дальше. И помалкивай.

– Это дискриминация! – завопила Илис, ничуть, впрочем, не расстроившись.

Грэм поморщился. Он предпочел бы, чтобы Илис появилась в доме его отца в более спокойном настроении. Но он понимал, что призывать ее к спокойствию бесполезно. И небезопасно.

– Роджер, – продолжала шуметь Илис, – по какому праву ты постоянно затыкаешь мне рот?..

– Ты все равно ничего умного не скажешь.

– Ха! Можно подумать, ты говоришь много умного! Но я же не твержу тебе каждую минуту «умолкни»! А все потому, что меня учили уважать мнение окружающих. Прояви и ты хоть немного уважения к моей персоне!

– Ша! – не выдержал Грэм в очередной раз. – Оба – рот на замок. Понятно? Говорить тут буду я. Если не согласны, можете уматывать прямо сейчас.

– Злыдень, – сказала Илис. Не могла она не оставить последнее слово за собой.

Роджер же только сверкнул глазами и кивнул.

Теперь, когда никто не пытался выяснить подробности смерти отца и не отпускал ехидных замечаний, Грэм попытался сосредоточиться. Они уже почти приехали, а он еще не успел обдумать, как вести себя и что говорить. И вообще, как предстать перед мачехой после столь длительного отсутствия. Была одна только надежда, что Гата подготовила домочадцев к появлению незваного гостя.

Грэм по привычке обогнул дом, чтобы заехать со стороны заднего двора. Никогда ему не нравился парадный вход.

– Воровские привычки, – усмехнулся Роджер. – Так и тянет в окно залезть?..

– В окно – нет, а вообще, там, во дворе – конюшни. Не жди, что нас будет встречать у дверей вышколенный слуга.

– А как же обычные гости? – не смогла удержаться от ехидного хихиканья Илис. Вероятно, она живо представила себе в этот момент, как несчастные гости мнутся у порога и не знают, куда девать лошадей. Отсутствием воображения она не страдала, и картинку, надо думать, представила самую печальную… или, скорее, наоборот, забавную.

– Не знаю, никогда не бывал здесь в качестве обычного гостя.

Двор пустовал. Слуг в доме было немного; конюх предпочитал проводить время в конюшнях, а не под открытым небом. Слух, впрочем, у него был хороший, и подъехавших всадников он слышал всегда, даже если кони тихо ступали по размякшей земле, как сейчас.

Из конюшен навстречу гостям показался Николас. С любопытством, без особого почтения, он рассматривал гостей, не узнавая Грэма.

– Что угодно, господа хорошие? – поинтересовался он.

– Здравствуй, Николас, – сказал Грэм, откидывая капюшон за спину. Он рассчитывал, что конюх сразу узнает его, и не ошибся: глаза Николаса расширились, он побледнел и отшатнулся.

– Ох, господин, да неужто это и впрямь вы? – выдохнул он.

– Да, это я. А что?

– Мы ж, почитай, лет шесть как похоронили вас…

Ага, подумал Грэм, значит, Гата все-таки не рассказала о нашем разговоре. Сюрприз решила сделать…

– Рановато похоронили, – сказал он, спешиваясь. Роджер и Илис спрыгнули с седел вслед за ним. – Ну, чего стоишь? Кони устали, их надо накормить и почистить. Что ты так смотришь? Думаешь, я – привидение?

– Простите, сударь, но только мне показалось в первую секунду, что сам князь покойный явился, – кривовато усмехнулся Николас. Лицо его постепенно приобретало краски и разглаживалось. Теперь он смотрел на Грэма не с ужасом, как сначала, а скорее с любопытством.

– Покойники не оживают, Николас, – сказал Грэм очень серьезно. – И не расхаживают по земле.

– Уж больно похожи вы на князя-то стали, каким он в молодости был, – покачал головой Николас. – Прям одно лицо. А поскольку уж вас-то я вовсе не ожидал увидеть, вот и подумал…

– Уж будто одно лицо? – нахмурился Грэм. Про себя он подумал, что никогда у отца не было такого голодного, хищного лица, как у его отпрыска.

– Поверьте старику… Я-то помню князя, батюшку вашего, молодым.

Не желая продолжать разговор, Грэм молча передал ему поводья. Никлас, поминутно оглядываясь, повел лошадей в конюшни.

– Хорошо тебя встречают, – вполголоса сказал Роджер, осматриваясь. – Душевно.

– А ты чего хотел? Я шесть лет тут не был. Мертвым меня считают, сам слышал.

– М-да, если уж слуги встречают тебя с такими глазами, то что станется с твоей мачехой?

– Скоро увидим.

– За нашими лошадками будут хорошо смотреть? – влезла Илис.

– Им будет намного лучше, чем тебе, уверяю, – Грэм не мог удержаться от мрачной улыбки.

Он снова начал сильно волноваться; сердце бухало так, что отдавало в ушах. Он несколько раз глубоко вдохнул и оглядел своих спутников. И Роджер, и Илис смотрели на него и ждали, что он будет делать дальше. А он колебался, не зная, войти через черный ход или через парадную дверь. Все-таки его тут не ждали.

– Пойдемте, что ли, – вздохнул Грэм, решив хоть раз в жизни войти в дом с правильной стороны.

– Передумал лезть в окно? – поинтересовался Роджер.

– Я подумал, что это будет неприлично… на этот раз.

Роджер коротко хохотнул. Илис стояла, блаженно улыбаясь, и крутила головой по сторонам.

Обходя дом, Грэм внимательно вглядывался во все окна, не мелькнет ли где Гата. Если бы она увидела их и вышла встретить, Грэм чувствовал бы себя гораздо спокойнее. Но окна либо были слишком узкими и больше напоминали бойницы, либо их закрывали плотные занавесы.

Перед огромными, тяжелыми дверьми из потемневшего от времени дерева, покрытого искусной резьбой, Грэм остановился. Роджер, как профессиональный телохранитель, встал за его правым плечом. Интересно, подумал Грэм, какой опасности он ожидает? Неужели всерьез думает, что дверь откроет наемный убийца, уже купленный княгиней? Или что Нинель бросится на меня?.. Странный все-таки человек.

Грэм на секунду прикрыл глаза, а затем взялся за тяжелое медное кольцо в виде свернувшейся змеи и несколько раз ударил в дверь. Раздался глухой, но хорошо слышный звук, дверь приоткрылась, и на пороге показалась женщина лет сорока, с пышными волосами, заколотыми на затылке, в простом платье с передником. Грэм узнал Элис, которая прислуживала семейству его отца уже долгие годы.

– О боги! – сказала она, побелев и отпрянув.

– Добрый день, – невесело усмехнувшись, ответил Грэм и вошел в полутемный холл.

Элис глядела на него, прижав руки ко рту, не в силах поверить собственным глазам.

– Добрый день, – повторил Грэм. – Княжна Гата у себя?

Он надеялся вывести женщину из оцепенения этим простым вопросом, но Элис стояла, не шевелясь, и продолжала таращить на него глаза. Он вздохнул.

– Элис, что ты так смотришь?

– Все хорошо… господин князь, – выдавила из себя бедная женщина.

– Я не господин князь, – возразил Грэм несколько раздраженно. – Я – его сын, Грэм. Помнишь?..

– Конечно, помню… господин князь, – пробормотала Элис. Слова Грэма не возымели на нее никакого действия, и ей по-прежнему не приходило в голову, что, кем бы ни были появившиеся гости, нужно, по крайней мере, принять у них плащи и перчатки.

Грэм досадливо покачал головой и огляделся. Он вовсе не собирался торчать в холле неизвестно сколько. Что ж, подумал он с каким-то мрачным удовольствием, придется хозяйничать самому. Но в этот момент наверху широкой лестницы послышались быстрые легкие шаги. Грэм поднял глаза и с облегчением увидел на верхней площадке Гату, перегнувшуюся через перила, чтобы лучше рассмотреть гостей. Она издала радостный вопль и скатилась с лестницы, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Как и почти всегда, она была одета в мужские штаны, сапоги и простую льняную рубашку.

– Сестричка у тебя – живчик, – вполголоса заметил Роджер, с каким-то странным выражением разглядывая приближающуюся Гату.

– Так это твоя сестра? – поразилась Илис. – Ничего себе…

– Здравствуй, Гата, – сказал Грэм, попытавшись улыбнуться и чувствуя, что улыбка выходит несколько кривой.

– Грэм! – воскликнула девушка с искренней радостью. – Как хорошо, что ты наконец приехал! – она заметила, что Грэм не один и повернулась к его спутникам. – Здравствуйте, Роджер, – сказала она серьезно. Роджер в ответ улыбнулся своей обычной перекошенной полубезумной улыбкой. Глаза у него лихорадочно сверкали. – Грэм, познакомь, будь добр, меня с твоей спутницей.

– Это Илис. Илис, это моя сестра Гата.

– Очень приятно, – сказали девушки в один голос и рассмеялись.

– А я заслышала шум и решила выйти посмотреть, – отсмеявшись, сказала Гата. – Мы сегодня гостей не ждали… а это оказались вы. Элис! Что ты стоишь, как пень? Возьми у гостей плащи и приготовь комнаты. Грэму – его старую, помнишь? И для его спутников – две комнаты, что рядом. И доложи княгине… Нет, не надо, княгине я сама скажу.

Наконец, Элис очнулась, посмотрела на Грэма более осмысленным взглядом и приняла у него плащ и перчатки, а заодно забрала накидку Илис. Роджер же отказался расстаться с курткой, заявив, что ему и так удобно, а настаивать, конечно, никто не стал. И, разумеется, он не собирался отдавать свои мечи. Как, впрочем, и Грэм: они оба уже настолько привыкли всегда ходить с оружием, что не представляли себя без него.

– Поживее, пожалуйста, Элис, – добавила Гата, и служанка с поклоном удалилась, через плечо все-таки косясь на Грэма. – Пойдем пока в голубую гостиную? Там сейчас никого нет, и мы сможем подождать, пока Элис приготовит комнаты.

– Пойдем, – сказал Грэм, которому было все равно.

Они быстро миновали несколько комнат. Грэм замечал, что сестра искоса поглядывает на него, и ничуть не удивлялся. Он знал, что перемены, произошедшие с ним, не могли не удивлять и не озадачивать ее. Брат, которого она помнила, хотя и был несколько сумрачным и угрюмым юношей, все же был не лишен своеобразного юношеского очарования и с удовольствием принимал участие в ее забавах. Тот же брат, который нежданно-негаданно объявился после более чем шестилетнего отсутствия, совсем не походил на прежнего юношу, и это смущало и расстраивало Гату. Она просто не знала, как вести себя с этим молчаливым парнем с нехорошим взглядом холодных синих глаз на обветренном, осунувшемся лице.

– Ты надолго к нам? – поинтересовалась Гата после длинной паузы.

– Не думаю. Переговорю с поверенным, и если все будет в порядке, переберусь в малый дом, – отозвался Грэм. – Вообще-то можно было, конечно, пожить в городе и сюда не заезжать, но…

– Что – "но"? – немедленно спросила Гата.

Грэм пожал плечами. Едва ли он мог отчетливо объяснить, что именно стояло за этим «но».

– Тянет что-то. Я не мог не заехать.

– Может, по мне соскучился? – улыбнулась Гата.

Грэм улыбнулся ей в ответ. Улыбающаяся сестра была настолько милой, что он просто не мог сохранять мрачное выражение лица. Такой она ему очень нравилась.

– Я пока никому ничего не говорила, – на ходу говорила Гата. – Я даже как-то побаиваюсь говорить с мамой о тебе. Видишь ли, если бы вслед за тобой не сгинул отец, я думаю, день твоего побега объявили бы семейным праздником. Прости, но это правда. Нинель спала и во сне видела, как от тебя избавиться, и маме ты был поперек горла. Они думали, что ты умер. Надеялись на это. Если бы кто-нибудь сообщил им, что видел твою могилу, пусть даже на краю света, они с радостью помчались бы туда возложить цветы – и все для того, чтобы убедиться, что это в самом деле твоя могила.

– Любят тебя здесь, – заметила Илис.

Грэм усмехнулся и покачал головой.

– Да не за что меня любить-то.

– Все равно, это уже слишком, – решительно возразила Илис.

2

Гата привела их в ту самую комнате, где состоялось знакомство Грэма с мачехой и сестрой. Даже в этот пасмурный, серый день гостиная казалась светлой и радостной.

– Как красиво! – восхищенно выдохнула Илис.

– Располагайтесь, где вам нравится, – улыбнулась Гата.

Илис, которая никогда не смущалась и не стеснялась, тут же воспользовалась приглашением и устроилась на своем любимом месте, перед камином, благо там стояло огромное уютное кресло. В этом кресле княгиня любила проводить долгие зимние вечера с рукоделием или книгой на коленях, вместе со всей семьей; а пока Грэм жил в замке – в обществе дочерей, поскольку князь предпочитал сидеть в своем кабинете с сыном.

Судя по виду свернувшейся в кресле Илис, ей больше ничего не было нужно. Она была довольна и счастлива, и только что не мурлыкала. Роджер посмотрел на нее, усмехнулся и занял свое обычное место возле Илис, у ее ног на полу. Грэм вспомнил, как однажды девушка спросила у него, неужели на полу удобнее, чем в кресле рядом. Она то ли не понимала, то ли не желала понимать, как относится к ней ее телохранитель. Роджер, не смутившись и не изменившись в лице, – выдержка все же у него была потрясающая (когда он брал на себя труд держать себя в руках), – тогда рыкнул что-то в своем духе, отнюдь не любезное, и их разговор перерос в очередную склоку. Больше Илис никогда об этом не спрашивала, только улыбалась очень странно, когда обнаруживала у своих ног непрошеного телохранителя.

Гата сделала круглые удивленные глаза, взглянула на Грэма, который только ухмыльнулся, и обратилась к Роджеру:

– Можно придвинуть еще одно кресло. Вовсе не обязательно сидеть на полу…

Роджер поднял на нее глаза, в которых была мрачная насмешка, и покачал головой.

– Мне и так неплохо. Но спасибо за заботу… Гата.

Грэм едва не поперхнулся и перестал улыбаться.

Гата же неожиданно покраснела, и это привело его в еще большее смятение. Обычно Гата не краснела перед молодыми людьми.

Он подтащил к камину еще два кресла, для сестры и для себя, но Гата отказалась.

– Я посижу с вами чуть позже. Вы, наверное, голодны, а до ужина далеко, так я распоряжусь принести какой-нибудь еды и вина. Кстати! Грэм, у нас завтра будут гости. К нам каждую неделю приезжают Шорлевели. Помнишь их?

Грэм покачал головой.

– Как – не помнишь? – удивилась Гата. – А Камиллу – тоже не помнишь?..

– Какую еще, к Борону, Камиллу? – хмуро спросил Грэм.

– Неужели Камиллу не помнишь? Не может быть. Вспомни: такая высокая девушка с каштановыми локонами, зеленоглазая, лицом на лисичку похожа. Она постоянно строила тебе глазки, хотя ты неоднократно ее отшивал.

– О боги, Гата! Можно подумать, одна она строила мне глазки. Не помню я!

– Значит, еще вспомнишь. Завтра она будет у нас со своей матушкой…

– Спасибо за предупреждение. Значит, завтра я поеду в город.

– Ты что же, не хочешь с ними видеться?

– Разумеется, не хочу. Не знаю, что ты там себе вообразила, но я вовсе не желаю возобновлять прежние знакомства. И, прошу тебя, чем меньше ваших знакомых будут знать, что я здесь, тем лучше для меня, так что, пожалуйста…

Гата озадаченно посмотрела на него.

– Снова темнишь, братец. Ты что же, скрываешься от кого-то? Может, все-таки расскажешь?

– Может быть. Но не сейчас.

– Хорошо, – кивнула Гата, бросила еще один заинтересованный взгляд на Грэма, потом – на Роджера, и вышла из комнаты.

Со вздохом Грэм опустился в кресло перед камином и с силой потер глаза.

– О боги, – пробормотал он. – Снова весь этот идиотизм… Смотрины она хочет, что ли, устроить?..

– Что за Камилла? – требовательно спросила из глубин кресла Илис, которую было не слышно уже несколько минут – явление настолько необычное, что Грэм уж было подумал, что она задремала.

– Да не помню я, сказал же… – раздраженно отозвался Грэм. – Не могу же я помнить всех девиц, которые мне глазки строили?..

– А что, их было так много? – хихикнула Илис.

– Достаточно… – Грэм вдруг вспомнил Марьяну и последний разговор с ней, и скрипнул зубами. – Роджер! Завтра едем в город, слышишь?

– А я? – тут же влезла Илис.

– Ты здесь остаешься, – отрезал Роджер и поднял глаза на Грэма. Лицо у него было очень серьезное, и даже насмешливый огонь в ониксовых глазах потух. – Грэм, ты в самом деле не хочешь встречаться со своей воздыхательницей?

– Конечно, не хочу! На кой она мне сдалась? Да и я ей сейчас, я думаю, ни к чему… тем более – в таком виде.

– А ты уверен, что ты – не женоненавистник?

Невольно Грэм засмеялся.

– Уверен. Но вся эта аристократическая компания меня не интересует. Зря мы, наверное, вообще сюда приехали, нужно было в городе оставаться.

– Да нет, почему же, – запротестовала Илис. – Здесь очень мило. Во всяком случае, гораздо лучше, чем в какой-нибудь гостинице, они у меня уже в печенках сидят…

– Значит, наслаждайся, пока можешь. Завтра познакомишься еще и с этой… Камиллой, будет вокруг тебя куча высокородных дам. Если сегодня не решишь, что хватит с тебя и моей сестры…

– Ничего, я терпеливая.

Тут вернулась Гата, ведя за руку маленькую девочку лет четырех. При первом же взгляде на нее Грэм понял, что это дочка Нинели. Сходство бросалось в глаза. У девочки были темные волосы, большие голубые глаза, тонкие черты лица. Она с большим любопытством рассматривала компанию у камина, не проявляя ни малейшего страха. Илис немедленно заулыбалась ей, вызвав ответную улыбку. Роджер словно не замечал ребенка. А Грэм понятия не имел, как нужно обращаться с детьми. Единственный его опыт был с близняшками Брайана, но они все-таки были повзрослее.

– Это Катрина, – улыбнулась Гата, указывая на девочку, которая во все глаза смотрела на Илис, улыбаясь от уха до уха. – Дочка Нинели и Виктора. Ей было скучно в комнате, на улицу ее сегодня не выпускают из-за плохой погоды, и она попросила взять ее с собой. Надеюсь, возражений нет?

– Конечно, нет, – жизнерадостно сказала Илис и, наполовину высунувшись из кресла, обратилась к девочке: – Хочешь, пойдем, поиграем?

Конечно же, Катрина хотела, и немедленно утащила Илис на пол, на ковер, так что они оказались за спинами у всей остальной компании. Роджер не шелохнулся. Лицо у него стало совершенно отсутствующее и неподвижное. Гата, понаблюдав немного за азартной возней племянницы и Илис, уселась в кресло и повернулась так, чтобы видеть лицо Роджера. Грэм снова мысленно нахмурился.

Служанка принесла поднос с едой и вином; Илис немедленно стащила с него несколько яблок и вернулась на ковер, к своей новой приятельнице. Прервать игру ради трапезы ни она, ни Катрина не пожелали. Они явно были в восторге от общества друг друга.

– Милая у Нинели дочка, – заметил Грэм, крутя в руках серебряный кубок с вином. Кубок был очень знакомый, с гербом князей Соло на стенках. Грэм почувствовал, что с каждой минутой ему все тяжелее находиться в доме. Буквально все, каждая вещь, напоминала об отце, а каждое воспоминание причиняло боль. Он уже жалел, что приехал.

– Да, – согласилась Гата. – И веселая. Пока еще Нинель ее не испортила своими методами воспитания. Кстати, Грэм. Мама знает, что ты здесь. Ей рассказала Элис.

– И что?

– Не знаю, я не успела с ней поговорить. Но, как видишь, она не стремится увидеть тебя немедленно. Думаю, она решила подождать до ужина.

Грэм немного помолчал, все так же разглядывая кубок. На его стенках плясали отблески огня в камине.

– Напрасно она тянет. Лучше выяснить все сразу. Может, мне самому сходить к ней?

– Не стоит, – отозвалась Гата, поглядывая на Роджера. Тот по-прежнему смотрел в пламя, и она могла видеть его в профиль, с той стороны, где лицо не уродовал шрам. – Мама теперь отдыхает. Подожди до вечера, наберись терпения. Кстати, неплохо тебе переодеться к ужину.

– Мой багаж с нарядами остался в городе, извини, – усмехнулся Грэм. – Мне срочно обратиться к портному?..

– Ты мог бы выбрать что-нибудь из одежды папы, – смутилась Гата. – Мама ничего не выбрасывала, все хранит. Вы с ним приблизительно одинаковой комплекции, тебе должно прийтись впору…

Грэм представил, как будет рыться в вещах отца, выбирая подходящую одежду, и покачал головой. Все равно, что ворошить воспоминания. К тому же, это казалось ему чем-то даже неприличным, словно осквернение памяти. Нет, это не по нему.

Они еще не успели поесть, когда в комнате появилась Элис и сообщила, что комнаты для гостей готовы. Гата поблагодарила и, как гостеприимная хозяйка, предложила всем разойтись по комнатам, чтобы отдохнуть и привести себя в порядок. Илис с охотой приняла приглашение, – к великому огорчению Катрины, – и сказала, что хочет выглядеть к вечеру как человек, а не как чучело. Грэм в ответ на предложение Гаты только головой покачал. Он не устал и хотел побыть немного наедине с сестрой. Роджер вроде бы тоже не собирался уходить, но, встретившись взглядом с Грэмом, переменил решение. Иногда он бывал очень тактичным. Катрину увела Элис, и Грэм и Гата остались вдвоем. Довольно долго они сидели в молчании, не зная, о чем говорить. Странно, подумал Грэм, мы были друзьями, мы не виделись столько лет, и не знаем, с чего начать. И дело даже не в том, что не о чем говорить – много чего произошло, но ничего из этого сестре не поведаешь.

Заговорила первой Гата.

– Ну что, Грэм, теперь расскажешь, кто ты есть? Почему вдруг тебе понадобилось тихое место, почему вспомнил о нас, хотя шесть лет тебе не было до нас дела? Не бойся, если это какая-то тайна, я никому не скажу.

– Уверена, что хочешь знать? – спросил Грэм, не глядя на нее.

– Да, уверена.

Расскажу, решил Грэм. Если она, узнав, плюнет мне в лицо – что ж… по заслугам.

Он встал и обошел сзади кресло сестры, мимолетно проведя рукой по ее волосам. Вернулся на место и без улыбки взглянул на Гату. Она непонимающе смотрела на него.

– Ну? Так что же? – спросила она.

Грэм показал ей сжатый кулак, потом медленно разжал руку. В ладони лежала изящная золотая сережка с маленькими бриллиантами.

– Что это? – непонимающе спросила Гата, потом тихо ахнула и схватилась за мочку уха. Глаза ее стали огромными и наполнились изумлением и ужасом. – Как она у тебя оказалась? Они же на замок застегиваются…

Грэм промолчал. Гата пристально на него смотрела и вдруг побледнела.

– Ты – вор?!

С минуту Грэм почти не сомневался, что сейчас Гата встанет и уйдет, презрительно на него взглянув. Но она не двигалась, лишь переводя взгляд с серьги, которую все еще сжимала в руке, на его лицо.

– Вор, – повторила она каким-то безжизненным голосом. – Мой брат – вор. Безымянный! Не верю. Я не верю, Грэм.

Грэм пожал плечами.

– Думаешь, сережка сама упала мне в руку?.. Впрочем, что я буду доказывать? Даже лучше, если ты не поверишь.

– Грэм, но почему? Почему – вор?..

– Видишь ли, мои дурные наклонности…

– Я серьезно спрашиваю! – вспыхнула Гата. – А скажи, когда папа впервые разыскал тебя, ты уже…

– Он все обо мне знал. Он говорил, что прошлое не имеет значение. Но он… ошибался. Прошлое всегда дает о себе знать…

– Когда ты сбежал, то снова принялся за старое? Да?

– Хуже, Гата, гораздо хуже. Когда князь разыскал меня… или, точнее говоря, наткнулся на меня, я… Нет, Безымянный, не могу.

– Продолжай! Сказал «а», так говори уж и «б»!

Грэм покачал головой.

– Грэм! – сердито крикнула Гата, притопнув ногой. – Безымянный на твою голову, упрямец! Ты что же, думаешь, я велю тебе убираться вон, если все узнаю?!

– Именно этого я и опасаюсь.

– Негодяй! Что же ты такого натворил? А? Тебя ищут? Ты скрываешься?

– Да.

– Ну, я так и знала! О боги! Ты заставляешь меня предполагать самое худшее. Ты что же, убил кого-нибудь?

Ответить правду Грэм не мог, хоть режь его. Но и соврать не мог тоже. Поэтому он промолчал, а Гата поняла его молчание по-своему.

– Я начинаю тебя бояться… – прошептала она.

– Извини, – отвернулся Грэм. – Я предупреждал.

– Если бы только знал папа, что бы он сказал!

Грэм помедлил, потом, с трудом выдавливая из себя слова, произнес:

– Если бы он знал, он сказал бы: "Оставь этих людей, Грэм. Пойдем со мной".

– Откуда… ты знаешь?

– Знаю, потому что он именно так сказал.

Гата, напрягшись, подалась вперед.

– Он сказал "пойдем со мной"? А ты?

– А я – не пошел.

– Какая милая семейная беседа, – раздался вдруг за их спинами тихий, холодный голос, ощутимо сочащийся ядом.

Грэм хорошо помнил этот голос, – сколько раз он слышал его именно с такими интонациями! Встав, он медленно обернулся. Гата, бледная и встревоженная, словно ее застали за чем-то запретным или неприличным, поднялась вслед за ним. Позади их кресел стояла Нинель, сложив руки на животе и глядя перед собой своими непроницаемыми голубыми глазами. Она была очень красива, но, как и раньше, всю красоту напрочь убивало высокомерие, словно навечно приклеившееся к ее лицу. Ее роскошные волосы, вызывавшие, как помнил Грэм, тайную зависть младшей сестры, были стянуты в узел на затылке. Никакой иной прически Нинель никогда не носила. На ней было синее платье (она знала, что синий цвет выгодно подчеркивает голубизну ее глаз), отделанное кружевами, довольно открытое, на шее – сапфировое колье. Грэм хорошо его помнил, поскольку неоднократно видел это украшение на княгине. Стоило оно, по его теперешним прикидкам, целое состояние.

– Здравствуй, Нин, – сказал Грэм, слегка поклонившись.

Нинель посмотрела на него, как на пустое место, так, что он аж скрипнул зубами от досады и унижения, и сразу же повернулась к Гате.

– Нехорошо с твоей стороны, сестричка, скрывать, что к нам приехали такие необычные гости, – сказала она ровно и холодно.

– Я от тебя не скрывала, – огрызнулась Гата.

– Не скрывала? Однако ты не очень спешила меня порадовать.

– Ты бы все равно узнала, только позже. А мне хотелось поговорить с Грэмом.

На лице Нинели появилась неприятная, леденящая улыбка.

– Ах, вот как… Ты не подумала о том, что мне тоже может захотеться поговорить с Грэмом?

– Тебе? – фыркнула Гата. – О чем? Да ты с ним никогда двух слов не сказала!

– О чем – тебя не касается. Впрочем, я не настаиваю, чтобы ты покинула комнату. Можешь остаться.

С этими словами Нинель не спеша опустилась в кресло перед камином.

– Иди сюда, Грэм, – позвала она. – Сядь рядом. Поговорим.

Без возражений Грэм сел в соседнее кресло. Гата состроила гримасу и пробормотала: "Вот змеюка". Грэм пытался хранить спокойное выражение лица, не зная, правда, удается ли ему это или нет. Внутри у него творилось Безымянный знает что, целая буря поднялась. Но спорить и скандалить он не хотел. Пока. К тому же, ему было интересно, что же все-таки хочет сказать Нинель.

Гата бросила на сестру убийственный взгляд и уселась в свободное кресло, перекинув ноги через подлокотник. Возможно, таким образом она хотела уязвить Нинель, не терпевшую никаких вольностей. Раньше Нинель ни за что не снесла бы, если бы в ее присутствии Гата так вела себя, но сейчас она почему-то смолчала.

– Так я слушаю тебя, Нин, – сказал Грэм. Не хотелось говорить первым, но молчание затягивалось. И ему не нравилось, что Нинель пристально его изучает. Ее взгляд было не так-то просто выдержать.

– Грэм, – сказала Нинель. – Грэм, я хочу спросить тебя вот о чем. Князь, наш отец, мертв. Полагаю, ты это знаешь. Так зачем ты явился?

Грэм вспыхнул и стиснул подлокотники кресла. Да, старшая сестра умела одной интонацией показать человеку, какого она о нем мнения.

– Я обязан отчитываться перед тобой?

– Видишь ли, я считала, что если ты вернешься ради кого-то, то только ради отца. Но он давно мертв. Или ты не знал?